Текст книги "Дорога Токайдо"

Автор книги: Лючия Робсон Сен-Клер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 45 страниц)

Но нет, ронин решил вновь испытать судьбу, снедаемый ревностью, терзаемый муками уязвленного самолюбия! Вступив в любовную переписку с крестьянином, княжна уронила себя в глазах воина. Пусть в одиночку пройдет заставу, пусть еще раз ускользнет от преследователей, и тогда станет ясно, достойна ли эта особа если не уважения, то хотя бы верности, решил Хансиро.

Однако теперь ронин понимал, что этой отсрочкой он экзаменовал прежде всего себя. Откладывая встречу, воин из Тосы пытался доказать себе, что глупая страсть вовсе не управляет им, как погонщик кобылой. Он пытался напрочь отречься от назойливых строк, вертевшихся у него в голове: «Как можно так тосковать о такой, как она? Сегодня я весь день безнадежно искал ее взглядом».

– Идиот! – выругал себя ронин из Тосы. Сверкающий клинок мягко скользнул в ножны. Длинный меч Хансиро так и остался лежать на шелковой подстилке. Хансиро не мог позволить себе продолжать полировку оружия в таком состоянии духа.

Он положил ладони на бедра, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Сознание воина погрузилось в глубины его существа и затихло. После долгого ожидания ронин услышал далекий плеск, усиливающийся с каждым мгновением. Наконец словно горный поток пронесся по извилинам его мозга, оставляя после себя желанную пустоту и гул, похожий на дальний шум водопада.

ГЛАВА 55
Крик навстречу огню

Старый паломник решил пару дней погостить у родственника. Касанэ и Кошечка распрощались с ним. Обход залива был скучным и трудным. Потом беглянкам пришлось протолкаться весь час Змеи прихватив изрядный кусок часа Лошади, у заставы Араи.

Ожидание прошло в тревоге: застава находилась на границе провинции Микава, а этой провинцией управляли приверженцы князя Киры. Но когда Кошечка и Касанэ наконец добрались до контрольных ворот, они с облегчением обнаружили, что чиновники устали и не очень старательно проверяют бумаги простых людей.

К тому времени, как беглянки вступили в Футагаву, солнце почти село. Служанки из чайных домов громко окликали путниц и хватали за рукава, пытаясь прельстить их ужином из сырой рыбы и добрым глотком вонючего сакэ. Однако госпожа и служанка, не поддаваясь на уговоры, приобрели у какого-то мальчика горсть жареных каштанов и с аппетитом перекусили на ходу, шагая в толпе людей, направлявшихся к воротам храма.

Двор храма был забит паломниками. Рокот барабанов и громкое завывание труб, сделанных из морских раковин, заглушали гомон толпы. Священники школы Сингон готовились к удивительному обряду.

– Где здесь Инари-сама? – Касанэ пришлось прокричать эту фразу дважды, прежде чем Кошечка разобрала смысл вопроса.

– Не знаю. – Кошечка попыталась сориентироваться в людской толчее. Храм считался буддийским, но в путеводителе значилось, что на его территории расположен и небольшой алтарь, посвященный Инари, синтоистскому божеству риса, покровителю оружейников и рыбаков.

Кошечка проверила, цел ли ее кошелек, прикрепленный к висевшему на шее шнуру и спрятанный в глубине куртки: в этой толпе мелькало много подозрительных рож.

Она протянула Касанэ короткую соломенную веревку, и та взялась за свободный конец. Беглянки двинулись дальше, не столько противясь толчее, сколько позволяя ей увлечь себя.

Людской поток, закручиваясь по спирали, вынес путниц к центру двора, где пылала, разбрасывая искры, огромная груда почти прогоревших дров. Церемония шла уже много часов, но по мере приближения кульминационного момента все новые толпы паломников вливались в ворота храма, увеличивая давку. Пока Касанэ и Кошечка, работая локтями, проталкивались вперед, монотонный молитвенный напев зазвучал громче.

