Текст книги "Вихри Мраморной арки"
Автор книги: Конни Уиллис
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 48 страниц)
Мужчина с темно-рыжими волосами держал в руке шляпу. Отвороты его темного сюртука пестрели снежинками. Анна опустила голову, стараясь не смотреть в его сторону. Преподобный Спрейг наклонился и подобрал горсть земли:
– Мы вверяем эту душу Господу Богу, небесному Отцу нашему, а тело его предаем земле. Прах к праху… – священник замер на полуслове, так и не разжав ладонь.
Анна подняла голову. Мужчина быстро шагал по дорожке между могилами. Отец Виктории взглянул в его сторону и побледнел.
– Мы вверяем эту душу Господу Богу… – повторил преподобный Спрейг и умолк, уставившись на приближавшегося незнакомца.
– Нет, – сказала Анна. И ткнула кончиком сапога в холмик земли, лежавший на краю могилы. Несколько комьев сорвались вниз и забарабанили по крышке гроба. Преподобный Спрейг покраснел от негодования.
«Он считает, что это я убила Элиота, – в отчаянии подумала Анна. – Но нет же!»
Она крепко сжала бесполезный ключ, посмотрела вниз, на забытый всеми гроб.
«Я пыталась, Виктория. Ради тебя. Ради всех нас. Я пыталась убить Элиота».
Виктория со сдавленным криком сорвалась с места, ее отец кинулся следом. Преподобный Спрейг сердито захлопнул книгу.
– Роджер! – Виктория кинулась на шею к мужчине. Анна подняла глаза.
Виктория целовала нежданного гостя и плакала, ее отец радостно хлопал мужчину по спине. Маленькой, затянутой в перчатку рукой Виктория взяла большую ладонь Роджера и подвела его к Анне.
– Это мой брат! – радостно воскликнула она. – Роджер, познакомься с мисс Лоуренс! Все это время она была удивительно добра ко мне.
Мужчина пожал Анне руку.
– Ваш корабль пропал без вести, – промолвила Анна как во сне.
– Да, – ответил он и заглянул в зев открытой могилы.
Анна крепко сжала ключ онемевшими пальцами и с трудом вставила его в замочную скважину.
В церкви никого не было. Преподобный Спрейг, приглашенный на чай к Виктории, отправился к ней вместе с ее отцом и братом.
– Умоляю, приходите и вы, – настаивала Виктория Анне при расставании, держа ее за руку. – Я так хочу, чтобы вы и Роджер подружились.
С этими словами Виктория отвернулась и скрылась за пеленой снега. Наступили сумерки. К концу похорон Элиота началась настоящая метель. Преподобный Спрейг дочитал заупокойную мессу, все склонили головы, и мистер Финн закопал могилу. Затем все отправились к Виктории, а Анна пришла сюда, в церковь.
Она медленно повернула ключ. Скрип раздался такой, что, казалось, по коридору пролетело эхо. На секунду Анне представилось, что Элиот стоит наготове с той стороны, сжимает в руках дверную ручку и вот-вот рванется ей навстречу, проскочит через нее насквозь. Она распахнула дверь.
Комната была пуста. Она поняла это сразу, даже не зажигая свечи. В последнюю неделю здесь никого не было, кроме нее самой. Шаль брошена в угол скамьи, под которой рядком лежат пакеты, завернутые в коричневую бумагу – должно быть, Элиот их прятал. На одном из свертков мышь перегрызла веревку, и содержимое высыпалось наружу: кусок ветчины, несколько яблок, высохший кусок пирога. Все, что она принесла сюда в первую ночь.
Будто школьник устроил пикник… Анна решила оставить все как есть. Если преподобный Спрейг найдет все это, он подумает… да пусть думает что угодно о следах на полу, об оплавленной свече и о разбросанной еде. Пусть сам ищет объяснения, ей все равно. В конце концов, что бы он ни придумал, все будет правдой. Она убила Элиота.
В комнате было очень холодно.
– Мне пора. Виктория пригласила меня на чай. – Анна задула свечу, подобрала брошенную шаль и уронила ключ на пол. Дверь она оставила широко открытой.
– Я остался совсем один. Вокруг бушевал шторм, бились ледяные волны. Рубашка примерзла к спине, мои товарищи исчезли из виду… И тут я увидел шлюпку.
Роджер выжидающе замолчал. Анна, не снимая с плеч теплой шали, протянула руки к огню.
– Хотите чаю? – ласково спросила Виктория. – Роджер, нам всем не терпится услышать твою историю, но надо как-то отогреть бедную Анну. Она так продрогла на кладбище!
– Спасибо, мне уже намного теплее. – От чая Анна отказываться не стала и с удовольствием взяла в озябшие руки хрупкую фарфоровую чашку.
Роджер прервал свой рассказ и неловко потыкал в камин кочергой. Над углями заплясало пламя.
– Что ж, – сказала Виктория, – продолжай.
Роджер сидел на корточках у камина, рассеянно сжимая кочергу большими обветренными руками.
– А дальше рассказывать нечего, – сказал он, взглянув на Анну. – В шлюпке оказались весла, и я погреб к берегу.
У него были серые глаза – такие же, как у Виктории, а волосы в неверном свете камина казались темнее, чем у сестры. Почти такие же темные, как у Элиота.
