Текст книги "Дорога Токайдо"

Автор книги: Лючия Робсон Сен-Клер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 45 страниц)

ГЛАВА 65
Один день на этом свете

Кошечка, Хансиро и Касанз останавливались в пути лишь для того, чтобы забежать в придорожные отхожие места, сменить погонщиков на станциях Исиякуси и Камэяма и купить немного еды, которой они утоляли голод, не слезая с лошадей. Касанэ, витавшая вровень с облаками в сиденье-корзине, жадно впитывала теорию плотской любви, листая страницы чудесной книги.

Кошечка и Хансиро ехали молча: им были не нужны слова. Такое взаимопонимание влюбленных называлось ёин – резонанс. В их телах и душах еще дрожали отголоски ночных ласк, как вибрация, которую оставляет в воздухе удар колокола. Каждый быстрый взгляд или вздох, каждая промелькнувшая на лице спутника улыбка вызывали в душе партнера ответный трепет.

Вскоре после полудня, когда путники миновали правительственную заставу Сэки, зарядил мелкий холодный дождь. Погонщик закутался в соломенный дождевой плащ и надел шляпу. Касанэ тоже накрылась плащом из промасленной бумаги и продолжала читать. Она дошла уже до раздела «Инструменты», и только тайфун мог бы, пожалуй, унять любознательность дочери рыбака. Кошечка и Хансиро ехали рядом, прижимаясь друг к другу бедрами, защищенные от дождя большим красным зонтом воина.

Дорога стала подниматься по крутой спирали, извиваясь среди зеленых гор. На станции Саканосито трое путников вынуждены были отослать лошадей обратно и продолжить путь пешком: участок Токайдо за Саканосито засыпала лавина, и все идущие по великой дороге должны были огибать этот обширный завал. На обходном пути находился мост, связанный из бамбуковых планок и подвешенный над очень глубокой пропастью. Это сооружение выглядело таким шатким и ненадежным, что лошади просто шарахались от него.

Пока Хансиро расплачивался за лошадей, Касанэ продолжала изучать «Руководство по эротике» под широким карнизом дорожной управы Саканосито. Она углубилась в описания влагалищ и пыталась угадать, окажется ли эта часть тела у нее влажной и удобной для «мужского предмета» и будет ли ее поверхность «зернистой, как икра сельди».

Когда Хансиро вернулся, девушка неохотно завернула ценную книгу в пропитанную соком хурмы бумагу, уложила пакет в мешочек, который повесила себе на шею на длинном шнуре, и спрятала внутрь куртки. Потом девушка вскинула на плечо шест с дорожным сундуком и зашагала за своими господами.

К началу второй половины дня путники уже карабкались по крутым склонам диких живописных гор Кинки. Далеко под ними в узких ущельях бушевали реки с грязной, белесой, как штукатурка, водой. От этих потоков порой поднимался густой туман, струи которого клубились между деревьями и кустами подлеска. Серебряные столбы водопадов ныряли в эти облака и вновь появлялись в них гораздо ниже. Хансиро отобрал у Касанэ сундук, несмотря на отчаянное сопротивление девушки.

К тому времени, как три путника подошли к перевалу Судзука, день еще только клонился к вечеру, но плотные серые тучи едва пропускали неверный свет, и дождь лил как из ведра. Нависавшие над тропой кедры усиливали сгущавшийся полумрак, и дорога из просто крутой сделалась опасной. По склону горы текли потоки мутной воды и катились комья липкой серой грязи.

В одном из узких мест Касанэ подошла слишком близко к краю пропасти, и мокрая земля заскользила у нее под ногами. Девушка громко вскрикнула и полетела в бездну.

– Касанэ! – Кошечка легла на живот и перевесилась через край осклизлой воронки, образовавшейся там, где только что стояла ее подруга. – Касанэ! – кричала она, не замечая, что струи воды, несущейся с бешеной скоростью, заливают ее лицо.

