Текст книги "Дорога Токайдо"

Автор книги: Лючия Робсон Сен-Клер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

ГЛАВА 69
Душевное равновесие

– Я давно не видела его, – сказала Ёсино, владелица дома выбора «Суми-я». Ее тихий голос был бесстрастен, но Кошечка сумела уловить в нем печаль: после года жизни в Ёсиваре она всегда могла распознать печаль в голосе женщины.

– Но вы можете спросить о нем в гостинице «Амагава-я» – «Небесная река» – в Сакаи, – продолжала Ёсино. – Ее хозяин Гихэй – бывший слуга семьи князя Асано.

В доме «Суми-я» не устраивали шумных вечеров. «Зал адамова дерева» – приемную заведения – тихий и просторный, площадью в десять татами на пятнадцать, украшали только свиток с классическим стихотворением и искусно составленный букет из зимних трав. А вместо мебели зал был обставлен тенями.

Тени в этой комнате как будто имели вес и плотность. Они впитывали запах цветов адамова дерева, который издавала благовонная смесь, курившаяся на высоко подвешенной маленькой полке. Эти тени нависали над Кошечкой и Хансиро, они задевали их, спускаясь с потолка, и медленно колебались и пульсировали у самой границы белого круга, очерченного светом напольной лампы. Казалось, мрак поглощает голос Ёсино и окутывает ее лицо, похожее на маску загробного духа.

– Боюсь, его сердце не выдержало, и он умер, – произнесла Ёсино с высочайшим самообладанием. Ее поведение было таким же сдержанным, как спокойный тон темно-серой одежды, как неяркая ржаво-коричневая окраска наружных стен дома и полированного дерева внутренних коридоров «Суми-я». Волосы Ёсино, аккуратно уложенные, тускло поблескивали. Ее простая, соответствующая возрасту сорокалетней женщины прическа выглядела безупречной. Как и ее тихий дом выбора, Ёсино с годами похорошела и поднялась в цене. – Люди – хрупкие существа, – продолжила она так тихо, словно говорила сама с собой. – Возможно, Кураносукэ не вынес горя, и оно в конце концов убило его.

– Значит, вы не считаете, что он забыл о своем долге? – мягко спросил Хансиро. Прямые вопросы считались грубыми, но воин из Тосы чувствовал, что Ёсино хочет говорить о том, кто, очевидно, был ее любовником.

Хозяйка «Суми-я» немного помолчала. Хансиро и Кошечка терпеливо ждали. Наконец женщина сказала:

– Не считаю.

– Но вы не знаете, где он может находиться сейчас?

– Не знаю.

– А Гихэй в Сакаи может это знать?

– Да. Ночной паром, что ходит от моста Кэ в Фусими, уже ушел, но в полночь отплывает баржа на Осаку, которая идет потом в Сакаи. Там берут пассажиров. Если вы поплывете на ней, то будете в Сакаи завтра около полудня.

Когда управляющий дома выбора «Суми-я» вошел в комнату, чтобы проводить гостей, в храме Конрю звенели вечерние колокола. Влюбленные ушли, оставив Ёсино одну в темноте посреди огромной пустой комнаты. На ее белой напудренной щеке блестел след, оставленный единственной сорвавшейся с глаз слезой.

Из кухни гостиницы «Амагава-я» доносились стук ножей, крики поваров и звон посуды: там готовились роскошные угощения в честь почетной гостьи. Кошечка, Хансиро, Касанэ и Синтаро вошли в этот дом в мятой и грязной одежде, пропахшие перебродившей бобовой пастой, возле которой они ютились на речной барже.

После того как Кошечка и Хансиро приняли ванну и переоделись в гостиничную одежду, их провели во внутреннюю приемную дома. Там для Кошечки была приготовлена стопа из трех плоских квадратных подушек, чтобы она сидела на высоте, соответствующей ее положению.

