Текст книги "Мертвые души"

Автор книги: Николай Гоголь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 77 страниц)

К ГЛАВЕ XI

Здесь герой наш начал думать сурьезно о том, чтобы, подобно всякому благоразумному человеку, извлечь, наконец, как говорят, выгоду из службы, и посредством разных увлекательных[разных приятных манеров и] преимуществ своей наружности и обхождения или чего другого, наверное нельзя сказать, но это знает лучше всякой находящийся на службе, дело только в том, что, наконец, ему удалось получить то, что называют местечко наживное. [Далее начато: Вероятно радость его значительно] Нельзя скрыть [при этом], что он ощутил при получении его такую сердечную радость, что от удовольствия посмеивался [наедине] и тогда уже начал рассматривать в зеркало довольно часто свою наружность. Но радость его уменьшилась, когда правительство приняло чрезвычайно строгие меры против всяких взятков, но так как русской человек сметлив и тут-то именно[и тут-то наконец] и показывает изобретательность, когда его хорошенько прижмут, то в скором времени и герой наш[Далее начато: а. опять начал; б. умел] так умел найтись, что из этого извлек даже выгоду, и внутренне стал благодарить бога, что преследуют. Если являлся к нему проситель, то он принимал его так вежливо, с такими приятными, обворожительными манерами, [Далее начато: и если] уверял, что всё будет сделано, чтобы он не беспокоился ни о чем, и если тот заикался о какой-либо благодарности, то он[Далее начато: изъявлял даже очень] обеими руками изъявлял даже с криками совершенное отрицание: помилуйте, как можно. [Далее начато: Нет, мы знаем свою] Неужели вы думаете, [чтобы я стал брать взятки, ] чтобы иметь в виду [благодарность или] корысть. Нет, сделайте милость, ничего, ничего не хочу. Это наш долг, наша обязанность. Будьте покойны совершенно: [Далее начато: завтра же] всё это будет сделано самым скорейшим образом. Завтра же поутру вы получите известие. Позвольте узнать вашу квартиру, вам и беспокоиться нечего: всё это будет вам принесено на дом. Так что проситель, [решите<льно>] очарованный такими приятными поступками и учтивым обхождением, [“и учтивым обхождением” вписано. ] возвращался домой чуть не в восторге, приговаривая: “Вот, наконец, случился таков, каких[таков, как должен быть, вот именно каких] бы надобно. Как приятно встретить такого благородного и бескорыстного человека”. Только ожидает он на другой день, не приносят никакого к нему на дом. Ну, сегодня, верно, занят, что-нибудь, верно, помешало. На другой день – нет известия, на третий – тоже. Проситель решается итти сам в канцелярию; расспрашивает писарей и разную мелюзгу и узнает, что еще не начиналось. Он к начальнику. “Ах, извините”, говаривал Чичиков, весьма приятно и дружественно схватив за руки просителя: “у нас было столько дел. Но будьте покойны совершенно, завтра же будет сделано всё, ожидайте, к вам на дом всё это принесут и не беспокойтесь ни о чем”. И всё это выражалось с такими обворожительными движениями. [обворожительными поступками. ] Если при этом распахивалась как-нибудь пола его халата, то рука его в ту же минуту закутывала и придерживала эту полу. Словом, всё[Вместо “Словом, всё”: Так всё] это пристойно. А между тем проситель у себя на дому ждет день, другой, [Далее начато: не приносят никакого] известия никакого не приносится на дом. Он берется, наконец, за ум: “да нет ли чего-нибудь здесь?” расспрашивать того-другого. “Писарям, говорят, нужно дать”. – “Помилуйте, я готов. Из этаких пустяков, да почему ж не дать четвертак-другой”. – “Нет, не четвертак, а двадцатипятирублевую”, – отвечают. – “Как двадцати<пяти>рублевую писарям, ведь тут всего писанья три строки”. – “Да писарям-то, – отвечают, – и будет четвертак, а остальное пойдет начальнику”. – “Эх, – говорит проситель, полезши рукою к себе в затылок и давши себе от души– дурака, – так зачем же, чорт возьми, я сидел две недели”, и ворчит <1 нрзб.> и, полный [дурного] нехорошего расположения духа бранит [как только], сколько есть слов, изменившийся порядок. Тогда, дескать, знал, [Вместо “Эх, говорит ~ знал”: Почесывается проситель и говорит: Так зачем же, чорт возьми, я сидел две недели <2 нрзб.