Текст книги "Дорога Токайдо"

Автор книги: Лючия Робсон Сен-Клер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)

Кошечка сорвала с мужчины набедренную повязку и мастерски связала его этой полосой ткани, притянув руки к ногам. В «Благоуханном лотосе» она научилась связывать мужчин: некоторые клиенты любили играть в «камеру пыток» ради «дрожания шелка» (сексуальной разминки) и «лопающегося плода» (оргазма). Сводника она связала так, чтобы петля начинала душить его при малейшем движении. Для каждого слоя общества существовала своя система узлов. Кошечка воспользовалась теми, которые предназначались для нищих.

Одним из тонких гостиничных полотенец она заткнула своднику рот, потом открыла стенной шкаф для постельных принадлежностей и засунула туда сначала его туловище, потом ноги. Наконец Кошечка задвинула дверцу шкафа и повернулась к своей очередной проблеме.

Проблема по-прежнему сидела у стены, сжавшись в комок. Ей было лет шестнадцать, но сейчас она казалась еще моложе, ибо тряслась от страха.

Крестьянка прижимала к груди порванный плетеный сундучок. Она пережила много горя, и сундучок оставался ее единственной связью с недавним прошлым. Кошечка была сильна, но чтобы вырвать его у крестьянки, требовался кто-нибудь посильнее, чем Кошечка.

Разгневанная беглянка сердито разглядывала расфуфыренную красотку. Эта неотесанная девка, живая подстилка, почти наверняка поднимет тревогу. Придется увести ее с собой.

– Надевай сандалии! – с этими словами Кошечка крепко сжала руку крестьянки своими сильными пальцами и рывком подняла ее на ноги. – Если будешь шуметь, я тебя выпотрошу, как селедку!

Таща крестьянку за собой, она вышла из комнаты через заднюю дверь и оказалась в темном проходе. План побега Кошечка обдумывала на ходу.

Она вывела свою пленницу, которая спотыкалась, путаясь в чересчур длинном платье, на задворки гостиницы. Некоторое время женщины ощупью пробирались между штабелями черепицы, бамбуковыми столбами для строительных лесов и пустыми деревянными бочками. Несколько таких бочек Кошечка подкатила к стене и составила их пирамидой. Из верхней кромки стены торчали темные треугольники – железные шипы, но Кошечка решила, что как-нибудь перелезет через них. Сложнее будет с крестьянкой – придется переваливать ее через стену, как тюк с вещами.

Кошечка отвязала от пояса пленницы длинный шнур и захлестнула его петлей на ее запястье. Она доведет крестьянку до границы города, потом свяжет и оставит там, чтобы кто-нибудь нашел ее утром.

– Господин…

Кошечка не обратила внимания на робкое бормотание девицы.

– Я перелезу через стену первым. Засунь подолы своих юбок за пояс и лезь за мной. Если ты хотя бы пикнешь, это будет твой последний писк.

– Господин, мой прежний хозяин оставил ворота открытыми, – сказав это, крестьянка сжалась, ожидая удара за дерзость.

Она только знала, что сменила одного хозяина на другого, но жизнь бросала ее в лапы таких негодяев, что этот человек, несмотря на грубость, казался ей не таким уж плохим. По крайней мере, он был молод и красив.

Она не считала, что обрела защитника, встретила Будду в аду, как говорится в поговорке. Однако негодяй, который жестоко обращался с ней, лежал теперь связанный в тесном шкафу. Нет, крестьянка не думала, что в ее судьбе произошел счастливый поворот, – это был просто поворот, и только.

В середине часа Свиньи Мусуи потянулся за трубкой и заметил, что его ученик до сих пор не вернулся.

– Дорогие друзья, – тихо проговорил он. – Извините за грубость.

