Текст книги "Вихри Мраморной арки"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 48 страниц)

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ЛИСТОК[9]9
  Newsletter © Перевод. В. Дегтярева, 2010


[Закрыть]

Много позже, из старых газетных заметок и прогнозов погоды стало ясно, что все началось чуть ли не девятнадцатого октября. Сама я столкнулась с первым проявлением чего-то необычного только на День благодарения.

Я, как заведено, приехала к маме на ужин и занялась клюквенным соусом, скармливая старомодной мясорубке клюкву и апельсиновые дольки. Моя невестка Эллисон – опять же как обычно – разглагольствовала о своем рождественском листке.

– Нэн, как думаешь, какое из достижений Шайенн упомянуть в первую очередь? – спросила она, намазывая сырную массу на стебель сельдерея. – То, что она сыграла главную снежинку в «Щелкунчике», или ее успехи в детском футболе?

– Как насчет Нобелевки за мир? – буркнула я себе под нос, пользуясь тем, что хруст яблока в мясорубке заглушал слова.

– На все достижения девочек просто не хватит места! – ничего не заметив, сокрушалась Эллисон. – Митч требует, чтобы я не залезала на вторую страницу.

– Это все из-за листков тети Лидии, – сказала я. – Восемь страниц через один интервал.

– Ага, микроскопическим шрифтом. – Эллисон воодушевленно махнула стеблем. – А что, это идея!

– Написать восемь страниц через один интервал?

– Да нет, можно выбрать шрифт поменьше. Тогда хватит места на скаутские знаки Дакоты. Я уже и бумагу для листка купила – такую симпатичную! С ангелочками, которые держат ветви омелы.

Если вы вдруг еще не поняли, все мои родственники – дяди, дедушки, бабушки, троюродные братья и сестры, моя сестра Сьюэнн – пишут объемные рождественские листки. Они рассылают отксеренные опусы родне, коллегам, бывшим одноклассникам и знакомым по карибскому круизу (чему был посвящен не один абзац в прошлогоднем листке). Даже тетя Айрин, собственноручно надписывающая все рождественские открытки, обязательно прилагает к ним свои листки.

В упорной борьбе за звание самого несносного автора рождественских листков постоянно одерживает победу моя троюродная сестра Джеки. Прошлогоднее ее послание начиналось со следующих строк:

 
Вот и еще один год проскочил,
Я никак не пойму – ну куда же он так спешил?
В феврале – поездка, в июле я лежала в больнице,
И все мне никак не успеть, как бы я ни пыталась торопиться.
 

По крайней мере Эллисон не пытается рифмовать достижения дочерей.

– Я, наверное, вообще не буду отсылать в этом году листок, – сказала я.

Эллисон замерла с ножом в руке.

– Как это не будешь?

– Работу я не меняла, в отпуск на Багамы не ездила, никаких наград у меня нет. Не о чем рассказывать.

– Не глупи. – Мама внесла на кухню накрытую фольгой запеканку. – Как это – не о чем, Нэн?! А прыжки с парашютом?

– Это было в прошлом году, мам.

И занялась я этим только для того, чтобы было о чем написать в рождественском листке.

– Ну ладно, а общественная жизнь? Какие-нибудь новые знакомства на работе?

Мама спрашивает об этом каждый День благодарения. А еще каждое Рождество, каждый День независимости – и вообще каждый раз, как мы встречаемся.

– Да не с кем их заводить, – ответила я, промалывая клюкву. – Новых сотрудников не нанимают, потому что старые не уходят. У нас все работают давным-давно. За все время ни одного человека не уволили, даже Боба Ханзигера, а он за восемь лет ни разу не явился на работу вовремя.

– А как насчет… ну как же его? – спросила Эллисон, раскладывая сельдерей на хрустальном блюде. – Парень-то тот, который тебе нравится?

– Гэри, – ответила я: – Все еще сходит с ума по бывшей

– Ты же вроде говорила, что она та еще стерва.

– Так и есть. Марси Мегера. Постоянно звонит ему и жалуется на несправедливость условий развода, хотя получила в итоге практически все. На прошлой неделе она заявила, что в расстроенных из-за развода чувствах забыла рефинансировать ипотечный кредит – и теперь Гэри ей должен двадцать тысяч долларов, потому что процентные ставки поползли вверх. А Гэри все равно – он уверен, что они с Марси снова сойдутся. Он чуть не отказался от поездки к родителям на День благодарения – ждал, что она одумается и вернется.

