Текст книги "Солнечный листопад-1 (ч.1-6) "
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 45 страниц)
– Вообще, тетя Леся вас ждала с дру-огова входа! – обвинила она. Мари удивленно поинтересовалась, а где он, другой вход, и получила исчерпывающий ответ:
– Тама! – махнула девочка рукой куда-то вперед. – Есть две дороги – одна где обычно машины ездят, а на второй – главный вход! – с гордостью сказала она. Девушка протянула понимающее: "А-а-а".
Одну из дверей девочка уверенно распахнула. Еще одна комната. Похоже, зал. Здесь тоже преобладали песочные тона, только чуть более светлые. Книжный шкаф во всю стену, в углу – плазменный телевизор, и перед ним, поставленные полукругом, два диванчика и кресло в сине-серо-белую клетку. Большие окна, занавешенные легким, но плотным белым тюлем. За одним из них кто-то стоял.
Девочка вырвала руку и побежала к этому человеку, оглашаю комнату криками:
– Тетя Леся, они приехали!!
Фигура замерла, а потом с шорохом дернула тюль в сторону. Девочка носилась кругами вокруг темноволосой женщины, которая с ярко выраженным шоком смотрела на Лешу, на Мари, опять на Лешу. Кувшин выпал из ее пальцев, покатившись по мягкому ворсу синего ковра, расплескав воду. Но женщина не обратила на это внимания.
А я видела ее раньше! Это же та женщина, на фото! И я не могла ошибиться. Прическа та же: чуть волнистые волосы, длиной чуть ниже плеч, и синие глаза. Даже несмотря на исказивший лицо крайний шок, узнала однажды увиденные черты лица, показавшиеся смутно знакомыми – в смысле, такое ощущение, что я видела эту женщину раньше, причем не единожды... Но такое не может быть, верно? Я вижу ее второй раз в жизни, это точно. Просто, наверное, она из того типажа людей, которые вечно кажутся знакомыми.
Мари и Лекс застыли в дверях. Женщина застыла возле окна. Даже ребенок перестал носиться и замер, непонимающе дергая свою тетю за рукав кофты. Женщина не реагировала. Рука Леши еще сильнее сжала мою, так, что я едва не взвыла. И именно он нарушил тяжелую тишину.
– Леди Олеся? – осторожно, будто слова могли ранить, произнес парень, сделав шаг вперед. Взгляд женщины переместился на Лешу. И она... закатила глаза и рухнула на пол. Что началось... Мари и Леша одновременно прокричали ее имя и бросились вперед, в своей единодушии столкнувшись локтями и едва не перевернув один из диванов, за которым лежала женщина. Ребенок стоял рядом и откровенно не понимал, что происходит. Я понимала, что, но остальное так и оставалось загадкой. По этим двум сразу видно, что женщина им очень дорога. Только вот... почему та, как увидела их, рухнула в обморок? От счастья? Что-то трудно поверить. От испуга? Или же она просто не ожидала их увидеть? Но разве ребенок не сказал, что она их ждала?.. Как все сложно...
Мари похлопала женщину по щекам, не помогло, и тогда под ее руководством Леша поднял ее на руки и уложил на диван. У обоих в глазах плескалось удивительно-сильное беспокойство и одинаковое непонимание. Еще неуверенность – у Леши и сосредоточенность у девушки. Когда женщина была уложена, они встали над ней.
– И что делать дальше? – растерянно спросила неизвестно кого Мари. Леша передернул плечами.
– Не имею ни малейшего понятия. При мне никто никогда в обморок не падал... Но нужно что-то. А вдруг с ней что-то серьезное?
Беспокойство в голосе затронуло меня. Никогда еще не слышала, чтобы он так хоть о ком-то беспокоился... немного... ревную.
Прочистила горло, привлекая обоюдное внимание.
– Вы ей ноги поднимите, а голову опустите, чтобы кровь к голове приливала. Так быстрее очнется.
Леша сразу же кивнул и, вытащив из-под головы женщины диванный валик, подложил его под ее ноги.