> на преследование взятков. Тогда, по крайней мере, знал] что принеси к правителю красную да и концы в воду, а теперь двадцатипятирублевую, да еще и недели две повозишься, чорт бы побрал все эти политичные и благородные манеры в обхождении и обращении чиновников. Впрочем, автор в этом не винит героя, [не винит Чичикова] он поступал, совершенно соображаясь с веком, а не может однако ж не согласиться, что вследствие[соображаясь с веком. Если рассмотрим преследование взятков, то вследствие] этого действительно выиграли многие правители и начальники, потому что выгод-то прежних не потеряли, а уж взяточниками их никто не зовет, а напротив, они известны за честнейших и благороднейших людей, а только что секретари мошенники. [людей, а вот, говорят, у них только секретари мошенники. ] И выходит, что Мироны в стороне, как выразился Крылов. Весьма скоро открылось герою нашему еще местечко, тоже наживное и, кажется, немножко даже повыгоднее, именно, составилась комиссия постройки храма божия. К этой комиссии пристроился и герой наш[Вместо “К этой ~ наш”: а. Одним из самых деятельных членов ее очутился друг наш Чичиков; б. к которой он пристроился очень скоро в самые деятельные члены; в. Как в тексте. ] и оказался одним из самых деятельных членов. Комиссия, как водится, подвизаясь, <с> ревностью и усердием, принялась немедленно за производство. [немедленно за дело. ] Но климат что ли мешал, или огромность храма была такого рода, только целые четыре года ровняла она все места для фундамента[Далее начато: такое] и всё еще[Далее начато: никак не могли вывести] не был выведен как следует. Зато произошло другое явление, точно удивительное: фундамента не вывели, а в других частях города очутилось у каждого члена комиссии по каменному дому в три этажа, очень недурной архитектуры. Но нужно же так, что в это время[Далее начато: переменился] прислан был другой начальник, человек военный, прямой и в душе своей, действительно, враг всякого интереса, взятков и всего того, что зовется неправдой. Новый начальник принялся за всё как следует, со всею надлежащей строгостью. Потребовал отчеты, увидал недочеты, недостающие разные суммы и запутанности и не мог при этом не остановить внимания на действительно приятной архитектуре новых домов, украсивших город. Произведено тут же строжайшее следствие, по всей строгости законов. Члены отданы были под суд. Красивые дома поступили в казну, все прочие чиновники в городе были распуганы, напуганы, перепуганы и распечены, как выражаются [деловым] служебным слогом, не пропало… Некоторые, а в том числе и герой наш, был отставлен с самым запачканным аттест<ат>ом и предписанием не принимать ни в какую службу. Но так как начальник был военный и, [Далее начато: несмотря] стало быть, не знал всех гражданских проделок, то мало-помалу посредством разных приятных манеров и благовидной наружности, начали осторожно входить к нему в милость другие секретари, и прямодушный генерал очутился очень скоро в руках мошенников, еще хуже прежних, которых он ничуть не подозревал[ничуть не считал] мошенниками, а напротив, внутренне даже был доволен, думая, что вот, наконец, выбрал настоящих людей, и даже подчас хвастался прозорливостью и уменьем различать людей и истреблением многих злоупотреблений, не подозревая, что он невинно, уже совершенно без всякого намерения, наделал еще хуже, чем при его предшественнике. В это время и [друг] Чичиков, обратившись к одному из секретарей, может быть, он иначе назывался, но мы лучше будем называть всех подчиненных чиновников секретарями, [Далее начато: а. для избежания; б. потому что кто-нибудь непременно на свой счет; в. а то ведь назови какой-нибудь чин, буд; г. Как в тексте. ] потому что автора как раз будут упрекать и в личности и в неуважении. Бог с ними совсем. Пусть лучше они будут все секретарями. Итак, Чичиков обратился с кое-какой тысячонкой к этому секретарю, чтобы обделать и поправить свое дело. Но, однако ж, как ни сильна была доверенность начальника к своему секретарю, но здесь он решительно отказал и[Далее начато: только уж по представлениям] секретарь успел[Далее начато: только всего сде<лать>] сделать только в этом, что[Далее начато: переменен был бесчестный] уничтожен был замаранный послужной список. Сказано было, что он так отставлен по своей причине; на это умный секретарь подвинул начальника состраданием, представя ему трогательную картину несчастного положения семейства Чичикова, которого у него, однако ж, не было.

