Текст книги "Невозвращенцы (СИ)"

Автор книги: Михаил Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 75 страниц)

Неожиданность подстерегала восставших впереди. Однажды вечером в лагерь примчалась небольшая группа конных, около трех сотен человек. Состояла она в основном из россов и франков, и старшие среди них, отпихивая с дороги любопытных, ворвались на совет.

– …таким образом, запасов провизии, хватит еще на десять-пятнадцать дневных безостановочных маршей. – закончил пальцами свой доклад отвечающий за обоз Алларик.

– В принципе, совет можно заканчивать на сегодня. – Задумчиво проговорил Руфус, – Припасов нам хватит до Нижней Германии. Там уж, надеюсь, Фритигерн не пожлобится, и накормит беженцев. В крайнем случае – купим. Осталось только дойти до…

– Не надо никуда идти! – просипел ворвавшийся командир пришедшего конного отряда.

– Что? Кто ты?

– Мы. Из. Северного легиона. Сбежали.

– Сбежали? Почему?

– А потому, что Северного Легиона больше нет!

– Как?

– Почему нет? – посыпались со всех сторон вопросы.

– А ну, тихо! – проревел Порошка. – Говори.

– Десять дней назад мы узнали о разгроме сил восставших около стен Рима. А пять дней назад Фритигерн объявил, что теперь он, с соизволения Цезаря и народа Империи, является дуксом провинции Нижняя Германия. Северный легион переформировывается в Пятый Германский с дарованием его личному составу всех прав и обязанностей штатных легионеров…

– Не может быть!

– Это ложь!

– Это провокация ромеев!

– Это еще не все. Освобожденные этим легионом рабы становятся простыми гражданами, взятая добыча объявлена военными трофеями со всем вытекающими из этого последствиями…

– Невероятно!

– Нет!

– Ты лжешь!

– А самое главное, дабы подтвердить, что все это правда, с подия столичной арены это подтвердил стоящий рядом с Фритигерном… Леонардо ди Медичи! И первый приказ, который получил дукс Фритигерн, подавить вверенным ему легионом восстание рабов в соседней провинции! Сейчас его легион скорым маршем идет нам навстречу и собирается атаковать!

– А не может быть так, что Фритигерн, – начал было Алларик, но его тут же прервал Пилус.

– Нет! Фразу о правах и обязанностях следует понимать как: «ваши родные останутся гарантией вашего поведения.» Легион Фритигерна теперь наш враг!

Леонардо ди Медичи в который раз подтвердил свою славу дипломата. Сделать из врага друга, из войск противника – подкрепление своим… Принесенная весть как громом поразила всех бывших рабов, до последнего сопляка в обозе. И не нашлось не единого человека, который бы не поддержал в сердцах сказанные Руфусом слова:

– Надо было убить его сразу же!

Но несмотря на правильность этой мысли, что-либо делать было уже поздно. Путь на север был теперь закрыт, и остатки восставших попали в надежный капкан. Теперь уже на 100 % стало ясно – восстание обречено. Теперь требовалось сделать все, чтобы хоть каким-то образом спасти доверившихся Руфусу людей.

На продолжившемся далее совещании были рассмотрены все варианты. Их было не так много, как хотелось бы.

Первый вариант. Сдаться на милость ромеям. Такие предложения гуляли по лагерю и имели как своих приверженцев, так и своих противников. Ратующие за эту идею, в основном это были «мирные жители» из обоза, приводили в пример ставших полноправными гражданами спасенных Фритигерном. В ответ они получали вполне логичное возражение, что им мира никто не предлагал, а что делает тот же Леонардо с врагами Рима, можно вспомнить на примере Габита и Скамкеля… Сдаваться после долгого размышления было признано бессмысленным – легче самим заколоться, проще и безболезненнее в итоге получится.

Второй, напрашивающейся на язык, идеей была рассеяться и пробиваться на север на свой страх и риск. Руфус сразу же сказал, что он не будет препятствовать тем людям, что выбирут такой путь спасения, но предупредил, что шансов у них нет никаких. Такие семьи будут искать не только легионеры противника, но и местные жители, желающие справедливо отомстить за все причиненное гладиаторами зло. Для отлавливания таких рабов правителю достаточно было отрядить на всю провинцию всего лишь одну конную когорту. И все.

