Текст книги "Вихри Мраморной арки"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 48 страниц)

Крест вручали на особой церемонии в штабе командования; присутствовала сама герцогиня Йоркская. Моррис лично приколол орден сыну.

– Я ведь костюм надел, – рассказывал он нам в сотый раз. – Ну, на случай, если Квинси чего натворил, чтобы произвести хорошее впечатление. И правильно сделал! Что бы подумала герцогиня, если бы я выглядел вот как сейчас?

Мы все выглядели неважно: еще бы, два налета, град зажигательных бомб, Ви на посту наблюдателя. Снова пришлось спасать мясную лавку, а помимо нее – булочную и распятие тринадцатого века.

– Говорила же Джеку: пробило крышу алтаря, – возмущалась Ви, когда мы с ней выносили распятие из церкви. – Твой приятель не нашел бы зажигалку, даже если б она свалилась прямо на него.

– Ты сказала ему, что бомба упала на церковь? – переспросил я, разглядывая деревянное изваяние. Нижняя часть – ноги, прибитые к кресту, – обуглилась, словно Христа не распяли, а казнили на костре.

– Ну да. И даже сказала куда: на алтарь. – Она обернулась и оглядела неф. – Вот же бомба, как войдешь, сразу видно…

– А он что? Так и не нашел?

Ви задумчиво посмотрела на крышу.

– Может, конечно, она застряла между стропил и только потом рухнула вниз. Впрочем, какая разница? Все равно мы ее потушили. Пошли на пост. – Она поежилась. – Холодно тут.

Я тоже замерз. С нас обоих текло: мы только справились с пожаром, как в церковь ворвался отряд вспомогательной пожарной службы и залил все ледяной водой.

– Сам ему приколол, – не унимался Моррис. – А герцогиня Йоркская поцеловала его в обе щеки и назвала гордостью Англии.

Он принес бутылку вина – отпраздновать награду сына; вытащил к столу Ренфрю, завернутого в одеяло; уговорил Твикенхема оставить на время печатную машинку. Питерсби притащил еще стульев, а миссис Люси сходила наверх за хрусталем.

– К сожалению, только восемь, – объявила она, вернувшись с изящными бокалами. Руки миссис Люси покрывала копоть. – Остальное перебили немцы. Кому-то придется пить из зубного стаканчика.

– Спасибо, мне не нужно, – сказал Джек. – Я не пью.

– Как так – не пьешь? – весело откликнулся Моррис. Он снял каску, открыв белую полоску лба на перемазанном сажей лице, – словно специально начернился, собираясь выступать в мюзик-холле. – Тогда хотя бы подними с нами тост за Квинси. Подумать только! Мой мальчик – кавалер ордена!

Миссис Люси ополоснула стаканчик для полоскания зубов и передала его Ви, разливавшей вино. Все взяли по бокалу; Джеку достался зубной стаканчик.

– За моего сына Квинси – лучшего пилота Королевских ВВС! – провозгласил Моррис.

– Пусть посбивает все немецкие самолеты! – громко поддержал Суэйлс. – И закончит, наконец, эту проклятую войну!

– Чтобы по ночам можно было спокойно спать, – добавил Ренфрю, и все засмеялись.

Мы выпили. Джек поднял стаканчик вместе с другими, но как только Ви принялась доливать всем вина, прикрыл его ладонью.

– Представьте только, – продолжал Моррис, – мой сын – и с орденом. У него были трудности в колледже – попал в плохую компанию, неприятности с полицией… Как я волновался о нем, беспокоился, что из него выйдет!.. А пришла война – и он стал героем.

– За героев! – сказал Питерсби.

Мы выпили снова, и Ви влила оставшееся в бутылке вино в бокал Морриса.

– Вот и все. – Она просияла. – А у меня есть бутылка вишневого ликера от Чарли!

Миссис Люси поморщилась.

– Подождите-ка! – Она исчезла в кладовой и вернулась с двумя заросшими паутиной бутылками портвейна, который и налила всем – щедро и немного неловко.

– «Строго запрещается держать на посту алкогольные напитки, – процитировала она. – Штраф: за первое нарушение пять шиллингов, за каждое последующее нарушение – один фунт». – Она положила на стол фунтовую купюру. – Интересно, кем был Нельсон до войны?

– Уродом, – сказала Ви.

