Текст книги "Чаша отравы (СИ)"

Автор книги: Игорь Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 49 страниц)

– Это раскол общества? Неужели до гражданской войны дойдет, как на Украине? – спросила Наташа.

– Нас в любом случае большинство. Мы, к счастью, на нашей земле. Мы организованы в наше государство. Во главе с нашим президентом. Задача каждого из нас – стоять и не отступать ни на шаг. Держаться. Президент будет стоять. И мы – тоже!

Позади послышались громкие мужские голоса. Мимо шли несколько парней крепкого телосложения в масках, у всех на плечах накинуты БЧБ-флаги.

– Ну, чё! Усатому кердык! – выкрикнул один из них.

– Жыве Беларусь!

– Мы – сила! Скоро батек резать будем!

Кто-то из сторонников оппозиции радостно зааплодировал.

И, судя по звукам, – не один человек. И не два. И не три.

Наташа похолодела. Вспомнила о муже.

– Сволочи... Максим...

Профессор сочувственно посмотрел в лицо дочери.

– Да, Наташенька. На него придется первый удар. Это уже очевидно.

Она закрыла глаза.

Москва, 31 июля 2020 года

– А у этого Поварова совсем башка не варит, – с досадой произнес Беляков. – Кого он подсунул? Ну ладно рядовой контингент. Но ведь могли бы толкового советника с группой послать. А то уже ржут и в Минске, и в Москве. Как в анекдоте: ничто не выдавало «вагнеровца» – ни камуфляж, ни воздержание от алкоголя, баб и развлечений.

– Подстава? – спросил Кнут. – Кто-то ведет свою игру?

– Разумеется, ведут. Но при таком подходе они были обречены на задержание. Это была, как помните, моя идея – незаметно подослать туда несколько сот профессионалов и по мере развития ситуации направлять. Чтобы, когда полыхнет, мы не остались бы без рук, не довольствовались бы ролью стороннего наблюдателя, а если нужно, предъявили бы аргумент для торга. Как Минску, так и Европе со Штатами. Прорабатывалась возможность захвата ключевых зданий и объектов под прикрытием толпы по киевскому сценарию, но уже под нашим контролем... А что такого? Западные партнеры там уже вовсю землю роют, мобилизация ресурсов максимальная, реально хотят свергнуть, уже не понарошку... И на этом решении многие, конечно, захотели погреть руки, и у нас, и у них, и в других странах. Когда всплыло, заверещали кто во что горазд, согласно своим интересам. Хорошо, хоть арестованные знают минимум, они должны были просто до дня «икс» ждать и отдыхать, конкретные инструкции поступили бы по ходу дела.

– Вообще, обстановка там всё более и более тухлая. Бабарико наш выведен из игры, оппозицию представляют какие-то три клоунши, – сказал Израйтель. – Просто позор.

– ЧВКшникам уже предъявили подготовку массовых беспорядков и терактов, – произнес Беляков. – И причем официально, публично. Они в статусе заложников. Лукашенко взвинчивает ставки до предела. Как бы, болезный, не надорвался.

– Мы в любом случае не должны допустить превращения Белоруссии во вторую Украину, – сказал Александров. – Это катастрофически, ниже плинтуса, снизит нашу позицию в главном торге с партнерами.

– Да, Евгений Александрович, это вилка, – согласился Чубайс. – Картофельный, с одной стороны, устроил там такой строй, который для нас, другого слова нет, омерзителен. Он, прямо скажу, до сих пор мешает нам опустить средний уровень жизни российских масс. Его демонстративное игнорирование ограничительных мер привело к тому, что мы закрыли границу на выезд туда и фактически ввели выездные визы. Его защита свободы низов нам претит до глубины души. Но мы понимаем, что если не он, то придут национал-радикалы, которые позволят Западу прижать нас по максимуму. Нет, мы сами – за Запад, и мы сами, по сути, и есть Запад. Но тут всё сложно. Россия как страна со своими богатствами и военной силой – актив и предмет торга. Мы как отдельный субъект не можем вот прямо так... Это наш актив, наш, наш... И, получается, мы объективно не заинтересованы в смене власти там – как это ни мерзко.

