Текст книги "Солнечный листопад-1 (ч.1-6) "
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 45 страниц)
– Ты это серьезно спрашиваешь? – с подозрительными нотками осведомилась девушка, и я вспыхнула.
– Нет, шучу! – гаркнула. – Конечно серьезно! Просто тут... – я замялась. Отняв руку от глаз, осмотрелась и продолжила только после того, как убедилась, что рядом никого нет. – Тут что-то странное происходит, Лен. Не могу всего сказать, потому что сама пока ни в чем не уверена. Поэтому ответь, пожалуйста, это очень серьезно. – Мой тон был предельно серьезен. Это и правда очень важно. Леша не рассказывает о своей семье... быть может от того, что у него ее нет? Или есть, но только отец?.. А если я смогу все прояснить, то всем будет хорошо. Ему будет хорошо, а значит и мне.
– Если так подумать, – в девушке проснулись отцовские гены и она принялась строить догадки, – если учитывать возраст... кстати, сколько девушке лет? – Я ответила честно, что не знаю. Как и возраста Леши. – Ну хорошо, пусть им будет от двадцати до двадцати пяти. И если судить по возрасту, то вполне возможно, что ребятки могут быть ее детьми, ведь именно в том периоде она жила вдали от нас, ни с кем из своих родственников не соприкасаясь. Но есть одно большое "но" – Сонь, тетя уехала от своих предполагаемых детей девять лет назад. И, как я поняла из твоих слов, они с ней но виделись с тех пор. Ни одна мать не сможет бросить своих детей на такое время. Ни одна, даже самая ужасная. – Ленкин серьезный тон всегда добавлял ей возраста. Девушка становилась старше, намного старше и мудрее, чем преподносила себя. – Но с другой стороны, – с философскими нотками продолжила она, – может, она их потеряла?.. Когда ее вынудили уехать. – А вот тут пошло что-то зловещее... и более характерное Ленке.
– Ага, – скептично, – дай угадаю: примерно лет двадцать пять назад Олеся Павловна волей случая влюбилась в какого-то крупного мафиози, тот влюбился в нее. У них родился ребенок, а следом за них еще один... но у мафиози был заклятый враг, который однажды сказал, что спит с его женой и родившийся следом ребенок – не его. И тогда озверевший мафиози посылает всю любовь на фиг, и выгоняет – с помощью своего безграничного влияния, конечно – женщину куда подальше, разлучая ее с горячо любимым детьми... Так? – под конец я уже не могла удержаться, и тихо посмеивалась, до такой степени бредовая получилась выдуманная история.
– А вдруг? – вполне серьезно сказала девушка. Я засмеялась уже в полный голос, а Ленка принялась возмущаться. После того, как она пригрозила, что сейчас возьмет и отключиться, пришлось экстренно давиться смехом, стараясь успокоиться и говорить предельно серьезно. – А вообще, что ты себе голову морочишь? Пошла бы и спросила у своего Алекса!
– Нет! – ужаснулась я. – Не могу... А вдруг скажу что-то не то и причиню ему боль? Правда не могу, понимаешь?
Девушка тяжело вздохнула.
– Не понимаю... – пробормотала. – Ладно, ну а если у его сестры спросить?
Пришел мой черед тяжело вздыхать.
– Так я и хотела. Только вот никак не могу ее словить, чтобы наедине поговорить. Они с твоей тетей в зале сидят уже который час, и все разговаривают, разговаривают... Подозрительно это, – поделилась, понизив голос.
Ленка обидно усмехнулась.
– Да тебе сейчас что угодно подозрительным покажется, так себя накрутила! – Пришлось с ней согласиться – что есть, то есть...Но я же по делу! – Почему бы им не поговорить? Они же друг другу не чужие люди, да и не виделись столько лет, а за этого время ведь многое произошло. Вот и рассказывают... В общем, – более раздраженно сказала девушка, – не забивай мне больше всей этой мутью голову, иди лови эту самую Алексову сестрицу и выясняй все у нее!
