Текст книги "Невозвращенцы (СИ)"

Автор книги: Михаил Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 75 страниц)

– Ну это похоже на…

– Так ведь это всю Империю. А перебросить легион – другой с границы займет пол месяца максимум! И все! Конец восстанию.

– Но этого не случалось…

– Но этого не случалось! Вот именно! Неужели вы считаете Цезаря и его легатов и консулов такими идиотами, что они не догадаются так сделать?

– Но не догадались же ни разу…

– А значит это то, что им это не надо! Это вам первое доказательство. Второе. Не задумывались, почему рабы стекаются со всей Империи?

– А что тут такого?

– А то, что только полный м…к может допустить усиления войска восставших! И хотя среди патрициев таких полно, но правят все же другие. Чего стоит поставить по границам восставшей провинции посты, которые не пропускали бы никого?

Гладиаторы задумались. Действительно, почему?

– Третье. Никто не обратил внимание, что только одна провинция восстает единовременно? Что стоит восстать сразу нескольким, а не тащится через пол Империи? Это и удобно, и разбить сложнее…

На лицах многих гладиаторов появились первые сомнения.

– И почему?

– Потому что они собирают со всех концов Империи тех, кто готов бунтовать! Кто готов – идут, кто нет – остается на месте! Собирают отребье, очищая города от человеческого мусора. Потому что вам разрешают разорить только одну, причем строго определенную.

– А вот что ты на это скажешь? Ведь если дело обстоит так, то они свое же добро получается на отдают?

– Да! Действительно!

– А разорению подвергается та провинция, патриции которых начинают составлять опасность власти Цезаря! Вы служите просто цепными псами. И самое главное! Чтобы ничего не пошло не так, чтобы контролировать происходящие, вожди восстания «с секретом»! – Руфус вернул толпу из заоблачных, тяжелых для большинства размышлений, на грешную землю. – Вот как наш консул. Был.

Теперь братство замолчало надолго. На помост зашел задумчивый Алларик и встал рядом с Руфусом.

– Это очень возможно. – жестами начал свою речь молодой германец. – Во всяком случае, интрига вполне стиле ромеев. Уж я то знаю это из прочитанных исторических свитков. Но если все так, как ты сказал, то мы благодаря тебе только что заработали еще один смертный приговор. Орден не допустит, чтобы даже отзвук твоих идей проник в рабскую среду. Иначе следующие восстания они уже не смогут контролировать.

– Да. Алларик прав. На нас три смертных приговора. Но посмотрите на это с другой стороны. У меня на родине ходит поговорка: «двум смертям не бывать, а одной не миновать». А значит, мы обманем ромеев не на одну, а на целых две! – дружный смех приветствовал эту немудреную шутку. – А то и на три! В конце концов, нам нечего терять, кроме своих цепей! – Игорь закончил свою бурную речь легким плагиатом.

– Хорошо! Теперь ты наш вождь Руфус!

– Веди нас!

– Приказывай! – кричала толпа.

– Что здесь происходит? – послышался резкий окрик. Охранники гладиаторской школы появились в самый неподходящий момент. Неподходящий для себя.

– Бей их! – прокричал Игорь, и внеочередное массовое восстание рабов Империи началось.

Глава 50

Бунт распространился по школе со скоростью лесного пожара в ветреную погоду, и был таким же устрашающим. Быстро покончив с немногочисленными надсмотрщиками и охранниками, привыкшими к полному повиновению и рабскому страху, а поэтому слабо вооруженных, восставшие рабы растекались по баракам. После этого лагерь захлестнула череда жестоких схваток, превративших образцовую гладиаторскую школу в кровавую баню. Более не имея мер сдерживания в виде рабовладельцев, на передний план вылез культивируемый рабской среде максимальный иноплеменный антагонизм. Франки спорили с германцами, германцы – с северянами, ромеи с немногочисленные россами, те в свою очередь плохо относились ко всем немцам[114]114
  Тут слово немцы используется в своем буквальном значении. Немцы, то есть немые, то есть не говорящие на понятном языке.


[Закрыть] вообще, и все дружно ненавидели степняков, которые, возможно, в силу своего менталитета, были большей частью очень покорными рабами.