– Да уж... Несмотря на то, что та власть нам абсолютно чужда, – вставил Галошин.

– Именно так, – подтвердил Беляков. – Она – лишь константа в нашем уравнении торга, причем одна из критических. Было бы, никто не спорит, прекрасно провести там своего, что мы формально и пытались, – но, взглянем правде в глаза, он в долгосрочной перспективе не будет иметь опоры, а станет лишь калифом на час, новым Януковичем. Частный капитал в конечном итоге присягнет Западу – Запад его заставит. И повторится четырнадцатый год. Поэтому – или то, что там сейчас, или новая Украина. Промежуточные варианты окажутся заведомо неустойчивыми и будут означать дрейф к украинскому исходу. Сдать Белоруссию для выигрыша главного приза – мы-то за, только это, конечно же, не та цена, за которую глобальные партнеры нам, наконец, уступят.

– Всё правильно, рад, что есть понимание, – сказал Александров. – Им нужен Китай, а мы – как таран перед ним. Украина же, а еще лучше вместе с Белоруссией – как нож у нашего горла, чтобы мы этим антикитайским тараном стали безо всяких условий с нашей стороны.

– А я считаю, что надо в любом случае идти в ногу с глобальными партнерами, – сказал Воротов. – Мы, именно мы должны внести решающий вклад в подавление Китая, и даже не особо важно, какой бонус получим за это. Мы выиграем в любом случае. А если будем тянуть – всё потеряем рано или поздно. И режим Лукашенко нам нужно убрать. Если не могут партнеры, то должны мы. В конце концов, Устранение...

– Стратегически вы правы, Брат, но тактически нельзя продешевить, – резюмировал Беляков. – Это будет необратимо, фарш обратно в мясорубку не запихнешь. Да, мы прорабатываем и вопрос Устранения применительно к Лукашенко, если до этого дойдет. Но столь серьезные вопросы должны решаться с учетом всех факторов и последствий, в том числе отдаленных. Пока видится, что на данном этапе наше вмешательство лишь ухудшит ситуацию. Провести нашего не получилось и не получится, содействовать свержению, прибегать к Устранению – мы бы и рады, да партнеры не оценят, только нож к горлу приставят, как правильно сказано. А просто так, в угоду им, – мы ведь тогда свою собственную цену сами же в их глазах обнулим. Раскачать, возглавить процесс самим, чтобы довести дело до оккупации, предельно рискованно и несет риск катастрофы. Это рассматривалось изначально на самый крайний случай, и тех же «вагнеровцов» послали для этого, как неосновной вариант, в зависимости от развития протестов, от их массовости и ожесточенности. Поэтому, видимо, придется как-то разруливать ситуацию. По нашим оценкам, с предстоящими акциями они способны справиться сами. Сливаться, как режим Януковича, не станут. Хотя трепать их и стараться ослаблять после выборов примутся на постоянной основе. Именно на этом можно и нужно будет сыграть, чтобы сделать Лукашенко как можно более зависимым от нас. Формально, думаю, надо его поддержать, но не сразу. Пока на волне ареста «вагнеровцев» решили через администрацию президента спустить темники в СМИ и лидерам общественного мнения – поливать Лукашенко грязью, выставлять предателем русских интересов, формировать максимально негативный фон. Пусть ситуация проварится еще несколько дней, пусть он всё это время будет чувствовать уколы. А перед самыми выборами формально помиримся и морально солидаризируемся.

Присутствующие в знак одобрения размеренно похлопали ладонями по столешнице.

– Но понятно, что заложников он отпустит после выборов – и то лишь тогда, когда первая волна протестов схлынет, – прокомментировал Кудрин.

– Разумеется, на иное никто и не рассчитывает, – подтвердил Беляков. – А, кстати, как представим ситуацию публично?