Джек по-прежнему закрывал стаканчик ладонью.

– Директором школы, – предположил Суэйлс. – Нет, знаю: налоговым инспектором!

Все засмеялись.

– Я до войны была чудовищем, – заявила миссис Люси. Ви хихикнула. – Служила диаконисой – знаете, из тех кошмарных женщин, что украшают церковь цветами, устраивают благотворительные распродажи и держат в страхе священника. А уж как я служек терроризировала – заставляла их раскладывать книги с гимнами по скамьям прихожан строго по линеечке… Моррис знает, он пел в церковном хоре.

– Верно, – сказал Моррис. – И всегда требовали, чтобы мы выстраивались по росту.

Я попытался представить миссис Люси ярой поборницей правил, мелким тираном вроде Нельсона – и не смог.

– Иногда, чтобы найти свое настоящее призвание, требуется что-то страшное, вроде войны, – проговорила она, глядя в бокал.

– За войну! – радостно воскликнул Суэйлс.

– Не уверен, что стоит пить за такие ужасы, – с сомнением произнес Твикенхем.

– Не так уж война и ужасна, – возразила Ви. – Из-за нее мы и собрались вместе, правда же?

– Да, ты никогда бы не познакомилась со своими пилотами, а, Ви? – поддел ее Суэйлс.

– Даже в самой плохой ситуации всегда найдется хорошее, – обиженно заметила Виолетта.

– Некоторые идут и дальше, – заметил Суэйлс. – Некоторые пользуются войной для сомнительных целей, вот, например, полковник Годалминг. Я тут говорил с одним парнем из вспомогательной пожарной службы; оказывается, возвращался полковник совсем не за ружьем. – Он подался вперед. – Говорят, у него была интрижка с белобрысой танцовщицей из «Мельницы». Жена-то его считала, что он на куропаток в Суррее охотился, а теперь у нее появилось много неприятных вопросов.

– Не один полковник войной пользуется, – ответил Моррис. – В ночь, когда откапывали Киркадди, я нашел пожилую пару – их убило ударной волной. Я вытащил тела на дорогу, чтобы их отвезли в морг, а потом смотрю, кто-то наклонился над ними и что-то такое с ними делает. Я было подумал, он хочет уложить их поровней, пока не закоченели. А потом меня осенило: он их грабил. Мертвых.

– А кто сказал, что их убила ударная волна? – добавил Суэйлс. – Сейчас ведь повсюду трупы… и никто их подробно не рассматривает. Кто сказал, что их убили немцы?

– Ну вот, завели… – возмутился Питерсби. – Мы ведь празднуем, а не смерть обсуждаем. – Он поднял бокал. – За Квинси Морриса!

– И за ВВС, – добавила Ви.

– За хорошее в плохой ситуации, – сказала миссис Люси.

– Правильно, – произнес Джек и поднял бокал, но так и не отпил.

Через три дня Джек отыскал четверых.

Я не слышал никого из них до того, как мы начинали копать; а последнюю, тучную женщину в полосатой пижаме и розовой сетке для волос, не слышал вообще – хотя она потом утверждала, что «звала, молилась и снова звала».

Твикенхем все подробно описал в «Весточках». Он снял с первой полосы статью об ордене Квинси Морриса и печатал новую передовицу.

Миссис Люси в очередной раз попросила у него машинку, заполнить бланк формы А-114.

– Это что? – спросила она.

– Ну как же, «срочно в номер» – пояснил Твикенхем, передавая ей лист. – «Сеттл находит четверых».

– «Джек Сеттл, недавно присоединившийся к команде поста номер сорок восемь, прочла миссис Люси, – прошлой ночью отыскал под обломками четырех человек. «Я хотел принести пользу людям», – скромно ответил мистер Сеттл на вопрос о том, для чего он прибыл в Лондон из Йоркшира. И он оказался нужен в первую же ночь на посту, когда…» – Миссис Люси вернула статью Твикенхему. – Извините, но печатать такое нельзя. Нельсон и без того вовсю разнюхивает и задает вопросы. Он уже отобрал у меня подчиненного и чуть не погубил его. Больше я ему никого не отдам.

– Но это же цензурный произвол! – вознегодовал Твикенхем.

