Текст книги "Чаша отравы (СИ)"

Автор книги: Игорь Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 49 страниц)

– Больше ничего не нужно. Проехали. Я просто потренирую на тебе свою волю к Власти и принесу тебя в Жертву.

– Это как? – в голосе Штыка отчетливо послышался панический страх.

– А вот так, – злорадно произнес Влад, взял резиновую дубинку и принялся наотмашь лупить привязанного узника по всему телу. Тот истошно заорал.

– Это только начало. Сейчас пойдет электротерапия...

Около получаса Скворцов жалил Штыка электрошокерами. Наконец, решил передохнуть. Дал понюхать нашатырь.

– Что тебе надо? – прохрипел заключенный.

– Я же говорю – ничего. Просто так... – сказал заместитель начальника КОКСа.

– Ты что, в натуре, маньяк?

– Не больше, чем ты. Только, повторяю, у тебя власти нет, а у меня есть. Поэтому я настоящий фашист, а ты клоун ряженый. Тебе это в самый первый раз дали понять, предупредили, как полагается, – когда ты заявился на дискуссию и начал зиговать, мы тебя посадили по заявлению Увалова. Который, кстати, скоро новым президентом станет. Но ты до этого не доживешь. Всё, отдохнул? Продолжим.

Влад взял аппарат связи и деловито прикрепил провода там, где больнее всего.

– Кому-то командовать судьбами, кому-то лежать под пыткой, – нараспев произнес он, переиначивая советскую рок-оперу о пиночетовском перевороте.

И начал пускать ток. От диких мучений Штык хрипел, кричал, дергался, отчаянно вращал головой и бил ею об стол, крошил зубы. Время от времени разражался ругательствами. На губах у него выступила кровавая пена, глаза выпучились.

Если к Смирнову, которого при нем пытали в феврале в лефортовском СИЗО, Беляков-младший испытывал какое-то подобие уважения, хотя бы потому, что тот является человеком идеи и готов пожертвовать собой ради нее, то по отношению к Штыку генерал-лейтенант чувствовал лишь презрение, брезгливость. Поэтому Ивана он, если можно так выразиться, в значительной мере щадил, скорее просто наказывая за дерзость, нежели расправляясь... тот апрельский срыв по пьянке не в счет... – а этого неонациста можно было терзать безо всяких ограничений. До самой смерти...

Это продолжалось несколько часов – уже прошло обеденное время, а Влад собственноручно пытал и пытал заключенного, войдя в раж, напрочь забыв о еде. По всему телу узника выступили многочисленные страшные гематомы и кровоподтеки.

С каждым часом Штык слабел, его дыхание становилось прерывистым. Скворцов время от времени бросал аппарат связи, брал в руки дубинку и колотил заключенного по конечностям, по груди и животу, ниже живота... Для разнообразия «поддавал» шокерами. Душил пакетами. Вырвал несколько ногтей на руках и ногах. Вводил палочки в уши и давил – из обоих отверстий выступила кровь. Изрезал ножом шею и руки.

Запев Гимн, Беляков-младший взял статуэтку Экселенца, обмакнул острия рогов и стрелы в ране на шее, нацедил крови из разрезов в чашу. Пальцем, испачканным в крови, помазал глаза и губы Высшего Отца.

Наконец, когда Штык уже окончательно обмяк, Влад задушил его шнурком.

Постоял немного у стола, на котором лежало бездыханное тело – буквально всё, как говорится, в синем и черном.

Потом переоделся, аккуратно сложил эсэсовскую форму и статуэтку в сумку, после чего вызвал охрану и начальство.

– Инсценировать самоубийство. Подготовить предсмертные записки. Подготовить заключение эксперта.

– Есть.

– Всё. Я в Москву. Дальнейшие детали – в рабочем порядке.

– Понятно.

Генерал-лейтенант вышел из здания, сел в лимузин и приказал ехать в аэропорт.

Засверкала мигалка, завыла сирена.

Сегодня к ночи он будет уже у себя в Соснах. Около недели поработает в Москве.

