Текст книги "Солнечный листопад-1 (ч.1-6) "
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)
– Мне нужно идти.
– Куда? – он замер, так и не сунув руку во второй рукав, и внимательно смотрел в ожидании ответа.
– Нужно решить все раз и навсегда.
Леша все понял. Помрачнел. Куртку накинул на плечи резко, резко же застегнул молнию, что выдавало его раздражение, прячущееся еще и в глубине глаз.
– Мне идти с тобой?
Покачала головой.
– Не нужно. – Видя, как он мрачнеет все сильнее, успокоила: – Со мной все будет хорошо, не волнуйся! Семен не такая уж и сволочь. Да и друзья мы... – язык сам повернулся так сказать. Быстро исправилась: – друзьями мы были. Подожди меня снаружи, хорошо? Я недолго, навряд ли больше чем на десять минут. Не хочу задерживаться.
Вроде успокоила... По крайней мере он немного расслабился и более спокойно спросил:
– Что ты собираешься ему сказать?
Я выдавила слабую улыбку.
– Просто еще раз повторю, что для меня он только друг и что я слишком сильно люблю другого. Разве что другими, более понятными именно ему словами.
Он на несколько секунд крепко прижал меня к себе и шепнул: "Возвращайся". Я уже искренне улыбнулась и пошла по знакомому пути к лестнице на второй этаж. Конечно, косились на меня... женщина одна что-то прошипела насчет: "Как можно шляться в театре в куртке?", но я не обращала на это внимания. Пусть косятся, меня сейчас другое заботит – я повторяла про себя заготовленную речь. Свернула налево и пошла прямо, как и было сказано в сообщении. Поворот – и я заметила в самом конце одинокую фигуру. Понятно, кто это был – Семена легко узнать. Он успел переодеть богатые одежды принца и щеголял в простых джинсах и свитере. Тишина, поэтому звук шагов был отлично слышен. Парень обернулся. Я остановилась... но взяла себя в руки и сделала еще шесть разделявших нас шагов. Нельзя убегать от проблем – сколько раз и сколько людей это мне говорили. Я почти всегда трусила... И теперь знала почему – у меня не было того, ради которого нужно стараться. Идти вперед, не смотря ни на что.
Замерла в метрах четырех от него. Не хочу подходить ближе. Так легче.
– Ты пришла, – Семен был сама жизнерадостность, в отличие от меня.
– Пришла, – сухо ответила. – Нам нужно было поговорить.
Он разом осунулся. И мне не было его жалко. Я ничего не скрывала, все чувства были тут, на лице. Не хочу давать ложную надежду. Пусть это жестоко, пусть... Но лучше уж так.
Семен открыл рот, но я не дала ему сказать. Опять перемалывать одно и тоже? Не хочу.
– Подожди. Дай мне сказать. И уже потом, если тебе останется что добавить – валяй.
Он закрыл рот. Вот и хорошо. Помолчи. А я... Я начну обрывать последние связывающие нас ниточки, которые перенесли удар твоего предательства.
– Помнишь, когда, – голос сорвался, я сглотнула и продолжила, – умер мой папа?
Парень нахмурился.
– Помню, конечно. Но какое отношение его смерть имеет к нашему разговору?
– Прямое, Семен. То, что я скажу дальше, ты можешь посчитать бредом или принять, как правду. Честно, мне все равно, как ты будешь думать. Но я скажу.
Я очень любила отца и тяжело перенесла его смерть. Весь мир мгновенно выцвел. Потерял краски. Я думала... что это пройдет. Но не прошло.
Я не вижу цветов, Семен. Ничего, кроме серости. Вот смотрю на тебя, и знаю только по памяти, что у тебя серые глаза и темные волосы. Но не вижу цветов твоей одежды. Не вижу цвета стен вокруг нас, пола, потолка. Мир для моих глаз бесцветен, понимаешь? Я так жила с детства. Живу так и сейчас. Я уже потеряла надежу на возвращение цветов.
Но в моей жизни появился один человек. Он подарил моему миру краски.
