Текст книги "Исчезнувшая стихия (СИ)"

Автор книги: Мира Вольная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

     – Вот тебе и полукровка...

     – У меня руки чешутся ее придушить, – я, наконец, отыскал глазами в толпе феечку.

     – А ее сестричку? – поинтересовался друг, проследив за моим взглядом.

     – Еще не знаю, – я усмехнулся.

     – Странно да?

     – Что именно?

     – Они сестры, но при этом у них нет ничего общего.

     – Ничего странного. Кэссиди воспитывала утонченная и властная графиня. Ди – жестокий и пароноидальный убийца.

     – У такого воспитания есть свои плюсы, – Рик склонил голову на бок.

     – Назови хоть один.

     – А ты бы предпочел, чтобы она последовала примеру Кэссиди и свалилась в темнице в обморок? Чтобы она начинала трястись и дрожать от одного только вида крови, чтобы смотрела на тебя глазами побитой собаки и рыдала на твоем плече? – друг фыркнул, подчеркивая несуразность подобных предположений. Я на миг задумался, но даже моя довольно богатая фантазия не смогла справиться с поставленной задачей.

     – Нет, в конце концов, я нанимал ее не для этих целей.

     – Тебя устраивает, как она работает? – продолжал Рик.

     – А работает ли? Мне кажется, что единственное, чем она занимается, – это дерзит мне, лезет куда не надо и то и дело доводит свою сестру до слез.

     – Ты не справедлив к ней, Ран. Я интересовался у стражников, так из простого любопытства, – поспешил добавить он, заметив мои насмешливо выгнутые брови, – последние три дня она вообще не выходила из морга, даже, кажется, ночевала там. И потом, что-то подсказывает мне, что в этой истории с 'безмерно любящей ее семейкой' не все так гладко.

     – Что натолкнуло тебя на такие мысли?

     – Сам не знаю, просто ощущение, ты разве не чувствуешь того же? – я кивнул. Действительно, мне как-то не верилось в эту безграничную любовь. – К тому же, каждый раз находясь в одном помещении с ними, она становится похожа на горную кошку.

     – В смысле?

     – Мне как-то довелось видеть, охоту на это животное. Незабываемое зрелище. Охотники гнали ее к утесу почти суман, теряли след и снова находили, а затем снова теряли. Когда, наконец, им удалось загнать ее в угол, у нее в глазах появилось то же самое выражение, которое иногда проскальзывает во взгляде нашей девчонки, когда она смотрит на послов и позволяет себе проявлять какие-то эмоции. Я не уверен в том, что это было, но хорошо помню ее глаза. Там была и ярость, и решимость, и упрямство, и гордость, но и ожидание удара, возможно смертельного. Как только первый из этих самоубийц сделал к ней шаг, кошка вцепилась ему в горло. Зверь загрыз еще троих из семи охотников прежде, чем удалось ее убить, но буквально за вдох до выстрела она шагнула с обрыва, сжимая в зубах свою последнюю жертву, их тела так и не нашли, – закончил он, а затем поднял на меня свой взгляд, с трудом возвращаясь из воспоминаний. – Для такого поведения должны быть причины.

     – Какими бы не были эти самые причины, ей бы лучше прекратить этот спектакль. Она здесь, чтобы работать, свои семейные проблемы, пусть решает в свободное время.

     – Мне кажется, ты не прав Ширан, она просто действует на опережение, – я расхохотался.

   – Может, все-таки пойдешь по стопам отца и станешь дипломатом?

     – Я серьезно, ты слишком многого требуешь от нее. В конце концов, она тоже что-то да чувствует.

     – Ну да, ну да, – я махнул рукой. – Мне просто нужно, чтобы она выполняла, то для чего я ее нанял.

     – Ага, а еще чтобы она ластилась к тебе кошкой, была мягкой, нежной и непроходимо тупой, тогда ты сможешь вздохнуть спокойно и отстать от нее, – я зарычал. Видимо, Рик слишком давно не получал по морде.

     – Не передергивай, ты не прав, – ответил я тихо, цедя слова сквозь зубы и пытаясь унять вспыхнувшую ярость.