– Напиши про нового парня Сьюэнн, – предложила мама, вставляя в сладкий картофель кусочки пастилы. – Она сегодня с ним придет.

Тут тоже не было ничего необычного. Сьюэнн всегда приводит новых парней на День благодарения. В прошлом году явилась с байкером – только вот не с молодым бородачом приятной наружности, который служит бухгалтером, по выходным щеголяет в футболках с эмблемой «Харлей-Дэвидсон», а отпуск проводит в Стерджис. Нет, сестрица моя обзавелась настоящим байкером, полноправным «ангелом ада».

Пожалуй, вряд ли найдется девушка с худшим вкусом при выборе мужчин, чем Сьюэнн. До байкера она встречалась с многоженцем, объявленным в розыск тремя штатами, а до этого – со скинхедом; которого впоследствии загребли федералы.

– Если этот ее новый бойфренд полы заплюет, я здесь не останусь, – заявила Эллисон, пересчитывая столовое серебро. – Вы его уже видели? – спросила она маму.

– Нет, но Сьюэнн говорила, что он раньше в твоей конторе работал, Нэн. Так что кто-то все-таки иногда оттуда уходит.

Я напрягла извилины, пытаясь вспомнить криминальных типов, работавших в моей конторе.

– Как его зовут?

– Дэвид как-то-там.

На кухню ворвались Дакота и Шайенн с криками:

– Тетя Сьюэнн приехала! Можно садиться за стол? Эллисон, опершись на мойку, раздвинула занавески и выглянула в окно.

– Ну, как он? – Я добавила сахара в клюквенный соус.

– Аккуратный, – удивленно ответила Эллисон. – Блондин, стрижка короткая, брюки, белая рубашка, галстук.

Та-ак, неонацист. Только этого нам не хватало.

Или женат и планирует развестись, как только дети окончат колледж, что произойдет совсем скоро – через двадцать три года, ведь его жена беременна третьим.

– Красивый? – поинтересовалась я, вставляя в соус ложку.

– Да нет. – Удивление в голосе Эллисон усилилось. – Обычный такой.

Я подошла к окну. Бойфренд как раз помогал Сьюэнн выйти из машины. Сестрица тоже вполне прилично оделась – в платье и джинсовую шляпку.

– Господи! – воскликнула я. – Это же Дэвид Каррингтон! Работал в компьютерном отделе на шестом.

– Бабник? – спросила Эллисон.

– Нет, – недоуменно ответила я. – Вообще-то отличный парень: не женат, не пьет, а от нас ушел учиться на врача.

– Ты-то почему с ним не стала встречаться? – спросила мама.

Дэвид пожал руку Митчу, рассмешил девочек забавным каламбуром и сказал маме, что сладкий картофель с пастилой – его любимое блюдо.

– Маньяк-убийца, не иначе, – шепнула я Эллисон.

– Ну что ж, давайте за стол, – предложила мама. – Шайенн, Дакота, вы вот сюда, с бабушкой. Дэвид – вы сюда, рядом со Сыоэнн. Сьюэнн, сними шляпу. Ты ведь знаешь: за столом нельзя сидеть в головных уборах.

– Мужчинам нельзя, – возразила Сьюэнн и, хлопнув по джинсовой макушке, уселась за стол. – А женщинам можно. Шляпы снова входят в моду, вы в курсе? В «Космо» пишут, что следующий год будет годом Шляпы.

– Меня это не волнует, – сказала мама. – Твой отец никогда бы не допустил за столом подобного безобразия.

– Я сниму шляпу, если ты выключишь телевизор. – Сьюэнн с самодовольным видом развернула салфетку.

Коса нашла на камень. Мама ни за что на свете телевизор не выключит.

– А вдруг что-нибудь случится? – упрямо заявила она.

– Например? – поинтересовался Митч. – Нашествие инопланетян?

– Между прочим, по Си-эн-эн сообщали, что две недели назад видели летающую тарелку.

– Все так аппетитно выглядит! – сказал Дэвид. – Это домашний клюквенный соус? Обожаю! Моя бабушка так вкусно его готовила!

Точно маньяк-убийца.

