Текст книги "Солнечный листопад-1 (ч.1-6) "
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)
А точно, ноутбук Ленки, с тобой мы тоже познакомились! Тебе очень идет насыщенно-баклажановый цвет! И стоящий около дивана мой ноут, который сразу же назвала Алисой – привет! Только не знала, что ты, моя девочка, не черная, а темно-синяя... Ну ничего, ты все равно самая хорошая!
Цвет обоев, которые мы с такими проблемами клеили – персиковые. Настенные часы-китти радовали взгляд розовым бантом, платьем и стрелками. Да и сам мой диван, мое покрывало, цвет наволочки и выглядывающего уголка одеяла... Мама, ну вот как тебе было не стыдно обманывать? Никакие они не серые... Бардовые, с орнаментом теплого оттенка желтого.
Взгляд, вдоволь побродив по комнате, вернулся к зареванным.
– Что у вас тут успело стрястись? – не скрывая удивления, спрашиваю. Что-то очень плохое, раз эти двое даже помирились.
Анька с жалобным видом громко шмыгнула носом:
– Парни! Это парни-и-и-и...
Ленка, впервые вижу, чтобы она плакала, поддержала:
– Да! Они! Они-и-и...
Неужели их обоих бросили?
И они в один голос завершили, вновь склоняясь к плечам друг друга:
– Такие кла-а-асные-е-е-е!! – И завыли.
Я облегченно выдохнула. Ну вас! Пугальщицы... Я уже напридумывала всякого!
Решила больше их не трогать. Пусть плачут. Ведь это не горькие слезы, а слезы радости. А подробности... их я всегда успею разузнать.
Не тратя время на переодевание в пижаму, просто разделась и нырнула под одеяло. Долго бездумно водила по темно-красному ворсу покрывала, грубоватой поверхности пододеяльника, отсчитывая секунды. Самое долгое, сколько держался "красочный эффект" – это десять минут.
Но эти десять минут прошли, а мир все еще был красочным. Как и через час. Два – когда ревы успокоились и, усталые, завалились в койки и выключили свет... Я подсвечивала телефоном одеяло. Еще час. Еще. Цвета не думали пропадать.
Легла на спину, закинув руку за голову.
Может, всему "виной" изменившийся поцелуй?..
Я думала. Вспоминала.
Не спалось.
20
Это утро, оно... ошарашило меня. Я уверена была, что это – всего лишь продолжение сна, и на самом деле сейчас я сплю. Не может быть такое правдой... не может быть.
Я разлепила глаза, лениво потягиваясь, и застыла в нелепой позе с вытянутыми назад руками. Аж спину прострелило. Только это было не важно. Все неважно. Кроме того, что теперь... мир... он больше не был серым. Я видела свою комнату в красках, как вчера вечером. Долго ошарашено рассматривала персиковые стены, на Ленку со встрепанными блондинистыми волосами и в голубого цвета пижамке, снимающую с батареи высушенное белье. На Аньку, по-совиному лупающую сонными глазами, завернувшуюся в зеленую и серую клетку одеяло так, что видны были только карие глаза.
Нет. Только снится. Я всего лишь вспоминаю вчерашний вечер.
... Только как бы ни старалась себя убедить, я понимала с каждой секундой все четче: если это только воспоминания, то откуда же я знаю цвет пижамы Лены и одеяла Ани? Да и реальный мир мне никогда не снился. И Ленка мне тоже не снилась. Другие люди, не имеющие лица – это да, сколько угодно. Но не это... Взгляд, полный возмущения и непонимания направлен на меня.
– Чего это ты так на меня смотришь? Я что, в приведение превратилась? – недовольно спрашивает девушка. Скомкав белье, ушлепала за дверцу шкафа, переодеваться, как она всегда делает.
Села. Медленно осмотрелась. А может, это фантазия разбушевалась? Все я только напридумывала? А что, всякое бывает... особенно после такого потрясения, как вчерашнее.
Хоть и не задумывалась об этом, резко, неожиданно ворвались ощущения и картинки. Фееричные. Сильные. Красочные. Губы вспомнили прикосновения его губ, и как-то потяжелели, заныли. По телу пробежала крупная дрожь. Схватила себя за плечи, потом коснулась уголка губ.