Ты же знаешь, что я люблю Лешу. Без него я не выживу. И, надеюсь, теперь ты понимаешь, что это не просто слова. Не могу вернуться к серому миру, потому что теперь это слишком страшно. Лешу никто не заменит. Даже ты. Поэтому, если я тебе хоть чуть-чуть дорога, перестань меня мучить. Ты для меня можешь быть только другом. Никем больше.
Но после всего случившегося, всего, что ты мне наговорил – даже другом уже быть не можешь.
Я сжала трясущиеся руки в кулаки. Выдохнула. Вот и все... Смогла. Не убежала.
Парень выглядел потрясенным. Понимаю. Услышать такое... Откровения, достойные психа. Любой человек на его месте впадет в ступор. Хотя, кто знает. Я не экспериментировала, и Семен – третий человек, что слышит правду о моей жизни.
– Это не шутки? Все, что ты сказала – правда? – слабым голосом сказал Семен.
– Еще какая, Сема, – кисло улыбнулась. – Но знаешь, я уже даже не мечтаю, что это все – просто один бесконечно долгий кошмар. Мечты умерли еще в детстве.
Парень как-то быстро пришел в себя. Тряхнул головой и с совершенно другим выражением посмотрел на меня... Возмущением?
– А почему ты молчала? – Да, не ошиблась. Он был возмущен. Признаюсь, я удивилась. Не такую реакцию ожидала увидеть. – Почему ничего не рассказал мне? Вместе...
– Подумай сам, Семен. – Боже. Только бы не расхохотаться! Вместе... никаких "вместе" не было бы. Я прекрасно это понимала, хоть младше Семена на два года. Осталось только объяснить это парню. Что и сделала. – Не обманывай себя – что бы ты, ребенок тогда еще, ответил, если бы услышал такой рассказ? – Парень стушевался. – Не знаешь? – усмехнулась. – А я вот знаю. Ты бы сказал, что все это выдумка. Может даже, перестал со мной общаться. И я бы сотню раз пожалела, что все это рассказала. Без единственного друга тогда мне было бы очень тяжело...
Он ничего не ответил. Молчал, рассматривая носки своих кроссовок. Я не торопила его. Пусть все поймет.
Не знаю, сколько времени прошло, когда он вновь поднял взгляд. В груди кольнуло. В его глазах была обреченность, понимание, которого я так добивалась. Но ожидаемой радости от достижения цели я не испытала.
Все же... когда-то он был моим единственным драгоценным другом.
– Я верю тебе, – твердо сказал Семен. Пусть говорила, что мне все равно – поверит ли он или нет, я испытала облегчение. – И все понимаю. – Парень перевел взгляд на стену и тихо, болезненно рассмеялся. – Ты дорога мне, Соня, можешь в это не верить, но я – не ты, и не могу сказать, что мне не важна твоя вера. И поэтому я не буду больше тебя преследовать. Только... – умоляющий взгляд в мою сторону. – Давай опять станем друзьями? Прошу тебя...
Сема... разве ты не видишь, как мне больно смотреть на тебя? Такого наивного...
– Нет, Семен. Теперь это невозможно.
Это были последние мои слова. Я быстро зашагала прочь, ни разу не обернувшись и не сбившись с шага. Я не плакала. Хотелось... но глаза были совершенно сухими.
Я отдалялась от него. Во всех смыслах.
Последние нити порваны.
Пока шла до выхода, в голову пришла интересная мысль.
Часто люди говорят, особенно прожившие довольно много, что в жизни есть такие моменты, как перепутья. В один момент перед человеком открывается множество дорог, и он выбирает, по какой идти дальше. И этот выбор, зачастую, кардинально меняет жизнь. И они часто охали: "А чтобы было, если бы я сделал вот так?" Почти все жалели о своем выборе и мечтали вернуться в прошлое и все исправить.
Не помню, где и когда такое слышала.
Тогда я задумалась и оглянулась назад, на прожитую жизнь, но так и не смогла найти у себя этих перепутий. Наверное, потому что жизнь моя была сера, скучна и очень небогата на события.