     – Хорошо, если так. Но мой тебе совет, определись уже, кто тебе нужен: охотник или покорная любовница, такая как Кэссиди, – тихо добавил он и растворился в толпе.

     Я остался стоять на месте, до феечки оставалось всего пару шагов, но... Каленым железом в голове отпечатались слова друга. Я никогда не врал себе особенно в том, что касалось моих желаний. И начинать не собирался. Да, я хочу видеть ее в своей постели, но не смирную и покорную, а такую, какой уже привык видеть – дерзкую, ехидную, яркую. Да, я хочу понять, что скрывается за всеми этими тайнами и недомолвками, в которые она так тщательно кутается. Но хочу ли я этого настолько сильно, чтобы не обращать внимания на ее откровенно хамское и вызывающее поведение, на ее беспрекословное желание не подчиняться, на ее грубость? И снова ответ вышел положительным. Я улыбнулся, ну вот мы и определились с этим вопросом. Остался еще один... Я посмотрел в сторону Кэссиди, она поймала мой взгляд и, отсалютовав бокалом, ослепительно улыбнулась. Сама невинность. Интересно, насколько действительно она чиста и непорочна? Если хотя бы на одну сотую – можно считать ее подарком небес.

     – Фина Кэссиди, – я склонился над тонкими дрожащими пальчиками, – вы просто очаровательны. Смею ли я надеяться, на то, что вы не забыли про данное мне обещание? – девушка покраснела, но взгляда не отвела.

     – Нет, Ваше Высочество, первый танец ваш по праву, – она присела в легком реверансе, и тут же зал наполнили звуки музыки.

     Феечка танцевала легко и плавно, каждое движение, каждый шаг и наклон головы был грациозным, почти ленивым и элегантным, но при этом просто убийственно сдержанным и пристойным. Улыбка ни на миг не покидала ее, а в глазах светился почти детский восторг. Мы вели пустую ничего незначащую беседу, и мне было скучно почти до зубного скрежета. Вдруг младшая графиня подняла на меня серьезный взгляд и вздернула к верху очаровательный носик.

     – Не сердитесь на Диану, – снова проявления сестринской любви?

     – Я не сержусь.

     – Сердитесь, это видно, – упрямо повторила фея.

     – Знаете, я восхищаюсь вашей преданностью сестре.

     – И совершенно напрасно, я просто... люблю ее, – последние слова прозвучали тихо, но достаточно твердо, чтобы поверить в них.

     – Я ни в коем случае не хочу обидеть вас, но, мне кажется, вы тратите свои чувства впустую.

     – Вы ошибаетесь, рано или поздно Диана если и не примет мою любовь, то хотя бы смирится с ней.

     – И вам будет этого достаточно? Простого смирения? – я озадаченно разглядывал фею.

     – Не знаю, – она чуть огорченно вздохнула и замолчала. Но через вдох подарила мне очередной упрямый взгляд. Я читал ее чувства, даже не напрягаясь. Смятение, уверенность, страх и надежда. Последняя эмоция была сильнее всех. Ярче. Горела сильно и ровно, словно огонек новенькой свечи. – Но я пока не хочу отступать.

     – Почему? Вам ведь каждый раз больно от ее слов и поступков, так зачем вы мучаете себя? – силился я понять поведение младшей графини.

     – Скажите, что вы думаете обо мне? – она подняла испытующий взгляд. Причем здесь это? Я задумался на вдох. Вот теперь аккуратно.

     – Вы сильная, умная, мягкая, иногда немного наивная, – судя по взгляду Кэссиди, последняя характеристика ей мало понравилась. Женщины... – В хорошем смысле графиня, прошу, не обижайтесь. Я только хотел сказать, что вы необычайно светлое создание, – она почему-то лишь сильнее нахмурилась, и уголки губ нервно дернулись.

     – Я не так наивна и не так чиста, как кажется Ваше Высочество. И поверьте, я вполне заслужила такое отношение к себе со стороны Дианы. Поэтому терплю. Это мое наказание и искупление, – она замолчала. Я склонил голову набок, внимательно разглядывая такое непривычно серьезно лицо.