Никакой возможности остановить эту кровавую вакханалию у Игоря не было. Единственное, на что хватило его сил и сил подчиненных ему членов братства, это на захват главного склада-арсенала и охрану лазарета, где валялся в бреду Пилус. Влияние на остальных рабов он не имел никакого, рисковать своими людьми не хотел, так как в это простое время вопросы решались предельно просто. О толерантности и любви к ближнему своему тут никто еще ничего не слышал, поэтому бойня кончилась сама, естественным, если так можно сказать, путем. Когда все рабы, которые не могли договориться, перерезали друг друга.

Оставшиеся пошли к арсеналу, чтобы заменить свое учебное – то есть старое и иззубренное оружие, много раз латанные доспехи на новое, где и встретились с Игорем и членами Братства Свободных. После короткой зажигательной речи, смысл которой можно было бы выразить всего тремя словами: «Воля! Золото! Бабы!» примкнуть к зарождающейся армии восставших согласились все оставшиеся в живых гладиаторы. Назначив на командные посты в спешно созданных десятках братьев, Руфус получил двадцать десятков воинов. С такой силой уже можно было задуматься о многих приятных возможностях. К сожалению, задуматься Игорю пришлось гораздо раньше. О проблемах. И первым уроком вождю восстания рабов, в этом новом для него поприще, стало наглядное доказательство того, что 35 десятков вооруженных рабов это не то же самое, что 1 имперская когорта.[115]115
  Когорта – тактическая единица римского легиона. 6 центурий, то есть от 350 до 600 человек.


[Закрыть]

Какой черт занес в центр Империи этот десяток легионеров во главе с полноценным центурионом известно, наверное, только Единому, но факт остается фактом. Когда разношерстно, согласно своему имени вооруженная толпа рабов подошла к воротам школы, то выход на свободу преградил десяток бойцов. Передвигающиеся с юга на север легионеры на телеге (а не на себе, как положено; маленькая поблажка центуриона своим солдатам-ветеранам) везли всю положенную по уставу амуницию, а в гладиаторской школе остановились на ночь. Отдохнуть. В предыдущую ночь расслабившиеся гладиаторы устроили в Ларисском лупанарии безобразный дебош с битьем морд прибывшим дуракам вигилам, поэтому сегодня центурион в качестве начала наказания объявил ночевку в стенах гладиаторской школы. Покойный Ганник, убитый в самом начале восстания, не посмел отказать.

Война учит спать чутко, иначе можно ненароком заснуть совсем крепко, поэтому поднявшийся в школе шум разбудил и насторожил легионеров. По приказу центуриона десяток оделся в броню и разобрал свое оружие, а командир вышел в лагерь на разведку. Вернулся он очень быстро и сообщил о начале бунта.

Защита Цезаря, Империи и ее народа была главной задачей легионов, поэтому у них даже мысли не возникало о том, чтобы сбежать от вероломных рабов. Рабов, предавших и убивших своих добрых хозяев, которые из своего кармана кормили и поили неблагодарных. Разъяренные посягательством на основы, легионеры решили лечь костьми, но наказать всех преступников. Отправив в ближайший городок самого легконого, центурион построил своих бойцов в воротах, полностью преградив гладиаторам выход.

Идея эта на первый взгляд нелогичная, к примеру, расставить воинов на стенах было бы безопаснее, была совершенно правильной. Исходя из своих представлений о гладиаторах и восставших, центурион предположил, что увидь рабы строй своих заклятых врагов, то не перемнут напасть на них (да и следует предотвратить выход зараженных бунтом рабов за приделы школы). Тем более, что позиция в воротах позволяла свести на нет численное превосходство гладиаторов, заставив их атаковать строй ромеев только по десять человек за раз. А ромейский строй это, это… Куда этому отребью до него.

Увидел это и Игорь, только поздно. Зато запомнил надолго.

