Текст книги "Солнечный листопад-1 (ч.1-6) "
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 45 страниц)
После очередного Лешиного ответа, по сценарию когда он должен отвечать "пренебрежительно, свысока посматривая на принца", Семен так вообще озверел и попытался его ударить. Я ахнула, привстав с кресла. Только удара не последовало – Леша легко увернулся, а свихнувшийся друг не удержал равновесия и со звоном грохнулся на пол.
Я бросилась к сцене и принялась изо всех сил на нее карабкаться. Очень не понравилось выражения сузившихся зеленых глаз. Оно напомнило случай в спортзале... в точь-точь такой взгляд. Пугающий до жути. За жизнь успевшего перевернуться с живота на спину Семы я бы не дала ни гроша. Вот поэтому я как альпинист-недоучка со своим полуметровым с кепочкой ростом и побежала "покорять сцену", высотой достигавшей груди.
Марь Платоновна запоздало разразилась криками, перемежающимися со свистками и поэтичными ругательствами – она побежала, довольно резво надо признать, к лестнице сбоку. Руководительница сделала свое дело, парни прекратили буравить друг друга свирепыми и яростными взглядами. Тут бы вздохнуть с облегчением. Но это я сделаю только когда эти двое разойдутся по разным углам... и я, наконец, заберусь на эту чертову сцену!
С Марь Платононой мы добрались одновременно. Друга, вроде как немного успокоившегося, от Леши загородила руководительница, я же, боясь посмотреть в лицо золотоволосого, вцепилась в его руку обеими руками и что есть силы потащила прочь. Парень на удивление шагал послушно. Оттеснила его к кулисам и обернулась. Тоже самое, оказывается, сделала и Марь Платоновна. Она больше не кричала, не размахивала экспрессивно руками – просто говорила. Что – не знаю, не слышно было, но лицо Семы менялось все больше, в конце концов став несколько виноватым. Вот только тогда женщина отошла от друга.
Наши взгляды встретились. На мое откровенное непонимание он ответил вызовом. Развернулся и, резко одернув край кулис, скрылся за складками ткани.
– Все. С меня достаточно, – отчетливо произнесла Марь Платоновна. – Вы! – палец с устрашающим ногтем ткнул в сторону скучковавшихся актеров. – Завтра что б были здесь. Все, до единого. Кто не придет – пусть не надеются закончить университет. Так и передайте всем! – они дружно закивали, совершенно зашуганые. – Вы двое! – палец переместился в нашу сторону, женщина повернулась вокруг своей оси. Вот она... та железная леди, которую я и увидела в первый раз. Вместо того, чтобы удерживать Лешу – хотя, незачем уже – вжалась в его руку, отступая назад. Вроде как попытка спрятаться. – Кудрявый мой, чтобы больше вместе с этой девушкой, – холодный взгляд на меня, заставивший съежиться, – больше не видела на репетициях. А ты, дорогая моя, уже реши, что делать в этой ситуации, – как-то туманно выразилась Марь Платоновна, и профессионально, чувствовался большой опыт, выгнала всех из зала в коридор. Вот так вот...
В более обжитые помещения мы вышли вслед за актерами, правда, Леша предложил самим дорогу найти, сказал, что запомнил, но я решила не рисковать. Очень уж тот коридорчик был напичкан разнообразными дверьми, и имел несколько рисковых ответвлений.
Едва только мы остались наедине, я начала допытывать его, что же случилось. Леша упорно молчал, с философским выражением рассматривая окружение. Ни на дергание за руку и рубашку, ни на слова он не обращал внимания... Скорее, делал вид что не обращал. Пришлось замолчать и мне. Но мое молчание не значило, что я отступилась от желания узнать, что между ними двумя произошло. Я строила планы.
Вот, показались переодевшиеся в нормальную одежку актеры. Палач оказался не мужчиной, а молодым парнем, девушка, игравшая лорда – довольно симпатичная и совсем на парня больше не походит. Они окинули нас вопросительными взглядами, но не задержались, пошли дальше. Мы – за ними. Так и вышли к людям.