Третьим предложением, после отбрасывания совсем уж фантастичных, стало пробиваться силой, таща за собой медленный обоз с ранеными, припасами, добычей и семьями. Но сразу же возникал следующий вопрос: «а куда пробиваться?»

Картина расположения войск противника на данном этапе сложилась следующим образом. С юга от Рима гладиаторов догоняли 5 полных легионов под командованием легата Марка Антония Павла. За удачную победу он получил титул проконсула Атикулы, уже почувствовал вкус гладиаторской крови и стремился разбить убежавший от него остаток повстанческой армии. При этом он оставался весьма и весьма опытным полководцем с холодной головой. С запада восставших поджидали недобитые Фритигерном, пополненные легионы легата Тая Франджипани, желавшего отиграться хоть на ком-то за свое поражение. Восток оставался пока свободен, но ходили слухи что с границы сняты еще два легиона и движутся навстречу бунтарям.

Южное направление не рассматривалось вовсе – ловить там было нечего. Также, глупо было бы пробиваться на запад – гладиаторов ожидала непокорная страна, западная граница Империи с охраняющими ее легионами и маленькие франкские королевства. Стратегически, логичнее всего было бы пробиваться на север, через уже однажды разграбленную и покорную восставшим провинцию. На этом пути им противостоял только один легион, состоящий из предателей, вцепиться в глотку которым желало большинство легионеров, неважно орел ли распластал крылья над их центуриями, или, оскалившись, шипел дикий кот.[126]126
  Свободолюбивый дикий кот – символ восставших под предводительством Спартака.


[Закрыть] Предателей во все века не любил никто: ни те, кого предали и не те кому передали – ведь предал однажды, предашь и еще раз!

К сожалению, идти на север было никак нельзя. Как бы не правильно это было и с моральной, и с полководческой точки зрения, но вот какая проблема. Пища. Ее у восставших оставалось максимум на 15 дней. Ну двадцать, если экономить. Ну двадцать пять, если для не сражающихся организовать минимальный паек. А потом все… И ведь у местных жителей не возьмешь ничего!

Дело в том, что хитрый Леонардо со всей провинции свез в столицу Нижней Германии всю провизию, оставив у немногих оставшихся в живых жителей только минимально необходимый запас. Конечно, это повлекло за собой большие проблемы, но всяко меньшие, чем возможность очередного прохода бунтарей, так что граждане его поддержали. Задержаться, рыская по лесам и холмам в поисках небольших пайков – невыгодно. Банально обозники съедят за это время больше, чем будет найдено, но время будет потеряно и ромейские легионы настигнут свою добычу. А взять город…

Главной причиной успехов Римской Империи была мощь его легионов. А основной силой легионов была уникальная приспособляемость. Любой удачный тактический маневр, построение, клинок или меч противника оценивались и лучшие брались на вооружение. Не было никаких сомнений в том, что остатки четырех легионов, побывавших в кровавой бойне у Атикулы, будут отличными учениками и смогут воспроизвести ее своим учителям.

Оставался только один путь – на восток. На восток, где за перевалами лежала еще не разоренная страна, где провизию можно собрать просто очистив пару плантаций вдоль дороги, где за двумя перевалами и мощнейшими горными крепостями, за Булгарским княжеством, лежит долгожданная свободная земля.

– Решение принято! Мы идем на восток!

Глава 54

– А ну вперед, пошевеливайтесь, твари! Скоро, скоро отдохнете на уютных крестах! А ну двигайся, падаль! – и надсмотрщик награждает слишком медленно бредущего раба ударами плети.

Темнело, но командовавший караваном центурион уже не волновался. На его классических черт лице блуждала довольная улыбка. Караван дошел до города, легионеры живы, движимое имущество и обоз – доставлены в целости и сохранности, несмотря на то, что проскочить пришлось перед самым носом у переднего дозора восставших.