– Предлагаю аккуратно скормить всё это киевским, – сказал Дудаев. – Подкинуть идею кому-нибудь из СБУшников, что это на самом деле был их хитрый план выманить «вагнеровцев» в Турцию, а при пролете над Украиной посадить самолет и задержать. Там ведь полно в Донбассе воевало против украинской армии, вот и объяснение. Кто-то в Киеве свое реноме повысит таким замыслом, пусть и нереализованным. А Минск, уверен, согласится с версией – ради публичного замирения и сохранения статус-кво. Как план?

– Неплохая идея, спасибо, Брат, – ответил генерал армии.

Углич, 3 августа 2020 года

Осужденным показали положенные по распорядку дня телепередачи – и теперь у них перед вечерним туалетом и сном был целый час личного времени.

– Твое мнение по ситуации на родине предков? – поинтересовался Иван у Дениса.

– Да не поймешь толком. Раньше я Лукашенко поддерживал, как и подавляющее большинство россиян, белорусов – да даже и украинцев. Но уж явно засиделся, надоел. Надо другим дать дорогу. Нужна сменяемость власти.

– Сменяемость на кого? На жулика Бабарико – марионетку российских элит? Или на безмозглую курицу Тихановскую – марионетку Запада? Ну, первый уже сидит, кстати, вечер ему в хату, как и нам.

– Я тоже Лукашенко поддерживал, – вставил Игнатенко. – Все эти десятилетия. Но он стал заметно на Запад кренить в последние годы. Постоянно кидает Россию. Не хочет с нами объединяться.

– С кем «с нами»? – задал вопрос Смирнов. – С тобой? С ним? С вертухаями нашими?

– С Россией, – сказал Гена.

Иван вздохнул.

– Вы оба неправы. Сменяемость или несменяемость власти – лишь инструмент. И объединяться или не объединяться – тут тоже надо внимательно смотреть. Кому от этого будет лучше. Я утверждаю, что для простых, обычных, рядовых людей, для большинства населения, в Белоруссии строй самый гуманный и выгодный, насколько может быть в нынешних сложнейших условиях. Там нет олигархов, как везде в постсоветских странах. Нет нищеты и бомжей. Нет разрухи в глубинке. Там немыслимо даже представить себе такого, с чем столкнулся каждый из нас троих. Я сам это видел, своими глазами. В прошлом году. Всегда смотрите, выгодна ли вам лично, вашему... по сути, нашему общему социальному классу... та или иная политическая, международная инициатива. А пропагандистскую трескотню пропускайте мимо ушей.

– Не, ну это понятно... – согласился Игнатенко. – У нас общие враги. Я раньше к этой власти нейтрально относился, теперь ненавижу. Как и Денис. Ну ты, Вань, всегда ее ненавидел, это понятно...

– Да, мы тоже с Викой, когда обустраивались в Минске, обратили внимание на то, как там тихо и спокойно, – вспомнил Дашкевич. – Она даже говорила мне – Россия убила нашу Настю, может, Белоруссия исцелит наши души, оставайся. Но я не мог...

– Ну вот... Это ведь заслуга власти, не так разве?..

...Через несколько дней после того, как Геннадий «заехал» в барак, между соседями сам собой установился режим полного доверия и взаимопонимания. Все рассказали друг другу обстоятельства своих дел. Оказалось, что в Лефортово Смирнов и Игнатенко сидели на одном этаже. И даже оба подверглись нападению неонациста Белякова-младшего в день рождения Гитлера. И лежали в лазарете в одно и то же время. Иван оклемался через пару-тройку дней, а у Гены переломы заживали полтора месяца.

Такому же избиению подвергся и Денис – еще до нового года, в «Матросской тишине». Первоначально он и не предполагал, что за его бедой, по сути, стоит всё тот же замначальника КОКСа. Но Иван из тех же аудиозаписей, из разговоров отца и сына Беляковых, знал, что Скворцов с соратниками еще несколько лет назад организовал эту педофильскую сеть для ублажения представителей так называемой элиты, а заодно и для выкачивания денег из «лохов» через подставы. Не называя истинного источника, сославшись на анонимные каналы, специализирующиеся на сливах компромата, Смирнов всё же осторожно поделился этим фактом с Дашкевичем и Игнатенко.