Я поняла, что пару минут назад находилась на перепутье, точнее – на развилке. На одной дороге меня ждал Семен и серая жизнь, а в дальнейшем... даже не хочу предполагать, чтобы стало со мной. Может, все закончилось плохо, а может – Семен, все же, сумел заменить золотоволосого парня. На второй дороге ко мне протягивал руку Леша, улыбаясь. Яркий, цветной... как и жизнь, что проходила и дальше рядом с ним.
У меня был выбор. Очень серьезный. Тот самый, какой мечтают исправить большинство из взрослого поколения. Только я о своем выборе не жалею, даже на мгновение. И никогда не буду жалеть. Сколько бы не пришлось вынести, потерять... Никогда не пожалею. Я твердо иду по выбранной дороге, и не сверну, не усомнюсь. Потому что дорогу со мной разделит дорогой мне человек. Теперь я не одна.
Я усмехнулась. И опять не характерная для меня философия...
На душе было гадко. На улице было не менее гадко – опять зарядил ледяной дождь. Леша ждал меня, как и обещал. Он не стал ни о чем спрашивать, просто взял за руку и повел к ожидающему близ ступенек такси. Он словно чувствовал, что лучше сейчас меня не трогать. Но и уходить... уходить тоже нельзя. Теперь, как никогда раньше, мне требовался кто-то, кто утешит. Просто обнимет, погладит по голове и скажет, что все хорошо. Других слов не требовалось. Только я никак не могла поверить, что это хорошо все-таки будет. В этот вечер – не могла. Мне нужно время, чтобы все забыть, а если не все, то многое. А остатки запихнуть так глубоко, как только возможно, и никогда не тревожить эти воспоминания.
Пожелав сладких снов, он оставил меня одну перед дверью в мою комнату. Даже не знаю, чего я хотела больше – остаться одной или лучше с ним? С одной стороны хотела отгородиться от всего мира, с другой – получить долю ласки и понимания. Опять разрываюсь на противоположности... Но я поступила не так и не так – я пошла вперед. Даже не знаю, с чего вдруг в измученный разум пришла такая идея. Шла, шла, шла, остановилась перед предпоследней комнатой, и негромко постучалась. Дверь распахнулась через какое-то время, наружу выглянула конопатая девушка, обладательница светлых и пышных волос. Я не знала ее. Даже усомнилась, а в правильную ли комнату постучалась. Вроде в правильную... Двадцать девятая.
– А Мари здесь живет?
Девушка кивнула и распахнула дверь, приглашая войти. Что я и сделала.
– Маришка в умывальник ушла, но давно уже! Она скоро придет, так что подожди ее тут, – выдала девушка, шлепая босыми ногами к кровати. Устроилась под пледом и достала из-под подушки раскрытую книгу и тетрадку, из-за уха выудила карандаш и принялась что-то усиленно строчить. Ах да, ну правильно, если кадастры уже ушли на практику, то третий курс водоснабженцев только сдает экзамены и к этой самой практике готовится. Я оглянулась и присела на табуретку, бездумно уставившись на картины.
– Соня? – Мари сильно удивилась моему появлению. Да я бы на ее месте тоже была удивлена. Кто я ей? Подружка? Ни в одном глазу, просто знакомая, друг... подруга ее брата. После знакомства заходила только один раз. Говорили мы мало, виделись – тоже.
Кто мне скажет, с чего вдруг я решила пойти именно сюда?..
Девушка так и застыла, все крепче и крепче прижимая к груди полотенце с завернутыми в него щеткой и пастой. В глазах плескалась нарастающая тревога.
– Что-то с Лексом случилось? – осторожно предположила она. Я поспешила ее разуверить.
– Нет, что ты! С ним все в порядке, – я даже выдавила улыбку. Мари громко выдохнула, вытянув губы трубочкой, и приложила ладонь к сердцу.
– Ты меня так больше не пугай!
Девушка прошла к своей кровати, раскатала полотенце: зубные принадлежности закинула в тумбочку, а полотенце повесила на спинку. И уже тогда повернулась ко мне.
– А зачем ты пришла? – весело спросила она.
Я не знала, с чего начать. Как объяснить почти незнакомому человеку, что пришла... попросить у нее совета. Как мне дальше быть?
