Текст книги "Чаша отравы (СИ)"

Автор книги: Игорь Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 49 страниц)

– Что вообще происходит со страной?

– Да ничего особенного. За власть грызутся. Все друг друга травят по мере сил и возможностей. В прямом и переносном смысле. Это жизнь. Не бери в голову. Мы, служивые, люди маленькие. От нас ничего не зависит. Тюрьмы будут стоять всегда, при любой власти мы будем нужны.

– Ты прав, брат... – Кирилл выпил еще одну стопку.

Минск, 20 августа 2020 года

Республика переживала тревожные дни. Но это была не та тревога, которую испытывали украинцы в начале рокового четырнадцатого года, видя, что действующая власть играет в поддавки с теми, кто «по договорняку» олицетворяет перезагрузку этой же власти. И готовит государство к очередной злокачественной мутации, чтобы оно соответствовало тем задачам, которые предписаны глобальными силами.

Здесь было всё совсем по-другому. Здесь власть ничего общего с теми, кто вышел ее «свергать», не имела. Даже если в предшествующие годы и пыталась наладить некоторое подобие мирного диалога с теми, кто ориентировался на западные ценности. Но, как говорится, не в коня корм оказался.

Уже было очевидно, что при таком раскладе, когда государство прогибаться не намерено, когда те, кто принимает решения, не саботируют и не переходят на сторону противника, когда президент на своем посту и дал четкие указания восстановить законность и порядок, всё рано или поздно стабилизируется. Так называемые цветные революции эффективны лишь тогда, когда сама власть находится на крючке у глобальных центров и лишена воли им сопротивляться. И, соответственно, меняется на ту, которая уже на порядок более зависима, связана с ними прямым подчинением, а не договорами.

Бывало и так, что политические режимы оказывались устойчивыми к спецоперациям, сводимым к госпереворотам под видом «освободительных революций» на фоне режиссируемой массовки. Тогда применялись открыто силовые методы, внешняя агрессия, как в Ливии. Но Белоруссии это вроде бы сейчас не грозит. В то же время нужно показать Западу, что в любом случае силовые структуры готовы ко всему.

Ряд подразделений перебросили ближе к западным границам. Танковое соединение, где служил Саня Дашкевич, разместилось в Брестской области, а подразделение ССО, где служила его жена Ира, – в Гродненской. А сослуживцы Максима успешно держали оборону против «змагаров» на столичных улицах.

Профессор Огарёв с дочерью сидели в лаборатории поздно вечером и пили чай.

– Вот эти девять человек... Смешно даже. Кто все эти люди? Возомнили себя представителями белорусского народа, – сказала Наташа.

– Других оппозиционеров, как говорится, у меня для вас нет. Ешьте что дают, – усмехнулся отец. – Ну, естественно, светоч наш, нобелевская лауреатка, сейчас будет сей аванс отрабатывать перед иностранными хозяевами.

– Ага... А программу читал? Ту, которую они же и спрятали, удалили сайт.

– Да уж... Декоммунизация, подача заявки на членство в НАТО, широкомасштабная приватизация, коммерческий оборот земли, установление полноценной границы с Россией с пограничным и таможенным контролем, запрет российских СМИ, запрет пророссийских организаций. В общем, весь стандартный набор, как и полагается.

– Нет слов...

– ...Значит, Максим на поправку идет? – спросил Егор Иванович.

– Да, врач говорит, что состояние лучше. Восстановится ли колено – отдельный вопрос, но сейчас динамика положительная.

Наташа уже успела сегодня во второй половине дня побывать в госпитале, после чего сразу поехала в институт к отцу.

– Макс говорит, что на него напала тогда какая-то сплоченная группа крепких парней, на вид однотипных. По крайней мере, он это успел заметить, – сказала она.

– Ну что ж, давай попробуем, – сказал профессор.