С охраной, которая не хотела пропускать караван все было решено просто. Грозный рык, особенные легионерские ругательства, грозного вида свиток с множеством сургучных и восковых печатей, а также написанная на лице у центуриона родословная с корнями в основание Рима, развеяли у командовавшего караулом ворот опциона всякие сомнения. Караван медленно втянулся в крепость и ворота, как положено, были закрыты на ночь.

Недалеко от караульного помещения ворот стоял незаметный человечек. Такого в толпе встретишь – забудешь раньше, чем взгляд отведешь. Вот только внимательный, скорее даже пронзительный взгляд, которым он обшаривал прибывших и телеги… Этот взгляд сводил на нет всю маскировку. Лениво обмахиваясь, якобы вспотев, легат стянул шлем и снял с себя щегольски отделанную, офицерскую, лорику сегментата[127]127
  Lorica segmentata – римский пластинчатый доспех.


[Закрыть] и распахнул на груди тунику. Легким взблеском на закатные лучи солнца отозвался красный камень на округлом медальоне. Шпик слегка прищурился, глядя на рисунок, а потом его глаза резко расширились. Центурион легонько качнул головой, и орденец, склонясь, отошел за угол казармы.

– Брат Лонг. Яшма. – представился

– Публий Терренций Варрон.

– Но я слышал, что вас, простите меня, давно подвергли maxima capitis diminutio.

– Теперь ты знаешь, что стало моим настоящим наказанием. Правда, советую, сразу же похоронить это знание поглубже.

– Конечно! А как поживают отары вашего уважаемого батюшки?

– Ты отлично знаешь, что отары моего отца отлично стригутся в бочки, из которых потом вытекает лучшее вино во всей Восточной Империи.

– А могу ли я тогда узнать второе имя достопочтенного Брата-Рубина?

– Брутус.

– Как? Неужели сам Брутус, великий интриган и…

– Нет. Я другой Брутус. Я получил свой рубин за другое. И хватит игр и проверок! Сейчас не до них! Значит так. Мой груз – оружие и броня. Его следует разместить недалеко от казарм – завтра же следует набрать две сотни ополченцев. Рабов… Рабов пока тоже расположи на плацу около казарм, чтобы им в голову ничего странного не пришло. Пусть за ними пара-тройка легионеров постарше присмотрит. А я пока пойду доложусь трибуну, все равно по заданию это надо сделать. Кстати, где он сейчас обитает? Дай мне провожатого… Те еще здесь? Что встал? Исполняй!

– Да, старший брат.

Трибун, командовавший обороной крепости, запиравшей вход на перевал, уже собирался отойти ко сну. А с учетом того, что за сегодняшний день он набегался до полного изнеможения, что даже не осталось сил помять перед сном покорную наложницу, прибывший центурион был встречен максимально неласково.

– Тиберий Гай Фламиний? Центурион Публий Терренций Варрон. Прислан из Рима!

– Вижу, что центурион, – поморщился трибун и не распечатав отложил свиток с документами. Лицо столичного гостя окаменело. – Каков груз ты привез? А то мне еще не успели доложить.

– 350 голов двуного скота – для работ по ремонту и укреплению стен. 200 комплектов доспехов и нас полная центурия ветеранов, что уже сражались с бунтовщиками. Присланы из столицы для усиления. Я думаю, пока моя центурия стражу-другую покараулят, а твои отоспятся. А ты выглядят они как загнанные лошади.

Тиберий задумался. Посмотрел на франтоватого центуриона, который даже после дороги успел переодеться в прихотливо расшитую разноцветными нитями шелковую тунику, покроем слегка напоминавшую положенную только сенаторам тогу. «Пижон! Здесь тебе не столица, и богатого папаши тут тоже нет. А если нападут рабы, а у этого, прости Единый, воина все бойцы такие? Сссстоличные….» – презрительно подумал трибун.