Следующие полчаса мы посвятили фаршированной индейке, пюре, стручковым бобам, каше из дробленой кукурузы, запеканке из сладкого картофеля с пастилой, клюквенному соусу, тыквенному пирогу и новостям по Си-эн-эн.

– Мам, сделай потише, – попросил Митч. – Говорить же невозможно.

– Я хочу узнать погоду в Вашингтоне, – сказала мама. – Для твоего рейса.

– Вы что, вечером улетаете? – спросила Сьюэнн. – Но вы же только приехали! Я с Шайенн и Дакотой пообщаться не успела…

– Митч улетает сегодня, – объяснила Эллисон, – а мы с девочками остаемся до среды.

– Не понимаю, почему бы не отложить отъезд до завтра, – укорила мама Митча.

– Вы сами взбивали сливки для тыквенного пирога? – спросил Дэвид. – Целую вечность не ел настоящих взбитых сливок!

– Дэвид, ты, помнится, с компьютерами работал, – встряла я. – Сейчас так много компьютерных преступлений…

– Компьютеры! – воскликнула Эллисон. – Чуть не забыла перечислить призы, выигранные Шайенн в компьютерном кружке! – Она повернулась к Митчу. – Придется писать листок на двух страницах. У девочек так много достижений – детский бейсбол, плавание, библейская группа…

– А в вашей семье рассылают рождественские листки? – спросила мама у Дэвида.

Он кивнул:

– Очень люблю получать от всех весточки.

– Вот видишь! – Мама переключилась на меня. – Людям нравятся рождественские листки!

– Ничего не имею против рождественских листков, – объяснила я. – Просто мне кажется, что они не должны быть смертельно скучными. У Мэри был пульпит, Бутси вроде бы избавилась от лишая, мы установили новые водостоки. Ну почему никто не пишет о чем-нибудь интересном?

– Например? – спросила Сьюэнн.

– Ну не знаю… Аллигатор оттяпал руку. На дом свалился метеорит. Произошло убийство. Что-нибудь такое… захватывающее.

– Наверное, потому, что ничего подобного не происходит, – предположила Сьюэнн.

– Так можно же выдумать, – возразила я. – Чтобы не читать о поездке в Небраску и об операции на желчном пузыре.

– А ты бы так поступила? – шокировано спросила Эллисон. – Навыдумывала бы?

– В рождественских листках всегда что-нибудь да сочинят, ты же знаешь. Вспомни хотя бы, как тетя Лора с дядей Филом распространяются про отпуска, машины и акции. Нет, по-моему, если уж врать, так о чем-нибудь интересном.

– А тебе и выдумывать не нужно, – осуждающе сказала мама. – Вот Селия, например, пишет листок в течение года – день за днем.

Ну да, ну да. Листки у Селии, моей кузины, получаются почти такие же длинные, как у тети Лидии, и напоминают дневник – вроде тех, что ведут школьницы. Вот только она давно уже школу закончила, поэтому о прыщах, внеплановых контрольных и коде личного шкафчика писать нечего, так что ее дневник лишен малейшего намека на живость:

Среда, первое января. Спустилась за почтой и чуть не умерла от холода. Пакет с газетой оказался весь в снегу. Редакторская колонка вымокла – пришлось сушить на обогревателе. Еда на завтрак хлопья с отрубями, смотрела «Доброе утро, Америка».

Четверг, второе января. Разбирала содержимое шкафов. Холодно и облачно.

– Вот если бы ты писала понемногу каждый день, – продолжала мама, – то к Рождеству накопилось бы достаточно.

Ну конечно. У меня такая жизнь, что каждый день писать совсем не обязательно – я и сейчас могу сделать запись за понедельник:

Понедельник, двадцать восьмое ноября. Пока ехала на работу, чуть не умерла от холода. Боб Ханзигер еще не пришел. Пенни развешивает в офисе рождественские украшения. Сольвейг сообщили на УЗИ, что будет мальчик, и она спросила, какое имя мне больше нравится: Альбукерк или Даллас. Поздоровалась с Гэри – он мне не ответил, потому что расстроен. День благодарения напоминает ему о том, как его бывшая готовила потрошки. Холодно и облачно.

Однако же со всем этим я ошиблась. В понедельник пошел снег, а на УЗИ выяснилось, что у Сольвейг будет девочка. «Как тебе имя Тринидад?» – поинтересовалась она у меня. Пенни не развешивала рождественские украшения, а раздавала бумажки с именами тех, кому мы должны стать Тайными Сантами.