Касанэ неудержимо скользила вниз, отчаянно цепляясь руками за голый мокрый камень. Ее лицо все уменьшалось, и Кошечка видела застывший на нем ужас. Вдруг ноги Касанэ уперлись в небольшой выступ скалы. Этот толчок остановил ее движение к гибели. Девушка ухватилась правой рукой за корни чахлого куста и чудом спаслась от падения в пропасть, на пенные гребни бурлившей внизу реки. Бледное крошечное лицо дочери рыбака было почти неразличимо в клубах тумана.

Хансиро всегда носил с собой конопляную веревку: в его профессии умение крепко завязать узлы часто имело большое значение. Воин бросил мокрый конец Касанэ, но тот не достиг цели, веревка оказалась намного короче, чем надо. Хансиро привязал к ней свой и Кошечкин пояса, потом добавил к ним набедренные повязки. Но и этого оказалось мало: конец веревки повис над самыми кончиками пальцев вскинутой руки Касанэ. Девушка попыталась вскарабкаться выше и снова чуть не свалилась в пропасть.

Кошечка и Хансиро огляделись вокруг, пытаясь обнаружить поблизости какого-нибудь путника. Но дорога была пуста, и дождь не ослабевал.

Хансиро размышлял, принимая решение: Кошечка сильна и сумеет спустить его вниз на веревке, но она не сможет вытащить из пропасти двоих.

– Я спущусь к ней, – заявила Кошечка и попыталась отобрать веревку у Хансиро, но тот крепко сжал кулак. Взгляд молодой женщины сделался упрямым. Дождь стучал по ее лицу.

– Если она погибнет, пока мы спорим, я брошусь вслед за ней! – Кошечке пришлось кричать, чтобы Хансиро расслышал ее сквозь свист внезапно налетевшего ветра.

Хансиро не сомневался, что его возлюбленная выполнит свою угрозу. В жестких тигриных глазах воина промелькнули искры отчаяния.

– Рукав касается рукава, – проговорила Кошечка. Ей незачем было договаривать до конца эту пословицу: «потому что так предназначено в прошлых жизнях». Если судьба предназначила ей и Хансиро быть вместе, ничто не сможет их разлучить.

Хансиро обвязал веревку вокруг груди княжны и пропустил мокрый жгут под мышками, потом дернул за конец, проверяя, хорошо ли затянут узел.

– Обмотай шнур вокруг руки и держи вот так, – показал он и снова дернул за конец веревки, проверяя, крепко ли Кошечка ее держит, потом воин помог ей смотать тянувшийся по земле конец.

– Я буду держать тебя за ноги.

Даже если судьба предначертала возлюбленным оставаться вместе, Хансиро не собирался устраивать ей проверку, спуская Кошечку в пропасть. Он предпочел страховать любимую сам. Поэтому ронин лег на живот и намертво вцепился в лодыжки Кошечки, а та стала медленно сползать, опираясь на локти, чтобы не расцарапать лицо. Мелкие камни били отважную женщину по плечам и, отскакивая от нее, улетали в пропасть. Потоки воды заливали Кошечке глаза, мешая ясно видеть. Порой ей казалось, что она уже падает в бездну, хотя пальцы Хансиро впились ей в ноги так, что ступни новоявленной скалолазки онемели от боли. Кошечка мысленно сосредоточилась на Касанэ, стараясь подавить приступ начинающегося головокружения. И она, уж конечно, никак не могла видеть молодого прохожего, который, опустившись на колени рядом с Хансиро, стал ему помогать. Хотя соломенный колпак скрывал лицо неожиданного помощника, воин из Тосы узнал его – это был Путник. Но Хансиро был слишком поглощен происходящим и ничем не показал крестьянину, что вспомнил его.

– Кидай конец строго вниз! – скомандовал он Кошечке.

– Я его поймала! – крикнула Касанэ. Рыбачка обмотала веревкой запястье одной руки и ухватилась за скользкий конец другой.