Поистине, словно сама судьба по странному совпадению свела их троих в этой зоне строгого режима в Верхневолжье.

О флешке Иван продолжал молчать. Ближайший географически экземпляр, кстати, закопан недалеко отсюда – под Калязином, на даче у товарища. Эх, вырваться бы отсюда, да поскорее... Может, шум и скандал приведут к тому, что Верховный суд признает приговор незаконным и отменит... И ЕСПЧ пусть подключится... Хотя нет – очевидно же, что сгноят за решеткой, к чему питать иллюзии...

Минск, 9 августа 2020 года

Вечером на город начала наползать тьма.

Когда закрылись избирательные участки и телевидение огласило неутешительные для оппозиции итоги экзит-полов, на центральных улицах Минска стали скапливаться агрессивно настроенные радикалы.

С каждой минутой их становилось всё больше. Они собирались в группы, перекрывали движение, старались закрепиться на перекрестках и площадях, в узловых точках дорожной сети.

В основном это были молодые мужчины. Многие демонстративно носили бело-красно-белую символику. Поднимали вверх руки, делая пальцами знак «V». Держали зажженные фонарики смартфонов. Хлопали в ладоши. Орали «Жыве Беларусь». Кое-где уже начали сооружать нечто вроде баррикад – подтаскивать и устанавливать мобильные секции ограждения, урны, другие подобные предметы. Водители автомобилей оживленно подбадривали их гудками.

Максиму и его сослуживцам по ОМОНу, равно как и бойцам внутренних войск, поставили задачу – эти сборища разгонять, а их участников задерживать...

Накануне их на всякий случай предупредили о том, чего можно ожидать. Вспомнили и обсудили события более чем шестилетней давности – Киев, роковая зима тринадцатого-четырнадцатого годов.

– Нас, «беркутовцев», выставили против майдаунов, – рассказывал, комментируя видео, один из тех украинцев, кто обрел в Белоруссии вторую родину, капитан МВД Василий Дорошенко. – Но по-настоящему противостоять нам запретили, категорически... Вот наши ребята из внутренних войск, стоят плечом к плечу, без щитов, без всего. А их бьют тяжелыми цепями наотмашь. А им запрещено отвечать, понимаете, запрещено... А вот коктейли Молотова кидают в нас... В последующие недели они совсем озверели от безнаказанности, было даже и такое, что захваченных в плен наших бойцов калечили и убивали, проявляя патологическую жестокость – вырезали глаза, например. Устроили в одном из захваченных зданий тюрьму с камерами пыток... А вот 18 февраля – мы к вечеру очистили от них правительственный квартал, начали уже зачищать Майдан. Но в конечном итоге на полномасштабное наступление нам пойти не позволили, всё заглохло, бойцов остановили приказом сверху. Результат вы знаете. Помните – не майдауны победили нас – мы легко разогнали бы эту шушеру, если бы нам хотя бы не мешали.

– Да, – сказал майор Богдан Черняк. – Это была никакая не победа майданутых, а мутация самой власти. Уходили одни, приходили другие. Как Запад решил и украинская верхушка. А всё, что на улицах, было декорацией, фоном. Обоснованием на публику того, что прежняя власть обязана уйти. Но то были живые декорации. С кровью и жертвами. С этой «небесной сотней»... Нужно понимать – если сверху нам не будут мешать делать свою работу, то всех этих можно разогнать легко и быстро. Даже вот такую массу, уже закрепившуюся в течение многих дней на площади. И даже речи нет о том, что они могут нас опрокинуть и захватить власть. Это не они победили тогда Васиных сослуживцев. Это власть слилась по сценарию. Игра в поддавки. У нас такого не будет! Если это повылазит у нас на улицы, а это непременно повылазит, то надо восстановить порядок в кратчайшие сроки. У нас и близко нет такого гнилья, как было у них в четырнадцатом. Наш президент – не Янукович и никогда им не будет! Так что ни шагу назад!