Он знал, что остальные решат, будто ему надо выйти по нужде. Таких отлучек случилось уже много: чай и вино начали действовать на собравшихся. Исключение составлял лишь аристократ, который следовал обычаям вельмож, принимавших участие в бесконечно долгих церемониях при дворе. Когда его мочевой пузырь наполнялся, старый сановник делал знак своему престарелому слуге, и тот подносил бамбуковую посудину, чтобы его господин мог облегчиться на месте.

Мусуи побывал в отхожем месте, а потом прошел в свою комнату посмотреть, нет ли там его ученика. В комнате он зажег лампу и увидел одежду служки монастыря, сложенную по-женски. Наклонившись к подносу, он прочел:

 
Будь это в моей власти,
Я выразила бы сильнее
Боль расставания зимой.
 

«Да защитит тебя Будда, княжна Асано, – подумал Мусуи. – Я сделаю все, чтобы сбить твоих врагов со следа».

ГЛАВА 24
Фонарь в лунную ночь

Карнизы первых этажей лавок и чайных домов Тоцуки почти касались друг друга над узкой проезжей частью улицы, озаренной сотнями фонарей, свет которых пробивал во мраке ночи полный красок и запахов туннель. Ларьки на рынке стояли вплотную друг к другу, так что между ними совсем не оставалось свободного пространства. Улица была переполнена людьми, которые вынуждены были пробираться между птичьими клетками, корзинами, украшениями для дамских причесок и другими вывешенными и выставленными напоказ товарами, то нагибаясь, то обходя их.

– Как тебя зовут? – тихо спросила Кошечка крестьянку.

– Касанэ, ваша честь. (Это имя означало «левкой».)

– Прочисти уши, Касанэ, и слушай! – рявкнула Кошечка. – Только попробуй сбежать, и я тебя выпотрошу!

Касанэ была слишком напугана, чтобы ответить. Она торопливо шла за Кошечкой, стараясь сохранять положенное по обычаю расстояние в три шага между собой и хозяином, словно жена, которая не смеет наступить на тень своего мужа. Крестьянка держалась от Кошечки достаточно далеко, чтобы выказать уважение к новому господину, но не настолько далеко, чтобы он не мог убить ее за попытку бежать.

– Вот прекрасный лещ, только для вас!

– Подходите, не бойтесь будущего! Узнайте свою судьбу!

– Хоккори! Хоккори! – Торговец жареным бататом стоял за своей переносной жаровней и жонглировал тремя дымящимися клубнями, демонстрируя свой товар. – Ешьте, пока горячие!

Торговцу приходилось кричать, перекрывая голосом суматоху ночного рынка. Ни на миг не сбиваясь с ритма, он ловко ловил завернутые в бумагу медные монеты, которые ему бросал очередной покупатель, и кидал тому батат.

Медные и серебряные монеты звенели повсюду, и особенно громко – на весах менял. Непрерывно и оглушительно гремели ручные барабаны зазывал, старавшихся подманить клиентов к своим товарам. Многие гуляки были одеты в одинаковые рубахи из конопляной ткани и куртки на ватной подкладке, полученные на время в гостиницах, где они остановились. Некоторые из приезжих повязывали маленькие узорчатые гостиничные полотенца на головы по последней моде, другие складывали их в жгуты и носили как обычные головные повязки. Гэта, также предоставляемые гостиницами, были такими высокими, что их деревянные подошвы гремели по мостовой при каждом шаге. Когда приезжий в такой обуви шел от одного чайного дома к другому, он грохотал, как трещотка пожарного.

– Зайдите к нам! Остановитесь у нас! – хватали за рукава приезжих служанки.

Кошечка, мчавшаяся в этой толпе не разбирая дороги, вдруг замедлила свой стремительный бег от опасности и остановила непонимающий взгляд на деревянном коробе с товаром, который нес на спине продавец книг. Над коробом красовался большой макет «дома выбора», такой подробный, что там имелась даже занавеска, закрывавшая верхнюю часть парадного входа, и большая бочка с водой, стоявшая на крыше на случай пожара. Молодая женщина узнала дом «Весна» возле Больших ворот Ёсивары.