Итак, герой наш возвратил только право подвизаться вновь на службе государственной, но уже не мог ни возвратить дома красивой гражданской архитектуры, ниже прочих благоприобретенностей. [не возвратил ни дома красивой архитектуры, ни кое-каких других благоприобретенностей. ] За всеми надлежащими задабриваниями и подмасливаньями кого следует у него остался какой-то самой вздор. [Далее начато: [Не мешает] Нужно заметить, что в продолжении этого печального времени герой наш перестал, как и во всякие другие] В продолжении этого печального времени, как и во всякие другие обстоятельства критические своей <жизни>, он перестал вовсе заниматься своей физиогномией и похудел необыкновенно. То было уже он совершенно вошел в те солидные, приличные формы тела, в каких читатель нашел его при заключении с ним знакомства. [Далее начато: Теперь же он в это-то время сделался более тонок, чем толст, и подумывал] И точно, [И точно редко] вряд ли кто в городе мог быть любезнее его в обращении и, взглянувши кое-когда в зеркало, подумывал о многом очень приятном. [Мало ли о чем не подумывал?] О бабенке, о детской, о кое-каких изменениях в доме, и в ожидании дальнейших, более существенных ласк, награждал себя слегка легким потрепливаньем по щеке и всегда уж уходил от зеркала с небольшой усмешкой. [Далее начато: а. Теперь по платью и по всему он рад; б. но теперь он заметил, что очень походил на чемодан, в который вложили половину] И в это время из него[И в это время он] сделался совершенно другой человек: заботливое грустное выражение очень заметно стало выражаться в чертах лица его. Когда нечаянно случилось ему взглянуть в зеркало, он не утерпел, чтоб не вскрикнуть: “Мать ты моя пресвятая! Какой же я стал гадкой”. Скрепившись духом и ободривши себя, как мог, он решился вновь начать поприще жизни и определился не без [малых] затруднений, однако ж, при питейных сборах, но скоро бросил[питейных сборах, но не мог, однако ж, долго продолжать этой службы] по причине крайнего неблагородства службы. [Далее начато: слишком уж она была грязна, а герой наш] Нужно заметить, что Чичиков любил службы благородные. “Грязная должность, чорт побери”, наконец, сказал: “ничего для души нет”. Герой, надобно заметить, очень любил благородство во всем, а особенно в службе; он любил, [Далее начато: и самые комнаты были] чтобы и поступки всех чиновников были вежливы, [Над строкой начато: и вообще был очень строгой блюститель благопристойности] чтобы и комнаты присутствия тоже отвечали этому: были бы украшены красивыми столами. [Над строкой написано: и ему очень нравилось, если в присутственных комнатах красивые столы и чистота. ] Он также был[и вообще был] враг всякого хотя немножко дурного запаху. С этой стороны у него были нервы чувствительны, как у девушки; когда Петрушка одевал его, то он весьма часто клал себе в нос небольшую гвоздику, и в табакерке его тоже в запасе была какая-нибудь фиалка. Читателю, без сомнения, очень приятно узнать, что герой наш [через] каждые два дни переменял чистые рубашки, а летом даже всякой день. [Далее две зачеркнутые строки (нрзб.)] Впрочем, преобладала в нем сильнее всяких других страстей нежная страсть к всякого рода приращениям, [нежная привязанность к приращениям всяким и особенно] но особливо быстрым. Может быть[Далее начато: он отчасти] по этой причине он оставил службу по питейным сборам. “По откупам, еще бы[Далее было: он говорил, – да нет для этого таких сумм] другое дело, он говорил, да для этого уж нужно приобресть значение”. Под именем значения он разумел капитал никак не меньше 70 т<ысяч>,[Далее начато: и потому он решился] а потому вследствие всего этого и для приобретения значенья в свете он решил попытаться еще по таможне. Нужно знать, что этот род службы[что таможня] издавна был предметом тайных его желаний.