     – Ей не нужна ваша любовь Кэссиди, она вообще не нуждается в этом чувстве, – мягко, стараясь не обидеть, ответил я.

     – Вы не правы. Каждый нуждается в любви, а Диана больше всех.– Я ничего не ответил, потому что не знал, что говорить... Да и что можно ответить на такое? Зачем разбивать стеклянный мир, в котором живет фея, зачем показывать туда дорогу тьме и ночи, зачем прожигать кислотой правды и без того хрупкие стены? Нет. Она очаровательна в своем незнании, прекрасна в своем заблуждении и так отважна в своем непонимании. И кто знает, но, может, она – любимица богов, и все останется так, как есть? Странно, но почему-то хотелось в это верить. Музыка кончилась и я, поцеловав ей руку, отпустил.

     Я наблюдал за Кэссиди весь остаток вечера. Она смотрела на все широко открытыми глазами, с почти детским восторгом. Разглядывала толпу, улыбалась, смеялась, легко вела беседу, как-то по-детски кокетничала. Каждая новая эмоция отражалась на ее лице и в глазах, как в зеркале: задумалась, испугалась, насторожилась, оскорбилась, повеселела. Легко, беззаботно, она была здесь... к месту. Во взгляде не было скуки и наигранной пресыщенности, что в последнее время стало модно. Она не вздыхала и не закатывала в притворстве глаза, не морщила нос и не корчила гримасы. Мы танцевали с ней еще два раза, и во время этих танцев я смеялся и улыбался так, как, казалось, уже давно разучился. Вообще ощущения были странными и новыми – легкость, спокойствие, отрешенность. В какой-то момент, я поймал себя на мысли, что хочу снова поцеловать ее. Я усмехнулся. Непорочная невинность. Ну, кто бы мог подумать? Эмоции Кэссиди были под стать моим, да и вообще вечер выдался на удивление тихим. Правда время от времени в общем фоне я ловил едва различимое беспокойство и напряженность. А что самое интересное никак не мог понять, от кого они исходили. Но к тому моменту, как гости начали расходиться это чувство сошло на нет. Я свернул к своей комнате и уже взялся за дверную ручку, как сзади послышался шелест юбок. Хм, что-то долго она.

     – Ты научилась терпению, Лита? – я обернулся. Демонесса стояла почти вплотную ко мне.

     – Пришлось, – недовольно выдохнула она и подалась вперед всем телом, положив руки мне на плечи. – Ты сегодня был исключительно неуловим, такой общительный, гостеприимный... К чему это? – протянула она, погладив меня по щеке. Я не пошевелился и не счел нужным отвечать. – Или все это результат влияния той мелкой крылатой?

     – Ты пришла... поговорить? – я намотал ее распущенные волосы на руку. Лита откинула голову назад и облизнула губы. Пошло и уже не так соблазнительно, как раньше.

     – Я скучала, – прохрипела она, проводя рукой по моей груди.

     – Да? – я еще чуть-чуть отвел руку, демонесса сильнее прогнулась. Глаза лихорадочно блестят, жилка на шее бьется как сумасшедшая, напряженно вздрагивают тонкие ноздри. Действительно, что ли соскучилась? Ну надо же...

     – Что ж, – я отодвинулся в сторону и повернул ручку, снимая по пути охранки, – заходи.

     Как только за нами закрылась дверь, Лита накинулась на меня с поцелуями, лихорадочно комкая рубашку. Я вдохнул ее запах. Практически все тот же – какие-то терпкие и сладкие фрукты. Единственное, что было новым – легкий горький оттенок травы. Развернув ее спиной к себе, я расшнуровал платье и спустил лиф до талии, от каждого моего прикосновения она вздрагивала и выгибалась. Кончиком пальца, по старой привычке, я обвел татуировку на левой лопатке. Лита вскрикнула, и резко развернувшись, рванула мою рубашку, не обращая внимания на постепенно спадающее к ногам платье. Вот, что хорошо в старых любовницах, они всегда знают, что тебе нужно. Я слегка улыбнулся, девушка подняла на меня затуманенные глаза, дрожащими руками стараясь расстегнуть штаны. Затем развернула спиной к кровати, и, не прекращая целовать, стала подталкивать в ее направлении. Невольно хмыкнув, я подчинился, и она опрокинула меня на покрывало. Платье Лита потеряла еще на середине пути, и сейчас, стоя передо мной полностью обнаженная, тяжело дыша, пристально всматривалась в мое лицо.

