Текст книги "Вихри Мраморной арки"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)

Однако прежде чем спуститься, она нашла ленточку и повесила на нее разделитель яиц.

Элизабет посмотрела под ноги, но на мокром цементе не валялось ни одного пластикового лоточка. На обочине расползлась огромная лужа, и на краю ее лежал дождевой червь. Он слегка пошевелился – Элизабет всегда с отвращением наблюдала эти извивающиеся движения беспозвоночного существа – и замер.

Мимо Элизабет быстрым шагом прошла девушка, ступила одной ногой в лужу, и Элизабет поспешно отскочила назад. Вода из лужи выплеснулась на дорогу и смыла червяка в водосточную канаву.

Элизабет подняла голову. Возможно, девушка опаздывала на лекции, или сердилась на кого-то, или все вместе. На ней была форма летного корпуса «Ангелов» и туфли на высоком каблуке, а из-под пилотки топорщились короткие светлые волосы.

Элизабет ступила с обочины дороги на мостовую. В воде на дне сточной канавы плавали опавшие листья, а в глубине шевелился червяк. Элизабет присела на корточки, держа в правой руке незаполненный бланк. Червяк, наверное, утонет. По крайней мере, так утверждал Таппер. Вода заливает их тоннели во время дождя, именно поэтому они и выползают на поверхность – чтобы не захлебнуться.

Элизабет встала и оглянулась. Девушка окончательно исчезла из вида, а больше никого поблизости не было. Элизабет склонилась над канавой, переложила бланк резюме в левую руку и, сложив правую руку горсточкой, выловила из ледяной воды червяка. Если червяк не будет шевелиться, она, возможно, справится с этим испытанием… Но как только пальцы коснулись мягкой розовой плоти, Элизабет с отвращением бросила червяка на землю и сжала руку в кулак.

«Я не могу», – подумала Элизабет, с остервенением вытирая мокрую руку о плащ, словно пытаясь стереть саму память о неприятном прикосновении. Она взяла бланк в обе руки и, сложив его ковшиком, опустила в воду. Бумага тут же размякла, но Элизабет все же подцепила червяка среди грязных, мокрых листьев и вытащила на обочину.

Червяк не двигался.

«Хорошо, что они выбираются на поверхность! – воскликнул Таппер, провожая ее домой после того, как они покончили с доставкой «Таппервера» – Думаешь, червяки противные? А представь, что было бы, если бы они не выползали наверх? Если бы они остались в своих норах, то непременно бы захлебнулись! Тебе никогда не приходилось делать искусственное дыхание дождевому червю?»

Элизабет выпрямилась. Бланк резюме был мокрым и грязным. Там, где лежал червяк, осталось коричневое пятно, а вдоль верхней кромки тянулась грязная полоса. Нужно выбросить бланк и вернуться в Картер-холл за новым. Элизабет развернула листочки и разделила их, чтобы странички не склеились, когда высохнут.

«В прошлом семестре на курсе первой помощи нас учили делать искусственное дыхание, – заявил Таппер, стоя на дороге под окнами общежития. – Чудная была группа! Я продал там двадцать два контейнера – под аптечки. А ты умеешь делать искусственное дыхание?» «Нет», – покачала головой Элизабет. «Это легко». – Таппер положил ладонь ей на шею и поцеловал в губы. Прямо на середине дороги, под проливным дождем.

Червяк по-прежнему не двигался. Элизабет еще немного постояла, дрожа от холода и пристально глядя на крохотное застывшее тельце, а потом развернулась и пошла по середине дороги к дому.

* * *

Пол вернулся с работы после семи. Чтобы ужин не остыл, Элизабет весь вечер держала кастрюльку в духовке.

– Я уже поел, – сказал Пол. – Думал, ты ушла на вечеринку «Таппервер».

– Не было настроения. – Элизабет достала кастрюльку из духовки. Холода сегодня не чувствовалось.

– Жена Брубейкера собиралась пойти, и я сказал, что ты тоже идешь. Хорошо бы, если б вы познакомились – Брубейкер чертовски влиятелен, особенно при распределении должностей.

Элизабет поставила кастрюлю на плиту и остановилась у полуоткрытой духовки.