– Так сойдет? – я кивнула. Подошла ближе и всмотрелась в лицо женщины. Вроде как нормальное... Что же там делать, чтобы она очнулась?.. Признаюсь, я тоже впервые имела дело с обморочными. А правила первой помощи просто хорошо учила в школе и помню до сих пор – на память никогда не жаловалась. Кажется, теперь нужно ослабить ворот, но разве такое возможно в сплошной водолазке? А дальше... вроде как нужно потыкать под нос ваткой, смоченной в нашатырном спирте.
– Нашатырный спирт нужен, – высказала вслух. Только где мы его найдем в незнакомом доме, где из хозяев – только маленький ребенок остался? Но выбирать не приходилось. Видимо, у Мари были схожие мысли. Она присела перед притихшей девочкой и ласково спросила:
– Солнышко, ты знаешь где у тети аптечка с лекарствами находилась?
Она довольно скоро замотала головой и задала встречный вопрос:
– А что с тетей? С ней все хорошо?
– Все хорошо, солнышко, не бойся. Просто тетя устала очень. – Девушка погладила ее по белокурым кудрям. Ребенка такой ответ успокоил.
Ну правильно, откуда ребенок может знать такие вещи, как местонахождение аптечки!
Чем бы тогда заменить этот спирт... Вроде как должен сойти любой резкий аромат, но где такой найдешь, да еще чтобы по силе он не уступал нашатырю? Водка? Ага, как же, здравый смысл подсказывает, что вряд ли в этом доме держат в холодильнике или там в шкафе спирт, когда есть любопытный и сующий всюду нос несмышленый ребенок.
Больше ничего на ум не приходит... брат и сестра с ожиданием и растерянностью смотрят на меня. Понятно... никто ведь не знает, что делать и надеются только на Соню. А Соня усиленно думает, потому что прекрасно понимает, как много от нее зависит, еще не может не оправдать надежд любимого. Я ведь хотела помогать ему тоже, как он мне. Хоть немного отплатить за доброту...
Усиленно напряжение извилин дало результат.
– Ей нужно в лицо водой попрыскать! – щелкнула пальцами я. Мари и Леша оживились. Девушка опять наклонилась к ребенку и попросила провести их к умывальнику. Девочка старательно напряглась – это было заметно невооруженным взглядом – и переспросила, умывальник, это место где умываются? Если да, то она это место знает. Мари все подтвердила и ушла с ней под ручку.
Леша присел на корточки перед диваном и вот так и сидел до их прихода. Я ничего не говорила, не спрашивала, хоть так хотелось. Только слепой не увидит, как он волнуется за состояние этой далеко не безразличной ему женщины. Вот поэтому и молчала. Все же, я воспитанный человек и знаю такое понятие, как "такт".
Они вернулись довольно быстро, сразу видно, Мари спешила. В руках она сжимала полупрозрачный стаканчик. Присела рядом с братом, обмакнула пальцы в воду и брызнула в лицо женщины. Результат был нулевым. Девушка оглянулась на меня с растущим беспокойством, грозящим вот-вот перерасти в полноценную панику. Я посоветовала еще раз брызнуть. Кто знает, может и поможет?
Помогло. С третьего, кажется, брызга женщина тихо застонала и разлепила глаза. Она долго смотрела на Мари, правда, сомневаюсь, что она сразу поняла, кто перед ней. Но чуть позже она очнулась окончательно и даже села, не отрывая взгляда от Мари и Леши. Я отошла в сторонку, понимая, что буду просто лишней. И что такое деликатность я тоже знаю.
– Леша... это ведь ты? – слабым голосом проговорила женщина. Парень успокаивающе улыбнулся в ответ. Все его чувства как-то отошли в сторону, скрылись в глубине зеленых глазах, оставив на поверхности только радость. Радость видеть эту женщину.
– Я, леди Олеся. Правда я.
– И Марина...
Мари тоже попыталась улыбнуться, но не вышло. Она вообще выглядела так, будто вот-вот заплачет. Не знаю от чего, но у меня самой комок к горлу подкатил.
– Никогда не думала, что хоть раз в жизни вас увижу... – в голосе слышались сдавленное рыдание. Женщина протянула руки к Мари и Леше, и обняла их. А они ее. Девушка все же заплакала, парень только лишь крепко зажмурился, поджав подрагивающие губы.