     – Ты... странный сегодня, словно не со мной... Какой-то холодный, – наивная дура. Пришлось схватить ее за руку и опрокинуть на себя. Она сдавленно охнула, но тут же взяв себя в руки снова меня поцеловала. Ничего нового этот поцелуй с собой не принес. Я как-то отстраненно наблюдал за всеми ее движениями и действиями. За тем,как тонкие бледные руки скользят по моей груди, за тем, как от каждого вдоха поднимается и опускается полная и в принципе достаточно красивая грудь, как темные почти черные волосы опускаются на живот, пока она целует и обводит его пальцами, спускаясь ниже. Она снова провела руками по груди, слегка царапнув, не прекращая целовать и прикусывать живот. Рваные плети силы требовали сжать ее тонкую шейку, перехватить инициативу, а затем свернуть эту лживую голову, но я остался лежать на месте, лишь жестко улыбнулся. В этот момент Лита подняла голову и, перехватив улыбку, замерла.

     – Передумала? – тихо спросил я. Она тряхнула головой, облизала губы и вернулась к прерванному занятию. Я чувствовал, что она уже почти на грани, видел лихорадочный румянец на щеках и шее и полубезумный блеск в глазах. Лита всегда была ненасытной и очень чувствительной. Ей хватало пары прикосновений, чтобы взорваться. Она подняла на меня глаза и, не отрывая взгляда, облизала головку кончиком языка. У меня невольно вырвался рык. Демонесса победно улыбнулась и обхватила член у основания. Я вцепился в ее волосы.

     – А ты, смотрю, не растеряла навык, – непонятно как прохрипел я.

     – Хороший... учитель, – донеслось в ответ едва слышное. Духи грома, она меня в могилу сведет этими медленными движениями. Я обхватил ее голову двумя руками, задавая темп, она уперлась ладошками мне в бедра, подчиняясь заданному ритму, и опустила щиты. Сквозь пелену накатывающего экстаза я видел, как демонесса обхватила свою грудь и начала пощипывать сосок. Я еще увеличил темп и теперь доставал ей до задней стенки горла. Лита начала стонать. От ее стонов волна вибраций прокатилась по члену, усиливая возбуждение. Я готов был кончить, и, почувствовав это, демонесса попробовала отстраниться. Ну нет милая, ты сама решила идти до конца. Я сжал челюсти, еще немного... На руках появились шипы, демон внутри меня гортанно взвыл, я вцепился руками в покрывало, раздирая его в клочья. Когда, наконец, я смог отдышаться и открыть глаза, увидел Литу с сияющим чисто женским превосходством лицом. Она устало и блаженно улыбалась. Денег ей, что ли, за старание предложить? Встав с кровати и подняв с пола платье, я швырнул его демонессе.

     – Одевайся, – хлопая глазами, она растерянно смотрела на меня. Я достал из шкафа халат и, одевшись, сел в кресло.

     – Ран, – прижимая к груди платье, пролепетала она. – Я не понимаю.

     – Зачем ты здесь, Лита?

   – Я же сказала...

   – Лита, – не повышая голоса, повторил я. Ее все еще трясло и желание все еще кипело в ее крови, я чувствовал это почти физически. Идиотка. Зачем было опускать щиты и ловить отголоски моего удовольствия?

     – Ходят слухи, – выругавшись и сверля меня злым взглядом, начала она, – странные слухи. О том, что на границе гибнут люди, о том, что на тебя работает какая-то странная девчонка, и ты стягиваешь сюда из столицы все больше и больше солдат и дознавателей. Слухи о том, что послы у тебя во дворце появились не просто так и это не дружеский жест со стороны Физалии, а последняя попытка заключить мирное соглашение перед объявлением войны, – я сжал подлокотники с такой силой, что дерево под моими пальцами затрещало.

     – Значит война? – я сощурился. – И кто распространяет эти слухи?

     – Я не знаю, – пожала она плечами.