– Ты меня конечно прости, центурион, но я не могу снять свою стражу, да еще в ввиду приближения врага. Это приказ Цезяря, охранять Левый Зуб…

Глаза собеседника вспыхнули от ярости, что какой-то провинциальный трибунишка может перечить ему. «Ничего. Следует этого молокососа сразу же поставить на место!» – подумал Тиберий и продолжил.

– Не следует злиться, приказ Цезяря превыше всего. Тебе следует забрать свою центурию, не волнуйся, груз уже доставлен, и отправиться на Правый Зуб.

– Что? Ты отсылаешь меня? В преддверии битвы?

– Нет. Что ты. Наоборот. Я доверяю тебе самый ответственный пост. Если рабы прорвутся через наши тела, то они упрутся в другой Зуб. Гарнизон там сейчас небольшой, так что ты еще станешь героем!

– Да я…! Да как ты смеешь?!.. – задохнулся от гнева центурион. Не заметить не такую уж и тонкую издевку, он не мог.

Трибун подождал, пока гость не выговорится, и глядя тому в блестящие, наверное от ярости, глаза с нажимом проговорил:

– Это приказ. Центурион!

Центурион, поняв что зарвался орать на старшего по званию, каким бы тот провинциалом не был, молча отмахнул воинское приветствие и не дожидаясь ответа с все так же блестящими глазами вышел.

«Какие глаза блестящие… Неужели пошел плакать?» – удивился про себя трибун, укладываясь спать. – «Куда катится Рим? – продолжил философски размышлять на сон грядущий. – Уже не молоденький мальчик, а ведет себя как последний гимназист. И такие ведь будут нами править… Одна надежда на волю Единого…»

Как бы то ни было, но центурион оказался не совсем потерянным служакой. В тот же вечер, дождавшись выправленного в канцелярии трибуна пергамента с приказом, «никак для того, чтобы потом сделать какую-то гадость», вся центурия вместе со своим командиром отбыла на Правый Зуб.

А ночью приведенные в крепость рабы легко развязались, бесшумно сняли охрану у арсенала, вооружились привезенным оружием, после чего посетили казармы. В ту ночь у местных Морт и Антропос[128]128
  Морта и Антропос – парки(мойры) богини судьбы в древнеримской (греческой) мифологии. Именно эти богини перерезали нить жизни, когда человеку следовало умирать.


[Закрыть] было много работы ножницами. Им пришлось отмахнуть нити жизни всех спящих легионеров. Впрочем, чуть позже, за своими товарищами последовали и стоявшие на часах. Смена пришла уж больно особенная. На следующее утро авангардные подразделения восставших сквозь широко распахнутые ворота, без боя – не с кем было уже сражаться, прошли крепость Левый Клык Дракона. С Правым Зубом, как между собой, по извечной солдатской привычке придумывать местам службы свои имена, называли эти крепости несшие в них службу легионеры, тоже не было никаких проблем.

– Ну, брат, ты молодец! – крепко обнявшись друзья закончили наконец-то свои объятья. Один из них обычный легионер в простой форме рядового, другой – когда-то форсистой, а сейчас грязной, местами погнутой и заляпанной темно красными пятнами пластинчатой броне ромейского образца. Гарнизон Правого Клыка Дракона был не таким уж маленьким, каким его расписывал Тиберий Гай Фламиний, и «пятой колонне» пришлось хорошо поработать мечами и дорого заплатить за эту хитрость. Человеческими жизнями. Хотелось бы верить, что в последний раз на долгое время вперед.

– Ты тоже! Это же надо! Придумать такую наглую уловку! Да Орден себе приап вырвет от зависти!

– А если бы не ты, то ничего бы не вышло! Только у тебя могло получиться. Тут ведь настоящий центурион нужен был! Такой как ты!.. – Пилус окаменел. – Прости, – сразу же поправился Руфус.