– Я добрел до первого постоялого двора, одолжил там лошадь и прискакал сюда. Мне сказали, что, все вы собрались на кладбище. Я даже испугался, что вы потеряли всякую надежду и хороните меня.
Улыбка у него была шире, чем у Элиота, и глаза смотрели добрее. Загорелые руки казались сильными и полными жизни, но кочергу он держал так, будто пальцы у него задеревенели и ему неловко ухватиться за нее. Анна положила шаль на колени.
– Ты ничего не ешь, – сказала Виктория. – А я-то думала, что, проведя столько часов в лодке, в открытом море, ты будешь умирать от голода.
Роджер аккуратно отложил кочергу. Сестра протянула ему чашку с чаем, и он осторожно принял ее обеими руками. Чашку он держал крепко, но не сделал ни глотка.
– Я поел на постоялом дворе, там, где одолжил лошадь, – ответил он.
– Где вы взяли лошадь? – переспросила Анна, как будто не расслышав, и протянула ему кусок пирога на тонком фарфоровом блюдечке.
– Я одолжил ее на постоялом дворе. Хозяин и одеждой со мной поделился. Ведь я насквозь промок, да и сапоги мои утонули. Я постучался к нему среди ночи в таком жалком виде… Бедолага, должно быть, решил, что к нему явился призрак. – Роджер улыбнулся Анне, и в глазах у него сквозила такая нежность, какой она никогда не видела в глазах Элиота. – Да и ваши лица были не лучше. Я подумал, что заявился на собственные похороны.
– Нет.
Анна улыбнулась ему, но в глазах ее не было и тени улыбки. Он взял в руки кусок пирога, и она ждала, когда он его надкусит.
ДУША НАЙДЕТ РОДНУЮ ДУШУ
Вторжение и отторжение: хронологическая реинтерпретация двух стихотворений Эмили Дикинсон по Г. Дж. Уэллсу[29]29
Soul Select Her Own Society: Invasion and Repulsion: A Chronological Reinterpretation of Two of Emily Dickinson's Poems: A Wellsian Perspectior © Перевод. H. Абдуллина, 2010
[Закрыть]
До недавнего времени считалось, что поэтическая деятельность Эмили Дикинсон завершилась с ее смертью в 1886 году. Однако стихотворения 186В и 272(?) говорят об обратном: поэтесса не только творила в более поздние годы, но и принимала активное участие в «великих и ужасных событиях»[30]30
Полный отчет о которых см. в работе Г. Дж. Уэллса «Война миров»; изд-во: «Оксфорд юниверсити пресс», 1898 г. – Здесь и далее примеч. автора.
[Закрыть] на рубеже веков.
Интересующие нас поэмы увидели свет в 1991 году,[31]31
Подробности находки приведены в монографии «Рукописи, найденные под забором: невероятное количество утерянных шедевров, обнаруженных в процессе работы над докторскими диссертациями» М.И.С.С. Марпл; изд-во: «Покетбук пресс», 1993 г.
[Закрыть] когда их обнаружил под забором[32]32
Фактически это – стихотворение и фрагмент стихотворения, состоящий из одной строфы в четыре строки и части слова(*) из середины второй строфы.
(*) Или же полноценного слова (см. далее).
[Закрыть] на заднем дворе дома Дикинсон Натан Фальшмахер, работавший в то время над докторской диссертацией. Фальшмахер определил, что найденные им стихотворения принадлежат к Раннему, или Чуточку эксцентричному, периоду творчества Дикинсон; впрочем, результаты недавних исследований[33]33
См. мою диссертацию.
[Закрыть] требуют совершенно иной трактовки событий, которые привели к написанию стихотворений.
Бумага, на которой написаны поэмы, обожжена по краям, а лист с произведением 272(?) прожжен еще и посередине. Марта Ходж-Бэнкс утверждает, будто следы горения – свидетельство того, что «некий дилетант пытался подделать рукописи, состарить их, но забыл вовремя извлечь бумагу из духовки».[34]34
Утверждение д-ра Бэнкс, что «бумага изготовлена в 1990-м, а сам текст написан тонким фломастером», абсолютно безосновательно(*).
(*) См. статью Иеремии Аввакума «О ложности радиоуглеродного способа датировки» в сборнике «Научный креационизм: приятно и полезно»; изд-во: «Голден сэндалс пресс», 1974 г.
[Закрыть] Обилие тире в текстах, напротив, доказывает авторство Дикинсон, так же как и практически полная невозможность прочесть стихи; нечитабельность почерка Дикинсон засвидетельствована рядом ученых, в том числе Эльмо Спенсером (см. «Криптологические аспекты изучения почерка Эмили Дикинсон») и П.Р. Описью, которая утверждает: «У Дикинсон все «а» похожи на «с», «е» – на «2», да и в целом она писала как курица лапой».[35]35
Манера письма Дикинсон рассматривается также в работе «Отход от канонов педагогики: влияние Эмили Дикинсон на учебно-методические пособия Гарольда Палмера», а также в статье «Слепни, смерды или скоты? Альтернативное прочтение произведений Эмили Дикинсон, посвященных Смерти», в которой утверждается, что стихотворение 712b («Я не спешила к Смерти…») на самом деле должно читаться «Я не мешала к Спирту…». Имеется в виду не совсем удачный вечер, проведенный в пабе.