– Идет война, – отрезала миссис Люси. – Нам не хватает рабочих рук. Я освободила мистера Ренфрю от обязанностей – он уезжает к сестре в Бирмингем. Впрочем, даже если бы у нас в отряде случился переизбыток людей – я все равно не отдала бы Нельсону никого. Он чуть Олмвуда не убил.

Она вручила мне форму А-114, и я отнес ее в управление. На месте девушки, с которой я говорил в прошлый раз, сидела другая.

– Это заявка для наружных усовершенствований. Вам надо заполнить форму Д-268.

– Я уже приносил Д-268. Мне сказали, что брусья относятся к «наружным усовершенствованиям».

– Только если ими укрепляют снаружи. – Она дала мне форму Д-268. – Извините, – виновато произнесла она. – Я бы рада вам помочь, но начальство требует, чтобы все делали по правилам.

– Вы можете помочь в другом, – ответил я. – Мне надо передать сообщение одному из тех, кто у нас в неполную смену – только вот забыл, где он работает днем. Вы адресок не подскажете? Джек Сеттл. А то придется возвращаться в Челси и смотреть там.

– Минуточку. – Она убежала по коридору и вернулась с листом бумаги. – Сеттл? Пост сорок восемь, Челси?

– Да-да. Мне нужен его рабочий адрес.

– А у него нет.

Джек покинул место происшествия, когда мы откапывали из-под обломков тучную женщину. Начинало светать; мы только соорудили ворот и обвязали пострадавшую, как вдруг Джек передал свой конец веревки Суэйлсу и сказал: «Мне пора на работу».

– Вы уверены? – спросил я девушку.

– Уверена. – Она показала мне документ, утверждавший Джека на нашем посту, с подписью миссис Люси. Графы для домашнего и рабочего адресов пустовали. – Больше в его папке ничего нет. Ни разрешения на работу, ни удостоверения личности, ни даже продовольственной карточки. Мы храним для всего этого копии. Выходит, у него нет работы.

Я вернулся на пост с формой Д-268, но миссис Люси не застал.

– Приходили от Нельсона с новой инструкцией, – объяснил Твикенхем, печатая экземпляры газеты на копировальном аппарате. – Теперь по ночам обязаны патрулировать все – кроме тех, кто дежурит на посту наблюдателя и у телефона. Все. Она собирается устроить Нельсону взбучку! – радостно закончил он. Похоже, гнев на цензурный произвол уже улегся.

Передовица влажной свежеотпечатанной копии рассказывала о вторжении Гитлера в Грецию; в правом нижнем углу помещалась заметка о Квинси и его ордене, а над ней располагался список, озаглавленный: «Что для нас сделала война». Первым пунктом шло: «Раскрыла в нас способности, о которых мы не подозревали».

– Миссис Люси сказала, что он – убийца, – прибавил Твикенхем.

Убийца.

– А что ты хотел ей сообщить? – спросил Твикенхем. «Что Джек нигде не работает, – подумал я. – У него нет

продовольственной карточки. Он не стал тушить зажигалку в церкви, хотя Ви объяснила ему, куда именно упал снаряд. Он знал, где искать андерсеновское убежище».

– Требуют заполнить другой бланк. – Я выложил на стол форму Д-268.

– Пара пустяков, – отозвался Твикенхем, вставил форму в машинку, поколдовал несколько минут над клавишами и отдал заполненный бланк мне.

– Нужна подпись миссис Люси.

Твикенхем достал авторучку и ловко подписал ее имя.

– Ты чем занимался до войны? – спросил я. – Подделывал документы?

– Все равно не поверишь. – Он отдал мне форму. – Ужасно выглядишь, Джек. Ты вообще спал на этой неделе?

– Да где там!

– Может, приляжешь, пока никого нет? – Он взял меня за руку, как Ви брала Ренфрю. – Я сам отнесу бумагу в управление.

Я сбросил его руку.

– Со мной все в порядке.

В управлении уже не было девушки, которая искала для меня адрес; зато появилась та, первая. Я пожалел, что не захватил заодно и форму А-114; но девушка, внимательно изучив бумагу, без лишних слов поставила на нее печать.

– Ваша заявка будет рассмотрена примерно за шесть недель.

– Шесть недель! – воскликнул я. – Да Гитлер к тому времени всю Европу завоюет.

– В этом случае, думаю, вам придется заполнять уже другую форму.