И только мы с дитенком стояли как неприкаянные, только он вряд ли особо это осознавал. А если и осознавал, то вряд ли чувствовал себя настолько ненужным, как я.
Мари, Леша и женщина, Олеся Павловна Ильичева, если быть точным, расположились на кухне, а я и Ксюшка – в зале, куда выходила кухонная приоткрытая дверь.
Да, после того, как все отошли от шока, нас – меня и Олесю Павловну – познакомили. Леша представил ее как свою и Мари няню – она заботилась о них до десяти лет, а потом была вынуждена уехать и пропала. Многое встало на свои места. И реакция Леши, что когда он только увидел фото, что сейчас, реакция Мари, волнение их обоих... Что вообще такое няня? Это человек, по каким-то причинам заменяющий родителей. Бывает, что няню ненавидят, но бывает и наоборот... именно так, как вижу собственными глазами. Наверное, особо не ошибусь, если скажу, что она стала брату и сестре не просто чужим человеком, а кем-то большим. Кем – не берусь сказать, но точно знаю – важным.
Меня представили как очень важного человека персонально для Леши и членом семьи для Мари. Стало намного легче на душе. Олеся Павловна тепло улыбнулась. Стало как-то стыдно за свою ревность к ней... Ну правда, разве так можно? Настолько светлый, добрый человек, она обогревала теплом всех без исключения. Даже меня, хоть я была совершенно посторонняя. И такое расположение... как это было здорово. Со мной редко кто так обращался. Так что женщина легко завоевала мое расположение.
Мы заняли кухню. Чай, печенье и все такое – на перекусить, пока готовится в духовке птица. Вроде бы как все смеялись, разговаривали о всяких пустяках, о нашем неожиданном появлении, Олеся Павловна расспрашивала о дороге, как добрались, как нашли ее. Мари выдала воодушевленную тираду под названием "Как мы доезжали до Янтаря". Вот значит куда мы приехали... Поселок Янтарь располагался довольно далеко от центра, уже не помню – сколько именно, но за сотню километров точно. Оказывается, GPS накрылся, и девушка большую часть дороги добиралась, ориентируясь на указатели. Не всегда правильно ориентировалась. Огромное количество раз разворачивалась и ехала в противоположном направлении. А сколько было пропущено нужных поворотов... С трудом добравшись до поселка, она спрашивала у прохожих нужную улицу, ее посылали по разным направлениям, не всегда показывая дорогу до искомой улицы, а в... промолчу. Конечно, все это было рассказано намного интереснее и смешнее. И я поняла, что удивление Мари, ну когда она спросила, что мы делали ночью, очень даже обосновано. Да вовремя такого приключения – и не проснуться? Странно... обычно, у меня чуткий сон, исключения разве что утро. Но сейчас был не утро, а день, пусть ближе к вечеру... Наверное, причина в компании, в которой я заснула.
Олеся Павловна, вопреки предположениям, не охала, не ахала – слушала с улыбкой, а после вообще рассмеялась, запрокинув голову. У нее оказался такой же заразительный смех как и у Мари с Лешей, так что следом засмеялись все, даже маленькая Ксюшка, хотя она вряд ли что-то поняла.
Чай был успешно допит, кружка отставлена в сторону, а глаза подняты на Лешу. Обычно мы почти всегда смотрим друг на друга одновременно. Но не в этот раз. Он... я смотрела на счастливо улыбающегося парня минут десять, и за этом время он ни разу не посмотрел на меня. Только на рядом сидящую и улыбающуюся не менее счастливо женщину. Как и Мари. Меня словно не существовало. Нет, я не какая-то звезда, которая просто обязаны быть "обласкана" вниманием, но... так легко забыть о моем существовании?
Что я здесь забыла?.. Вот правда – что? Разговор с обсуждения дороги плавно переключился на жизнь. Мари и особенно Леша расспрашивали Олесю Павловну о ее жизни: где она была столько лет, чем занималась, как живет сейчас... Женщина с энтузиазмом отвечала. Девушка, парень и она сидели друг напротив друга, а я как бы в стороне. Я – лишняя. Ни коем образом не касаюсь ни жизней брата и сестры, ни этой женщины. Они там, считай, родные люди, а я тут. Чужая. Я уже испытывала подобные ощущения, но забыла их. А теперь – вспомнила необычайно четко.