[Закрыть]
Обугленные места свидетельствуют о том, что тексты писались либо во время курения,[36]36
Если Дикинсон и курила, то разве что во время Позднего, или Откровенно пикантного, периода ее творчества.
[Закрыть] либо в самый разгар какой-либо катастрофы. Я решила искать ключ к разгадке в самих текстах.
В интерпретации Фальшмахера, стихотворение номер 272(?) начинается так: «Я беса не видела этого – / Я ту не видела зьбу…», однако в таком случае смысл теряется полностью.[37]37
В некоторых произведениях Дикинсон он отсутствует изначально.
[Закрыть]
При более тщательном анализе выяснилось, что на самом деле стихотворение следует читать:
Я беса не видела этого —
Я ту не видела бомбу —
Но видела сны о них —
Пока спала вечным Сном в гробу…
Данное прочтение наиболее аутентично, поскольку слова «зьбу» и «гробу» рифмуются, а рифма не свойственна творчеству Дикинсон. Поэтесса предпочитала рифму графическую, такую, как, например, «лес – утёс», «смелый – веселый» и проч., и проч.
Вторую строфу прочесть оказалось совершенно невозможно, поскольку именно она полностью уничтожена огнем. Сохранилась комбинация из четырех букв «улла».[38]38
А возможно, и «ушла» или «дела».
[Закрыть] Фальшмахер предполагал, что «улла» – это часть большего слова, например «булларий» (собрание папских булл),[39]39
Маловероятно, учитывая кальвинистское воспитание Дикинсон.
[Закрыть] «мулла» или же имени доктора Лемюэля Гулливера.[40]40
Или вовсе названия австралийского города Улладулла. В своих стихах Дикинсон часто обращалась к образу Австралии. В связи с этим Вальс. Ир. Матильда выдвинула теорию о том, что «любовью всей жизни Дикинсон был вовсе не Хиггинсон и не Господь Бог, а Мел Гибсон». См. также проф. Крок. Данди, «Эмили Дикинсон. В устье реки»; изд-во: «Отшиб пресс», 1985 г.
[Закрыть]
Я, в свою очередь, моментально распознала в «улла» то самое слово, которое Г. Дж. Уэллс описывал как «непрерывное жалобное чередование двух нот[41]41
См. также Род Маккуен.
[Закрыть] […] нечеловеческий плач», издаваемый умирающими марсианами.
«Улла» явно отсылает нас к марсианскому вторжению 1890 года, когда инопланетяне высадились в Англии, в Миссури и в Парижском университете.[42]42
В котором работал над докторской диссертацией Жюль Верн.
[Закрыть] Фрагмент стихотворения 272(?) вместе с 186В ясно свидетельствует, что пришельцы напали также и на Амхерст, где вступили в контакте Эмили Дикинсон.
На первый взгляд версия абсолютно неправдоподобная – учитывая как нравы марсиан, так и самой Эмили Дикинсон, которая при жизни слыла затворницей. Даже с соседями, приходившими к ней в дом, она общалась посредством записок.[43]43
В записках содержались очаровательные, зачастую загадочные послания типа: «О что там, что – Герань или Тюльпаны?» или «Ступайте прочь – и дверь Закройте за – Собой».
[Закрыть] Такому добровольному затворничеству находилось в свое время множество объяснений, включая брайтову болезнь, несчастную любовь, проблемы с глазами и кожей… Простейшую догадку высказал У.М. Ник: все прочие жители Амхерста страдали кретинизмом.[44]44
См. «Редкие идиоты и полные кретины. Поэтические свидетельства отношения Эмили Дикинсон к соседям».
[Закрыть]
Ничего из вышеперечисленного не дает основания полагать, что марсиане пришлись по душе Дикинсон больше, чем амхерстцы. Есть еще Одно затруднение: умерев в 1886 году, Дикинсон к моменту вторжения должна была порядком разложиться в могиле.
В плане исследования марсиане сами по себе также представляют проблему, поскольку вели себя достаточно шумно (в противовес затворничеству Дикинсон): едва приземлившись, тут же выказали агрессивное поведение по отношению к землянам и привлекли к себе внимание прессы. Нет ни одного документального доказательства пребывания инопланетян в Амхерсте, однако жители городка отметили в дневниках необычайно громкий шум, как при грозе.[45]45
Практически все жители Амхерста вели дневники, в которых довольно часто встречаются идентичные записи типа: «Так и знал(а), что она станет великой поэтессой» или «Ночью при полной луне видел(а), как эта ненормальная сажает горох».
[Закрыть] Луиза Мэй Элкотт из соседнего Конкорда оставила в своем журнале такую запись: «Ночью пробудилась от сильного грохота, шедшего с запада. Переволновалась и больше уснуть не смогла. Надо бы поженить Джо и Лори. Взять на заметку: в следующем романе Эми умирает, и поделом – нечего жечь рукопись».
Существует косвенное свидетельство того, что Амхерст, который часто путают с Лейкхерстом, вдохновил Орсона Уэллса на создание радиопостановки «Война миров», где вторжение происходит в Нью-Джерси.[46]46
Неспособность отличить Орсона Уэллса от Г. Дж. Уэллса лишний раз говорит в пользу мнения Дикинсон о человечестве.
[Закрыть] К тому же энное количество каменных надгробий оказалось повалено или сильно наклонено, из чего становится ясно: марсиане приземлялись не столько в самом Амхерсте, сколько на западном кладбище, недалеко от могилы Дикинсон.