Слишком реальный сон.
– Лен? – тихо позвала уже одевшуюся соседку. Она плюхнулась на кровать и начала краситься, и одновременно промычала с вопросительными нотками. С еще большим – хотя, куда уж больше? – напряжением проследила за круговыми движениями розового цилиндрика туши. – Лен, вот скажи мне – все это сон?
Соседка, отклонив щеточку, смерила меня удивленным взглядом.
– С чего вдруг? Какой сон, Соня, ты вообще о чем? Одевайся лучше, и, – кивок в сторону совы-Аньки, – вот эту недоделанную готку растормоши. Опоздаете!
Анька встрепенулась и раздельно проговорила:
– Я не готка!
Блондинка махнула рукой и продолжила наводить красоту.
– Да-да... – только и ответила она, и полностью погрузилась в процесс.
Может, ущипнуть себя? Хорошенько так, чтобы раз и навсегда убедилась, сон или не сон. Вытянула руку, со всей силы щипанула внутреннюю сторону предплечья, и завопила от неожиданно сильной боли.
Я и не думала просыпаться. И девчонки, смотрящие на меня как на дуру – пропадать не собирались.
– Сонь, с тобой точно все в порядке? – с нотками беспокойства осведомилась Лена.
О да... ты просто не представляешь, на сколько в порядке! Впервые за столько лет вся жизнь моя в абсолютнейшем и удивительно порядке!!
Волна дикой радости захлестнула с головой. Хотелось прыгать, беситься, улыбаться во всю ширь, не скрывая ничего! Одеяло отброшено в сторону, я нимало не заботилась об аккуратности. Вскочила и поглядела на линолеум под пальцами, в светло-ореховую и чуть более темную полоски. Не серел. Продолжал оставаться в цвете! Приподняла ногу, опустила сначала один палец, и потом уже всю стопу. Еще раз, чтобы убедиться. Подняв голову, коснулась стола, шагнув вперед – стен. Было, конечно, желание пощупать ошарашенную Ленку, но меня бы неправильно поняли. По девушке итак видно, что она думает... Хех, соседка сошла с ума... А все равно! Я ведь так счастлива!!
И хочу поделиться этой превосходнейшей новостью с самым дорогим человеком на свете. С тем, кто исправил все.
Со всех ног, проскальзывая на скользком линолеуме, бросилась к двери. Но очнулась, поняла в каком виде, и дернулась к шкафу, принялась судорожно напяливать первые попавшиеся одежки, мимоходом отметив, что серого среди них не было. Какие угодно оттенки радуги, но только не цвет моего прошлого мира.
Прошлого... Всего лишь страшного, но уже прошедшего прошлого!
Поскорее. Хочу увидеться с тем, кто излечил. Теперь уже окончательно.
Второй тапок уже надевала на бегу, прыгая на одной ноге. Едва не сбила какого-то пацана, взлетая по лестнице. Но на гневное: "Эй!" ничего не ответила. Сейчас все мысли были заняты другим.
В дверь стукнулась один раз и сразу дернула ручку в нетерпении, чтобы кое-кто открывал быстрее! Но никакого сопротивления я не встретила и ввалилась внутрь, сразу оглядываясь.
Комнату Леши за столько месяцев ее посещения я рассмотрела полностью, знала точно, какая вещь какого цвета. Поэтому сейчас особо не разглядывала, так, придала значение цветам, собравшимися теперь воедино. Нет, мои глаза сразу же переместились на любимого, застывшего немногим дальше двери с удивленным видом, и округлились. Ноги словно приросли: ни вперед – чего я ни за что бы не сделала – ступить, ни назад, за дверь, тем более что пришла я не вовремя. Леша опомнился и одернул... точнее сказать, одел – черная майка была задрана чуть ли не до подмышек, демонстрируя торс парня, к которому намертво приклеился взгляд – одежду, возвращая меня в реальность. Нет, я видела его живот, и не только его – вообще полуголым видела, тогда, в бассейне с дельфинами. Но что тогда, а что сейчас. Что было между нами три с чем-то месяца назад, и что – теперь.