Слушать и дальше чужой разговор? Только вначале это было интересно, ведь мне все еще хотелось узнать о прошлом Немриных... Но о прошлом не было ни слова. А ощущать себя никому не нужной и дальше не хочу.
Сердце застучало слишком болезненно. Я отвернулась, не желая смотреть и дальше на их улыбки и на Лешу.
Ревную... Как же это мерзко. Сердце кольнуло. Ничего не могу с собой поделать. Пальцы сжались в кулаки, царапнув ногтями голубую в цветочек клеенку. Ревную так сильно, как ни разу в жизни. И к кому? К этой женщине, такой хорошей, доброй... Как я только могу?
До боли закусила губу. От взрыва тройного счастливого хохота скривилась. Не удержалась.
Он говорил, что его мир состоит из меня и никого больше. Никого. Только я. И с тех пор, как это услышала, стала маленьким собственником... как только что поняла. Леша – только мой. Он не имеет права жить для кого-то другого. Должен смотреть только на меня, никого не замечая. Хотя бы когда я рядом. Я прекрасно понимаю его слова про клетку. Я теперь также хочу запереть ее в эту самую клетку, чтобы спрятать от мира и эгоистично сохранить только для себя...
Сама ужасалась таким мыслям. Как же мерзко себя чувствовала! Но не могла перестать думать так. Ревность выжигала все в груди, легко давила благоразумие и вообще разум.
Я поняла, что не могу бороться с настолько сильный чувством. Нужно уйти... не могу и дальше продолжать с ними сидеть.
Ксюшенька, это маленькое солнышко, мой персональный спаситель, именно тогда, когда я об этом подумала, подергала за рукав кофты, заставляя к ней наклониться, и шепотом пожаловалась, что ей очень скучно. "Пойдем поиграем?" – с умоляющей моськой спросила она, и я едва не бросилась со всех ног прочь, получив отличный повод уйти. Конечно же я согласилась, на радость ребенку, тут же утащившего меня с кухни в зал с далеко недетской силой.
Никто и не заметил моего исчезновения.
Ребенок, счастливый донельзя – мне стало немного стыдно, что я использую ее как причину ухода – усадил меня на диван и важно сказал, покачивая пальчиком, чтобы я не уходила, пока она бегает за игрушками. Я поклялась, что не сдвинусь с места, и пока девочка отсутствовала рассматривала интерьер, всеми силами стараясь отстраниться от вызывающих тошноту мыслей.
Не знаю, куда Ксюшка бегала, но вернулась она очень быстро, с двумя здоровыми, размерами с половину ее, пакетищами. Из одного выглядывала куклина рука, ясно давая представление о содержимом. Девочка упала на колени, тяжело дыша и не без труда вывалила все богатство на ковер. Что там только не было: не только куклы – барби, а еще, как их там, братц, далеко не дешевые, состоящие их частей, крепящихся между собой, а имеющие цельное тело. Ворох разнообразных разноцветных одежек, привлекших повышенное внимание и восхищение своей цветностью, был сдвинут в сторону деловитой Ксюшкой, мебель: кресла, диваны, торшеры, тумбочки... в общем, практически все, что только можно представить – сгребены в отдельную кучку. Я смотрела на эту мечту каждой девочки от пяти до двенадцати и завистливо пыхтела. Всегда мечтала такой набор иметь, только кто мне его купил бы? Мама? Ярый противник кукол. Папа? Признавал только машинки, и его не волновало особо, что я как бы девочка. Так что я роняла слюни, расплющив лицо об витрину одного из городских магазинов, выглядывая набор-мечту, и уныло возвращалась домой, где меня ждали машинки и их хозяин-Лежик, мой вечный партнер в игро-гонках.
Обговорив со мной с серьезностью профессионального дизайнера планировки комнат, Ксюшка принялась расставлять мебель, оставив мне сортировку одежки и великодушно доверив обстановку спальни.