– Я ходила сегодня заявление подавать, – сообщила она, – и увидела на дороге червяка. Представь себе, он упал в сточную канаву и начал тонуть, так что я вытащила его на обочину…

– А заявление ты подала, или собираешься зарабатывать на жизнь спасением дождевых червей?

Когда Элизабет вернулась домой, то включила отопление и попыталась высушить бланк анкеты на вентиляционной решетке. Листочки сморщились, а в том месте, где лежал червяк, осталось большое грязное пятно.

– Нет. Я собиралась, но потом увидела на обочине дороги червяка. Мимо шла девушка, она ступила в лужу и… Червяк лежал на самом краю, и, когда девушка шагнула в лужу, оттуда выплеснулась вода, понимаешь? И червяка смыло в водосточную канаву. А девушка даже и не заметила, что натворила…

– Послушай, в твоем рассказе есть хоть какой-нибудь смысл? Или ты намерена стоять тут и болтать до тех пор, пока окончательно не разрушишь мою карьеру? – Пол захлопнул духовку и пошел в гостиную.

Элизабет последовала за ним.

– Кто-то ступил в лужу, и этого оказалось достаточно, чтобы изменить целую жизнь. Разве не поразительно? Один маленький поступок переворачивает всю твою судьбу…

– Я думаю вот что: ты с самого начала не хотела сюда переезжать и продолжаешь вставлять мне палки в колеса! Этот переезд дорого нам обошелся, а ты, похоже, не торопишься найти работу. Ты же знаешь, как важно для меня получить постоянную должность, но совсем не хочешь помочь. Даже на эту чертову рекламную вечеринку не собираешься! – Пол с яростью переключил термостат. – Такая жара – двадцать пять градусов! Что с тобой последнее время происходит?

– Мне холодно, – сказала Элизабет.

Она пришла на вечеринку последней. Гости играли в игру, где надо называть свое имя и то, что ты любишь – на ту же букву.

– Меня зовут Сэнди, – говорила полная женщина в коричневых брюках из полиэстра и блузке с мелким рисунком, – и я люблю сливочное мороженое. – Женщина ткнула пальцем в соседку Элизабет. – Ваше имя – Мэг, и вы любите мармелад. А вы – Джанис, – обратилась она к даме в розовом костюме, волосы которой были начесаны и залиты лаком, как было модно во времена юности Элизабет. – Вы Джанис, и вы проповедуете добродетель. – Выпалив это, женщина быстро повернулась к следующей гостье. – А вас зовут Барбара, и вы обожаете бананы.

Пройдя полный круг, Сэнди пару секунд озадаченно разглядывала Элизабет.

– А вы Элизабет. Вы учились в здешнем колледже?

– Да, – кивнула Элизабет.

– «Колледж» не начинается на «э», – возразила дама, сидящая в центре стола.

Все засмеялись.

– Я Терри, и я люблю «Таппервер» – продолжила женщина, вызвав новую волну смеха. – Раз уж вы опоздали, встаньте и скажите, пожалуйста, как вас зовут, и что вы любите.

– Я Элизабет, – сказала Элизабет, все еще глядя на женщину в коричневых брюках и изо всех сил пытаясь ее вспомнить. Сэнди, гм… – Я люблю…

– Эклеры! – громко прошептала Сэнди.

– И я люблю эклеры, – послушно повторила Элизабет и села.

– Чудесно. Все уже получили подарки, теперь ваш черед. – Терри протянула Элизабет розовый пластиковый разделитель яиц.

– Кое-кто уже дарил мне такой, – сказала Элизабет задумчиво.

– Понятно. – Терри взяла в руки неглубокий пластиковый лоток, полный держателей для зубных щеток и ножей для грейпфрута. – Тогда выбирайте, что угодно.

– Нет-нет, я оставлю это.

Элизабет чувствовала, что должна сказать что-нибудь добродушно-смешное, но не могла придумать ничего, кроме той фразы, что сказала тогда Тапперу: «Я сохраню это навеки!»

Не прошло и месяца, как его подарок оказался на помойке.

– Я сохраню это навеки, – произнесла Элизабет вслух, и все засмеялись.

Потом они играли в другую игру – составляли из наборов букв слова типа «осень», «школа», «лист» и т. п. Наконец Терри раздала им бланки заказов и карандаши и продемонстрировала «Таппервер».