– Подождите! – оклик остановил нас уже на улице. Подмораживало, и я натянула шарф до глаз. Даже не увидев друга, я узнала по голосу. И, похоже, не только я одна. Рука Леши стиснула мою так, что хрупнули косточки. Запыхавшийся Семен сбежал по лестнице и затормозил перед нами, тяжело дыша. Бежал, что ли? За нами? Я, так, на всякий случай, заступила Леше дорогу. Мало ли... – Ребят, вы простите меня, ладно? – Сема перевел виноватый взгляд с меня на Лешу, и обратно. – Не знаю, что на меня нашло там, на сцене... Сам от себя не ожидал, – друг смущенно почесал пальцем кончик носа. – Наверное, день просто отстойный, да еще и Малик с остальными так подвел. Пришлось оправдываться перед Стальной Леди... – парень вздохнул, и вдруг предложил: – Вот честно, с вами обоими ссориться не хочу, так что давайте, в качестве извинений, я вас в кафешку свожу? Тут недалеко, через дорогу всего лишь пройти! – друг махнул влево. Приглядевшись, вывеску этой кафешки и увидела. Желудок, предатель, напомнил, что его давно не кормили. Уныло вздыхаю, но чтобы Сема не принял вздох на свой счет, быстро соглашаюсь на заманчивое предложение. Только сразу оговорилась – буду платить сама за себя! Семен с явным облегчением разулыбался и кивнул. Мы оба посмотрели на Лешу. Тот – на меня. Долго разглядывал мое лицо и, наконец, согласился тоже. Только видно было, насколько ему не хочется идти. Да, я видела, да, понимала, что извинения Семы цели не достигли. Но... знаю, я наивная, но так хочется, чтобы Сема стал если не другом, то хорошим приятелем Леши. Хочу, чтобы дорогие люди были в мире.
Улыбнулась Леше и потянула его вслед за забежавшим вперед Семеном.
Кафешка оказалось довольно уютной и, что главное, не сильно заполненной, хоть и вечер субботы. Столики стояли кучками: возле больших витринных, возле дальних стен и по столику по бокам стойки. Дизайн подобран под что-то средневековое, даже не сказать, в каком именно стиле оформлен просторный зал... Мешанина какая-то получается.
Как всегда, профессиональная привычка – при попадании в новое место размышлять о стиле помещения. И такие размышления могут растянуться... ну очень надолго. Только сегодня неспешно порассуждать не удастся. Нет настроя да и вот эти... под боком. А еще миссия об "сдружении" парней нависает – как там говорится? – дамокловым мечом. Угу, именно так. Угрожающе посверкивая лезвием.
Сема занял угловой столик, рядом с окном, из которого открывался потрясный вид на театр. Вечереет, и прожекторы, установленные в глубине полукруглых окон, уже включили. Театр стал выглядеть еще... нереальнее, сказочнее. Друг занял противоположное от меня и Леши место, и продолжал виновато улыбаться. Вроде бы как искренне... только из-за увиденной искренности я и пошла за Семой. Еще одна стычка мне не нужна. Леша сохранял на лице нейтралитет, то есть – полную невыразимость. Ну, и это хорошо.
Довольно скоро подошла молоденькая официантка в форме средневековой крестьянки... баварки, похоже. Они ведь затягивали себя в неудобные корсеты поверх блузок и платьев? Одарив улыбкой всех сидящих за столиком, но особенно постаравшись для парней, она положила перед, почему-то Лешей, меню в твердой папочке. Тот принял его с таким достоинством, как будто был аристократом, не меньше. Медленно раскрыл меню, и немного склонив голову, начал его изучать. Я придвинулась ближе, благо широкий мягкий диванчик, что здесь вместо стульев, это позволял. Интересно, что тут у нас...
"Тут у нас" было в разнообразии, вот только цены неприятно удивили. Кусачие попались, и явно не рассчитанные на кошельки студентов. На четвертой страничке – а цены увеличивались с каждой рублей на пятьдесят-семьдесят, повернулась к официантке и попросила принести горячий шоколад. Он хотя бы стоит вменяемо.
