Текст книги "Солнечный листопад-1 (ч.1-6) "
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 45 страниц)
Я еще раз вздохнула и, приняв безразличный вид, пошла навстречу своему кошмару.
Лестница на пятый этаж показалась Эверестом, никак не меньше. Но я упорно продолжала идти. Зайти в коридор, получивший конкретно бла-атное название "пацановский", обычно сопровождающийся распальцовкой, оказалось так же трудно, как зайти в мужской туалет – да, было дело, никогда не забуду. Но я, помявшись, сопровождаясь внимательными взглядами мимо проходящих, все же вошла и скривилась от грязных полов. И вони. Точно, логово горилл, не знающий элементарных норм приличия. На деревянных ногах прошла до нужной двери и стукнула, пока весь настрой не пропал, и я позорно не бежала. Раздалось грубоватое: "открыто".
Что же... все хорошо...
Я открыла дверь и с порога рявкнула, чем напугала больше себя, наверное:
– Где здесь Немрин?
Один из двух валяющихся на кровати пацанов не смотря на то, что я вошла, поднял голову и смерил меня оценивающим взглядом.
– Зачем так орать, тут он! – проворчал он и со стоном рухнул обратно, вытянув ногу в сторону и толкнув ею лежащего на соседней кровати. Спящий никак не реагировал, только покачивался в такт толчкам. Вскоре, пацану надоело это дело, и он и силой пнул спящего. – Лекс, твою бабушку! – Спящий – прощу прощения, проснувшийся – резко поднял голову, и я узнала лохматую золотистую шевелюру... а у него милое покрывало. – К тебе пришли.
Заспанная физиономия обратилась ко мне. Сердце подозрительно странно дернулось. Красивый, зар-раза... Я перевела взгляд на его голое плечо. Везде красивый, да что же это такое!
– А-а-а... Соня... – он широко зевнул, принимая вертикальное положение. Как приятно, вы запомнили мое имя? В лохматые, до ужаса, волосы парень запустил пятерню, видимо попытавшись их пригладить, но только растрепал больше. Сфокусировал на мне взгляд, посидел, пялясь на меня с минуту – я терпеливо ждала. А вдруг он медитирует? С космосом там общается, а я его прерву... – Точно! – А звучно он себя по лбу приложил. Я, не ожидавшая таких резких телодвижений, чуть не подпрыгнула. Парень перегнулся через спинку кровати и принялся чем-то активно шебуршать. Я прямо заинтриговалась... Копался он недолго. Вытащил черную в белую полоску тетрадь и со словами: "Лови", киданул мне. Честно говоря, еще со школы – когда задней парте, через меня, кинули корректор, а его не словили – не люблю летающие предметы. Очень не люблю. И ловить их не умею тоже. Так же и с этой тетрадкой – она полетела мне в руки и ощутимо приложила острым концом по пальцу.
– Там парочка идей. Посмотришь, выберешь какая понравится. – Парень широко и смачно зевнул, а я, сжав тетрадку, тихо осела. Хорошо что рядом кровать оказалась, иначе бы валяться Соне в крошках на ковре.
Вот тебе раз.
Закончив зевать, Немрин спросил у лежащего рядом тела.
– Эй, Серый, где там у Мажора форматы, он говорил?
– На шкафу, – замучено ответило тело. – Все, меня не трогать, я сплю.
Новенький, уже подошедший к единственному комнате шкафу и благодаря росту спокойно нашаривший свернутые в трубки форматы, легко согласился:
– Ок.
А вот тебе, Соня, и два.
Я как-то заворожено наблюдала, как парень снимает с трубок резинки и разворачивает на столе ватман А 3. Плейбойчик-то оказался совсем не таким, каким я его представляла...
И отмерла только тогда, когда парень полуобернулся и махнул рукой.
– Иди сюда, помоги.
Я угукнула и неловко бросилась вперед. А все прострация, она виновата!
Парень держал, я разравнивала. Пришлось позаимствовать чьи-то кружки и учебники, чтобы зажать углы. И когда формат был уложен, парень склонился и принялся тыкать в бумагу.
– Предлагаю сделать коллаж. Написать там пару стихов английских поэтов про осень. Можно листьев собрать и приклеить. – Он обрисовал полукруг. – Вот к примеру тут...
Он все рассказывал и рассказывал. А я слушала, внимательно следя за перемещениями длинного пальца. Заворожено так, проникаясь его идеями с каждой минутой.
Вот так провалился мой великолепный план.