– Понимаешь... У меня есть к тебе один разговор. Если ты не занята, конечно, – быстро добавила. Мари мотнула головой. Я продолжила. – Разговор... наедине.
Знаю, я разнаглела и в открытую намекнула, чтобы соседка Мари ушла. Просто кошмар... Только девушки, похоже, ничего кошмарного в моей просьбе не нашли.
Что у Леши, что у Мари одинаковые внимательные, проникающие в самую душу взгляды. И кажется, что смотрящий видит тебя насквозь.
– Настюш, тут у нас большая проблема. – Девушка повернула голову к соседке. – Не сходишь к сестре на часочек?
Соседка захлопнула книгу вместе с тетрадкой, нимало не обидевшись. Плед она не оставила на кровати, а завернулась в него, став похожей на чупа-чупс на палочке.
– Окей, Маришка, – задорно воскликнула она. – Все равно нужно было к ней зайти.
– Спасибо, солнышко, – Мари тепло улыбнулась девушке. А когда дверь захлопнулась, повернулась ко мне, сверля настойчивым взглядом. – А теперь выкладывай, что с тобой произошло. И только попробуй что-нибудь утаить!
Все внутри как будто и ждало, чтобы она сказала это, и я рассказала девушке все. Как встретила старого друга, но радости эта встреча мне нисколько не принесла... И правда, ничего не утаивая. Мари внимательно слушала, не перебивая, мой долгий-долгий монолог. Я рассказывала не только то, что произошло, но и делилась мыслями насчет той или иной ситуации, строила догадки... Меня прорвало. И словесный фонтан было не остановить, он иссяк когда рассказывать было уже нечего.
Ну вот, и снова опустошена. Разве что горечь осталась. И боль.
– Что мне делать? – прошептала. – Ведь он меня предал, и не даже не тем, что признался, а тем, что не желает понимать, как мне дорога была дружба. Я уже почти ненавижу этого человека за его легкомысленность и за то, что он изменился. Уже не тот Сема, которого я знала. Но с другой стороны я ведь после всего, даже решив "обрушить мосты", не могу избавиться от дружеский чувств. Мне очень больно из-за того, что все так получилось. Я бы хотела... вернуть все, что было. Но понимаю, как это невозможно... Так горько, Мари. Так хочу вернуть его! И не хочу больше видеть, потому что все понимаю. Что делать? Он ведь будет звонить, писать, это точно. Как мне вести себя?
Мари молча встала и подошла ко мне. Присела на спинку кровати и утешающе приобняла за плечи.
– Когда предают, это всегда горько. Ничего с этим не поделать. И больно тоже, ведь ты верила этому человеку и не ожидала от него такой подлянки. От этого больнее вдвойне. Твои чувства, они похожи на чувства большинства людей, что попадали в подобную ситуацию. Здесь нет ничего страшного, что ты разрываешься противоречиями. С одной стороны ты зла, ты не хочешь видеть человека, причинившего тебе такую боль, ведь он будет причинять ее и дальше. Но с другой стороны ты все еще помнишь, как было до того, как произошла ссора. И это естественно, что хочется, чтобы было все по-прежнему. В минуты, когда ему плохо, человек всегда желает возвращения чего-то хорошего. Люди никогда не желают страдать. Они хотят испытывать счастье. Вот и ты хочешь снова испытывать счастье. Но разумом понимаешь, что это невозможно, потому что друг предал, и страдаешь.
Вот так все сложно.
Я разревелась еще когда она все объясняла. И ревела далеко не молча, а как это делают маленькие дети – воя на одной ноте. Просто ужас какой-то! Но прекратить не могла. Мари утешающе гладила по плечу, голове, покачивала, как делала мама, когда успокаивала меня. А я ревела еще воодушевленнее. Я никогда не позволяла так себя вести. Это ведь так стыдно и неудобно! Но я чувствовала, как с каждой минутой становится все легче. Вместе с ревом выходили все скопившиеся отрицательные чувства. Просто уходили и больше не возвращались. А на месте их в душе разливалось что-то светлое и теплое.