– Хорошо, – послушно согласилась, тем более, сама хотела делать это. – Спасибо тебе. – Наш разговор дал пищу для размышлений, и пусть, что не удалось выяснить самого главного, теперь в запасе есть хоть какие-то факты.
– Не за что, больше с таким бредом ко мне не приставай, это я сегодня добрая, ответила, но не факт, что отвечу еще раз, поняла? Все, давай... – Когда уже отодвигала мобильник от уха, вдруг она заорала: – Стой!! – Мгновенно приложила телефон обратно.
– Чего? – а сердце так кольнуло, у меня такое бывает в предвкушении чего-то хорошего. Можно ли полагаться на интуицию, или нет?..
– Я вспомнила, почему фамилия "Немрины" знакома мне. Слышала раньше, раза три за всю жизнь, потому что эту фамилию запрещено упоминать в нашей семье. Сама однажды спросила, кто это такие, так папа так наорал, что навсегда запомнила – произносить нельзя. А еще... только, Сонь, я не знаю таких уж подробностей, кто станет со мной делиться, да и не лезу я в чужие дела, но с Немриными у тети Леси связаны далеко не самые радужные воспоминания. Она плакала часто, когда приехала. Так что поаккуратней, поняла? – с ноткой угрозы сказала, и теперь уже окончательно попрощалась и отключилась.
– И как это понимать? – вслух спросила у погасшего экранчика мобильного, но разве он мне ответит?..
Решительно поднялась и пошла в направлении зала.
Что же это получается: Олеся Павловна по каким-то причинам недолюбливает Немриных... Или не так: ей больно было вспоминать о них. Не могут люди играть так искренне заботу и любовь.
А может... вдруг, конечно, бред, но все же... вдруг ее и правда девять лет назад разлучили со своими детьми? Но тогда почему же Мари и Леша считают ее своей няней?
Какой ужас. У меня сейчас голова развалится на части!!
Мари, которую так хотела поймать, когда та останется одна, совершенно неожиданно едва не сбила, поворачивая по коридору. Вообще-то шла я в туалет, в противоположную от зала сторону... м-да. Вот же, бывают случайности. Девушка похлопала испуганными глазами и приложила ладонь к груди.
– Как ты меня напугала...
– Да уж... – пробормотала. Мари тихо посмеялась и собралась идти дальше, но я вцепилась в ее руках, привлекая повторное внимание. – Мари, нужно поговорить. Срочно, – добавила, видя, как она с растерянным открывает рот.
– Хорошо. О чем? – доброжелательно полюбопытствовала она. Я быстро оглянулась за спину, посмотрела за девушкой, но никого не обнаружила. Вот и отлично. Только... А с чего начинать-то? Прямо так, сразу, вывалить все подозрения? Их бы еще в слова облечь... Хотя, есть одна мысль. Тут минимум слов и понадобится.
– Пойдем со мной, – я потянула ее дальше по коридору. В туалет. Там, насколько я помню, висит большое овальное зеркало. То, что нужно. На лице девушки поселилось откровенное непонимание, но она шла вперед, не делая попыток вырваться.
Да, я не ошиблась, зеркало было. Подтолкнула ее так, чтобы шатенка встала перед ним.
– Мари, вот ты часто смотришься в зеркало? – начала с нейтрально вопроса.
– Ну, как бы, да. Часто. А что?
– И ты хорошо знаешь свое лицо, так?
– Так, – с растущим недоумением кивнула она.
Я решила взять "быка за рога".
– А тебе не кажется, что ты очень сильно похожа на Олесю Павловну?
Повисла пауза. Сердце тяжело отстукивало секунды. Я нервничала. Ведь от ответа будет зависеть многое.
Но то, что она сказала, я не ожидала никак и уронила челюсть.
– Знаю, – спокойно ответила она. Склонив голову на бок, поправила челку. В общем, поведение человека, которому такой важный вопрос показался ну совершенно неважным.
– Знаешь?! – просипела я, некультурно вытаращившись на девушку. – Х-хочешь сказать, что ты знаешь и то, что Олеся Павловна не няня, а ваша с Лешей мать?
Мари медленно повернулась всем корпусом ко мне.
