Текст книги "Чаша отравы (СИ)"

Автор книги: Игорь Герасимов

Жанр:

Боевая фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц)

– Благодарю вас, Станислав Сергеевич... Господа, в своей миссии мы должны иметь только один ориентир – это абсолютная, безоговорочная защита прав и интересов крупного частного собственника. Неважно, один это человек или же группа коллективных совладельцев. И, соответственно, это подразумевает лишение обладателей рабочей силы всех прав, – начал вещать Соломянский, постоянно причмокивая. – Вплоть до введения чрезвычайного антизабастовочного и антипрофсоюзного законодательства. Не следует, думаю, гнушаться и внесудебными расправами над активистами. Но в ближайшие годы, пока еще существует Советская власть, рабочие не будут знать, что их в итоге ждет. И ближе к фазовому переходу мы поднимем этих рабочих, а конкретно шахтеров, исключительно с пропагандистскими целями, на политические забастовки, с требованием отнять власть у коммунистов, упразднить их идеологию, устранить плановую экономику и социализм, передать предприятия, в том числе шахты, в частные руки. Внушим им мысль, что они сами в этом случае будут продавать уголь за валюту! Будет всё как в Польше – против социализма восстают сами рабочие, что может быть убедительнее?

Соломянский торжествующе, как будто полагая всё описанное им как уже свершившееся, потер руки и продолжал:

– А вообще, если брать истинную программу, мы должны твердо и непреклонно держать курс – и это уже общемировая тенденция – на снижение доли расходов на зарплату в стоимости продукции и увеличение, соответственно, предпринимательского дохода. В ходе вывода оборотных, фондовых средств мы подготовим всё для накопления капитала в достаточном объеме, в количественном и качественном аспекте, в руках тех, кто способен дальше повести экономику уже частным образом. И начнется новый этап – приватизация отдельных элементов ныне бесхозной экономики. Предприятий, объединений, отраслей. Государство передаст эти активы в частное владение конкретным лицам, исходя из того, что они уже имеют, что успели достичь, исходя из целесообразности и даже – почему нет? – родства и свойственности тем, кто принимает решения. В любом случае, такие люди ни в коем случае не станут абсолютными полновластными хозяевами. Конечно, над рабочей массой они таковыми и будут, но не по отношению к тем, кто решает на уровне всего государства. Они, находясь в жестких рамках, фактически получат полномочия директоров-назначенцев, пусть и расширенные. Свой сугубо частный интерес они смогут реализовывать в любом случае, но последнее слово – не за ними. Истинным владельцем, конечным выгодополучателем будет не один человек, а целый единый класс коллективных собственников, которому вручат всё то, что ныне принадлежит народу. Сейчас весь этот народ кормится от прибыли, грубо говоря. А когда преобразования осуществятся и эти активы приватизируются, массы будут получать лишь зарплату, причем по сравнению с социалистическими временами сильно урезанную и постоянно в реальном выражении снижающуюся. Зарплату, которой хватит только для расширенного воспроизводства рабочей силы. А излишек, прибыль, хозяйский доход от всех активов будет, в том числе посредством государственного механизма, консолидированно присваивать узкий круг избранных, коллективный владелец национальных богатств, причем каждый причастный будет получать в зависимости от своего ранга в рамках этой новой общности, этого нового класса. Именно этот механизм частного присвоения мы внедрим после уничтожения социализма. Флагманом, стержнем этой новой экономики станет нефтегазовый комплекс, экспортную инфраструктуру которого мы как раз построили сейчас, накануне преобразований. Именно он обеспечит нам должные доходы и максимальную устойчивость власти.

Соломянский немного помолчал и продолжил:

– И здесь как раз хотелось бы обозначить один важный момент, проговорить его заранее. С одной стороны, мы спасем вас от смертельного кризиса, который, по нашим общим расчетам, разразится через несколько лет, экстренно вольем в вашу экономику накопленные нашей страной средства, позволим вам сбросить напряжение и за счет шока нашего населения предотвратить ваш крах. Но, с другой стороны, Орден принял принципиальное решение, что экономика в основе своей – по крайней мере, в России, об остальных республиках не говорю – останется в руках тех, кто является ее уроженцем. Иностранный капитал мы, конечно, пустим и позволим извлекать тут прибыль, но каких-либо прав стратегического управления он не получит. Разумеется, все излишки прибыли, за вычетом потребления хозяев, мы будем выводить на Запад и вкладывать в общемировые центры накопления капитала. Как договорились еще в семидесятых. Эта регулярная весомая подпитка будет гарантировать вам стабильность... Благодарю за внимание, господа. С этого места продолжит уважаемый Анатолий Борисович Чубайс.

