Текст книги "Невозвращенцы (СИ)"

Автор книги: Михаил Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 75 страниц)

Глава 19
Леонардо ди Медичи

Лес недалеко от крепости[47]47
  То, что для росских было просто вражескими позициями, по классификации римских войск было небольшой крепостью. Такое явное завышение класса укреплений в римских войсках Земли-2 происходило от того, что за взятие крепости каждому легиону, его личному и командному составу было положено гораздо большее вознаграждение, чем за простую позицию.


[Закрыть] противников Росских княжеств далеко на северо-восток от Новогорода, IV Solis dies Май 2076 г от Основания.[48]48
  4-е воскресенье мая 2076 года от основания Рима


[Закрыть]

Прошедшие со дня последней встречи с цезарем месяцы были для его посланника, Леонардо ди Медичи очень насыщенными. Получив в секретариате цезаря документ, подтверждающий его полномочия и назначение на пост трибуна латиклавия[49]49
  Трибун Латиклавий (Tribunus Laticlavius) – этого трибуна в легион назначал император или сенат. Обычно он был молод и обладал меньшим опытом, чем пятеро военных трибунов, тем не менее должность его была второй по старшинству в легионе, сразу после легата. Название должности происходит от слова «laticlava», которое означает две широкие пурпурные полосы на тунике, положенной чиновникам сенаторского ранга.


[Закрыть] первого неизвестного легиона, Леонардо, не медля ни мгновения, даже не посетив с дороги терм[50]50
  термы – бани


[Закрыть] или какой-либо любовницы из своего многочисленного списка, отправился верхом на свежей лошади в небольшой городок Верона, располагающийся в двадцати милях на север от Рима. Когда его мыли были заняты Делом, известный легкомысленный сибарит и эпикуреец Леонардо ди Медичи исчезал и на свет появлялся серьезный и умный человек.

Леонардо ди Медичи происходил из небольшого ответвления от основного ствола раскидистого родового древа ди Медичи. С детства он рос сильным, волевым, пытливым и любознательным мальчуганом, получил отличное образование, отлично фехтовал и много путешествовал по Римской империи и другим государствам, разве что на континенте краснокожих, Росских княжествах и других варварских странах не был. В одной из таких поездок он и познакомился с будущим цезарем. Знакомство оказалось удачным для обоих – вскоре Юлий (пока римлянин носил тогу цезаря, он отказывался от своего родного имени в пользу звания Цезарь, и носил его пока не складывал с себя ношу правления – то есть до самой смерти; и только в летописях указывалось имя того, кто привил Римом в это время) получил в свои разведывательные легионы нового воина, который быстро прогрессировал и шел наверх по командной цепочке.

Когда умер предыдущий цезарь и новым цезарем стал Юлий, внутри рода ди Медичи началась жесткая, как это всегда и бывало, конкуренция, за то, кто именно займет вакантный пост наперсника. Каждая ветвь выдвинула своего кандидата, которые в звериной подковерной схватке должны были определить победителя. В этом цезарь ничем не мог и не имел права помочь своему протеже, но это и не потребовалось – ведь должность трибуна в разведывательном легионе – это огромные возможности. Вскоре головы претендентов на должность при цезаре посыпались как яблоки при сборе урожая. Часть погибла от рук разбойников, некоторые отравились, часть была убита на поединках самим Леонардо, а самая умная часть, видя происходящую бойню, просто отказалась от своих претензий. К слову, из этой части большинство потом пополнило развед-легион Рима – Леонардо умел ценить умных людей, что было еще одной его сильной стороной…

К вечеру Леонардо на усталой лошади добрался до Вероны. Верона с виду была обычным провинциальным городком: плантации оливковых деревьев, обрабатываемые рабами, мастерские со свободными ремесленниками, довольно большая для такого маленького город, с населением всего около 15 тысяч человек, крепость, в которой вольготно располагалась всего лишь одна центурия под командованием пожилого центуриона. Город не был знаменит отличными урожаями или превосходными ремесленными поделками – наоборот, оливки ели-ели окупали аренду земли, на которой произрастали, а поделки ремесленников никого не интересовали из-за своей корявости и служили причинами насмешек мастеров других городов. Единственное, что могло показаться необычным, это отличная широкая дорога, которая вела к городу, который не был ничем не славился и стоял в стороне от торговых путей, и очень малое количество женщин.