Толпа гладиаторов нахлынула на жиденький строй ромеев как всесокрушающий прибой, и точно так же, как прибой разбивается о несокрушимые прибрежные скалы, разбилась о строй римлян. Короткая шеренга безвестного центуриона показала в ту ночь самые лучшие стороны ромейской военной науки. Укрывшись за высокими щитами так, что краями они почти на треть заходили друг за друга, подперев их плечами, легионеры осторожно и внимательно защищались против нападавших на них гладиаторов. Мастера боя один на один ничего не смогли сделать с ушедшим в глухую оборону ромеями, с их строем. А те вообще не атаковали, только отбивали бесконечные атаки.

«Похоже они не проводят атак, чтобы сохранить свои силы. Что ж, по идее время работает на них. Когда еще гонец доберется до ближайшей виллы, реквизирует коня и отправится в Ларисс? А даже когда и прибудет, то что ему делать? Где взять войск? Поэтому все не так страшно. Мы можем тоже подождать, а их глухая оборона, это ошибка.» – именно так подумал Руфус. И ошибся.

Легионеры не собирались пассивно обороняться. Опытный центурион, стоявший с левого края строя внимательно следил за ходом боя. Почуяв, что напавшие гладиаторы немного выдохлись, тот издал резкий клич «Бар-ра!». По этому сигналу каждый легионер, включая центуриона, выполнил следующий маневр. Тело немного поворачивается влево, в строю щитов образуются щели. После этого наносится удар, но не своему противнику, а противнику справа, после чего стена щитов восстанавливается обратно! Не привыкшие к такому гладиаторы, не имевшие навыка защиты от этого боевого приема, легли либо тяжело раненными, либо мертвыми под ноги свих напиравших сзади товарищей. В живых остался только ошарашенный противник центуриона. На место павших тут же заступили следующие гладиаторы, чтобы через минуту точно также устлать своими телами землю по следующему крику «Ба!».

После третьего крика наблюдавший сзади Игорь понял, что дело плохо. Цепь ромев сделала всего один шаг назад, а его армия уже уменьшилась на три десятка. Пока он раздумывал, что же делать в такой непростой ситуации, еще два крика показали, что его армия продолжает уменьшаться, и потеряла уже четверть бойцов, причем самых храбрых и опытных.

– Ты собираешься всех наших убить вот так вот, намазав на строй легионеров? – раздался за спиной знакомый голос.

– Пилус! Ты очнулся?

– Ну да. Вы так орали, что и мертвого разбудили бы… – ответил ромей, замотанный бинтами и висящий на плечах двух дюжих рабов.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично! Просто отлично! – язвительно проговорил руфус и качнул плечами, показывая на носильщиков.

– Тебе нельзя вставать! Ты же ранен!

– О да. Только если сейчас не встать, то можно не дожить до выздоровления. Ладно. Я смотрю у тебя тут что-то идет не так, как хотелось бы?

– Да. Надо скорее что-то делать!

– Делать. Ты уже сделал. По стилю ведения войны ты типичный варварский вождь. Это они любят – навалиться так, пока мозги на стену не вылетят. Ну все, молчу, молчу. А теперь, серьезно. Значит так. Во-первых, прекрати эти пустые попытки, пока у тебя еще остались воины.

– Быстро! Ты! – Руфус ткнул пальцем в ближайшего раба. – Ты теперь корниций.[116]116
  Cornicen – горнист, унтер-офицерская должность в центурии.


[Закрыть] Немедленно передай команду прекратить наступление.

Раб убежал. Выполнить приказ вожака ему удалось без особых проблем. Большинство самых яростных, самых храбрых гладиаторов, которые шли в первых рядах, уже погибли, а остальные, более трусливые, уже начали задумываться о том, что примкнуть к восстанию было ошибкой. Команда прекратить атаки была встречена ими на ура, зато порядком подуставшие легионеры получили так нужную им передышку.

– Дальше что?

– Дальше? В принципе, такой правильно собранный строй – несокрушим. Если противник конный, то легионеры берут в руки копья. Если пеший – то гладии. Если лучники, то последующие ряды поднимают на руки скутумы, образуя построение тестудо.[117]117
  Тестудо – черепаха. Также один из самых знаменитих тактических приемов римского легиона.