– Соня? – спросил он, будто меньше всего ожидал увидеть меня, нагло ввалившуюся в его комнату этим утром. Его голос помог окончательно вернуться на землю и вспомнить свою безграничную радость.
Я подскочила к парню и, подпрыгнув со счастливым визгом, повисла у него на шее, не в силах отказать себе в этой маленькой слабости. Ноги обхватили его тело, как какую-то пальму, с чего-то удобно так обхватили, привычно. Ах да, у меня же был опыт, недавно... Все еще касаясь его шеи одной рукой, а другую запустив в мягкие волосы, лыбясь во весь рот, выдала:
– У меня есть просто обалденная новость!
Леша моргнул. Похоже, он немного в шоке пребывал от моего поведения. Да и я тоже в шоке была, но решила, что можно хоть раз в жизни просто радоваться и не втискивать себя в рамки условностей. Парень отошел от удивления, или шока, быстро и тепло улыбнулся в ответ. И я опять начала таять под взглядом этих зеленых глаз... Только вот почему под ними такие синяки? Он не спал?
– Ну, для начала можно и доброго утра пожелать, – укорил он, устраивая руки на моей талии.
Я пристыдилась. Правда.
– Доброе утро, – тут же исправила оплошность. Только через пару секунд поняла, что впервые сказала, добровольно (!) "доброе утро". Для меня все утра были мерзкими и ненавистными, какая доброта, откуда ей взяться? Но сегодня ее хватало с лихвой. Сегодня было единственное радостное утро. И надеюсь, с этого дня оно станет делом постоянным. Но не привычным. К краскам я никогда не привыкну.
Леша с напускной суровостью покачал головой. Я что-то не так сказала?
– Не так нужно желать доброго утра, – с проскальзывающими учительскими нотками проговорил он. В зеленых глазах на фоне предвкушения задорно заплясали смешинки.
Я совсем сбилась с толку.
– Не так? – переспросила. – Это почему же?
Предвкушение переселилось теперь и в улыбку.
– Потому что нужно так.
Его губы впились в мои. Требовательно. Жадно.
Такой поцелуй нисколько не походил на вчерашние. Но как же он мне нравился...Разум вышибло сразу и он, обиженный, улетел в неведомые дали. А полностью освобожденная я с таким же напором ответила, осознавая, как же мне не хватало его теплых губ.
Не знаю, сколько времени прошло, как Леша отстранился, тяжело дыша. Но совсем на немного: наши лбы соприкасались, а шепот обжигал кожу. Кружилась голова, и я, можно сказать, не совсем адекватно себя чувствовала.
– Доброе утро...
Я кивнула, потому что не могла выдавить из себя ни звука. Слишком волнительна оказалась такая близость. Почему-то вчера такого не было. Вчера меня охватывала легкость, тепло... сладость. И ощущение, что именно так и должно быть – я должна стоять рядом с любимым, обнимать его, а он меня. И наша губы должны соприкасаться, потому что иначе уже невозможно жить.
А сейчас от волнения кружилась голова и тряслись коленки, руки бы тоже, если убрала бы их с Лешиной макушки и шеи. В тепле четче чувствовался его запах – персика, с примесью чего-то сладковатого. Отсутствие толстого слоя одежды между нами, под пальцами была не шершавая ткань его куртки, а теплая кожа, да и его руки на спине обжигали... ведь на мне только льняная футболка и наспех натянутые джинсы, а на парне домашние штаны и майка – а разве она что-то скрывает? Скорее наоборот. Только привлекает внимание к предплечьям с четко обрисованными мышцами, самим плечам, месту, где выступают ключицы, шее, которой касаются кончики волос и моя ладонь, а вторая скрылась в золотистых волосах, прижимаясь к затылку... это я просто очень не хотела, чтобы Леша отстранился, ну тогда, когда...
Вот почему, когда вспоминаю, начинаю заливаться краской?
Парень наблюдал за моими внутренними метаниями с мягкой улыбкой. А были они очень даже видны, уверена. Давно уже разучилась делать нечитаемым лицо.