***
Немрин развел бурную активность, и постоянно говорил, говорил... Или думал вслух? Но вот странность еще одна – я его слушала с удовольствием. Нравился его голос. Очень. Приятный, не сказать что низкий, но и не высокий. Когда впервые поймала себя на этом, тряхнула головой, взяла себя в руки... чтобы через часочек сдаться. Ну послушаю я его голос, что в этом такого? А еще, этому парню удалось меня разговорить и не просто разговорить – еще и заставить принимать участие в разговоре. По собственной воле. И незаметно от меня. Вроде как молчала, а в один момент – хоп, и все.
Новенький достал из сумки ноут, вечного сопровождающего общажского студента – я не удивилась, увидев, что он у парня тоже есть – какие-то, немного потрепанные, но выглядящие вполне прилично, тетради. Вручил мне их с просьбой, дословно: "Порыться", пока он будет искать фольклор в инете. Чем я и занялась, усаживаясь на табурет и укладывая на коленях тетради. Открыла первую, со стандартной для парня картинкой машины. Феррари, что ли? Кажется, она у него еще со школы – открыв, заметила на обложке пометочку: "г.в.о. гр. А". Это "гво" не понятно, а вот "А" – похоже на букву класса... который не обозначен. Цифра стерлась? Пожала плечами и перелистнула страничку. В не помню который раз за этот день удивилась. Хороший у него подчерк: ровный, летящий, с резко, но четко, прописанными буквами. Что-то стыдно мне стало... Какие глупости! Тряхнула головой и с еще большим старанием углубилась в хитросплетения чужого языка. Но смысл читаемого никак понять не могла – не получалось сосредоточиться. Тишина отвлекала. Намного было бы спокойнее, если бы... если бы он продолжал говорить.
Я немного повернула голову и скосила на сидящего на кровати парня. Понимаю, нужно было удержаться, но вот не смогла. Слабая, и все такое... знаю. Все знаю.
Приглушенный золотистый – так по-домашнему растрепанные и вызывающие невольную улыбку. Чуть более темного тона – низкие брови и ресницы, бросающие тени на щеки, подсвеченные монитором. Все же уже осенний вечер, темнеет стремительно. Черная майка без рукавов и какой-то темные штаны, обтянувшие скрещенные "по-турецки" ноги. На них покоился компьютер, подрагивающий из-за печатания.
На его лице блуждало задумчиво-сосредоточенное выражение, в глазах отражались какие-то картинки, длинные нити строчек...
Вдруг, он поднял глаза и, встретившись со мной взглядом, слегка улыбнулся. Почувствовав неожиданную и непонятную неловкость, даже малую долю страха, словно меня застукали за чем-то неприличным, я тут же опустила голову и постаралась сделать вид, что полностью погружена конспектами. И никого не разглядывала. Читала, ага. Я что, сознаюсь, что малость залюбовалась красками?
Вновь вчиталась в строчки. Темно-серые на сером фоте тетради и моих коленей.
Почему я вижу все в серых тонах? А ведь должна видеть краски. Лет шесть назад, если мне не изменяет память, я сходила к окулисту. Нет, я не была напугана своей "особенностью", привыкла – я просто серьезно задумалась о ее природе. Но врач сказал, что у меня абсолютное зрение, и мне нужно гордиться им. Мои глаза были такими же, как у каждого из многомиллиардного населения планеты, ни капли на отличались. Я обязана видеть цвета, но не видела ни одного, кроме серого, его оттенков и "братьев" – черного и белого.
Жить без цветов... звучит не очень. Но это терпимо, неудобств почти не доставляет. Все мои вещи, от одежды и заканчивая элементарными ручками и карандашами, были серых оттенков. Все это покупала моя мама – она знала то, что я никому кроме нее не говорила. И верила, хотя могла сослаться на чрезмерную, "детскую" фантазию, махнуть рукой, сказав, что я вру. И как же я благодарна ей за поддержку! Чтобы я без нее делала?..
Уголки губ непривычно потянулись вверх. Уже почти забыла, как это – улыбаться. Хотя, это я преувеличила, моя гримаса, наверное, мало что общего с улыбкой имеет.
– Тебе идет.
– Что? – переспросила, вернувшись на землю. Ослышалась? Парень смотрел на меня излишне внимательно, отложив с коленей ноутбук.
– Тебе очень идет улыбка. – Нет, не ослышалась. Он и правда это сказал... И снова сердце дернулось, но оно и понятно – можно считать первый комплимент от моего сверстника. – Почему ты не улыбаешься?
Я усмехнулась и внезапно разоткровенничалась... к чему бы это?
– А зачем? – Я встретила его взгляд. – Чем этот мир так хорош, чтобы ему улыбаться? А окружающие меня люди? Чем хороши они?
Он молчал, просто смотрел, еще более внимательно. Тяжелый, словно в душу заглядывающий взгляд. А такие взгляды мне никогда не нравились.