На самом же деле Верона была базой первого неизвестного легиона. Абсолютно все его жители были приписаны к легиону. Рядовые легионеры и бойцы из вспомогательных частей под видом рабов, по очереди, работали на полях. Небоевой вспомогательный состав легиона под видом ремесленников изо дня в день клепал в мастерских различное воинское снаряжение – плел кольчуги, лил пули, конструировал новые и улучшал старые осадные машины. На огромной площади в центре города, в отсутствии чужих глаз ежедневно проходили тренировки по владению луком, арбалетом, пилумом и гладием, боевое слаживание и тактические игры под командованием центурионов. Большинство легионеров было набрано из тюрем, гладиаторских школ и бывших беглых рабов, которых опытные работорговцы искали и скупали по всем базарам, поэтому дисциплина в легионе поддерживалась железной. Те, кто постоянно был одет в легионерскую форму были не рядовыми легионерами, а центурионами, префектом и трибунами, а знаки различия центуриона носил сам легат.

Командовал легионом Луций Клодий Макр. Этого легата сняли с командования Третим Стальным Франкийским легионом, официально, за излишнюю, даже по всем далеким от либеральности военных мерках, жесткость. Луций был командир чудовищной жестокости к провинившимся, и настолько же щедрым к отличившимся в бою легионерам. Его излюбленными методами были прогоны провинившихся «сквозь строй», понижения в звании за раз от трибуна до простого легионера, центезимации и даже децимация,[51]51
  Центезимация (от лат. cent – «сотня») – казнь каждого сотого, децимация – казнь каждого десятого.


[Закрыть] причем применяемые не только к бежавшей с поля боя части легиона (примеру к центурии), а ко всему легиону в целом. С другой стороны, храбрый и умелый легионер мог выслужить в легионе Макра себе все. Помимо стандартных римских боевых наград, таких как наградные копья, знаки на щит, венок или сигна, Луций Клодий Макр, владелец богатейших оливковых плантаций, добавлял от себя лично денежные призы, отличное по своим боевым качествам (и дорогое) наградное оружие и доспехи. Для выделивших себя в командовании легионеров была открыта дорога в званиях вплоть до трибуна, к примеру трибун второй когорты был не из сословия всадников, а из беглых рабов, что в любом другом римском легионе было немыслимым. Также он прикрывал глаза, до определенного, конечно, момента на некоторые вольности своих подчиненных на отдыхе, и вигилы[52]52
  Вигилы – гражданская полиция и пожарная служба Римской Империи


[Закрыть] соседних с квартировавшим его легионом городов всегда уходили, а, бывало, и вылетали, подгоняемые хорошим пинком, ни с чем.

Такая политика приносила свои плоды. К примеру, один из самых слабых в римской империи до назначения его легатом Люция Макра, Третий Франкийский легион всего через два года превратился в сильнейшее воинское подразделение. Вскоре это было доказано делом, когда в битве с франками на границе римской империи этот легион месяц держался до подхода подкрепления против втрое превосходящей его по численности армии франков, а после этого почти полностью уничтожил в полуторадневной битве вторгнувшиеся войска. За это легион получил гордое прозвище Стальной. Такие прозвища давали легионам за проявленную доблесть: за победу над превосходящими вдвое силами противника – бронзовый, за превосходящими втрое и более – стальной. Для того чтобы превратить в Стальной легион толпу отребья, бывшую Третим Франкийским Макру потребовалось проведение двух децимаций и трех центезимаций, разжалования трех из пяти трибунов, казни двадцати центурионов и несчетного количества различных телесных наказаний. Несмотря на это легион его обожал и был готов на все, даже к походу на Рим, если бы такое приказал их любимый легат.