В какой-то момент подался вперед и еще раз поцеловал, но в это раз щемяще-нежно. Через несколько секунд отстранился и шепнул, щекоча предательски раскрывшиеся губы:
– Я скучал по тебе. – Поцеловал, и снова отстранился. Я не понимала, что происходит. Почему он... так мучает меня? Касается губ на считанные секунды, на немного отстраняется, но вновь подается вперед, словно...
Словно хочет уйти, но не может.
Я не могу знать, правда это или просто придурь моей фантазии.
– За всю ночь смог заснуть разве что на час... Хотел наплевать на все и придти к тебе... Прижать и никуда от себя не отпускать... Оказывается, даже семь часов без тебя – уже пытка... А сейчас, когда я, наконец, дорвался, не могу остановится... – Фразы перемежались с поцелуями с привкусом отчаяния. Я сама не могла понять, как это возможно – ощущать у чувства вкус как у какого-то фрукта. От слов, от нежных касаний голова кружилась еще больше, а ноги слабели сильнее. Но спина уперлась во что-то твердое, и кто знает, во что... дверь? Стена? Все равно, главное, что на это можно опереться.
Между нашими телами не осталось ни миллиметра свободного пространства. Близко... Он вжимался у меня так, будто хотел стать со мной единым целым, и это... безумно нравилось. Лешины ладони со спины переместились на лицо, и трепетно сжимали его, лаская пальцами виски, скулы, щеки, уголки губ, когда шептал.
Но вот он решительно разорвал все телесные контакты, а руки упер в стену за моей спиной... нет, это все же дверь. В затуманенных глазах читалась мольба, вот только чего?.. Еще что-то, чему не могу подобрать название...
– Останови меня. – Тихо попросил. – Оттолкни. Я, – он отвел взгляд, беззвучно выругавшись. А что можно еще делать с таким выражением лица? – Я теряю голову. – Теперь снова смотрит на меня с прежним выражением. – А мне нельзя! Не хочу наделать что-то непоправимого.
Теперь еще сильнее не понимала, что происходит. Почему ему нельзя терять голову и что такого непоправимого...А вот насчет последнего что-то излишне быстро поняла. Он повысившейся ого-го как температуры из ушей грозил повалить вполне материальный пар.
Я и Леша, да чтобы... Нет!! Нужно успокоиться... И ноги, ноги выпрямить! И вообще, в руки себя взять. Пока моя фантазия отказывается подобное воспроизводить!..
За ухом напряженного парня как раз виднелись часы – я только сейчас бросила взгляд на циферблат и, хм, офигела.
– Опоздали!!! – взвыла, схватившись обеими руками за голову. Так получилось, что задела Лешины руки и сбросила их. В мгновение, когда я с кристальной ясностью осознала, что опоздала на пару такого нетерпимого ко всяким опозданием, как Агроном, не особо следила за тем, что делаю. Пусть и случайно.
Леша криво усмехнулся, прикрыв ладонью глаза. Я замолчала, стремительно перебирая небогатые действия, пытаясь понять, что такого успела наделать. Только понять так и не успела, парень убрал руку и засиял привычной яркой и чистой улыбкой.
– Ничего страшного, пустят нас, не волнуйся, – безошибочно угадал причину, хм, одну из причин волнений. Я недоверчиво нахмурилась. Разве не подозрительны такие резкие перемены? Леша развернулся и широким шагом направился к кровати, на которой была раскидана одежда. Парень решительно рванув майку вверх... Я подавилась вдохом и стремительно отвернулась. Сердце так бухало, что пришлось прижать ладошку к груди. Вдруг еще вырвется?
Леша возился недолго, за что спасибо ему огромное. Я сверлилась в экранчике мобильника дырку, следя за изменением времени. Дверь шкафа рядом с едва слышным скрипом распахнулась, привлекая к себе внимание. Парень сдернул с плечиков куртку, начав одевать ее на ходу, одновременно перекинув через плечо сумку и схватив ключи с холодильника. Да еще и в спину легонько меня подтолкнул, намекая, что хватит стоять столбом.
– Кстати, – сказал он уже в коридоре. – Что за обалденную новость ты хотела мне сообщить?