А потом – на Лазурный берег, снова приятно провести время с графиней Сильвией. Поиграть в казино в Монте-Карло. В Ницце у Саммерфилдов своя вилла. И там же сейчас их яхта – не такая, конечно, огромная, как «Затмение», но тоже вполне достойная.

Углич, 17 сентября 2020 года

– ...Преследователи настигли президента в лощине и предложили сдаться. Но он отказался и был застрелен. Последние его слова были «Умираю вместе со своей родиной».

Иван закончил повествование, затянувшееся на несколько вечеров. Он рассказал о Парагвае – необычной далекой стране, которой издавна интересовался. О том, как еще до провозглашения независимости иезуиты организовали там общины, куда привлекали местных индейцев. Причем жили они достаточно благополучно, не подвергались зверской эксплуатации и ограблению. Поэтому в конечном итоге и были распущены, а где-то и разгромлены военной силой. О том, как при распаде испанской колониальной империи независимую республику основал человек идейный и бескорыстный, в каком-то смысле идеалист – Хосе Гаспар Родригес де Франсия. Его курс в основном потом продолжили Карлос Лопес и его сын Франсиско Солано Лопес. В государстве том, продержавшемся несколько десятилетий, ни аристократия, ни буржуазия не доминировали, хотя своя национальная элита существовала. Основой экономики был государственный сектор, причем «бонусы» от него доставались примерно в равной степени всем людям. Для своего времени страна, находившаяся в одном из самых отдаленных от Европы уголков планеты, являлась промышленно очень развитой, со всеобщей грамотностью, вообще без нищих. Волей государства Парагвай избежал вовлечения в мировую систему изъятия богатств из неразвитых стран и перекачивания их в развитые. Именно за это Британия натравила на него рабовладельческую империю Бразилию и союзную ей Аргентину, от которой в свое время Парагваю удалось отбиться при провозглашении независимости странами Южной Америки. И какой бы мощной ни была парагвайская армия, как бы героически ни сопротивлялись практически все граждане иностранному завоеванию, непокорный Парагвай буквально «завалили мясом»...

Смирнова слушали не только Игнатенко и Дашкевич, но и еще около десяти человек. Заключенные ценят, если в бараке кто-то умеет что-либо интересное рассказывать.

Некоторое время все молчали.

– И что было потом? – произнес один из зеков, по виду молодой южанин.

– Парагвай так и не оправился от этого вторжения. Хотя его и завоевали, победители всё же решили полностью его не уничтожать. При этом большую часть изначальной его территории забрали Бразилия и Аргентина. Накопленное трудом народа достояние оказалось разрушенным. Лишь незначительная часть мужчин выжила. На некоторое время дошло даже до того, что разрешили многоженство, чтобы хоть как-то восстановить население...

– Надо же... Я думал, что только ислам это разрешает. У нас, правда, богачи в основном много жен имеют, ну, и по обычаю, если муж умер, то его жену берет его брат...

Зеки поблагодарили рассказчика и начали расходиться.

– А ты вообще откуда? – осведомился Иван. – Из Средней Азии?

– Да. Таджикистан. Город Нурек. Тут на стройке работал.

– Нурек? Знаю. Отец мой там был, рассказывал. Мощную ГЭС построили еще в советское время.

– Да, да...

– А осудили за что? Если не сочтешь нужным, не говори, конечно...

– А ни за что. Вернее, не за то, что сделал. Поздно вечером возвращался из магазина. Вижу, какой-то пьяный идет, шатается, упал. Это было первого мая прошлого года. Взял его сумку, забрал оттуда деньги и телефон, сумку выбросил. Это уже потом мне в СИЗО рассказали, что телефон нельзя было брать, по сигналам вычислили. Хозяином сумки оказался какой-то начальник то ли в полиции, то ли еще где. Утром приехал, бил меня. Потом всех обыскали. У кого нашли наркотики или книги по исламу, запрещенные, забрали, и меня заодно с ними. Пытали, требовали признаться. Я всё подписал и на суде подтвердил. За участие в террористическом сообществе меня и осудили. Десять лет.