Он заполнил собой двор, отдаваясь в груди и голове Кошечки. Судя по силе звука, не меньше сотни монахов читали сутры, обращенные к Фудо, огненному божеству неколебимой силы. Огибая площадку, отделенную от толпы соломенными веревками, Кошечка время от времени различала за плечами собравшихся оранжевые и желтые одежды готовящихся к действу монахов.

Даже здесь, на большом расстоянии от костра, Кошечка изнывала от жара. Но монахи, замершие в непосредственной близости от языков пламени, казалось, не чувствовали никаких неудобств. И они, и зрители не сводили глаз со священного огня.

И все же толпа отшатнулась, когда костер рассыпался в жаркую груду пылающих углей. Искры огненными фонтанами взлетали в темнеющее небо и, вращаясь в потоках воздуха, падали на землю сверкающим дождем. Граблями с длинными ручками священники быстро разровняли площадку, соорудив пламенеющее пятно около двадцати сяку в диаметре.

– Алтарь Инари-сама там, – Кошечка показала рукой на часовню, удаленную от строений, группировавшихся вокруг главного храма.

Теперь, когда высокий костер стал багровым переливающимся ковром, в быстро сгущающейся мгле над ним отчетливо проступили красные тории, возле которых забелела соломенная крыша синтоистского алтаря. Прямо под ней Кошечка различила крошечные изваяния худых лис, сидящих на гранитных постаментах.

Кошечка и Касанэ двинулись к цели, пробираясь сквозь толпу. Вздохнув свободней, Кошечка обернулась и бросила взгляд на плотный сгусток гомонящей людской массы. Здесь, на периферии празднества, сновали лишь разрозненные кучки людей.

Вблизи алтаря Кошечке пришлось рассматривать каменных лис, задрав голову. Спины изваяний поросли темно-зеленым мхом, а ноги покрывали серебристые пятна лишайника. Кончики острых мордочек были отбиты, и это придавало хищницам вид курносых подгулявших повес. Их раскосые удлиненные глаза, выполненные из зеленого кварца, словно бросали на Кошечку озорные взгляды.

Кошечка повернулась к доске для объявлений и поискала на ней что-нибудь на имя Плывущей Водоросли. Она обнаружила два письма. Одно – от Путника, сложенное в привычной манере, второе – от незнакомца, завязанное изящным узлом.

– Два письма, младший брат?

– Кажется, да.

Кошечка смотрела на аккуратно сложенные листки так, словно опасалась, что они вот-вот превратятся в когти злого длинноносого горного духа, которые вцепятся в нее.

Письма висели рядом. И оба адресовались Плывущей Водоросли, но это имя было написано разными почерками. Кошечка без труда узнала четкие детские иероглифы поклонника Касанэ. Другой почерк тоже сказал ей о многом – она помнила его с того далекого вечера, когда монахи, торговцы, сэнсэй Мусуси и ее враг из Тосы сочиняли стихи.

Передавая письмо паломника Касанэ, Кошечка вгляделась в темные фигуры людей, сновавших вокруг алтаря. Они вдруг стали казаться ей зловещими. Дрожащими руками беглянка развернула письмо врага. На тонком листке рисовой бумаги была изящно начертана первая часть связанного стиха, сочиненного более двухсот лет назад мастером Сэхаку. Княжна Асано дважды прочла эти строки в тусклом свете фонаря, стоявшего подле одной из каменных лис.

 
Теперь не время
Думать, будто на свете
Вы одиноки.
Враг издевался над ней.
 

Он подписался: «Тот, кто желает служить вам».

Кошечка быстро сложила письмо. Пряча его в складку куртки, она увидела подходившего к ней Хансиро.

– Моя госпожа, – церемонно заговорил ронин.

Буря страха и ярости, вспыхнувшая в душе Кошечки, не позволила ей расслышать слов приближающегося врага.

Мусаси в своей книге «Огонь» писал, что голос – знак жизни. Он советовал кричать навстречу огню, навстречу ветру, навстречу волнам. Он советовал воину кричать перед тем, как поднять меч, и после того, как враг повержен.

Кошечка закричала и ринулась на Хансиро. Ронин успел среагировать на удар, но лезвие срезало одну из прядей его волос. Кошечка, брошенная вперед силой инерции, пронеслась мимо противника.