– Да ничего. Публий Терренций Варрон умер уже давно. Когда вступился за свою возлюбленную. Теперь есть только бывший раб, бывший гладиатор, а теперь простой свободный человек Пилус. Так же как и ты – уже давно не Игорь, а Руфус. Предводитель восстания и спаситель многих из ромейского рабства. Ну да ладно, что мы все о грустном. Алларика давай вспомни, он тоже заслужил. Если не триумфа,[129]129
  Триумф – торжественное вступление в столицу победоносного полководца и его войска. Одна из самых высших наград в древнем Риме. Оттуда же пошли и триумфальные арки, которые строили для этого торжества.


[Закрыть] то похвалы точно.

– Да! А мы и не знали, что Алларик такой запасливый. И что в итоге эта гадость пригодиться? А еще с таким эффектом!

– А трибун? Как он нам помог?!

– Еще как! Я ума не приложу, сколько бы мы тогда провозились со вторым зубом.

– Он то думал, что я рыдать пошел! А я стою, глаза горят, молчу, боюсь сглазить такую удачу!

– Ха-ха-ха!

– Будем надеяться, что Единый смилостивится над ним, – показал пальцами подошедший на смех из только что прошедшей колонны Алларик. Это вызвало очередной безудержный всплеск хохота. На них со стороны задумчиво смотрел Порошка, охраняемый Ярием и преданными россами.

– Ладно, какие у нас дальше действия?

– Хочешь, не хочешь, а надо оставлять заслон, – с грустным лицом проговорил Ярий.

– Опять? – пальцами переспросил Алларик.

– Да. Без этого никак. Да только заслон тут нужен не простой. Сделаем таким образом…

Последние полтора месяца все восставшие иначе как без содрогания вспоминать не могли. Есть приходилось очень мало, а двигаться – и днем, и ночью; слава отличнейшим ромейским дорогам. Идти приходилось по разоренной Пеции, которая было богато украшена висящими на крестах гниющими остатками тел восставших. Это прибавляло прыти медленному обозу – никто не желал присоединиться к этим беднягам.

Сзади, в неизвестном количестве дневных переходов, шла армия Леонардо ди Медичи – соединившиеся в единый кулак легионы Марка Антония Павла, Тая Франджипани и Фритигерна. Всего около 50 тысяч человек. Пока что беглецов спасали несколько удачных для них моментов. Хорошая: теплая, но не жаркая, сухая погода. Что большинство легионов было пешими, а так же многочисленные диверсии, которые совершали восставшие. На поворотах, шахматно разбирались куски дорожного покрытия для замедления обоза ромеев, разрушались мосты даже через самые маленькие реки, устраивались быстрые засады на пути авангарда…

Впрочем, ромеи в покое их тоже не оставляли. Конные центурии, как грифы над умирающим животным, крутились вокруг двигающейся колонны восставших. Они обстреливали караван из луков, по ночам снимали часовых, убивал беззащитных женщин и детей в обозе, пытались поджигать телеги и т. д. Тяжелый марш оказался не всем по силам. Часто случалось так, что тот или иной уставший до кромки человек выходил из колонны и тупо ложился на землю. Все что угодно, хоть смерть, но только не одуряюее движение… И смерть в виде озлобленных ромейских всадников не заставляла себя долго ждать. На следующий день куски тел ромейские кавалеристы подбрасывали на дорогу в авангарде беглецов. Как бы там ни было, но около 25 тысяч рабов, завалив телами, но уничтожив защитников на перевале, прорвалась в восточную Империю.

На перевале были оставлены пять сотен самых лучших воинов и двойное количество лошадей. В заслон. Их задачей было как можно дольше задержать легионы ромеев, после чего подорвать и обрушить стены перевала и спешно двинуться вдогонку. Первые пехотные части ромеев появились у перевала уже через три дня. Восставшие успели вовремя.

Командовавший заслоном Порошка сделал все немного не так, как хотел Руфус. Он сразу же подорвал выделенным ему порохом самое узкое место прохода, и спрятался. Дождался, когда подойдут рабочие разбирать завал, и перебил их. Еще трижды ромеи пытались разбирать завал и по очереди теряли все увеличивавшиеся раз от раза отряды рабов и легионеров, их охранявших, пока разъяренный задержкой Леонардо не приказал взять эту груду камней в лоб.