– Мать? – ее можно было использовать как показной музейный экспонат крайней степени удивления.
– Так ты же сама сказала, что знаешь, как вы с ней похожи!
Девушке потребовалось несколько секунд, чтобы придти в себя и, улыбнувшись, замахать руками.
– Нет-нет, разве я подразумевала что-либо такое? Тут, – улыбка ее резко потухла. Мари отвернулась, уткнувшись взглядом куда-то в сторону. И лицо ее стало отстраненным, – дело совершенно в другом, – с грустной насмешкой сказала она. И голос ее становился все тише и тише. – Та, кто родила нас, бросила семью. Лексу тогда не было и месяца. Я была постарше его, но, как и брат, не помню этой женщины. И даже если бы знала, вспоминать не захотела. За что, что она бросила Лешку таким маленьким, я ненавижу эту бессердечную женщину, – она скривилась. – А папа любил ее, сильно. Вот и искал кого-то хоть немного на нее похожего. Вот и нашел – леди Олесю. – Голос Мари неуловимо потеплел. – Она нас воспитала, стала как мама, особенно Лексу. – Девушка повернулась с прежним доброжелательным выражением и улыбкой на губах. – Вот поэтому он так ее и любит! – Она засуетилась и обогнула меня, стоящую в дверном проеме. – Ты суп будешь? – уже из коридора спросила она. – А то Лекс согласился, а Ксюшка не хочет!
Я на автомате проскрежетала: "Буду", и села на крышку унитаза, потому что это было единственное место, куда можно было присесть. А присесть мне ой как требовалось.
Вот тебе и разгадка, доморощенный детектив-Соня. Все оказалось так просто...
В отдалении раздался жуткий грохот, кто-то ойкнул. Я подумала, что что-то с Мари случилось и бросилась на источник звука. Интересно, зачем девушка пошла в кладовую, если на кухню собиралась?
Но в маленькой, захламленной комтанушке оказалась не она. Олеся Павловна, стоящая на коленях перед цветными черепками на полу. Если мне не изменяет память, то это была ваза, я ее еще, когда пряталась, очень осторожно огибала, боясь разбить. Руки женщины были как неживые и принадлежащие не ей: кисть одной, лежала рядом с коленом, а кисть второй – прямо в осколках. И по указательному пальцу сбегал ручеек крови. Лицо... я даже не могу его описать. Ужас? Потерянность? Боль? Ой, что это я ее разглядываю, нужно скорее помочь!
– Олеся Павловна, у вас кровь! – подскочила к ней и начала поднимать за локти. Похоже, у женщины был шок. – Вставайте, вставайте! Нужно поскорее промыть рану!
Женщина перевела взгляд с осколков на меня, и в глазах только спустя время появилось узнавание. Как будто она... только что меня и заметила... узнала?
– Рану? – переспросила и посмотрела на пострадавшую руку. – И правда... я такая неаккуратная, – она сделала слабую попытку улыбнуться, но ничего не вышло. Вновь посмотрела под ноги. – Ой! – уже более живо воскликнула. – Нужно убрать, – и начала опускаться, но я е сделать этого не дала.
– Я сама уберу! Вам нужно кровь остановить. Где у вас находится аптечка? Давайте провожу!
Она, вроде как уже пришедшая в себя, отмахнулась и сказала, что не маленькая и вполне в силах наклеить на эту царапинку пластырь. Я уверила женщину, что уберу осколки и чуть ли не выпихнула ее из кладовой.
Только вот... а в чего собирать-то? Не в руку же, в самом деле? Не горю как-то желанием кровью истекать... Пришлось оглядываться в поисках какой-нибудь тряпки или, на худой конец, бумажки. В самом углу нашлась старая и рваная кофта, в какую и покидала осколки.
Жалко вазочку... красивая была.
Интересно, а что здесь делала Олеся Павловна?.. Хотя, это не мое дело, спрашивать у хозяйки что она делала в одной из комнат собственного дома. Но все же, интересно-то как!
Осколки пошла и выкинула на кухню, потому что не знала, куда еще выкидывать. За столом уже сидели Ксюшка и Леша, а Мари накрывала на стол. А...