Уэллс так описывает падение на Землю марсианского снаряда:[47]47
Не того, который упал в самом начале и о котором известно всем, а того, который чуть было не раздавил самого Уэллса в середине книги. Об этом снаряде не знают, потому что к тому моменту все выключили радиоприемники и выбежали на улицу с криками: «Конец! Пришел конец! Напали марсиане!»
[Закрыть] «Блеснул ослепительный зеленый свет […] затем последовал такой удар, какого я никогда не слыхал ни раньше, ни после». Он пишет, что земля «вдруг точно расплескалась», в образовавшейся воронке стали видны сточные трубы и фундаменты домов. Такой удар вполне мог вырыть из земли несколько гробов, а вспышка и грохот – поднять мертвых, включая почившую Дикинсон.
То, что она восприняла приход марсиан как вторжение на частную территорию, становится понятно из стихотворения 186В, первая строфа которого звучит так: «Едва почила я в гробу – Пришли они – непрошеные гости – Что в крышку гроба колотили – Ах, Гады – Господи, прости – Во прахе».[48]48
См. «Звуки, ярость и лягушки. О плодотворном влиянии поэзии Эмили Дикинсон на творчество Уильяма Фолкнера», У. Сноупс; изд-во: «Йокнапатофа пресс», 1955 г.
[Закрыть]
За ответом на вопрос, почему же «непрошеные гости» не причинили Эмили Дикинсон никакого вреда[49]49
К тому времени она была абсолютно мертва, а потому марсиане если и нанесли ей увечья, то лишь минимальные.
[Закрыть] и как она сумела их победить, следует обратиться к Г. Дж. Уэллсу.
Сразу после приземления марсиане становились беззащитны из-за земной гравитации, которая выше марсианской, и оставались таковыми, пока не были построены их боевые машины. Угрозу для Дикинсон они представляли разве что в качестве посетителей.[50]50
А этого она боялась больше всего. «Если паренек-посыльный от мясника войдет в дом, я непременно прыгну в кадку с мукой»(*), – писала Дикинсон в 1873 г.
(*) Если Дикинсон действительно поступала так при появлении гостей, это объясняет ее привычку ходить в белом.
[Закрыть]
Во-вторых, тела марсиан представляли собой, судя по описанию Уэллса, в основном только голову. Они имели глаза, мясистый клюв, щупальца, а сзади на этих головах находилась «тугая перепонка […] соответствующая нашему уху». Согласно теории Уэллса, марсиане произошли «от существ, в общем похожих на нас, мозг и руки которых […] постепенно развились за счет остального организма».
В заключение Уэллс приходит к выводу, что при отсутствии чувств и уязвимого тела мозг, то есть мышление, приобретает эгоистичные и злобные характеристики и в конце концов отдает предпочтение занятиям математикой.[51]51
Особенно решению нелинейных дифференциальных уравнений.
[Закрыть] Однако воздействие творчества Дикинсон на марсиан показывает: их сверхразвитая кора головного мозга больше соответствует поэтическому типу. Серьезным контраргументом этой теории служит тот факт, что пришельцы сжигали землян тепловыми лучами, высасывали у людей кровь, распыляли над городами облака ядовитого черного дыма… Но давайте рассмотрим поведение поэтов как данность: первая жена Шелли утопилась в пруду Серпантин, потому что Шелли ушел к девице, которая писала романы о чудовищах. Байрон – положительно о нем отзывались исключительно его собаки.[52]52
См. «О конструктивно-вдохновительном влиянии мастиффов на творчество лорда Байрона (на примере поэмы «Дон Жуан»)» Ч. Гарольда.
[Закрыть] А уж Роберт Фрост…[53]53
Фрост, заядлый мизантроп, окружил свое жилище забором из колючей проволоки с дополнительными шипами наверху – см. «Починка стены», полное собрание сочинений, изд-во: «Рэндом хауз».
[Закрыть]
Теория поэтического характера мышления марсиан подкрепляется тем, что семь их снарядов упало на Великобританию, три – на Лейк-Дистрикт,[54]54
См. «Диалектический подход к семиотическим приемам в произведениях Уильяма Уордсворта (на примере поэмы «Нарциссы»)», Н. Здравирас Судий; изд-во; «Постмодерн пресс», 1984 г.
[Закрыть] и ни одного – на Ливерпуль.
Эта же теория вполне объясняет, для чего они высадились в Амхерсте.
Марсиане не учли только двух вещей: характера Дикинсон и ее литературной техники. Это ясно[55]55
Если так можно сказать.
[Закрыть] следует из 186В, вторая строфа которого выглядит так:
Просила просто я в письме
Вернуться поскорей —
Тех бесов в родное отечество —
Уважить мое одиночество.
«Просила просто я в письме» – явное преувеличение, однако Дикинсон совершенно точно посылала марсианам записку с определенным требованием, что очевидно из следующей строки: «В смятении и страхе [слишком неразборчиво написано] его они…».[56]56
Пропущенным словом могло быть «прочли», «прошли» или «прожгли».
[Закрыть]
Дикинсон либо продекламировала требование вслух, либо швырнула послание в воронку, либо же сама спустилась в яму, вскрыла цилиндр марсиан и бросила записку внутрь, как ручную гранату.