– Рождественских украшений еще нет, – взволнованно сообщила она. – Как увидите – ахнете! Специально заказала у одного фермера на севере.

– А перья в них будут? – Я до сих пор выуживаю из клавиатуры куриные перышки, что украшали крылья картонных ангелочков в прошлое Рождество.

– Нет, – радостно ответила Пенни. – Это сюрприз! Ах, я так люблю Рождество! А ты?

– Ханзигер появился? – поинтересовалась я, стряхивая снег с волос. Шапки приминают мне прическу, поэтому я их не ношу.

– Смеешься, что ли? – сказала Пенни, вручая мне бумажку. – Сегодня же понедельник после Дня благодарения. Раньше среды не увидим.

Вошел Гэри с красными от мороза ушами и загнанным выражением на лице.

Наверное, бывшая жена отказалась от воссоединения.

– Привет, Гэри! – Не дожидаясь ответа, я отвернулась повесить пальто на вешалку.

Гэри и впрямь не ответил, но, повернувшись обратно, я обнаружила, что он стоит на том же месте и смотрит на меня. Я нервно поправила прическу, пожалев, что на мне нет шапки.

– Можно тебя на два слова? – спросил он, с опаской косясь на Пенни.

– Конечно. – На это предложение возлагать особых надежд не хотелось – наверное, он спросит что-нибудь по поводу Тайного Санты.

Он перегнулся через мой стол.

– С тобой на День благодарения ничего необычного не случилось?

– Моя сестра не привела на ужин байкера.

– Нет, я имею в виду чего-нибудь по-настоящему необычного – странного.

– Куда уж необычнее. Гэри подался еще ближе.

– Я летал к родителям, и на обратном пути… знаешь, как люди обычно пытаются запихнуть сумки, которые никуда не лезут?

– Знаю. – Я однажды совершила большую ошибку, сунув в багажное отделение букет подружки невесты.

– Ну и вот, никто так не делал. Никто не тащил с собой огромных сумок, набитых рождественскими подарками. У некоторых вообще не было ручной клади! И это еще не все! Вылет на полчаса задерживался, и дежурная объявила: «Пассажиры, летящие без пересадок, пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Пассажиры, следующие с пересадками, проходите на борт». И все ее послушались! – Он выжидающе взглянул на меня.

– Ну, может, у всех было предрождественское настроение? Гэри покачал головой.

– Все четыре младенца в самолете мирно спали, а сидевший сзади ребенок лет двух ни разу не пнул мое сиденье.

Да, это и впрямь было из ряда вон.

– И еще – сосед справа читал «Путем всея плоти» Самуэля Батлера! Когда ты последний раз видела, чтобы в самолете читали что-то, кроме Джона Гришэма или Даниэлы Стил? Говорю тебе – творится что-то неладное!

– Что? – с любопытством спросила я.

– Не знаю. Ты точно ничего такого не заметила?

– Ничего, если не считать сестры. Сьюэнн все время встречается с неудачниками, но парень, с которым она появилась на День благодарения, был очень приятным. Он даже помог убрать со стола!

– Может, еще что-нибудь?

– Больше ничего, – с сожалением ответила я. Мы никогда еще так долго не говорили на темы, не касающиеся его бывшей жены. – Может, в аэропорте что-то в воздухе витает. Я в среду невестку с детьми провожаю – проверю как следует.

Гэри кивнул.

– Только о нашем разговоре – никому, ладно? – Он быстрым шагом направился в бухгалтерию.

– О чем вы говорили? – спросила вернувшаяся Пенни.

– О его бывшей жене. Когда нужно вручать подарки от Тайного Санты?

– По пятницам и в Сочельник.

Я развернула свою бумажку. Отлично – мне достался Ханзигер. Если повезет, вообще не придется покупать подарок Тайного Санты.

Во вторник я получила рождественский листок от тети Лоры и дяди Фила: золотистые чернила, кремовая бумага, по углам тисненые золотые колокольчики.