В доме, несмотря на камин, было холодно. Элизабет заполнила свой бланк и придвинулась поближе к огню, рассеянно разглядывая разделитель яиц. Подошла женщина в коричневых брюках с кофейной чашкой в руке. В другой руке она держала шоколадное пирожное на салфетке.

– Здравствуйте, я Сэнди Конкел. Вы меня не помните? Я жила в «Альфа-Фи», поселилась там на год позже вас.

Элизабет смотрела на нее и лихорадочно перебирала в памяти прежних знакомых, но по виду Сэнди вообще нельзя было предположить, что она имеет какое-нибудь отношение к «Альфа-Фи». Похоже, свои горчичного цвета волосы она стригла сама.

– Прошу прощения… – пробормотала Элизабет.

– Все нормально. – Сэнди села рядом. – Я очень изменилась: растолстела, как начала ходить на все эти рекламные вечеринки с шоколадными пирожными. И волосы у меня были намного светлее… То есть, по правде говоря, они были такого же цвета, хотя казались светлее – понимаете, о чем я? А вы все такая же, как в юности. Вы ведь Элизабет Уилсон, не так Ли?

Элизабет кивнула.

– У меня не больно хорошая память на имена, – весело призналась Сэнди, – но недавно меня назначили председателем Ассоциации выпускников. Кстати, завтра к вам можно зайти? Мне нужна информация о том, чем вы занимаетесь, за кем замужем и все такое… Ваш муж тоже здесь учился?

– Нет. – Элизабет протянула руки к огню, пытаясь согреться. – А в колледже все еще действует летный корпус «Ангелов»?

– В университете, хотите сказать? – Сэнди расплылась в улыбке. – Гм, даже и не знаю… В шестьдесят восьмом они свернули программу, но, возможно, позже снова открыли… Не слышала, честно говоря… узнаю. А вы были в подразделении «Ангелов»?

– Нет.

– По-моему, программа сейчас не действует. По осени всегда проводили большой танцевальный вечер, а я давненько ни о чем подобном не слыхала… Как это называлось, осенний бал?

– Праздник урожая, – отрешенно сказала Элизабет.

В четверг утром Элизабет отправилась в университетский городок за новым бланком анкеты, Пол ушел на работу с опозданием.

– Ты говорила с женой Брубейкера? – спросил он в дверях.

Элизабет напрочь забыла о том, что собиралась познакомиться с миссис Брубейкер. Интересно, была это Барбара, которая обожает бананы, или Мэг, любительница мармелада?

– Да, – кивнула она. – Я сказала ей, как сильно тебе нравится университет.

– Хорошо. Кстати, сегодня на факультете будет концерт, и Брубейкер спросил, идем ли мы. Я пригласил его с женой после концерта к нам на кофе. Ты снова прибавила отопление? – Пол взглянул на термостат и уменьшил температуру до шестнадцати градусов. – Двадцать восемь! Представляю себе счет за газ!.. Знаешь, Элизабет, последнее, что мне сейчас нужно – платить ежемесячно двести долларов за отопление. Ты хоть соображаешь, сколько мы уже потратили на переезд?

– Да, – кивнула Элизабет. – Соображаю.

Как только Пол ушел, она увеличила температуру, однако теплее не стало. Элизабет натянула свитер, набросила плащ и отправилась в студенческий городок.

Дождь за ночь прекратился, но центральная дорога все еще не высохла. Идущая впереди девушка в желтом дождевике сошла с дороги на обочину. Девушка сделала несколько шагов, низко опустив голову, словно рассматривала что-то под ногами, а потом пошагала к Гантер-холлу прямо по мокрой лужайке, наперерез.

Элизабет вошла в Картер-холл. Девушка, которая помогала ей вчера, стояла, облокотившись на стойку, и выписывала что-то из учебника. Она была одета в плиссированную юбку и свитер – точно такую же одежду носила в колледже Элизабет.

«Мода нашей юности возвращается, – сказала Тиб за обедом. – Все эти гармонирующие по цвету свитера и юбки, и туфли на плоской подошве, которые вечно с ног спадали – ужасный фасон! И мокасины, как их там, «пенни лоуфер»… – Тиб поглощала уже третий «дайкири», и ее голос звучал все тише и тише, так что она постепенно начинала походить на себя прежнюю. – А платья для коктейля! Помнишь то оранжевое, с глубоким декольте и рельефным рисунком на юбке? Как я его обожала, боже мой! Ты еще мне его одолжила для бала «Ангелов»?» «Помню». – Элизабет посмотрела на счет.