Кошечка обеими руками вцепилась в тугую струну, и Хансиро с Путником стали вытаскивать женщин из пропасти. Дочь рыбака везде, где только находила возможность, отталкивалась от скалы ногами, стараясь помочь госпоже, но Кошечке все равно казалось, что ее руки вот-вот вывернутся из плеч. Грубая пенька веревки обдирала ей в кровь ладони.

Как только Кошечка оказалась в безопасности, мужчины ухватились за веревку и резво потащили вверх Касанэ. Кошечка в это время вытирала рукавом грязь, залепившую ей глаза. Когда плечи Касанэ показались над краем провала, ее молодой поклонник, пятясь, удалился от места происшествия, потом повернулся и убежал, не дождавшись слов благодарности. Юноша был слишком смущен тем, что не явился этим утром на свидание к своей любимой, и потому не решился встретиться с ней лицом к лицу теперь.

Кошечка и Хансиро, подхватив Касанэ под руки, выволокли на дорогу. Хансиро не знал, как складываются отношения Касанэ с Путником, и потому решил не упоминать о нем. Задыхаясь и смеясь как безумные, все трое повалились на грязную землю и немного отдохнули под дождем, приходя в себя. Потом, борясь с дрожью в ногах, они прошагали пол-ри до кучки раскисших под дождем хижин деревушки Цутияма и зашли погреться в ее единственный чайный дом – лачугу под соломенной крышей. Чашка слабого, но горячего грибного чая тряслась в посиневших от холода руках Касанэ, когда она пила его, глядя на льющиеся с карниза потоки дождевой воды.

Кошечка то и дело шевелила пальцами ног: они все еще ныли от холода, хотя служанка гостиницы вымыла их очень горячей водой, чуть ли не кипятком. Хозяин чайного дома, кланяясь, сказал, что у него имеется очень уютная комната, где трое усталых путников могут с комфортом переночевать, но Кошечка знала, что комнатка непременно окажется крошечной и слишком тесной даже для населяющих ее тараканов.

– Пожалуйста, не останавливайтесь из-за меня, молодой хозяин! – Касанэ уже давно стала считать дело Кошечки своим. – Я могу идти всю ночь.

– Только не пробуй больше летать, Хатибэй, иначе нам за тобой не угнаться! – улыбнулся Хансиро из-за облачка пара, поднимавшегося над его чашкой.

– Не буду, хозяин, – застенчиво улыбнулась Касанэ, низко опустив голову. Она не могла не согласиться со старой поговоркой: один день на этом свете действительно приятнее, чем тысяча на том.

Ночной рынок в Минакути был шумным и полным беззаботного веселья, как сельская ярмарка. Между ларьками расхаживали компании городских парней, которые заигрывали с молодыми крестьянками-торговками и спорили о том, как вернее всего понравиться куртизанкам.

Одна из этих компаний едва не задела Кошечку, которая остановилась взглянуть на заменители «мужских предметов». Ими торговал тот же бродячий коробейник, которого она заметила во дворе дорожной управы в Ёкаити. Теперь он превратил свой большой деревянный короб в лоток, накрыв его черным шелковым лоскутом, и разложил на нем свои товары из дерева и лакированного папье-маше.

– Ищете что-нибудь для своей жены, губернатор? – развязно спросил торговец, бесстыдно оглядывая Кошечку. – У меня имеется большой набор инструментов, которыми она сможет утешать себя в постели, когда вы отлучитесь по государственным делам.

– Судьба еще не наказала меня женой, – ответила Кошечка. Она остановилась у непотребного лотка только для того, чтобы проверить, пройдет ли впереди подозрительный тип, который, как ей показалось, следил за ней. Нет, мужчина сделал вид, что рассматривает связки соломенных конских сандалий, свисавшие с шеста соседнего торговца как мохнатые плоды диковинного дерева.

Незнакомец вел себя по меньшей мере странно. К тому же голову его облегала повязка, закрывающая большую часть лица, и он поднимал глаза только для того, чтобы бросить очередной взгляд на Кошечку.