«Joyeux Noel, что по-французски означает «Веселого Рождества!» В этом году мы посылаем наш листок раньше обычного, потому что Рождество проведем в Каннах – отмечаем Повышение Фила по службе до заместителя генерального директора, а также начало моей замечательной карьеры! Да-да, я открываю новое дело – «Творения флоры от Лоры». Меня уже буквально засыпали заказами! О «Творениях» написали в «Красивом доме», а еще – ни за что не догадаетесь, кто звонил мне на прошлой неделе! Сама Марта Стюарт!» – и т. д. и т. п.

Гэри я не видела, ничего необычного тоже. Разве что официант, принимавший у меня заказ, для разнообразия ничего не перепутал. Зато Тоне (она работает выше, на третьем) принес совсем не то, что она заказывала.

– Я попросила его положить только помидор и шпинат, – пожаловалась она, вытаскивая из сандвича маринованные огурчики. – Ты вчера с Гэри разговаривала? Ну что, на свидание пригласил?

– Что это? – Я попыталась сменить тему и ткнула в папку, которую Тоня принесла с собой. – Документы?

– Нет. Хочешь огурец? Это наше рождественское расписание. Никогда не выходи замуж за мужчину с детьми от предыдущего брака. Особенно если они есть у тебя самой. Джанин, бывшая жена Тома, Джон, мой бывший муж, и четыре комплекта бабушек и дедушек хотят видеть детей – причем непременно в рождественское утро. Составить расписание высадки войск в Нормандии было куда легче!

– По крайней мере твой муж не сходит с ума по своей бывшей, – мрачно обронила я.

– Значит, Гэри так никуда тебя и не пригласил? – Тоня вонзила зубы в сандвич и, поморщившись, вытащила еще один огурчик. – Обязательно пригласит. Ну ладно, значит, в Сочельник около четырех мы отвезем детей к родителям Тома, в восемь их заберет Джанин… Нет, не получается. – Она переложила сандвич в другую руку и принялась стирать записи. – Джанин не разговаривает с родителями Тома. – Тоня вздохнула. – Ну, хотя бы Джон ведет себя разумно – сказал, что подождет до Нового года. Даже не знаю, что это с ним стряслось.

* * *

На моем столе в офисе лежала утренняя газета. Заголовок на первой странице гласил: «Открытие рождественской выставки в Сити-Холле». Ничего необычного в этом не было. Завтрашней будет «Протест против рождественской выставки в Сити-Холле» – либо организация «Свобода против веры» потребует убрать стенд с младенцем Иисусом в яслях, либо фундаменталисты выступят против эльфов, либо борцы за чистоту окружающей среды выразят несогласие с вырубкой елок, либо все начнут протестовать против всего. Такое повторяется из года в год.

Некоторые заметки в газете были обведены красным маркером – рядом с ними красовались пометки: «Понимаешь, о чем я? Гэри».

«Уменьшились случаи воровства в магазинах. По данным торговых центров, снизился уровень краж в первую неделю рождественского сезона. Обычно в это время года, наоборот…»

– Что это ты делаешь? – спросила Пенни, заглядывая мне через плечо.

Я проворно захлопнула газету и убрала в ящик.

– Ничего. Ты что-то хотела?

– Вот. – Она протянула мне бумажку.

– Опять Тайный Санта? Ты ведь уже раздавала имена.

– Это для рождественской выпечки. Все по очереди приносят кексы, пироги и торты.

Я развернула бумажку.

«Пятница, двадцатое декабря. Печенье – четыре дюжины».

– Вы с Гэри вчера общались. О чем?

– О его бывшей жене. Какое печенье нести?

– Шоколадное. Шоколад все любят.

Как только Пенни ушла, я вытащила газету и отправилась в кабинет к Ханзигеру.

«Легислатура приняла сбалансированный бюджет», «Сбежавший преступник сдался в руки властям», «Увеличились пожертвования в Рождественский благотворительный фонд».

Я прочитала все заметки, и газета отправилась в корзину для мусора. На полпути к выходу я вытащила газету, свернула ее и сунула в сумку.

Тут в кабинете появился Ханзигер.

– Если кто-нибудь будет меня спрашивать, скажи: вышел в туалет, – попросил он и вновь удалился.

В среду днем я провожала Эллисон и девочек в аэропорт. Эллисон все еще нервничала по поводу рождественского листка.

– Слушай, а приветствие писать обязательно? – спросила она, пока мы стояли в очереди на регистрацию. – Ну, всякое там «Дорогие родственники и друзья»?