...Микроавтобус с омоновцами прибыл в район метро «Немига». Там стопились сторонники оппозиции, выкрикивающие хором «Уходи!» Им поддакивали некоторые водители. Один из них даже снял туфлю и, выпучив глаза, в раже молотил подошвой по своей же машине.

Максим и несколько его сослуживцев, открыв дверь, выбежали и направились к одной из групп молодежи. Те пустились наутек. Один споткнулся и упал. Его аккуратно взяли за руки и ноги, подняли и отнесли в автозак.

Сюда же подъехали еще машины с бойцами. Когда радикалы увидели это, то в основной массе своей сочли за благо ретироваться.

Но это был не конец. Скрывшись с одного места, сторонники оппозиции быстро появлялись в другом. А значит, бойцам предстояло тоже оперативно перемещаться по улицам и наводить порядок.

В этой карусели прошло уже больше часа. Максим с сослуживцами колесил в автобусе по центру столицы. Увидев скопления оппозиционеров, омоновцы останавливались, выходили на улицу, после чего разгоняли и задерживали нарушителей...

На парапете над тротуаром проспекта стояли около тридцати агрессивных молодых мужчин и орали «Уходи».

Автобус остановился, омоновцы вышли из него и направились к радикалам, держа наготове резиновые дубинки.

Отряд выстроился у парапета, в нескольких метрах от орущей толпы. Бойцов было явно меньше, чем экстремистов.

С парапета спрыгнули двое мужчин. Дашкевич и еще пара его сослуживцев выступили им навстречу.

И тут вслед за этими двумя с возвышения спрыгнула большая часть столпившихся там радикалов. И бросилась в первую очередь на Максима и находившихся рядом с ним бойцов. А потом – и на остальных омоновцев.

Дашкевич, оказавшись в самом центре озверелой толпы, пытался бороться, отмахиваться. Но силы были неравны. Его повалили и стали остервенело избивать ногами.

В это время один из оппозиционеров достал из-за пазухи небольшой туристский топорик, размахнулся и ударил Максима по ноге.

Первый удар пришелся на бедро. Второй удар раскромсал колено.

Преступник подобрался ближе к голове Дашкевича, с которого уже сорвали шлем, размахнулся для третьего удара – но тут, как оказалось, к омоновцам прибыло подкрепление, и толпа практически мгновенно схлынула.

Несколько бойцов, которых пыталась растерзать обезумевшие оппозиционеры, остались лежать на тротуаре. Без сознания и в крови.

Углич, 10 августа 2020 года

Наступила полночь. Спали не все осужденные. Как обычно бывало в первой половине ночи, кто-то вполголоса, чтобы не разбудить других, разговаривал с соотрядниками. А кто-то говорил по телефону – с друзьями на воле, с семьей...

Телефонная связь, формально запрещенная в колонии, обеспечивалась за счет «общака». В него зеки вносили деньги – и можно было звонить по мобильному. Конечно, не в открытую, но каких-либо жестких шмонов не было, а если и были, то об этом становилось известно заранее. Деньги шли и инспекторам, и их начальству, поэтому они все не были заинтересованы в лишении «контингента» незаконного канала общения. Так что можно было пользоваться, пусть и с ограничениями по времени, даже интернетом.

Никто из троих друзей особой нужды не испытывал. Деньги регулярно переводили с воли либо на официальный счет, с которого можно было что-то купить прямо в колонии, либо неофициально – на «общак».

У Смирнова снова наладилась сдача в аренду его двух московских квартир – об этом позаботились товарищи, на которых он оформил доверенность. Штраф в сто тысяч списали со счета автоматически, но оставалось еще семьдесят. Правда, это еще не всё – благодаря тому, что удалось в нужный момент закупить оптом, а потом сбыть защитные маски, Иван с напарницей заработали каждый по два с лишним миллиона рублей. Формально эти деньги хранились у нее, но и у него был доступ к отдельному счету через интернет-банк. Тогда же, по совету Смирнова, шестьсот тысяч «чистыми» заработал и Галкин. Помогал иногда и он.