Хансиро куда-то запропастился. Кошечка предположила, что он выбирает ей подарок, и подумала, не стоит ли отыскать своего защитника и попросить у него помощи: пусть любимый избавит ее от забот – он такой сильный и смелый. Но она тут же решила, что в этом случае может постоять за себя сама.

Судя по всему, этот увалень был один, и выслеживал он Кошечку очень неумело. Должно быть, его наняли слуги князя Киры на короткий срок и по какой-то причине не сообщили о заверенных гербом сановного негодяя объявлениях, которыми Хансиро отменил приказ о поимке Кошечки. Руки преследователя оставались пустыми. Значит, единственное возможное оружие врага – нож, спрятанный в рукаве или складке куртки.

Краем глаза Кошечка следила за тем, как враг осторожно приближался к ней. Когда он попытался взять ее за рукав, молодая женщина схватила самый большой из «инструментов» с лотка бродячего коробейника. Она уже подержала в руках этот заменитель мужского члена, когда делала вид, что торгуется, и знала, что эта вещь выточена из прочного и твердого черного дерева.

Кошечка сделала поворот и своей экзотической дубинкой стукнула преследователя по черепу над самым ухом. Глаза незадачливого наемника раскрылись, потом закатились под лоб, и он повалился на землю, раскидывая руки. Кошечка опустилась на колени и сдвинула повязку, закрывавшую его лицо. Она онемела от изумления.

– Путник!

ГЛАВА 66
Луна на память

Гостиница, где трое скитальцев остановились на ночь, была переполнена приезжими, поэтому Хансиро и Кошечка не могли долго засиживаться в ванной. Но все равно жаркий пар и горячая вода смыли с их тел вместе с грязью всю усталость трудного дня. Они были так счастливы и так свободно чувствовали себя, словно стали любовниками сто лет назад. Влюбленные присели на корточки над деревянной решеткой, лежавшей на полу помещения, и растерли друг друга мешочками с рисовыми отрубями. Потом они со смехом окатили друг друга водой из деревянных лоханей, беззаботные как дети. Освежившись, они сняли деревянную крышку с высокой круглой бочки из кедрового дерева, перелезли через бортик окунувшись в облако пара, и погрузились в обжигающую воду В тесной бочке едва хватало места для двоих. Вода доходила Кошечке до подбородка.

Молодая женщина сидела, согнув колени, упираясь пальцами ног в противоположную стенку. Ее спина и бедра прижимались к груди и животу Хансиро. Кошечка обвила руками мускулистые бедра своего воина, чьи согнутые ноги оплетали ее бока. Ладони княжны Асано покоились на коленях Хансиро, а голова опустилась ему на плечо.

Он уложил локти скрещенных рук на груди возлюбленной и откинул голову назад, опираясь затылком о край ванной. Влюбленные глубоко вздохнули, а потом стали дышать в одном ритме медленно и ровно. Они закрыли глаза и сидели совсем неподвижно, наслаждаясь полнейшим и совершенным покоем.

Наконец громкий кашель топтавшихся под дверью служанок напомнил им, что другие посетители ждут своей очереди. Хансиро помог Кошечке вылезти из бочки. Влюбленные осушили друг друга маленькими полотенцами и облачились в гостиничные хлопчатобумажные халаты на ватной подкладке с рисунком из синих и белых полос. Когда они вернулись в свою комнату, там все уже было приготовлено для ночлега. В очаге весело тлели угли, а маленькая жаровня добавляла еще тепла. На полу помещения стоял квадратный поднос с курительными принадлежностями. Стопа тюфяков была заботливо взбита, и над ней возвышались две деревянных подставки-подушки. Возле постели темнели, сияя лаком, два низеньких столика. На одном стояли чайные чашки, окружавшие блюда со сладкими пирожками. На другом лежали письменные принадлежности. В переполненной гостинице любовникам лучше не говорить, а писать.