– Нет, наверное, – рассеянно ответила я, озираясь в поисках чего-нибудь необычного. Пока все было как всегда: люди поглядывали на часы и жаловались на длину очереди; какой-то малец бесконтрольно стаскивал ремни со стопки чемоданов; регистратор багажа выкрикивал «Следующий!» человеку в самом начале очереди, который, после сорока пяти минут нетерпеливого ожидания, застыл в ступоре, устремив невидящий взгляд в пространство.

– Все ведь и так поймут, что это рождественский листок? Даже без приветствия?

«Вот-вот, послание на бумаге с ангелочками, которые держат ветви омелы… Ни за что не догадаться!» – подумала я.

– Следующий! – крикнул регистратор.

Мужчина перед нами забыл удостоверение личности, девушка в очереди на контроль фанатела от хард-рока, а в поезде к залу ожидания женщина отдавила мне ногу и при этом смерила уничтожающим взглядом – словно это я ее задела. Нет, определенно, весь запас приятных людей исчерпался в день возвращения Гэри.

Видимо, это был какой-то статистически допустимый всплеск – все спокойные и умные люди собрались в одном месте и попали на один рейс.

Такие всплески существуют. Сьюэнн одно время встречалась со страховым агентом (разумеется, злостным расхитителем служебного имущества, зная вкусы моей сестры), который утверждал, что события происходят неравномерно – бывают пики и спады. Гэри, очевидно, попал в пиковую фазу.

«А жаль», – подумала я и подхватила Шайенн на руки – она потребовала, чтобы ее несли всю дорогу, от поезда до зала ожидания. Похоже, Гэри заговорил со мной только потому, что хотел обсудить все эти странные вещи.

– У нас выход номер пятьдесят пять. – Эллисон опустила Дакоту и достала для девочек кассеты с уроками французского. – Если выбросить «Дорогих родственников», то хватит места для концерта Дакоты. Она играла на виолончели «Цыганский танец». – Эллисон усадила девочек и надела на них наушники. – Митч говорит, что в письме должно быть приветствие.

– Напиши что-нибудь совсем короткое. «Приветствуем» – или что-то в этом роде. Тогда листок можно начать с той же строчки.

– Только не «приветствуем», – поморщилась Эллисон. – В прошлом году так начал листок дядя Фрэнк – и перепугал меня до смерти. Я подумала, Митча забирают в армию.

Я тоже встревожилась, читая листок дяди Фрэнка, – но по крайней мере испытала прилив адреналина, которого никогда раньше не получала от писем дяди, набитых проблемами с простатой и разглагольствованиями о налогах на имущество.

– «Поздравляем с праздником!» или «Поздравляем с Рождеством!» даже длиннее, чем «Дорогие родственники!» – рассуждала Эллисон. – Надо бы что-то покомпактнее…

– «Привет»?

– Да, неплохо! – Она достала ручку с бумагой и начала строчить. – Как пишется «выдающиеся»?

– Вы-да-ю-щи-е-ся, – рассеянно продиктовала я, глядя на движущиеся дорожки перед залом ожидания. Люди стояли на них справа, как полагается, а шли по левой стороне. Ни один ребенок не бежал навстречу движению, не вопил и не хлопал ладонями по резиновым поручням.

– А «потрясающие»? – продолжала строчить Эллисон.

– Рейс 2216 на Спокан готов к посадке, – объявила дежурная. – Прошу пройти на посадку пассажиров с маленькими детьми и тех, кому потребуется дополнительное время для размещения.

Пожилая дама с палкой поднялась и встала в очередь. Эллисон сняла с девочек наушники, и мы приступили к ритуалу прощальных объятий.

– Увидимся на Рождество, – сказала она.

– Удачи тебе с листком, – пожелала ей я, возвращая Дакоте плюшевого медвежонка. – Не переживай из-за приветствия! Его спокойно можно выбросить.

Эллисон с девочками направились в проход, ведущий к самолету. Я махала им рукой, пока они не скрылись из виду.

– Приглашаем на посадку пассажиров с местами в рядах с двадцать пятого по тридцать третий.

Все, кто сидел перед выходом пятьдесят пять, тут же вскочили со своих мест. «Тоже ничего необычного», – подумала я, направляясь через зал ожидания к движущимся дорожкам.

– Какие она назвала ряды? – переспросила дама в красном берете у паренька лет семнадцати.