[Закрыть] Разбив врага, когда тот уже бежит, строй рассыпается, и идет рубка бегущих. Если образуется очаг сопротивления, то центурия-другая опять быстро собираются в коробку…

– Так что, неужели ничего нельзя сделать? Нас же все еще больше в пятнадцать раз!

– В этом и смысл высокой военной науки. Побеждать малыми силами более многочисленного противника. Побеждать умением, выучкой, духом! Теперь ты понимаешь, почему наша Империя самая сильная страна?

– Если она самая сильная, то почему она еще не захватила всех остальных?

– Ну… – замялся Пилус, – остальные не на много слабее. Да и противников много. Ведь варвары такие: пойдешь против одних, тебе в спину ударят другие…

– Ладно. Высокая политика после. Что сейчас то делать?

– Командир у легионеров отличный. Опытный, воевавший. Не только что назначенный желторотый сынок какого-то патриция, решивший поразить трепетных как лилии высокорожденных девиц рассказами о своих победах. Этот пока все сделал правильно, и легионеры у него знают, как резать мясо. Единственная ошибка, и то, сделанная из-за банального недостатка сил, это глубина строя. В правильном строю таких шеренг может быть, в тяжелом сражении, до десяти штук. Легионеры в бою устают и меняются, отходя в задние ряды, освобождая свое место свежим бойцам. А здесь шеренга всего одна.

– Я понял. И что?

– Да что «что». Выбери рабов поздоровее, дай и в каждую руку по скутутму – я на складе их видел. Пусть они построятся внешней линией клина, укроются за щитами и как тараном проломят этот строй. Им даже не нужно брать оружие. Их задача – разбить строй противника. А потом уже, все будет просто. Легионер силен в строю. В этом его сила, но в этом и его слабость. Практически любой гладиатор, или варвар, в одиночной схватке победит легионера. Десять на десять – уже не обязательно. Зато сотня легионеров сметет не заметив сотню варваров! И не одну. Впрочем, ты это и так видел…

Дослушивать теорию Руфус уже не стал. Несколько рабов убежало за щитами, и вскоре таран был построен. Десяток дюжих германцев разбежались как следует, протоптались по телам своих неудачливых товарищей, немного сбавив из-за этого ход, и со всей силы ударили в ромейский строй. В правильном сражении, это ничего бы им не дало. Первая шеренга прогнулась бы до второй, может потеряв двоих-троих бойцов, пришедшихся на острие клина, вторая – чуть попятилась бы до третьей, а третья уже ничего не заметила. Зато ударами с боков и с фронта этот таран был бы быстро уничтожен – трудно противостоять ударам со всех сторон. Но сейчас шеренга была только одна, поэтому живой таран пробил строй ромеев насквозь, разметав легионеров и выдавив их за ворота. Собраться в строй опять им не дали, и битва быстро закончилась победой восставших. Пилус оказался совершенно прав – даже в одиночном бою, а сейчас рабы смогли во всю использовать свое численное преимущество, легионер для гладиатора противником не был. Один лишь центурион успел легко ранить гладиатора, пока его кожаную броню не пробили мечами с трех разных сторон.

Вот только одержанная победа в полной мере оказалась пирровой. Выходящим за ворота школа рабам приходилось в буквальном смысле идти по головам, что совсем не добавляло им боевого духа. В итоге потери ромеев в первом сражении с гладиаторами составили девять рядовых легионеров и центуриона. Потери Руфуса составили почти сто пятьдесят человек! Один к пятнадцати! И хотя из этого числа только около пятидесяти человек были убиты, а двадцать ранены, больше половины оставшихся рабов просто-напросто дезертировали!

Напрасно Руфус кричал и надрывался. Напрасно приказывал и уговаривал. Напрасно совершенно правильно втолковывал рабам, что разбившись на несколько отрядов они только распыляют свои силы. Что не нужно будет легионеров – хватит даже обычных вигилов, чтобы переловить бунтовщиков. Все правильные слова были перевешены одной простой мыслью. Главным достоинством любого предводителя являются не ум, не храбрость, не сила, не доброта или наоборот, жестокость, хотя все эти вещи в определенной пропорции тоже важны. Самым важным качеством вожака является его удача! Пройдя по трупам своих товарищей, прикинув соотношение потерь, рабы утвердились в мысли, что у этого атамана удачи нет!