Рев плавно сошел на нет. Теперь я не менее воодушевленно икала, сама пугаясь такого забористого ика. Мари потянулась налила в кружку воды из чайника и сунула в руки. Я послушно выдула половину и после оглушительно икнула. Не помогло...
– Ничего, пройдет, – успокаивающе улыбнулась девушка, присела передо мной на корточки и положила руку поверх моей. – Это нормально, так что не забивай голову.
Я кивнула и выдула оставшуюся половину.
– Знаешь, Мари, я поняла, что сегодня был очень важный выбор, решающий мою дальнейшую судьбу. Семен или Леша. Мне пришлось выбрать одного из них, но я потеряла другого. – Прокатила кружку в ладонях, наблюдая за мельканием веселой рожицы на ее боку. Судорожно вздохнула, как бывает, когда долго плачешь. – Вот ты старше меня, скажи, почему бывают моменты, когда приходится что-то терять, чтобы приобрести что-то другое? Почему нельзя сохранить и то, и то? Почему жизнь так несправедлива?
Мари засмеялась.
– Ну, разница у нас с тобой в пять лет всего.
– Всего... для кого как, – вставила свои пять копеек.
– Поверь, это очень маленькая разница. Я, в сущности, ничем от тебя не отличаюсь, такая же девушка, молодая и повидавшая не так уж и много. И разве я могу дать ответ на вопрос о несправедливости жизни, когда как над ним бьются уже которую сотню лет всякие умудренные философы? Нам только остается принять факт о том, что жизнь – несправедливая и беспощадная штука. – Девушка склонила голову на бок. – Но знаешь, Соня, в мире существует закон равновесия. Если случается много всего плохого, то всегда случается что-то хорошее. Просто нужно немного подождать. И ты даже оглянуться не успеешь, как вдруг у тебя будет все просто прекрасно!
Я улыбнулась, глядя на нее веселое, абсолютно убежденное в своих словах, лицо.
Девушка улыбнулась шире.
– Вот видишь, тебе уже не так плохо!
– Есть немного, – смущено подтвердила, прислушавшись к себе.
Но лицо Мари посерьезнело.
– А с Семеном у тебя есть несколько выборов. Первый – полностью его игнорировать. Стереть из памяти его лицо, выбросить из головы все, что с ним связано... Через какое-то время, для каждого человека оно свое, ты обязательно его забудешь. Второй – попытаться понять этого человека, дать понять ему себя. Найти с ним общий язык, сплотиться и вместе пытаться восстановить старые отношения. Это сложно, постоянно преследуют ощущения, что все – только игра. Многим такое не под силу, многие ломаются, бросают все и просто расходятся. Но такой вариант невозможен, если оба человека не хотят друг друга понимать. А есть еще третий вариант: он применим, когда невозможен второй – дать виновному шанс оправдать себя. А вдруг, он сам жалеет о своей ошибке, и пусть, как ты сказала, Семен выдал, что ни о чем не жалеет. Так не бывает. Хоть на секунду, но каждый человек думает: "А если бы я так не поступил, все было бы по-прежнему". Потому что человек – не бездушный, запрограммированный робот. Ему свойственно сожаление, как и многое, многое другое. Пока не думай об этом! – повысила голос Мари, безошибочно, как ее брат частенько угадывает, поняв, что я принялась раздумывать, какой из вариантов выбрать. – Не нужно перегружать себя. У тебя был трудный день. Отдохни сегодня, а завтра и начни обдумывать все на свежую голову.
Я подумала и признала ее правоту.
Дверь тихонько приоткрылась и показалась белобрысая голова соседки Мари. Девушка осмотрела комнату и закончила осмотр на нас.
– Эм-м... Мне еще немного погулять?
Я решительно встала.
– Нет-нет, мы уже все.
Девушка смешно выгнула брови, выражая тем самым недоверие. Но Мари кивнула, и девушка вошла. Мне стало совсем неудобно – одну из хозяек комнаты и не пускаю к ней же домой.
– Мари... я даже не знаю, как тебя благодарить. Не знаю, сколько бы мучалась еще, если бы с тобой не поговорила, – сказала, обернувшись к ней. Мари беспечно махнула рукой.