– Я вернусь так быстро, как только смогу, – пообещала Кошечка, поднимаясь с колен, но Хансиро привлек ее к себе, и их сердца забились в общем ритме.

– Я буду ждать, – шепнул он.

Кошечка неохотно высвободилась из объятий воина, отодвинула дверь и вышла в коридор. За дверью она повернулась и вновь опустилась на колени лицом к Хансиро, который сидел у очага, освещенный отблесками углей. Молодая женщина сложила руки перед собой – одна ладонь на полу, другая поверх нее – и поклонилась, потом закрыла дверь, встала и прошла в соседнюю комнату.

Там ее ожидала Касанэ, сидевшая на пятках перед низкой полочкой, заставленной косметикой. Верхняя половина тела девушки была обнажена, и сброшенная с плеч хлопчатобумажная одежда свободно свисала с пояса. Взятое напрокат шелковое платье висело на двухстворчатой стойке в углу и пропитывалось благовониями, которые выбрала для подруги сама Кошечка. Княжна Асано вдохнула ароматную смесь и осталась довольна: это было именно то, что подходило к данному случаю.

Некоторое время Кошечка пристально наблюдала за работой мойщицы волос. Поскольку волосы Касанэ доходили ей до плеч, мастерица начала с того, что дополнила их длинными накладками из черных шиньонов и пучками густой медвежьей шерсти. Потом она достала мешочек с белой рисовой пудрой и обсыпала ею плечи, шею и грудь Касанэ вплоть до сосков. В кожу лица девушки мастерица втерла густое камелиевое масло – основу для косметики. Потом взяла порошковые свинцовые белила, смочила их водой и кисточкой нанесла вязкий раствор на лицо Касанэ, превратив его в гладкую маску.

После того как мойщица волос выполнила основные операции, Кошечка отослала ее и доделала остальное сама. Она подчеркнула линию роста волос на лбу Касанэ черной краской, а глаза обвела сначала красным, потом коричневым ободком. Прихорашивая подругу, молодая женщина давала ей последние наставления:

– Запомни, старшая сестра, – не трещи суставами, не задевай лампу, когда встаешь, и самое главное – не чеши голову вертелом от пельменей.

– Не буду!

Руки Касанэ дрожали так сильно, что она спрятала ладони в рукава. Девушка прилежно изучила все сорок восемь любовных позиций, приведенных в заветной книге, и жаждала применить свои знания на практике, но при мысли, что ей вот-вот придется действительно проделать это, дочь рыбака умирала со страха.

– Двигайся медленно: это делает женщину изящной, – продолжала учить ее Кошечка. Княжна Асано выбрала новую кисточку из лежавшего на полке косметического набора и окунула ее в раковину с губной помадой. Сосредоточенно сдвинув брови, она нарисовала над верхней губой Касанэ маленькую изогнутую, как лук воина, дугу.

– Развяжи пояс – этим ты подаешь знак своему молодому человеку, что готова принять его. Но не притворяйся, как иные глупые шлюхи, что пояс развязался случайно. Не забудь иногда вскрикивать во время ласки – это придаст твоему возлюбленному уверенности.

Потом Кошечка с легким поклоном подала Касанэ коробочку из жесткого шелка, где лежала пачка бумажных платков:

– Для «влажных меток любви».

Про платки Касанэ знала. В ее учебнике сообщалось, что успех полового сношения определяется количеством использованных после него бумажных платков.

Кошечка обошла вокруг Касанэ, поправляя складки шелкового платья, взятого напрокат ради такого случая, и отогнула задний край воротника, открывая соблазнительный изгиб затылка подружки. Потом Кошечка усадила Касанэ под точно выверенным углом к двери и ласковыми, но сильными движениями развернула плечи дочери рыбака. Ночник Кошечка расположила на полу так, чтобы свет и тени самым выгодным образом оттеняли неподвижную фигуру девушки.