Видимо поэтому, а может и из-за обиженных трибунов, принадлежащих знаменитым фамилиям, Люция Макра лишили поста легата Третьего Франкийского Стального легиона. Но цезарь, который ценил отличные военные кадры и бережно их расходовал, тем более такие, в личной беседе с разжалованным легатом уговорил того принять первый неизвестный легион под свое командование, пообещав ему всю полноту власти над ним и широкую автономию.

Смешной оказалась судьба Третьего Франкийского. Легата любили настолько, что вскоре легион потерял большую часть высшего и среднего командного состава и почти две когорты рядового. Окрестные города захлестнула эпидемия преступлений, совершаемых легионерами. Бывало так, что перед судом в убийстве одного хилого раба сознавалось до центурии легионеров, рассказывавших как долго и мучительно они его лишали жизни, а другая центурия свидетельствовала это, и после вынесения приговора тут же сознавалась уже в своих преступлениях. Суды выносили массовые приговоры, легионеров отправляли гребцами на галеры и в каменоломни, откуда уже через месяц их отправляли в новый создаваемый Неизвестный Легион, к их любимому легату.

Именно перед этим самым знаменитым Макром, который официально считался «в опале», и предстал вечером наделенный полномочиями Леонардо.

– Итак… – после длинной паузы, которая прошла за чтением письма цезаря и документов, представленных Леонардо, – какова наша задача? – спросил легат.

– Цезарь приказывает отправиться на север и убить всех кого сможем. Как можно больше. Особенно желательна смерть тех, кто принадлежит к родам Великих Князей.

– Понятно… – легат встал и начал, слегка хромая, прохаживаться по своей комнате. – Как легион туда попадет?

– Цезарь предлагает нанять северных варваров из данов и норманов. Но я думаю, что это плохая идея…

– Да? И что же ты предлагаешь?

– Основной особенностью нашей миссии является скрытность. Если мы соберем такой наемный флот, который смог бы перевести такую массу войск и снаряжения, то об этом будет сразу известно россам. Или сразу – когда их купцы увидят такую армаду идущих на юг кораблей, или потом, когда они перегруженные будут идти на север. Я думаю, что следует взять наш собственный грузовой флот – несколько триер, а наемников использовать для патрулирования и разведки местности.

– Хм… – легат пристально посмотрел на теперь уже своего трибуна. Этот парень хоть и произвел сначала на него впечатление сынка, которого отправили на теплое место именитые родичи, судя по своим словам был умным и в какой-то мере опытным военачальником, хотя много еще не знал. И еще он был явно захвачен тем Делом, которое ему поручили, причем не ради того, чтобы выслужиться, а ради того, чтобы Рим был великим. Именно таких людей всегда искал и набирал в свои легионы Луций Клодий Макр. – А твоих полномочий хватит на изменения плана кампании, предложенного самим Цезарем?

– Моих полномочий хватит на все, что не запрещено личным указом Цезаря. Тем более, что это было всего лишь предложение.

– Сроки?

– Лучше бы там быть к весне.

– Ну хорошо, – легат подошел к двери, открыл ее и позвал стоящего в отдалении коридора легионера, чтобы ненароком не подслушать и одновременно близко, чтобы услышать громкую команду. – Трибунов ко мне, немедленно, – приказал ему легат.

По коридору простучали, удаляясь, шаги центуриона, одетого в форму рядового легионера. Вскоре прибежали шесть человек со знаками различия опционов, которые быстро построились и отдали честь своему легату.

– Садитесь, – приказал легат, указывая на стулья возле огромного стола. – Карту. Севера. И подымай легион…

Один трибун вскочил и побежал к стеллажам, быстро нашел карты земель данов, норманов и Новогорода и расстелил их на столе. После этого выскочил и поднял легион по тревоге. В комнате закипела штабная работа, в которой Леонардо быстро потерял нить – его образование не было военным, а того количества самообразования в военной области не хватало для выяснения тонкостей. Однако посланник цезаря все равно старался разобраться и не стеснялся задавать вопросы, поощряемый легкой ухмылкой легата.