На мгновение в сознании Кошечки ярко вспыхнуло воспоминание: широкая улица, залитая светом фонарей, свисающих с карнизов вторых этажей. Она вспомнила, как гуляла по этой улице в шелке и парче, а по бокам ее шли горничные и слуги из «Благоуханного лотоса». Неужели этот мир существует, и она всего несколько дней назад была его частью?

Кошечка просмотрела гравюры с изображениями куртизанок и актеров, которые продавец носил подвешенными к тонкому шесту, и с облегчением увидела, что ее портрета среди них нет. Кроме гравюр, у продавца в коробе были только книги: непристойные романы, путеводители по веселым кварталам и рассказы о привидениях со множеством страшных иллюстраций на тонких бумажных листах, сложенных гармошкой и вшитых в обложки из плотной бумаги. Среди всей этой пестроты Кошечка разглядела нужную ей книгу и взяла ее в руки.

– Сколько стоит?

– Хороший выбор! – книготорговец повернулся к ней. – Наш путеводитель необходим всем, ваша честь: в нем перечислено все достойное взгляда путника и все интересное на дороге Токайдо!

– Сколько он стоит? – повторила Кошечка.

– Сто мон. А пользы от него в два раза больше, уверяю вас. Там сказано также, где можно найти самых умелых в любви женщин и самых красивых мальчиков.

Кошечка вынула из рукава связку медных монет на коротком шнуре с узлами и пересчитала деньги. Сорок пять монет. Она положила книгу обратно и сделала движение, чтобы идти дальше.

Вдруг кто-то потянул ее за рукав. Она почти забыла о своей заложнице. Касанэ протягивала ей квадратный парчовый кошелек на длинном шнуре. В нем что-то звенело.

Кошечка выхватила кошелек у крестьянки, поволокла ее за собой в темный переулок и затащила за большую двухколесную повозку.

– Не размахивай деньгами, ты, тюк с рисом!

– Простите, господин.

– Откуда это у тебя?

– Мой предыдущий хозяин украл его в Хирацуке у одного человека, живущего игрой.

– А ты украла его у хозяина?

– Он злой человек, господин. Про таких говорят: «У него черное брюхо».

Перекладывая бесформенные серебряные монеты и связки медных мон в подол куртки, Кошечка улыбалась своим мыслям: крестьянка оказалась не так глупа, как она думала. Беглянка сосчитала деньги и положила серебро за пояс, а медные монеты в рукав. Кошелек она спрятала в другом рукаве: по монетам не видно, чьи они, но такой красивый кошелек с вышитым на нем гербом хозяина кто-нибудь может узнать.

Когда сводника найдут связанным в шкафу, кто-нибудь отправится искать его девку хотя бы для того, чтобы получить обратно ее крикливый, взятый напрокат наряд. Кошечка должна избавиться от этой одежды.

– У тебя есть в сундучке другое платье?

– Да, господин.

– Надень его, и живо. Я послежу, чтобы тебе не мешали.

– Здесь?!

– А где же еще, по-твоему? – Кошечку так злила эта провинциальная красотка и ее грубый деревенский выговор со множеством ненужных интонаций, что она была готова оттаскать девчонку за уши.

Глотая слезы, Касанэ обошла вокруг повозки. От страха движения девушки сделались неловкими, и потом Касанэ не привыкла к поясам, завязанным сложным узлом, и рукавам, болтающимся ниже бедер.

Дрожащими пальцами она стала дергать узел длинного и широкого узорчатого пояса, потом кое-как справилась с нижним поясом под ним и туго завязанным шнуром, затем сбросила полосатое кимоно и просторную нижнюю юбку. Голая по пояс, дрожа от холода, от которого натянулась кожа на концах ее твердых темно-коричневых сосков, Касанэ боролась со шнуром, удерживавшим на месте подвязанный под юбкой кусок красного крепа, который играл роль набедренной повязки.