– Спасибо, Брат, – начал следующий докладчик. – Я заострю ваше внимание на том обстоятельстве, что эффективная и беспроблемная приватизация – как концентрация собственности в руках узкого круга – возможна только на фоне резкого снижения экономических возможностей трудящихся масс. Мы дадим каждому бумажку, которая как бы будет удостоверять право гражданина на равную долю в разделяемом общем богатстве, но весь вопрос, куда он эту бумажку вложит. Возникнет множество помоечных фондов, которые соберут эти бумажки, передадут тем частным центрам накопления капитала, которым это нужно, а сами исчезнут навсегда. Попутно банковские вклады населения обнулит гиперинфляция. Кроме того, сберегательные кассы заблокируют выдачу вкладов, пока деньги не обесценятся во много раз. Между тем, нужным лицам будут выдаваться кредиты, которые они потом выплатят по номиналу, то есть за гроши. Это обеспечит изъятие у масс и концентрацию в руках владетелей нужных оборотных средств. Массам средства ни к чему, их предназначение не владеть, а работать. Низы не вправе ничего своего иметь. А их жизнь должна быть жесточайшим образом регламентирована, чтобы запреты самого различного рода ограничивали и устрашали любого, даже того, кто не выступает против власти, на каждом шагу.

– А как же священное право собственности? И прочие права и свободы? – насмешливо произнес Дэвид Рокфеллер.

– В вашем вопросе явственно ощущается сарказм, и это совершенно правильно, – парировал Чубайс. – Да, мы за собственность. Но мы только за ту собственность, которая является частной по характеру и крупной по размеру. За ту собственность, которая дает возможность ее владельцам подчинять волю других людей и организовывать их в единую систему. Мы, разумеется, безоговорочно против так называемой общественной собственности, мы полагаем, что она должна быть вне закона во веки веков! А права и свободы – только, соответственно, для собственников! У кого собственности нет – тот, значит, не вписался, тот в пролете! И обязан склонить голову перед собственником!

– Молодцы! – похвалил Клаус Шваб. – Вы показали себя способными учениками и уловили самую суть. Чтобы уничтожить ваш социализм, где все являются хозяевами в равной степени, надо, разумеется, соблазнить людишек тем, что они станут хозяевами самим себе, примутся делать собственный бизнес и богатеть. И не знают они и не могут знать, что всего через два-три поколения для них окажется невозможным не только бизнес, но даже бытовая собственность! Им вообще ничего принадлежать не будет! За право пользования элементарными жизненными благами их заставят работать столько, сколько мы скажем! И не только работать, но и выполнять абсолютно любые наши повеления в отношении себя, в том числе иррациональные, унизительные, тягостные и рискованные! Регулярно жертвовать достоинством, здоровьем ради демонстрации безоговорочного послушания! А иначе – отключение от всех жизненных функций! Ха-ха! Только, конечно же, это отсутствие бизнеса и собственности у подавляющего большинства населения не будет социализмом, как у вас, – потому что все блага мира сольются воедино и перейдут к нам, высшим людям. И именно мы будем решать, кому сколько распределить, в зависимости от ранга и лояльности. Нам уже не нужна будет прибыль, ибо вся собственность станет единой, на вершине пирамиды! Нам нужна будет только власть! Чистая, абсолютная, неограниченная власть над всем населением Земли!

– Да, конечно! – подтвердил Чубайс. – Именно этот упомянутый вами класс, класс консолидированных крупных собственников, мы у себя форсированно создадим, насадим сверху – причем как можно скорее, чтобы непосредственно их воля и их интерес стали гарантом необратимости запланированных капиталистических преобразований.

– Спасибо, Анатолий Борисович, – начал подводить итог Шаталов. – Как вы только что убедились, мы все эти годы не сидели сложа руки. Благодаря в том числе и вашей научной, методической поддержке, благодаря наличию этой великолепной международной интеллектуальной площадки мы смогли подготовить конкретную, четкую, выверенную программу экономических преобразований.