Способ доставки послания, впрочем, не важен. Важно то, что марсиане потом, как говорится в следующей строке:
Бежали – очень – быстро…
Предвижу возражения, якобы в могиле Дикинсон не имела под рукой письменных принадлежностей, однако следует учитывать викторианскую моду: поэтессу похоронили в типичном белом одеянии, а все викторианские платья снабжались кармашками.[57]57
А также складками, оборками, жабо, кружевными манжетами и отделывались галуном(*).
(*) См. «Кармашки как важный элемент манифестации политических взглядов ранних феминисток викторианской эпохи посредством нарядов», Э. и К. Пэнкхерст; изд-во: «Амазонка пресс», 1978 г.
[Закрыть]
Во время похорон Лавиния, сестра Дикинсон, вложила покойной в руки два гелиотропа, шепотом напутствуя родственницу вручить цветы Господу. Тогда же она тайком поместила в гроб карандаш и набор листочков-самоклеек (или же Дикинсон с ее привычкой писать и рассылать записки сама заблаговременно запаслась канцелярскими принадлежностями).[58]58
Хороший писатель всегда имеет при себе карандаш и бумагу(*).
(*) Или ноутбук.
[Закрыть]
В дополнение следует отметить, что исключительно серьезный подход к проблемам смерти[59]59
См. «Посмертные поэмы» в «Литературных теориях, не выдерживающих критики» Г. Гудини.
[Закрыть] не чужд литературной поэтической традиции. Данте Габриель Россетти в приступе скорби по умершей Элизабет Россетти вплел листки со стихами в рыжие локоны возлюбленной – после того, как ее положили в гроб.[60]60
Спустя два года он, уже не столь убитый горем, решил, что лишних денег не бывает: выкопал гроб, вскрыл его и забрал стихи(*).
(*) Я же говорила: поэты – люди страшные.
[Закрыть]
Как бы то ни было, письменные принадлежности под рукой у Дикинсон оказались. Она нашла им быстрое и эффективное применение, написав несколько строф и отправив их марсианам. Те, ознакомившись с творчеством покойной, расстроились настолько, что вынуждены были прервать миссию и вернуться на Марс.
Выдвигалось множество версий относительно того, что погубило марсиан. Уэллс утверждал, что якобы вторжение остановили земные бактерии – они убили марсиан, приземлившихся в Англии. У пришельцев попросту не было иммунитета. Однако прошла бы не одна неделя, прежде чем зараза подкосила всех пришельцев, а потому причиной их поражения стала не дизентерия, а именно поэзия Дикинсон.
Спенсер предположил, что из-за неразборчивого почерка марсиане неверно прочли послание, приняв его за некий ультиматум. А. Деффис высказался иначе: по его мнению, марсиане, как ярые сторонники правильной пунктуации, пришли в дикий ужас от непомерного использования тире и бессистемного написания слов с заглавной буквы. В свою очередь, по утверждению Ю.-З. Лаббока, марсиан якобы возмутило то, что все стихи Дикинсон запросто ложатся на мелодию «Желтой розы Техаса».[61]61
А вы попробуйте. Нет, серьезно: «Я-ааааа не спешила к Смерти, и вот Она за мно-ооой…». Убедились(*)?
(*) Не все стихи Дикинсон можно пропеть под мелодию «Желтой розы Техаса» [*].
[*] Произведения 2,18 и 1411 поются на мотив «Паучишки-паучка». Не зашифровано ли в выборе мелодий послание о неудачном приземлении марсиан в Техасе? См. «Ночь черепах» Говарда Уолдропа.
[Закрыть]
Наиболее логичной представляется версия о том, что марсиан до глубины души оскорбила графическая рифма, к которой все более или менее развитые цивилизации уже давно питают дикое отвращение. Особенно яркие, просто вопиющие примеры графической рифмы можно видеть в номере 186В: «отечество – одиночество» и «гости – прости». Боюсь даже предположить, что скрывает дыра, прожженная в листе стихотворения 272(?).
Теория о графической рифме, как причине поражения захватчиков, подтверждается свидетельством Уэллса об ущербе, причиненном Лондону, где, как известно, «правил» Теннисон, а также дневниковой записью Мюриель Аддлсон о приземлении пришельцев в районе городка Онг (штат Небраска):
Мы как раз собрались на Еженедельную поэтическую встречу дам Онга, когда с улицы донесся ужасающий грохот; Генриетта Маддл в тот момент начинала декламировать «Я пью из жемчужных кружек…». Все подбежали к окну, но не увидели ничего, кроме пыли.[62]62
Что в порядке вещей для Онга (и штата Небраска).
[Закрыть] Генриетта продолжила декламацию, как вдруг послышался громкий вой и в небо устремился металлический предмет, формой напоминающий сигару.[63]63
См. у Фрейда.
[Закрыть]
Немаловажно, что читался стих 214, содержащий рифму[64]64
Или пародию на нее.
[Закрыть]«огонь – алкоголь».[65]65
Версия с графической рифмой также объясняет, почему Дикинсон так болезненно реагировала на редакторскую правку. Она, как никто другой, знала, что судьба мира однажды будет зависеть от ее неумелой техники стихосложения.
[Закрыть] Таким образом Дикинсон избавила Амхерст от марсиан, а после, как она сама пишет в последних двух строках 186В, «опять легла под дерн сырой – Закрыв глаза – Ушла».