– Чувствую себя, как читер в стрелялке, подглядывающий через стены или вообще на расстоянии... Каково вообще место этой разработки в общей системе, в нашей жизни? Будешь ли ты о ней открыто объявлять?

– Пока не готов. Рано еще. Пока это будет наш с тобой маленький секрет. Даже от Гриши, при всем моем к нему и его ведомству уважении. Сейчас, если удастся, как ты говоришь, подглядеть, мы как раз ему и поможем. А вообще – рано, рано. Не поймут коллеги. Это в лучшем случае – не поймут. И формальные основания «не понять» у них будут все. Неясен механизм действия. Неясна физическая природа. Это, повторяю, не прибор подглядывает, а мозг каким-то неизученным еще способом. Прибор только обеспечивает нужный режим в самом мозге. Что за этим стоит – непонятно даже мне. Пока непонятно. Конечно, религиозно мыслящие услужливо накидали бы сотни объяснений, но все они будут заведомо высосаны из пальца. Хотя и можно уже признать, что «что-то есть», – мы с тобою свидетели – но все современные толкования страшно искажены по сравнению с реальностью, заведомо ненаучны, составлены в угоду тем, кто извлекает из этого выгоду. С другой стороны, тот, кто это отрицает с порога, сам капитулирует перед мистиками и идеалистами. Мир материален, материя первична, это очевидно, но в нем есть очень много неизученного, и прежде всего того, что связано с жизнью и разумом. Значит, надо работать – исследовать, конструировать, экспериментировать, моделировать. А не лбом по полу стучать.

Они помолчали.

– Ну что, готова?

– Угу...

Наташа вызывала в памяти сегодняшний визит к мужу. Вспомнила, как коснулась его покалеченной ноги в гипсе. И, пусть и не сразу, но то, чему еще не было объяснения, предоставило ей нужную картину.

Правда, первоначально это был не Минск. А Одесса более чем шестилетней давности. Второе мая. Дом Профсоюзов, где были заблокированы антифашисты.

Несколько крепких мужчин в спортивной одежде и балаклавах, вооруженные ножами, топорами, арматурой, быстро передвигались по зданию, врывались в комнаты, настигали людей и забивали их насмерть. Сразу же в сознание «вплыло», что это профашистские «ультрас» из Днепропетровска. Небольшое усилие – и из-под балаклав стали видны их лица. Искаженные каким-то садистским хищным азартом перекошенные злобные рожи, возбужденные взгляды. Один из них выделялся особо – плотный, большеголовый. Кривоносый – видимо, последствия одной из многочисленных драк. И с туристским топориком, которым он деловито раскраивал черепа жертв – мужчин, женщин, даже подростков.

Кошмарное видение исчезло. Вновь перед взором Наташи появился родной Минск. Какая-то трехкомнатная квартира. Видимо, съемная. Одиннадцать мужчин в возрасте где-то от двадцати с небольшим до тридцати лет. Кто-то валяется на диванах-кроватях, кто-то на полу. Кто-то в ванной, кто-то в туалете, кто-то завтрак на кухне готовит. Сейчас два часа дня. Такое ощущение, что они только сейчас начали просыпаться и вставать. Ах, да, они же ночью бесчинствуют, погромами занимаются, а в первой половине дня отсыпаются. От омоновцев, видимо, умело и профессионально уходили.

Вот и арсенал. Молотки, топоры, ножи. Огнестрела, правда, нет.

А тот самый, кто тогда топориком рубил головы в Доме Профсоюзов, сейчас, уже на вид старше на несколько лет, сидит в кресле и листает свой загранпаспорт. Украинский. Там – российские штампы, белорусские, турецкие. Есть болгарская виза, есть шенгенская. А последнего штампа о прибытии в Беларусь – прямо сейчас – как раз не видно. Важная и знаковая деталь. Значит, нелегалы...

Алкоголя, кстати, в квартире нет. И пустых бутылок от него тоже. Вообще. Даже пива. Сухой закон. Значит, серьезные боевики, не какая-то босота. Профессионалы.