Она быстро черкнула в своем блокноте и мило прочирикала:
– Какой?
Я застопорилась. А вот об этом я не подумала. Зацепилась за знакомое и милое сердцу слово, вот и ляпнула.
– Двойной.
– С молоком!
В унисон выдали Леша и Семен. Недоброжелательно покосились друг на друга, но друг миролюбиво поднял руки – как бы признал поражение. Леша поджал губы.
Теперь они ожидающие смотрели уже на меня.
Э-э-э... мозг четко понимал щекотливость ситуации: выберу то, что предложил Сема – Леша решит... не знаю, что он решит, но явно что-то плохое, выберу предложенное Лешей – обидится Сема. А я хотела сохранить расположение обоих. Так надо, иначе "сдружение" не получится!
В голове щелкнуло и пришло озарение. Сверившись с меню, вытащенном из пальцев Леши, я ответила:
– С мороженным и тертым шоколадом, пожалуйста.
Плюс двадцать рублей... Ну да ладно.
Официантка кивнула, забрала меню и ускакала.
– Ты до сих пор обожаешь какао? – весело сказал Семка. Я с готовностью подтвердила:
– Ага!
– А его, как бы, только дети пьют... не останавливает?
Я возмутилась:
– С чего это только дети? Взрослые вон, пьют, и ничего!
Сема подпер ладонью подбородок.
– Ответила ну точно так же, как и в детстве.
– Да ну? – я сильно удивилась и принялась "поднимать старые архивы" в памяти. Но вспомнить не смогла. – Не помню, – сдалась.
Друг улыбнулся.
– Было, было, не сомневайся, – правильно истолковал он выражение моего лица. – Наше с тобой детство я хорошо помню! Эх... здоровское было время, правда? – мечтательно протянул он и я не менее мечтательно ему вторила:
– Точно...
Неожиданно Леша вышел из-за стола и, сказав, что в туалет, быстро зашагал куда-то в сторону. Нет, я просто мнительная, с чего вдруг что-то опять случилось? Проводила его взглядом, пока парня не скрыли столы и посетители.
Почему Леша не может просто уйти?
Но все равно какое-то подозрение...
Сема шумно выдохнул, чем привлек внимание.
– Ну наконец-то он ушел. – А вот эти слова сильно удивили. Но то, что произошло дальше, удивило еще, в невообразимое количество раз сильнее. Вину и улыбку с лица друга словно стерли ластиком. Оно стало серьезным. Семен взял мои руки, лежащие на столе, в свои и ожидающе уставился. – Соня, будь моей девушкой.
Я глупо улыбнулась.
– Прости? – тоненько переспросила и закашлялась.
Показалось... пожалуйста, молю всех, кого только можно, пусть все мне только показалось!
– Ты нравилась мне еще в школе, такая сильная, стойкая... единственная, кто хорошо относился ко мне, не смотрел на внешность, а глубже, в душу... Это тогда я не понимал, что люблю, но сейчас, когда увидел тебя теперешнюю – наконец понял. Поэтому давай встречаться.
Эффект сравним с ударом лбом об локомотив, причем когда он несется на тебя на полной скорости. Слова Семена прекрасно сходили за локомотив, а я – за расплющенную жертву.
Заметила, что вообще забыла дышать, резко вдохнула и надрывно закашлялась, вовремя выдернув одну руку и прикрыв ею рот.
– С тобой все нормально? – с беспокойством спросил Семен. Я не стала врать, и отрицательно помотала головой. Ничего нормального в этой ситуации нет и быть не может! Сема... человек, которого знаю... уже знала, как облупленного. Мой друг, лучший и единственный. Почему... ну почему из целого мира я услышала признание именно от тебя? Почему ты умудрился влюбиться именно в меня?!
Чувствую себя так погано, словно в душу наплевали. Нет... меня всю, с ног до головы оплевали и к тому же растоптали. Накатила усталость, смешанная с отчаянием и болью.
Чувствую, что меня предали. Как и все светлые чувства, что я испытываю к этому человеку. Именно не испытывала – а до сих пор испытываю, не смотря ни на что.