Если в не таком уж и узком, все же это часть ромейской дороги, и сделан он соответственно, горном проходе держать правильный строй еще как-то можно, то сделать это на выкатывающихся из под ног камнях – просто нереально. На первый план опять вышло личное мастерство каждого воина. После первых жутких потерь Леонардо отвел ромейские легионы чуть назад и бросил на баррикаду легионеров Фритигерна. От этого накал битвы только повысился. Увидев пред собой мерзких предателей бойцы Порошки часто забывали обо всем, кроме желания хоть зубами, но вцепиться в горло своим врагам. И часто случалось так, что в яростной схватке сходились те, кто еще пару месяцев назад сидели за одним костром и по-братски делили на двоих паек. Когда выжившие бойцы заслона во главе с раненным Порошкой догнали основные силы, то на поводу были приведены 600 ставших лишними лошадей…

Тем временем караван восставших двинулся по Восточной империи. С едой и проводниками стало гораздо легче. В этих провинциях еще 15–20 тысяч человек присоединилось к гладиаторам, собираясь покинуть приделы столь негостеприимной Империи.

Дважды освободившимся рабам приходилось вступать в схватку. Оба набранных в прошлом году легиона вышли навстречу восставшим. Из-за того, что легаты, которым новое назначение ударило в голову, не смогли договориться по вопросу старшинства, два легиона сражались по отдельности друг от друга. Сметя втрое превосходящими силами сначала первый, а спустя три дня и второй легион Руфус освободил дорогу к приграничным крепостям, а полученные трофеи пошли на вооружение новичков. Третий легион, которым в отличие от первых двух командовал опытный полководец, сделал правильно – разделился и закрепился в приграничных городах.

Руфус не стал заниматься выкуриванием запершихся в городах когорт и центурий. Добычи и так они так (хотя, как известно, ее никогда не бывает много) везли километры, припасов можно было набрать без проблем с окружающих ферм и плантаций, а самое главное – темп. Ромеи уже разобрали завал и на хвосте колонны опять повисли первые конные сотни.

Хитростью захватив запирающие вход и выход крепости, восставшие оказались перед дилеммой. С одной стороны, оборонять эти крепости можно было довольно долго, с другой – разгромить на такой позиции легионы было нереально. Городского боя не получиться – ромеи расчистят проход для основной массы войск, а остальные займутся медленным выкуриванием партизан из нор. Плюс, никто не сомневался в том, что якобы независимая Булгария будет ставить бежавшим рабам всяческие препоны, а ромейские легионы пройдут, если захотят, по ней без проблем. А в том, что они захотят неуверенных не было. Да и идти к росам с таким хвостом – наживать себе проблемы в будущем. План Руфуса позволял решить все эти проблемы, однако опять требовал человеческих жизней.

Выполнять план Руфус поручил добровольцам. И только тем, кто не отказался от своих слов после того, как было обещана почти стопроцентная смертность.

Проход в горах между Правым и Левым клыком был длиной около полутора километров. На всем протяжении он был заминирован, на это ушли все под чистую запасы трофейного пороха.

Первой в проход втянулась ромейская кавалерия и разведчики. Не обнаружив засады они насквозь прошли ущелье и вышли на небольшое плато, уже Булгарскую территорию. Там их ожидало выстроившееся войско восставших. Гонцы отправились назад и радостные, что беготня наконец то прекратилась, легаты ввели свои легионы в проход. Как только через проход прошло около полулегиона пеших ромеев, около Правого Зуба раздался первый взрыв. Потом, навстречу идущим ущельем легионам прогремел второй, третий, четвертый и так до самого Левого Зуба.

На момент первого взрыва в проходе находилось около трех легионов, идущих тесным строем вперед, к победе. Большинство легионеров было убито камнями, летящими с высоты не хуже авиационных бомб, лавины и оползни сошли лишь в нескольких местах. Но особой разницы не было. Просто часть легионеров была просто убита, а часть – еще сразу и похоронена, особо невезучая – заживо.