Интересно, сколько таких квартир-схронов в Минске и других городах? Григорий Валентинович говорил, что из агрессивных уличных смутьянов, которые были задержаны, белорусов только четверть. Остальные – нацисты из Украины, Прибалтики и России.

Наташа сделала некоторое усилие, явно пытаясь узнать, где это происходит. И перед ее взором показалась входная дверь с номером квартиры, потом номер дома и табличка с улицей. Это на юге Минска. Потом общий вид дома...

– ...Есть, – Наташа, как только вернулась к нормальному состоянию, начала быстро записывать на бумаге все эти сведения. Поспешно села за компьютер, загрузила карту, ввела номер дома, переключила на уличную панораму.

– Да, он самый. Тут они все. Нацисты из Днепропетровска. Убивали людей в Доме Профсоюзов в Одессе. Одиннадцать рыл. Тот, кто Макса ударил, раньше тем же топориком... талисман, что ли, не расстается с ним... рубил головы в Доме Профсоюзов. Судя по паспорту, пробрались через границу нелегально.

– Отлично. Даже не верится... – профессор потер ладони от возбуждения. – Что, письмо составим?

– Да, конечно. Расскажем, кто они и откуда, что успели натворить там...

– От имени кого? Одного из них?

– Нет, не надо, они все мрази заведомые. От имени... одного из днепропетровцев. Противник фашизма. Мол, случайно подглядел переписку в мессенджере знакомого, который курирует отправку в Беларусь этих молодчиков. С адресом конспиративной съемной квартиры. Выйдет, может, и не очень убедительно, но, по крайней мере, заставит установить наблюдение за хатой и убедиться в правоте. И быстро принять меры.

– Правильно, – согласился профессор...

Наконец, они всё закончили и стали собираться домой.

Было около полуночи. Отец с дочерью вышли из института и направились к парковке, их остановили трое каких-то молодчиков с накинутыми на плечи БЧБ-флагами.

– Эй! Вы! У нас к вам вопросы, – властно сказал один из них – видимо, «старший». Самый крупный на вид – и, очевидно, самый наглый.

– Слушаю вас, – спокойно сказал профессор, на всякий случай сняв очки.

– Вы за кого голосовали? И что думаете о зверствах ОМОНа?

– Голосовали мы за Лукашенко, – твердо сказал Егор Иванович.

– А зверства учиняют те, кто выходит на беспорядки, – добавила Наташа. – Я сама жена омоновца, его покалечили, живого места не оставили, он в госпитале лежит.

– Ах вы, суки! – выкрикнул старший и ударил профессора по скуле. Тот покачнулся, но ему всё же удалось удержаться на ногах.

– А ты, цыпочка, сейчас нашей женой станешь... – сказал второй.

– Давай-давай, сейчас мы тебя... – добавил третий, протянув к Наташе руки.

Этому змагару она дала точно в нос, добавив сразу же левой в печень. Удар ногой по тыльной стороне колена заставил любителя распускать руки свалиться на землю.

Второго, который назвал ее цыпочкой, девушка ловко оглушила, ударив по уху. Еще пара выпадов – и валяются на земле уже двое.

«Старшему», который на пару секунд застыл от удивления, «вмазал» сам профессор. Со всего размаху. А дочь добавила – ровно столько, сколько нужно, чтобы прилегли все.

Милиция приехала быстро. Но из-за разбирательств и формальностей и Егору Ивановичу, и Наташе удалось добраться до своих квартир только к середине ночи.

Углич, 20 августа 2020 года

– Ну, ты, Ваня, крут... – сказал Дашкевич. – Как ты предсказал это?

Иван, как только узнал об «отравлении» Увалова, сам не поверил. Конечно, было приятно осознавать себя пророком, но ведь это означает, что всё ближе и ближе очередной рубеж падения страны и народа в пропасть, что неумолимо приближается резня всех левых, тотальная декоммунизация и десоветизация, за которой скоро последует чужая, в угоду США, война России против Китая...