– И политических, и идеологических, – вставил Яковлев.

– Совершенно правильно, я просто говорю о своем секторе ответственности, не умаляя заслуг других достойных Братьев и Сестер, – ответил Шаталов. – У нас готово всё. Готовы персональные назначения. Кто-то уже и так на своем месте, кто-то числится в резерве, за каждым закреплена конкретная должность. Готовы проекты новых законов и постановлений Совмина. Вовсю работают закрытые спецкурсы по обучению наших наиболее способных мажоров, то есть детей ответственных работников, премудростям рыночной экономики.

– Да, мы готовы, – подтвердил Волин. – Мы давно поняли, что социализм непобедим извне, что он способен мобилизовать народ на любое, сколь угодно ожесточенное сопротивление. Массы прекрасно понимают, что тот, кто хочет ликвидировать социализм, покушается на их свободу и благосостояние. И единственный путь для тех, кто мечтает покончить с неестественным строем, – скооперировавшись, скрывая до поры до времени свое истинное лицо, пробираться туда, где принимают решения, прежде всего кадровые. Громко клянясь в верности идеалам Октября, по возможности везде вредить, доводить всё до абсурда, тормозить любой позитив, способный улучшить положение социализма и народных масс. Не забывая всегда сваливать всю ответственность за просчеты и неудачи, в том числе за собственный саботаж, на честных и идейных коммуняк, подставлять и вытеснять их отовсюду – при этом протаскивая друг друга, своих, на значимые места. Активно использовать накопленный в ходе оперативной работы компромат. Стимулировать развитие и брать под контроль очаги теневой экономики – центры накопления частного капитала, поощрять коррупцию госаппарата, пестовать организованную преступность, мафиозные структуры. Под прикрытием агентурно-оперативной работы с этими слоями. А для воздействия на самые широкие массы у нас есть многомиллионная армия секретных сотрудников – они далеко не только простые осведомители, но и люди, способные формировать общественное мнение по принципу «от человека к человеку», централизованно распространять любые заданные слухи, суждения, призывы, выступать законодателями вкусов и мод. Вот такие у нас рычаги воздействия.

– Очень хорошо, достойно всяческого одобрения! – воскликнул Шваб.

– Процесс растянулся на много десятилетий – и вот мы у порога новой эпохи, – продолжал Волин. – Мы приходим к власти в самой партии и в стране. Для того, чтобы, пользуясь рычагами, ресурсами и полномочиями партии и госаппарата, намеренно, под ложным флагом истинных коммунистов, обвиняя как раз этих истинных коммунистов в том ущербе, который будем причинять мы, дискредитировать – и в конечном итоге развалить всю эту систему. Она не имеет права на существование, поскольку не обеспечивает тем, кто всё решает, должного уровня осуществления власти и получения с нее личных выгод – прежде всего потому, что массы, солидарно владея всей экономикой, слишком независимы, слишком обеспечены. Но это скоро закончится. Грядет стирание всего этого народа из истории. Грядет уничтожение этой неестественной псевдонации. Мы, лишив этот народ имущества, целенаправленно поставим простолюдинов на грань выживания. А те, кто не выживет, кто не впишется в рынок, просто исчезнут. Миллионы людей погибнут, прольются океаны крови и слез. Но Эдем нашей мечты стоит и этой крови, и этих слез... Тем более что они будут не нашими.

– То, что вы сказали только что, кстати, полностью подпадает под официальное определение геноцида, утвержденное Генассамблеей ООН, – осторожно произнес Печчеи. – Я понимаю, конечно, мы тут все в кругу своих, но на всякий случай лучше не говорить об этом прямо.

– А почему, собственно, не говорить? Всё уже решено, вся мировая власть фактически уже принадлежит нам, у нас в руках есть возможность раздавить буквально любого. От отдельно взятого человека до целого народа. Ну и пусть «геноцид». Народ, низы которого не служат почвой для верхов, вообще не имеет права на существование. Такой народ создает опасный прецедент для всего человечества, блокируя концентрацию средств на самом верху, в том числе глобального уровня. Поэтому он должен или погибнуть, или всё же быть принужденным к тому, чтобы выделить своих избранных и питать их рай своими соками. Власть сильна и крепка лишь тогда, когда стоит на большой крови и невыносимой боли, – хищно раздув ноздри и вскинув голову, отрезал Волин.