– Моя госпожа, вы так меня напугали и встревожили! – произнес Гихэй, кланяясь и не скрывая слез. В поклоне он коснулся лбом татами, хотя при большом животе хозяина гостиницы это было затруднительным делом. – В этой одежде вы так похожи на своего отца, что я решил, будто его дух пришел обвинять меня, – Гихэй утер слезы подкладкой рукава и громко высморкался.

Гихэй оказался человеком небольшого роста. Лицо у него было красное и круглое, как спелый персик. Он облачился в церемониальные черные хакама и безрукавку-катагину. Голову толстяка покрывала плоская тряпичная шапочка, указывающая на то, что он здесь хозяин.

– Я пришла вместо отца, Гихэй. – Кошечка вонзила в загривок собеседника властный взгляд. Она снова была дочерью князя. И Хансиро, как подчиненный, сидел на почтительном расстоянии от ее «трона» в тени. – Я не буду обертывать свой язык шелком, – сурово заговорила княжна Асано. – Скажу прямо: я разочарована тем, что ни один воин из Ако не попытался заставить князя Киру расплатиться за его злодеяние.

– Ваша светлость… – Гихэй показал пухлой рукой на свою больную правую ногу, которую он вытянул перед собой, когда садился. Эта нога была короче другой. – Судите сами: я для пояса слишком короток, а для завязки к рукаву, пожалуй что, длинноват. Я мало на что гожусь и меньше всего на дела, которые требуют больших усилий от тела.

– Тогда расскажи мне все, что знаешь, и «не мути чай» – не смей лгать! Если ты соврешь, я убью тебя на месте!

– Вы окажете мне честь, если освободите меня от печального бремени жизни, – ответил Гихэй и снова поклонился, словно подставляя свою толстую, в складках жира шею под клинок госпожи. – Без моего доброго и щедрого господина жизнь для меня ничего не стоит.

«Но ты все-таки живешь и преуспеваешь», – с горечью подумала Кошечка.

– Первый гонец прибыл к нам в час Свиньи через четыре с половиной дня после горестной смерти нашего господина, – начал Гихэй свой рассказ о том, что произошло в замке Ако. – Но только от второго гонца мы узнали, что Кира остался жив после законного нападения на него нашего князя. Когда советник созвал нас всех, чтобы решить, как быть дальше, наш громкий плач едва не заглушил его голос.

Гихэй горестно покачал головой и продолжал рассказ:

– Одни из нас хотели тут же совершить самоубийство, другие решили запереться в замке и биться до последнего с теми, кто придет прогнать нас. Мы знали, что против нас будут брошены огромные силы – войска всех соседних князей. Я остался с теми воинами, кто решил сражаться.

Первые месяцы после вынужденного самоубийства князя Асано были невероятно трудны и полны печали. Рассказ о них занял у Гихэя почти весь день. Оёси и большинство самураев князя решили послать человека в Эдо с просьбой передать имя семьи Асано и поместье их господина его младшему брату Дайгаку. Дожидаясь ответа, те, кто служил в Ако, привели в идеальный порядок замок – вычистили двор, углубили крепостной ров и замостили дороги. Они составили опись имущества князя и разобрали счетоводные книги. Оёси срочно вернул долговые расписки всем должникам поместья за шестьдесят процентов значившихся в них сумм, чтобы слуги князя Асано получили хотя бы немного денег, прежде чем придет приказ о передаче имущества и поместья их господина в казну.

– А потом советник сдал замок представителям Цунаёси, – тихо сказал Гихэй.

Кошечка помнила совсем другого Гихэя. Прежде он был плотный весельчак, который всегда громко смеялся и непрестанно острил по поводу своей сухой ноги. Теперь, слушая рассказ, княжна заметила, что события последних лет сильно изменили его внешность. Гихэй похудел. Его тело словно усохло, подстраиваясь под больную ногу, и лишь живот и лицо сохраняли видимость прежней полноты.