– А где Олеся Павловна? С ней все в порядке?
А лице парня возникло недоумение, а его сестра, поставив передо мной тарелку, пожала плечами, правда, с оттенком беспокойства на лице, которое ей не удалось скрыть.
– Ей нездоровится и она пошла отдыхать.
– Нездоровится? – непонимающе переспросила. Это всего лишь из-за той ранки? Или же... все оказалось серьезнее, чем предполагала? И решила уточнить: – Из-за того, что случилось?
Мари нахмурилась.
– А что случилось?
Я прикусила язык, чтобы удержать рвущиеся наружу слова. Женщина не сказала, что порезалась?.. Как и не сказала, что была в кладовой. Почему так? И то ее выражение лица... Может быть, Олеся Павловна из тех людей – боящихся одного только вида крови? Точно. И тогда становится понятна ее реакция, и тот неотрывный взгляд, направленный на свою руку и осколки. Гемофобия, кажется так называется эта болезнь. Довольно много про ее нее слышала, но вот страдающих ей не встречала до этого времени ни разу... Мари продолжала ожидающе на меня смотреть. Похоже, я стала свидетелем той слабости женщины, которую не выставляют напоказ. Лучше промолчать.
Нагнулась к тарелке и пробормотала:
– Да нет, ничего. Я перепутала.
Девушка ничего не сказала, но я ловила на себе ее подозрительные взгляды. Но больше никто и ничего не подозревал. Ксюшка так вообще была, как всегда, активна и воодушевленно рассказывала смешные истории из детсада, Леша ел молча, только когда смотрел на девушку, едва улыбался.
Во время ужина, легкое волнение насчет Олеси Павловны перерасло в, хм, нелегкое. Очень уж я беспокоилась насчет ее здоровья. А вдруг ей помощь нужна? Но женщина не зовет никого, чтобы не раскрыть свою слабость? А я... я ведь уже догадалась. Меня можно попросить, если что. Так что я решила наведаться к ней и поинтересоваться, как она себя чувствует, заодно провести и, так сказать, визуальный осмотр.
Быстро дохлебав суп и закидав второе, встала из-за стола и направилась по коридору в зал. Правда, замялась перед дверью, но это так всегда у меня – мяться в нерешительности перед этими дверьми. Тихо стукнула костяшками пальцев и дернула ручку, открывая дверь.
– О... – внутри не горел свет. Диван был разложен и сразу же приковал к себе взгляд. Вот поэтому-то я и замолчала, не договорив. Спит... тогда точно не буду будить. Так же осторожно, как и открыла, прикрыла дверь, постаравшись сделать хлопок как можно более тихим. Развернулась вокруг своей оси, чтобы пойти обратно на кухню – а куда еще же? И с размаха... с поворота?.. наткнулась на желтую майку Леши и едва не вскрикнула.
– Леша! – возмущенно воскликнула, но опомнилась и продолжила говорить уже шепотом. – Знаешь как напугал меня? – Да уж... почти как я сегодня Мари.
Парень искупающе улыбнулся.
– Прости, не хотел, – так же, шепотом, ответил. Против воли мурашки забегали по телу и от макушки до пяток прошла волна мороза. Слишком он волнующе шептал. Парень кивнул на дверь. – Как она?
Усилием воли взяла себя в руки и заставила голос не дрожать. Почти.
– Не знаю, свет выключен. Похоже, заснула.
– Тогда не будем будить, – пришел к такому же решению Леша, и мы вместе медленно пошли по коридору. – Сонь, – он повернул голову ко мне, – останемся здесь еще на денек?
Воспоминания о курсовиках всплыли в голове, как еще и о двух несделанных практических... напротив них встали воспоминания о счастливом парне, когда он разговаривал со своей няней, и слова Мари: "Она стала ему как мама..." Вздохнула и выдавила:
– Ладно... – Подождет как-нибудь эта учеба. Да и до конца семестра остался месяц, а не пара дней. И курсовики у меня практически доделанные... прорвемся!