– Хороший удар, моя госпожа!

Хансиро сумел разглядеть, что Кошечка передала письмо деревенского увальня своей спутнице, молодой крестьянке. Возможно, княжна Асано только помогала чужому любовному делу. Лицо ронина из Тосы не дрогнуло, но искры радости вспыхнули в его глазах. Кошечке показалось, что враг торжествует победу.

– Бесстыжий негодяй! Убей меня, а потом смейся! – закричала она.

Хансиро поднял меч и встал в боевую позицию. Кошечка решила, что воин собирается нанести роковой удар, но в действительности Хансиро увидел, что к алтарю Инари приближаются нанятые слугой Киры местные головорезы. Ронин знал, что их наниматель прячется в Барабанной башне и корректирует действия наемников сигналами фонаря, но враги появились на арене борьбы раньше, чем он ожидал. Случайные паломники, оказавшиеся поблизости, благоразумно ретировались.

– Младший брат, берегись! – закричала Касанэ.

Кошечка шагнула вбок и укрылась за каменной лисой, где уже пряталась ее спутница. У княжны Асано не было времени на оценку ситуации. С одной стороны ее подстерегал охотник за головами из Тосы, с другой подходили бандиты с ножами и палками, скорее всего, люди Киры. А еще беглянка заметила в тени часовни молодого ронина, которого как будто бы видела раньше. Он тоже спешил к ней с воздетым мечом.

– Снимай сандалии! – прошептала Кошечка Касанэ.

Та не стала спрашивать зачем. Прячась за статуей, девушка явственно слышала крики врагов и звон стали. Барабаны, цимбалы, раковины, колокольчики и голоса монахов не заглушили этих звуков. Рыбачка сбросила сандалии и торопливо засунула их в рукава. Кошечка уже бежала к огненному ковру – она приняла решение.

– Святые люди еще не вобрали в себя жар! – крикнула Касанэ, когда поняла, что хочет сделать ее госпожа.

Касанэ была права: монахи все еще стояли плотной колонной возле главного входа в храм. Их фигуры словно колыхались и дрожали в волнах раскаленного воздуха и дыма. Только после того, как все они пройдут по углям, ослабив их жар, за ними последуют верующие.

– Некогда ждать!

Кошечка подняла соломенный канат и полезла под него, таща за собой крестьянку. Голоса монахов на мгновение дрогнули, они в ужасе взглянули на Кошечку. По толпе прокатился стон.

Кошечка услышала крик Хансиро:

– Держитесь дальше от Барабанной башни!

Потом она шагнула на угли.

ГЛАВА 56
Разглядеть тигра

– Иди медленно! – Кошечка не обращала внимания на тысячи следящих за ней глаз. – Ставь пятку твердо, плавно переноси тяжесть вперед и отталкивайся подъемом ноги.

Сама Кошечка прилагала все усилия, чтобы дышать спокойно. Она видела, как ходят по горящим углям, но никогда не проделывала это сама. Мать однажды сказала ей, что безгрешные и спокойные люди могут идти по огню, ничего не опасаясь. Но что происходит с теми, кто торопится и напуган?

Кошечка погрузила босую пятку в глубокий слой жгучих мерцающих углей…

Рука об руку они прошли по огненному ковру, чувствуя под ногами только приятное тепло.

Настоятель, казалось, хотел выбранить непрошеных огнепроходцев, но промолчал, опасаясь гнева Фудо. Он лишь сердито глядел на беглянок, когда те, бормоча извинения, пробирались сквозь ряды ярко одетых священнослужителей. Потом девушки нырнули в толпу и исчезли.

Кошечка затащила Касанэ за высокий каменный фонарь и внимательно оглядела двухэтажные крытые ворота храма. В Барабанной башне двигалась чья-то тень: кто-то обосновался там, наблюдая оттуда за празднеством. Кошечка готова была дать голову на отсечение, что у ворот храма на улице ее подстерегают враги. Нет, нечего и пытаться выйти этим путем.