Денису деньги присылала Вика – из пока имеющихся запасов, а также от сдачи одной из минских квартир. Сдавал квартиру, оформив доверенность на двоюродного брата, и Геннадий.

– ...Привет, ласточка, – сказал Денис.

– Привет, привет, – ответила Вика.

Ласковое обращение было своего рода паролем. Оно означало, что, во-первых, это звонит действительно Денис, а не кто-то с похожим голосом, кто выдает себя за него, а, во-вторых, то, что разговор проходит свободно, и все просьбы высказываются не под контролем, не под давлением других людей. На это были другие условные слова. Еще в Минске в последний вечер они составили список из десяти возможных обращений, а также формулу, компонентами которой были дата звонка, месяц, день недели и порядковый номер сеанса связи за текущие сутки. В конце несложного алгоритма получалась цифра от 0 до 9 – ей и соответствовало кодовое слово.

– Как ты? – спросил Денис.

– Нормально. Живу потихоньку. Скучаю.

– И я...

– Собрались мы все тут ненадолго, кроме Максима, он из-за выборов в усилении, в ОМОНе теперь служит... помянули Настюшу. Год пролетел...

– Мы тоже помянули... Что у вас вообще творится? Тут телевизор вечером смотрели, видим, какой-то кипиш начинается. Сейчас интернет глянул, продолжается.

– Угу. Поднялись змагары, пытаются улицы захватить. Протестуют против итогов выборов, утверждают, что сфальсифицированы.

– А что, нет?

– По моим наблюдениям, в Белоруссии, грубо говоря, три четверти за Лукашенко, четверть против. В Минске соотношение, конечно, другое, но всё равно и тут за него большинство. Просто эти змагары считают, что именно они носители легитимности, а все остальные, кто с ними не согласен, – это навоз колхозный, и права голоса не имеют...

– Ты прямо начинаешь говорить, как тамошние ватники...

– Не надо так. Я раньше была аполитичной, и тем более не интересовалась ситуацией в Белоруссии. Но я тут живу, и я вижу, что и как. И минские родственники мне всё объясняют. Они люди честные, я им верю.

– Ну, ладно, ладно, это я в шутку. Я тоже пытаюсь разобраться. И тут есть друзья, которые стараются объяснить. Мои соседи люди хорошие, мы сдружились.

– Ну, отлично... Здоровье как? Ковидом никто не болеет?

– Вроде нет пока. Весной, говорят, прошла небольшая волна, зеки болели, но тяжелых случаев не было. Сейчас нет. В городе, да, есть заболевшие. У одного из наших вертухаев жена медсестрой в больнице работает.

– Ну, хорошо... Деньги нужны?

– Да. Пополни этот номер, с которого звоню, на пятьсот.

– Ладно... Ой, погоди... Господи...

– Что такое? – встревожился Денис.

– Да посмотрела смартфон. В нашем чате Наташа, ну, жена Максима...

– Да-да, помню... Что с ней?

– С ней ничего. С Максимом беда. Вот что она пишет: «Макса змагарье покалечило. Едем в госпиталь»... Больше ничего, подробностей нет.

– Ничего себе... Там столкновения, как я понимаю, еще идут?

– Да, идут. Сообщалось уже о пострадавших.

– Черт... Что ж такое... Ладно, пора закругляться, тут время... Завтра наберу, узнай тогда, что и как с ним...

– Да, конечно.

– Ну, всё. Целую, обнимаю.

– И я целую и обнимаю. Пока...

– Пока...

Минск, 10 августа 2020 года

За Наташей заехал на машине отец, и они помчались в направлении центра по проспекту Независимости. То тут, то там попадались группы радикалов, но, похоже, по мере того как утро приближалось, их становилось всё меньше. Милиция успешно очищала от протестующих столичные улицы.