А он... Сема даже не подозревает, что творится в моей душе. Иначе бы прекратил так изощренно издеваться.
Он сжал мои ладони, и с мольбой в голосе сказал:
– Я понимаю, будет сложно сначала, но знаю, ты справишься! Ты же любишь меня как друга, осталось только полюбить немного по-другому... У нас будет все просто замечательно! Наши родители прекрасно знают друг друга, и если мы начнем встречаться, знаешь, насколько они будут рады? И я тоже рад... и ты будешь рада... – Скорость его речи увеличивалась, как будто Семен поставил перед собой задачу – уболтать меня, завалить как можно большим количеством информации, чтобы... чтобы подавить. Только Сема... ты уже все сделал.
– Прекрати. Пожалуйста, – тихо попросила. Голос не слушался, отказывался стать хоть на немного громче шепота. Я оторвала взгляд от стола и посмотрела на сидящего напротив, не пряча ни боли, ни разочарования. Сема мгновенно заткнулся. Сделал то, что я хотела больше всего – больше не слышать всего этого бреда! Бред... как бы я хотела, чтобы все произошедшее за последние пять минут оказалось просто бредом. Или сном, глупым кошмаром. Но сколько не щипай себя за руку, ты не можешь очнуться. Все реальность.
Бывший друг часто заморгал с ошарашенным видом.
Да, точно – бывший. Своими словами он легко и сам того не заметив отрезал... оторвал все связывающие нас столько лет ниточки. Привязанность, доверие...
Оказывается, очень легко разрушить дружбу, даже такую крепкую, как наша.
... я забыла добавить – была.
Как же больно.
– Соня... – потрясенно выдал Семен, но, боясь, что он опять затронет ту тему, я резко прервала его.
– Не надо. Не говори больше ничего. Не хочу слушать! – Вот и все. Сорвалась. Элементарная истерика. Еще и душащие слезы обжигающе-колючим комком подкатили к горлу, а потом полились из глаз. И никак не хотели останавливаться.
Скрывать их? Пытаться вытереть, остановить? Не могу, нет никаких сил. Совершенно опустошена.
Семен... Сема... что же ты натворил?
Слезы неожиданно прекратились, вот так взяли и перестали. Теперь я смотрела на него совершенно сухими глазами. Но дерущий комок из горла не пропал.
– Прости... Если ты не готова ответить... – Почему, ну почему он такой настырный? Пришлось вновь прерывать его.
– Нет, Семен. Я отвечу тебе сейчас, чтобы прояснить все раз и навсегда. – Я сама удивилась сухости своего тона. Видимо, это еще одно проявление или последствие истерики. Не знаю точно, такое со мной очень редко происходит. Семен как-то сдулся, весь его напор пропал. Вместо него появилось смиренное ожидание чего-то плохого. Неужели понял, наконец? – Ты для меня был единственным и бесценным другом. Я всегда так, и только так, думала. Я жила с этим. И кроме как к другу я не способна к тебе относиться, понимаешь? – испытующе смотрю в его глаза. Но что-то остановило добавить: "И как к другу тоже уже не могу..." Он отвернулся к окну. Мне было видна только половина его лица, но я могла различить на нем досаду. И она удивила.
Неужели Сема... надеялся? Как он не понимал?!..
– Даже если бы я попыталась изменить свое отношение, ничего бы не вышло. Мне... – я запнулась, – я люблю одного человека. Он очень дорог мне. Он – моя жизнь. Я завишу от него. Он может меня бросить, променять на кого-то, но я этого сделать не смогу.
Я понимаю, что выразилась путано, но объяснить более ясно творящееся в душе не способна. Просто я хотела дать понять Семе – ничего не выйдет. Я правильно выразилась – от одного золотоволосого парня завишу целиком и полностью. А без него, особенно после насыщенного на события последнего месяца – тем более не могу жить.
– Это он? Тот бешеный, да? Ты его так сильно любишь? – зло откликнулся парень, разглядывая мир за окном. Лучше бы смотрел в глаза, так бы я убедила его быстрее, и свернула ненавистный уже разговор! Только позабыть о нем я не скоро смогу...