– А вы не боитесь сопротивления вашей политике? – спросил Лаун.

– Вы знаете... Центра осознанного системного противодействия нам – нет, он так и не сформировался за эти годы, – ответил генерал. – Да и мы не позволили бы! Кстати, представьте, даже инициативы такой не выдвигалось, задачи такой не ставилось. Беспечность и доверчивость коммунистов иногда даже поражает. Они полагают своими противниками кого угодно: мировой империализм, ЦРУ, диссидентов, белоэмигрантов, неофашистов... но никак не тех, у кого уже сейчас в руках все рычаги грядущего сворачивания коммунистического проекта, прямо в центре Москвы! А если кто-то вдруг и догадывается, что вокруг происходит что-то не то, то он – один. Такие люди разрознены и будут нами безжалостно высмеиваться и ошельмовываться. А наиболее настырные и опасные – подвергаться Устранению.

– Уточню свой вопрос, – вставил Лаун. – Сейчас, как вы говорите, противодействия нет. Но вы на этом этапе особо себя и не афишируете. Преобразования же всколыхнут целые пласты несогласных и недовольных!

– Разумеется! И мы это четко просчитали. И заранее подготовили специальный пул людей в ЦК и Политбюро, которые будут играть роль как бы организаторов этого противодействия. Про тех, кого назначат консерваторами, я уже упомянул. Часть будет имитировать пассивное торможение. Часть же – делать вид, что пытаются явно выступать против преобразований. При этом они, жестко и монопольно замыкая на себя весь потенциал сопротивления истинных – но слепых! – низовых остаточных коммунистов, обреченных на заклание, будут действовать нарочито топорно, отталкивающе, кондово, бессильно, неумело, жалко. На самом деле это будет не что иное как игра в поддавки, это будет целая подсистема, полностью подконтрольная нам. По сути, мы не оставим тем, кого примемся обращать в пепел, никакого реального выбора. Если ты за СССР, то изволь поддерживать действующего нового генсека и его прогрессивные реформы, и именно к этому будут склонять подставные лидеры псевдосопротивления. А он, генсек, как раз наш, он-то и будет всё определять и направлять, пусть и не слишком откровенно, не высказывая свою позицию четко. Будет лить воду, прикрываясь другими. А коли ты против нового руководителя – значит, ты за радикалов, жаждущих вообще всё разрушить и немедленно реставрировать капитализм. То есть даже мысли не будет о какой-либо «третьей силе». Не останется вообще варианта сохранить, законсервировать состояние общества на нынешнем уровне! Или текущие реформы нового генерального секретаря – или же обвальное падение и последующие радикальные рыночные преобразования! На самом-то деле будет сначала первое, а потом второе. Так вот... Этот пул подставных лидеров станет послушно выставлять на идейное растерзание консервативных мальчиков и девочек для битья, перехватывать и спускать на тормозах все инициативы по противодействию нам. Успокаивая, убаюкивая, убеждая, что генсек всё понимает, что он противостоит радикалам, что надо его слушаться и не проявлять инициативы, не вносить раскол, а то им воспользуются враги и всё рухнет. Тот общественно-политический пласт, которому будет приписано сопротивление преобразованиям, даже если организованного сопротивления как такового не последует, мы заранее обозначим как консерваторов, как правых – более того, как фашистов, как коричневых. Мы специально для этого взрастим и раскрутим русско-националистических и антисемитских жупелов и свяжем с ними всех, кто будет выступать против ликвидации социализма и перехода к рынку, даже если они предельно далеки от русского национализма. Если же вдруг кто-то неконтролируемый проявит слишком уж большую прыть и обретет излишний авторитет – ну, вы поняли, что с ним случится. Это как раз моя компетенция. Или, если он будет уже достаточно старым и больным, компетенция нашего Брата, Евгения Яновича. Посредством какой-нибудь провокации с зарубежным самолетом... вы, конечно, поможете – эта тема после корейского «боинга» крайне болезненна, и оргвыводы последуют вне зависимости от реакции военных и итога инцидента, – почистим Министерство обороны и поставим на ключевые посты только тех, кто в нашем Ордене. Так же сделаем и с Министерством внутренних дел, и с КГБ.