Мечты исполняются, блин, только что-то поздновато. В почти двадцать лет играть в куклы... Зато это прекрасно отвлекало от всех мыслей. Мы болтали с Ксюшкой о всяких глупостях, о которых я не могла вспомнить через пару минут, смеялись, и совсем не нуждались в этих "глупых и скучных взрослых".
В общем, Соня упала в детство. Часика эдак на два – до сгущения легких сумерек. Мы обе заигрались в переплетение отношений Кена, Барби-Кейт и Барби-Лили настолько, что не заметили, как начало темнеть. Причем, не сами заметили – нас отвлекли и указали на это, а еще громко позвали ужинать. Я подняла голову. Олеся Павловна с задорным видом, молодившим ее просто удивительно, выглядывала из-за двери. Я мгновенно помрачнела. Гадкая ревность, тщательно запиханная далеко вглубь, вновь поднялась, сметя все настроенные преграды. Стало еще более мерзко. Чувствую себя помойкой – скопищем самого отвратительного, что может оставаться от людей. А Олеся Павловна улыбается светло и искренне, даже не подозревая, что чувствует та, кому направлена улыбка.
Ксюшка забыла про все на свете, с гиканьем, радостно размахивая руками и подпрыгивая, побежала на кухню, юркнув между женщиной и косяком. Куклы, выброшенные за ненужностью, со стуком попадали на пол.
Я есть хотела. Сильно. Но идти на кухню... не-ет, вот этого не хочу. И сказала женщине, нацепив вежливую улыбку, что не голодна.
Они – семья. Я – отдельно. Пусть Мари сказала, что я, якобы, член их семьи, сейчас я это не чувствую. Лишняя. Не хочу еще раз почувствовать это. Лучше тут посижу, в детство еще раз вернусь и отвлекусь от мыслей.
Мне вернули мою же вежливую улыбку, разом подняли , причем сделав это быстро, ненавязчиво и в тоже время настойчиво подняли с пола, и повели на кухню, заговорив расписыванием прелестей жареной курочки, картошки и свежего салата... Я не успела оглянуться, как уже сидела за столом, в руке сжимала вилку, а перед носом стояла здоровенная тарелка с горой снеди. От куриной ножки в обрамлении тончайших ломтиков картофеля шел такой упомрачительный аромат... я рядом сидящие Мари и Ксюшка так чавкали и гремели вилками, что я не смогла удержаться от соблазна и хищно нацелила зубья столового прибора на румяный бок ножки.
Леша... Леша разговаривал с Олесей Павловной. Не замечая меня. Вообще. Кость хрустнула и переломилась пополам – это я не заметила, с какой силой сжала ее зубами. Вот бы эту косточку запустить в лобешник кое-кому... но я подавила этот порыв и всю энергию решила тратить на уничтожение ужина.
Вот честно, устала от ревности. Мучиться оказалось очень тяжело. Чтобы она не вздумала возвратиться, старалась смотреть в тарелку, и не коситься на Лешу. Больно на него смотреть. Видеть, что он меня больше не замечает.
Я хотела, как и всякий воспитанный гость, вымыть тарелки, но Мари подхватилась первой, не прекращая разговаривать с Олесей Павловной. Руки застыли в воздухе, над тем местом, где только что лежала тарелка. Улыбка, какую нацепила, исчезла. Никому не нужна моя помощь. Да и я в сущности тоже.
Стремительно отвернулась к Ксюшке, нагнулась и весело спросила, хочет ли она еще поиграть? Ребенок был только рад и я позволила ему утянуть себя прочь.
Барби потеряли актуальность. Зарядившись энергией, Ксюша захотела пряток. Ну прятки так прятки. Я пожала плечами.