Она не объясняет, как именно записки со стихами с кладбища переместились под забор на заднем дворе ее дома, и нам этого не узнать наверняка,[66]66
Интригующие версии высказываются в монографии «Оброненные записки Эмили Дикинсон как реакция отторжения экологических догматов, постулируемых Торо» П. Уолдена; изд-во: «Трансценденшиалистревю», 1990 г.
[Закрыть] равно как и была ли поэтесса безмерно храброй или же просто осталась верна себе – побрезговала обществом.
Без тени сомнения говорить можно лишь о том, что упомянутые стихотворения Дикинсон вкупе с рядом других[67]67
«Ужасная река» из стихотворения 187 является очевидным упоминанием марсианского цилиндра. «Слепит глаза и режет свет» из 258, словно эхо, повторяет строки из уэллсовского отчета: «Блеснул ослепительный зеленый свет», а «мучение, / Ниспосланное с неба» описывает приземление инопланетного корабля. Подобные аллюзии говорят о том, что Дикинсон в общей сложности написала пятьдесят пять(*) стихотворений гораздо позднее, чем принято считать, и что вся хронология ее творений нуждается в пересмотре.
(*) Роковая цифра, поскольку Эмили Дикинсон умерла в возрасте пятидесяти пяти лет.
[Закрыть] документально подтверждают марсианское нашествие на Амхерст. Стихи номер 186В и номер 272(?) следует отнести к Очень позднему, или Постжизненному, периоду творчества автора – не только с тем, чтобы придать им законный статус последних и наиболее важных, но еще и затем, чтобы символизм, заложенный в их названиях, проявился в полной мере. Правильная нумерация будет выглядеть следующим образом: 1775 и 1776 соответственно; тут ясно прослеживается отсылка Дикинсон к праздникам 4 июля[68]68
Праздник, который Дикинсон не отмечала ввиду его общественной природы. Однако в 1881 году соседи видели, как поэтесса подожгла фитиль петарды на крыльце дома Мэйбл Додд, а затем убежала(*).
(*) Вероятно, поэтому жители Амхерста не обратили особого внимания на приземление марсиан: решили, что Эмили взялась за старое.
[Закрыть] и второго Дня независимости (в честь изгнания[69]69
Есть неопровержимое доказательство того, что марсиане, потерпев неудачу в Новой Англии, направились на Лонг-Айленд. Эта теория будет рассмотрена в моей следующей работе(*) «Зеленый свет в конце пирса у дома Дэйзи как свидетельство вторжения марсиан в романе Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби».
(*) Необходима для включения меня в профессорско-преподавательский состав.
[Закрыть] марсиан из Амхерста).
ПРИМЕЧАНИЕ: Прискорбно, что Уэллс не знал о смертельном эффекте, который поэзия Дикинсон оказывает на марсиан. Он мог бы вооружиться парой-тройкой стансов, подойти к краю воронки и продекламировать их над кораблем захватчиков, сэкономив тем самым массу времени, сил и жизней.[70]70
От переводчика:
a. «Душа найдет родную душу…», 13-е стихотворение Э. Дикинсон (пер. А. Кудрявиикого).
b. «Я не спешила к Смерти…», 712-е стихотворение Э. Дикинсон (пер. А. Кудрявиикого).
c. Здесь и далее цитаты из романа Г. Дж. Уэллса «Война миров» даны в переводе М. Зенкевича.
d. «Я пью из жемчужных кружек…», 214-е стихотворение Э. Дикинсон (пер. В. Марковой и И. Лихачева).
[Закрыть]
ПРОЗРЕНИЕ
СЛУЧАЙНОСТЬ[71]71
Chance © Перевод. Л. Миронычева, 2010
[Закрыть]
В среду к Элизабет заглянула соседка. Несмотря на сильный дождь, она явилась без плаща и зонтика и стояла под дверью, засунув руки в карманы длинной вязаной кофты.
– Привет, – выпалила она, переводя дыхание. – Я живу через двор от вас. Решила вот посмотреть, как вы тут устроились… – Соседка порылась в кармане и достала сложенный вдвое листок бумаги. – Это телефон фирмы, которая увозит у нас мусор – ваш муж спрашивал на днях.
Она протянула листочек.
– Спасибо, – кивнула Элизабет. Девушка напомнила ей Тиб: зачесанные назад короткие светлые волосы соседки топорщились над ушами – в начале их знакомства Тиб носила точно такую же прическу.
– Жуткая погода, правда? – дернула плечами девушка. – Обычно у нас осенью не бывает столько дождя…
Той осенью, когда Элизабет училась на первом курсе, дождь шел целыми днями.
«Где твой плащ?» – поинтересовалась Тиб, как только Элизабет распаковала одежду и развесила ее по комнате. Тиб принадлежала к тем хорошеньким миниатюрным девушкам, у которых всегда куча парней и которые умеют правильно выбрать одежду на любой случай жизни. А вот Элизабет не знала, что взять с собой в колледж… В брошюрах, которые рассылали новичкам, говорилось, что в классе положено носить юбку и свитер, а для официальных случаев надо прихватить костюм, но плащ там даже не упоминался. «А мне понадобится плащ?» – неуверенно спросила Элизабет. «Ну, вообще-то, если ты еще не заметила, на улице льет дождь», – ухмыльнулась Тиб.
– Я надеялась, что дождь быстро кончится, но ничего подобного… И холод собачий вдобавок! – Соседка поежилась в своей промокшей кофте.