– Превосходно, – коротко сказал Бутчер.

– Таким образом, как только внутри компартии мы ослабим, выдавим с постов, а, может, даже и из партийных рядов, всех истинных коммунистов, мы отменим – но не раньше! – статью в Конституции, провозглашающую руководящую и направляющую роль КПСС, – продолжал генерал. – Далее мы подойдем к необходимости уничтожения СССР как такового и распада его на отдельные республики, откалывающиеся от России и уходящие наряду с ней в свободное плавание, в глобальный мир. Мы совместно с зачатками новых национальных элит – с ними проблем не будет, они только обрадуются таким перспективам – будем всячески стравливать нации между собой, организовывать погромы, провоцировать конфликты за спорные территории, вести националистическую пропаганду, растравлять уже зажившие старые раны. На определенном этапе роста национального сознания и укрепления мощи местных элит олицетворяемые ими силы поднимут вопрос о выходе из СССР, или как минимум о пересмотре степени участия в нем. Формальный союзный центр под своим флагом будет на это огрызаться дозированным насилием, порой даже с кровью, но заведомо неэффективно и неуклюже, чтобы пострадали те, кто пушечным мясом вывалится на улицу, или вообще случайные людишки. Так, чтобы лишь раззадорить национально сознательных, раскачать ситуацию еще сильнее. Чтобы красный флаг, под которым будет всё это делаться, стал массам на окраинах абсолютно ненавистен. Разумеется, ни в коем случае не будут затронуты организаторы, не будут уничтожены сепаратистские оргструктуры и их экономическая база. Более того – мы им будем негласно помогать непосредственно из союзного центра, мы будем подбирать им первоначальный кадровый состав, прежде всего из секретных сотрудников, мы будем помогать им деньгами, техникой, прессой, даже спецсопровождение силами КГБ организуем. Первоначально они будут инструментами мобилизации и отражения массовой поддержки преобразований, провозглашенных и инициируемых Москвой, а потом, с определенной стадии, планово радикализируются и возьмут на себя уже роль формирующегося политического ядра отделяющихся республик. В конечном итоге мы даже оставим им вооружение, чтобы они стали полноценными национальными государствами сразу, без особых проблем. Разумеется, и все страны соцлагеря претерпят аналогичные преобразования, в том числе с использованием наших собственных, советских рычагов давления. Мы, кстати сказать, по мере возможности также подвергаем и будем подвергать Устранению нежелательных для нашего проекта, слишком идейных партийных и военных бонз Восточного блока. Ну и вы, конечно, тоже включитесь в работу, посодействуете, чтобы забрать все эти страны под свое крыло.

– Правильно ли я понимаю, что СССР как единому государству осталось существовать всего несколько лет? – спросил Генри Киссинджер.

– Да. Мы – то есть Орден – остаемся именно в России как государстве-ядре. Нам достаточно только ее. Остальные республики СССР пусть интегрируются в мировую цивилизацию как хотят, – ответил генерал. – Главное наше требование – чтобы их новые власти не вредили нам, будущим владельцам страны. Но, уверен, мы найдем общий язык. И неважно, как они будут относиться к России. Допускаю, что и крайне враждебно, но, думаю, нам, элитам, делить особо нечего, мы всегда найдем общий язык и договоримся. За счет низов, разумеется.

– Отлично, – сказал Аттали. – А финальный аккорд советской махины вы спланировали? Очень интересно, как будет проходить крушение.