Результатом княжна Асано осталась довольна: Касанэ выглядела наилучшим образом. Она опустилась на колени перед своей верной служанкой:

– Я довольно строго побеседовала с твоим молодым человеком, – Кошечка не стала пояснять, что Путник во время этого разговора валялся в пыли среди мусора на рыночной площади и стонал от боли. Он считал Кошечку братом Касанэ и поэтому решился сначала поговорить с ней. Молодой крестьянин хотел попросить у Кошечки разрешения сопровождать трех путников в дороге, прежде чем обратиться к Хансиро. – Я хотела убедиться, что этот юноша будет добрым к тебе, – продолжала Кошечка. – Он начал паломничество вместе с другом, но, как только они добрались до первого городка с почтовой станцией, тот завернул в веселый квартал и не захотел уходить оттуда. Твой молодой человек, кажется, говорит искренне и имеет честные намерения: он клянется, что хочет жениться на тебе.

Касанэ густо покраснела, но так боялась растрепать волосы или сдвинуть складки платья, что не решилась даже прикрыть лицо рукавом. Она боролась с сильным желанием запахнуть воротник, чтобы спрятать под ним бесстыдно оголенные затылок и шею.

– Ваши первые объятия, возможно, окажутся неумелыми и даже болезненными, но со временем вы научитесь дарить друг другу радость. – Княжна Асано пригладила и без того гладкие волосы Касанэ. Ее голос звучал сдавленно: Кошечка старалась удержать слезы радости – Касанэ совсем скоро обретет свое счастье, как совсем недавно обрела его и она. – Ты была мне истинным и отважным товарищем, старшая сестра. Теперь, если захочет судьба, ты получишь величайший из даров этого мира – друга сердца и спутника на жизненном пути.

– Спасибо вам, госпожа, вы были очень добры ко мне, ничтожной, простой девушке.

Как белое пятно на рисунке позволяет представить на его поле горы, туман, море и бесконечное множество других пейзажей, так за молчанием Касанэ угадывалось огромное множество невысказанных слов. Ее губы, поверх которых Кошечка нарисовала красный и круглый, как бутон пиона, искусственный рот, задрожали.

В коридоре Кошечка обернулась, еще раз взглянула на Касанэ и ободряюще улыбнулась подруге, перед тем как встать на колени и задвинуть дверь. Потом она отыскала одного из смышленых слуг, дала ему денег и попросила привести Путника в гостиницу через заднюю дверь, после того как в доме наденут на ночные лампы колпачки из тонких дощечек. Она была уверена, что Касанэ просидит неподвижно до его прихода и не решится даже моргнуть.

Когда Кошечка вошла к себе, Хансиро что-то читал при свете ночника. Увидев ее, он отложил книгу и остался сидеть на месте, скрестив ноги и полуприкрыв веки, а Кошечка опустилась на колени возле любимого и стала массировать ему плечи и спину. Она уже спустилась по сильным рукам к твердым ладоням возлюбленного и нежно теребила его пальцы, когда в комнате Касанэ раздался скрип половиц. Потом зазвучал мужской голос, но Путник говорил так тихо, что слов его нельзя было разобрать.

Кошечка перешла к письменному столу и села так, чтобы спальная одежда окружила ее изящными складками. Она взяла кисть, окунула ее в выемку камня и написала: «У него, должно быть, ужасно болит голова», – Кошечка чувствовала себя неловко после недавней глупой истории.

Она передала бумагу Хансиро, и тот ответил: «Ты причинила ему боль, но ты же и возродила его к жизни».

Хансиро отсыпал этому симпатичному парню щепотку чудодейственного порошка из своей аптечки, но был уверен, что лекарство Кошечки обладает большей целительной силой.

Кошечка и Хансиро услышали звон фарфорового кувшина с сакэ, о который стукнула чашка, потом прозвучал тихий раскатистый смех. Кошечка набросала на новом листке еще несколько строк и подала бумагу Хансиро на конце веера.