Кошечка с удивлением увидела, что собственный гардероб Касанэ представляет собой наряд паломницы. Хотя эта одежда была порвана и местами испачкана, Кошечка определила, что она почти новая.

Пока Касанэ повязывала дешевый пояс, Кошечка сложила прокатный костюм проститутки и засунула его за повозку. Потом окунула свое полотенце в стоявшую рядом бочку с водой и смыла с лица крестьянки большую часть пудры и румян.

– Ты помнишь, что я говорил насчет попытки бежать?

– Да, господин.

Но Кошечка все-таки продолжала недоверчиво оглядываться на Касанэ, когда шла обратно к продавцу книг.

– Я даю вам за путеводитель сорок медных монет и этот красивый кошелек.

– Краденый? – продавец поднес кошелек к свету уличного фонаря.

– Разве я похож на вора?

– Да, – продавец протянул ей путеводитель и небрежно кивнул вместо поклона.

Кошечке в определенном смысле было даже приятно, что ее приняли за человека из темных слоев общества: она сразу почувствовала себя свободной, независимой и опасной. Беглянка уже имела возможность наблюдать за тем, как Мусуи договаривается с хозяевами гостиниц и чайных лавок, и в общих чертах поняла, как это делается. Звон серебра и меди в рукаве приводил ее в восторг. Мысль о том, как она и дальше будет спрашивать о цене вещей, считать монеты и протягивать их продавцам, радостно волновала ее.

Листая путеводитель, Кошечка шарила глазами по лоткам, пытаясь определить, где продают оружие, но ничего подходящего не обнаружила. Иметь при себе мечи, нагинаты и копья было разрешено только людям из самурайского сословия. Оружейники, должно быть, торговали своим товаром втайне от любопытных глаз на каких-нибудь боковых улочках. Кошечка не осмелилась привлечь к себе внимание расспросами.

Ее первыми покупками стали большой темно-синий платок для узла-фуросики, прочный посох и широкополая бамбуковая шляпа. Чтобы скрыть свое лицо, Кошечка тут же надела ее на голову. Надпись сэнсэя «Мы вдвоем идем по святым местам» сделала ее старую шляпу слишком заметной, и Кошечка оставила ее в гостинице. Она сожалела, что ей пришлось расстаться с таким оригинальным образцом каллиграфии: ей так хотелось иметь при себе что-нибудь на память о Мусуи.

Из связок соломенных сандалий, висевших вокруг старой торговки, Кошечка выбрала восемь штук по десять медных монет каждая и принялась заворачивать их в платок, но Касанэ протянула руку и забрала у нее покупки. Мир возвращался в нормальное состояние: кто-то другой взялся таскать за Кошечкой ее вещи.

Затем молодая женщина купила еды в дорогу. Она не собиралась стряпать сама, она теперь знала, что кухонная прислуга в гостиницах может готовить еду из продуктов, которые приносят гости, желающие сэкономить деньги. А здесь продавалось поразительно много всяких вкусных вещей.

– Сюда! Сюда! Знаменитые тоцукские креветки! Принесите их домой! Побалуйте своих родных!

Касанэ была потрясена еще больше Кошечки. Она никогда не видела так много еды. Деревенская девушка не умела читать и потому не знала, что лежит в красиво оформленных и украшенных ярлычками пакетах с местными деликатесами, которыми славилась Тоцука. Она только знала, что все безумно дорого стоит.

Касанэ изумленно смотрела на то, как ее новый хозяин покупает маринованный имбирь, тоцукских креветок, сушеных летучих рыбок, вплетенных по горизонтали в соломенный шнур, и рисовые пельмени, начиненные подслащенной бобовой пастой, завернутые в тонкие, как бумага, оболочки бамбуковых ростков. Сырой рис и чай Кошечка тоже не оставила без внимания, но только самые дорогие сорта.