Тиб попыталась размешать «дайкири» веточкой мяты, но та выскользнула у нее из пальцев и опустилась на дно бокала. «Он пошел со мной только потому, что хотел помочь…» «Я знаю, – отозвалась Элизабет. – Сколько с меня? Шесть пятьдесят за блинчики и два сорок за напиток? Ты не в курсе, они тут включают в счет чаевые?»

– Мне нужна анкета, – сказала Элизабет девушке.

– Да, конечно. – Девушка пошла к шкафу с документами. На ногах у нее были туфли на плоской подошве, очень похожие на те, что Элизабет носила в колледже. Она поблагодарила девушку и убрала листочки в сумочку.

Элизабет возвращалась домой мимо бывшего общежития; червяк лежал на том же самом месте. Земля вокруг него подсохла, и червяк на ее фоне казался каким-то неестественно темным, почти красно-коричневым. «Надо было положить его на траву», – сказала Элизабет. Она знала, что червяк мертв, но все равно взяла его в руки и положила на газон, чтобы на него случайно не наступили. На ощупь червяк был холодным, как лед.

Днем пришла Сэнди Конкел, в сером брючном костюме из полиэстра, держа над головой спортивную куртку.

– Куртку мне Джон одолжил, – сообщила Сэнди. – Плащ не хотелось надевать, но Джон сказал, что я промокну. Ну я и промокла, разумеется.

– Лучше набросьте на себя куртку, – сказала Элизабет. – Прошу прощения, у нас почему-то очень холодно. Боюсь, с отоплением что-то неладно…

– Все нормально, не волнуйтесь. Знаете, это ведь я писала статью о назначении вашего мужа заместителем декана; но когда мы беседовали, он и словом не обмолвился, что вы учились в нашем колледже.

В руках Сэнди держала толстую записную книжку с большим количеством закладок и разделителей.

– Давайте-ка сначала покончим с делами, а потом спокойно поболтаем. Ох, ну и доставила же мне хлопот эта работка! Хотя было очень любопытно узнать, у кого как жизнь сложилась. Давайте-ка посмотрим… – Палец Сэнди заскользил по закладкам. – «Найдены», «связь утрачена», «связь безнадежно утрачена», «умерли»… Думаю, вас отнесли к «безнадежно утраченным». Ага, вот! – Сэкди вытащила из сумки карандаш. – Вас раньше звали Элизабет Уилсон, верно?

– Да, – подтвердила Элизабет.

Она уже сменила легкий трикотажный свитер на толстый шерстяной, но все равно клацала зубами от холода и потирала плечи.

– Выпьете кофе? – предложила она Сэнди.

– С удовольствием!

Сэнди последовала за Элизабет на кухню. Она расспрашивала о Поле, его работе и о том, есть ли у них дети, а Элизабет в это время заварила кофе, выставила на стол сахар, сливки и блюдо с печеньем, испеченным к визиту Брубейкеров.

– Я буду называть «безнадежно утраченных», а вы останавливайте меня, если что-то о ком-то знаете, – сказала Сэнди. – Каролин Во, Пэм Каллисон, Линда Болендер…

Она успела добраться чуть ли не до конца списка, прежде чем Элизабет сообразила, что Шерил Тибнер – это на самом деле Тиб.

– Я встречалась с Тиб летом, в Денвере. Фамилия ее мужа Скейтс, но сейчас Тиб как раз оформляет развод и, возможно, снова возьмет девичью фамилию…

– Чем она занимается? – спросила Сэнди. «Слишком много пьет, – подумала Элизабет, – и волосы отрастила, и еще очень похудела».

– Работает на фондовой бирже, – произнесла она вслух и отправилась искать адрес Тиб.

Сэнди записала адрес, потом отметила что-то в колонке под названием «найдены».

– Еще кофе, миссис Конкел? – любезно предложила Элизабет.

– Вы так меня и не вспомнили? – Сэнди сняла жакет. Под ним оказалась серая кофточка с короткими рукавами. – Моей соседкой по комнате была Карен Замора. А я – Сондра Дикенсон.

Сондра Дикенсон. Блондинка со стрижкой «каре», в белоснежном кашемировом свитере и плиссированной юбке. Она еще носила черные лодочки и нитку жемчуга.