– Сейчас я прибавлю отопление, – торопливо сказала Элизабет.
– Нет-нет, я уже ухожу! Вы ведь распаковываетесь… Жаль, что вам пришлось переезжать в такой ливень – обычно у нас осенью чудесная погода! – Соседка улыбнулась. – Впрочем, о чем это я? Ваш муж сказал, вы тут учились – в университете, да?
– Тогда это был не университет, а государственный колледж.
– Точно! Наверняка тут все сильно изменилось?
Элизабет взглянула на термостат. Он показывал двадцать градусов, но в доме было явно холоднее. Элизабет увеличила температуру до двадцати пяти.
– Нет, – помотала головой Элизабет. – Здесь все по-старому.
– Слушайте, мне надо бежать, – заторопилась соседка. – Да и у вас, наверное, куча дел! Я забежала только поздороваться. И еще пригласить вас сегодня в гости, на вечеринку «Таппервер».
«Вечеринка «Таппервер»», – грустно подумала Элизабет. Неудивительно, что девушка напомнила ей Тиб…
– Конечно, приходить не обязательно, но если придете, никто не заставит вас что-то покупать! Народу будет немного, всего лишь несколько приятельниц… Познакомились бы с соседями. Я устраиваю эту вечеринку только потому, что моя подруга занялась распространением «Таппервер»… – Она замолчала и, скрестив руки на груди, с тревогой посмотрела на хозяйку.
– Один из моих друзей продавал «Таппервер», – отрешенно сказала Элизабет.
– А-а! Так у вас, наверное, горы этого барахла!
Из газового котла раздался душераздирающий свист.
– Нет, – покачала головой Элизабет. – Ничего не сохранилось.
– Пожалуйста, приходите! – Девушка уже спускалась по ступенькам. – Не надо ничего покупать, просто пообщаетесь с людьми!
Дождь лил все сильнее и сильнее. Соседка бросилась через лужайку к своему дому, обхватив плечи руками и низко наклонив голову.
Элизабет вернулась в гостиную и набрала рабочий номер Пола.
– Надеюсь, у тебя что-то важное? – буркнул Пол. – Я сегодня обедаю с доктором Брубейкером из приемной комиссии, и еще куча дел!
– Соседка пригласила меня на вечеринку «Таппервер», – сообщила Элизабет. – Я ничего не ответила, потому что не знала, какие у тебя планы на вечер…
– Вечеринка «Таппервер»?! Не могу поверить, что ты отвлекаешь меня из-за такой ерунды! Ты же знаешь, как сильно я занят! Кстати, ты отнесла резюме в Картер-холл?
– Как раз иду туда. Я собиралась утром, но…
– Доктор Брубейкер уже здесь, – сказал Пол и повесил трубку.
Элизабет еще минутку постояла над телефоном, размышляя о Тиб, а потом надела плащ и отправилась в старый кампус.
«Там все точно так же, как тогда, когда мы были на первом курсе, – сказала Тиб, узнав о новой должности Пола. – Я ездила туда прошлым летом, чтобы взять в архиве кое-какие документы, и просто глазам не поверила. Шел дождь, и на мокрых дорожках ползали те же самые черви, честное слово! Помнишь желтый дождевик, который ты купила той осенью?»
Тиб позвонила Элизабет из Денвера, когда они с Полом поехали смотреть дом. «Я прочитала в университетской газете, что Пола назначили заместителем декана, – сказала она таким тоном, словно между ними ничего не случилось. – В статье ничего не говорилось о тебе, но я решила на всякий случай позвонить – вдруг вы все еще женаты? Лично я уже свободная женщина!»
Тиб предложила встретиться в кафе на Латимер-сквер. Она заказала Персиковый «дайкири», а потом поведала Элизабет о своем разводе. «Выяснилось, что Джим трахает одну потаскушку в офисе, – сказала она, крутя в руках выловленную из коктейля веточку мяты, – и я не смогла с этим смириться. А он даже не понял причины моего расстройства. «Ну, подурачился немного, подумаешь! Все так делают! Пора уж тебе и повзрослеть!..» Сама виновата, конечно, что вышла за такого подонка, но никто ведь не хочет специально сломать свою жизнь, правда?» – «Правда, – согласилась Элизабет. – «Взять вас с Полом, например…»
Тиб говорила слишком быстро, прежде Элизабет не замечала за ней такой привычки. Дрогнувшим голосом подруга подозвала официанта, заказать еще один «дайкири». «Я была уверена, что ваш брак долго не протянется – и что же? Сколько вы женаты, лет пятнадцать?» – поинтересовалась она. «Семнадцать», – ответила Элизабет. «Знаешь, я так надеялась, что вы с Таппером помиритесь. Интересно, что с ним сталось?»
Официант принес коктейль и забрал пустой бокал. Тиб выхватила листок мяты и аккуратно положила его на скатерть. «Впрочем, забавно и то, что сталось с нами…» – прибавила она.
На самом деле кампус конечно же изменился. К Фрейзер-холлу пристроили новое крыло и вырубили большинство вязов по соседству. Собственно говоря, это уже не был студенческий городок в полном смысле слова; настоящий кампус теперь располагался к северо-западу отсюда, там, где достаточно места для новых учебных зданий и многоэтажных общежитий. Музыкальный факультет, правда, все еще размещался в Фрейзер-холле, а физкультурный по-прежнему использовал старый спортзал в Гантер-холле, но большинство учебных корпусов и общежития на юге студенческого городка превратили в офисы. В здании библиотеки теперь помещалась администрация, а в Кепнер-холле – управление университетского жилищного хозяйства. Но под дождем кампус выглядел по-старому.