По мере того как таджик говорил, у Ивана внутри всё холодело. Не может быть. Не может быть. Это поистине невероятное совпадение.

– Это было в Мытищах, да?

Собеседник удивленно взглянул Смирнову в глаза:

– Да. А ты откуда знаешь?

– Ты «Ривьеру», что ли, строил?

– Да. А ты...

– Я там жил. Квартиру снимал. До ареста. Видел как раз, как силовики приезжали в тот самый день. Как говорится, мир тесен.

– А-а-а, ясно.

– Как звать тебя? Меня – Иван Смирнов.

– Рахим Эргашев.

Они пожали друг другу руки.

– Если интересуешься чем-то по истории, по обществу, по политике, обращайся, с удовольствием объясню, что и как. Я коммунист, уважаю рабочих. Я за дружбу народов, всех наций, простых людей труда.

– Мой дед был коммунистом. Еще с советских времен. Заслуженный строитель республики. Его уже нет, умер через месяц после моего ареста.

– Сочувствую.

– Рассказывал, как Брежнев приезжал в Нурек, как встречался с людьми. Как за руку здоровался с ним. А потом в Москве его орденом Ленина награждал.

– Нынешние власти сволочи. Такую страну уничтожили... – сказал Иван.

– Согласен. Старшие говорят – при Союзе всем было лучше, жили как одна семья.

– Не то слово. Особенно если речь о Средней Азии. Идиоты бубнят, что Россия туда богатства спускала, а сама нищая жила. Но это не так – правительство вкладывало в южные республики, первоначально промышленно неразвитые, чтобы отдачу получить, ради всех... Если интересно, могу подробно рассказать, что и как. Вижу, что есть интерес у тебя, я заметил, что ты все эти вечера про Парагвай слушал.

– Ну да, интересно, спасибо...

– Заходи тогда, будем вместе обсуждать, пытаться понять, что происходит в мире.

– Хорошо, – сказал Рахим.

Москва, 19 сентября 2020 года

В главном начальственном кабинете КОКСа сидели оба Белякова. Был разгар рабочего дня. Речь шла о ликвидации очередной молодежной антифашистской группы.

Вдруг отец сказал:

– Билл письмо прислал...

Вчитался – и изменился в лице.

– Владик... Этого не может быть...

– Что такое? – встревоженно спросил сын.

– В сообществах «Кью-Анон» вчера появилось сообщение. Вот оно полностью...

«Доводим до всеобщего сведения, что 7 сентября 2020 года в окрестностях Гавайских островов на яхте "Затмение", которая принадлежит одним из реальных правителей России, руководителям тайной полиции отцу и сыну Андрею Белякову и Владиславу Скворцову, произошло чудовищное преступление. Скворцов узнал о том, что на яхту прибудет его невеста, британская графиня, после чего немедленно избавился от своей малолетней сожительницы Ксении Самойловой, 13 лет. Он привязал ее к статуе, которая изображает "божество" правителей России. Идол обычно скрыт под кормовой палубой, и когда необходимо, люк отодвигается, и статуя поднимается. Скворцов вырезал ножом на спине девочки ритуальные рисунки и надписи, после чего принудил броситься за борт. Жертва была съедена акулой. При казни присутствовал Андрей Беляков и заместитель руководителя офиса директора Национальной разведки Уильям Бутчер, военный преступник, участник резни мирных вьетнамцев в Сонгми и резни мирных граждан США в Джонстауне, Гайана. Также там присутствовал сын Уильяма Бутчера Рональд. Бутчер-младший возглавляет группу при директоре Национальной разведки, которая курирует убийства инакомыслящих и опасных для правительства активистов в США и в странах, зависимых от США. Просьба распространить везде».

– Ни ... себе... Подписи, конечно, нет? – спросил Влад.

– Нет.

– Так что же это? – Скворцов глянул на отца округлившимися глазами.

– Бутчер этим занимается. Яхта сейчас в Лонг-Бич... Может, конспирологи чертовы сумели внедрить кого-то. Если даже при Трампе охранник демонстративно красовался с эмблемой. Персонал яхты сейчас штатовский... А если скрытая камера? Черт...