Первым вопросом, который решался, было то, какие именно и как вооруженные войска следовало взять с собой. Сразу было решено не брать пращников, пилумы[53]53
  Пилум – метательное копье


[Закрыть] и тяжелые осадные машины, однако арбалеты с запасом болтов, ручные легкие камнеметы и заряды к ним решено было взять.

– Почему не берем пилумы? – удивился Леонардо.

– Подумай сам, – тихонько стал разъяснять ему легат. – Снаряжать армию надо исходя из того, какие войска будут противостоять в бою. Пилумы хороши против правильного пехотного строя, для пробития тяжелых щитов типа наших скутумов,[54]54
  Скутум – большой тяжелый пехотный римский щит, окованный по краю металлом. Именно ими, образуя «черепаху» римские легионы защищались от стрел и копий. В своем роде визитная карточка римского легиона.


[Закрыть] для замедления и утяжеления строя противника. Нам же будет противостоять, судя по твоим рассказам сборная армия россов, а они, как все варвары, не признают пехоты. Пока один ряд метнет в кавалерийскую лаву пилумы, второй ряд уже начнут накалывать на копья. Поэтому смысла брать против кавалерии пилумы нет.

– А пращники? Они как раз бьют далеко и хороши при накрытии плотного строя издали.

– Это ты прав, видимо читал «Войну» Максимилиана ди Борджа. Но подумай, хороший пращник выпускает за десять ударов сердца одну пулю. Соответственно, всего за одну минуту он выпустит около десяти пуль. А за 12 минут боя он пошлет во врага целый талант[55]55
  Талант – римская мера веса, около 26 килограмм


[Закрыть] пуль. У меня в ауксиларии[56]56
  Ауксилария – вспомогательные войска легиона


[Закрыть] пращников их целая когорта. И каждый выбросит целый талант… Тысячу талантов за 12 минут боя – это непредставимый вес для перевозки даже морем.

– А почему обязательно вести камни с собой? Нельзя что ли галечника набрать на берегу? – удивился Леонардо.

– Хм, – улыбнулся легат. – Уже давно никто из пращников не стреляет простым галечником. Они стреляют мерными пулями, которые отливаются из свинца и олова. Все пули одинаковы по весу, что позволяет пращникам стрелять очень далеко и точно, а то, что свинец тяжел, позволяет пуле быть маленькой по размерам и повышает их убойную силу. Это эффективное оружие – но очень дорогое. Обычно после боя мы собираем свои пул, а там это может быть невозможно…

Далее, прислушиваясь к разговорам, Леонардо узнал, что в боях будет участвовать легкая и тяжелая римская кавалерия, пехота, снаряженная скутумами и гладиями, легкая пехота будет одетая в лорики хамата, а тяжелая – в лорики сегментата,[57]57
  Lorica Hamata (рим.) – кольчуга. Lorica Segmentata – пластинчатый доспех.


[Закрыть] что тоже было очень необычно для римской армии. Леонардо опять обратился за разъяснениями к легату.

– Тебя это удивляет?

– Да. Мы ведь очень редко используем металлические доспехи – даже лучшие легионеры, стоящие в первом ряду, не носят ничего прочнее крепкого кожаного доспеха. А тут даже легкая пехота одета в кольчуги… Да и вес большой для перевозки…

– Хм… Тут тоже все не просто. Все окружающие нас страны имеют такое вооружение, для защиты от которого достаточно обычной кожаной брони…

– Но ведь мы теряем войска в боях! Не лучше ли было бы одеть….

– Не перебивай. Это так. Но тут не все так просто. Тут целый спектр причин помимо названной – и тот климат, в котором мы воюем: под тяжелую броню одевается поддоспешник стеганный, в котором воины в нашем климате за время боя просто сварятся заживо. Это и та тактическая и стратегическая подвижность, которая гарантируется войскам, одетую в кожаную броню – ведь у нас мало кавалерии. Это, в немалой степени и вопрос стоимости…

– А разве для сражения с россами это все не так?