Таким образом Игорь закончил свою первую ночь в роли командира восставших имея на руках почти три десятка раненых (решено было забрать всех рабов из лазарета, чтобы не оставлять их на расправу придущим вскоре ромеям), включая в это число опять потерявшего сознание Пилуса, и всего двадцать пять гладиаторов. Решено было как можно скоре покинуть школу и уйти в поросшие густым лесом холмы, где и спрятаться до поры до времени.

До утра гладиаторы грузили на телеги оружие, доспехи, не ходячих раненых, пищу, лекарства и другие необходимые для войны припасы. Ведь вскоре взять их будет не откуда, так как за рабами начнется правильная охота. Специально для Пилуса, чтобы у того был натуральный легионерский доспех, Руфус приказал раздеть поверженного центуриона. Первые лучи солнца застали караван восставших рабов на полпути к лесу.

«Был бы пистолет – застрелился бы от такого начала!» – подумал Игорь, встречая рассвет.

По счастью, за все то время путешествия по дороге, да и дальше, в холмах, никто из местных жителей гладиаторам не встретился. Выгрузив раненых и большую часть материальных ценностей на изгибе дороги, где в холмы отходила заброшенная тропинка, пятеро гладиаторов повели облегченный обоз дальше по дороге. На втором по счету перекрестке телеги и лошади были брошены, а гладиаторы бегом рванули обратно. Судя по сточенным камням мостовой, движение на этом перекрестке было весьма оживленным, так что можно было надеяться, что первый же предприимчивый обозник, увидев бесхозное добро, быстро приделает ему ноги. Это еще сильнее собьет погоню со следа. А то, что погоня неминуемо будет, не сомневался никто.

Несмотря на уверения сбежавших подальше трусов, удача пока еще не совсем покинула отряд Руфуса. Заросшая дорога привела восставших к старым полузатопленным каменоломням. В многоярусном, с огромным числом входов и выходов, лабиринте можно было бы спрятать половину города, так что за свои жизни гладиатором теперь можно было не опасаться. С водой проблем тоже не было, так что продержаться в узких коридорах можно было сколь угодно долго против любых сил противника.

Гораздо хуже было с едой. Зерна, овощей, вяленного мяса и рыбы, вина, а также прочих продуктов была взята с собой целая телега, но рано или поздно эти далеко не бесконечные запасы должны были кончиться. В окружающих холмах, поросших мусорным лесом и кустами, охотиться было бы очень трудно и бесполезно из-за отсутствия нормальной дичи. А два-три зайца, запеченные на костре, хоть и были бы восхитительны на вкус,[118]118
  Зайчатина считалась в римской кухне деликатесом.


[Закрыть] но проблему питания не решали. Но пока еще пищи хватало.

Разбив небольшой лагерь около основного входа в каменоломни, разместив продукты, медикаменты, оружие и раненых, разведав проходы в окружающих буераках и пути отхода через туннели, Руфус собрал совет. Во весь рост встал вопрос: «что делать дальше?». Все еще усугублялось тем, что по дорогам стали иногда пролетать конные патрули легионеров.

– …Я тут с рабом встретился на дороге, который ближайшей вилле принадлежит. Он говорит, что в последнее время очень много стало легионеров разъезжать туда-сюда. У хозяина останавливался центурион на ночь. По слухам, целая когорта[119]119
  Когорта – часть римского легиона численностью около 480 человек (для обычной когорты) или 960 (для первой когорты легиона, которая была вдвое больше остальных).


[Закрыть] ищет сейчас по всей провинции сбежавших рабов. Человек тридцать легионеры застали за грабежом соседней виллы и легко перебили, а тела распяли на ограде. О бунте не говориться ни слова, только о побеге. Похоже, тот центурион успел отправить кого-то за подмогой. – Закончил свой доклад гладиатор, отправленный на разведку.