– Скоро это появится и у нас. Как я понимаю, локализовать не удалось.

– Нас выручит то, что содержание выглядит, прямо скажем, абсурдным даже для тех, кто привержен этому. Так что особо гнать волну не будут. Могут даже подумать, что специально такое вбросили, чтобы само это движение дискредитировать и выставить недоумками. Там порой различные анонимы и не такое выдают, если внимательно приглядеться, целое соревнование полета фантазий. Нужно только постараться, чтобы, когда это дойдет до России, никто не совал нос. Оставить это вне мейнстрима. Нужно проинструктировать всех лидеров мнений, чтоб этой темы не касались.

– Угу, – сказал Влад. – Но... откуда всё же? И про Смирнова тоже сливали, у нас.

– Надо разбираться. На самом деле это крайне тревожные сигналы. Против нас кто-то копает. Кто-то очень умный и хорошо оснащенный. Но кто?

Москва, 21 октября 2020 года

Подполковник Степан Могильный, выросший из лучшего, то есть наиболее рьяного и непримиримого к оппозиционерам, оперативника и «исполнителя» КОКСа в заместители начальника отдела, проснулся с каким-то странным недомоганием.

Всё тело ломило. Мучила одышка. Ощущалась сильнейшая усталость и разбитость. И была уже, несмотря на утро, явно повышенная температура.

– Черт... Ковид, ... Подцепил всё же... – пробормотал Могильный.

Позвонил Скворцову, предупредил, что на службу не выйдет.

Вызвал врача на дом.

К тому времени кое-кто из сослуживцев уже успел переболеть новой странной болезнью. Но, как правило, на практике ее тяжесть была сравнима с обычным сезонным ОРВИ, обходилось без осложнений. И, что было необычным, у некоторых временно исчезали или искажались обоняние и вкус.

Сейчас как раз пошла подниматься вторая волна коронавируса – осенняя. Она обещала быть более масштабной, чем первая, из-за которой весной по всей стране вводили беспрецедентный «локдаун».

Тем временем Могильному становилось всё хуже и хуже. Полностью пропал аппетит. В туалет он еле вставал, добирался туда чуть ли не ползком.

Днем пришел врач, плотно упакованный в противоинфекционный балахон.

Послушал легкие, померил температуру и сатурацию.

– Сорок и три... Восемьдесят четыре... Надо в стационар. Сейчас оформлю вызов.

Могильный уже понял, что просто так не отделается. Воздуха явно не хватало – он тяжело дышал, открыв широко рот. Мысли путались.

Еле-еле подполковник собрал в пакет наиболее необходимые в госпитале вещи. Взял паспорт, удостоверение, деньги.

Приехала бригада. Могильный кое-как оделся и, опираясь на санитаров, проковылял сначала на лестничную площадку, потом в лифт, потом из подъезда к стоящей во дворе машине скорой помощи. Состояние его ухудшалось с каждой минутой...

Офицер, в «послужном списке» которого было бесчисленное множество эпизодов пыток и «Устранений» противников режима, скоропостижно скончался в инфекционном отделении ведомственного госпиталя в тот же день, не дожив до полуночи нескольких минут. Не помогли ни сильнодействующие лекарства, ни высокопоточная оксигенация, ни ИВЛ. При вскрытии оказалось, что легочные альвеолы сплошь поражены тромбозом – как говорится, «в труху».

С одной стороны, такое молниеносное течение болезни было не слишком типичным – но, с другой стороны, как известно, ковид проявляется у каждого по-своему, достаточно разнообразно, в зависимости от индивидуальных особенностей организма...

Ни родителей, ни жены, ни детей у Могильного не осталось. Только младшая сестра из Тамбова, которой неожиданно свалился «джек-пот» в виде трехкомнатной квартиры близ МГУ, коттеджа в Долгопрудном, «двушки» в сочинской новостройке у моря, апартаментов в Болгарии, трехлетнего «гелендвагена» и увесистого банковского депозита. Небогатой женщине, в одиночку растившей мальчиков-близнецов, всё это было кстати.