– Это стандартная схема раскрутки. Ельцина якобы с моста сбросили. Ну, тут, раз роль непримиримого оппозиционера, значит, покушение.

– А если насмерть? – неуверенно произнес Гена.

– Не смешите. Такие не умирают. Такие до ста лет живут. Можете смело тут с любым зеком, уверенным в его скорой смерти, пари заключить. На сколько угодно. Отвечаю лично. Не сдохнет он.

– Мда-а-а... – протянул Дашкевич.

– Теперь-то вы мне верите?! – воскликнул Иван.

Гена и Денис переглянулись и кивнули.

– Значит, транзит... – произнес Игнатенко.

– Да. Именно он. Увалова ведут на пост президента. Под новую фазу встраивания в глобальную структуру. Как только нынешний, так сказать, аватар правящего класса станет окончательно ненавистен и нетерпим массам, истинные владельцы страны срежиссируют якобы народную революцию. И подсунут Увалова. Змея сбрасывает старую кожу, а под ней – молодая... Я об этом предупреждал. Да, так и будет... – с горечью сказал Смирнов.

Минск, 23 августа 2020 года

Президент внимательно наблюдал за тем, что происходит внизу, в центре города. Он вглядывался в иллюминатор, просил пилота корректировать курс.

Вертолет летел над проспектом Победителей. Там сегодня в очередной раз собрались змагары под БЧБ-флагами. Побродили туда-сюда, попытались подойти ближе к Дворцу Независимости, где работал глава государства. Но, увидев защищенный периметр, решили не обострять и отступили.

Силовики профессионально ограничили активность протестующих, обозначили им четкие линии, за которые нельзя заходить. Важные объекты в городе были оцеплены силами безопасности.

– Мы не можем сегодня спокойно смотреть, как под флагами, под которыми фашисты организовывали массовые убийства белорусов, русских, евреев и людей других национальностей, в этих священных местах проходят акции, – сказал министр обороны Виктор Хренин. – Мы этого допустить не можем. Категорически предупреждаю: в случае нарушения порядка и спокойствия в этих местах вы будете дело иметь не с милицией, а с армией.

– ...Как крысы разбежались, – прокомментировал президент видимую сверху возню протестующих.

– Где они? – спросил Николай.

– Убежали, – смеясь, ответил отец. – Они узнали, что ты будешь там.

Вертолет сел у Дворца.

Они оба в защитной экипировке, с автоматами в руках, подошли к омоновцам, охранявшим периметр.

– Мы с вами до конца! – кричали бойцы.

Лукашенко прошелся вдоль омоновцев, пожал им руки, поблагодарил за службу.

– Ребята, спасибо вам! Вы красавцы! – крикнул он и поднял вверх большой палец.

Бойцы ответили аплодисментами.

– Спасибо вам! Спасибо!

Теперь уже можно было сказать, что ситуацию по всем направлениям удалось удержать под контролем. Агрессивная уличная активность успешно подавляется. Массовые псевдомирные протесты удерживаются в надлежащих рамках. Мобилизованы многочисленные сторонники законной власти. Саботаж и забастовочное движение оказались пшиком. Никто из ответственных лиц, облеченных доверием президента, не стал предателем. Государственный аппарат и силовые структуры работают без сбоев, четко и профессионально.

Румынский и какой там они хотели сценарий – не прошел. Система, которую он выстраивал десятилетиями, показала свою надежность и эффективность в кризисный момент, в пору гибридной агрессии – направляемой извне с опорой на немногочисленные, но крикливые деструктивные внутренние силы.

В общем, всё пока остается на нынешнем уровне. То, что продолжает происходить, уже некритично.

Но еще ничего не кончено. Впереди – много работы.