На пост возвращаться не хотелось. Что я мог сказать миссис Люси? Да, я подозревал Джека – но в чем? В том, что он не любит торт и бараньи отбивные? Что рано уходит на работу? Что спасает детей из-под развалин?

Он говорил, что работает днем. Девушка из управления не нашла его разрешение на работу – но управлению требуется шесть недель, чтобы обработать заявку на несколько брусьев; с разрешением Джека они провозились бы до конца войны. А может, разрешение лежало в папке – но девушка его не заметила. От недосыпания у людей часто возникают ошибки на работе. И навязчивые идеи…

Я дошел до станции «Слоан-сквер». Там, где когда-то лежала молодая продавщица, не осталось никаких следов. Стекло уже подмели. Старая перечница из «Джона Льюиса» никогда не отпускала ее раньше закрытия – даже если включали сирены, даже если было темно. Девчушка с платьем на вешалке в одиночестве бежала по затемненным улицам, прислушиваясь к рявканью зениток и стараясь угадать, насколько далеко гудят самолеты. Она не услышала бы того, кто крался за ней; а тело выглядело так, словно девушку убило осколками стекла.

Я скажу миссис Люси, что он не ест. Скажу, что он не стал тушить пожар в церкви. Что всегда уходит с места происшествия до рассвета, даже если мы еще не вызволили людей из-под обломков. Что немецкие бомбардировщики охотятся за мной – это из-за письма, которое я написал в «Таймс». От сильного недосыпания у людей возникают галлюцинации и видения; они слышат голоса и верят в невероятные вещи…

Завыли сирены. Должно быть, я простоял несколько часов, глядя на тротуар.

Я вернулся на пост.

– Джек, вы плохо выглядите, – заметила миссис Люси. – Как давно вы не спали?

– Не помню, – ответил я. – Где Джек?

– На посту.

– Ты поосторожней, – заметила Ви, выкладывая на тарелку шоколад. – А то станешь «ходячим мертвецом». Хочешь конфету? Меня Эдди угостил.

Пискнул телефон. Миссис Люси взяла трубку, поговорила с минуту и обернулась к нам.

– Слэйни нужна помощь. Просят, чтобы прислали Джека.

Она послала нас обоих.

Место происшествия удалось найти сразу. Не было ни пыли, ни едкого запаха – только чуть сбоку догорал пожар.

– Бомба упала сюда давно, – сказал я Джеку. – День назад, не меньше.

Я ошибся: налет произошел два дня назад. Спасательные команды начали работу немедленно, но под развалинами оставалось еще человек тридцать. Некоторые спасатели продол-

жали без особого усердия раскапывать холм, но большинство стояли тут и там, курили и выглядели так, словно сами побывали под завалом.

Джек взобрался к копавшим, покачал головой и пошел дальше по холму, подсвеченному пожаром.

– Говорят, у вас нюхач есть, – обратился ко мне один из куривших. – В Уайтчепеле тоже такой имеется. Ползает по развалинам на четвереньках, вынюхивает, что твоя ищейка. Ваш тоже так делает?

– Нет, – ответил я.

– Сюда! – раздался голос Джека.

– Говорит, будто чует людей по их мыслям. Тот, из Уайтчепела. – Спасатель потушил сигарету, взял кирку и вскарабкался на холм к Джеку.

Обломки поддались довольно легко, но на полпути мы уперлись в тяжелую спинку кровати.

– Надо подкопать сбоку, – сказал Джек.

– К чертям, – отозвался спасатель, что рассказывал мне про нюхача. – Откуда ты знаешь, что там кто-то есть? Ничего же не слышно.

Джек не ответил. Он спустился по холму немного вниз и стал копать сбоку.

– Прошло два дня. Они уже умерли, а я не собираюсь работать сверхурочно. – Спасатель бросил кирку и зашагал к передвижной кухне.

Джек даже не заметил, что тот ушел. Он наполнял корзины, я их опрокидывал; иногда Джек отрывисто говорил: «Пилу!» или «Резак!» – и я подавал ему инструмент. Когда он откопал девочку, я как раз ушел за носилками.

Ей было лет тринадцать. Белая ночная рубашка… впрочем, она только казалась белой из-за известковой пыли, такой же, что покрывала лицо Джека, делая его мертвенно-бледным. Он держал девочку на руках, а она обняла его за шею и уткнулась ему плечо – такими я увидел их в отблесках пламени.