– Я помню последнюю ночь в замке так, словно это происходило вчера, – голос Гихэя дрогнул, и он умолк, собираясь с силами. – Мы охраняли стены господского дома, чтобы пожар или какое-либо иное бедствие не повредило их. Говорят, человек не должен жаловаться на свою судьбу, моя госпожа, но мы, слуги князя Ако, жалели о каждом невозвратном мгновении этой ночи. Когда небо на востоке стало светлеть, мы поднялись на самые высокие башни и жадно разглядывали наш любимый край. Мы знали, что видим его в последний раз.

Голос Гихэя оборвался. Какое-то время тишину комнаты нарушали только его всхлипывания. Наконец хозяин гостиницы заговорил снова:

– Потом мы услышали звук трубы и увидели цепочку огней, которая, извиваясь, спускалась с перевала Такатори и пересекала реку Тигуса. Это были факелы солдат, подходивших убедиться, что мы уходим без сопротивления. Целый год, пока Цунаёси-сама принимал решение о будущем вашего дяди, мы не понимали, где находимся – на этом свете или на том. Поскольку наш господин умер, мы становились ронинами, но имя его семьи не было официально вычеркнуто из списка князей, значит, мы оставались слугами семьи Ако. Лишь пять месяцев назад нам стало известно, что советнику Оёси отказано в просьбе, а ваш дядя сослан в Хиросиму под охрану своего двоюродного брата. И мы остались в этом непрочном мире без господина и средств к существованию.

– Почему же никто не мстил Кире после этого?

– Некоторые из нас попытались добраться до него, но Кира и его сын князь Уэсудзи, разумеется, ждали этого. Наших товарищей задержали на заставах, и они не сумели добраться до Эдо. Сдав замок, Оёси пытался удалиться в деревню, но вокруг него кишело столько соглядатаев Киры, что он спотыкался о них, когда шел к колодцу. Продавец бобового творога, чистильщик канав, бумажных дел мастер, продавец книг – все следовали за ним. Даже человек, предложивший очистить дом Оёси от крыс, сам оказался черноголовой крысой. Оёси развелся с женой и отослал ее к родителям, чтобы она не пострадала после осуществления его замыслов. Он продал все, что имел, и заложил дом, дабы обеспечить своих детей. Потом советник стал сбивать ищеек со следа. Это правда – он действительно окунулся с головой в жизнь Текучего мира, но огонь, горящий в душе воина, нельзя ни залить, ни потушить. Хитрость оказалась такой удачной, что к концу лета почти все соглядатаи Киры оставили Оёси в покое.

– Значит, он играл роль распутника, обманывая врагов?

На мгновение к Гихэю вернулся его прежний веселый нрав, и он лукаво улыбнулся Кошечке:

– Тот, кто готовится умереть, больше любит жизнь, чем тот, кто считает, что у него впереди столько же дней, сколько листьев на клене.

– Где же сэнсэй теперь?

– Увы, моя госпожа, я этого не знаю, – с извиняющимся видом сказал Гихэй и незаметно вытер мокрый нос, на кончике которого скопились слезы. – Может, князь Хино сообщит вам более подробные сведения. Я найму для вас лошадей, и вы сможете отправиться туда завтра.

По выражению глаз и рта Кошечки Хансиро угадал, что княжна разгневана: до поместья князя Хино, расположенного возле города Нары, можно добраться только через день пути – целый долгий день!

– Моя госпожа, – заговорил воин из Тосы, обтирая о рукав черенок раскуренной трубки. Подавая трубку Кошечке, он сумел коснуться кончиками пальцев ее ладони. – Терпение горько, но плоды его сладки, – тихо произнес Хансиро. – Мусаси писал, что воин должен никогда не терять душевного равновесия и оставаться спокойным в любых обстоятельствах.