Касанэ молча показала госпоже одну из своих сандалий с разорванным шнуром – девушка повредила его, когда торопливо разувалась. А разорванная завязка считалась очень дурной приметой.

– Будда защитит нас. – Кошечка сунула спутнице другую сандалию из пары, привязанной у нее к поясу.

Беглянки быстро обулись и стали пробираться вдоль высокой стены, то прячась среди людей, то укрываясь за огромными криптомериями. В горле Кошечки пересохло, и она остановилась у каменной цистерны с водой. Здесь госпожа и служанка ополоснули рты и напились из бронзового фонтанчика в форме дельфина.

Глотая холодную воду, Кошечка внимательно наблюдала за всем, что происходило вокруг.

Она вдруг представила себе, как охотник за головами шагает по раскаленным углям, и не очень удивилась бы, если б Хансиро сейчас с наглой ухмылкой кинулся на нее.

Верующие толпились в центре двора, образуя очередь возле огненного пятна. Это облегчало беглянкам движение здесь, на периферии. Свет раскаленных углей тоже помогал Кошечке: он усиливал мглу, клубившуюся под крепостными стенами.

Кошечка отыскала едва приметную тропинку, уводившую в густой мрак небольшой рощи криптомерий. Беглянки пробежали мимо Вращающейся библиотеки, зала Останков и зала Основателя храма. За этим строением располагалась храмовая кухня. Кошечка и Касанэ перебрались через груды мусора, который, как обычно, скапливается в таких местах. Из трех дорожек, отходивших от трапезной, Кошечка выбрала ту, на которой не было никакого намека на указатель. Она взяла Касанэ за руку и, осторожно ощупывая ногами каменные плиты, двинулась на далекий огонек. Добравшись до конца дорожки, беглянки остановились и стали внимательно рассматривать живую изгородь из колючего терновника, вставшую перед ними.

Кусты были вдвое выше девушек, их колючки толщиной в человеческий палец топырились в разные стороны. В изгороди имелись деревянные ворота, справа и слева от которых торчало по фонарю перед окрашенными в красный цвет статуями грозных царей-стражей.

У ворот сидели монахи в черных одеждах. Их бритые головы блестели в неярком свете. Они стучали четками и пели сутру «Жемчужина на лотосе». Похоже, это были ночные сторожа, охранявшие то, что находилось за кустами терновника. Над изгородью Кошечка разглядела черепичную крышу какого-то строения.

Она глубоко вздохнула, оценивая обстановку. Перебраться через двухэтажную крытую стену, окружавшую храмовый двор, будет очень трудно, если вообще возможно. Территория храма огромна, и поиски другой дороги в темноте могут занять всю ночь. Кроме того, сейчас новолуние, и на свет небесный рассчитывать нельзя.

Если Кошечка вернется в главный двор, толпа отчасти защитит ее, но беглянка не сомневалась, что ронин из Тосы все равно найдет способ добиться своей цели. Этот воин обладает каким-то сверхъестественным чутьем. Он предугадал ее появление в храме. Он имел дерзость послать ей письмо, он играет с княжной Асано, как сытая кошка с мышью. Совет держаться подальше от Барабанной башни Кошечка восприняла как очередную хитрость врага.

Если она спрячется на задворках храма, злодей непременно отыщет ее и без свидетелей сделает с ней все, что ему заблагорассудится. Он может изнасиловать ее. Может убить Касанэ. От хищного зверя в лесу не приходится ждать пощады.

Что таится за этой изгородью – неизвестно, но мирян туда, кажется, не допускают. Пробившись за колючую ограду, беглянки на какое-то время укроются от преследователей.

И Кошечка решилась. С помощью кремня она зажгла дорожный фонарь, как можно ниже опустив его фитиль, потом схватила Касанэ за руку и потащила ее за собой по выложенной каменными плитами тропинке к храмовой кухне. Касанэ тихо вскрикнула: госпожа вспугнула нескольких дремавших у здания цыплят, и те, убегая, захлопали крыльями. Кошечка тем временем кинулась к бесформенной груде сломанного хозяйственного инвентаря. Через пару минут она обнаружила то, что ей было нужно.