Углич, 26 августа 2020 года

– А что они хотят? Ну, этот глобальный фашизм? – поинтересовался Игнатенко.

– Глобальный фашизм – лишь надстройка, форма существования и управления глобального консолидированного капитала. Ты имеешь в виду, какие интересы у этой системы, у этого класса, какой он выработал план? – уточнил Смирнов.

– Да, – сказал Гена. – Можешь как-то просветить нас на сей счет?

– Я думаю, уже всем очевидно: глобальный консолидированный капитал начинает превентивное экономическое и политическое наступление на неимущие классы, на пролетариат. Пожираются страны и народы, не сопротивляющиеся глобальной воле. В чем это выражается? Ну-ка, Денис, ты журналист, отслеживаешь ситуацию...

– Локдауны, принудительное закрытие целых отраслей, остановка экономики. Как я понимаю, под предлогом необходимости самоизоляции из-за вируса. Закрытие границ... – сказал Дашкевич.

– Особо следует подчеркнуть – закрытие для масс, для рядовых граждан, – уточнил Иван. – Персонал транспортных компаний выведен из-под ограничений. Деловые контакты крупных компаний тоже позволяют направлять людей туда-сюда. И, конечно, элита без ограничений может летать на бизнес-джетах. То есть это не что иное как закрытие трансграничных перемещений для масс. Теперь границы открыты только для нового транснационального дворянства. Фактически введен режим чрезвычайного положения по всей планете. Внутри стран – запрет на массовые акции, собрания, даже вечеринки. Опять же для простых людей. Уголовная ответственность за неправильные, с точки зрения власти, мнения о том, что происходит, даже без призывов к насилию и сопротивлению. Это и у нас, и в других странах. Тотальная цензура, запрет на дискуссии, подавление инакомыслия в социальных сетях, принадлежащих тому же глобальному консолидированному капиталу. Ну, и доморощенному российскому.

– Я читаю в левых пабликах и СМИ мнения статусных людей, так они на этом вообще не акцентируют внимание, напротив, выступают за все ограничения, костерят ковид-диссидентов, обвиняют их в массовых убийствах и геноциде... – сказал Игнатенко.

– Эти статусные псевдолевые – либо трусы, либо подкупленные «кроты» власти. Да, подкупленные. К сожалению, не до конца разворовываются бюджеты на лидеров общественного мнения по данной тематике. Поэтому они будут нагнетать обстановку по поводу ковида и выступать за намордники во всех смыслах... Да, конечно, заражать друг друга не стоит, надо соблюдать осторожность, вирус есть. Многие знакомые мои, да и ваши, наверняка, им переболели. Но как можно не видеть, что закрытие границ, локдаун, запрет на общественную активность – это всё служит задаче полной перекройки социально-экономической структуры волей государства, принудительно, в угоду глобальному капиталу, по всему миру? Сам коронавирус как таковой экономику не убивает. Ее по живому, сознательно и целенаправленно, кромсает своей волей буржуазное государство в интересах высшего консолидированного капитала. Уж не знаю, кем надо быть, чтобы этого не замечать, не понимать. На мировом же уровне мы видим странное поведение многих левых по вопросу карантинных мер – хотя кто, как не они, должны всем в открытую заявить, что это всё делается ради усиления власти господ над трудящимися, ради разбойничьей концентрации капитала. Тему противодействия неадекватному псевдокарантину и неизбежной в недалеком будущем насильственной вакцинации отдали на откуп дремучим правым, нацистам. Да, противников ограничительных мер – из-за того, что этот вирус всё же реален и убивает в ряде случаев, при осложнениях, – выставили людоедами. В этом – хитрость и подлость мировых элит.

– Да... Идет ограбление. Те же компенсации, которые выплачивает государство, – на Западе больше, у нас символически – это всего лишь количественные подачки, а качественной перекройке структуры экономики это не мешает... – произнес Дашкевич.