ГЛАВА 70
Дух может пролететь тысячу ри

Пол в дальнем конце внутреннего приемного зала замка князя Хино был на сяку выше, чем в остальной части помещения. Одетый в церемониальные жесткие черные хакама и куртку-хаори, из-под которой выглядывали халат в черную и белую клетку и красная сатиновая нижняя рубаха, князь неподвижно восседал на этом возвышении и словно являлся частью росписи, которая украшала раздвижную стенку сзади него. Но завидев гостей, он, невысокий, худощавый, такой же нарядный и ухоженный, как и его сад, который виднелся за открытой дверью в другом конце приемной, учтиво поклонился Кошечке и Хансиро, сдерживая из вежливости дыхание, чтобы оно было менее шумным.

«Значит, слухи верны: у Асано действительно есть дочь», – подумал князь. Сходство молодой женщины с отцом бросалось в глаза. Оно было таким сильным, что немного смущало Хино – он словно беседовал с духом своего друга. Судьба привела сюда княжну. Какие же невероятные и неожиданные события может повлечь за собой этот приход?

– Как я понял, Хансиро из Тосы убедил вас принять его услуги.

– Да, князь.

– И теперь вы хотите получить сведения о советнике.

– Да, хотим.

– Вы преодолели величайшие препятствия, чтобы попасть сюда, поэтому я раскрою перед вами свое сердце и буду говорить искренне. – Хино помолчал, обдумывая, с чего начать сложный рассказ. – Прежде всего, вы должны знать, что Оёси-сан всегда желал отомстить за смерть своего господина.

– Но он покорно сдал замок! Он не объявил о намерении мстить! – Возмущение оскорбленной Кошечки было столь велико, что она не сумела скрыть свой гнев.

Хино поднял руку, призывая гостью к спокойствию, и снисходительно улыбнулся: княжна Асано унаследовала не только внешность отца, но и его вспыльчивый нрав.

– Если бы Оёси послал властям извещение о своем намерении мстить, сын Киры увез бы отца в свое поместье Ёнэдзава, где советник не смог бы добраться до него. Кроме того, объявлять о мести обязаны ближайшие родственники князя Асано, а мы с вами знаем, что младшему брату вашего отца не хватает… – Хино выразился очень мягко, – решительности.

– Но как можно было сидеть сложа руки?

– Оёси в те тревожные дни действовал блестяще. Он подал прошение о восстановлении рода Асано во главе с младшим братом покойного князя. Ожидая ответа, он пристыдил воинов вашего отца так, что даже те, кто меньше всего желал сражаться, поклялись защитить замок.

Хино задумчиво втянул воздух через сжатые зубы:

– Но советник знал, что в наши дни мирной и легкой жизни у многих воинов просто не хватит мужества умереть за правое дело. Он понимал: когда настанет время сражаться с армией, которую власти обязательно пошлют против мятежников, большинство его воинов предпочтет сбежать.

– Гихэй сказал: только шестьдесят человек согласились защищать поместье.

Хино грустно кивнул. Поведение слуг князя Ако показало всем знатным вельможам, чего им следует ожидать от своих слуг в трудный час.

– Тогда Оёси предложил тем, кто объединился для защиты замка, вступить в союз тайных мстителей Кире. И раздал им заранее заготовленные листы с текстом клятвы.

– Значит, те, кто ушел из замка, оказались подлыми трусами?

– Вы правы, княжна: Оёси предложил защищать замок лишь для того, чтобы отделить трусливых и неверных от преданных и отважных. Советник предугадывал события с самого начала. Он «прошел пол-ри по дороге, пока остальные только выбирали сандалии». Вот почему некоторые из нас пытались убедить его перейти к нам на службу, как только стало ясно… – Хино замолчал, сообразив, что бестактно заговорил об уничтожении княжеского рода Асано из Ако.

– Но все же верный и честный человек не мог бы отступить без боя, после того как дал клятву удерживать замок до конца? – Кошечка умело сменила предмет разговора, не меняя его темы.

– Оёси сделал так, чтобы брат князя Асано узнал о намерении воинов из Ако сражаться в осаде. Как он и предполагал, Асано Дайгаку прислал ему письмо с приказом сдать поместье властям.