Я щелкнула пальцами. Точно! Забыла...
Уцепила Лешу за руку и, едва не подскакивая на ходу, счастливо призналась: – А я теперь вижу цвета!
Парень резко затормозил и в некотором шоке округлил глаза.
– Серьезно? – пытливо всматриваясь в мои глаза, осведомился он. Я закивала как болванчик. Леша широко улыбнулся, похоже, полностью разделяя мою радость и, звонко засмеявшись, подхватил меня на руки и закружил. Я подхватила его заразительный смех, в этот раз что-то совсем не возражая насчет бесплатной карусели.
Бег по заледеневшим улицам – что-то с чем-то. Но спасала потрясающая устойчивость парня и его рука, крепко сжимающая мою и не дающая упасть. Мир... мир вокруг сверкал яркими красками – как раз из-за туч выглянуло солнце. Еще холодное, но все равно такое ослепительное... Оглядываться особо было некогда – под ноги лучше смотреть! Только я не могла отказать себе в этой маленькой слабости.
Ничего, еще насмотрюсь. Что-то подсказывало, мир больше не станет серым. Может, шестое чувство?
Мы, тяжело, взахлеб дышащие – я так вообще паровоз изображала, – ввалились в аудиторию. Удача была на нашей стороне – Агроном проверял посещаемость, как всегда без помощи старосты – а зачем, если этот дядечка помнит всех в лицо? Если бы мы умудрились прервать Агрономовскую речь, то все... абзац, в общем.
Олег Афанасьевич медленно и зловеще повернул голову в нашу сторону. Я ступила за надежную Лешину спину на полном автомате. Сам парень извиняюще улыбнулся. И... подействовало. Не знаю, чего такого Аргоном усмотрел в зеленых глазах, но он улыбнулся краем губ, причем тем краем, что к нам был обращен, понимающе так, и махнул рукой, проявляя небывалую щедрость.
Вот это да...
На сегодня была только одна пара, да и не такая уж мозголомная, как боялась. Мы просто конспектировали. И я, и Леша. Молча. Если и смотрели друг на друга, то только тогда, когда один другого не видел.
До общаги тоже моча шли, только за руки продолжали держаться. Это была больше необходимая мера – лед ведь... А я усиленно вертела головой по сторонам. По дороге парню позвонили. "Да. Да. Хорошо" – вот и весь разговор.
Перед моей комнатой, он сказал, что уйдет ненадолго. Что и сделал, но перед этим шагнул ко мне, приподнял подбородок и коротко прижался к губам, возвращая ощущение сказки.
Кивнула вслед удаляющейся спине и, витая где-то там, далеко, зашла в комнату. Не сдержала улыбки, когда еще раз убедилась, что серости объявлен запрет. Переодевшись, села перед окном и долго, сама не знаю сколько, смотрела в него, наблюдая за миром. Поиграла в оказавшиеся на удивление красочными игрульки... Но распирающее грудь желание хоть с кем-то поделиться радостью, да просто поболтать, не давало покоя. И я решительно вскочила с дивана.
Пусть Мари не знает, что я не видела цветов – я и не собиралась никому об этом рассказывать, кроме Леши и мамы, – до жути хотелось поговорить с ней о вчерашнем. Вдруг она сможет сказать, как ее брат умудрился, незаметно, по крайней мере для меня, подготовить такое глобальное, фантастическое, невероятное признание?
От нетерпения все-таки начала подпрыгивать на ходу... Ну почему я подбираю от остальных самые нехорошие привычки? Решительно занесла руку, чтобы постучать... и передумала. Вместо этого подкралась ближе и приникла к двери, вслушиваясь в разговор двух очень даже знакомых людей. Мари и Леши. Понимаю, гадко это – подслушивать, но ничего не могу с собой поделать. Любопытство – страшнейшая штука, особенно после услышанного обрывка фразы:
– ... я хочу! Разве плохо хотеть постоянно быть рядом с любимой девушкой? Объясни мне уже, с какого я должен сдерживать свои желания?