– А ты подумай сам. Как не стыдно бы мне это признавать, но росы делают одни из самых лучших в мире доспехов и оружие, и кожаная броня не спасет вовсе. Во-вторых – мы отправимся на север, а там даже летом холоднее, чем у нас зимой. А сейчас – и подавно, так что поддоспешники послужат заодно и теплой одеждой для наших легионеров, и на туловище одежду не потребуется закупать специально, и бросать ее потом просто так. На счет мобильности – это не важно, потому что нашей задачей будет одна, максимум две битвы, и быстрого перемещения не потребуется. Основой росской кавалерии является не копейный удар, а стрельба издалека, подобно войскам Орды. Прочная кольчуга и пластинчатая броня спасает от стрел, выпущенных из кавалерийской карусели. Ну в большинстве случаев точно… А от копейного удара спасет скутум и глубина строя…

– А денежная проблема?

– А это не моя, а твоя проблема.

– Как?

– А вот так. Тем более, что для тебя это не проблема а просто, ну… просто вопрос. Ведь у кого-то из нас здесь есть особые полномочия… – он подмигнул Леонардо. – Далее, – продолжал лекцию легат, – зная какие именно рода войск нам противостоят, можно подумать о вооружении. Пеший не догонит конного, поэтому мы можем рассчитывать только на то, что мы будем сражаться со стоящей конницей. Конница стоит только тогда, когда не атакует сама. Самое частое, где конница стоит – это город или воинский лагерь, поэтому единственный тип сражений, которое нас устраивает это осада. Осада города или лагеря требует осадных орудий. Дальше. Росы будут закованы в прочную броню, но от арбалетного болта, пущенного из тяжелого арбалета не спасает никакая броня.

– А почему бы не взять огнебойного оружия? От него тоже не спасет никакая броня…

– Мы будем в пути через сырые холодные морские дали около двух месяцев – огнебойное оружие останется без припасов, не у россов, не у норманов или германцев нет достаточного количества пыли.[58]58
  Пыль – порох


[Закрыть]

Совет продолжался с короткими перерывами еще два дня. За это время поднятый по тревоге легион успел собраться в поход. Были погружены на телеги разобранные осадные орудия и припасы, спешно собранны со всех окрестных городков и плантаций лошади и ослы для транспортировки этого к порту. На третий день легион быстрым маршем по хорошим дорогам отправился в сторону западной границы Римской империи.

Всю дорогу по Римской империи Леонардо посвятил написанию огромного количества писем, приказов и распоряжений. От этих маленьких клочков пергамента, в некоторые из которых заворачивались копии долговых расписок, чужих писем и денежных поручительств как от того маленького камушка в горах, который сдвигал с места лавину, сметающую все на своем пути, начиналось брожение в умах северных данов и норманов, восточных германских баронов и южных ханов. Вскоре это брожение вылилось в огромные армии и маленькие банды, которые медленно, но неуклонно приближались со всех сторон к границам Росских княжеств.

В это время из всех портов и от всех флотов, принадлежащих Риму, стали отходить по одному – другому десятку транспортных трирем. Через Ганзейский пролив они выходили в Западный океан и шли к небольшому римскому городу Лисбон, который стоял на границе Франкского государства и Римской Империи. Именно в этот город стекалось продовольствие, лошади, запасные смены рабов-гребцов и фураж для Неизвестного легиона, а через три недели, считая от дня, когда цезарь произнес свой приказ, и сам легион начала погрузку на транспорты. В конце февраля огромный флот, почти две сотни трирем, вышел из Лисбона на север.

Через месяц после отплытия, в который Леонардо с неприятным удивлением обнаружил у себя морской недуг, который не спешил пройти, Римские суда встретились с объединенным флотом данов и норманов. Это был напряженный момент, так как северные варвары были слабо предсказуемы, и вполне могли броситься на беззащитные транспорты. Однако сундук золотых монет три таланта весом, переданный вождю объединенного похода, обещание великой славы и огромной добычи, а так же экскурсия, устроенная ему же, по забитым озверевшими от долгого пути легионерами судам, остудила воинственный пыл.