На КПП Наташа предъявила паспорт и брачное свидетельство. Созвонилась с Григорием Валентиновичем – он приехать пока не мог, и это понятно: слишком горячая пора. Так или иначе, вопрос с пропуском решился относительно быстро.

В отделении, куда поступил Максим, им сказали ждать – его сейчас оперировали.

Прошло несколько часов. Наташа, вся вымотанная от переживаний, сидела, уткнувшись отцу в плечо. Слезы капали у нее из глаз.

Наконец, к ним подошел уставший хирург.

– Здравствуйте, – сказал он. – Вы родные Максима Дашкевича? Мне сказали, что вы ждете.

– Да, да... Здравствуйте, – Наташа и Егор Иванович поднялись. – Как он?

– Состояние тяжелое. Пока больше ничего сказать нельзя. Операция прошла успешно. Сейчас он в реанимации.

– Что с ним?

– Сочетанная травма. Сломаны конечности, ребра. Ушибы внутренних органов. Сильное сотрясение мозга. Две рубленых раны на левой ноге. Видимо, кто-то топором... ну, по крайней мере, небольшим, вроде туристического... ударил. Чудо, что бедренная артерия не задета, еще несколько миллиметров – и всё. И позвоночник, к счастью, цел. Ногу удалось сохранить, но восстановится ли в полной мере ее работоспособность, функция коленного сустава, пока говорить рано. Очевидно, нужны будут месяцы реабилитации. А, может, и еще операции.

У Наташи замерло сердце. Но, по крайней мере, Максим жив... Это самое главное.

Сволочи змагары. Выродки проклятые. В первый же день... подумала она.

Доктор вздохнул и сказал:

– Я ведь знаю Максима Григорьевича, правда, заочно. Мой учитель, Валентин Макарович, говорил, что у него два внука – Александр и Максим... Фото, помню, показывал – Максим на присяге, в начале срочной службы. А потом внезапно ушел, через полгода, супругу всего на год пережил. Светлая память им обоим, работали до последнего. Такая потеря... Прекрасные люди были. Врачи с большой буквы. Множество людей спасли... раненых «афганцев» в свое время...

– К сожалению, не довелось быть с ними знакомыми, я встретила Максима полтора года назад, когда их уже не было... – грустно произнесла девушка. – Спасибо... спасибо вам... – Когда можно с ним увидеться?

– Днем, очевидно... Сейчас в любом случае нельзя, он еще не пришел в себя.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила Наташа.

Повернулась к отцу, обняла его и расплакалась.

Углич, 11 августа 2020 года

– Вань, а что вообще в Белоруссии происходит? – поинтересовался Дашкевич у Смирнова. – Ты историк, философ, политолог, экономист, юрист... правильно? Твое мнение? Я уже запутался. Одни одно говорят, другие другое...

– Отвечу без лакировок: фашистский мятеж, – уверенно произнес Иван.

– Именно фашистский? – возразил Денис. – Есть и те, кто нынешний режим в Белоруссии называет фашистским. Я это не утверждаю, но такое мнение есть. Там довольно жестко подавляют оппозицию, вообще, говорят, слова лишнего нельзя сказать.

– Ну, так понятно, что и такие ярлыки будут вешать. В оппозиционных каналах, особенно сейчас, когда всё бурлит, иного и нельзя встретить. Но надо смотреть, кому что выгоднее. Важно, кого подавляют. А подавляют только противников власти, по сути, выступающих за то, чтобы общество разделилось на тех, кто грабит, и тех, кто отдает грабителям последнее. Как говорил Ленин, за каждым политическим действием нужно уметь видеть интересы того или иного класса. Есть только два класса – собственников и трудящихся. Первые распоряжаются личными судьбами, трудом других, созданными ими богатствами, направляют своей волей развитие общества по тому пути, который лично, в шкурном понимании, считают нужным.

– Но они, со своей стороны, управляют, сплачивают всё общество в одно целое, действующее как единый механизм, – сказал Игнатенко.