     – Лита.

     – Я. Не. Знаю, – рыкнула она

     – Не заставляй меня ломать твои щиты, тебе не понравится, – ее лицо пошло пятнами, она закусила губу. Я вздохнул и потянулся к ее сознанию.

     – Да чтоб тебя сирены на дно утащили, я действительно не знаю! – истерично проорала она, как только я снес поверхностный щит. – Я на очередном балу услышала и сразу сюда рванула!

     – Можешь отправляться назад, в столицу. Твои земли в безопасности.

     – То есть войны не будет?

     – Нет.

     – Но слухи...

     – Не выводи меня, – я устало откинулся на спинку. Через вдох я почувствовал на своей щеке ее ладонь.

     – Я конечно же уеду, – прошептала она у моих губ, – но только завтра. А сегодня, может, закончим то, что начали?

     – Все, что мне надо было, я уже получил. Ты мне больше не нужна, – Лита отскочила от меня и замахнулась для удара. Тупая баба. Я перехватил ее руку и с силой сжал запястье. Брюнетка тихонько взвизгнула и попробовала освободиться. Я лишь усилил хватку, понимая, что еще чуть-чуть и кости не выдержат. Сила во мне взбесилась. Сломай, накажи, сделай больно, убей. Соблазн пойти на поводу у инстинктов был велик. Первобытная ярость так заманчива. Я пришел в себя, только когда девушка упала на колени возле моих ног, и из-за боли начала трансформацию. По ее щекам катились слезы, пришлось разжать пальцы.

     – Пошла вон, – она поднялась на дрожащих ногах, натянула платье, в бессильной ярости сверля меня взглядом.

     – Ты еще об этом пожалеешь Ран, – прошипела она и вышла. Я тут же поднялся, с отвращением сдернул с кровати покрывало и распахнул окно. Я вглядывался в ночь еще около оборота. Мыслей не было абсолютно. Кому нужны слухи о надвигающейся войне? Что делать с феями? Что делать с охотницей? И вопрос на миллион аржанов – оно мне надо? От нерадужных мыслей меня оторвал голубой камешек, начавший тускло поблескивать у меня на шее. Близнец того самого исфита, что я отдал Диане.

     Нервничает, она нервничает. И где она успела по дороге вляпаться в неприятности? Я встал напротив зеркала, но, не смотря на все мои попытки, ни волки, ни девчонка так на связь и не вышли. Ну и хрен с ними, судя по тому, как блестит камень, ничего серьезного не произошло. И уже проваливаясь в сон, я краем глаза отметил, что камень успокоился.

   Очнулся я в полной темноте и тишине. Во дворце так тихо никогда не бывает. Я постарался оглядеться. Ничего. Попробовал перестроить зрение. Снова ничего. Я выругался и перешел в боевую форму. Напряг слух. Где-то тихо капала вода. Ну хоть что-то. Я медленно двинулся на звук, шаря рукой вдоль шершавой каменной стены, словно слепой. Воздух был чистым, с уже знакомым запахом корицы и меда, и чем отчетливее был слышен равномерный стук капель, тем насыщеннее аромат. Сила заструилась по венам, словно в лихорадке. Я никогда не испытывал подобного, словно все могу, все знаю и здесь я уже был... когда-то давно. Навалилось странное спокойствие, но не апатия, наоборот хотелось двигаться, идти, что-то делать. Я повернул, по-прежнему идя вдоль каменного свода пещеры, и вдали заметил огонь. От яркого света перестроившиеся глаза больно резануло, пришлось остановиться и проморгаться. Спустя пару вдохов я оказался в огромном каменном кармане, весь пол которого был в огненных цветах. Их закрытые бутоны доставали мне почти до бедра. Всегда считал это сказкой и вымыслом. Огненные цветы. Я тихонько хмыкнул, аккуратно обходя очередной цветок, но даже этот неслышный звук отразился от сводов пещеры и вернулся ко мне многократно усиленный эхом, заставив насторожиться. Я добрался уже почти до середины, как один из цветков слева от меня начал раскрываться, пришлось шагнуть в сторону, чтобы его острые смертельно-опасные листья не задели меня.