– Берись за другой конец этой бочки, – прошептала беглянка.

– У нее нет дна! – сообщила Касанэ, заглянув внутрь деревянного цилиндра. Клепки бочки по-прежнему скреплялись перекрестными стяжками из бамбука, но дна не было.

– Я знаю. – Кошечка задула фонарь. Беглянкам пришлось подождать, пока их глаза привыкнут к темноте.

Потом они оттащили громоздкую бочку к терновой изгороди. Кошечка уколола большой палец правой ноги и прикусила губу, чтобы не заплакать. Палец жгло как огнем, но девушка чувствовала: сейчас нельзя давать волю слезам. Рыдание могло перейти в истерику.

Беглянки поволокли бочку вокруг кустов, продираясь на ощупь сквозь густой подлесок. Каждый раз, когда под ногами потрескивали сучья, Кошечка задерживала дыхание, ожидая грозного окрика сторожей. Но на такие шумы, по-видимому, никто не обращал внимания.

Наконец Кошечка решила, что они ушли от тропы достаточно далеко. Темнота здесь была почти непроглядной.

– Опусти бочку, – шепнула она Касанэ.

– Что мы будем делать теперь, госпожа?

– Помоги мне протолкнуть эту штуку сквозь изгородь, – Кошечка уложила бочку на бок – торцом к кустам. – Наклони голову, чтобы тебя не кололи иглы. И держи глаза закрытыми.

Беглянки катали деревянный цилиндр из стороны в сторону, пока не обнаружили пустое пространство между сучьями. Потом женщины, сдавленно пыхтя, принялись проталкивать бочку в этот проем. Наконец они пробили в живой стене брешь, получив нечто вроде туннеля, позволяющего проникнуть за ограду. Кошечка сняла со спины узел и вдвинула его в отверстие, работая посохом. Потом легла на живот и поползла за своими вещами.

– Здесь безопасно! – Пустой объем исказил голос Кошечки. Касанэ вздрогнула от испуга, но пересилила страх. Поспешно просунув в отверстие свой фуросики, верная служанка последовала за госпожой.

Оглядевшись, беглянки сообразили, что находятся возле задней стены часовни. Каменные фонари скудно освещали квадраты гранитных плит перед строением, но сюда их свет не проникал От влажной земли поднимался туман. Часовня казалась заброшенной. Она выглядела так, словно в ней живет нечистая сила.

– Не надо нам было забираться сюда, – прошептала Касанэ.

Стоя под низкими широкими карнизами черепичной крыши, Кошечка ощупью обшаривала стену часовни.

– Мы попадем в беду! – прошептала Касанэ.

Кошечка едва подавила вспышку нервного смеха. Какой еще беды может бояться эта дуреха?

– Не стой без дела, как корова на выпасе! Помоги мне найти какую-нибудь дыру.

– Это называется «убегая от пожара, прыгнуть в омут», – пробормотала Касанэ, но послушно полезла во мрак, натыкаясь на бочки с водой, штабеля черепиц и груды каких-то палок. – Здесь, госпожа, – тихо сказала она.

Касанэ нашла окно, завешенное ставнем, нижний конец которого находился примерно на высоте груди девушки. Сквозь отверстия в кедровых досках сочился свет, делавший плоскость ставня похожей на ночное небо, усыпанное звездами. Касанэ и Кошечка оттянули ставень от стены. Касанэ придержала его, а Кошечка подперла одной из валявшихся рядом жердей. Потом, размотав свой подпоясной шнур, беглянка захлестнула петлей связанные концы узла с пожитками, прикрепила к нему циновку и медленно опустила получившийся тюк в окно. Когда груз лег на пол часовни, она ослабила петлю, вытянула шнур наружу и тем же способом переправила в часовню вещи Касанэ. За вещами последовал боевой посох Кошечки.

Кошечка взобралась на пожарную бочку, просунула голову под ставень и, перебросив ногу через нижний край оконной коробки, проникла внутрь помещения. Затем она помогла влезть в окно Касанэ.