Прятаться в пределах одной, довольно маленькой для такого комнате, оказалось не интересно, так что территория расширилась до всего первого этажа. В ходе пряток, а они растянулись у нас ого-го на сколько, за окном стемнело окончательно, я успела изучить чуть ли не весь дом, налюбоваться каждой комнатой, быть раз шесть пойманной, а два раза вообще заблудилась. Сама не знаю, как это вышло. На второй раз искали меня уже все, а не только маленькая девочка. И нашли, отчаянно чихающую, с паутиной на голове и рукавах в какой-то подпольной – в смысле под полом расположенной – каморке, скрюченную в три погибели между комодом и стиральной машинкой несколько доисторического вида. Нашла Мари. Леша стоял в стороне. И, надо же, смотрел на меня. Вот встретилась в его зелеными, наполненными тревогой глазами, и совсем растаяло, великодушно забыв многочасовое игнорирование... почти забыла, так как он, едва я выбралась, вновь повернулся к Олесе Павловне.
Нет, я не ненавидела этого светлого человека, так как попросту не была на это способна. И Лешу тоже не могла ненавидеть, потому что это слишком противоестественно. Я ненавидела себя. За мерзостную ревность и желание обладать другим человеком. Но он – не мой раб. Он – свободен. Я не имею права предъявлять какие-либо претензии.
Мы должны были остаться здесь еще на день. То есть – это ночевка в незнакомом месте... Так, спокойно, Соня. Ты не ребенок. Ты это уже переросла. Ты справишься.
Часиков в десять Олеся Павловна показала наши комнаты на втором этаже. Все четыре, они располагались дверь в дверь. Мне и парню достались по две свободные комнаты, но не противоположные, так располагалась дверь в детскую. Мари – спальня хозяйки, которая соседствовала с "моей" комнатой. И хоть девушка и открещивалась старательно, мол, как она может занимать ее кровать, сама хозяйка была непреклонна.
Сославшись на усталость, я сразу же ушла в отведенную комнату. Нет... сбежала. Ото всех. Ксюшку уже уложили, а что мне без нее делать среди них?
Добрая женщина выделила мне беразмерную белую футболку и широкие шорты из своих запасов. Я искренне поблагодарила и тут же их по ее просьбе примерила, спрятавшись за шкафом. Великовато, правда, но не падает, а это главное. Также меня проводили до туалета, за что отдельное горячее спасибо. Спросить сама – не додумалась. Представляю: вот приспичило бы посреди ночи, как бы искала? Ага, к Леше пошла... Очень смешно.
Перед тем как уйти, Олеся Павловна обернулась и с каким-то странным выражением посмотрела на меня. Но секунда – и опять улыбалась. Пожелав спокойной ночи, она ушла, прикрыв дверь.
Что это была? Показалось, или..?
Ладно. Главное, что наконец я одна. Все. Никаких мыслей, абсолютно никаких. Похлопала себя по щекам, а потом для верности и ледяной водой умылась – это самый верный способ не только проснуться, но и привести мысли в порядок. Плюс не только мысли, но и накрашенные глаза, не без помощи мыла, конечно.
Дойдя по памяти до нужной комнаты, нырнула под холодное, незнакомое одеяло и с наслаждением растянулась на широком и мягком матрасе, облегченно выдохнув. Все же сегодня был тот еще денек... Прикрыла глаза и постаралась сосредоточиться на том, как я устала и как мне требуется уснуть...
У меня есть один очень большой минус. Домашние смеются над ним всю мою жизнь и не упускают возможности устроить какую-нибудь жестокую шутку – восприятие с моей стороны, с их – это считается невинной забавой. Ага, конечно, забава. Из-за которой я неизвестно сколько нервов потратила. Я не могу спать не в своем доме. Турбаза, санаторий, ночевка у друзей семьи – превращается в одну длиннющую пытку. Едва я только ложусь... начинается. Мне кажется, что раздаются какие-то подозрительные шорохи, темнота по углам сгущается, обретая пугающие до оледенения очертания. Собственно дыхание слышится как чужое, причем с угрожающими хриплыми, как у астматика, оттенками. Кажется, что кто-то стоит рядом и смотрит, смотрит, довольно ухмыляясь. И тянется к ногами, чтобы ка-ак дернуть за них, утащить под кровать, где спрятана дверь в подземный ход, ведущий в подземелье, где...
Натянуто засмеялась. Брось, Соня, какой подземный ход на втором этаже?.. Смех стал неуверенным, а потом и вовсе стих. Наступила тишина. Гнетущая. Угрожающая. И от этого заставляющая с еще большим замиранием в нее вслушиваться, затаив дыхание.