Леша замер на месте и взял меня за руку, заставляя остановиться тоже. Подтянул поближе и, наклонившись, поцеловал. Темнота плюс поцелуй плюс руки, плавно переместившиеся на талию... точнее, уже чуть ниже ее, и прижавшие крепче, дали убойный эффект. В голове приятно зашумело, а тело ослабло и пригрозило свалиться на пол.
– Спасибо, – ненадолго отстранившись, шепнул парень, и вновь коснулся губ, но уже другим поцелуем. Не легким, не требовательным, а... тегучим, как карамель, и медленно сводящим с ума. Я сама не заметила, как руки поднялись и легли на его шею, одновременно подтягивая меня и не давая Леше разорвать поцелуй. Да он и не особо этого хотел... И опять, как только поцелуй стал жестче и напористее, парень оторвался от моих губ, с легкостью – к моему недовольству – преодолевая такой удерживающий фактор как мои руки. Почему?.. Разве я не вижу в твоих глазах желание продолжить?
Эх... вот если бы я более умело целовалась... тогда бы смогла, как он заставляет делать это меня, заставить забыть обо всем.
– Хочу... – уныло пробормотала, только спустя секунду поняв, что озвучила мысли и почувствовала, как заливаюсь жаркой краской. Леша моргнул с некоторой ошарашенностью.
– Чего ты хочешь? – непонимающе спросил он.
– Да... целоваться... как ты, – заикаясь и сбиваясь, тихо-тихо ответила. Соня, в следующий раз держи свой язык за зубами, чтобы больше не попадаться вот в такие ситуации!
Выражение лица парня тут же изменилось, появилась какая-то ленца и что-то еще. Несколько раз уже видела вот такое непонятное выражение. И это странно, что я никак не могу его понять... А взгляд темных глаз стал более глубоким. В таком утонуть – раз плюнуть.
– Вот как... – в голос прокрались соблазняющие нотки. Леша склонился, и почти касался губ. – Научить?
Провокация?.. Причем, такая откровенная. Он не собирался ничего скрывать. Да и зачем ему? Он никогда ничего не скрывал в этих делах... Думаю. Ноги совсем подкосились и парню пришлось держать меня, чтобы я позорно не растянулась на полу.
– Да... – И я ответила на нее согласием. В эту минуту больше всего этого хотела.
Пусть темный коридор добавлял острых ощущений, но мало подходил для такой "учебы". Нужно более спокойное и уединенное место, где можно разместиться с комфортом. Так Леша сказал, улыбаясь уже откровенно соблазняющее и утягивая меня за собой, сжимая пальцы в большой, теплой руке. Пусть и смотрел вперед, часто оглядывался на меня, смотря несколько... многообещающе и предвкушающе? А я, пусть и задумавшаяся над глупостью своего поступка, послушно шла вперед. Мысль о том, что же я такое натворила, ляпнув вслух о своем желании, пришла поздно. Когда уже невозможно было отступить. И не потому что руку нельзя вырвать, развернуться и уйти, и подниматься вслед за ним по лестнице – нет. Все это возможно было бы сделать. Но вот подавить в себе ответное жгучее предвкушение, трепет – никак не получалось. Я все же стала слишком испорченная... уже даже не стараюсь сопротивляться своим желаниям. Как же мне хочется побыть с любимы рядом, наверстать все часы, на которые он обо мне позабыл... и напомнить ему об этом, заставить пожалеть... нет, ни в коем случае не месть. Лишь злопамятство, в хорошем смысле. Нужно дать понять Леше, как он много потерял, что не был со мной рядом. Но, как уже говорила, как это провернуть – не знаю. Но придумаю обязательно... если, конечно, не позабуду обо всем, ведь когда парень целует меня – это же все, разум улетучивается. На столько именно зависит от поцелуя. Вот если как тот, в первое утро после незабываемого признания в любви, то улетучивается о-очень надолго.
Спокойное и уединенное место... им оказалась его комната. Дверь закрылась и она окончательно погрузилась в темноту. Ничего не было видно, даже собственной ладони, вплотную поднесенную к лицу. Только тепло чувствовала, и оно давало знать – рука рядом. Так же я чувствовала и Лешу. Необычайно четко. Видно, из-за темноты все чувства обострились до предела.