Сердце забилось чаще, и от услышанного – сразу вспомнились утренние мысли насчет меня и Леши... нет, все, забыла-забыла! – и от адреналина – а как же иначе, ведь в любую секунду могут заловить.
Пользуясь паузой в разговоре, быстренько оглянулась. Коридор пустовал. После первой пары, как и после второй здесь всегда было пусто. Вот и отлично! Я совсем немного послушаю, удовлетворю разыгравшееся любопытство и уйду. Честное слово!
Мари тяжело вздохнула и принялась втолковывать, по крайней мере, именно так звучали ее слова:
– Алекс. Я повторю еще раз, чтобы до твоего далекого мозга наконец дошло: твой напор и давление могут все испортить. Такая неопытная девушка, как Соня, может попросту испугаться, если ты вздумаешь выложить ей все вот так, сразу. И если будешь лезть к ней, озабоченный дурак, слишком часто и настойчиво. Это тебе не фифочки раскрепощенные и всезнающие! Девушка может просто замкнуться в себе и начать бегать от тебя, как от чумного. И в конце концов решит, что лучше не только держаться подальше от этого одержимого, но и вообще разорвать с ним всякий контакт. А ты этого хочешь? Если нет, тогда не спеши. Держи себя в руках, ты же это можешь.
Я? Замкнуться из-за... настойчивости Леши? Нет... но про начать бегать – тут Мари немного права. Я всегда бегаю от своих чувств и желаний.
Но в одном его сестра неправа: я никогда, как она выразилась – "разорвать контакт" с Лешей не смогу. Он – смысл моей жизни. Без него прожить уже не смогу.
Грохот. Что-то упало. Может быть, табурет.
– Держать себя в руках? – в тон Леши прокралась злость. – А думаешь, я этого не хочу? Думаешь, мне доставляет удовольствие давить в себе все желания? Плевать на все, что хочу? Или раздираться от эгоистичного желания привязать ее к себе и ни на секунду не отпускать, и от этого чертова здравого смысла? – Снова грохот, только тише. Я застыла, душа через раз. То, что я слышала... совершенно не предназначалось для моих ушей. Слишком личное. И, признаюсь, неожиданное. Вот только... Леша не знал, что я раздираюсь подобными желаниями, только из-за стеснения и боязни никогда не смогу воплотить их в жизнь. Хотелось обнимать его, и... целовать, распробовав, что это такое... Многое он не знал, и от этого создавалось ощущение несправедливости – я-то теперь что-то знала, в отличие от любимого.
– Посмотри на меня, Мари! – более тихо и обреченно сказал Леша. – Я теряю голову. Я больше не в состоянии контролировать себя. Рядом с ней... все всплывает. Не могу ничего скрывать, и схожу с ума. Это как удар молотком по башке, – еще тише. – Я перестаю соображать, что творю и просто делаю то, чего так хочу. И с каждым разом остановиться, удержать себя в рамках, все сложнее. Один день, сестра! И во что я превратился? – Звук удара. Как будто Леша стукнул кулаком или ногой по чему-то. Мари забормотала что-то, не расслышать, но знаю что успокаивающим тоном.
Я перестала дышать, превратившись целиком и полностью в слух. Мурашки бегали по телу – они вообще начинают беготню, едва только повод появляется...
Такие откровения, как он сказал ранее, как удар молотком по голове. Выводят из душевного равновесия и превращают в хаос все мысли.
Парень вздохнул.
– Я идиот, знаю, но я люблю ее, сестренка. Я не знал, что способен так сильно любить. Еще сильнее, чем раньше. Знаю, что должен сдерживаться, плевать на свой эгоизм ради нее, но... сама видишь, что со мной происходит. Что мне делать, Мари? Поступить так, как ты советуешь, я не могу, но и сдерживать себя – тоже. Сама знаю, как...
Я отступила на шаг, так и не дослушав. Развернулась и быстро пошла в комнату.
Почему же я ушла? Меня не покидало стойкое ощущение, что я вор, и нагло присваиваю нечто личное и очень ценное для другого человека. Отвратное ощущение, которое с легкостью подавило любопытство.
Не могу слушать дальше.