   Я стоял и не мог оторвать глаз от разворачивающегося передо мной зрелища. Вдох и с тихим шелестом едва раздвинулись лепестки у самого верха. Вдох и изогнутыми плавными линиями они скользнули еще ниже. Еще один удар сердца, и выпустив облачко медово-коричного пара, словно тоже вздохнув цветок, наконец, раскрылся полностью. Я ожидал увидеть что угодно, но только не то, что предстало моим глазам. В самом центре огненного убийцы, уютно положив ручку под голову, спала девочка. Словно сотканная из тумана, теней и ночи. Я невольно подошел ближе, под ногой слишком громко скрипнул гравий. Девочка заворочалась, повернулась на другой бок, а потом резко вскочила и развернулась ко мне, потирая сонные глаза. Она проворно соскочила на землю и, тихо ступая, остановилась на расстоянии вытянутой руки, пристально и с любопытством разглядывая меня глазами цвета изумрудов. А я стоял там, как придурок и не мог ни пошевелиться, ни сказать хоть слово.

     Маленькая, совсем ребенок, ей было не многим больше десяти, длинные растрепанные со сна волосы, тонкие ручки и ножки. Странно, но на тот момент она казалась мне смутно знакомой. Вот только я не мог вспомнить, где видел ее раньше.

     – Странно, – прошелестел ее голосок, вторя моим мыслям, – я думала первым придет Король, а пришел ты, – она прищурилась.

     – Король? – тупо повторил я.

     – Да... Но он не слышит, не знаю почему, – она пожала плечами и смешно сморщила носик. – Я зову, зову, а пришел ты. Нет, ты конечно тоже король, будущий, но ты – не тот. Как тебя зовут принц демонов?

     – Ширан. А какого Короля ты ждешь?

     – Своего. Он большой и сильный, а глаза похожи на мои, – мда, описаньице. – Но... я не знаю. В том плане, может и не он мне нужен. Может, и ты сгодишься, – она тряхнула головой и снова уставилась на меня.

     – Сгожусь? Ты о чем?

     – Не могу сказать, – она нахмурилась и опустила голову вниз, разглядывая свои руки.

     – Кто ты? – девочка вскинула вверх голову и хитро улыбнулась.

     – Ты знаешь. Я – потеря.

     – Потеря? – ребенок усиленно закивал. Ну вот и что это должно значить? – Что это за место?

     – Это, – она обвела рукой пещеру, – один из последних садов слез огня, кажется, вы их так называете. Когда-то давно таких садов было много, так я помню, – она взяла меня за руку. Ее маленькая ладошка держала на удивление крепко и твердо, хотя и была едва осязаемой. Словно пытаешься удержать воду.

     – Пойдем, я выведу тебя отсюда. Тебе нельзя здесь долго находиться, они против. – Она кивнула головой в сторону цветов и потянула за собой.

     – Почему? – спросил я, аккуратно лавируя между извивающимися лепестками огня.

     – Ты знаешь, как появились слезы огня?

     – Какая-то легенда о богах, – я увернулся от очередного лепестка.

     – Да не дергайся ты так, – проворчала девочка, – пока ты со мной они тебя не тронут, – и тут же вернулась к нашему разговору. – 'Легенда о богах', – забавно передразнила она, – много ты знаешь, демон... Я расскажу, когда мы выйдем, и про цветы и про таких как я.

     – Таких как ты? – потеряшка снова кивнула, но объяснять ничего не стала.

     – Откуда ты знаешь, что я принц демонов? – спросил я, когда мы миновали последний цветок. Девочка обернулась и удивленно посмотрела на меня.

     – Она знает, и я знаю. Но она не зовет тебя по имени, всегда только принцем. Это так странно. А еще ты ее бесишь и еще какое-то чувство... Не знаю, как щекотка, но по-другому.

     – Кто она? – нахмурился я.

     – Та, что потеряла меня, – раздался спокойный вкрадчивый ответ. Так разговаривают с глухими стариками и маленькими детьми – терпеливо. Мы вышли из кармана и в пещере снова стало темно, пришлось опять перестраивать зрение, но потеряшка, казалось не испытывала от этого никаких неудобств, продолжая уверенно тянуть меня за собой.