Когда беглянка приобрела зубной порошок и зубную щетку из ивовой ветки, торговавшая ими женщина низко поклонилась и протянула ей поощрительный подарок – пакетик зубочисток. Такой подарок назывался омакэ.

– Вы приносите счастье продавцу! – сказала женщина. Этот скромный подарок обрадовал Кошечку так, как не радовало ни одно дорогое подношение богатого клиента.

Затем Кошечка купила чернильную палочку, камень в простой деревянной шкатулке и кисти в бамбуковых трубках. Ко всем приобретениям она добавила еще и кремень, и черепаховый гребень, и темно-синюю набедренную повязку, такую новую, что ткань ее приятно хрустела.

Она купила на четыре медных монеты табака сорта «Ива», пачку дешевых бумажных носовых платков и складной кошелек для них из плотной бумаги, затем выбрала себе дорожный плащ-дождевик из бумаги, пропитанной соком хурмы, который делал одежду непромокаемой. Кошечка улыбнулась, когда торговец набросил на них маленькое полотенце – омакэ.

Свою последнюю покупку – две соломенные циновки – Кошечка привязала к сундуку Касанэ.

К тому времени, когда молодая женщина закончила обход рынка, фуросики ее так раздулся, что почти скрыл Касанэ от людских глаз. Крестьянка не могла опомниться от изумления: она никогда не видела такого мотовства. Ее новый хозяин, судя по всему, был из тех людей, которые ходят с фонарем в лунную ночь.

Наемные продавцы и торговцы-хозяева упаковывали товары в корзины и тушили фонари. Кошечка услышала скрип деревянных осей – крестьяне увозили нераспроданные продукты на своих громоздких ручных тележках. Рынок пустел.

Кошечка знала, что искать ночлег в Тоцуке ей нельзя. Люди Киры, должно быть, обошли с ее портретом все гостиницы и постоялые дворы. Сын Киры, князь Уэсудзи, имел достаточно слуг, чтобы расставить их на каждой из пятидесяти трех станций между Эдо и Киото, не отзывая телохранителей своего отца.

Черная полоса неба между карнизами зданий была усыпана звездами, и дождя вряд ли следовало ожидать. Сегодня, пожалуй, можно будет заночевать на территории какого-нибудь местного храма в одном из его заброшенных помещений – в часовне или под навесом, укрывающим колокол.

Кошечка бросила взгляд на Касанэ. Та выглядела совсем молоденькой и была все еще сильно напугана. Мозоли на ее руках сказали Кошечке, что крестьянка недолго была шлюхой.

– Ты не сама продала себя тому торговцу женщинами, верно?

– Нет, господин, не продала, – ответила Касанэ так тихо, что Кошечка едва смогла слышать ее.

– Тебя что, похитили?

– Да, господин. – Касанэ ненадолго умолкла, решая, продолжать ли, потом пробормотала: – Всех других убили.

– Кого других?

– Из моей деревни. Нас было восемь человек, мы шли к великому алтарю в Исэ. – Касанэ смущенно замолчала: она не хотела привлекать внимание важного господина к своей ничтожной особе.

Кошечка отвернулась, давая понять, что не хочет дальше выслушивать россказни этой дуры. Она не хотела ничего больше знать об этой грязеедке, опасаясь, что почувствует себя обязанной помочь никчемной деревенщине. Кошечке в ее положении только чужих неприятностей не хватало. Она и так уже чувствовала себя виноватой, что воспользовалась грязными деньгами девчонки. Впрочем, Кошечка тяготилась недолго. Она успокоила свою совесть решением, что оставит Касанэ связанной возле дома каких-нибудь приличных людей. Тогда с этой гусыней будет возиться кто-нибудь другой.