Сэнди добродушно фыркнула:

– Видели бы вы выражение своего лица! Вспомнили теперь?

– Прошу прощения… Я не хотела… То есть я…

– Ничего, ничего! – Сэнди глотнула кофе. – По крайней мере, вы не говорите, как Джанис Брубейкер: «Как это вы докатились до такого состояния?». – Сэнди положила в рот кусочек печенья. – А знаєте, что приключилось с Сондрой Дикенсон? Забавная, между прочим, история!

– Что же с ней приключилось? – Элизабет внезапно почувствовала, что совсем продрогла. Она налила себе еще кофе и обхватила чашку руками.

Сэнди дожевала печенье и принялась за следующее.

– Ну, если помните, я тогда была порядочным снобом, посматривала на всех свысока и все такое. Однажды я отправились на танцы в «Сигма-Пси» с Чаком Пегано – припоминаете такого? Ладно, не важно! Короче, мы ехали по какой-то глухомани, и вдруг он остановил машину и начал меня лапать. Всю прическу испортил, и макияж вдобавок! Я взбесилась, выскочила из машины, а он взял да и укатил! И осталась я торчать у черта на куличках, в вечернем платье и туфлях на каблуках, и даже без сумки – забыла прихватить ее с собой из машины… Начало темнеть, но Сонара Дикенсон – она ведь такая фифа, ей и в голову не придет вернуться в го-род, или поискать телефон, или еще что! И вот стоит она, как дурочка, в парчовом платье с приколотой на груди орхидеей и атласных бальных туфельках и думает: «Этот мерзавец не посмеет бросить меня здесь! Кем он себя считает, черт побери?»

Сэнди говорила о себе в третьем лице, как о постороннем человеке. Впрочем, она и правда была тогда другим человеком – белокурая девочка с прической «под пажа» и в шикарном платье, похожем на то, что Элизабет одолжила Тиб для праздничного бала (лиф из атласа и парчовая юбка-колокол). После танцев Элизабет отдала платье в Армию спасения.

– Ну и что, вернулся Чак? – поинтересовалась Элизабет.

– Да. – Сэнди На секундочку сморщила брови, а потом широко улыбнулась. – Хотя недостаточно быстро… В общем, представьте себе, на улице почти стемнело, и тут появляется грузовик с выключенными фарами. Из окна высовывается здоровый детина и спрашивает: «Эй, малышка, подбросить тебя до города?» Выглядел он ужасно – патлатые волосы, грязь под ногтями… Вытер ладонь об рубашку и помог мне забраться в кабину, да так, что едва руку мне не вывихнул. «Я уж думал, придется выходить из машины и подталкивать тебя сзади! Твое счастье, что я туг оказался. Шину вот проколол, а иначе давно бы был дома. Я особо по темноте не шатаюсь, фары у меня разбиты…»

А ведь она счастлива, неожиданно подумала Элизабет и подняла руку над паром, чтобы хоть немного согреться.

– Парень отвез меня домой, а через неделю нарисовался в общежитии и пригласил меня на свидание. Я так оторопела от этой наглости, что неожиданно согласилась, а потом вышла за него замуж, и сейчас у нас четверо детишек!

В котле что-то фыркнуло, и из вентиляционного отверстия вышла волна холодного воздуха.

– И вы пошли с ним на свидание? – зачем-то переспросила Элизабет.

– Трудно поверить, да? Ведь в этом возрасте мы думаем только о себе и считаем себя бесценными и неповторимыми. Так боимся, что нас осмеют или обидят, что просто никого вокруг не замечаем!.. Когда соседка сказала, что парень ждет меня внизу, я с ужасом подумала: «Боже, да он, должно быть, выглядит не лучше пугала огородного! Небось, стоит там с зализанными назад волосами и чистит ногти перочинным ножом! Позорище! Что обо мне скажут?!» Я чуть не попросила подругу сказать ему, что меня нет…

– А если бы вы и правда это сделали?

– Что ж, тогда я по-прежнему была бы Сондрой Дикенсон. Судьба страшнее смерти…

– Судьба страшнее смерти… – тихо повторила Элизабет.

Сэнди, похоже, даже не услышала. Она продолжала рассказывать о своей жизни – наверное, в сотый раз повторяя одно и то же. Неудивительно, что Сэнди нравится должность председателя Ассоциации выпускников!