     – А давно мы знакомы? – старался я выяснить хоть что-нибудь вразумительное у этого упрямого ребенка.

     – Да, но вы оба почему-то не знаете об этом. Вы часто долго разговариваете. Она любит говорить с тобой. Упрямая, лучше бы со мной поговорила.

     – Она к тебе не приходит?

     – Нет, ни разу.

     – Почему?

     – Она не слышит меня, – огрызнулась моя собеседница.

     – А я?

     – Раз ты здесь, значит слышишь.

     – Почему она не слышит?

     – Она не хочет, боится.

     – Почему?

     – Ну что ты все заладил 'почему' да 'почему'? Вот выведу тебя отсюда, сам у нее и спросишь! – хлюпнула носом девочка. Молодец, довел ребенка. Я аккуратно потянул ее за руку и обнял, гладя по волосам. Гладкие, словно шелк, да и сама она вся какая-то непонятная, как облако – вроде есть, а вроде и нет.

     – Ну прости, не плачь, – потеряшка около вдоха смотрела на меня своими невозможными полными слез глазами, а потом, громко икнув, вконец разрыдалась, уткнувшись лицом мне в грудь. Я сел на пол и пристроил ее на коленях, продолжая обнимать.

     – Она специально, специально меня потеряла. Так же как и свои слезы... А я не хотела, не хотела... Я просто пыталась помочь, – и что я должен сказать? Как успокоить этого невозможного ребенка? И почему у самого словно кто-то воздух из легких выбил и горло сдавил? – А теперь она и не вспоминает обо мне. Совсем забыла, словно никогда меня и не было... Почему? Что я такого сделала? Я просто спасти ее хотела. Они бы ведь нас тоже тогда убили. А я жить хотела и она хотела... Когда-то, – потеряшка снова громко всхлипнула и еще теснее ко мне прижалась, я лишь головой покачал. – А теперь она даже забыла, что такое жить... Прячется постоянно. Себя ото всех прячет, понимаешь? – я угукнул. – Да ничего ты не понимаешь, глупый демон! Ты себя-то понять не можешь! – и она снова громко заревела. – А я одна, я так долго одна... И все смотрю. Жду. Когда она вспомнит. А она боится. Меня боится и себя боится! И ей ведь тоже тяжело, хуже, чем мне. Дура! – тихо и очень горько выдохнула девочка. – Думает, что все знает. И как умрет и как жить будет. И смирилась. Дура!

   Мы сидели вот так в обнимку, на холодном каменном полу еще достаточно долго. Девочка больше не сказала ни слова, только тихонько всхлипывала, и от этих всхлипываний так муторно становилось, что самому впору было выть. И сказать ничего не мог и сделать. Захотелось найти эту таинственную 'она' и выдрать, как сидорову козу. Мало того, что себе жизнь, видимо, искалечила, так еще и девчонку мучает.

     – Прости, – вытирая глаза и виновато смотря на меня, проговорила она, когда смогла успокоиться, – я правда плакать не хотела.

     – Нормально все, – очень умно. Хотя с другой стороны, что я еще мог сказать.

     – Пошли, – снова беря меня за руку, потеряшка поднялась на ноги и направилась дальше, – нам идти надо.

     – Ну пошли, – хмыкнул я, еще не до конца поверив, что истерика кончилась. Везет мне в последнее время как утопленнику. То одну утешаю, то другую.

     – Ты фее не верь, – я чуть не споткнулся, запутавшись в собственном хвосте. Она что мысли читает?

     – Почему?

     – Не нравится она мне, – о да, отличный аргумент. Мы куда-то шли еще лучей дцать, пока за очередным поворотом не мелькнул свет. Сдавленно выругавшись, я опять перестроил зрение, девочка звонко рассмеялась. Смешно ей! Мы вышли на узкий выступ на отвесной очень высокой скале, где-то далеко внизу разбивались об острые камни темные волны. Точнее я вышел, девчонка осталась стоять внутри пещеры, отпустив мою руку.

     – Почему не выходишь?

     – Мне нельзя, – спокойно пожала она плечами, разглядывая меня, как будто видела впервые.