– С двадцать пятого по тридцать третий.

– А у меня четырнадцатый, – сказала она и опустилась в кресло.

Я замерла.

– …в рядах с пятнадцатого по двадцать четвертый. Пассажиры тщательно сверились с билетами, после чего

с дюжину отступили от выхода, терпеливо дожидаясь своей очереди. Какая-то женщина выудила из сумки книжку в мягкой обложке – «Похищенный» Роберта Льюиса Стивенсона – и углубилась в чтение. Наконец объявили, что все остальные пассажиры приглашаются на посадку. Все поднялись и организованно встали в очередь.

Конечно, это ничего не доказывало – так же, как и стояние справа на движущейся дорожке. Может, люди ведут себя прилично из-за приближающегося Рождества?

«Да нет, что за ерунда», – подумала я. На Рождество люди ведут себя ничуть не лучше – наоборот, они становятся грубее, напористее и раздражительнее обычного. А что творится под Рождество в торговых центрах или на почте!

– Завершается посадка на рейс 2216 в Спокан, – обратилась дежурная к пустому залу ожидания. – Вы летите в Спокан, мэм? – спросила она у меня.

– Нет, я друзей провожаю.

– Вот и хорошо, главное, чтобы вы свой рейс не пропустили, – сказала она и закрыла дверь.

Я направилась к движущейся дорожке и чуть не столкнулась с молодым человеком, который несся к выходу пятьдесят пять. Он подбежал к стойке и бросил дежурной свой билет.

– Простите, сэр. – Администратор слегка отклонилась, словно ожидая взрыва эмоций. – Ваш самолет улетел. К сожалению.

– Нет-нет, все в порядке, – сказал он. – Так мне и надо. Не учел время на парковку и все остальное, надо было раньше выезжать.

Дежурная быстро что-то набрала на компьютере.

– Следующий рейс на Спокан отправится только в двадцать три ноль пять.

– Ну что ж, я пока книжку почитаю. – Он улыбнулся и вытащил из дипломата «Бремя страстей человеческих» Уильяма Сомерсета Моэма.

В четверг Гэри поджидал меня в офисе.

– Ну что? – спросил он.

Я рассказала ему о двигающихся дорожках и парне, который опоздал на самолет.

– Что-то действительно происходит. Но что?

– Где бы нам поговорить? – спросил он, беспокойно озираясь.

– В кабинете Ханзигера, если он еще не пришел.

– Не пришел. – Гэри повел меня в кабинет и прикрыл дверь. – Садись. – Он указал на стул Ханзигера. – Слушай, это звучит дико, но, по-моему, этими людьми овладел внеземной разум. Ты смотрела «Вторжение похитителей тел»?

– Что-что?

– «Вторжение похитителей тел». О паразитах из космоса, которые вторгались в человеческие тела и…

– Да знаю я. Это же научная фантастика. Ты действительно думаешь, что опоздавший на самолет парень – оболочка, под которой скрывается пришелец? Пожалуй, ты прав. – Я взялась за дверную ручку. – Это дико.

– Именно это сказал Дональд Сазерленд в «Людях-пиявках с Марса». Никто не верит в подобные вещи, а потом становится слишком поздно.

Гэри вытащил из заднего кармана сложенную газету и замахал ею у меня перед носом.

– Только посмотри! Случаи мошенничества с кредитными картами снизились вдвое. Пожертвования на благотворительность выросли на шестьдесят процентов!

– Совпадение. – Пришлось рассказать ему про статистические пики и спады. – Вот, посмотри. – Я раскрыла газету на первой полосе. – «Движение за отмену жестокого обращения с братьями нашими меньшими» выступает против Рождественской выставки в Сити-Холле. Группа борьбы за права животных возмущена эксплуатацией оленей в упряжке Санта-Клауса».

– А как же твоя сестра? – возразил он. – Ты сама говорила, что она встречается только с неудачниками. С чего это она выбрала себе приличного парня? И зачем сбежавший преступник решил вернуться в тюрьму? Почему люди вдруг начали читать классику? Они все захвачены изнутри!

– Инопланетянами? – неверяще спросила я.

– Он был в шапке?

– Кто?

А что, если Гэри и вправду чокнулся? Сходил-сходил с ума по бывшей жене – и сошел окончательно.

– Парень, что опоздал на самолет. На нем была шапка?