– Моя соседка по комнате, помню, возмутилась: «Ну и нахал! Что вообразил себе этот шоферюга?! Явился сюда, да еще и надеется затащить тебя на свидание!..» Я вдруг представила, как над ним потешаются, а он сидит там совсем один и насмешки глотает. Так что я послала подругу к черту и пошла вниз, вот так все и случилось…

Сэнди подняла голову и взглянула на часы.

– Господи, неужели так поздно? Мне же скоро за детьми ехать! – И она опять схватила свой блокнот. – Как насчет Даллас Тиндалл, Мэй Матсумото, Ральфа де Арвилля?

Элизабет покачала головой, а потом спросила:

– Скажите, а у вас в списке есть Таппер Хофуолт?

– Хофуолт… – Сэнди зашелестела страничками. – Таппер – это его настоящее имя?

– Нет, Филипп. Все звали его Таппером, потому что он продавал «Таппервер».

Сэнди подняла голову.

– А, помню. Он устраивал у нас в общежитии рекламную вечеринку «Таппервер», когда я была на первом курсе…

И она начала водить пальцем по колонке «найдены».

Таппер уговорил их с Тиб участвовать в вечеринке. «Как помощницы организатора вы получите скидку на аппарат для приготовления попкорна. Делать ничего особенного не потребуется, просто притащите печенье и прохладительные напитки. Вам же из дому частенько шлют печенье?»

Вечеринка проходила в холле общежития. Таппер прикрепил всем на спины таблички с именами известных людей, и они должны были задавать вопросы, чтобы угадать «свое» имя.

Элизабет была Твигги.

«Я девушка?» – спросила она Тиб.

«Да».

«Я хорошенькая?»

«Да», – быстро сказал Таппер.

Элизабет отгадала свое имя и пошла к кофей ному столику, на котором Таппер выстраивал пластиковые миски. «Ты действительно считаешь Твигги хорошенькой?» – спросила она. – «А кто говорил про Твигги? Слушай, я хотел…» «Я еще жива?» – прервала его Шарон Оберхаузен. «Откуда я знаю? – пожала плечами Элизабет. – Ну-ка, повернись!»

На спине у Шарон висела табличка – «Мик Джаггер».

«Трудно сказать…» – хмыкнул Таппер.

Тиб была Кинг-Конгом и отгадывать ей пришлось целую вечность.

«Я высокая?» «По сравнению с чем?» – уточнила Элизабет. «Ну, не знаю… – Тиб подбоченилась. – По сравнению с Эмпайр-стейт-билдингом!» «Да», – кивнул Таппер.

Ему пришлось немало попотеть, чтобы всех утихомирить и продемонстрировать наконец свои масленки, контейнеры для торта и стаканчики для приготовления фруктового мороженого.

Пока они заполняли бланки заказов, Шарон Оберхаузен спросила Тиб: «Ну что, ты нашла, с кем пойти на бал?» – «Да». «Счастливая… – вздохнула Шарон. – Представляешь, Элизабет, в этом летном классе каждая девушка должна иметь парня – иначе на тебя повесят воскресное дежурство! Так кто твой кавалер, Тиб?»

«Эй, народ! – закричала Тиб. – Чем больше вы закажете, тем больше у нас шансов получить эту штуку для попкорна, которую – имейте в виду! – мы собираемся одалживать всем желающим!»

Они купили для вечеринки торт и мороженое с шоколадной крошкой. Элизабет резала торт на крошечной кухоньке, а Тиб раскладывала его на тарелки.

«Так с кем ты идешь на бал по случаю праздника урожая? – спросила Элизабет. – С тем парнем с психологического?» «Нет». – Тиб воткнула в мороженое пластиковую ложечку. «А с кем?»

В кухню ввалился Таппер с каталогом в руках.

«Слушайте, вам не хватает всего двадцать баллов, чтобы получить аппарат для попкорна. Знаете, что я думаю? Вам совершенно необходим лоток для мороженого! – Он ткнул пальцем в картинку с изображением белой коробки. – В него помещается полгаллона! Как только захотите полакомиться, сдвигаете эту штуку… – Таппер постучал по пластиковому бортику. – И режьте, сколько надо! Никаких ложек, никаких грязных рук!»