И... теперь, зная так много, как смогу посмотреть в глаза Леши? Вот такой я странный человек, но меня будет грызть совесть. Очень сильно будет грызть. Я услышала много из того, что не должна... Не знаю, как реагировать. Внутри смешались и радость, и странное томление, и неуверенность, некоторый страх. Радость – от того, что я не одна такая странная, не одной мне хочется быть рядом, хочется объятий и поцелуев, причем больше... Источника томления – не знаю. Неуверенность и страх – все слишком быстро развивается. И я не знала, что Леше так тяжело. Даже не подозревала, что так может быть. Мари права – я еще такой ребенок...
Какова же моя реакция на Лешины слова?
Боязнь. Я боюсь – могу сказать точно. Причем, прекрасно понимаю, что доверяю ему и при каких-то проблемах ищу у него защиты – вот как сегодня, когда опоздали на пару Агронома. Пытаюсь разобраться в причине боязни. Это оказывается легко – я боюсь такого быстрого развития событий, потому что... неуверенна в себе. Боюсь допустить ошибку, боюсь... чего-то нового, боюсь и жутко стесняюсь большей близости, чем поцелуи и объятия. Я ведь не маленькая, прекрасно понимаю, что будет дальше. Все осложняется тем, что я не понимаю, хочу ли продолжения... По телу растекается какая-то слабость, и эпицентр ее – живот, чуть ниже пупка. Еще жарко становится, особенно когда Леша поцеловал меня. Очень жарко... Нет, знаю точно, хочу. Но, опять же, боюсь, что все происходит так быстро... И пусть еще не происходит – если бы не решила подслушивать, так ничего и не узнала, – но произойдет. Тот же поцелуй стал не таким невинным.
Хочу. Боюсь, и это останавливает и заставляет цепенеть.
Я в непривычной ситуации. Нужно разобраться в себе.
А пока лучше все забыть... Вот кого я обманываю? Как можно такое – и забыть?
***
Отвлечься прекрасно помог недоделанный курсовик. Да в таких расчетах... особенно когда из-за одной малюсенькой ошибки в начале таблицы в тридцать столбцов приходится эти самые столбцы пересчитывать, едва сдерживаясь, чтобы не послать все и не завалиться спать – и все равно, что еще светло! – или не бросить все к чертям собачьим. Неудивительно, что с таблицей этой и инженерным калькулятором в руках, я все-все забыла. До поры до времени. В дверь знакомо постучали и, не дожидаясь разрешения, вошли. Наши взгляды скрестились, и я быстренько опустила глаза. Вот что я говорила – грызет совесть, как миленькая. Даже смотреть в глаза Леше не могу. Стыдно. Может... рассказать? А разве у меня язык повернется пересказать ему его же слова?.. Нет, конечно. Ни в жизнь.
Парень сиял радостной улыбкой и источал вокруг себя эту радость. Даже настроение как-то повысилось и напряжение спало... Но возвратилось, когда он прошел через комнату и уселся на диван рядом. Не могу ничего с собой поделать... Опасаюсь... Лучше бы я никогда не слышала тот разговор!
– Сонь, поедешь со мной кое-куда на пару деньков? – Леша сидел на месте. Ладони уперлись в покрывало, там и оставались. Парень не делал никаких попыток приблизиться. Кажется, из нас двоих только я об этом думала. Леша продолжал чисто и искренне улыбаться, в смотря на меня в ожидании ответа...
Стоп, что он там сказал?
– В смысле уехать? Когда? Куда? Зачем? – завалила парня вопросами. Может, я ослышалась или не так поняла?
В зеленых глазах промелькнуло довольство, видно, такую реакцию он и ожидал.
– Прямо сейчас, – Леша подмигнул. – А куда – секрет! Сама все скоро узнаешь.
Ладонь поднялась с покрывала и потянулась ко мне. Не знаю, что же парень хотел сделать, но от ладони я... отшатнулась, не осознавая, что делаю. Испугалась. Запаниковала. Но смогла взять себя в руки. Только вот лицо Леши на сотую долю мгновения исказилось, улыбка как-то завяла, а глаза потемнели. Он стремительно вскочил и быстро пошел выходу.