– Правильно, Денис. Отлично, что вы с Геной начинаете понимать пружины всего этого. Главное – уяснить фундамент, и всё остальное станет очевидным, место каждого поползновения власти в общей картине станет понятным. Концентрация капитала, в пределе до последнего актива, принадлежащего единому, пусть и коллективному, собственнику, – естественный путь его развития, если ему не мешать. Капитал заинтересован и в том, чтобы у трудящегося не было даже личного имущества, и в том, чтобы платить ему только самый минимум, а брать как можно больше, в том числе в плане рабочего времени. Чтобы у него не было выбора, горбатиться или нет. Так что это абсолютно естественно, когда представители низов, которые в такой системе играют роль производящего донора, имеют минимум, необходимый для выживания и воспроизводства. А остальное, прибавочный продукт, уходит наверх и концентрируется там.

– То есть если, например, у обычного, рядового человека что-то есть сверх минимума, то это, с точки зрения капитала, ненормально? – предположил Игнатенко.

– Ну, в общем, да. Сейчас многие просто пользуются тем, что их семьям в свое время дала Советская власть. Или они сами по себе в этой системе хорошо устроены – владеют капиталом, занимают начальственные должности. То есть могут решать в своих интересах судьбы других людей. Такие – да, имеют что-то, что позволяет достойно жить. А если рядовой человек живет более-менее достойно, то это, как говорится в поговорке, не ваша заслуга, а наша недоработка. Капитал, особенно если он предельно концентрированный, жаждет, чтобы подавляющее большинство горбатилось за баланду. Он неизбежно будет стремиться отобрать у трудящихся всё подчистую. Тот, у кого есть хотя бы жилье и бытовые предметы, уже не так зависим, его нельзя жестко заставить пахать за еду на тяжелой работе. Он не давит на рынок труда, сбавляя цену на рабочую силу. А это, с точки зрения властителей, неприемлемо. Поэтому богачи неизбежно будут грабить бедняков и дальше. Будут остервенело отбирать у людей то, что они, отказывая себе во всём, накопили, то, что досталось им от Советской власти. Чтобы привести представителей низов к абсолютному, стопроцентному повиновению. Отсюда и основная цель решений государственной власти и у нас, и в большинстве стран мира. Они направлены на тотальное, радикальное принудительное обеднение низших слоев населения под предлогом различных катаклизмов. Этого – и будущих, еще похлеще нынешнего. Вы заметили, что для широких народных масс разрешили реализацию только жизненно необходимых товаров и услуг? Остальное – то, что сверх чистой физиологии и выживания, что хоть как-то служит отдыху, досугу, да даже и развитию личности, принудительно закрыли. А зачем? А вот зачем. Чтобы, когда основную массу населения окончательно обезжирят, у них не оставалось ничего помимо того, что нужно выложить за жизненно необходимое. И, значит, соответствующие сегменты экономики не нужны в принципе. Всё, что было доступно еще недавно условному среднему классу... да, я понимаю всю зыбкость этого определения, но будем исходить из обыденного представления... резко сожмется и станет доступно лишь узкой элитной прослойке. Как у нас было в девяностые годы. Остальные будут работать за хлеб и лекарства.

– Похоже на правду... – сказал Денис.