– Да я ничего такого и не сделала! Только загрузила тебя своими размышлениями. Но если захочешь послушать их снова – заходи в любое время, – она улыбнулась. – Девушка моего любимого брата уже почти член нашей семьи, а значит – моя родня. А в семье мы всегда друг другу помогаем, чтобы не случилось!
Мари не шутила. Я окончательно засмущалась. Очень приятны были ее слова, даже описать нельзя, насколько.
– Да ладно уж... Семья... сказала тоже... – сбивчиво пробормотала.
– Да, семья! – упрямо подтвердила она. – Пусть сейчас это только на словах, но скоро, я уверена, все приобретет официальный характер...
– Мари! – прикрикнула совершенно пунцовая я. Девушка захихикала, прикрыв рот ладонью, и выглядела при этом донельзя довольной.
– Ну а как ты думала? Я знаю Алекса всю жизнь, и могу сказать точно – он от тебя не отступится. И пусть через лет пять, но ты станешь моей сестричкой!
– Да ну тебя! – я спешно засобиралась. Только собирать – одни сапоги, которые я закинула под стол, но все же... Мысль о том, что я и Леша когда-нибудь... приводит в такую мешанину чувств! И... я...
Совершенно не могу выразиться более связно.
Тапочки были успешно найдены и надеты на ноги. И я поскорее пошлепала к двери, чтобы не слушать смущающие речи.
Вдогонку мне донеслось:
– Имей в виду, если будет такое дело, я его поддержу!! – и когда уже закрывала дверь с той стороны, расслышала еще кое-что, более тихое: – Я верю, что у вас все будет хорошо. Обязательно.
Часть пятая. Родные
19
Я не преувеличу, если скажу, что почти каждый день превратился в сказку. Конечно, не без помощи волшебника-Леши. Даже в самые тяжелые дни – а их было много, преподы резко вспомнили, что на этом курсе у нас семестр заканчивается в начале марта, и загрузили нас по самые уши – я чувствовала себя прекрасно, парила, как бабочка-переросток, с необычайной легкостью в груди скакала как, хм, коза. Не знаю, как себя еще обозвать, но скакала я действительно будь здоров. Физрук на меня нарадоваться не мог.
Полуразрушенная стена между мной и Лешей медленно, но верно распадалась на кирпичики. Не знаю как он, но я замечала это очень хорошо. В какой-то день я поняла, что, оказывается, без стеснения могу подойти к парню и взять его за руку, или даже присесть поближе, чтобы прижаться к его телу... через пару дней взяла и обняла его за пояс на глазах всей группы, и мне на это было глубоко чихать. Я хотела обнять – вот и обняла. Леша принимал мои "заскоки" спокойно, он как бы... переставал и себя сдерживать тоже, чаще обнимал – мы вообще чуть ли не постоянно ходили в полуобнимку, словно приклеенные, – и намного чаще, очень тепло и ласково улыбался. И я заражалась его улыбкой, лыбилась как безумная и абсолютно счастливая дурочка, и пугала окружающих. А прочем, почти все, кто живет со мной рядом скоро привыкли, перестали обращать внимание, разве что изредка пускали шуточки – это больше Ленка, обвиняя меня в "телячьей нежности". К Леше она относилась более лояльно, и упоминала его обычно с уважительными нотками. Мол, таких сокровищ, как он, на свете больше нет. Я была полностью согласна и до сих пор не могла поверить, как мне повезло, что этот удивительный парень выбрал из сотен девушек именно меня.
Когда мы не чертили курсовики, согнувшись над столом эдак часиков на шесть – спину после ломило просто жуть! – то вырывались из стен общаги и шли гулять. Первое, испорченное недосвидание обоюдным решением забыли и назначили дату нового...а потом еще, и еще. Я показывала ему город, который, спустя четыре месяца, он до сих пор не знал. Как и я... Я так вообще частенько Сусаниным подрабатывала и заводила нас в какие-то темные подворотни и тупики, а когда пыталась возвратиться – только запутывалась еще больше. И только благодаря Лешиной памяти удавалось возвратиться на более-менее оживленные дороги. Ну прям хоть карту покупай...