Если в начале плавания Леонардо думал, что хуже уже быть не может, то в следующий месяц он, как ему казалось, узнал что такое ад. Шторма, льдины, холод и соль – все это преследовало римский флот в Варяжском море. Даже привыкшим к этому морю северянам было не сладко – обычно они в это время пили пиво по своим длинным домам, что уж тогда говорить о теплолюбивых римлянах. Первая смена рабов-гребцов, которая гребла еще от Серединного моря через весь Западный океан полностью выбилась из сил, не помогали даже бичи надсмотрщиков и обливания ледяной водой, «веслами чтобы грелись лучше». После того, как две триеры натолкнулись на льдины и затонули по вине уставших гребцов Леонардо, все еще мучавшийся от морской болезни, и, поэтому прибывающий в отвратительном состоянии духа, приказал произвести замену гребцов. До этого времени спокойно плывшая, набитая в трюмы как оливки в бочке у хорошей хозяйке, вторая смена рабов села на гребные скамьи, а истощенную первую смену трибун латиклавий приказал, ради экономии пресной воды и припасов, а также для ускорения хода, выбросить посредине холодного северного моря за борт.

Среди легионеров, сходящих с ума от качки и безделия, началось брожение, которое легат быстро пресек своим любимым методом, проведя центезимацию и пригрозив децимацией. В ледяные волны живьем полетело более ста легионеров, а позже еще столько же трупов – это сами легионеры избавились от паникеров, страшась децимации. Таким образом еще до начала боев легион потерял почти три центурии.

Только лишь викинги, сопровождавшие римский флот веселились. Их любимым развлечением было разорение побережья «в целях хранения тайны похода» тех стран, которые на свою беду лежали на берегах Варяжского моря на пути следования эскадры. Досталось и германскому побережью, и росскому. Веселящиеся морские разбойники насмехались над голодающими легионерами, показывая им со своих кораблей огромные запеченные куски свежего мяса, хлеб, пиво и только что взятых в полон полуголых женщин.

В середине апреля флот достиг кромки ледяного поля, по которому до берега было около десяти миль. Начались ужасы разгрузки. Два дня передовые триеры рубили лед и продвигались во льды, пока не достигли толстого льда, в который и вмерзли. В корму и в борт этих в лед вмерзали следующие и следующие и так до тех пор, пока не получилась своеобразная пристань. На этих вмерзших в лед триерах ломались фальшборты настилались общая палуба, которая позволяла быстро перемешаться легионерам от корабля к кораблю. Высадка производилась спешно – надо было успеть, пока льды не раздавили вмерзшие передовые триеры, совершенно не приспособленные для плаванья во льдах, либо пока не начался ледоход – у берега лед уже подтаивал, образую многочисленные полыньи.

Викингов в это время отправили в обе стороны вдоль края ледяного поля к видневшемуся вдали берегу с целью любыми средствами предотвратить известия о высадке римского легиона. Северяне с радостью занялись этим делом, опустошив, на сколько смогли побережье Великого княжества Новогородского. Самым удивительным было то, что россы не с того ни с сего приписали это своим теперешним противникам.

К началу мая весь легион с ауксилариями был высажен на землю и углубился в долгом походе на восток. Но это уже были привычные трудности для легионеров – под ногами была твердая земля и все зависело от них, а не от погоды или удачно попавшей в борт льдины. Кое-где в лесах еще таял снег, двигаться друг за другом по быстро превращающимся в озера грязи звериным тропинкам было невозможно, поэтому было принято решение идти максимально широким строем, ширина «дороги», по которой двигалось римское войско, достигала десяти миль – в среднем одна когорта на милю.

В середине мая опытные римские разведчики, набранные из числа германских племен, привыкшие к северным лесам, обнаружили дорогу, по которой шла на север росская армия. Дорога была затоплена двигавшимися на север войсками.

В штабе легиона состоялось совещание, на котором решался вопрос: атаковать или подождать. С одной стороны, все военная наука требовала атаки на войска противника, находящимся в походном строе на узкой дороге. С другой стороны – добиться какого-либо успеха в уничтожении огромной массы войск так не получиться. Передовые росские отряды вернуться, задние – подтянуться и легион окажется в клещах. Это, конечно, помешает вовремя вступить росским войскам в бой со своими находниками, но римляне не хотели стоять на пути у княжеских войск в этом деле. Гораздо более предпочтительным являлся план, по которому легион продолжает оставаться в тени, дождется в засаде исхода боя, а потом по очереди добьет и россов и их противников. Тем более россы сами соберут самое драгоценное в лагерь, на который так удачно будет напасть.