Джек опустился на колени и попробовал уложить ее на носилки, но девочка его не отпускала.

– Все хорошо, – тихо успокаивал он. – Все кончилось.

Он осторожно разжал ей руки, сложил их у нее на груди. На ночной рубашке засохла кровь – но, кажется, не ее. Кто же еще был с ней под обломками?

– Как тебя зовут? – спросил Джек.

– Мина, – еле слышно прошептала она.

– А меня – Джек, – сказал он и кивнул на меня. – И его вот тоже. Сейчас мы тебя отнесем к «скорой помощи». Не бойся. Теперь ты в безопасности.

«Скорая» еще не подъехала. Мы положили носилки на тротуар, и я отправился к ответственному за спасательные работы – узнать, когда прибудут врачи. Прежде чем я вернулся, кто-то крикнул: «Здесь кто-то еще!»; я взобрался по склону, и мы откопали чью-то руку, а за ней и обескровленное тело.

У подножья холма на носилках лежала девочка. Над ней склонился Джек.

На следующий день я съездил в Уайтчепел – посмотреть на тамошнего нюхача, но не застал его.

– Он у нас в неполную смену, – объяснил начальник отряда, освобождая для меня стул. На посту царил беспорядок: всюду разбросаны грязные тарелки, запачканная одежда.

– Работает днем на складе снабжения в Доркинге, – подтвердила пожилая женщина, жарившая почки на сковородке.

– Как он находит людей под завалом? – спросил я. – Я слышал…

– …будто он мысли читает? – Женщина выложила почки на тарелку и подала начальнику отряда. – Он это, к сожалению, тоже слыхал. Теперь объявляет спасателям, словно какой-нибудь Гудини: «Я чувствую их здесь!» – и показывает, где надо копать.

– Так как же он их все-таки находит?

– Удача, – ответил начальник.

– Я думаю – по запаху, – сказала женщина. – Поэтому их и зовут нюхачами.

Начальник фыркнул.

– Сквозь запах немецкой взрывчатки, газа и остальной дряни?

– А если он… – начал я и осекся. – Если он чувствует запах крови?

– Трупный запах не учуять, даже если тело неделю пролежит под обломками, – отозвался начальник, жуя почки. – Он ищет их по звукам. Как и мы.

– У него очень хороший слух, – подтвердила женщина, приняв теорию начальника. – Мы все глохнем от шума зениток, а он – нет.

Я не слышал криков тучной женщины в розовой сетке для волос, хотя она утверждала, что звала на помощь. Но Джек, приехавший из Йоркшира, где не звучали зенитки, – слышал; ничего тут загадочного и зловещего. Просто у некоторых очень хороший слух, вот и все.

– На прошлой неделе мы откопали полковника, который настаивал, что не издал ни звука, – вспомнил я.

– Врет, – ответил начальник, разрезая почку ножом. – Два дня назад мы спасали монашку. Вся такая чинная, благопристойная. Всю дорогу, пока ее откапывали, ругалась как сапожник. А потом все отрицала: «Грязные слова никогда не оскверняли и не осквернят моих уст». – Он махнул вилкой. – Вопил ваш полковник, будьте уверены. Просто не хочет признаваться.

«А я не звал никого, – настаивал полковник. – Толку же все равно не будет». Может, начальник отряда прав, и полковник только хорохорился. Но ведь он боялся, что его жена узнает об интрижке с белобрысой танцовщицей. У него были причины молчать, поэтому он старался выбраться из-под завала без посторонней помощи.

Я пришел домой и позвонил знакомой в «Скорую» – выяснить, куда положили Мину. Через несколько минут, выслушав ответ, я поехал на подземке в больницу Святого Георгия.

Все остальные спасенные кричали или колотили в крышу убежища – все, кроме Мины; когда Джек ее вытащил, она была так напугана, что едва могла говорить, да и то шепотом. Хотя это еще не значит, что она не кричала и не плакала под обломками.

«Вчера, когда тебя откапывали – ты звала на помощь?» – спрошу я у девочки. И она ответит тихо-тихо, как мышка: «Да. Я звала, молилась и снова звала. А что?» И я скажу ей: «Ничего. Просто навязчивая идея от сильного недосыпания. Джек днем работает на складе снабжения в Доркинге, и у него очень хороший слух». В том, что я себе навоображал, не больше правды, чем в страхах Ренфрю, поверившего, что нас бомбят из-за его письма в «Таймс».