Он взял руку Элизабет и слизнул мороженое с ее пальцев: «М-м, вкусно!» «Проваливай отсюда, Таппер! – замахнулась на него Элизабет. – Тиб собирается открыть секрет, кто ведет ее на бал». «Я», – сказал Таппер, захлопывая каталог.

В дверь просунулась голова Шарон. «Эй, Таппер, а платить когда? И когда мы наконец будем есть?» «Сначала деньги, потом еда!» – Таппер вышел в холл.

Элизабет нарисовала ножом на глазури идеально ровные линии, разделив торт на аккуратные квадратики. Потом подцепила крайний кусок и положила его на бумажную тарелку рядом с тающим пломбиром. «У тебя есть что надеть? – спокойно спросила она Тиб. – Если хочешь, возьми мое оранжевое платье».

Толстая записная книжка Сэнди была открыта на одной из последних страниц.

– Вы Таппера хорошо знали?

Кофе Элизабет почти заледенел, но она все равно держала руку над чашкой, словно пыталась поймать теплый пар.

– Нет, не очень… Он одно время встречался с Тиб.

– Он в списке умерших, Элизабет. Покончил собой пять лет назад.

Пол пришел домой в начале одиннадцатого. Элизабет сидела на кушетке, закутавшись в одеяло.

Прямо от двери Пол направился к термостату – убавить температуру.

– Сколько ты поставила сегодня? – Он прищурился. – Ого, тридцать градусов! Что ж, по крайней мере можно не бояться, что ты околеешь! Ты что, просидела так целый день?

– Червяк умер, – сообщила Элизабет. – Нужно было положить его на траву…

– Рон Брубейкер говорит, что в деканате освободилось место секретарши. Я сказал, что ты указала эту квалификацию в анкете. Так ведь?

– Да.

После ухода Сэнди Элизабет достала анкету из сумочки и начала заполнять ее на кухонном столе. Она дошла почти до конца, прежде чем сообразила, что это не анкета, а форма для отчислений в пенсионный фонд.

– Сегодня приходила Сэнди Конкел, – продолжала Элизабет. – Они с мужем познакомились на дороге, представляешь? Оба оказались там случайно – абсолютно случайно, это не был его обычный маршрут. С червяком произошло то же самое… Тиб просто шла мимо – она даже и не поняла, что натворила. Червяк лежал слишком близко к обочине, поэтому свалился в воду и утонул… – Элизабет заплакала, слезы холодными ручьями потекли по щекам. – Он утонул…

– Чем вы тут с Сэнди Конкел занимались? Добили все запасы шерри в доме, вспоминая старые времена?

– Да, – кивнула Элизабет. – Вспоминали старые времена…

Утром Элизабет пошла менять бланк. Всю ночь шел дождь, потом подморозило, и дорожка покрылась тонкой корочкой льда.

– Я заполнила почти две страницы, прежде чем поняла, что это не тот бланк, – сказала Элизабет девушке.

Рядом со стойкой стоял юноша в застегнутой дб самого верха рубашке и брюках цвета хаки, а девушка сидела, отвернувшись в сторону, и что-то писала.

– Не знаю, чего ты так бесишься, – проворчал паренек, но, увидев Элизабет, остановился на полуслове. – Эй, к тебе посетитель.

– Все эти идиотские формы на одно лицо! – Девушка протянула Элизабет новый бланк и сгребла в охапку учебники. – У меня урок. Хотели еще что-нибудь? – взглянула она на Элизабет.

Та покачала головой и поспешно отошла в сторону, чтобы не мешать юноше закончить разговор, но девушка на него даже не смотрела. Она запихала книжки в рюкзак, закинула его на плечо и вышла из кабинета.

– Эй, погоди! – закричал парень и бросился вдогонку. К тому времени, как Элизабет вышла из корпуса, парочка уже спускалась по ступенькам. Послышался голос юноши:

– Ну, встречались мы раз-другой… Что ужасного?

В ответ на его слова девушка тряхнула плечом, выдернув краешек рюкзака у парня из рук, и зашагала в направлении бывшего общежития Элизабет. У крыльца здания стояли и о чем-то беседовали еще две студентки, одна – в желтом плаще, другая – с короткими, зачесанными назад волосами. Внезапно девушка в желтом дождевике резко развернулась и пошла прочь.