– Давай, собирайся, – бодро, будто ничего и не случилось, продолжил он. – У нас всего полчаса на подготовку, а потом прикатит Мари и на машине...
– Нет. – Парень замер, но не обернулся. – Я не поеду. – Что за новости? Вот так пришел, заявил, что нужно куда-то мчаться... Разве я могу уехать, наплевав на учебу? Такой роскоши я позволить себе не могу, потому что преподаватели не позволят.
В комнате ощутимо похолодало и разлилось напряжение. Как можно понять, что чувствует человек, не видя его лица? А вот как-то получилось... Леша был недоволен. Может быть даже – зол. И от этого я начала оправдываться:
– Леша, какая поездка посреди учебной недели? Да и тем более, сам знаешь, что времени не так уж и много осталось, а у нас – два курсовика недоделанных в долгах висят! Я не могу, правда. Мне очень много нужно делать... Прости... – тихо пробормотала, прекрасно понимая, что слова мои так, просто сотрясание воздуха. Ни на чего они не повлияли.
– Вот как, – спокойно и безразлично сказал он. Открыл дверь и когда уже почти вышел, добавил: – Удачи с учебой.
Дверь тихо прикрылась. И это было еще хуже, если бы она оглушительно хлопнула. Атмосфера в комнате стала еще напряженнее. Я посидела, бездумно уставившись в одну точку – на сизую дверь. Долго сидела, но вдруг в голове что-то звякнуло, вернулись все мысли, и я застонала, закрыв лицо руками:
– Дура-а-а...
Какая же я дура! Сама натуральная, истинная и неповторимая в своем скудоумии. Которая не в состоянии вспомнить услышанный разговор и продумать последствия неосторожно брошенных слов! И которая не может немного подумать, тем более сейчас, когда столько всего знаю, не о себе, не о своих проблемах – а о любимом человеке. Разве ему не тяжело? Разве он сейчас не сделал какие-то неправильные выводы? Слова Мари... да еще и моя тупая боязнь, отшатнулась... Идиотка! Запустила руки в шевелюру и в отчаянии начала тягать ее в разные стороны. Только боль не могла прогнать этого мерзкого привкуса от ошибочности поступка и угнетающей вины.
Он подумает... Да понятно, что. Подумает, что я испугалась его напора, и... и начну отдаляться. По крайней мере, именно так подумала бы я. И он не ошибется особо.
Только одного он не знает. Мириться со своей боязнью я не собираюсь. Буду бороться всеми силами. Это я решила прямо сейчас, вот эту самую минуту. Наконец, до меня все дошло...
Пусть наши отношения развиваются. Я пугаюсь... но разве не замираю, когда он меня касается? Разве не бьется в сумасшедшей радости сердце? Разве... я этого не хочу? И поцелуев, и прикосновений... все этого хочу. А вся боязнь только из-за неуверенности в собственных силах.
Мысли суматошно скакали. Вот где, где, спрашивается, вы были раньше?!
Теперь осталась только одна боязнь – боязнь по глупости, недомолвкам, недоразумению потерять Лешу. Я боялась этого больше всего на свете, до дрожи в руках, которые укладывали в вытащенный из глубин поддиванного пространства рюкзак пару сменного белья, запасную футболку, джинсы, расческу, зубную пасту и щетку, карандаш для глаз... и одновременно с этим стягивала одну одежку и натягивала на другую.
Он говорил полчаса? А сколько прошло времени с тех пор, когда он ушел? Только бы успеть!! Иначе... чувствую, между нами словно натянулись все соединяющие нас нити. И они грозили вот-вот порваться. Не дам! Только не это.
Даже одеться нормально не успела, в голове все стучало: "Спеши. Беги. Беги!" Куртку повесила за капюшон на голову – она развевалась за спиной как плащ. Сапоги полузастегнуты, в зубах – шапка и перчатки, на согнутом локте болтается рюкзак.
В семьдесят седьмой никто не открывал. Сердце ухнуло в пятки и даже забыло, что это такое – биться. По телу прокатил жар, потом внутренности заморозил холод. Подкосились ноги, и я оперлась на стену, удерживаясь в вертикальном положении.