Итак, вследствие всего этого, а отчасти и для приобретения значения в свете[Фраза не закончена. ] Он видел очень часто, какие редкие вещицы: [Вместо “Он ~ вещицы”: Ему очень нравились разные вещицы] фарфор, бронзы и разные батисты и материи получали всякого рода лизуны и родственницы от своих родственников, служивших по таможням. И весьма[И он очень] часто, устав от дел, забот и всякой дневной суеты, он произносил: “Вот бы куды[часто произносил в час отдохновения от дел и городской всякой суеты: “Вот бы куды нужно”.] определиться, вот где настоящее местечко”. Но всегда[Но в то время На полях две записи: приобрел любезность, развязность, чувствовал расположение к себе и <1 нрзб.> какое-то крепкое, мужское, как говорится. какая-то сухая <1нрзб.> грустная забота сообщилась всем чертам, но что-то чертовски] почти что-нибудь мешало ему удовлетворить это побуждение: или представлявшиеся разные текущие, тоже в своем роде не вовсе ничтожные приращения, или, наконец, и самая благоразумная мысль, что ведь то как бы то ни было, все-таки журавль[что ведь то еще все-таки журавль] в небе, которого еще нужно поймать, а здесь синица в руках уже есть. Теперь же он совершенно предался этой мысли. Он начислил с [великою] редкою аккуратностью и отчетливостью, как может совершиться процесс приращения. [отчетливостью, что можно приобресть] Он увидел, что можно, допустивши[что можно, приняв в уважение] одни так называемые законные, т. е. позволенные доходы, в 10 лет с небольшим получить весьма порядочное значение в свете. При этом нельзя пропустить, что ему представлялись тонкие голландские рубашки, которые он уже давно хотел иметь, так же, как и один род мыла, которое, автор признается, не знает как, под каким именем, и которое будто бы очень хорошо было для щек и сообщало им особенную свежесть и [белизну]. Новый чиновник едва успел определиться в должность, как уже был отличен начальством, увидевшим очень скоро необыкновенные его способности. В самом деле, казалось, сама судьба определила быть ему таможенным чиновником: подобной расторопности, [деятельности] проницательности и тонкой прозорливости [еще никогда не было видано в таможенном чиновнике, но все даже в один голос выразились, что у него было собачье чутье, все даже товарищи сознава<лись>]. В две-три недели он так уже набил руку в таможенном деле, что знал всё: даже не весил, не мерил, а по фактуре узнавал, сколько в такой-то штуке аршин материи или сукна, взявши только в руку какой-нибудь сверток, он[он узнавал] мог сказать вдруг, сколько в нем фунтов. Подобной прозорливости, сметливости и бойкости еще не видывано в таможенном чиновнике. Что же касается до обысков, то в этом отношении у него было точно, как выражались даже его товарищи, было собачье чутье. [Далее начато: а уж подобной деятельности не нужно было] Нельзя было не изумиться, как у него, точно, могло достать столько деятельности и терпения, чтобы общупать[чтобы обшарить] всякую пуговичку, развернуть всякую безделицу и, главное, что всё это делалось с каким-то хладнокровием, вежливым до невероятности. [Далее начато: Не угодно ли вам немножко побеспокоиться и привстать] И в то время, когда обыскиваемые бесились и выходили из себя и чувствовали злобное побуждение избить щелчками приятную его физиогномию, он, не изменяясь ни мало ни в лице, ни в вежливых своих поступках, приговаривал только: “Не угодно <ли> вам немножко побеспокоиться и привстать”, или “Не угодно ли вам будет, сударыня, пожаловать в другую комнату. Там жена одного из наших чиновников осмотрит вас”, или “Позвольте, вот я ножичком немножко пораспорю подкладку вашей шинели”, и, говоря это, он вытаскивал там платки хладнокровно, как будто из собственного сундука. [Далее начато: нигде не могли спрятать] Это был чорт, а не человек, ничто решительно не могло укрыться от него: он отыскивал в колесах, в дышлах, в лошадиных ушах и чорт знает где, в таких местах, куда автору не могло бы прийти в ум и куда позволено забираться[позволено рыться] только таможенным чиновникам, так что переехавший через таможню всё еще не мог несколько минут опомниться и, обтирая