– А может, включить свет? – дрожащим голосом попросила. Парень усмехнулся. Пальцы провели по скуле и пропали. От того, что я ничего не видела, это прикосновение было очень неожиданным. И ответная реакция на него... необычайно сильная. В груди зародился тугой обжигающий комок. Дыхание стало глубже, тяжелей, и я никак не могла выровнять его. Разве это реально, когда с замиранием ожидаешь в любую секунду еще одного прикосновения? Ведь не видно Лешиного лица, невозможно предположить, что он задумал.
– Не надо. Так будет намного лучше. Идем. – Он потянул меня вглубь комнаты. Через несколько шагов послышался тихий скрип матраса, а еще через один – коленка уперлась в кровать. Леша продолжал тянуть вперед. Ненавязчиво, легонько сжимая пальцы, будто предлагал: можешь уйти, когда захочешь... если испугаешься. Я не испугалась. Не захотела. В голове опять что-то основательно перемкнула, и я, не думая долго, залезла на кровать и поползла на коленках вперед. Наткнулась на ногу парня, немного отклонилась, обползая по такому кругу – я не могла объяснить такое поведение, но не могла заставить себя даже случайно его коснуться. Уперлась в стенку и развернулась в Леше – его рука сжимающая мою ясно давала понять о местоположении парня. И... его тепло. Близко. И все ближе – он не дал мне сидеть в стороне и притянул к себе. В итоге моя левая коленка тесно соприкасалось с его бедром, левая рука была вытянута в сторону, удерживаемая парнем, запястье щекотал край его рубашки. А грудь... грудь была близко к его плечу – уже один раз задела и едва не зажарилась от смущения. Начало трясти.
Темнота. И он настолько близко. Разве это не... интимно?
Пальцы его руки скользнули верх по руке, задержавшись на внутренней стороне запястья, поглаживая его. Медленно, словно он опять давая время уйти, повернуть назад. Но разве я могла? Леша – он как магнит, самый сильный в этом мире. И силе притяжения к нему невозможно сопротивляться.
– Дрожишь... Замерзла? – пусть он задал вопрос, но в нем таилась и знание ответа. Все он понимал. Знал, что со мной происходит, даже больше меня самой. Зачем спрашивать? Молча беру его руку и прикладываю к груди, чуть выше сходящего с ума сердца. Почувствуй... каково мне сейчас. Зачем же ты еще больше мучаешь? И, похоже, я мазохистка, потому что такие мучения доставляют несколько извращенное удовольствие. Лешины пальцы дрогнули, и он как-то поспешно одернул руку. Я осознала, куда его руку положила, пусть и выше чуть, но все же, и резко захотелось стукнуться головой о стенку.
– Я тоже волнуюсь... – его понизившийся голос, настолько низкий, что отдавал вибрацией в груди, кажется, дрогнул. – Только совсем не о том, о чем ты.
Пальцы коснулись виска, заправили за ухо выбившуюся из хвоста прядку, проведя за ушной раковиной и вызвав у мурашек повышенную активность. Никогда бы не подумала, что кожа за ухом настолько чувствительна.
– О чем? – не думая, что вообще говорю – уже теряю связь с готовящимся к учету разумом – спросила.
Пальцы прочертили обжигающую дорожку от мочки уха к уголку губ, слегка надавили на нижнюю, отчего я тихонько ахнула и приоткрыла губы. Как током шибануло... приятным таким током...
– Разве не ясно? – тяжело прошептал он и, неожиданно положив руку на спину, придвинул ближе, заставляя прижаться к нему. Как я и предполагала – был очень близко... Парень сидел спиной опираясь на стену – в нее упиралась теперь и мои коленки. Нос уткнулся, кажется, в ключицу Леши... или немного ниже. И губы кожи касались, пусть это и произошло случайно. А грудь, такое чувствительное место, была прижата в его телу, необычайно горячему – так казалось. Такое впервые... никогда еще Леша не прижимал меня так сильно. Разве что когда мы поцеловались в первый раз, но тогда между нами был преграда из курток, да и в машине тоже самое. А до этого я всегда прикрывалась руками, потому что смущалась. Но теперь... теперь нас отделяют друг от друга только четыре кусочка ткани: мое белье, свитер, и его майка и рубашка. Такие тонкие преграды... от чего они защищают? Только дразнят... Слышу его сердце, чувствую его биение – такое же сильное, как и мое. И тяжелое, жаркое дыхание на щеке.