Я тогда задумалась: кто кому еще город показывал? Я Леше, или он мне? Скорее уж, второе. Благодаря ему я видела все в цвете. И самые, вроде мы, непритязательные, обычные места, какие люди видят каждый день и не обращают на них внимания, просто проходят мимо – для меня все окружение было уникальным. Ведь... впервые за столько лет я смогла увидеть цвета мира.
После того, как мы, даже с помощью его памяти, едва выбрались к людям, пройдя по краю невесть откуда взявшегося в городе болота посреди леса, и вышли в какой-то деревушке, Леша предложил не искушать судьбу и гулять только по знакомым местам. И пусть там всегда много народу, разве нам до них есть какое-то дело? Мой мир – только он. И однажды Леша признался:
– Помнишь, я говорил, что хочу, чтобы твой мир состоял только из меня?
Мы гуляли в одном из скверов. Он стал нашим излюбленным местом для прогулок – чистый, тихий, немноголюдный и очень красивый. Наше укромное место, где мы прячемся от всего мира и живем только друг для друга. Снег похрупывал под ногами – за ночь выпала еще одна порция. Сейчас, правда, снега было не столько, сколько в начале года, но мороз остался прежним. Только мне совсем не было холодно... Такая напасть, как ледяной дождь, пролил еще три раза, на третий он принес с собой потепление и почти все двухметровые, местами, снежные горы стремительно начали таять, чуть не затопив город, но уже не чуть – близ расположенные села. Потом ударили жуткие морозы под тридцать градусов, вся вода вымерзла и вновь пошел снег... Вот такое разнообразие за, всего-то, две недели.
За день до того, как произошел этот разговор, прошел последний, надеюсь, ледяной дождь, превратил мир в один большой каток, а ночью высыпал снежок. Приходилось идти медленно, аккуратно и вцепившись в куртку парня. Тот только посмеялся и обнял меня за талию... Вот кто бы подумал, что когда-нибудь я перестану из-за такого краснеть и дергаться?
– Помню, – улыбнулась я. – Но я же еще тогда сказала, что мой мир – это ты.
Так спокойно взяла и призналась.
Уголок его губ дернулся вверх, и Леша коснулся его большим пальцем. Я давно уже думаю над этой его привычкой и никак не могу понять, что она означает... Ведь должна же что-то! А на прямую не спрошу...
Я засмотрелась и позабыла о коварстве ледяной корки под ногами. Чем она воспользовалась, и я едва распласталась подобно морской звезде, но Леша был начеку и ловко подхватил падающую меня на руки.
Замерла, боясь пошевелиться. Такое происходило впервые, и это... привело меня в крайнюю степень волнения.
Зеленые глаза прищурились.
– Осторожнее. – Я слабо кивнула. Его глаза, особенно когда так близко, буквально сантиметрах в двадцати, завораживают, особенно сейчас, когда парень стоит под фонарем и его свет падает на Лешино лицо. Зелень глаз перестает быть однородной: зрачок заключен в яркую, цвета молодой листвы многолучевую звездочку, которая окружена темно-зеленым, а около белка радужка темнеет и как бы рассеивается дымкой... Разве такие глаза могут не завораживать? Особенно, когда долго-долго смотришь в них и видишь, как пульсирует зрачок в такт биению сердца под рукой. Да, это стало привычкой: когда мы одни и находимся близко, прикладывать ладонь к груди парня. Это было доказательством, самым лучшим на земле, что он – настоящий, и все не плод разбушевавшейся фантазии. Ведь я до сих пор не могу поверить, что такая жизнь, рядом с Лешей – реальность.
– Знаешь, а я ведь просил о том, о чем даже не имел представления. – Парень чуть усмехнулся. – Не знал, как такое возможно, чтобы человек жил для другого человека, а не для себя. – Он зашагал дальше, не испытывая никаких неудобств из-за весьма тяжеленькой ноши. Взгляд перевел на дорогу. – Но недавно я все понял, – как-то отстраненно добавил, помолчав. – Я был глупцом и не отказывался понимать самого себя. – А теперь он внимательно смотрел уже на меня с легкой улыбкой. Улыбались и его глаза. Леша вдруг взял и закружился на одном месте, крепко прижав меня к себе. – Ведь оказывается, мой мир уже давно состоит только из тебя, и никого больше! – громко прокричал он и засмеялся над паникующей мною. И паниковала я не зря. В отличие от Леши я про лед помнила. Парень поскользнулся, охнув, шлепнулся на задницу и проехал таким образом метра два. Только, отчего-то, опять начал хохотать.