Расколотые пополам, ошеломленные и испуганные успевшие пройти проход легионеры, а также конница, была с легкость прижата к скалам и поголовно вырезана войском Руфуса.

После такой эффектной демонстрации военной силы, в Булгарии в сторону восставших не было ни единого косого взгляда, не то, что чего посерьезнее. Наоборот, буйно протекала меновая торговля, а Булгарский князек из своей дружины даже выделил почетный эскорт. Смешно было смотреть, как две сотни воинов пытаются эскортировать почти 40 тысяч человек. После длительных допросов, оформленных под дружеские беседы, Руфус окончательно уверился в расположении богов. Ближайший обходной путь у ромеев займет не меньше полутора месяцев, Булгария – не противник, а союзные Империи Ордынцы озабочены своими проблемами: у них там какая-то вспышка смертельно опасной болезни в Сарай-Бату.

Наконец, спустя год и пять месяцев от начала восстания, ноги бывших рабов пересекли границу и вступили на землю Великого Княжества Киевского.

– Идиот! – амфора с вином пролетела над головой у Леонардо и разбилась о стену. Конечно, доклад Цезарю о поражении ожидаемо обещал быть хм… трудным, но не до такой степени. В первый момент Леонардо даже пришлось резким прыжком уворачиваться от кинжала, брошенного рукой господина. – Ты провали все! Порушил славу, что зарабатывали поколения ди Борджа!

Леонардо никогда раньше не видел Цезаря в таком состоянии. Но и никогда раньше он не приносил настолько плохих новостей.

Во-первых, экономические проблемы. Полнейшему разорению подвергнуты 7 богатых провинций – больше половины Средней Империи. Даже сам Рим был недолгое время осажден! Надолго нарушены потоки товаров, задыхается торговля. Из-за побегов и карательных мер резко упала популяция рабов в империи, что по цепочке повлекло за собой удорожания рабов, и, следовательно, всех производимых ими товаров.

Во-вторых – военные неудачи. Безвозвратные потери ромейской армии составили в итоге 15 легионов. То есть почти половину всей армии Империи! Лучшие легионы! Причем три из них были потеряны в один миг! Такого чудовищного разгрома история Империи еще не знала. Даже в самых кровопролитных войнах с Та-Кемет и россами потери не превышали 10 легионов. Потерю военного престижа в результате этих поражений вообще было не реально оценить!

В-третьих – политические последствия. Ради сохранения своей армии Леонардо пришлось даровать одной части восставших полное гражданство. Логичное и мудрое с военной точки зрения решение. С политической же это оборачивалось прямым призывом к последующим восстаниям – никогда раньше империя не мирилась с восставшими. Теперь же в случае успеха и нанесения тяжелого урона, некие противники всегда могут договориться с государством, выторговать для себя что-то. Прецедент то создан. Про то, что часть восставших сумела избежать тяжелой длани правосудия не хотелось даже думать.

В-четвертых – последствия для агентуры. Пересказанные пленными рабами истории Руфуса серьезно пошатнули негласный контроль за рабской средой. Теперь рабы будут очень осторожно относиться к любым попыткам контроля изнутри. Конечно, из этого тоже можно извлечь выгоду, но проигрывать еще и здесь, в традиционно сильной дисциплине и на своем поле, все равно очень неприятно.

– Господин, – Леонардо склонившись переждал бурю и дождавшись разрешающего кивка продолжил. – Господин. Не следует так волноваться. Все равно

– Но как? Ведь проход все еще завален…

– Я выдал своим шпионам четкие инструкции. На всякий случай. Как только рабы перейдут границу с росами, их предводители должны умереть.

– Жаль, не везде ты таким предусмотрительным оказываешься. Кстати. О завале. А как ты уцелел?

Леонардо передернуло. Тот час же у него перед глазами встала картина сотрясения земли и огромных камней, которые сметали все на своем пути. Чудом ему удалось вырваться из горловины ущелья, благо он только-только заехал в него. А вот его протеже, которого он обучал в течении последних семи лет – не сумел. Ди Медичи потом нашел парня… И то что от него осталось можно было скатать как циновку.