Мимо Элизабет проехал велосипедист и на ходу легонько ударил ее по локтю. Анкета вылетела из рук Элизабет; она едва успела поймать листок у самой земли.

– Извините, – не оглядываясь, буркнул велосипедист. Из рукавов его джинсовой куртки торчали тощие голые запястья. Одной рукой юноша рулил, а во второй держал большую пластиковую сумку, полную белых и розовых пластиковых мисок – этой сумкой он и задел Элизабет.

– Таппер! – вскрикнула Элизабет и помчалась за ним. Через пару секунд она растянулась на асфальте – даже не поняла, что упала. Одна нога неловко подогнулась и оказалась придавлена всем телом к земле.

– Вы в порядке, мэм? – встревожено спросил юноша в наглухо застегнутой рубашке. Он присел перед Элизабет на колени, закрыв от нее исчезающего вдалеке велосипедиста.

«Таппер тоже сказал бы «мэм», – подумала Элизабет. – А может, и вовсе не узнал бы…»

– Не стоило вам бежать, тут настоящий каток!

– Мне показалось, я увидела старого знакомого… Парень повернулся, опершись рукой о землю и, с трудом сохраняя равновесие, всмотрелся вдаль, но на дорожке никого не было.

– Как он выглядел, этот ваш знакомый? Хотите, я его догоню?

– Нет-нет, – покачала головой Элизабет. – Он уже ушел. Давно.

К ним подошла девушка.

– Может, позвонить в «Скорую» или еще куда? – спросила она с тревогой в голосе.

– Не знаю. – Юноша пожал плечами, повернулся к Элизабет и взял ее под руку. – Попробуйте встать.

Элизабет попыталась разогнуть ногу, но у нее ничего не вышло. Паренек взял ее под мышки и, с усилием оторвав от земли, попробовал поставить на ноги. Элизабет без стеснения прислонилась к юноше; ее пробирала холодная дрожь.

– Послушай, возьми мои книги и сумку этой леди, а я доведу ее до поликлиники, – сказал паренек девушке и повернулся к Элизабет. – Вы идти сможете?

– Да. – Элизабет обняла парня рукой за шею. Девушка подняла с земли сумочку Элизабет и анкету.

– Я училась в этом колледже, – сказала Элизабет. – Тогда эта дорожка была с подогревом. – Попытка перенести вес на больную ногу вызвала дикую боль. – Знаете, здесь все выглядит точно так же, как в те дни… Даже студенты. Девочки носят такие же юбки и свитера, и те же туфли на плоской подошве, которые вечно сваливаются с ног, а мальчики – рубашки, что застегиваются до самого воротничка и джинсовые куртки. Молодые люди ничем не отличаются от ребят моей юности, потому мне и мерещатся старые друзья!

– Конечно, – вежливо поддакнул юноша. Он согнулся пониже, чтобы ей было удобнее опираться о его плечо.

– Может, поискать инвалидное кресло? Я бы попросила у кого-нибудь ненадолго… – предложила девушка.

– Конечно, я не сумасшедшая и понимаю, что это совсем другие люди, но они выглядят абсолютно так же! Вот только друзей не вернешь…

Элизабет казалось, что ее голос звучит истерически, однако внезапно она поняла, что с каждой секундой говорит все тише и тише; последние слова она сама едва расслышала. Произнесла ли она их вслух?

Паренек втащил Элизабет по ступенькам в здание поликлиники.

– Друзей нельзя терять, – сказала Элизабет.

– Конечно. – Юноша посадил ее на кушетку. – Я тоже так думаю.

Девушка меж тем беседовала с регистратором:

– Женщина поскользнулась на дороге – возможно, сломала лодыжку. В любом случае, ей, должно быть, ужасно больно!

– Я могу остаться здесь, – сказал парень. – У тебя ведь сейчас урок.

Девушка взглянула на часы.

– Ага, психология. Вы уверены, что справитесь без нашей помощи? – посмотрела она на Элизабет.

– Да-да, все будет в порядке! Спасибо вам обоим.

– А как вы доберетесь до дома? – спросил паренек.

– Позвоню мужу, он меня заберет. Вам ни к чему тут оставаться, спасибо!

– Хорошо. – Паренек встал. – Пошли! – кивнул он девушке. – Я провожу тебя в аудиторию и скажу старику Харригану, что ты была ангелом милосердия.