Нет, спокойно, Соня. Все хорошо. Ты далеко не маленькая девочка. Никаких монстров не существует. Привидений, одно из которых тебе так упорно видится вон в том углу, рядом с зеркалом, не бывает...
Не вовремя вспомнился один из выпусков новостей, где в каком-то английском замке камера засняла нечто белесое, что было признанно за то самое несуществующее приведение.
По телу прокатила крупная дрожь. Отчаянно зажмурилась, и к тому же натянула на голову край одеяла, вцепившись в него пальцами, которые, кажется, заклинило...
Не помогло. Картинка с увиденным приведением не хотела пропадать, и казалось, что оно стоит над душой, вон, даже пальцы обдало морозным воздухом... Тонко-тонко взвизгнула и резко одернула одеяло, осматривая комнату. Никого. Видишь, Соня, никого нет! Никто не стоял... никого нет...
А взгляд так и норовил к зеркалу переместиться. Нельзя в него смотреть в темноте – всю жизнь пугала бабуля. Ночь время темных сил, а зеркало – проводник из их мира в наш. И если ночью человек посмотрит в зеркало, то в него может вселиться демон... А если все же посмотрел, то нужно быстро забормотать: "Чур меня! Чур! Чур!" и обязательно три или пять раз – это святое число, и ни в коем случае не шесть, девять и тринадцать – это числа зверя, числа дьявола... Когда ночью в незнакомом месте и не в такое поверишь. Проверено.
В зеркале что-то мелькнуло. Сердце бухнуло и упало куда-то в область левой пятки. Я сглотнула и со скоростью света "зачуралась". Ой! А... пять ли раз сказала? Не шесть? Точно не шесть?!
Зеркало опять приковало взгляд. И не смогла его отвести, заворожено всматриваясь в его глубины. Вот краешек стола, и отражение обоев, а вот пола и края узорчатого ковра. Ничего страшного... видишь? Ниче...
Я заорала в голос, кубарем скатилась с кровати и бросилась из комнаты вон, зачем-то намертво зажав в руках подушку. А все потому, что в зеркале промелькнуло что-то черное и ужасающее. И мне не показалось!! Там правда что-то промелькнуло!!! Остановилась только возле двери в туалет, прижавшись к ней спиной и неотрывно смотря на приоткрытую дверь в комнату. Подушку выставила вперед. Пусть жалкая защита, но хоть какая. Сердце бешено стучало в горле... и заколотилось еще сильнее, когда дверь словно специально скрипнула. На голове зашевелились волосы, и, чуть ли не зубами вцепившись в подушку и, не поворачиваясь спиной – а вдруг еще нападут?! – отбежала еще дальше.
Нет. Все. В ту комнату я ни ногой.
Дверь еще раз скрипнула. Я подпрыгнула, вжимаясь изо всех сил в стену.
А ведь... бабушка говорила, что всякие темные силы невидимы человеческому глазу. Вот тот же фильм "Паранормальные явления", который хоть и не смотрела – я что, враг себе? – но про который слышала, доказывает их невидимость. И вдруг они сейчас выбрались из зеркала и вышли в коридор?! Вот прямо сейчас идут ко мне??!
"Спрятаться!" – стучало в затуманенном от перепуга мозгу. Куда? В туалет? Но там тоже есть зеркало!
Решение пришло быстро и я со всех ног ломанулась к ближайшей двери, подстегиваемая страхом. Дверь на счастье оказалось открыта. Влетела внутрь, захлопнула дверь и сползла вниз. Все. Тут я точно в безопасности.
Темная фигура привстала на кровати. Плотные шторы не пропускали лунного света, если оно, конечно, есть. Пусть только по очертания, но Лешу я узнала безошибочно и облегченно выдохнула. Как-то не очень было бы вломиться к Мари, к примеру. Пока парень не вздумал меня прогнать – если прогонит, я же со страху скончаюсь – зачастила:
– Леша, Лешенька, можно у тебя побуду??