пот, [Далее начато: выступивший ручьями] выступивший от этой проделки на подобие мелкой сыпи по телу, только крестился да приговаривал: “Ну, ну, ну!” И всё его положение очень похоже на положение школьника, выбежавшего из секретной комнаты, куда начальник призвал его с тем, чтобы[Далее начато: поговорить обы] дать кое-какое наставление, а вместо того высек совершенно неожиданным образом. Словом, в непродолжительное время[Далее начато: а. Чичиков; б. новый друг наш] от чиновника не было житья контрабандистам. Это был просто гроза и отчаяние всего польского жидовства. Распоряжаясь таким образом с помощью расторопности, разных конфискованных товаров и просто разных отобранных кое-каких вещей, но не поступивших в казну для избежания излишней переписки и прочего, и прочего, словом, с помощью того-сего разного удалось ему, наконец, составить кое-какой опять капиталец, такой, что он мог даже опять[капиталец, который мог бы даже опять] дать ему значение в обществе и, вероятно, увеличивать это значение понемногу. Но старый друг человеческого рода, известный под именем чорта, подвернулся опять. [Далее начато: а. Постепенное приращение: б. Герою нашему показалось вдруг, что старое приращение как-то идет] Герою нашему показалось приращение законным порядком как-то уж очень медленным. [Далее начато: а. Душевное влечение его как-то увеличилось; б. Нужно знать, что сердечное влечение к разным приобретениям у него увеличивалось по мере успехов более и более] Говорят, что кто чувствует сердечное влечение к приобретениям, то ему довольно только лизнуть этого блюда языком, [лизнуть, как говорят, языком] и уж его и палкой потом не отгонишь, и[Далее начато: он спокойствия не знает, всё будет норовить, как бы проглотить весь кусок, потому что какая-то невидимая им] он хоть подавится им, а все-таки съест. И по этой-то самой причине герой наш решился войти в секретные сношения с образовавшимся вновь обществом контрабандистов. Против соблазнов не устоял то<же> и другой чиновник, его товарищ, несмотря на то, что седой волос давно уже засел ему в голову. В самом деле, здесь представились ему вдруг такие выгоды, какие бы в службе, верно, им не представились и в 10 лет. Жиды прыгали от радости, что, наконец, преклонили на свою сторону неутомимейшего из своих гонителей. [неутомимейшего из всех их гонителей] Читатель, без сомнения, [несколько раз уже] слышал так часто повторяемую у нас историю об остроумно придуманном путешествии испанских баранов, которые, совершивши переход[совершивши поход] через границу в двойных тулупчиках, провезли под этими тулупчиками[провезли таким образом] на несколько миллионов брабантских кружев… Это происшествие случилось именно тогда, когда наш Друг Чичиков служил при таможне. Если бы он не участвовал в этом деле, то жидам никогда бы не удалось привести в исполнение подобное предприятие. [привести его в действие. ] – Когда три или четыре раза сделали бараны такой поход, [Три или четыре раза сделавши такой поход, бараны] то у обоих чиновников очутилось по двести[по 20] тысяч капитальцу. У Чичикова даже, говорят, немножко более, потому что был молодцеватей. И бог знает, до какой бы еще благословенной цифры[а. и бог знает, сколько бы еще приобрели они впредь; б. и бог знает, до какого бы количества] возрос этот капиталец, если бы старый друг человеческого рода, известный под именем чорта, не подсунулся весьма некстати, что он делает, [некстати, как он делает] впрочем, всегда, и не сбил с толку обоих чиновников. Чиновники, как говорится, просто перебесились, другими словами, поссорились бог знает из чего. Как-то там в жарком разговоре, а может быть, и выпив немного, друг наш Чичиков назвал другого чиновника поповичем. А тот, хотя действительно был попович, но, неизвестно почему, обиделся этим чрезвычайно[обиделся этим необыкновенно] и ответил ему чрезвычайно резко и сильно, и вот именно как: “Нет, врешь, я статский советник, а не попович, а вот ты так попович”, и потом еще прибавил: “вот мол что!” Хотя он и срезал его совершенно, обративши таким образом на него же приданное название и хотя слово: “вот мол что!” могло, конечно, иметь