– Да, – просто ответила.
– Даже учитывая его ужасный характер? Миришься с его закидонами?
Я непонимающе нахмурилась. Сема обернулся и смерил меня задумчивым взглядом. Но очень быстро задумчивость сменилась совершенно не свойственным ему едким ехидством.
– А... ты не знаешь. Неужели этот лицемер никогда не показывал свою вторую сторону? Знаешь, он такой человек, который сделает что угодно, лишь бы добиться того, чего желает. Ему все равно, какие средства и методы использовать. Да и к тому же он психически нестабилен, и психушка...
– Семен, хватит уже, а! – устало и зло выкрикнула я, но справилась с собой и более спокойно продолжила: – Не смей его оскорблять, понял? Сам-то ты его хорошо знаешь?
Парень ухмыльнулся.
– Знаешь, похоже даже лучше чем ты.
Я задохнулась от возмущения.
Он ни капли не чувствует себя неправым или виноватым!
– А ты стал боле самоуверенным, – едва сдерживая ярость, процедила.
Взгляд Семы похолодел.
– Я изменился.
– Вижу.
Все прекрасно вижу. Актер... Семен действительно стал намного лучше играть.
Прав был Леша, когда сказал, когда мы сидели в автобусе: "А ты уверена, что он остался прежним? Тем другом, которого ты знала?" Я тогда ответила, что не уверена, но если он изменился, то на немного, чуточку. Ведь я видела перед собой того, очень хорошо знакомого Сему.
Леша прав оказался. Изменился. Стал... другим человеком.
Вот почему я такая глупая и наивная, а? Да еще и слепая, хоть вижу хорошо. Сначала не разглядела, что за Лешиной улыбкой прячется многое, что он так часто, пусть и на считанные секунды показывал... теперь еще и Семен.
Когда я начну учиться на собственных ошибках?
Он, видимо, заметил возникшее к нему презрение, и вроде как оправдываясь сказал:
– Все меняются, Соня. Ты тоже изменилась.
Вдруг он замолчал и перевел взгляд куда-то вдаль, за мое плечо. Зло скривился. Я обернулась и увидела Лешу, замершего возле соседнего, метрах в трех от нашего, столика. Зеленые глаза полыхали ничем неразбавленной яростью, губы сжаты в одну тонкую, искривленную линию. Я опять не успела моргнуть, как он подошел и ударил Сему. Рука, до этого времени сжимающая мою, дернула за собой, вперед, из-за чего я больно ударилась животом о стол.
Еще жестче, чем раньше. Леша схватил футболку на его груди, еще раз ударил, уже в челюсть. Еще...
Я вовремя успела отпрыгнуть, и упавший стол не отдавил мне ноги.
Жуткий страх помог отмереть, вскочить с места, и вцепиться в Лешин пояс, пока он не нагнулся за упавшим Семеном. Лицо все в крови... она сочилась из носа и уголка губ. Парень морщился и кривился, обхватив ребра обеими руками. Было больно смотреть на него такого, покалеченного, в крови... но, как ни странно, не было желания подойти и хоть чем-то помочь. Гаденькая мыслишка, что ничего серьезного с ним не могло произойти от нескольких ударов, удерживала от этого. Да и... это мелочное удовлетворение. Ведь я сама ой как хотела его ударить!
... разве после этого я могу называться другом?
Нет.
Друзья так не поступают. Друзья не испытывают подобных чувств.
Вот и конец. Только никогда не думала, что он будет таким... мерзостным.
Можно считать, в третий раз в жизни я материлась, причем в голос. Какой-то мужик встал из-за своего стола и помог мне отодвинуть вырывающегося Лешу. Ну и силища! Если бы не мужик, накаченный и огроменный – я в пупок дышала, далеко не с легкостью сумевший "кучерявого черта" удержать на месте, не знала, что бы делала. Да Леша в таком состоянии отшвырнет меня, как котенка, и не заметит то за мелочь пристала к его поясу!