На одном из входов в больницу была надпись: «Эвакуационный пункт». Я спросил у сидевшей за столом медсестры, как найти Мину.

– Ее привезли вчера ночью. Налет на Джеймс-стрит. Сестра заглянула в исчерканный карандашный список.

– У нас такой пациентки нет

– Я точно знаю, что ее доставили сюда. – Я вывернул голову, пытаясь прочесть список. – Другой больницы Святого Георгия ведь нет?

Сестра покачала головой, отодвинула список, и проглядела еще один листок.

– Вот она.

Я слишком часто слышал от спасателей слова, произнесенные тем же тоном. Но это же невозможно. Спинка кровати укрыла девочку от обломков. Даже кровь на ночной рубашке была не ее.

– Мои соболезнования, – сказала сестра.

– Когда она умерла? – спросил я.

Сестра снова заглянула во второй список, который был гораздо длиннее первого.

– Утром.

– Кто-нибудь еще приходил к ней?

– Не знаю. Я здесь только с одиннадцати.

– От чего она умерла?

Сестра посмотрела на меня, как на сумасшедшего.

– Какая записана причина смерти? – не отступал я. Она сверилась со списком.

– Кровопотеря.

Я поблагодарил ее и пошел искать Джека.

* * *

Он сам нашел меня.

Я вернулся на пост и дождался, пока все заснут, а миссис Люси поднимется наверх. Прокравшись в кладовую, я стал искать адрес Джека в бумагах миссис Люси. Адреса не было. Что ж, я так и думал. А если бы он и назвал адрес – что бы нашлось по этому адресу? Заброшенный дом? Груда обломков?

Я дошел до станции метро «Слоан-сквер», не надеясь увидеть там Джека. Где же его искать? Джек мог быть где угодно. В Лондоне много пустых домов, развороченных бомбами подвалов, укромных мест, где можно скрываться до заката. Поэтому он сюда и пришел.

«Если б я был злоумышленником, отправился бы прямиком в Лондон», – говорил Суэйлс. Но не только злоумышленников привлекали затемненные улицы, трупы и легкая добыча большого города. Привлекала и кровь…

У станции мальчишки рылись в сточной канаве, выискивая конфеты, которые выбросило взрывом из витрины кондитерской. Спустились сумерки. Я вернулся к посту и, спрятавшись в дверях соседнего дома, стал наблюдать за входом.

Прозвучали сирены. Суэйлс отправился делать обход. Пришел Питерсби. Моррис вышел наружу, остановился в дверях и поглядел наверх, словно надеясь увидеть там самолет своего сына. Похоже, миссис Люси не убедила Нельсона отменить приказ о патрулировании.

Стемнело. В небе пересекались лучи прожекторов, высвечивая серебристые аэростаты заграждения. На востоке нарастал низкий гул – летели бомбардировщики. Прибежала Ви на высоких каблуках, с коробкой, перевязанной ленточкой. Питерсби и Твикенхем ушли патрулировать. За ними вышла Ви, застегивая под подбородком ремешок каски и что-то жуя на ходу.

– Я тебя везде искал, – произнес Джек. Я обернулся.

Он подъехал на грузовике вспомогательной транспортной службы; дверцу Джек оставил открытой, мотор не выключал.

– Вот, брусья привез, подвал укрепить. Помнишь вчерашний налет? Они валялись сверху, и я купил их у владельца дома. – Из кузова грузовика торчали концы деревянных балок. – Давай, помоги. Если поторопимся, успеем сегодня занести. – Он шагнул к грузовику. – Где ты был? Я тебя везде искал.

– Ездил в больницу Святого Георгия, – ответил я. Он замер, взявшись рукой за дверцу кабины.

– Мина умерла, – сказал я. – Только ты ведь и так знаешь… Он промолчал.

– Умерла от потери крови.

Сверху упала ракета, осветив его лицо мертвенным светом.

– Я знаю, кто ты.

– Если поспешим, успеем занести брусья до налета. – Он потянул дверцу на себя; я ухватился за нее, не давая ему закрыть кабину.