Углич, 7 ноября 2020 года

– Нет... Не просто страна. И даже не просто эпоха... Описывать это обычными человеческими словами – всё равно, что мерить простой линейкой ту манящую необъятную высь, где ни в чем и ни для кого нет никаких преград. Самый первый взлет, самый первый старт туда, в это новое измерение, прорвал окутывавшую мир пелену. И, отринув вековечную темень, сквозь этот просвет пробился ослепительно яркий луч зарницы грядущего – казалось, такого близкого, что достаточно просто протянуть руку. И земным отблеском этого невыразимого звездного сияния стало всё то, что удалось найти и открыть, сотворить и взрастить, выстрадать и отстоять за столь ничтожно малый по историческим меркам, но столь неизмеримо много вместивший в себя семидесятилетний срок...

Вечером четверо заключённых сидели тихо в углу и смотрели на смартфоне только что выложенный в интернет, к очередной годовщине Октябрьской революции, любительский фильм-размышление об исторической миссии того государства, где все они родились. Наткнулся Иван на это произведение совершенно случайно – его не было в «мейнстримных» левых каналах, не пиарили его и лидеры общественного мнения...

Два с лишним часа, которые занял просмотр фильма, пролетели незаметно.

– Советские люди единственные за многие тысячелетия практически попытались построить совершенно другой мир, причем в масштабах всей земной цивилизации. Пока у них этого не получилось. Но их опыт пригодится в следующий раз. Советский Союз раз и навсегда объявил человечеству, что у него есть альтернативный путь развития. И этого уже никогда не вычеркнуть из истории. Утверждать, что общество, основанное на более совершенных принципах, нежизнеспособно, поскольку СССР развалился, – это то же самое, что утверждать, что если самый первый самолет пролетел немного и упал, то значит, и авиация невозможна. Претерпевая такие падения, накапливая энергию и напрягая усилия для новых взлетов, человеческое общество сквозь тернии восходит на новые рубежи. Опираясь на минувший исторический опыт и творя на научной основе будущее для всех, по этому пути к новым звездным высотам пойдут новые люди – либо мы, либо наши более или менее далекие потомки. Это поколение – поколение новых советских людей – грядет неизбежно. Благодаря им невозможное станет возможным. Их усилиями, их жертвами, их дерзаниями возродится наша свобода.

Автор завершил повествование, и пошли титры.

– Неплохо, говорю как журналист, – сказал Дашкевич. – Как я понимаю по титрам, автор всё это сделал один? И текст, и монтаж? Да, труд, достойный уважения. А кто это, кстати?.. Нет, мне его имя и фамилия ни о чем не говорят. А тебе, Вань?

– И мне тоже. В левом движении, во всяком случае, он неизвестен, по крайней мере, широко... Может, даже псевдоним... Да, это не Стёпин, не Худой, поэтому фильм так и останется малоизвестным, и тысячу просмотров за год, скорее всего, не наберет... Но сделан искренне, берет за душу...

– А почему его не будут смотреть? – поинтересовался Игнатенко.

– Я называю это «закон Вавилова». Был такой малоизвестный в свое время советский композитор Владимир Вавилов. Более того, о том, что он композитор, узнали только после его смерти. Самое знаменитое его произведение – песня «Город золотой». Все ее слышали хотя бы раз... Если только Рахим... А, ты тоже... Ну, тем более... На мелодию, которая первоначально была опубликована Вавиловым как принадлежащая средневековому композитору Франческо да Милано, поэт Анри Волохонский, не зная пока этих авторских тонкостей, написал стих, имея в виду, очевидно, библейский рай, небесный Иерусалим или что-то в этом роде... Сие обрело, как мы видим, огромную популярность. А почему? Догадайтесь-ка...

– Ну, так было подписано именем реального известного композитора, классика, да еще и из тогдашнего центра цивилизации и культуры... – сказал Денис. – Я так думаю.