Девушка-официантка, замершая как я недавно, оглушительно завизжала, потом заорала, подбежав ближе, изощренно матеря Лешу, Семена, меня, прифигевшего мужика. Половина посетителей кафе – я только это заметила – давно смылись, а те, кто остался, отошли от нас подальше.
Официантка достала из кармана средневекового костюма мобильник и, громко пообещав, если включить цензуру, вызвать милицию, защелкала клавишами. Мои уговоры она пропускала мимо ушей.
Все же набрала...
Леша, который, оказывается, уже пришел в нормальное состояние, отвел руку с мобильником от модно выстриженной шевелюры, и пихнула в нее же несколько крупных купюр. У меня глаза округлились.
– Нас здесь не было. Ничего не случилось. Поняла?
Девушка, пребывая в шоковом состоянии, медленно посмотрела на купюры, на нас, на купюры... мелькнуло понимание, и она кивнула. Да за такие деньги я бы тоже на что угодно согласилась.
– Имей в виду, узнаю что милиция здесь побывала, тебе не поздоровится. Найду, – пробирающим голосом пообещал Леша, предоставив девушке самой додумывать, что он сделает, когда найдет. В глазах промелькнул ужас и она поспешно закивала.
Парень схватил меня за руку и пошел на выход. Я посеменила следом, никак не подстраиваясь под широкий шаг. Когда бросила последний взгляд на перевернутый стол, увидела, как мужик помогает встать Семену и испытала некоторое облегчение, увидев того вполне живым.
На улице шел дождь. Да-да, именно дождь посреди зимы с ее жутким холодом. Я неверяще подставила ладонь под обжигающе-холодные капли и ойкнула, когда мелкие кусочки льда впились в кожу.
Вот же... удивила погода. Да сегодня вообще вечер удивлений. Нехороших, мягко говоря.
Мы зашли за угол здания, и там уже остановились. Парень привалился спиной к кирпичной кладке, запрокинув голову к темному небу. Руку мою отпустил уже давно, еще когда только вышли из злополучной кафешки. Вот знала бы, что произойдет, ни за что не согласилась в нее заглядывать! Лучше бы... лучше бы я продолжала находиться в неведении и уверенности, что у меня вновь появился друг.
– Димэт! – с чувством выругался он и стукнулся затылком о стену. Эм... "черт" на инглише, если правильно расслышала. "А с чего он заговорил на инглише?" – появилась глупая мысль.
Косые струи дождя вперемешку со льдом хлестали по его лицу, а Леша даже не сморщился. Как стоял – так и стоит, даже не шелохнулся, не скривился, а ведь это больно, когда кусочки льда со всей скорости врезаются в кожу. На себе испытала. Поддавшись тревоге, встала на цыпочки, еще и на плечо парня оперлась, чтобы достать до капюшона, и с большим трудом в прыжке нахлобучила его на уже промокшую голову Леши. Правда, нахлобучила до самого носа – ведь голову-то он не опустил... Парень выпутался из капюшона и удивленно воззрился на меня. Я показала пальцем на небо, вроде как все объясняя. Палец, после того, как на него покапал "модернизированный" дождик, быстро спрятала в теплый карман.
– А вообще, поехали в общагу, – предложила. И даже вцепилась в его предплечье, и потянула в сторону остановки. Он еще более удивленно моргнул, но зашагал, мне на радость. Мною двигали два желания: одно расчетливое, другое... м-м-м... слово забыла... В общем, второе желание было позаботится о Леше. Всеми фибрами-жабрами души чувствую, что ему плохо. Знаю, я странная, сейчас вроде как должна пребывать в ужасе от увиденного нехарактерного... или характерного... всплеска ярости. Должна чураться от парня, как от больного... вроде как. А я, вместо этого, беспокоюсь о нем. Пусть и я далеко в не самом отличном состоянии. Просто я запретила себе думать о Семином предательстве, чтобы не стало еще больнее... Все, не думаю, не думаю! Когда-нибудь потом, успокоюсь и обдумаю все на холодную голову.