– Военный объект, – горько усмехнулся я. – Как ты это делал? Оставался с ними один на один в вырытом тоннеле? Или приходил проведать их в больнице?

Он отпустил дверцу.

– Прекрасный ход: записаться в ПВО, – продолжал я. – Никто не заподозрит отважного добровольца – особенно если он так здорово отыскивает людей под завалами. А если некоторые из тех, кого он вытаскивает, потом умрут, если кого-то найдут мертвым на улице – что ж, бывает. Война идет…

Гул моторов над головой внезапно усилился, ливнем посыпались осветительные ракеты. Лучи прожекторов кружили по небу, стараясь отыскать бомбардировщики. Джек ухватил меня за руку.

– Пошли вниз, – сказал он и потащил меня к двери. Я стряхнул его руку.

– Знаешь, я б тебя убил. Но ведь не получится, верно? – Я махнул рукой на небо. – И у них не получится. Такие, как ты, не умирают.

Раздался протяжный свист, который перешел в нарастающий вой.

– И все-таки я убью тебя, – крикнул я. – Убью, если притронешься к Ви или к миссис Люси.

– Миссис Люси… – повторил он, и я не мог понять, что слышалось в его голосе – то ли восхищение, то ли презрение.

– Или к Ви. Или к любому из них. Проткну тебе грудь колом, или что там нужно… – Внезапно мир треснул.

Казалось, зарычало громадное чудовище. Звук все длился и длился; я хотел зажать уши, но у меня были заняты руки – я изо всех вцепился в тротуар. Рычание превратилось в вопль, земля резко вздрогнула, и я с нее слетел.

– Ты как? – спросил Джек.

Я сидел возле грузовика, который перевернулся на бок. Брусья высыпались из кузова.

– Нас задело?

– Нет, – ответил он, но я уже все понял. Едва он успел поднять меня на ноги, как я бросился к посту.

Миссис Люси говорила Нельсону, что если отправить весь отряд в патруль, то, случись налет, никого не соберешь. Она ошибалась: все сбежались за несколько минут – Суйэлс, Моррис, Виолетта, стучащая каблучками, Питерсби. Каждый подходил и останавливался, глупо уставившись туда, где раньше был дом миссис Люси, словно не понимая, что с ним случилось.

– Где Ренфрю? – спросил Джек.

– В Бирмингеме, – откликнулась Ви.

– Его с нами не было, – объяснил я. – Ушел в отпуск по болезни. – Я вглядывался сквозь облако пыли в их лица. – Где Твикенхем?

– Тут, – отозвался он.

– А миссис Люси?

– Там, – ответил Джек, показав на груду обломков.

Мы копали всю ночь. На помощь нам прибыли две спасательных команды; они звали и прислушивались каждые полчаса, но ответа не было. Ви, как ответственная за спасательные работы, раздобыла где-то лампу и обмотала ее синим шарфом. Приехала машина «Скорой помощи», подождала немного, уехала к другому месту происшествия, опять вернулась. Объявился Нельсон и взял должность ответственного на себя.

– Она жива? – спросила Ви.

– Еще бы, – произнес я, глядя на Джека.

Сгущался туман. Над нами снова пролетели самолеты, сбрасывая ракеты и зажигалки; мы не останавливались. В одной из корзин появилась печатная машинка Твикенхема. В другой – хрустальный бокал миссис Люси.

Около трех Моррису показалось, что он чего-то слышал. Мы прекратили работать, стали кричать и вслушиваться; ответа не было. Туман перешел в моросящий дождь. В половине пятого я снова позвал миссис Люси.

– Я здесь, – послышалось глубоко из-под земли.

– Вы целы?

– Что-то с ногой. Кажется, сломана, – крикнула она. – По-моему, я под столом.

– Не волнуйтесь, – крикнул я. – Мы до вас почти добрались.

Дождь превратил пыль от штукатурки в скользкую, липкую грязь. Стенки тоннеля приходилось постоянно укреплять распорками и прикрывать брезентом – внутри становилось слишком темно, и мы не могли копать. Суэйлс лежал на краю тоннеля и светил нам фонариком.

Прозвучал сигнал отбоя тревоги.

– Джек! – позвала миссис Люси.

– Да! – откликнулся я. – Отбой?

– Да. Не волнуйтесь, мы вас скоро вытащим.

– Который час?