Беглянки оказались в полутемном объеме. Прямо перед ними возвышалась тыльная сторона алтаря, установленного на деревянном помосте. Алтарь был окружен многочисленными занавесками и ширмами, сквозь которые еле-еле пробивался мертвенный тускло-серый свет. Этот свет позволял рассмотреть сваленные здесь в беспорядке предметы культа – пыльные скульптуры, переносные алтари, дорожные сундуки, свитки с молитвами и другие вещи, постепенно превратившиеся в хлам. Из соседнего помещения доносилось монотонное пение.

Беглянки опустились на колени, и каждая, лизнув свой указательный палец, слегка прижала его к рисовой бумаге одной из ширм. Девушки повторяли эту операцию до тех пор, пока в тонкой стенке не образовались маленькие отверстия, сквозь которые можно было заглянуть в главный зал часовни. Там было светло, как днем. Сотни фонарей, подвешенных к стропилам, заливали светом просторное помещение. Дым благовонных палочек, курившихся в больших широких медных сосудах, струился к потолку. Небольшая группа монахов расположилась на полу храма в молитвенных позах. Закрыв глаза, эти люди перебирали четки и распевали сутры.

Беглянки отпрянули от ширмы и переглянулись.

– Мы можем провести ночь здесь, – прошептала Кошечка.

Она обошла угол алтаря, чтобы выяснить, какому из воплощений Будды здесь поклоняются. Касанэ последовала за госпожой. Вместо неодушевленной статуи безмятежного Будды подруги с удивлением обнаружили на помосте мумию старика, облаченного в яркие одежды священника высокого ранга. Коричневая кожа мумии так высохла, что губы ее растянулись в жуткой беззубой усмешке.

Вдруг веко мумии дрогнуло!

Кошечка успела зажать рукой рот Касанэ прежде, чем та закричала.

– Не бойся, это всего лишь почтенный монах-древоед, – шепнула она.

– Он живой? – прошептала Касанэ, когда вновь получила возможность говорить.

– Должно быть, живой, но его пост скоро закончится.

Кошечка и Касанэ поспешили убраться от живого мертвеца как можно дальше. Они сели под окном у задней стены часовни, тесно прижавшись друг к другу.

– Древоеды питаются только орехами, ягодами и древесной корой. Так они постятся тысячу дней и даже дольше, – зашептала Кошечка. – Их мышцы и внутренности постепенно ссыхаются, и наконец от них остаются лишь кожа да кости. Если на этом монахе действительно лежит благословение Будды, в последний день своего поста он умрет и его тело не подвергнется тлению.

– Зачем монахи делают это?

– Они верят в то, что на самом деле не умрут, что их души останутся в телах и они станут бодхисатвами.

Кошечка и Касанэ расстелили свои циновки в наименее захламленном углу за алтарем и легли рядом, чтобы иметь возможность разговаривать шепотом. Обеих беглянок утешало и успокаивало соседство подруги.

– Из-за моих глупых писем ваши враги нашли нас, – вздохнула Касанэ. – Рот человека – парадные ворота его несчастий.

– Не скорби душой о том, что прошло, – ласково ответила Кошечка, хотя уже не раз мысленно выбранила себя за беспечность.

– Кто написал другое письмо? – прошептала крестьянка.

– Мерзкий негодяй, нанятый врагом моего отца. Он гонится за мной от самой Западной столицы.

– Тот ронин, которого вы хотели ударить копьем?

– Да.

– Он выглядел как человек, который хочет вам помочь.

– Чтобы разглядеть тигра, достаточно увидеть одну полосу его шкуры. Он не собирался мне помогать.

– Но он предупредил вас о засаде в Барабанной башне.

– Это уловка, «игла, спрятанная в мотке шелковых нитей»[30]30
  Известная поговорка из мира боевых искусств.


[Закрыть].

Какое-то время беглянки лежали молча, вдыхая запахи покрытых плесенью старых ковров, соломенных циновок и свитков. Сердце Кошечки томилось. Почему Хансиро до сих пор даже не попытался схватить ее? Или он действительно играет с ней, как кот с мышью?