Лучше я буду заботиться о Леше! Ему важнее мое внимание... не знаю, с чего я это взяла. Надежда? Отчаянное желание верить, что кому-то нужна? Не знаю. Посмотрим, так ли это. А может, во мне просыпается мамочка? А что, если так, то очень легко объяснить эту самую заботу, все нарастающую и нарастающую... Хорошо хоть не ко всем людям – если бы так, то лучше сразу, не мучаясь, повеситься, – а только к определенному человеку.
Между театром и кафе располагалась большая открытая стоянка, чтобы дойти до остановки пришлось проходить сквозь скопище машин – дождь все нарастал, так что ни времени, ни желания ее обходить, не возникало. Парень дернул меня где-то на середине забитой машинами площадке. Когда повернулась, мотнул головой в сторону и уже сам потянул меня за собой. Машины, машины, самые разные: от обычных, довольно стареньких и самых распространенных в области, до иномарок, всяких там джипов и элитных машинок. В марках я не особо разбираюсь, могу, разве что узнать мерседес, жигуль, москвич, волгу, ну и те, на бампере которых марка написана. Сказать, между какими машинами мы лавировали, не могу, да и разве важно это? Они – прост фон. Как и подавляющее большинство вещей в мире... Что-то я ударилась в философию. Первый признак черной меланхолии. Последствие этой ссоры... Нет-нет, все, не думаю! По крайней мере, очень стараюсь. Мне бы сейчас способности как у йогов, они навострились освобождать разум ото всех мыслей. Но увы. Я простой и заурядный человек.
Ближе к дороге он остановился перед такси, опознанное по шашечкам на крыше, подергал ручку, но та не подалась, и тогда барабанил в стекло до тех пор, пока довольно злой водила не открыл дверь. Судя по его помятому виду, мужчина до этого момента дрых и на появление клиентов не надеялся.
– На Чайковского шестнадцать, – скомандовал Леша. Водила оживился и махнул рукой в сторону задних сидений.
– Дверь только откройте! – пискнула я, пока парень не захлопнул водительскую дверь. В стекле отразилась мокрая и общипанная курица. Пуховик-то мой дешевенький, промокает с готовностью, а капюшон так вообще отсутствует – отправился в стирку, да и остался дома. Жалкое зрелище...
Салон встретил теплом и, что главное – сухостью. От безумства природы отлично защищали крепкие железки и стекла, но дождь так по ним барабанил, что я несколько усомнилась – а выдержат ли?
Машина тронулась. Какое-то время что я, что он, сидящие возле противоположных дверей, молчали. Парень смотрел в окно, через которое ничего не было видно из-за ливня, я смотрела по всюду поочередно: в окно, на Лешу, на сидение, на макушку водителя, и снова в окно. Угроза "ухода в себя" была все явственнее, так что я решила отвлечься. Поговорю с ним. Тем более, мне интересна причина непереносимости друг друга Леши и Семена. Давно уверена, здесь что-то кроется, но что именно – не знаю.
Если, конечно, он захочет говорить...
– Леш... – тихо позвала. Немного режет ухо такое обращение к нему. Мне очень, очень нравится говорить про себя его имя, я от этого, так сказать, кайф ловлю, но вслух парня по имени нечасто называю, хоть так хочется... Леша мгновенно повернул голову, он всегда быстро откликается, когда слышит свое "русифицированное" имя. Я придвинулась поближе, на середину сидения. Слишком большое между нами расстояние, и оно возводит невидимую, но осязаемую стену некоторого отчуждения. А оно ну совсем не нужно. – Скажи, что между тобой и Семеном произошло? Почему вы настолько друг друга не можете терпеть?
Леша усмехнулся.
– Опять о нем заботишься, – насмешливо протянул он. Я замотала головой и замахала руками. Уж чего-чего, а заботиться об этом... все, молчу.
– Еще чего! – совершено искренне возразила. – О тебе!
Леша улыбнулся, преобразившись. Стал сразу милым, теплым и родным. Стерся всякий намек на пугающую до дрожи яростную и неудержимую машину.