– Абсолютно правильно думаешь. Вавилов был самоучкой и публиковал свои весьма талантливые произведения, приписывая их различным известным авторам, и нашим, и не нашим. Исполнял их на концертах – представляя точно так же. И в этом, наверное, был смысл – если бы честно сказал, что это его композиции, то восприняли бы кисло. А тут – такие имена, такие страны, такие эпохи. Время-то было уже позднесоветское...

– В смысле... – не понял Дашкевич.

– Как бы это объяснить... Ну, по мере развития советского социализма можно заметить, что общество всё дальше отходило от революционной, новаторской культуры и эстетики – напротив, получая всё усиливающееся удовольствие от всего, что связано со стариной, на самом деле олицетворяющей классовое общество. Неприкрытый интерес к монархическим порядкам и вообще имперскому антуражу. В Эрмитаже, он же Зимний дворец, было такое большое панно, по сути, уникальная карта – Советский Союз с его просторами, прорывами, достижениями. Так его еще даже до перестройки убрали, заменили на традиционную, царскую композицию – мол, всё должно быть в едином стиле. Культурные авторитеты, соответственно, остались только те, что жили в прошлом. Наши, не наши – неважно. И отнюдь не, скажем, дореволюционные прогрессивные деятели, сочувствовавшие народу.

– Хм... – сказал Игнатенко. – А почему?

– Диалектика. Советский народ действительно обрел полные хозяйские права и собственность. И решил, что ко всему лучшему в сфере культуры, что создано было в интересах тех, прежних, хозяев, оно таким же образом сопричастно. Причем сопричастно не так, чтобы получать эстетическое удовольствие, а именно с принятием ценностей и авторитетов тех эпох. Люди были тогда еще убеждены, что блага, имеющиеся у них, никто уже не отнимет. Но неумолимая история преподнесла им жестокий урок. А именно – принимая ту этику, эстетику и ценности, невольно принимаешь и то, что классовое разделение, разделение на господ и рабов – это норма. Так-то вот. С этим шутки плохи.

– Ясно... – протянул Рахим.

– Так вот, возвращаясь к Вавилову. Сам, может, такого и не планируя, своим «плагиатом наоборот» он осуществил удивительно красивый, блестящий социальный эксперимент. Очень знаковый и заставляющий сильно задуматься. Дочь композитора позже говорила, что отец понимал: пластинки какого-то Вавилова никто не издаст, музыку его не будут воспринимать всерьез, потому что он неизвестен. А ему нужно было, чтобы творчество его дошло до аудитории, даже если истинное авторство не указывается. На пластинке с музыкой якобы эпохи Возрождения его имя, конечно же, стояло, но как аранжировщика, исполнителя. Пластинка стала дико популярной... Ну, в общем, ясно. И какой вывод? Ну-ка...

– Я, кажется, понял... – произнес Гена. – Неважно, какое содержание. Неважно, насколько талантливо и дельно сделано. А важно лишь, кто это транслирует. Насколько авторитетный, раскрученный, кто за ним стоит. Покажет такой «лидер общественного мнения» на камеру средний палец, и больше ничего, или твитнет загадочное слово – соберет сотни тысяч лайков, десятки тысяч комментариев. А сделает кто-то неизвестный что-то очень интересное, правильное и хорошее – так его даже многие ближайшие друзья и соратники проигнорируют. Потому что ориентируются всегда на лидеров мнений – стремятся быть в курсе, что именно их устами транслируют влиятельные силы, какая повестка формируется. И стремятся смотреть даже откровенное дерьмо, лишь бы не пропустить вовлечение в эту повестку, общую для масс. То есть смысл не имеет значения, имеет значение лишь то, от кого исходит тот или иной продукт.

– Молодец, я сам лучше не сформулировал бы, – похвалил Иван. – А мы вот заметили. И оценили. И давайте, если не возражаете, обсудим.

Денис, Гена и Рахим с готовностью согласились.