Все получилось именно так, как и запланировал легат. Были правда и неожиданности – как приятные, так и неприятные. Например на римлян произвело впечатление Божественное Вмешательство, которое вызвали росские волхвы. Правда, легат, трибуны и походные священники единого обозвали в один голос это «богопротивным языческим колдовством», но для высшего командного состава легиона, который не религиозно слеп, и для Леонардо в частности, это было очень неприятным сюрпризом. Каждый задал себе вопрос – «А наш Единый так может? И есть ли Он?» Второй неприятный сюрприз полностью происходил от первого: те мизерные потери, понесенные росскими войсками и та легкость, с которой они разгромили целую когорту находников (римские разведчики тоже брали «языков» из числа находников и были отлично осведомлены о их численности) совершенно не понравились римлянам, которые рассчитывали на долгую битву и тяжелые потери с обеих, а не только одной из сторон. Единственной приятной неожиданностью была та позиция, в которой разместился росский лагерь с основной массой их войск – с юга была дорога, с севера – позиции их врагов, с востока – непроходимые болота, а с запада – большой клин леса, в который аккуратно просочился римский легион. Теперь в случае атаки римской пехоты кавалерия противника лишалась простора для действий и оказывалась прижата к болотам. Но атаковать в таком соотношении сил – на взгляд, а разведчикам строго было приказано не брать росских языков и вообще их не трогать, у росов было тысяч двадцать кавалерии было самоубийством. И Луций Клодий Макр отдал приказ ждать, не смотря на увеличивающуюся с каждой минутой вероятность быть обнаруженным.

«В тот день Единый был на нашей стороне», – подумал Леонардо отличную фразу для своих «Заметок», когда половина войска росов после боя ушла из лагеря на север. Подождав полчаса, дав оставшимся росским кавалеристам частью разбрестись по полю, частью расслабиться, снять броню, спешиться и отправить своих лошадей пастись, а ушедшей половине войска удалиться подальше по лесной дороге Луций Клодий Макр скомандовал атаку.

Атака, в отличие от обычных римских атак, начиналась в тишине. Не ревели рога, не кричали команды центурионы, не били барабаны отбивая шаг. Даже скутумы были покрашены из красного в грязно-зеленый цвет, даже все металлические детали обмундирования, которые раньше надраивались до солнечного блеска, были замазаны сажей – и все это чтобы дать легионам лишние минуты на сближение с противником и задержать у противника понимание, кто именно нападает на них. Тихо, как призраки, из леса вышли римские центурии и быстрым шагом двинулись в сторону лагеря неприятеля. Перед самым началом боя римские легионеры уже совершили быстрый двухчасовой переход из тех оврагов и укрытий, в которых они прятались от росских разведчиков и сейчас берегли силы для боя.

Наступление проходило по трем направлениям – основные силы, три когорты, наступали прямо на лагерь при поддержке вспомогательных сил, в которые входили и ручные осадные метатели, и легкая кавалерия. Одна когорта, поделенная пополам, отрезала россов от дороги на юг и на север. Еще одна когорта с запасом метательных орудий и боезапасом оставалась в резерве.

Вскоре россы спохватились и обнаружили нападение, но было уже поздно – легионеры преодолели уже половину поля. Вот тут то и взревели рога, забили барабаны и над полем раздался знаменитый крик римских легионов: «Бар-р-р-раааааа».

Реакция была совершенно правильной, но запоздалой – конные росские сотни бросились на стену римских щитов, но, как с восторгом отметил Леонардо, отхлынули, оставляя на земле многочисленные тела людей и лошадей, а центурии делали еще шаг вперед, и еще, и еще… А от дождя стрел они прикрывались сверху широкими скутумами, которые образовывали непробиваемый зонтик над их головами.