С деревьев уже начали облетать листья, а главная аллея была вся мокрая и покрыта дождевыми червями. Элизабет ступала осторожно, глядя под ноги и стараясь никого не раздавить. Тогда, на первом курсе, она и вовсе отказывалась ходить по тротуару, даже испортила две пары туфель, шагая в учебный корпус по газону.
«Эй, сумасбродка! – кричала Тиб, пытаясь ее догнать. – В траве ведь тоже полно червяков!» – «Знаю, но я их там не вижу».
Если поблизости не было газона, Элизабет шла по дороге. Именно так они и познакомились с Таппером – он едва не врезался в них на велосипеде. Резко свернув прямо в лужу, Таппер обрызгал их с ног до головы и свалился на асфальт. В тот вечер на Тиб была летная форма учебного корпуса «Ангелов» (как всегда по пятницам), и, едва придя в себя, Таппер воскликнул: «Ох! Да она из полиции!»
Тиб и Элизабет помогли ему собрать пластиковые коробки, рассыпавшиеся по всей дороге. «Что это?» – спросила Тиб, наклонившись, насколько это было возможно в ее узкой голубой юбке и туфлях на высоких каблуках. «Таппервер» – пояснил парень. – Последнее достижение науки и техники! Вам, девушки, случайно не нужен контейнер для салата? В нем прекрасно хранятся черви!»
Картер-холл снаружи выглядел так же, как раньше, – уродливое бежевое здание из камня и стеклоблоков. Прежде здесь располагался студенческий клуб, а сейчас – отдел кадров. Внутри все переделали; Элизабет вряд ли нашла бы помещение, где раньше был кафетерий.
– Анкету можно заполнить прямо здесь, – сказала девушка, протянув Элизабет бланк и ручку.
Элизабет повесила плащ на спинку стула и села рядом с окном. Несмотря на то что стекло запотело, она ежилась от холода.
Все вместе они отправились в студенческий клуб и заказали пиццу. Элизабет бросила свой желтый дождевик на перегородку кабинки; Таппер притворно выжал свою джинсовую куртку, а потом натянул ее на батарею. Окно в их кабинке так сильно запотело, что сквозь него вообще ничего не просматривалось. Тиб пальцем вывела на стекле: «Я ненавижу дождь», а Таппер рассказал им, что продает «Таппервер», чтобы платить за обучение.
«Вот в этой штуке отлично хранится выпечка! – Он выудил из сумки большой розовый контейнер, положил внутрь кусок пиццы, а потом показал, как выдавить из емкости лишний воздух. – Так она несколько недель может храниться. Да что там недель – несколько лет! Разве вам, девчонки, не пригодится такая ценная вещь? Спорю, мамы без конца заваливают вас домашними булочками!»
Высокий и тощий, Таппер учился на втором курсе. Он напялил непросохшую джинсовую куртку. «Рукава коротковаты», – подумала Элизабет. Большую часть вечера Таппер болтал с Тиб, так как они сидели рядом, а Элизабет – напротив. Оплатив счет, Таппер наклонился и шепнул что-то Тиб на ухо. «Разумеется, позвал ее на свидание», – решила Элизабет, но по дороге домой подруга сказала: «А знаешь, чего он хотел? Твой телефон!»
Элизабет встала, надела пальто и вернула девушке ручку.
– Лучше я заполню это дома, – сказала она.
– Разумеется, – кивнула девушка.
Когда Элизабет вышла на улицу, дождь уже закончился. Большие капли срывались с веток деревьев и шлепались на землю. Элизабет шагала по широкой дорожке к своему бывшему общежитию (теперь в этом здании располагалась университетская поликлиника), пристально глядя под ноги, чтобы ненароком не раздавить червяка. Она остановилась и минутку постояла под окном той комнаты, где когда-то жила вместе с Тиб.
Таппер бросал в окно мелкие камушки. Тиб раскрыла створки и рявкнула: «Эй, прекрати швыряться камнями, а то… – Что-то ударило ей в грудь. – Ой, Таппер, это ты? Привет. – Она подняла пластиковую штуку с пола и протянула ее Элизабет. – Вот, держи». Это был не камушек, а одно из тех замысловатых приспособлений, которые Таппер раздавал в качестве сувениров на рекламных вечеринках «Таппервер».
«Что это?» – спросила Элизабет, высунувшись из окна с загадочным предметом в руках.
Шел дождь. Таппер поднял воротник куртки и стучал зубами от холода. Вокруг него на земле валялись розовые пластиковые штуковины. «Подарок. Разделитель яиц». – «У меня нет яиц». «Тогда повесь его на шею, и мы будем официально повенчаны – как белок и желток в яичнице». «Или официально разделены», – усмехнулась Элизабет.
Таппер драматически прижал руку к груди: «Никогда! Кстати, хочешь прогуляться со мной по червячным дорожкам? У меня еще несколько доставок». Он держал в руках прозрачные сумки, полные мисок и контейнеров для круп. «Сейчас», – кивнула Элизабет.