очень сильное значение, но, не удовольствовавшись этим, он послал на него донос. Впрочем, говорят, что и без того у них уже произошла сильная ссора за какую-то крепостную душу женского пола, крепкую бабенку с свежими щеками, по выражению тамошних чиновников, [На полях запись: что будто даже подкуплены были люди несколько поизбить нашего героя под темный вечер на улице. ] которою, впрочем, воспользовалось совершенно стороннее лицо – какой-то штабс-капитан Чепраков… Автор признается, что не охотник вмешиваться в семейственные дела да и никогда[дела и к тому же никогда] не мог в них добраться никакого <толку>, и поэтому оставляет их докончить или досочинить тем из читателей, которые чувствуют уж к этому особенное влечение. [а. которые охотники до подобных дел; б. которые чувствуют нежную наклонность к подобным делам] Таким образом тайные сношения с контрабандистами сделались, наконец, явными и открытыми. Статский советник, хоть сам пропал, да рад был, что упек-таки своего товарища. Обоих, как водится, под суд и отставили от службы. Статский советник, по нашему русскому обычаю, с горя запил, но надворный устоял, он пустил опять в ход оборотливость своего ума, ловкость и кое-какие запасные тысяченки, а так как люди слабы, а деньги хоть и мелкий народ, но силишка, слава богу, есть, то ему удалось, по крайней мере, сделать то, что его отставили не так бесчестно, как товарища; но уж ни капитальцу, ни разных красивых заграничных вещиц, словом, ничего не осталось нашему герою: на всё это нашлись другие охотники. Осталось у него только тысячонок десять кровных, как он называл, которые он прятал[Далее начато: в платок] на черный день в таком месте, куды никто не мог докопаться, да дюжины две голландских рубашек, да небольшая бричка, в которой ездят холостяки, да два крепостных человека: кучер Селифан и лакей Петрушка да некоторые таможенные чиновники, движимые сердечною добротою, оставили ему[чиновники оставили ему из сердечного добродушия] четыре или пять кусков мыла для сбережения свежести и белизны щек, [Далее начато: Вот и больше] и всё. Итак, вот какое обстоятельство. Это герой наш, впрочем, называл: потерпеть по службе за правду. – Читатель, может быть, подумает, что после таких испытаний и превратностей судьбы и тревог, и жизненного горя Чичиков нарочно удалится[Далее начато: в какой-нибудь город] в какое-нибудь мирное захолустье в уездном городишке и кое-как с своими кровными десятью тысячонками будет наслаждаться небольшими удовольствиями жизни: [Далее начато: а. смотреть в окно; б. смотреть скоро ли соседка] выглянуть из окна низенького деревянного домика на какого-нибудь приезжего, которого бог пошлет раз в год для доставления разнообразия уездным жителям, да напиться чаю с уездным землемером и капитаном-исправником и дожить таким образом философски в каком-нибудь тулупчике или, может, и ситцевом халате век нешумный, [век без шуму] но, конечно, в своем роде тоже отчасти не бесполезный. [Далее начато: а. Но что страсть к приобре<тениям>; б. Но автор сам должен признаться] Но так не случилось. Надобно признаться, что герой наш был, точно, человек с характером. После всех этих неудач и неприятностей, которые бы могли охладить всякого, страсть к приобретению не угасла в нем ни мало. Он и в досаде был, и в горе, и роптал на весь свет, и сердился на несправедливость судьбы и негодовал на несправедливость людей, а всё, однако ж, не мог никак оставить цели, к которой неслись [все] его помышления. С этой стороны он был решительно немец и щедро одарен тою добродетелью, которой недостает у русского народа, именно терпением. Он рассуждал и, в самом деле, его рассуждения были с некоторой стороны справедливы. “Почему же”, говорил он: “одному мне такое несчастие? Почему же другие, которые[Далее начато: приобретают вес и значительность, наживают и приобретают, бог знает, чем] наживают и приобретают тоже пополам с [другом] грехом, а иногда [еще хуже] и совершенно с грехом, почему же другие приобретают[другие получают и удачно приобретают] и вес и значительность, уважение и проводят остаток дней честно в кругу семейства, в совершенном