Кошечка купила дешевый фонарь с шестом для переноски, складной бумажный зонт и несколько запасных фитилей, скрученных из бумаги. Потом она остановилась возле штабеля круглых деревянных бочонков с различными маслами. Торговец маслом, стоя среди своего товара, сосредоточенно чесал спину длинной ручкой мерного ковша.

– Где расположен ближайший храм? – спросила Кошечка, вежливо дождавшись момента, когда он, оторвавшись от своего почтенного занятия, стал наливать ворвань в бамбуковую трубку.

Торговец качнул меркой на запад.

– Но вам, уважаемый господин, лучше пойти к алтарю, что стоит на главной дороге к Эдо, – сказал он. – Алтарь посвящен божеству богатства Дайкоку и его волшебному деревянному молоту. Там всегда полно народу. Жирные дельцы так и толпятся там, хлопая в ладоши перед изображением своего божества. У них толстые кошельки.

Продавец многозначительно посмотрел на Кошечку:

– А у храма сейчас трудные времена. Там даже своего священника нет. Синтоистский монах по временам одевается служителем Будды и приходит туда служить буддийские молебны.

Кошечка нетерпеливо дернулась и уже хотела пожелать разговорчивому торговцу доброй ночи, но потом передумала:

– Значит, в храме никого теперь нет?

– Разве что мертвецы, – продавец усмехнулся и вытер запачканную маслом руку полой тяжелого черного фартука. – Во времена дедушки моего деда этот храм славился своими воинами-монахами, умелыми бойцами на копьях. Кладбище во дворе набито костями изучавших Путь воина молодых дураков, которые приходили туда и вызывали монахов на бой.

– Спасибо, – поклонилась Кошечка и, пятясь, отошла от ароматного прилавка. Когда продавец уже не мог видеть ее, беглянка повернула обратно и, прячась за стенами домов, направилась к храму.

ГЛАВА 25
Духи и девушки

Шагая по темной дороге, Касанэ сохраняла на своем круглом лице выражение терпеливой покорности судьбе. Вряд ли новый хозяин ведет ее в безлюдное место только затем, чтобы изнасиловать и убить. Касанэ допускала такую возможность, но сомневалась в ней. Она была по натуре застенчивой и скромной девушкой и только в последние несколько дней стала считать себя предметом торговли.

Эту деревенскую девочку убийца пощадил не ради ее прелестей, но ради барыша. Прикинувшись честным владельцем лодки, он утопил односельчан Касанэ в море, а ее с выгодой продал другому негодяю. Сводник дважды продавал Касанэ хозяевам гостиниц, а потом оба раза выкрадывал. Он сделал бы это и в третий раз, если бы в дело не вмешался таинственный и опасный незнакомец. Теперь этот новый хозяин, конечно, тоже использует Касанэ как товар: никто ведь не оставляет лежать без употребления то, что можно обменять на деньги. И не уничтожает зря.

Прежде Касанэ никогда нигде не бывала и не удалялась от родной деревни дальше пределов слышимости ее барабанов. Этот господин не был похож на морского разбойника или сводника. Во-первых, он очень молод, а во-вторых, конечно, большой транжира: хотя луна только начала убывать и висела почти над головой, он зажег фонарь.

Касанэ несла фуросики и этот светильник по пустынной сельской дороге. Она шла теперь впереди Кошечки и держала шест с фонарем на плече, освещая путь новому хозяину. Деревенская девушка только раз позволила себе оглянуться – и страшно испугалась: свет и тени превратили сердитое лицо Кошечки в жуткую маску. Новый хозяин показался Касанэ похожим на князя Эмма-О, повелителя ада.

Заброшенный храм находился за рисовыми полями, среди крутых складок высоких холмов, покрытых слоями густого тумана. Заглядевшись на мелькавшие вдоль дороги силуэты стволов, Кошечка едва не пропустила тонкий гранитный столбик, отмечавший поворот на заброшенную тропу. Когда женщины осторожно ступили на нее, деревья и кусты сомкнулись вокруг них, как ловушка вокруг добычи. Послышалось тявканье лисы. Что-то зашуршало в черной глубине подлеска. Касанэ остановилась так резко, что Кошечка едва не налетела на ее спину.