– Гихэй сказал, что поведение господина Оёси в последние месяцы было хитростью.

– Гихэй!.. – Хино не смог удержаться и фыркнул. – Он не рассказал вам, как помогал мстителям деньгами?

– Нет.

– Как вы знаете, соглядатаи Киры кружились возле каждого из верных слуг вашего отца целыми роями, как мухи над свежей бобовой пастой. Чтобы отвести от себя подозрения, верные ронины продали все свое имущество, даже доспехи и оружие. Но Гихэй тайно скупил через подставных лиц большую часть этого вооружения и спрятал его для будущей битвы.

– Нам хотелось бы выяснить, где мы можем найти советника, – Кошечка была так взволнована, что ей не сиделось на месте.

– Он уехал в Эдо больше месяца назад. Я выписал ему документы на чужое имя и снарядил сопровождающих лиц, чтобы советник вашего отца мог выдать себя за одного из моих самураев. Оёси купил форменные одежды для мстителей. Мои слуги несли эту форму с оружием и доспехами в двух больших сундуках, помеченных моим гербом. Оёси Кураносукэ прибыл в столицу в ту самую ночь, когда вы бежали на запад. Он остановился в гостинице у моста Нихон. – Поклон князя Хино выражал искреннее сожаление. – Ваши поиски были напрасными.

Кошечка молчала, ошеломленная тем, что услышала.

– Очень жаль, что мы потеряли столько времени, – вступил в разговор Хансиро. Ронин из Тосы был так рассержен, что не уследил за собой, и упрек сорвался с его губ.

– Судя по вашим словам, Хансиро, мой советник, встретившийся с вами, выполнил мой приказ ничего никому не сообщать о местонахождении Оёси. – Хино пристально взглянул на воина из Тосы и понял, что перед ним сидит опасный человек. – Мой советник спас княжну Асано от участия в заговоре, который означает верную смерть для всех, имеющих к нему отношение, – добавил он, помолчав.

Кошечка знала, что сердиться на Хино – значит проявлять черную неблагодарность, но все равно задыхалась от ярости. Касанэ сказала бы, что ее госпожа сейчас «роет землю задними ногами». Кошечке следовало поблагодарить князя за помощь воинам из Ако, но она не могла простить ни Хино, ни его советнику то, что они заставили ее стремиться к тени. А теперь этот Хино сидит перед ней такой холеный, самодовольный и снисходительный. Как он смеет говорить, что спас ее!

Кошечке хотелось вскочить с места и бегом броситься по длинным коридорам к выходу из замка, а потом, приказав конюхам Хино оседлать самую быструю лошадь, полететь галопом в Эдо. Но вместо этого княжна Асано спросила спокойно, тихо и почти вежливо:

– Когда Оёси собирается отомстить?

– Он уже сделал это.

– Что?! – Дрожа от гнева, Кошечка вскочила на ноги.

Хансиро тоже поднялся с места и встал за левым плечом своей госпожи, положив руку на рукоять короткого меча. Ситуация накалилась. Княжна Асано вполне может попасть в серьезную беду из-за своего горячего нрава. И это немудрено – упрямство и вспыльчивость погубили ее отца.

Из-за ближней стены донесся сухой свистящий шорох стали, скользящей по лаку: в соседней комнате телохранители Хино вынимали мечи из ножен. Князь слегка повел державшей трубку рукой, и Хансиро почувствовал, что охранники успокоились.

– Нападение на дом Киры было назначено на вчерашний день. Верные слуги князя Асано вышли в поход воинами, а вернутся из него буддами.

Кошечка бессильно опустилась на пол, закрыла лицо руками и плакала до тех пор, пока жгучие слезы не промочили ее рукава. Хансиро нежно подал возлюбленной пачку бумажных платков и продолжал стоять рядом с ней готовый к бою.