– Правда? – вкрадчиво спросил. Если бы не сидела, точно бы на ногах не удержалась от шальной улыбки. Парень расстегнул молнию, снял куртку и повесил ее на спинку переднего сидения. А ко мне протянул руку со словами: "Иди сюда". Я думала совсем недолго. Подсела ближе и уткнулась носом в его рубашку, полной грудью вдохнула родной запах... и все проблемы, тяготы отошли куда-то туда, на второй план. Только его близость, его запах и тепло – больше в моем маленьком мире ничего не существовало. И это было здорово.
Он лечит меня, получше всех вместе взятых лекарств.
Поверх плеч и на талию легли его руки.
– Ты действуешь на меня как успокоительное, – шепнул он на ухо. Я тихо хихикнула, все же щекотно было, пусть немного с примесью другого чувства.
Он нем могла почти тоже самое сказать. Самое настоящее лекарство, только с одним отличием от таблеток и микстур – он живой и его, при желании, можно успокоительно обнять! Ну, и получить в ответ не менее успокоительное объятие... с легким волнительным эффектом.
Пока мы обнимались, в голову робко стукнулась одинокая мысль: "А ты-то мокрая вся..."
Я не без труда вырвалась, Леша посмотрел изумленно, с некоторой опаской, будто боялся, что сделал что-то не то, я смотрела на мокрые разводы на его рубашке. Стало стыдно. Парень посмотрел туда же, куда и я, и махнул рукой.
– Глупости. Сиди так, – великодушно разрешил Леша, но я уже решила и стянула мокрый пуховик. Я что, не видела, как он мокрые руки о штаны вытер? Вот же... хорошая я девушка, ничего нельзя сказать. Быстренько примостилась на прежнее место и обхватила руками талию парня.
Что со мной? Куда делась прежняя стеснительность?.. Все потрясение виновато. Без него разве бы решилась так смело Лешу обнимать? Через какое-то время он заговорил:
– Между мной и твоим Семеном, – подавила рвущееся я языка: "Не мой он!" – поначалу ничего особенного не произошло. Не считая, конечно, того, что я врезал ему, – парень усмехнулся. – Еще тогда подозрения возникли, что он не такой простак, каким хочет показаться. Этим и раздражал. Но я сдерживался, он друг твой, все-таки. Но делить тебя с новоявленным другом не получалось, из-за этого раздражался сильнее. Ты уделяла ему внимание, вместо того, чтобы быть со мной – бесило. Кое-как я успокоился, но неприязнь к этому Семену так и осталась. Как и подозрение. Которые очень скоро оправдались. Только ты, Соня, ничего не видела. – Я тяжело вздохнула. Да уж, только я, оказывается, была слепой.
– Мог бы и поделиться подозрениями, – ворчу. Он усмехнулся.
– И что бы ты сказал мне? Далеко бы послала со всеми подозрениями?
Я подумала и была вынуждена признать – пусть и не послала, я это сделать не смогла бы, но не поверила – точно. Еще бы и назвала Лешин рассказ глупостью. Всего день назад я была такой наивной...
– Вот видишь, – безошибочно угадал мои мысли он, – поэтому и молчал. – Помнишь, когда он пошел показывать мне гримерку? Вот тогда этот актер раскрыл карты. Он сказал, чтобы я держался от тебя подальше. Этот шпендель попробовал мне угрожать, – ирония. – Права качал. Распинался, как любит тебя, как хочет быть с тобой. А под конец вообще пообещал, что "раскроет свои чувства", – тут проскользнула открытая издевка, – прямо сейчас. Ну я не стал сдерживаться и врезал ему еще раз, предупредив, что если увижу его в радиусе пяти метров от тебя, убью.
По коже пробежал мороз. М-да... Семен – идиот. Потому что только идиоты не испугаются такого обещания. Не знаю как ему, но я бы в такое обещание поверила.
Я все же бесстрашная... или дура, что вероятнее. Спокойно принимаю, что Леша обещал кого-то убить, и немало не паникую. Только думаю, что... так и нужно было тому предателю. Услышала бы – от себя пинка тоже бы добавила!