изобилии и благополучии? Чем я хуже других? За что же я несчастнее других? Ведь я приобретал тоже, как и другие, конечно, другими только способами, но, однако ж, никому не причинял я вреда. Никого не сделал я несчастным, никто не пострадал от меня. Я не ограбил вдову, я не пустил кого-либо по миру в одной рубашке, как делают весьма многие. За что же я один должен испить горькую чашу, тогда как другие благоденствуют и наслаждаются всеми благами[всеми дарами] мира. И что же я теперь? Куда я гожусь теперь? На что может послужить жизнь моя, лишенная значения и весу и должного уважения, так сказать, в отношении моего чина и лет[Далее начато: На какую пользу] и самого даже звания?[в рассуждении к моему чину и летам и самого даже звания] Какими глазами я могу смотреть теперь в глаза всякому почтенному, пользующемуся уважением человеку, и как мне не чувствовать угрызения совести, что я даром бременю землю. И что скажут мои дети и потомки? Вот, скажут, отец был скотина, мерзавец, не оставил нам никакого состояния”. Нужно заметить, что герой[Далее начато: подобно весьма] наш чрезвычайно заботился о потомках, [Далее начато: хотя, как читатель видел] несмотря на то, что <их?> еще не было. Эту заботу очень часто задают себе чиновники, преимущественно занимающиеся приобретением. Так уж заведено на этом грешном свете, это такая уже чувствительная статья. Иной бы, может быть, и не так глубоко запустил руку[Далее начато: да мысль] если бы не вопрос, который, бог знает почему, но приходит сам собою: Что скажут дети? И будущий родоначальник, [а. И почтенный будущий родоначальник неутомимо работает направо, налево; б. И почтенный будущий родоначальник, поймав, как рыболов ловит направо и налево, всё, что можно только поймать руками. ] как осторожный кот, покося только один глаз назад, не глядит ли из угла хозяин, хватает поспешно, что[Далее начато: ни попало: масло] на столе поближе: масло ли, свечи ли, канарейка ли попалась под лапу, [свечи и птичку какую-нибудь схватит лапою] словом, не пропускает ничего. [В конце страницы текст: Тут герой наш, конечно, [пропустил] выпустил из виду кое-какие уроки, которые потерпел при этом разе Ну, да у нас, впрочем, составилось мнение, что Этот текст отмечен знаком (X), но куда эта вставка, не ясно. ]

К ГЛАВЕ XI

Перекрестясь и благословясь[Далее начато: герой наш] по русскому обычаю, герой наш принялся очень ревностно за исполнение задуманного им: под видом избрания места для жительства и для собственного удовольствия и для разных других предлогов, как читатель потом увидит, он[Далее начато: вознамерился] предпринял заглянуть в те другие углы обширного нашего государства, и преимущественно в такие углы, которые[Далее начато: вследствие] особенно более других пострадали от каких-либо несчастных случаев, неурожаев, смертностей и прочего, словом, где бы можно было и удобнее и подешевле накупить потребного народу. Он никак не адресовался наобум ко всякому помещику, а напротив, избирал по своему вкусу таких, с которыми бы можно было делать и которых он уже[Далее начато: совершенно] сколько-нибудь узнал. Итак, читатели никак не должны негодовать на автора, [не должны сердиться на автора] если лица и характеры, [Далее начато: с которыми он должен] доселе явившиеся[доселе являвшиеся] в нашей повести, не пришлись[не придутся] по их вкусу. Автор здесь совершенно не виноват ни телом, ни душою. Виноват Чичиков. В начале этом по крайней мере ясно видны приступ и начало, и первые покупки читатели уже видели; как пойдет дело далее и какие будут удачи потом, увидят. [Вместо “В начале ~ увидят”: Как сделан был приступ ~ уже видели, что будет потом увидят. ] Еще много пути предстоит сделать всему нашему походному экипажу, состоящему из господина средних лет, брички, в какой ездят холостяки, лакея Петрушки и кучера Селифана с подведомственной ему тройкой: фаворита гнедого, почти бесхарактерного пристяжного, подлеца серого. [Селифана и тройки четвероногих благородных животных, наших знакомцев: подлеца серого, фаворита гнедого и тоже порядочного пристяжного коня] Итак, вот весь герой на лицо таков, каков он есть.