Наконец Кошечка справилась с рыданиями, от которых содрогалось все ее тело. Она несколько раз глубоко вздохнула и лишь после этого смогла заговорить:

– Я всегда любовалась моим отцом, когда он стоял на стрельбище с длинным луком в руках. Его доспехи сверкали, как зеркало в ярких лучах солнца. Я верила в отца, как моряк верит в своего капитана. Я желала, чтобы его дни продолжались, пока существуют небо и земля…

Она снова умолкла, справляясь со спазмами, от которых прерывался голос, потом продолжила:

– И сердце мое сейчас полно невыразимой муки от сознания, что я обманула надежды отца. Я не стала свидетельницей уничтожения его врага.

– Моя госпожа… – Хино сошел с помоста и опустился на колени перед Кошечкой. – Вы можете оставаться здесь сколько захотите. Слуги мои позаботятся, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды. А вас, Тоса, я буду рад принять к себе на службу.

– Благодарю вас за щедрость и доброту, – сказала Кошечка, – но как только здесь станет известно, что Кураносукэ выполнил свой долг, я уйду к своему отцу в загробный мир.

Она взглянула на Хансиро:

– Вы окажете мне честь?

Воин из Тосы кивнул в знак согласия. Он понял, о чем просит его любимая, – помочь ей умереть, отрубить ей голову длинным мечом, когда она вонзит нож себе в грудь.

– Я также благодарю вас за предложение, князь Хино, – сказал Хансиро, – но я уйду по Трем путям вместе с моей госпожой.

Он помог Кошечке встать на ноги и, поклонившись, вышел вместе с ней из зала. Князь Хино последовал за ними.

Кошечка шла, словно в бреду. Она не замечала искусно составленного ландшафта из прудов, камней, широкой полосой простирающегося за окнами открытого коридора. Она не слышала похожего на щебет скрипа полированных половиц из вишневого дерева, когда ее ноги неосторожно ступали на умело расположенные под полом металлические гвозди и скобы. Такой пол назывался «соловьиным», и эти мелодичные звуки предупреждали князя Хино о появлении в доме чужих людей.

Княжна и ронин пересекли большие залы замка, предназначенные для приема самых важных гостей, потом миновали богато украшенные комнаты ожидания и вышли к рабочим комнатам служащих князя Хино. В дверях конторки гонцов стоял управляющий князя, а сзади него, откинувшись на пятки, сидел какой-то покрытый пылью человек, явно измученный тяжелой дорогой. Руки его были в кровь истерты ремнем, за который ему приходилось держаться в тряских носилках.

– Князь, к вам только что прибыл гонец. Он привез письмо из Эдо, – с низким поклоном доложил управляющий.

Хино принял письмо, потом провел Кошечку и Хансиро в маленький внутренний кабинет, где они были укрыты от любопытных глаз. Казалось, прошла целая вечность, пока князь срезал восковую печать длинным ногтем большого пальца, разворачивал плотный наружный лист, вынимал из него долгожданное сообщение.

– Похоже, нападение отложено, – сказал, скользнув глазами по тексту, князь. – Советник, конечно, не сообщает подробностей. Он лишь пишет, что чайную церемонию «Забвение года» отменили.

Князь передал письмо управляющему, а тот с поклоном понес его Кошечке.

– Оёси пишет, что церемония перенесена на четырнадцатое, – сказала Кошечка, взглянув на Хансиро. – Четырнадцатое!

– Этим днем завершится еще один месяц со дня смерти князя Асано, – Хино поклонился Кошечке, словно извиняясь за печальное напоминание.

– Едва ли возможно, чтобы Оёси и его шестьдесят воинов из Ако пробыли в Эдо все это время, а власти не заметили их, – сказал Хансиро.

– Вы правы! – улыбнулся Хино. – Действительно, слух о том, что мстители находятся в столице, распространяется широко, но Цунаёси ничего не предпринимает, чтобы остановить их.