Все головы повернулись в сторону Руфуса, но тот задумчиво молчал. «Вождь размышляет» – подумали остальные восставшие, но глубоко ошиблись. В голове Руфуса не было ни одной дельной мысли. Пустота. Но требовалось хоть что-то сказать, иначе для такого неуверенного в себе атамана все могло плохо кончиться. Поэтому поступить так, как поступают все начальники. Пусть решение выдумывают подчиненные, а ему останется только выбрать из них самое лучшее.

– Всегда на советах говорят с младших к старшим. Так и начнем.

– Мы должны и дальше продолжить восстание! Освободить как можно больше рабов от их ужасной участи! Нельзя оставить и дальше своих соплеменников… – начал проповедовать молодой германец Фритигерн, метящий, судя по всему, на пост вождя восставших. Обычно, к нему прислушивались многие, так как тот имел высокое происхождение – его отец был одним из ближников крупного германского герцога. Да и речи он произносил всегда зажигательно, умел повести за собой людей, прирожденный лидер во общем.

– Ясно, – прервал его Руфус. – Следующий.

Помолчали. Следующее предложение высказал пожилой гладиатор, родом из франков.

– Мы в казне у Ганника взяли монет и браслетов чистых… Можно каждому справить. Станем новыми людьми. Чистыми, и с деньгами…

– Да мы не уйдем дальше первого же патруля легионеров! А если собрать войско в 2–3 тысячи человек?…

– С деньгами? А вы представьте себе, сколько можно взять, если перед уходом почистить одну-две богатых виллы? А если городок какой на топор взять? – жадный до чужого добра северянин не хотел уходить на родину пустым.

– Да мы должны позаботиться о себе!

–..Бросить остальных? Да как ты только можешь…

– …Это их дело, пусть выпутываются сами!

– …На золоте пить и есть будем!

– …Помочь нашим…

– Мне германцы не свои! С какой стати я буду лить кровь своих ради иноплеменников?

– Золото!!!

– …Подлые франки! Мало вас мы били! Сейчас я…

– А ну тихо! – прервал Руфус свару до того, как она переросла в побоище. И хотя самых одиозных рабы перебили еще в самом начале, оставшаяся племенная неприязнь никуда не делась.

Решение было очевидным. С такими солдатами много не навоюешь. И только Руфус встал, чтобы объявить свое решение: «Мы берем чистые браслеты и разбегаемся каждый сам по себе», как его грубо и непочтительно прервали.

– Там. Аха, аха…. Там! Там караван работорговца! – протолкнул добрую весть сквозь хрипы от быстрого бега оставленный наблюдать за дорогой разведчик.

– Собираемся! Живо! – на время передумал Руфус. – Тяжелых оставим под охраной легких. Остальные – берем оружие и в бой.

– А броню?

– Броню не берем! Караван может уйти. А бронные мы их не догоним. Бегом марш!

Удача, видимо на некоторое время отвратившая свой взор от восставших, наконец повернулась к ним лицом. Спустя час бега в надвигающихся сумерках по сильно пересеченной местности двадцать три вооруженных человека достигли изгиба дороги. После небольшого отдыха они готовы были бы продолжить свой бег по ровному и гладкому ромейскому пути, но этого не потребовалось. На большой поляне около дороги, где они планировали «перекур», была обнаружена разворачивающаяся на ночь стояка каравана работорговцев.

– Смотрите! Они закованы!

– Какая удача!

– Это сколько центурий можно сформировать?[120]120
  Центурия – от 60 до 100 человек.


[Закрыть]!

Не понимая о чем идет речь, почему гладиаторы обрадовались мучениям закованных в тяжелые, висящие на шеях у каждого раба, колодки, Руфус обратился за разъяснениями к соседу, но ответил совсем другой. Ответил Фритигерн.

– Странные вопросы задает вождь восставших рабов. Неужели раб в прошлом не знает, за что заковывают в колодки?

– Так почему? – терпеливо переспросил Руфус.

Рисуясь перед публикой своими знаниями, хотя большинство гладиаторов и без этих объяснений все отлично понимали, молодой германец ответил.

– Только самых непокорных рабов при перегоне заковывают в цепи или колодки. Остальных – нет. А раз рабы непокорные, раз они все еще хотят свободы, то они легко вольются в наши ряды, под нашу руку.