Вскоре легионеры подошли к лагерю настолько близко, что это позволило подвести артиллерию. Подтянутые ручные камнеметы были установлены на специальные возвышения, их расчеты взялись за привязанные к короткой балке веревке, а заряжающий положил в петлю камнемета первый, курившийся дымком, снаряд. Раздался свисток опциона[59]59
  Опцион – десятник


[Закрыть] и двадцать человек одновременно, поджав ноги, с силой дернули за веревки. Деревянная дуга начала сильно гнуться и в этот момент опытный опцион нажал на рычаг, освобождая ее, конец деревянного плеча камнемета взлетел вверх, разгоняя находившийся в петле снаряд, в верхней точке полета круглый снаряд еще более усилился за счет эффекта пращи и вылетел в сторону лагеря противника. Снаряд еще был в воздухе, когда плечо камнемета опустилось и заряжающий начал закладывать в петлю следующий снаряд.[60]60
  Это не выдумка. Такой ручной камнемет в раннее средневековье назывался ручным требучетом. Отличался меньшей дальностью стрельбы, по сравнению со своими старшими братьями, но зато малыми размерами, долгой службой и очень высокой скорострельностью.


[Закрыть]

Леонардо пристально смотрел за полетом снаряда. Вот снаряд упал на телегу, разбился и разбрызгал вокруг себя жидкий огонь, задев стоящих рядом двоих лучников. Леонардо победно усмехнулся и повернулся к легату. Тот шутливо поклонился, признавая, свое поражение. Это была личная идея ди Медичи – залить в кувшины римский огонь, которым был вооружен римский флот, и метать его с ручных камнеметов. Конечно, и раньше в крепостях при осадах и оборонах так делалось, но впервые это было сделано в поле.

– Хорошо, хорошо – ухмыльнулся легат. – Одно твое предложение оказалось действительно стоящим, но я все равно считаю, что второе – полная бессмыслица.

– Посмотрим, – тоже улыбаясь ответил Леонардо.

Второй его идеей было сделать сильно уменьшенные огненные снаряды для использования легионерами в рукопашном бою. Но, судя по бою, до этого дело не дойдет и идея так и останется не опробованной.

В это время на поле боя появились первые изменения. Через отряд, загораживающий дорогу на север, начала пробиваться небольшая группа конных. Увидев это легат приказал, посредством звуковых сигналов, пропустить нескольких росских гонцов на север.

– Но зачем? – удивился Леонардо.

– Смотри и учись, парень, хитрой науке полководца. Скажи мне, зачем я это сделал?

– Я же не знаю!

– А подумай!..

– Ну… Ты, – легат с Леонардо уже давно были на ты, – для хочешь, чтобы ушедшие вернулись… Но зачем? Для чего сводить вместе так удачно разделившиеся войска?

– Не понимаешь?

– Нет – это против всех правил стратегии.

– Тогда думай. Уже час назад конное войско, галопом, после боя, вышло на север. Через сколько до них доберется гонец?

– Через час!

– А вот и не правильно. Подумай еще раз – эта задачка проста…

– Ну не знаю… Может через два… А! Какой я глупец. Он никогда не доберется до войска, потому что оно будет от него удаляться с той же скоростью, с какой он будет догонять их. Действительно – эти гонцы неопасны.

– Не совсем прав, но идею ты понял. Гонец догонит их тогда, когда они остановятся, а остановятся они, скорее всего около города, до которого три часа быстрой скачки. Что будет, когда гонец сообщит им эти новости?

– Они сразу же повернут назад.

– Как быстро они поскачут назад?

– Со всех сил…

– Правильно, таким образом, считай. Три часа они скачут туда, еще час их догоняет гонец. Обратно они скачут еще три часа. То есть здесь они появятся через семь, нет шесть часов, причем на вымотанных бешенной скачкой лошадях. За это время мы окончательно добьем этот лагерь и всех в нем, а остатки росской армии сами придут сюда и мене не надо будет гоняться за ними по всем этим диким лесам. Избежать боя они на своих усталых лошадях не смогут…