– Наверно, даже он понял, что их дело правое, – сказала Кошечка.

– Я не удивился бы этому. – Хино набил трубку табаком. Обычно это делал слуга, но сейчас князь отослал всех из кабинета. – Князь Уэсудзи выделил своему отцу охрану из своих лучших лучников, но не предоставил родителю убежище в далеких горных владениях. Похоже, сын Киры хочет лишь поддержать свою воинскую честь, но не желает сам вмешиваться в это неприглядное со всех точек зрения дело. Он, должно быть, тоже считает справедливым желание воинов из Ако отомстить. – Хино улыбнулся Кошечке. – Вы помните Кандзаки Ёгоро?

– Конечно, помню.

– Этот человек, переодевшись богатым торговцем рисом из Киото, получил доступ в дом князя Киры и начертил подробный план его усадьбы, особо отметив на нем расположение постов и казарм. Однако ему не удалось выяснить распорядок дня Киры. Загвоздка в том, что князь проводит часть времени в особняке своего сына – возле дворца сёгуна. Незачем нападать на нору, когда лисы там нет, не так ли?

– Вы говорите мудро, князь. – Кошечка хотела лишь одного, чтобы князь скорее перешел к делу. Терпение действительно горькое бремя.

– Еще один воин из Ако, Отако Гэнго, изобразив из себя сынка богатого торговца тканями, поступил в ученики к одному мастеру чайных церемоний, вхожему в дом Киры. Он узнал, что князь Кира назначил церемонию «Забвение года» на утро шестого числа двенадцатого месяца, а значит, накануне этого дня его можно взять в собственной берлоге. Так и решил поступить Оёси.

– Но церемония отложена! Я еще могу попасть в Эдо вовремя! – Кошечка приподнялась с места, но Хино велел ей сесть.

– Вы только добавите воды в реку. Советник исполнит свой долг. Мстители из Ако считают, что лучше умереть так, чтобы их имена оказались у всех на устах, чем жить бесславно. И потом, сомнительно, чтобы вы успели попасть в столицу вовремя. А если бы и попали, вы лишь поставили бы под угрозу тщательно разработанный план.

Кошечка сдержала гнев: Хино не понимает, как велика ее решимость. Он видит перед собой женщину, а женщины считаются от природы слабыми и нерешительными. Его вины в этом нет. Разве можно винить человека в отсутствии проницательности?

Кошечка понимала также, что если Хино захочет силой удержать ее за окруженными глубоким рвом стенами своего замка, ни она, ни Хансиро не смогут противиться его воле. Княжна Асано согнулась в изящном поклоне, как ива под ветром. Это означало, что и она не сломается под ветром судьбы.

– Конечно, вы правы, князь, – не повышая голоса, произнесла Кошечка. – Времени мало, и моя рука слаба. Но дух непобедим. И он может пролететь тысячу ри в один день.

Хино поклонился, признавая свое поражение. Угроза, не высказанная явно, была вполне понятна: если Хино станет удерживать княжну Асано у себя против ее воли, она покончит с собой. Хино не верил, что оскорбленная душа женщины станет привидением и примется бродить по коридорам его замка, пугая горничных и тревожить сон домочадцев, но скандал с самоубийством запомнился бы людям надолго.

– Судя по уже совершенным вами героическим делам, княжна, ваша выносливость достойна восхищения. Но даже вам не под силу трястись в седле несколько дней и ночей. Я закажу для вас несколько каго, которые, сменяясь, доставят вас в Эдо.

«И кроме того, – подумал Хино, – я всегда могу устроить так, чтобы носильщики добрались до столицы только после четырнадцатого числа».

В этот момент вошел паж князя и подал Кошечке письмо. В нем говорилось:

«Многоуважаемая госпожа!

Среди прислуги распространился слух, о котором Вам следует знать ради безопасности Вашей высокой особы и успеха Вашего достойнейшего, благословленного Буддой и одобренного всеми божествами дела.