От этой оговорки Руфуса слегка перекосило. «Нашу? Ну-ну. Это мы еще посмотрим. Позже мы с тобой это ее обсудим… Чуть позже. Не сейчас.»

В связи с тем, что спешка уже не была необходимой составляющей успеха, нападение на стоянку можно было тщательно проработать. Отправив всех гладиаторов за доспехами обратно в лагерь с твердым наказом идти медленно и осторожно, но вернуться задолго до рассвета, сам Руфус остался наблюдать за работорговцами. С собой он оставил только Фритигерна. Во-первых, для наблюдения нужен был напарник, а во-вторых… Во-вторых следовало поговорить на серьезные темы.

Показав знаками, чтобы германец отошел подальше в лес, Руфус осторожно отполз с опушки и нагнал своего напарника. Отойдя на достаточное расстояние, приор-гладиатор развернул Фритигерна лицом к себе и с силой погрузил правый кулак тому в живот. Когда германец согнулся, пытаясь впихнуть хоть глоток воздуха в скрюченный болью живот, Руфус стиснул левой рукой горло своего недруга и, придерживая правой нож у горла, прошептал тому в ухо:

– Уймись. Вождь здесь я. И рука здесь только моя. Если ты еще что-нибудь даже подумаешь против, я вырежу тебе печень! Понял меня? – Руфус встряхнул Фритигерна. – Не слышу!

– Да! Да! Понял!

– Вот и отлично! А теперь пошел туда и смотри за лагерем. Если что, себя не обнаруживай и подавай знак.

Пока шло выяснение отношений, подготовка работорговцами ночной стоянки была полностью завершена. Хозяин с рабыней отправился отдыхать в поставленный для него с краю лагеря (чтобы не так несло грязными немытыми человеческими телами) шатер, а остальные караванщики принялись поить и кормить рабов. Делалось это очень просто. Десятку рабов по очереди освобождали левую руку и подпускали к огромному казану, в котором кипело какое-то съедобное хлебово. Деревянных ложек было всего десять, так что пока поевший десяток пил воду из бадьи, набранной смирными рабами, следующий десяток облизывал пищевые принадлежности за предыдущими. Брезгливые, если такие и были, умирали с голоду. После того, как рабы напились, их опять запирали в колодку. Таким образом с раскованной одной рукой одновременно не было больше двух десятков рабов, что было не лишней предосторожностью. На 20 человек охраны приходилось, по прикидке, две с половиной сотни рабов.

Таким медленным, зато безопасным, способом кормление у работорговцев заняло по внутренним часам Руфуса почти три часа и закончилось далеко затемно. Несмотря на такой длинный, на первый взгляд, промежуток времени, каждому рабу отводилось на еду чуть больше пяти минут, поэтому их поведение возле источника пищи нельзя было назвать куртуазным. Хорошо еще, что десятки не были собраны из разноплеменных рабов, иначе свары избежать стало бы невозможно. Но это понимали и работорговцы, да и довезти живой товар было необходимо неповрежденным, так что прием пищи рабами прошел без эксцессов.

Оставив двоих охранников на дежурстве, работорговцы сняли с телег нехитрые спальные принадлежности, редко они были сложнее пары тонких шерстяных одеял, выбрали себе места получше, и завалились спать. Рабы, замученные длинной тяжелой дорогой и скудной пищей, сразу же заснули там, где их оставили работорговцы.

Через час, когда уже начали тихо подходить из лагеря вооруженные и одетые в броню гладиаторы, произошла смена постов. Пара работорговцев пошла спать, а другая пара, позевывая и тихо переругиваясь расположилась по краям ночевки, лицом в сторону рабов. Основной задачей охраны не было защищать хозяина от внешних врагов, наоборот – внимательное наблюдение требовалось за живым товаром, чтобы непокорная собственность что-нибудь не учудила из глупости.