Докружился!
Жаль, что вот такие прогулки были не так часты, как хотелось бы. Из этих двух недель больше времени я провела в своей комнате над чертежами и за компом – ну это уже частенько в комнате Леши, – набирая текст ненавистного курсовика. Кт бы знал, как я жалела, что пошла именно на архитектурный!! Чертежи, чертежи и куча теории, которые мы обязаны знать... Не-ет, я не настолько люблю техническое рисование!
В общем, погрязла я в учебу по самые уши... и сосредоточиться на ней было ну очень тяжело. Какое сосредоточение, если мозги забиты далеко не учебой, а одной золотоволосой личностью. Которая, между прочим, обещала сегодня за мной зайти!
Я вздохнула и вынырнула из радужных воспоминаний, возвращаясь в суровую реальность и открытой страничкой "ворда" с не допечатанным курсовиком. Вообще-то планировала добить его этим вечером, но вот же... замечталась. Угу, часика на два, как показывали настенные часы-китти.
– Лен, а что ты подаришь своему? – это Анька. Как всегда, страдает крайней степенью любопытства.
Я прислушалась.
Спрашиваемая поставила игрульку на паузу и возмутилась:
– С какой это радости я должна разоряться? Пусть сам дарит! И вообще, – голос наполнился самодовольством. Вот уверена, что Ленка сейчас поправляет свои шикарные светлые волосы. – Пусть радуется, что такой подарок как я одарила его своим вниманием.
Тишину наполнил лязг металла и грохот выстрелов, но уже не пулеметов/пистолетов, а пушек. Стратегии... как их там?.. пошаговые. Войнушки и солдатики. Порой мне кажется, что наверху малость напутали и поместили существо мужского пола в женское тело. Хотя нет, Ленка же у нас активно ищет своего принца и белого коня... Все же две сущности запихнули! Как же я не завидую всем ее парням... Особенно последнему. Леночка напоминает моих дражайших родственничков – девушка обожает устраивать своим кавалерам испытания. Только вот по разнообразности и изощренности они легко переплюнут наши семейные. Ни мама, ни бабушка, ни папа не станут требовать от человека, чтобы тот висел вниз головой, одновременно напевая – без ошибок, конечно – какую-нибудь сложную мелодию. Этим, кстати, по мнению Ленки, парень доказывает, что у него хороший голос, который не подведет в самый неподходящий момент. Просто девушка петь очень любит... хорошо хоть голос у нее не как у моей бабули. Или вот к примеру, недавнее испытание – съесть три стручка красного жгучего перца и при этом улыбаться во все тридцать два. Или залезть по пожарной лестнице, шаткой и скользкой, на крышу самого высокого торгового центра в городе. Или вот притащить из круто охраняющегося долгостроя Дома Советов что-нибудь, что докажет, что избранник там побывал?.. Леночке цены бы не было в средние века – из нее вышел бы великолепный пытальщик. Ее фантазия не дала бы заскучать невезучим, умудрившимся попасть в ее пыточную...
Девушку не волновало, что ее новый парень – а Гена это звание заслужил, выдержав абсолютно все испытания и выполнив все капризы – мог поломать руки-ноги, потерять сознании от кровоизлияния в мозг, выжечь глотку и потерять голос... Не-е-е, она никогда об этом не задумывалась. А меня – что-то парень этот мне понравился, хороший он, да и Ленку понемногу исправляет – со всеми моими укорами обвиняла в преувеличении. Ну правильно, для спортивной Леночки все ее испытания казались так, легкой игрой. Нет, она не была глупой и прекрасно понимала свою уникальность, поэтому и устраивала эти испытания. Она хотела, чтобы принц оказался достойным Ее Величества королевы Елены Батьковны.