– Там привидение! – прошептала Касанэ.

– Не стой столбом, простофиля!

В ночной тишине собственный голос показался Кошечке грубым.

Она вспомнила о доброте Мусуи и ощутила себя полным ничтожеством. Ей вспомнился мягкий упрек сэнсэя: «Истинный воин умеет сострадать». Кошечка решила дать девчонке немного денег, когда придет пора распроститься с ней.

В ярком свете луны на щеках Касанэ блестели слезы. Ее губы дрожали. Сжимаясь от страха, деревенская девочка на ощупь пробиралась по темной каменистой тропе. Дунул ветер, и обе девушки услышали звук, похожий на стук кости о кость.

Касанэ вскрикнула и отшатнулась: что-то длинное и высокое выступало из стелившегося по земле тумана. Она скорее почувствовала, чем разглядела в темноте под деревьями другие такие же фигуры.

– Могильные камни, – тихо сказала Кошечка и крепче сжала в руке посох.

Из тумана поднимались ряды каменных памятников, сотни которых теснились на склонах холма. Установленные возле них длинные деревянные похоронные дощечки – их был целый лес – застучали друг о друга под новым порывом ветра.

Кошечка и Касанэ шли сквозь строй гранитных столбов и плит с вырезанными на них оскаленными львами и грозными лицами буддийских царей-стражей. В тумане памятники казались безмолвным окаменевшим войском.

Свет фонаря вдруг сделался ярче, потом пламя светильника заморгало, и через несколько секунд потухло совсем.

– Он сказал, что масла хватит на два часа! – Кошечка была в ярости, низкий торговец обманул ее. Она знала, что негодяй, скорее всего, уже свернул свою торговлю и отправился восвояси, но все равно была готова сейчас же помчаться обратно в Тоцуку, как следует треснуть подлеца посохом по башке и потребовать обратно свои деньги.

Касанэ прижалась к хозяину и ухватилась за его рукав.

– Не будь дурой! – Кошечка почему-то произнесла эти слова шепотом. – Когда наши глаза привыкнут, мы найдем дорогу при луне.

Касанэ не осмелилась сказать, что теперь могучие кедры почти полностью заслоняют от них лунный свет. По-прежнему цепляясь за рукав Кошечки, крестьянка стала озираться по сторонам, пытаясь что-нибудь разглядеть.

– Вы видите это? – прошептала она.

– Да, – пробормотала Кошечка. Она неожиданно ощутила, что соседство Касанэ успокаивает ее.

Вдали вспыхнул огонь, потом светящаяся точка стала менее яркой, расширилась и превратилась в свет фонаря. Могильные плиты отбрасывали внутрь светлого пятна остроугольные тени, которые корчились на земле, словно обрезки ночи.

Три огромные темные фигуры то нагибались, то снова выпрямлялись в этом желтом дрожащем пятне. У них были острые лисьи уши!

– Где? – это слово пронеслось среди могильных камней как призрачный обрывок долетевшего из глубин прошлого разговора.

– Вот здесь! – ответный голос звучал беспокойно и подавленно.

– Свети же, ты, ночной горшок!

– Две за одну ночь – до чего нам везет! – новый голос звучал так, словно его обладатель хватил для храбрости чего-то крепкого, скорее всего, самогона из батата: выговор был слишком груб для человека, который мог позволить себе роскошь побаловаться сакэ.

Кошечка услышала ритмичный стук дерева о камни и увидела, как кривые тени двух мотыг взметнулись вверх и опустились на памятник. Она снова подумала, не вернуться ли в Тоцуку, но отказалась от этой мысли. Гостиницы там уже плотно закрыты до утра деревянными щитами. Даже если она заночует в каком-нибудь сарае, утром ей опять придется соображать, как ускользнуть от людей Киры. Но от мысли, что придется провести ночь рядом с такими подонками, у нее пробежали мурашки по коже. Оставалось одно – прогнать незваных соседей.