– Адепты этого перехода вещают о якобы грядущей ликвидации частной собственности. Но это обман. На деле частная собственность останется – правда, в руках чрезвычайно узкой прослойки небожителей. Всех же остальных лишат не только частной собственности, с которой можно получать доход, но и личной, бытовой – что было немыслимо даже в СССР. Именно это подразумевает тотальная концентрация капитала и формирование его единого коллективного владельца из немногих лиц. Эта экспроприация в интересах верхушки будет осуществляться не только экономическим путем, повышением стоимости жизни, но и прямым государственным принуждением. А потом, в пределе, настанет черед лишения представителей социальных низов собственности на организм и рабочую силу – проще говоря, обращение в новое рабство. Государство уже сейчас начинает каждому гражданина приказывать – пожертвовав чем-то значимым и ранее неотчуждаемым, причем исключительно за свой счет, на свой страх и риск, совершить что-то, что ранее от него не требовалось. А если тот не послушается, то это же государство лишит его благ и прав, которые ранее предоставлялись как само собой разумеющееся, по умолчанию. Экономическую, производственную основу такой невиданной концентрации власти и собственности создадут за счет новых технологий, которые будут работать только централизованно, как единая целостная структура. Останется немногочисленный владетельный класс с разной ранговостью. Его верхушка будет всё определять. А внизу, в аду полной безнадежности, будут копошиться массы рабов, лишенных субъектности. Посредством техноконтроля всех рядовых граждан обратят в коллективную частную собственность нового класса консолидированной буржуазии. Экономика спроса и предложения уступит экономике административного распределения. Распределять будут и среди элиты, в зависимости от веса каждого, – это будет элитное распределение. И распределять будут среди низов – и это будет рабское, казарменное распределение. Принудительное жесточайшее лимитирование потребления трудящихся – хотя бы под предлогом ограничения углеродных выбросов.

– Охренеть... – протянул Гена. – Вот уроды.

– В новом мировом порядке, прошу прощения за избитый термин, уже официально не останется места человеку как личности. Всем спустят сверху единое мнение, которого надлежит придерживаться под страхом отключения от жизнеобеспечения. Все буржуазные, гражданские свободы для масс открыто упразднят как «несостоятельные», официально демонтируют правовое государство, объявят ненужным принцип верховенства права. Утвердится абсолютная, не ограниченная никакими нормативами, власть высших лиц, пусть и не в единственном числе, а коллективно. Она будет делать ставку исключительно на грубую силу и открытый террор. Даже манипуляцию отбросят. Если новые технологии позволят подавлять всё силой и навязывать свою волю – то так и произойдет, безо всяких ограничений. Скоро во всём мире, где господствует глобальный капитал, запретят всё, что не приказано властью. Апелляция к свободе, плюрализму и демократии была нужна, когда уничтожали реальную свободу для большинства – советский социализм и производные от него общества. Сейчас хозяева мира уже открытым текстом, не стесняясь, говорят, что всех нас ждет нищета, голод, лишение имущества, тирания, террор карательной машины и массовый мор. Но это затронет не всех. Высшие, собственники капитала, останутся неприкосновенными небожителями.

– Ясно... – сказал Денис.

– Соответственно, наступает тотальный жесточайший запрет на какое-либо противодействие и несанкционированную активность, полное лишение масс всех видов провозглашенных свобод. Даже если они формально и прописаны в конституции, то фактически зажимаются новыми законами и подзаконными актами. У нас этой цели служит серия законов фашизации – например, закон о фейках.

– То есть, получается, взят курс на полное унасекомление народа, введение его в животное состояние? – уточнил Гена.

– Да. У владык нет другого выхода. Их подталкивает к этому как усугубляющийся классический кризис капитализма, падение нормы прибыли, раздувание долговых пузырей, так и наращивание мощи Китая. Поэтому грядет жесточайшее наступление на низы. Вплоть до того, что огромные массы людей загонят в специальные лагеря. Внешнее обоснование всему этому сделают без излишних заморочек. Эпидемия, катаклизмы, кризис. Война, наконец. К пущему удовольствию элит. Террор по площадям, чтоб никто голову не поднимал от земли и не вякал. Массовые политические репрессии по доносам во всех странах, подчиняющихся глобальному фашизму. Туда-сюда будут сновать черные воронки капиталистической диктатуры.

– Многие говорят, что государство уходит, и грядет диктатура корпораций, – произнес Денис.