 
Пара шумных воробьев,
Луна поднимается.
 

Впервые Кошечка увидела, как ее любимый улыбается без тени той странной печали, которая обычно затуманивала его взгляд. Золотистые точки в глазах воина заискрились и стали ярче – так полоски желтого шелка отливают золотом в солнечных лучах.

Хансиро связал с двустишием свое стихотворение, в котором признался любимой, как на него подействовала ее любовь.

 
Поднимаясь над горами,
Влетел в туман жаворонок.
Он растерян, как я.
 

Кошечка смотрела, как Хансиро пишет, и ей казалось, что ее любовь не умещается в сердце. Вот-вот оно разорвется, и ее чувство хлынет наружу, как шелковые нити, что, вырвавшись из лопнувшего мешочка ткачихи, вьются на сильном ветру.

Влюбленные не решались искушать судьбу мечтами о будущем, но жадно расспрашивали друг друга о прошлом, пытаясь за несколько часов пересечь океан времени. Ночь давно уже вступила в свои права, но они все писали, а в комнате Касанэ постепенно поднималась любовная буря. Кошечка и Хансиро заполняли гибкие листы плотной нежно-лиловой бумаги изящными символами, поверяя друг другу свои самые сокровенные тайны.

«Твои глаза как два лотоса, прикосновение к тебе сладостно, твои волосы переливаются, как влажное вороново крыло», – писал Хансиро.

В его фразах таилась энергия чувственности. Кошечке казалось, что гибкая кисть Хансиро, замирающая на каждом штрихе, выводит слова любви не на бумаге, а на ее коже. Влюбленные не обращали внимания на приглушенный смех за стеной, но он усиливал колдовское очарование этой ночи.

– Как хорошо ты это делаешь! – воскликнула вдруг Касанэ. Ритмичное шуршание спальных одежд стало чаще и громче, и наконец по гостинице разнесся пронзительный женский крик. Что-то бухнуло в стену – Касанэ, должно быть, отбросила подушку. Обычные для подобных гостиниц ночные звуки – музыка, смех и разговоры гостей – на несколько мгновений затихли, потом возобновились опять.

Кошечка и Хансиро знали, что их любовь станет короткой и они должны жить настоящим: будущее всегда ненадежно, а их – беспросветно темно, ибо они встают на путь мести, от которой Кошечка не может отречься. Они могли бы переписываться всю ночь, но оба понимали, что должны попытаться заснуть: им предстоят тяжелые дни.

Княжна и воин одновременно сожгли исписанные листы на жаровне, потом развязали друг другу пояса. Когда Кошечка сбросила одежду, Хансиро покрыл поцелуями каждую царапину, каждый ушиб, каждый след соприкосновения гибкого тела молодой женщины с камнями. Потом прижал любимую к себе и провел пальцами вдоль позвоночника сверху вниз, снимая с него усталость и напряжение.

Княжна Асано и ронин знали, что у них не будет обычных радостей, сопровождающих счастливую любовь. Скорее всего, они никогда не смогут вместе любоваться цветами вишен в Асукаяме, или гулять вдоль морского берега в Синагаве, или слушать первого весеннего жаворонка в горах.

Мысль о том, что, возможно, они обнимают друг друга в последний раз, придала их страсти нежную остроту. Медленно и плавно, наслаждаясь каждым движением, они отправились вместе по устланной шелком дороге. Влюбленные ненасытно ласкали друг друга и отвечали на ласки, пока фонарь, который они несли, не превратился в сияющую луну. Потом они лежали, сплетясь ногами, до утреннего звона колоколов.

– Путешествие кончается. Мы дарим друг другу луну на память, – прошептал Хансиро.

– Сегодня, – произнесла Кошечка и с печальной улыбкой взглянула на воина.

Сегодня, если позволит судьба, они войдут в Западную столицу. Там они, может быть, отыщут Оёси Кураносукэ. Путь преодоления преград закончится, начнется путь мести.