     – А ты при свете дня другой, – задумчиво протянул ребенок.

     – Страшный?

     – Нет, – она удивленно хлопнула глазами, снова пробежав любопытным взглядом от кончика хвоста, до шипов на руках и голове. – Ты красивый, как на картинке, – иона открыто мне улыбнулась. Что-то показалось мне знакомым в ней в этот момент, но я опять так и не смог ничего сказать.

     – Ты хотела рассказать мне легенду, – напомнил я, усаживаясь рядом с ней. Недолго думая она забралась ко мне на колени и махнула рукой. Тут же, каким-то неведомым образом пейзаж поменялся и вместо моря я увидел перед собой городскую площадь. Площадь, усыпанную мертвыми телами, землю пропитанную кровью, настолько сильно, что кое-где виднелись целые омуты. А ближе к нам, на коленях со связанными руками стояли люди, тысячи людей. И не было слышно ни звука. Они не кричали, и казалось, даже не дышали. Дома вокруг стояли разрушенные и пустые с выбитыми стеклами и развороченными дверными проемами. Я заметил, как в одном из окон развевается на ветру желтая в цветочек занавеска. И почему-то именно от ее вида стало по-настоящему жутко.

     – Что...

     – Смотри! – оборвала меня девочка. Я пригляделся. Откуда-то с боку появились всадники, всего около сотни. Я смог различить гербы эльфов, фей, людей и демонов. Они не спеша подъехали к пленникам и так же медленно слезли с лошадей. Но, ни одна из коленопреклоненных фигур даже не пошевелилась, не то что головы не подняла. – Это такие же как я, – тихо сказала девочка, и от этого шепота я вздрогнул. – А это наш город. Наш последний город. И мы жили в мире с вами, но за восемьсот лет до этого дня, вы открыли на нас охоту, я не знаю почему. То, что ты видишь перед собой сейчас – наш последний день в этом мире. Они – последние из моей расы.

     Спешившиеся всадники, как один достали свое оружие: мечи, сабли, алебарды, даже топоры, громко о чем-то переговариваясь. Тут один из них нагнулся, подобрал с земли камень и не глядя, швырнул его в толпу. Камень угодил в голову ребенку. Маленькому мальчику в изодранной одежде. От удара его голова резко дернулась в сторону, и он чуть не упал, кровь ручьем текла из раны на лбу, заливая глаза, но он продолжал упрямо молчать. И словно стая бешеных собак, почуяв запах крови, вооруженный вмиг озверевший отряд кинулся к толпе. Оружие мелькало в воздухе с невероятной быстротой, были видны вспышки боевых заклинаний и атак, через пару вдохов вся одежда убийц была в крови. Я не видел их лиц, да и зачем? Я и так знал, что они превратились в звериные морды. Но никто из таинственной расы так и не проронил ни слова. С противным хлюпающим звуком мечи вонзались в тела, шипели и стонали, взрываясь при столкновении, заклинания. Казалось, это продолжалось вечность, а я все смотрел не в силах отвести взгляд. Но со следующим моим вдохом все погрузилось во тьму и ошалевший безумный мир замер. Еще удар сердца и передо мной снова та же площадь и растерянные замершие на одном месте убийцы. Они опускали оружие и потерянно оглядывались, но пленников не было, даже тел не осталось, лишь лужи крови, напоминавшие о резне. Через вдох из-под земли начали пробиваться огненные цветы, ломая в крошку камень и жаля незадачливых эльфов, демонов, фей и людей.

     – Ночь не смогла больше смотреть на то, как убивают ее детей и вопреки законам забрала их, – снова раздался тихий, полный боли голос моей потеряшки. – А эти цветы – слезы света. Так день оплакивал потерю своих дочерей и сыновей. Это напоминание вам, о вашем же предательстве и вероломстве, о вашем бессердечии и жестокости. Таким как я цветы дают защиту и силу, всех остальных они убивают, – девочка на миг замолчала, а потом подняла на меня глаза. – Но вы и тут не захотели смириться. Сначала стали звать их слезы огня и уничтожать. А после и вовсе забыли и их, и историю, связанную с ними. Теперь это просто 'какая-то легенда о богах'.