– Так вот, товарищи, в этот день сто три года назад, как правильно сказал автор, действительно произошло самое великое событие в истории человечества. Октябрьская революция 1917 года не просто свергла Временное правительство и утвердила правительство Советское. Она, как показало время, кардинально изменила все стороны жизни человеческой цивилизации, все принципы ее устройства. и никогда прежним не станет, несмотря на временные отступления.

– В чем это выразилось? – поинтересовался Денис.

– Раньше общество делилось на две неравные части. На очень небольшую прослойку тех, кто жил по-настоящему, в полную, так сказать силу, сверхбогато, определял судьбу всего общества, причем в своих узких интересах. И на огромные массы тех, кто служил для этой правящей прослойки почвой, топливом, навозом. И все, кто принадлежал этой массе, должны были жертвовать «лучшим людям», то есть правящему классу, свои силы и свою жизнь. В том числе в самом буквальном смысле – сражаясь на войнах, межклановых и межгосударственных, за интересы элит. И вот однажды в этой стройной системе образовалась брешь. Впервые в истории человечества к власти пришли силы, нацеленные на удовлетворение интересов всего общества в целом, без его деления на тех, кто владеет всем, и тех, кто обязан удовлетворять их прихоти. И, соответственно, они сразу применили к управлению обществом принципиально иной подход. Речь вот о чем. Классовое общество естественным образом культивирует случайность, то есть выступает за то, чтобы разные люди и их сообщества делали правильные дела, а конкурентный отбор без всяких гарантий выявит лучшего. То есть это – хаос. Он будет даже при предельно консолидированном капитализме, фашизме, поскольку в классовом обществе в любом случае всё подчинено частному интересу, и в любом случае будут конкурирующие центры влияния. А значит, и грызня, пусть и в форме аппаратных интриг. Силы, выступающие за всеобщий интерес, за интерес общества как целого, естественным образом встают на путь рациональной, планомерной перестройки реальности. За несколько десятилетий, пока существовал СССР и страны мирового социалистического содружества, удалось качественно поднять уровень жизни народа, создать мощную инфраструктуру, освоить новые технологии, существенно сократить могущество «лучших людей». Причем не только там, где был социализм, но и по всему миру, благодаря советскому влиянию. А откат привел к деградации. Именно поэтому, кстати, силы, ориентированные на такой подход, то есть левые, красные, вправе делать многое, очень многое. Потому что у них эта великая общечеловеческая миссия. Миссия восхождения.

– В какой-то степени ты прав, – согласился Игнатенко. – Главное, чтобы сами эти силы не злоупотребляли, не перерождались.

– Разумеется. Но в любом случае классовое общество должно быть ликвидировано. Если раньше это было практически невозможно по объективным причинам... Были, как я уже говорил, попытки, с той или иной степенью успешности, в итоге разгромленные... То сейчас это не просто можно, но и нужно. Без социализма уже нет развития. У разделенного, у классового общества слишком много принципиально неустранимых недостатков. Например, неприемлемо то, что величина получаемого зависит не от личных усилий, не от таланта, а только лишь от происхождения или везения. Те, кто действительно преуспел, как правило, не трудились вообще. То есть на привилегированных постах, в принципе, может быть кто угодно, при должной подготовке. От врожденных способностей это не зависит. Просто классовому обществу нужно, чтобы были те, кто исполняет, и те, кто правит массами. Если есть какие-то истории получения славы и богатства собственными усилиями, то это просто потому, что они на виду. Расскажут об одном таком, а о тысячах тех, кому не повезло, мы не узнаем никогда.

– Тогда кто гарантированно преуспевает в классовом обществе? – уточнил Денис.

– Только тот, кто определяет судьбы других. А такой статус либо завоеван в конкурентной борьбе, либо преподнесен на блюдечке. Да, это очень важно – социальное положение зависит не только от ума и квалификации. Порой это лишь необходимое условие, но и то такие люди могут быть лишь экспертами под началом привилегированных лиц. Высококвалифицированный и предприимчивый может рассчитывать максимум на несколько сот тысяч рублей в месяц. Многие владельцы капитала стали таковыми благодаря не соответствующим качествам, а совершенно иным факторам. А огромное количество тех, кто имеет те же качества, не могут уже ни на что подобное рассчитывать. Очевидно, что статус зависит от уже имеющихся ресурсов в виде капитала, связей, родственных отношений. Так ведь? Я прав?