Получилось так, будто я не спрашиваю, а ставлю его перед фактом.
Фигура приняла сидячее положение.
По очертаниям в этой темноте стало понятно, что на кое-ком отсутствовала верхняя деталь одежды. Я сглотнула. А вдруг и там он... того? В смысле, без одежды тоже?
– У меня? – сонно пробормотал он.
Я закивала, но опомнилась – как он мои кивания увидит? – и чистосердечно призналась, что я не могу в незнакомых местах спать, потому что мне видятся... всякое. А он взял и засмеялся!
– Не смешно!! – завопила. – На моем бы месте побыл! Знаешь, как страшно?!
Парень и не думал прекращать откровенно веселиться. Дурак!
– Да ну тебя, – в сердцах бросила, поднимаясь с пола. Я бы ушла, но куда? Обратно в коридор? Ни-за-что! Я лучше тут побуду. А это... пусть гогочет, лопух несчастный. Почему лопух? Не знаю, в голову первым пришло. Почему-то Леша у меня сейчас ассоциировался именно с этим растением.
– Тут у тебя кресло есть? – хмуро интересуюсь, повернувшись к темным очертаниям и уставившись предположительно в глаза.
Парень, наконец, прекратил веселиться и на удивление спокойным тоном поинтересовался:
– Зачем?
– Спать! – раздраженно пояснила. – В ту комнату я не вернусь ни за какие коврижки! А тут... – я запнулась и почему-то покраснела, – тут ты. Хоть спокойно, что есть кто-то родной. Не боишься, что...
– Повтори, – грубовато перебил он. И сказал так... как приказал. Но со странным оттенком в голосе. С... просьбой? Но отдающей отчаянием и надеждой. Показалось?..
Я совсем сбилась.
– Я говорю, – начала повторять слабым голосом, – что в комнату не верн...
– Не то. Дальше. Повтори что сказала самым последним.
Спустя пару секунд догадалась, о чем он при... просит. Захотелось побиться головой об стену, чтобы мозги на место встали! Вот что сболтнула, а? Чуть ли не самое сокровенное выдала. А теперь он еще и повторить заставляет... Он... зол?
– Я тут побуду, говорю, потому что здесь... – голос резко стих. Пришлось приложить немало усилий, чтобы выдавить самое последнее слово. Самое сложное. – Родной...
Повисла пауза.
Как же я жалею, что тут темно и я не вижу выражение Лешиного лица. А может, оно и к лучшему.
Кожей ощущала его взгляд. И не могла определить гневный он, или какой-то еще. И это здорово нервировало.
Парень усмехнулся, это можно было понять и не видя его лица. Просто услышав резкий выдох.
– Иди сюда.
От его наполненного нежностью низкого голоса по телу пробежали мурашки.
– З-зачем? – с претензией на жалобный вопрос выдала я.
– Ну ты же сама сказала, что решила ночевать у меня, – прозвучало насмешливое. Особенно парень выделил "у меня".
– Но не на кровати же! – Надо же... у меня хватило смелости, чтобы еще и возникать?
– А на чем еще? Кресла тут нет, – лениво протянул он. Фигура отклонилась в сторону, будто парень оперся на одну руку. – Так что выбирай: либо холодный пол, либо кровать... Имея в виду, что никто тебе морозиться на полу не разрешит, естественно.
Да это ультиматум в чистом виде!
На кровати... рядом с ним...
Сердце забилось чаще, и уже далеко не из-за страха.
– Не бойся, – тихо, с нежностью добавил. – Без твоего разрешения я ничего не сделаю. Разве не говорил, что по глупости тебя не потеряю?
Его голос... он пленил меня. И я, как подтягиваемая поводком, сделала шаг в его сторону. Еще шаг... еще... Пальцы отставленной руки коснулись его пальцев – оказывается, Леша тоже протянул руку. Он осторожно, будто боялся, что я сбегу, потянул вперед. Я села. Вблизи оказывается темнота не такая непроницаемая, и, кажется, я вижу его глаза... Легла на самом краю, выставив подушку вперед, как защиту. Не могла коснуться его обнаженного тела. Это слишком... волнительно. Слишком личное. Я боюсь.