– В самом конце существования Советской власти – разумеется, от нее тогда останется лишь оболочка – возникнет необходимость какой-нибудь последней провокационной, но заведомо провальной акции – типа путча, но уже не на окраинах, а непосредственно в Москве. Среди путчистов по меньшей мере большинство будут нашими. Мы позаботимся, чтобы они, сделав первый шаг и заявив о себе, сразу же начали демонстрировать откровенную слабость и спускать всё на тормозах. И в конечном итоге они сдадутся тем силам, тому новому центру власти, который будет олицетворять уже новый строй в полном смысле этого слова, новое государство – собственно, Россию, без всех остальных окраин. Россию, новые органы которой будут уже целиком очищены от идейных коммунистов. И сей путч послужит поводом для окончательного запрета уже ненужной КПСС и прекращения существования Союза. С Кремля спустят красный флаг. Потом, года через два, грядет конституционный кризис с силовым разрешением – чтобы додавить советские реликты в правовой системе и утвердить абсолютную власть одного лица – это будет суперпрезидентское государство. Тут также ожидается контролируемая нами консолидация сопротивления, но уже насильственного, хотя и с тем же заведомым спуском на тормозах и поражением. Через дозированное, локальное, но крайне жесткое кровопускание мы на поколения вперед отучим народ от всякой мысли о противодействии новой власти и новому господствующему классу.

– А какова дальнейшая судьба коммунистов? – придирчиво спросил Бжезинский.

– Прежде всего, люди, которых я упомянул, имею в виду козлов-провокаторов, будут задействованы и дальше. Мы их станем использовать в руководстве жалкой коммунистической оппозиции, полностью нами контролируемой и используемой лишь как ложный маяк и точку сбора для неравнодушных к этой идее представителей низов. Вспоминая годы великой ломки, эти люди потом десятилетиями будут плакаться о том, как не смогли уберечь социализм, несмотря на все старания, как коварные враги их перехитрили. А при очередной перезагрузке политического поля мы введем полный и окончательный запрет коммунистической идеологии вообще, с разгоном всех таких уже ненужных к тому времени партий, с массовыми посадками активистов в тюрьмы и их Устранением разными способами. Для широкой публики они бесследно исчезнут, а объясним мы это их бегством от уголовной ответственности и переходом в подполье.

– Да будет так! – удовлетворенно воскликнул Бжезинский. – Вряд ли я доживу до тотального запрета коммунизма в России, но я вам верю! Вы мне определенно нравитесь!

– Я весьма доволен тем, что процесс начинает входить в зримую фазу, – произнес Шваб. – Впереди великая перезагрузка всей планеты в интересах тех, кто ею владеет. Упразднение социализма и советского монстра – необходимое условие для беспроблемного реформирования человечества, которое начнет происходить через три-четыре десятилетия. Мы на верном пути к новой нормальности, коллеги!

– Ну, а теперь прямо здесь наметим конкретную дату начала преобразований, такая возможность есть, – сказал Волин. – Евгений Янович, как там наш пациент?

– Скорее мертв, чем жив, – ответил Щазов. – После того как отведал рыбки и отдохнул на свежем горном воздухе – прогноз, как мы, врачи, говорим, осторожный... Так что – как только, так сразу...

– В ближайшие дни Щербицкий будет в Штатах с рабочим визитом, а Романов на отдыхе в Литве. Крайне удачно складывается. Надо непременно подгадать под это. Когда в соцлагере зазвучит печальная музыка, надо у вас Щербицкого попридержать. На чуть-чуть совсем, пока мы в Москве не решим вопрос, – Волин глянул на Бутчера, тот кивнул. – Удачно всё же удалось вместо Романова пропихнуть Черненко как меньшее зло, как временную прокладку, придумав эту историю про эрмитажный сервиз. Раз тогда, год назад, не получилось ввести в игру последнего генсека... Но Романов всё еще опасен, как и Щербицкий. Их влияния может хватить, чтобы старая слепая гвардия дала еще один последний бой и оттянула нашу победу на несколько лет... В любом случае, время на нас работает. Руководители на местах, значительная часть ЦК, новые выдвиженцы уже достаточно благосклонно относятся к необходимости начала перемен... перестройки, если угодно. Правда, пока всё решает нынешний состав Политбюро. А там каждый голос на счету. Так вот. Судя по планам Щербицкого и Романова, ориентируемся... где-то на десятое марта. – Волин посмотрел на Щазова, тот прикрыл глаза в знак готовности.

– Так что недели через две в Москве ждем всех влиятельных мировых персон, дабы проводить в последний путь последнего генсека-коммуниста – и пожелать доброго и плодотворного пути второму и последнему генсеку-орденцу... – резюмировал Маков. – Да, господа, вот, кстати, и он сам, среди нас, прошу любить и жаловать! Привстаньте, пожалуйста, Михаил Сергеевич, – обратился он к человеку, который тихо, не проронив за это время ни слова, сидел в одном из кресел за большим круглым столом.