Все это так нравилось. Сколько раз я мечтала, чтобы он оказался еще ближе... и... мечтаю до сих пор? Но куда уж ближе? Почему мне до сих пор чего-то не хватает? Может... стоит прижаться еще сильнее?.. Что и пытаюсь сделать, но коленки не позволяют – упираются в стенку, так что придвинуться ближе никак. Приходится прогибаться в спине. А еще закинула руки ему на шею, подчиняясь секундному порыву.
Что я творю?.. Зачем так поступаю?
Хочу, чтобы Леша, человек, которого так люблю, был рядом, близко. Хочу касаться его кожи, волос. Хочу слушать, как сейчас, его сердце и знать, что причина такого сумасшедшего биения – я, ни ничто больше. Что... я нужна. Что меня любят... и хочу получить доказательства этому. А вот какое – не знаю пока.
Глаза привыкали к темноте, и стал различим, пусть едва, контур его лица, в которое так старательно всматривалась в последнюю минуту, немного отстранившись. И было ощущение, что он смотрел тоже. Внимательно. Пронизывающее.
Лешина рука заскользила по свитеру вверх, собирая ткань складками, делая просто прикосновение еще более волнующим, к плечу, а вторая так и осталась лежать на талии. Он не давал даже шанса отодвинуться еще больше. И от этого я не могла сдержать улыбки. А я ведь тоже не отпущу.
То, о чем он волнуется... нет, то, что его волнует. Это – наша близость? И... что-то еще? Он сам ответил на этот вопрос, только чуть позже.
– Я волнуюсь о том, как сложно сдерживаться рядом с тобой. Особенно когда ты и не думаешь сопротивляться, – все тем же низким голосом, срываясь на шепот, сказал он. Его лоб прижался к моему лбу. Еще ближе... я передвинула руки, чтобы он не мог отстраниться. И путь это было эгоистично.
– А зачем? – Действительно, зачем мне оказывать сопротивление тому, чего хочу сама?
– Если ты не сопротивляешься, то говоришь напрямую, что я могу делать все, что захочу. Но ведь это не так, – в его голосе проскользнула ирония. – Я еще многого не могу себе позволить, – и не давая мне ничего сказать, уже громче продолжил, уже немного насмешливо: – Но вернемся к тому, из-за чего сюда и пришли. Кажется кто-то хотел использовать меня в роли учителя по поцелуям?
– Ага, – только и смогла выдавить я. Голову занимала Лешина предпоследняя фраза, насчет не могу себе многого позволить. Это... про то, про что я подумала? А если связать с его словами и мое странное желание быть еще ближе при максимальной, казалось, близости... только не надо говорить, что теперь мне требуется нечто больше, чем...
Это все темнота виновата! Она вызывает далекие от непорочности мысли!
Леша наклонил голову ниже, и по его дыханию я поняла, что его губы очень близко к моим.
– Тогда как насчет того, чтобы начать наш урок? – Его руки отпустили меня, но только на время, пока парень разворачивался ко мне, а после обхватили лицо, приподымая его. Так стало намного удобнее – теперь можно было оторвать коленки от холодной стены и сунуть их в проем под его согнутой ногой, с спиной опереться на вторую согнутую ногу. Без опоры никак, потому что прекрасно знаю реакцию на его поцелуи... Предвкушение вновь проснулось и усиленно начало меня мучить. – Что именно тебя интересует и чего ты хочешь? – пропустив в тон учительские нотки, спросил он.
– Хочу научиться целоваться так, чтобы ты забывал обо всем, – чистосердечно призналась. Не собиралась это скрывать. Смелая стала... – И о всех, – добавила... ревниво? Вспомнив о том, что кое-кто на столько бросил меня одну, совершенно забыв.