– Единый спас. Да. Относительно рабского легиона. Все исправлено.

– И как?

– Ну, остатки, что выбрались из капкана и уцелели в битвах, мы распихали по дальним гарнизонам. Не все туда доедут, но ни один оттуда не вернется. Даже елать ничего не надо будет – легионеры сами их в ссорах перережут. Что касается их семей, то законами, ведь это наши законы, как хотим, так и повернем, мы запихнем их в долговую кабалу. И они опять окажутся на рабском рынке. Не у россов же, где от голода не умирают…

– Россы… Опять россы. Значит так. Россы вычерпали до дна меру терпения своим еретическим существованием. Хватит. Для начала, проведи всеобщую кампанию нагнетания ненависти. Что говорить – догадаешься: «Еретики взбунтовали чернь!», «Единый проклял восточных еретиков!» ну и так далее.

– Будет сделано, господин.

– Далее. Когда люди будут готовы, выноси знамена.

Цезарь имел в виду старинный ромейский клич, который использовался только в случае смертельной опасности всей Империи. Так как обычная процедура набора новобранцев в легион занимала много времени, была придумана следующая процедура всеобщей мобилизации. В каждой провинции по всей Империи на ступени столичного магистрата выносились боевые штандарты: красный, обозначающий набор в пехоту, зелёный=– в конницу, синий – на флот. Одновременно с этим дукс произносил: «Qui Imperium salvam vult, me sequatur».[130]130
  «Qui Imperium salvam vult, me sequatur» – «Кто хочет спасти Империю, пусть последует за мной».


[Закрыть]

– Неужели? Но мы уже тысячу лет не использовали…

– Ты не согласен? – прошипел Цезарь.

– Нет, согласен господин.

– Вот и хорошо. Теперь, доставай пергамент и пиши письмо в Орду.

– Я готов. Что писать?

– Пиши…

Вскоре Леонардо убежал с письмом и приказами, а Цезарь спустился в тот подвал. Вернулся он уже немного успокоившимся. «Ничего, скоро россы ответят за все! И Боги не спасут, если на тебя ополчился весь мир!»

По инерции восставшие двигались вперед еще несколько дней, но с каждым часом скорость становилась все меньше и меньше. Осенняя, напитавшаяся влагой, степь – она для перехода мало пригодна. Тем более – такой толпой. Наконец была отдана команда остановиться и разбить лагерь на берегу полноводной речки. Многие в тот же момент просто повалились на землю, часть пошла пить и купаться, несмотря на ледяную воду, начались постирушки, закипела вода в котлах – в первый раз за последние месяцы люди смогли поесть горячего.

Россы не оставили пересечение границы таким количеством людей без внимания. В прямом и в переносном смысле. По бокам колонну конвоировали редкие всадники, которые заворачивали некоторых отставших и заблудившихся обратно к общей массе. А некоторых – наоборот отвозили в сторону.

Сразу же после пересечения границы началось массовое… Хотя нельзя назвать это дезертирством. Просто люди, кого вытянули ордынские арканы из домов неподалеку, засобирались до родимой сторонки. Подходили к Руфусу или его легатам, земно кланялись, получали свою долю из обоза и растворясь в степи и перелесках. Некоторые пропадали в деревнях по пути следования освобожденных. Часто случалось, что зашел справный молодец воды напиться, да так и пропал, крепче железа прикованный взглядом темных глаз да косой до пояса. А уж сколько случаев было, что станичные хлопцы не могли расстаться с первого взгляда запавшей на сердце молодухой…

Хотя козаки и презрительно относились к тем, кто позволил надеть на себя ярмо, эти рабы своими подвигами доказали, что они достойны уважения. В деревнях изнеможенных восставших подкармливали, совали проходящим в руки свежий хлеб, поили молоком, а уж послушать рассказы про поражение ромев и взятую добычу собиралась вся деревня. И хотя многие недоверчиво крутили головой, охаивая выдумщиков, но добыча, вот она на возах везется. И это служило самым понятным и весомым в буквальном смысле аргументом.