Потребуют, может быть, заключительного определения[заключительного изъяснения] одною чертою, кто он, дескать, в отношении[а. чертою всего героя, характеризующую кто он; б. чертою в нашем герое кто он таков в отношении] качеств нравственных. Что он не герой, исполненный всех совершенств и добродетелей, – это видно и так. Кто же он? Подлец? Почему ж подлец? Зачем же быть так строгу. Подлецов теперь у нас нет: есть люди приятные, благонамеренные, а таких, которые бы на всеобщий позор выставили свою физиономию под публичную оплеуху, отыщется, может быть, всего на все разве каких-нибудь два-три человека, [оплеуху, если отыщется, то разве каких-нибудь два-три человека всего на все] да и те уж говорят о добродетели. [Далее начато: и <1 нрзб.> печатают пожалуй даже об этом] Справедливее, я полагаю, назвать нашего героя прожектер. [Далее начато: Всякой] Конечно, прожект, может быть, не очень чист и весьма многим не понравится, что он составляет главное в нашем герое. Что ж делать? Зато есть много других качеств в нашем герое: опрятность, чистота, приятность в обращении и поступках, завидная ровность в характере. [На полях страницы запись: изобретенных весьма недурно предлогов] А что, конечно, есть в нем одна преобладающая страсть над всеми прочими, то здесь ничего нет удивительного: у всякого из нас есть какая-нибудь страсть, к которой мы влечемся почти безумно и слепо и жертвуем для нее всем. И у автора, пишущего сии[пишущего эти] строки, есть [тоже] страсть, страсть заключать[страсть к тем чудным мгновеньям, когда вперивши очи в свой иной мир, он заключает] в ясные образы приходящие к нему явления, в чудные минуты, вперивши очи в свои мир, несется мимо всего, что на земле. [Далее было: и всё это деется в бедном, неприглядном для других чердаке] И в оных чудных мгновеньях, нисходящих к нему в его бедный чердак, заключена вся жизнь, [а. И в оных чудных мгновеньях заключена вся жизнь; б. И в оных чудных мгновеньях, посещающих его бедный неприглядный для других чердак, заключена вся жизнь] и полный благодарных слез[Далее начато: а. за свой чудный; б. за всё благословляет он свой удел] он не ищет ничего в мире, благословляет он чудесный свой удел, любит он свою бедность, как любовник любовницу. Но читатель и этому не поверит, и он, впрочем, совершенно прав. [он прав] Всякой[Далее начато: властен] есть господин и властен верить и не верить. [Далее начато: а. Но почему посыпятся упреки за избранного; б. Вследствие таких причин посыпятся на автора упреки за избранного героя; в. Вследствие таких причин уже недовольные автором за то, что он избрал такого героя, и это ему тоже известно; г. Но почему может не нравиться вдруг герой автору; д. Итак, вам не нравится герой?] Но почему не нравится герой? Будто потому, что…потому что автор не удовольствовался его наружностью, может быть, не скользнул по его качествам, являющимся на показ в свете, [а. не скользнул, а заглянул несколько глубже в его душу; б. На полях запись: а шевельнул кое-что в глубине, всё, что кроется от неострого взгляда и что может в существе своем изрядно; в. а шевельнул кое-что в глубине, всё что кроется от неострого взгляда и прячется от света доверяя <1 нрзб.> не был таким же безмолвным <1 нрзб.>] и, может быть, обнажил[обнажил то, что не всякому хочется видеть] кое-что кроющееся от не острого взгляда, что пробрался он и в комнату, где он одевается и бреется, не загляни только он поглубже в его душу и обнаружь всенародно сокровенные его мысли, которые привыкли таиться от света, [Далее начато: и доверяет] а покажи он его таким, каким он показал себя всему городу N. N, Манилову и многим другим помещикам, и все бы были радехоньки[Далее начато: Дамы были бы довольны, мужчины прочли бы без негодования] и приняли бы его [совершенно] за добродетельного человека; дамы были бы удовлетворены, мужчины прочли бы <без> негодования. Нет нужды, что ни лицо, ни фигура не остались означенные в их головах, но зато они не растревоженные, не взволнованные могут обратиться опять к мирным занятиям, то есть сесть за вист, [опять] и пошла опять по-прежнему влечься жизнь <1 нрзб.> Никакого благодетельного приращения на душу и даже упрека. Право, вам бы хотелось, [Вместо “но зато ~ хотелось”: да и то не почувствовали никакого приятного чувства. Знаю я вас, мои почтенные читатели, не годилось бы вам показывать кое-какие раны людские. Вам бы хотелось] чтобы вас убаюкивали, как ребенка, вам бы очень не желалось, чтобы обнаруживали перед вами то, где ярко выражается бедность, чтобы как можно подальше от вас всё, что можно: ничтожные страстишки, [а. не желалось, чтобы показывали вам яркие человеческие ничтожные; б. не желалось, чтобы показывали то, что не имеет яркого и человеческие все страстишки] и много, много того, чего так много на свете и от чего отвращаются глаза ваши.

Назад к карточке книги "Мертвые души"