Леша тихо рассмеялся.
– Я итак забываю обо всем на свете, когда ты меня целуешь.
– Мгновенно? – дотошно уточнила.
– Зависит от ситуации.
– Вот! – воскликнула, ухватившись на ответ. – А я хочу чтобы мгновенно и надолго... Научи меня, – немного подалась вперед. Хотела добавить в голос просящие нотки, но получилось несколько иначе. В голос проскользнуло нечто иное. Более... чувственное?
И я нашла способ, как дать ему понять, как, хм, нехорошо оставлять меня без внимания. Вот научусь сейчас – и все, один поцелуй, и любимый будет принадлежать только мне.
– Интересно желание, – он приблизился сам, и теперь шептал мне в губы, касаясь их, дразня... я опять начала дрожать. – Хорошо, я научу тебя, но что мне за это будет?
– А что ты хочешь? – едва нашла силы, чтобы заставит себя ответить. А улетучивающийся разум цепко ухватила за хвост, чтобы не думал исчезнуть, пока он мне нужен.
Его губы на пару секунд коснулись моих. Всего лишь на пару жалких, но таких многообещающих секунд.
– Поверь, ничего такого, что бы тебе не понравилось.
Разум вырвался, и злобно хохоча, покинул мою бедовую голову. И я согласилась с условием Леши. Как будто могла сказать нет...
– Обещаешь? – уточнил он. Нет, я определенно таю от такого его пониженного и хрипловатого голоса, а еще теряю мысль и вообще веду себя как влюбленная дурочка. Кивнула и он понял, так как его руки все еще обхватывали мое лицо. – Вот и хорошо, – по тону было слышно, что парень улыбнулся. Кто знает, что лучше: не видеть его улыбки, или же наоборот. Наверное, все же первое... я итак теряю голову. – Тогда начнем... сядь ближе, – попросил Леша, опустив руки. Теперь я касалась его только коленками и спиной. И темнота вокруг... где он, что он – знала лишь примерно. Еще одна причина для волнения.
Ближе... Придвинулась вперед, преодолевая считанные сантиметры, нас разделяющие. Ногам стало неудобно, и я пропустила их под согнутой коленкой парня. Еще ближе... немного развернулась. Теперь оголенных локтей касалась тонкая ткань его рубашки. Теплой... Но майка в грубый рубчик, что была под ней, была еще теплее. Я не понимала себя: отчего так понравилось прикосновение этой грубой ткани? Один раз провела тыльной стороной ладони по твердому животу, обтянутому этой тканью, но хочу еще. Как же сильно... мысль об этом занимает опустевший мозг.
– Знаешь, в поцелуе сам поцелуй не самое главное. Важны и другие прикосновения, – его пальцы, как всегда, неожиданно коснулись кожи за ухом, провели невесомую линию до шеи и прервали ее на подбородке. Я замерла на полувздохе и только после того, как пальцы пропали, резко выдохнула и вдохнула. – Особенно к самым чувствительным местам. – Он вновь улыбался, довольный такой реакцией. По голосе слышно. – Одно из таких уже нашел. Расскажешь про остальные? Или же, – парень склонился к моему лицу... нет, ниже... его дыхание обожгло шею. Казалось, еще немного – и он коснется ее губами. Отклонила подбородок в сторону – это вышло на автомате. Я себя не контролировала.
Чувствительные места... кажется, это место – все мое тело. К чему бы не прикоснулся любимый, все вызывает волны мурашек и волнение.
– А ты? У тебя они есть? – выпалила, всерьез опасаясь: если в течении десяти четверти минуты ничего не скажу, ничего не сделаю – боюсь, что-то случится. Утрачу способность к мышлению, и тогда... занавес. А я... боюсь. Боюсь того, что, возможно, случилось бы дальше. Всех страшит неизвестность...
Леша с силой выдохнул и сел прямо, но одновременно с этим его руки легли на мои плечи, заскользили вниз, обхватили запястья и подняли вверх. Я не сопротивлялась. Зачем? Стало любопытно, что же будет дальше. Что ждет впереди.