Все согласились.

– Классовое общество говорит всем – «либо грызи, либо терпи», и без всякой альтернативы. На самом деле наиболее прагматичны именно сторонники коммунистов. Согласно объективным расчетам по методам теории игр, для среднего человека, со средними способностями и средними стартовыми условиями наиболее выгодно то, что предлагает социализм. Особенно развитой социализм, в распоряжении которого уже есть мощные производительные силы. Экстремальный период становления и обороны от врагов не берем, но именно его любят вспоминать недоброжелатели. Большинство при социализме в любом случае будет лучше обеспечено, у людей никто не будет отбирать последнее, чтобы концентрировать у хозяев, потому что хозяевами будут все. Вот что писатель Иван Ефремов сказал устами своего героя, я помню это наизусть: «Окончательная победа идеологии коммунизма неизбежна. "Почему?" – наверное, спросите вы. Я отвечу: потому, что никакая религия или другая идеология не обещает равной жизни на Земле каждому человеку – сильному и слабому, гениальному и малоспособному, красивому и некрасивому. Равной со всеми в пользовании всеми благами и красотами жизни теперь же, не в мнимых будущих существованиях, не в загробном мире. А так как человечество в общем состоит из средних людей, то коммунизм наиболее устраивает подавляющую часть человечества. Враги наши говорят, что равная жизнь у слабых получается за счет сильных, но ведь в этом суть справедливости коммунизма».

– Верно сказано, – оценил Гена.

– Правда, несмотря на то, что это очевидно, массы, прежде всего низы, эксплуатируемые, находятся во власти иллюзий. Они клюют на удочку, что каждый якобы может чего-то достичь, если станет высококвалифицированным, если будет «вертеться». Но ведь все не могут занимать «вкусные» должности, все не могут быть бизнесменами и звездами. Так что тут придется смириться с жестким разделением по социальным ролям – причем не только на период рабочего времени. Это разделение не только профессиональное, а институциональное, где права и возможности разных групп принципиально различаются.

– Сословное общество? – уточнил Денис.

– Именно оно. То, что сейчас активно строится в России. Нынешнее государство в момент своего становления отобрало у народа созданное его трудом богатство, а теперь говорит, что никому ничего не должно, что не будет кормить тунеядцев и раздавать халяву, как при социализме. Но какие же это тунеядцы, ведь они наследники тех, кто создал все эти общие богатства?! Несколько поколений создали своими руками свою собственность, чтобы с нее иметь блага, не отнимая ни у кого. При социализме как раз никто халяву не получал, не было таких, кто не работал, а имел богатства. А как только социализм убили, то оказалось, что эту общую собственность могут, разделив ее между собой, иметь только отдельные лица, причем те, кто ее не создал своим трудом. А если кто-то говорит, что эти богатства никогда и не были собственностью людей, то как он объяснит, что раньше всем без исключения на жизнь хватало, и жилье массово давали, а сейчас нет? Люди живут всё хуже и хуже, а сверхбогачи наращивают своё состояние на десятки процентов в год! Да, государство никому ничего не должно, оно не просило никого рожать, оно советует всем кушать макарошки и лечиться корой дуба. Но вот государству десятки миллионов людей почему-то должны многое. Вернее, не государству, а рейдерскому консолидированному капиталу, его бенефициарам. Само государство дает жалкие социальные подачки, а нужно всего лишь вернуть собственность, чтобы хозяйский доход получали все, и тогда подачек не нужно, каждый сможет получать столько, сколько нужно для достойной жизни. И насчет тунеядцев – почему-то реальным тунеядцам дали, и сразу, огромный объем богатств, гораздо больше, чем нужно для нормальной жизни, а всех остальных при этом обделили. Причем дали преступникам, а обделили нормальных тружеников. Вот такое у нас общество, согласны?