Княжна без напряжения сжала посох обеими руками и подняла его как длинный меч – почти параллельно телу и слегка отклонив верхний конец от себя. Чувствуя, как удары сердца громко отдаются у нее в ушах, Кошечка двинулась вперед, ставя одну ногу наискось перед другой – шагом «ножницы на воде», применявшимся в бою на мечах. Она сосредоточилась на том, чтобы упорядочить свои мысли и дыхание, и вдруг почувствовала, как кто-то сильно дернул ее за рукав. Кошечка мгновенно повернулась – и потянула за собой что-то тяжелое. Она нанесла посохом мощный удар назад и вниз, но в последний момент замедлила движение рук. Удар посоха был болезненным, но не причинил вреда Касанэ.

Крестьянка крепко зажмурилась и вцепилась в куртку Кошечки обеими руками. Она решилась скорее умереть от руки своего нового странного хозяина, чем отпустить рукав.

– Отцепись от меня, дура! Жди здесь! – прошептала Кошечка, пытаясь оторвать Касанэ от себя.

– Не покидайте меня, господин! – заговорила Касанэ еле слышным прерывающимся голосом. – Убейте меня, только не оставляйте здесь одну с нечистой силой!

Кошечка увидела, как исказилось лицо крестьянки: девчонка была на грани истерики. Она сильно встряхнула Касанэ за плечи:

– Я вернусь. Я только хочу выяснить, кто там.

– Это черти или привидения!

– Я в этом сомневаюсь. По-моему, это люди, и они занимаются скверными делами.

Кошечка разжала скованные страхом пальцы Касанэ, взмахнула посохом и снова пошла вперед, укрываясь за памятниками. Она медленно поднимала ноги и опускала их плавно на всю ступню – так ложатся на землю осенние листы. Кошечка полагала, что ее противники – смертные люди, но не была в этом уверена.

Касанэ стояла в темноте и смотрела, как от нее уходит единственное более или менее похожее на человека существо. Краем глаза она заметила какое-то движение в черном колодце ночной тьмы за одним из памятников. Волосы зашевелились у Касанэ на затылке. Крестьянская девушка подоткнула подолы своих одежд и, пригибаясь к земле, крадучись двинулась за Кошечкой.

Ей хотелось закричать изо всех сил, чтобы заглушить удары мотыг, непонятные шуршания и протяжные крики сов, но она лишь беззвучно всхлипнула. Она вспомнила старую поговорку: «Привидения и девушки лучше всех умеют скрываться от глаз», но эти слова ее не успокоили.

– Когда их похоронили? – голос прозвучал так близко, что Касанэ замерла от ужаса. Волна страха вытеснила из ее существа все остальные ощущения, и все усиливающийся запах тления словно не коснулся ноздрей Касанэ.

– Первую – несколько дней назад. Эта провалялась почти неделю.

Теперь источник света находился так близко, что темнота вокруг Касанэ сделалась непроглядной. Но по крайней мере девушка смогла теперь разглядеть тех, кто отбрасывал страшные тени. «Лисьи уши» теней оказались торчащими вверх концами головных повязок, а сами «черти» были завернуты в грязные бумажные лохмотья.

Касанэ сжалась в комок за памятником, отмечавшим чью-то могилу, и стала следить за тем, как ее хозяин подбирается к этим людям. Деревенская девушка хотела опереться ладонью о землю, но ее рука легла вдруг на что-то холодное, похожее на резину, и эта резина как-то странно промялась под ее пальцами. Отвратительный запах мертвечины ударил Касанэ в лицо.

Касанэ вскрикнула. Потом закричала снова. И еще раз, и еще.