Я не видел в темноте часов и ответил наугад:

– Начало шестого.

– Джек с вами? – Да.

– Ему нельзя оставаться. Скажите ему, пусть уходит. Дождь прекратился; начинало светать. Джек поглядел на

небо.

– Даже не думай, – предупредил я его. – Никуда ты не уйдешь.

Мы наткнулись на одну, потом на другую балку – из тех, что укрепляли лестничную площадку на пятом этаже; их пришлось распиливать. Суэйлс сообщил, что Моррис обозвал

Нельсона «грязным убийцей». Ви принесла чаю в бумажных стаканчиках.

Мы звали миссис Люси, но она больше не откликалась.

– Задремала, наверное, – сказал Твикенхем, и все мы кивнули, как будто поверили ему.

Запах газа стал чувствоваться задолго до того, как мы добрались до миссис Люси. Но Джек продолжал копать, и я вместе с остальными убеждал себя, что с ней все будет хорошо, что мы успеем вовремя.

Нашли ее не под столом, а под дверью в кладовую. Чтобы приподнять дверь, понадобился джек. Моррис очень долго за ним ходил, но это уже было не важно.

Миссис Люси лежала очень ровно, сложив руки на груди и закрыв глаза, словно спала. Левую ногу оторвало ниже колена.

Джек опустился рядом с ней на колени и бережно приподнял ее голову.

– Не смей ее трогать, – отогнал я его.

Я попросил Суэйлса помочь мне вытащить миссис Люси. Виолетта и Твикенхем положили ее на носилки; Питерсби отправился за машиной «Скорой помощи».

– Никогда она не была чудовищем, – проговорил Моррис. – Никогда.

Снова закапал дождь; над головой чернело небо – трудно было сказать, встало солнце или нет. Суэйлс прикрыл миссис Люси куском брезента.

– «Скорая» опять уехала, – сообщил вернувшийся Питерсби. – Я послал за машиной в морг, но там говорят, что приедут не раньше половины девятого.

Я посмотрел на Джека. Выглядел он хуже, чем Ренфрю в самые тяжелые дни: вымотанный, изможденный, лицо серое от пыли.

– Мы подождем.

– Нет смысла нам всем мокнуть еще два часа, – сказал Моррис. – Я останусь с… Я побуду здесь. – Он повернулся к Джеку – Сообщи обо всем Нельсону.

– Я схожу, – вызвалась Ви. – Джеку нужно на работу.

– Откопали? – Нельсон перебрался к нам через балки, укреплявшие когда-то лестничную площадку. – Умерла? – Он посмотрел на Морриса, потом на мою каску, и я подумал, что он опять сделает мне выговор за состояние форменной одежды.

– Кто ее нашел? – требовательно спросил Нельсон.

– Сёттл, – ответил я, поглядев на Джека. – Он у нас просто чудо. За эту неделю отыскал шестерых.

Через два дня после похорон миссис Люси пришла служебная записка, переводившая Джека на пост Нельсона, а мне – официальное уведомление о призыве. Меня отправили в тренировочный лагерь, оттуда – в Портсмут. Ви присылала мне еду, Твикенхем – экземпляры своих «Весточек».

Наш пост перевели через дорогу, напротив лавки мясника, в дом мисс Артур, которая впоследствии присоединилась к отряду. «Мисс Артур любит рукоделие и садоводство, – писал Твикенхем. – Без сомнения, она окажется ценным добавлением к нашей маленькой отважной команде». Ви обручилась с пилотом ВВС. Гитлер бомбил Бирмингем. В отряде Нельсона Джек спас шестнадцать человек за неделю – рекорд для ПВО.

Полмесяца спустя меня отправили на корабле в Северную Африку; почта туда не доходила. Письмо от Морриса я получил только через три месяца. Джек погиб, спасая ребенка: неподалеку упала бомба замедленного действия, а «грязный убийца Нельсон» запретил спасательной команде эвакуироваться. Бомба разорвалась, тоннель, который копал Джек, обвалился, и Джека не стало. Но ребенка вытащили; девочка была невредима, если не считать нескольких порезов.

«И все-таки он не умер, – думал я. – Его нельзя убить. Я пробовал, но, даже предав его Нельсону, ничего не добился. Джек все еще в Лондоне – скрытый затемнением, шумом бомб и огромным число трупов – кто заметит лишние?»