– Даже его стихи пропитаны ложью, – гневно произнесла она наконец.

– Да, госпожа? – Касанэ старалась не выдавать своих чувств.

– «Теперь не время думать, будто на свете вы одиноки», – прочла Кошечка.

– Возможно, он хочет сказать, что желает помочь вам.

– Он смеется надо мной. Он говорит, что я не смогу убежать от него. Но я скорее уйду по Трем путям загробного мира, чем позволю этому негодяю схватить меня!

Кошечка была так взбешена, что Касанэ не решилась продолжить разговор и быстро провалилась в сон, как это случается с измученными дальней дорогой людьми. Кошечка села, подтянув колени к груди, какое-то время яростно сверлила глазами мрак, но вскоре и ее сморила усталость.

Она проснулась от холода и плотнее прижалась к подруге. Все тело беглянки ныло. Кошечка открыла глаза – сквозь отверстия в закрывавшем окно ставне сочились лучи солнца. Теперь, при дневном свете, беглянка разглядела, что эти отверстия образуют изящный волнистый узор.

– Хорошо ли вы спали, моя госпожа? – услышала она вежливый голос.

Кошечка мгновенно села, подобрав под себя ноги. Она протянула руку к посоху – его не оказалось на месте. Хансиро сидел перед ней в официальной позе – на коленях, откинувшись на пятки и положив ладони на бедра. Кошечка впервые взглянула в тигриные глаза ронина из Тосы.

И задохнулась от ярости. Этот наглец посмел застать ее спящей. Он разглядывал Кошечку, как простую служанку, как грязную нищенку из-под моста. Княжна Асано выхватила из рукава нож и бросилась на врага. К пыльным стропилам свода часовни взлетел пронзительный крик Касанэ. Хансиро не ожидал удара, но все же успел повернуться. Лезвие Кошечки пронзило пустоту.

Дочь князя Асано поняла, что дальше сражаться бессмысленно: она не может ранить врага. И ускользнуть от него тоже не может. Кошечка повернула нож лезвием к себе и резко ударила ладонью по рукоятке. Но ничего не произошло. Грозный клинок даже не шелохнулся. Запястье руки, сжимающей нож, облегал прочный браслет – нежные, но твердые, как железо, пальцы Хансиро.

– Убейте меня, если хотите, госпожа. Я не буду мешать вам. Но сначала окажите мне честь – выслушайте меня.

– Неотесанный негодяй!

– Вы имеете полное право так думать. Но прошу вас, примите в дар ничтожное доказательство моей искренности. – И Хансиро протянул беглянке парчовый мешочек.

Кошечка вытряхнула его содержимое на циновку так, словно ожидала увидеть клубок ядовитых змей. Но из мешочка вывалились всего лишь пучки перевязанных шнурами волос. Княжна разделила их кончиком ножа и уложила в ряд – пучков оказалось восемь.

– Это волосы ваших врагов, ваша светлость, – сказал Хансиро. – Я присвоил своему мечу новое имя – Цирюльник.

Подшучивал этот человек над собой или нет, Кошечка не могли понять: лицо воина оставалось совершенно серьезным.

– Приношу извинения за то, что не смог вразумить наглеца из Барабанной башни.

– Те, с кого срезаны эти волосы, мертвы?

– Хуже – опозорены: судья задержал их за драку в общественном месте. Больше они вас не побеспокоят. – И Хансиро сделал долгий мысленный вдох, чтобы прийти в себя.

Даже сейчас – с заспанными глазами, растрепанная – княжна Асано казалась ему самой прекрасной женщиной на свете. Черные ровные дуги бровей. Волевой подбородок и самурайский узкий с высокой переносицей, нос. Руки белы и крепки, словно коконы шелка. Линия роста волос идеальной формы, каждый волос тугой и блестит, как побег бамбука, а кожа под ними гладка и светла. Воин из Тосы почувствовал жар в кончиках пальцев.

– Ваша светлость, у меня есть для вас нечто полезное. Хансиро раскрыл веер и почтительно подал Кошечке письмо. На восковой печати мерцал герб князя Хино, союзника ее отца.