– Да, есть такое, это объективная функция господствующего класса, вытекающая из общественного характера производства и разделения труда. Да и просто с обыденной точки зрения, представители правящего класса на всех уровнях вырабатывают решения по производству и распределению, проводят их в жизнь, не допуская разброда, разруливая конфликты интересов, в основном по принципу «кто победил, кто оказался сильнее или договорился, тот и добивается своего». Проблема заключается в том, что, как я уже сказал, они делают это не в интересах всех совокупно, а исключительно в интересах себя лично, узкой прослойки. То есть общество трудится, а плоды труда пожинают только господа. В марксизме это называется противоречием между общественным характером производства и частным характером присвоения. При классовом обществе одни люди фактически должны становиться почвой, удобрением для удовлетворения прихотей и похотей других. И не лучших объективно, не победителей некоего соревнования, а просто тех, кому отведена такая роль исходя из уже имеющегося капитала, связей, родственного положения. И это происходит несмотря на то, что те, кому выпало стать топливом, фактически обладают тем же потенциалом творить новое, что и те, кого они вынуждены подпитывать. Это недопустимо. Так было на многие тысячелетия, но пламя Октябрьской революции растопило лед, и весь мир увидел, что можно и нужно жить по-другому.

– Хм... – произнес Денис. – То есть при советском строе не так было?

– Да, впервые в истории... Хотя, строго говоря, не впервые, были в разных частях света в разные эпохи прототипы, но полноценный социализм построили только у нас... В нашей стране сделали так, чтобы все люди служили на благо всех и каждого в равной мере. Этого удалось добиться тем, что все богатства страны обратили на пользу всего народа. Фактически все граждане стали равноправными собственниками всех средств производства – как единого целого. Благодаря этому голод и нищета больше никому уже не грозили. Я не беру период экстремальной перенастройки экономики и сельского производства, а также войны, послевоенной разрухи, форсированного создания ядерного и ракетного оружия – а именно обычное, «итоговое» состояние, которое мы получили уже при Брежневе. Последние десятилетия социализма. У людей всё было – и уровень жизни всех только рос, а не падал. У всех было жилье, гарантированная работа, все могли учиться и повышать квалификацию. Медицина – насколько это позволял технологический уровень – была доступна всем, то есть не было такого, чтобы одному было что-то доступно, а другому нет, потому что первый богат, а второй беден. Росли стандарты потребления, интеллектуальный уровень. Наука вырвалась на самые передовые рубежи. Это и означало, что равное совладение работало на весь народ, а не каких-то немногочисленных «баловней судьбы». Вы вообще как относитесь к такой модели?

– Положительно, – сказал Денис.

– Тоже, – добавил Гена. – Вопрос только в практике.

– На практике получилось очень многое. А с учетом того, из какой дыры пришлось стартовать в 1917-м – удивительно много удалось. Напомню, что в Первую мировую войну не большевики Россию втянули, они ее вытащили оттуда. А Великая Отечественная, погубившая десятки миллионов и полстраны превратившая в руины. А необходимость выделять значительную долю бюджета на оборону. СССР не грабил остальные страны, как Западная Европа и США. И, тем не менее, он всё догонял и догонял американцев. По многим показателям успел догнать или почти догнал. Это что – разве не практическое доказательство правильности того пути? Неправильным он видится только тем, кто имеет реальную возможность возвыситься над другими, стать господами, чтобы у него было в тысячу раз больше, чем у обычного человека. Но ведь мы к ним не относимся, так ведь? Наша классовая принадлежность – трудящиеся, угнетенные? Правильно?

Денис и Геннадий согласились.

– Ладно, вернемся к Белоруссии, – сказал Дашкевич. – Почему ты за Лукашенко?

– Потому что он, его правительство уже несколько десятилетий своей волей делают так, чтобы отступление от социализма было минимальным. Там не было обвальной приватизации, там экономика в целом работает на народ, на его нужды. Там ожидаемая продолжительность жизни выше, чем в той же России или на Украине. Там нет олигархов. Нет замаскированного под государственный консолидированного частного сектора, как у нас, как в среднеазиатских деспотиях типа Туркмении или Узбекистана.