Тот смущенно, но в то же время с заметным блеском воодушевления в глазах, прикрытых стеклами очков, приподнялся и угодливо закивал, отсвечивая широкой залысиной с крупным родимым пятном.

Москва, 25 ноября 1985 года

– Братья и Сестры! – обратился генерал Волин к присутствующим. – Сегодня, на этом заседании, мы обсудим предложения экспертов по специальным техническим операциям. Мы пришли к выводу, что для большей эффективности демонтажа нынешней системы следует добавить к плану серию знаковых катастроф с масштабными жертвами, с серьезным экономическим ущербом. Как для того, чтобы обескровить по возможности советскую экономику, так и для того, чтобы шокировать массы, внедрить чувство страха, безысходности. А также убедить общественное мнение в несостоятельности нынешних порядков. То, какие порядки нужны им на смену, отдельный вопрос, – главное, чтобы началось массовое отрицание существующих. А печать и телевидение подадут это в нужной упаковке. Как требуют принципы гласности.

Яковлев, сидящий там же, подтвердил:

– Да, сделаем всё как надо.

Генерал благодарственно-удовлетворенно кивнул ему и произнес:

– Итак, предварительно нам рекомендуют следующее, я говорю сейчас об акциях высшей категории. Первая. Подрыв энергоблока атомной электростанции. Видимая причина – реактор пойдет вразнос при рутинном испытании и проверке ряда режимов использования энергоблока. Истинный механизм срабатывания – целенаправленное, исходя из конструктивного недостатка реактора, о котором как раз разработчик предупреждал, форсирование именно такого режима. Персонал этого не знает и будет использован втемную.

Волин обвел взглядом участников совещания и продолжал:

– Вторая акция такого рода – это подрыв горючей смеси на железной дороге, на месте разъезда двух встречных пассажирских поездов. Видимая причина – дефект трубопровода, утечка продуктов, неправильные действия диспетчерского персонала при поступлении сигнала о падении давления, в результате в низине скопится газ и воспламенится от искры электровоза. Истинный механизм срабатывания – непосредственно перед акцией форсированная накачка низинной местности продуктами через брешь в этой же трубе, обильный полив почвы у путей бензином из цистерн впереди идущих грузовых поездов, а при прохождении целевых пассажирских составов – дистанционный подрыв всего этого.

Все молчали. Генерал перешел к следующему пункту:

– Теперь акции первой категории. Это примерный набросок, возможны варианты. Подрыв состава со взрывчаткой в черте крупного населенного пункта. Столкновение пассажирского и грузового судна вблизи советских берегов. Наезд речного туристического теплохода на мост. Ну и так далее. Во всех случаях те, от кого зависит непосредственное исполнение, отобраны и готовы работать даже с риском для жизни. На публике всё это, разумеется, должно подаваться как результат расхлябанности и разгильдяйства, с соответствующими выводами для системы в целом. Будут и виновные – и те, кто в теме, и те, кто не в теме. Те, кто идет на это осознанно, разумеется, готовы отсидеть несколько лет, их обязательно осудят, это часть плана, да и невозможно без этого. Но им в любом случае гарантируется физическая безопасность и соответствующее вознаграждение как лично, так и их потомкам. Как в денежном выражении, так и в плане социальных, ранговых перспектив.

Волин взял еще небольшую паузу и продолжил:

– Возвращаясь к акциям высшей категории, есть одно смелое предложение, можно сказать, на грани фантастики... во всяком случае, этого никто еще никогда не делал, ни у нас, ни у них. Но перспективы поистине ошеломляющие. Я имею в виду провоцирование разрушительных подземных толчков посредством подземного же ядерного взрыва как можно ближе к потенциальному очагу зреющего землетрясения, там, где уже накопился определенный тектонический потенциал. Тут, понятно, никаких гарантий нет, и вопрос находится в стадии проработки, я просто информирую вас всех заранее на всякий случай. Это может быть какое угодно место, конкретика зависит от предметных исследований сейсмологов – по дуге от Карпат до Дальнего Востока, через южные края. Всё это пока только теория. Не получится – значит, не получится... А теперь – ваши мнения, предложения, дополнения, прошу свободно высказываться...