Снять охранников гладиаторам не составило никакого труда. Для этого Руфус применил легкий трюк, хотя по большому счету можно было вполне обойтись и без него. Десяток гладиаторов, переодетых в доспехи легионеров, совершенно не скрываясь, пошли по дороге. При виде лагеря один из них сошел с дороги и жестом подозвал одного из охранников. Пока первого лже-опцион занимал вопросами типа «Не видели ли вы банду гладиаторов? А рабов беглых? А есть ли у вас пергаменты на этих?», остальные гладиаторы ползком подкрадывались к остальным охранникам.

Спровоцировав ссору, лже-опцион махнул рукой, и к нему присоединились оставшаяся десятка «легионеров». Охранник повернулся и побежал было будить хозяина, чтобы разрешить все недоговоренности, когда ему в спину вошло лезвие гладия, зажатого в руке легионера. Падение полумертвого тела послужило остальным восставшим сигналом к атаке.

Никакого действенного сопротивления полусонная охрана оказать не смогла. Большинство из них успели проснуться от боли входящего в грудь или в спину острого предмета, чтобы заснуть уже навсегда, сном вечным.

Разграбленный караван переводил рабов поближе к Риму. Это была распространенная практика, когда самых непокорных рабов не оставляли на границах, чтобы не было возможности бежать на родину, а перевозили в центральные провинции Империи. Убивали их, чего по идее требовал здравый смысл, очень редко. Дело в том, что здравый смысл был перевешен еще более здравым. От таких рабов и рабынь получались в следующем поколении самые лучшие – умные, инициативные, но покорные дети. Тратить такой материал на удобрение полей было просто выбрасыванием денег на ветер.

До утра шло освобождение рабов и разъяснение им ситуации, в которой они оказались. Всего в караване оказалось 251 раба. Национальный состав спасенных был следующим. 45 нурман, отличных бойцов судовой рати, которых уже несколько лет продавали и перепродавали из одних рук в другие, после того, как пал Харингхейм. 38 франков, 87 германцев и, к большой радости Руфуса, 56 россов. В основном казаков, жертв набегов степняков на ослабшую после битвы россов-русских границу; но было и несколько и из восточных провинций. Эти вообще прошли полмира рабских подмостков. Оставшиеся, 25 степняков, не пережили освобождение – были голыми руками убиты россами. Отплатить ромеям за всё хорошее рабы согласились все как один. Среди них не оказалось ни трусов, ни предателей. Во всяком случае, пока не оказалось.

– Господин сенатор. Нам приходят очень опасные известия о происходящем в соседней провинции.

– Оум? – Пробус Гней Афрода сквозь набитый, как обычно, элитарными блюдами, рот выразил свой интерес и предложение продолжать.

– Побег рабов из гладиаторской школы постепенно превращается в бунт.

– Ккй оы?

– Школа известного Кая Муция Сцеволы Ларисского. Распоряжался в ней его протеже, некий Ганник.

– Ганник… Ганник… Помню… – ради такого случая Пробус даже освободил рот. Воспоминания о своем проколе, пусть он был и мелкий, жгли его душу.

– Подробнее.

– Да, сейчас. – Жрец единого и по совместительству начальник контрразведки, хотя что тут было основной профессией, а что прикрытием, разобраться было сложно, был заметно удивлен. Обычно сенатор не проявлял своего интереса так явно. Контрразведчик зашуршал пергаментом в руках, нашел нужный кусок текста и прочитал. – Согласно донесениям агентов известно следующее. 18 дней назад, сразу после захода солнца, группа гладиаторов совершила попытку вооруженного прорыва с целью создания банды и разбоя. Случайно оказавшийся на месте десяток легионеров воспрепятствовал этому, но был поголовно уничтожен, хотя и причинил бунтующим рабам серьезные потери. Позже было насчитано около тридцати трупов, а, скорее всего, много раненых бандиты забрали с собой. Вигилами и единственной присутствующей в провинции когоротой за десять дней было отловлено на месте грабежей и убийств и повешено пятьдесят семь беглых рабов; еще столько же клеймено и отправлено на каменоломни. Вроде бы поймали всех, но как оказалось позже, зачинщики ушли. Они разграбили несколько круных вилл и караванов работорговцев, так что сейчас их по показаниям свидетелей около пятисот человек. Вооружены в разнобой, опасность представляют среднюю.