– Это грубейшая ошибка! – возразил Смирнов. – Все эти запреты и предписания, вся эта диктатура идет не непосредственно от буржуазии, от корпораций, а от государства. Да, оно является инструментом в руках консолидированного высшего капитала. Но его роль неизмеримо вырастет. Именно оно будет главным репрессивным механизмом, инструментом угнетения всех граждан в интересах небожителей.

– Как при том, прошлом фашизме? – уточнил Игнатенко.

– Да, именно так. Тот фашизм был, подчеркиваю, недоношенным... Фашизм – как высшая стадия капитализма. Если ему не помешать дорасти до этой стадии, если не совершить социалистическую революцию, то она наступит неизбежно. Со всеми присущими атрибутами – концлагерем, сегрегацией, геноцидом.

– А народу, в принципе, нравится капитализм, до сих пор... – сказал Дашкевич.

– Так я и не спорю. Российский народ в массе своей очень хотел бы жить так, как в двухтысячных и начале 2010-х. Американский – как во второй половине прошлого века. При самом что ни на есть капитализме. Есть только одна маленькая проблема – владельцы консолидированного капитала не хотят, чтобы народ так жил. Они жаждут вогнать в нищету и полностью подавить население. Развитие производительных сил само по себе отнюдь не гарантирует повышения жизненного уровня масс. И если в капстранах с 50-е по 70-е годы это совпадало с направлением оси времени, то еще не факт, что так будет всегда. Сейчас цель элиты – сделать так, чтобы непосредственные производители ничего не имели, получали физиологический минимум и работали в полную силу, на износ. Правящий класс убежден в недопустимости стабильности и уверенности в завтрашнем дне для всех. Низам суждено выживать и пребывать в постоянном стрессе, у них должно всё забираться, а их уровень жизни – постоянно падать. Согласно новым правилам, у всех тех, кто является простым работником, не подчиняющим себе волю других, может быть лишь минимальный объем благ, достаточный для выживания, но не для развития. Исключение пока сделали только для высококвалифицированных. Элита жаждет, чтобы рядовые во веки веков оставались беззащитными, чтобы можно было с ними делать всё, что угодно: грабить, калечить, травить, запирать, сгонять с мест, убивать.

– В принципе, тенденция лишения масс людей их бытовой собственности прослеживается, – подтвердил Гена. – Раздаются голоса, мол, зачем она нужна, лучше всё брать в аренду. Люди не будут привязаны к месту, к недвижимости, к крупным вещам вроде машины, получат свободу.

– Ха-ха... Свободу, при закрытых границах, ага, – усмехнулся Иван. – Свобода без материального обеспечения – ничто. И, говоря о лишении людей собственности, надо понимать, что на самом деле она сконцентрируется в руках консолидированного капитала. Останется частной, а не перейдет в распоряжение общества в целом. А если кто-то из низов что-то не то вякнет – то лишится всего за одно мгновение, одним кликом. Это к вопросу об иллюзиях многих людей «открыть свое дело» и разбогатеть.

– Будут душить? – предположил Денис.

– Уже вовсю душат. Во всех странах, кроме немногих свободных от их власти. Небожители, то есть бенефициары консолидированного, глобализирующегося капитала, будут всё сильнее закручивать гайки в отношении простых людей. И при этом жесточайше, показательно, по беспределу расправляться даже за выражение сомнения в правильности действий владык. Наступает пора лишения населения даже формально провозглашенных правовых гарантий, наступает примат целесообразности в интересах высших лиц, олицетворяющих олигархический государственный капитализм.

– Ты снова упомянул этот термин, как и несколько дней назад, – напомнил Гена. – Это ведь из Ивана Ефремова?

– Совершенно верно. Из «Часа Быка». Ефремов был настоящим ученым, провидцем, гениально предсказал эволюцию капитализма к его предельной точке. За это и его лично, и особенно этот его роман ненавидят элиты. И те, кто готовил слив социализма в советских верхах, его как раз травили под предлогом того, что он якобы написал «памфлет» на СССР. Но это, конечно, бред.