– Не помню.

Внезапно я похолодела: Сьюэнн на ужине в День благодарения отказалась снять за столом шляпу, а женщина с посадочным талоном на четырнадцатый ряд была в берете.

– При чем тут шапки?

– В самолете мой сосед справа был в шапке и большинство остальных пассажиров тоже. Видела «Кукловодов»? Паразиты прикреплялись к спинному мозгу и распространялись по нервной системе. Сегодня утром здесь, в офисе, я насчитал девятнадцать человек в шапках: Лес Сотелл, Родни Джонс, Джим Бриджмен…

– Джим Бриджмен всегда носит шапку, – встряла я. – Чтобы скрыть лысину. И к тому же он программист – все программисты ходят в бейсбольных кепках.

– Диди Кроуфорд, – продолжил он перечисление, – Вера Макдермотт, Дженет Холл…

– Женские шляпы снова входят в моду.

– Джордж Фразелли, весь отдел документации…

– Нет, должно же быть какое-то логическое объяснение. Последнее время на работе очень холодно. Наверное, что-то случилось с отоплением.

– Все термостаты установили на десять градусов, – сказал Гэри. – Что само по себе странно. Причем на всех этажах.

– Это, наверное, начальство – вечно экономит на…

– Нам выдадут рождественскую премию. А Ханзигера уволили.

– Уволили Ханзигера? – переспросила я. – Но ведь начальство никогда никого не увольняет!

– Уволили – сегодня утром. Поэтому я и сказал тебе, что здесь никого нет.

– Неужели уволили?

– Да, и охранника, который много пил, – тоже. По-твоему, что происходит?

– Н-не знаю, – запинаясь, проговорила я. – Должно же быть еще какое-то объяснение, не инопланетное. Может, начальство решило укрепить рождественский дух, а психотерапевты посоветовали им совершать добрые поступки. Или еще что-нибудь, только не люди-пиявки. Пришествие инопланетян, которые завладевают человеческим мозгом, – нет, это невозможно!

– Именно так говорила Дана Уинтер во «Вторжении похитителей тел». Но тут нет ничего невозможного. Вторжение надо остановить, пока они не овладели всеми, кроме нас. Они…

В дверь постучали.

– Простите, что прерываю, – сказала Кэрол Залиски, заглядывая в кабинет, – но тебя просят к телефону, Гэри. Бывшая жена. Говорит, срочно.

– Иду. – Он взглянул на меня. – Ты подумай, ладно? Я сосредоточенно нахмурилась.

– О чем это вы тут говорили? – спросила Кэрол. На голове у нее красовалась белая меховая шапка.

– Да так, обсуждали подарки от Тайного Санты.

* * *

В пятницу Гэри на работу не вышел.

– Он сегодня встречается с бывшей женой, – сказала Тоня, вытаскивая из сандвича маринованные огурчики. – Марси требует, чтобы он оплатил ей психотерапевта. Считает, что раз Гэри треплет ей нервы – значит, должен платить за прозак. И чего он до сих пор сходит по ней с ума?!

– Не знаю, – ответила я, счищая с гамбургера горчицу.

– Кэрол Залиски сказала, что вы с Гэри вчера закрылись в кабинете Ханзигера. Гэри пригласил тебя на свидание?

– Тоня, после Дня благодарения ты с Гэри говорила? Он у тебя не спрашивал о чем-нибудь необычном?

– Спрашивал, не замечала ли я странностей в поведении родни. Ну, для моей родни странности – это норма жизни. Ты не представляешь, что у нас сейчас творится! Родители Тома разводятся, и теперь у нас будет не четыре, а пять комплектов бабушек и дедушек. Нет бы подождать до Рождества! Все расписание летит к чертям. – Тоня надкусила сандвич. – Гэри обязательно пригласит тебя на свидание! Он морально к этому готовится.

Похоже, Гэри выбрал весьма странный способ подготовки. Инопланетяне! Прячутся под шапками! Хотя, если честно, я заметила, как много народу вокруг носит шапки. Почти все сотрудники отдела анализа данных были в бейсбольных кепках, Джеррилин Уэллс – в вязаной шапочке, а мисс Джекобсон, секретарша, нацепила белую штуку с вуалью, как на свадьбу собралась. Впрочем, Сьюэнн говорила, что новый год объявили годом Шляпы.