Ваша нижайшая, но верная служанка

Касанэ из Сосновой деревни».

Хино велел кликнуть Касанэ, которая тут же вползла в кабинет на коленях. Трижды коснувшись пола, девушка замерла в почтительной позе, содрогаясь от мысли, что ее новость рассердит князя Хино.

– Говори, девушка. Никто не причинит тебе зла, – сказал князь.

– Одна из ваших судомоек… – Касанэ помолчала, подбирая вежливые слова, которые, возможно, уменьшат гнев Хино на слуг, сплетничающих за его спиной. – Она дарит свою любовь ученику конюха, а его двоюродный брат, гонец, женат на сестре третьего помощника заведующего оружейным складом в поместье князя Киры в Микаве.

Хино нахмурился, показывая, что ему не пристало прощать такое поведение. Он был действительно недоволен. Посторонний человек, к тому же служанка, узнает так много о его собственных слугах всего за один день. Но в глубине души князь усмехнулся. Гонец! Нечего удивляться, что слухи распространяются так быстро.

– И что же рассказала тебе эта судомойка?

– Она слышала, что главный советник Киры в Микаве узнал о прибытии ее светлости в Киото и о том, что она направилась к вам. Служащий оружейного склада передает, что из арсенала Киры взято много оружия, а это не совсем обычно. Он слышал также, что советник Киры собирается просить союзников князя Уэсудзи устроить засады на дороге и захватить ее светлость, если она попытается попасть в Эдо. Когда моя госпожа покинет ваш замок, ее жизнь подвергнется грозной опасности.

Хино обдумал новости, принесенные Касанэ. У Киры было мало друзей и почти никакого влияния, но его третий сын, могущественный князь Уэсудзи, может обеспечить отцу мощную поддержку. Хино предположил, что за всеми планами остановить дочь Асано стоит советник князя Уэсудзи, известный своей хитростью.

Хино не мог взять в толк, почему они все так беспокоятся всего лишь из-за одной женщины. Он ничего не знал о трупах, которыми княжна Асано густо устелила свой путь. Зато он знал точно: если дочь Асано доберется до Эдо, она несомненно укрепит позиции мстителей и возбудит к ним новую волну сочувствия среди горожан. Однако если внебрачная дочь его покойного друга исчезнет по дороге в столицу, никто не станет о ней вспоминать. Многие и так считают, что княжна Асано давно мертва.

Сообщение Касанэ не было неожиданностью для Хино, но оно усложнило его задачу: один из приверженцев Уэсудзи жил по соседству с ним.

– Мы могли бы отвлечь врагов хитростью, – предложил Хино.

Кошечка почувствовала, что кто-то робко тянет конец ее волочившегося по полу длинного рукава. Касанэ наклонилась к своей госпоже и прошептала ей на ухо несколько слов.

– Моя служанка говорит, что готова покончить с собой, чтобы вы могли объявить о моей смерти. Это станет для нее честью, а я смогу выбраться отсюда переодетая, – передала Кошечка князю слова дочери рыбака. Спокойное лицо княжны Асано ничем не выдавало ее чувств.

– К сожалению, мы вынуждены отклонить твое великодушное предложение. – Хино милостиво кивнул Касанэ. – Враги княжны Асано поверят, что она умерла, лишь тогда, когда увидят ее голову. Но твоя мысль о том, чтобы разыграть для врагов ее смерть, мне нравится. Может, изобразить болезнь?

– У нас нет времени для болезни, – напомнила Кошечка. Лицо княжны Асано было бесстрастным, но она сходила с ума от нетерпения. Каждый удар сердца говорил ей, что у нее остается все меньше времени, чтобы добраться до Эдо.

– Если торопишься, иди в обход, – сказал князь Хино. – У меня есть замысел. Это театрально и необычно, но должно сработать.

Судя по выражению его лица, князь был доволен собой.

– Вы ведь не боитесь высоты, княжна Асано?