Я встала, прихватив с коленей тетради.
– Я возьму. – Махнула ими. – Завтра отдам.
Развернулась и ушла.
Странный парень... Не устану это повторять. Но зато я поняла – он не такой, как большинство окружающих меня людей. Не один из безликой толпы. Хотя бы потому что на его лицо мне хочется смотреть.
4
Очередное утро, очередной холод, головная боль от недосыпа – хоть что-то остается неизменным. И... я не проспала, ну надо же! Настроение улучшилось но только на очень маленькую каплю. От вездесущей компании Аньки мне удалось отвязаться только в коридоре, на удивление пустом. Ну, оно и к лучшему. Может голова быстрее пройдет?
Как всегда я шла, смотря только под ноги, и об этом пожалела. Надеюсь, врезание в этого новенького не станет утренней традицией?
– Доброе утро, Соня.
Я страдальчески вздохнула и, обогнув его, продолжила путь. Ну тебя! Я по утрам ни с кем не разговариваю – на редкость преотвратное и разрушительное настроение – и исключений делать не собираюсь. Но уйти от него мне не удалось. Темно-синяя майка опять возникла перед носом, и я вынужденно притормозила. Попыталась еще раз его обогнуть. Угу, вот именно, что попыталась – попытка эта провалилась.
Вымученно подняла глаза, задрав голову до хруста в шее, и встретилась с зеленым, со смешинкой, взглядом. Вот только смешинка эта только еще больше раздражала. Что ему от меня нужно с утра пораньше? Тетради, что ли, настырный человек?
И старательно заглубила вспыхнувший от увиденных красок восторг. Мое привычно-плохое настроение, куда рвануло, стоять!
С языка сорвалось:
– Утро по определению добрым не бывает.
– Так это можно легко изменить. – Парень поднял руку ладонью ко мне. – Если дашь кому-нибудь "пять" – весь день тебя будет сопровождать удача. Проверено.
Я скептично выгнула бровь. Немрин был сама серьезность, так что вариант, что он решил поиздеваться – отпадает. Время капало, да и надоело мне стоять без дела. Я сделала шаг в сторону, вот только и он сделал его, загораживая проход. За что ты свалился на мою голову? Дай уже в туалет пройти, изверг!
– Ну же, давай, хлопни! Или ты не хочешь удачи?
Я смотрела на него, смотрела... и понимала, что он так просто не отстанет. Мимо проходили люди, косясь на нас. Раз неожиданно появился народ, это может означать только одно – до начала пар осталось всего ничего. И я опять опаздываю!
Не глядя, с размаху, вкладывая всю силу – чтобы не возникало больше мыслей останавливать невыспавшуюся меня – шлепнула по широкой, шершавой ладони, обогнула русоволосую дылду, и дунула в вожделенную комнатку с кабинками.
И не знаю, как у него, но у меня ощутимо гудело все от кончиков пальцев до запястья.
День прошел, нет, даже пролетел стремительно и незаметно.
В Аньку я вцепилась, как клещ, еще на первой паре и не отпускала от себя до самой последней. На всякий случай – вдруг ему придет в голову опять составить мне нежелательную компанию? Отдохну хоть в универе. Немрин, на мое облегчение, к задним партам не подходил и тусовался в середке толпы. А она полностью его от меня скрывала. Недовольство? Кыш!
Мне действительно везло, что немало меня ошарашило. То ли стечение обстоятельств, то ли и правда этот его шаманизм помог. Три пятерки за пять пар, две нежданные самостоятельные работы – на темы, что мы проходили до моей болезни. И, конечно, дать ответы на все вопросы не составило труда. Отысканная по поводу взятия дополнительно задания экономичка, вдруг... взяла и великодушно посоветовала на забивать голову по этому поводу, и пообещала просто перенести оценки за этот месяц за предыдущий. Эта грымза – и простила?! Вот как раз последнее и уверило меня в реальность утреннего обряда. Действует!
В общем, окрыленность мою ничто не могло омрачить, кроме... Причина пробежала мимо по лестнице вверх, задержавшись на мгновение и напомнив о недобровольной каторге под названием проект. Угу, пышущая бодрой радостью англичанка. Поинтересовалась, как там поживает проект и мой партнер? Не забыла ли я про баллы – так многозначительно. И умелась.
А я задумалась. Англичанка натолкнула на размышления. Да все о старом – я думала, что все же нужно мне делать все одной. А все вчерашний внимательный взгляд. Очередной раз разрушилось недавно выстроенное представление о новеньком. И я попросту не знала, что от него ожидать – этой его жизнерадостности или того внимательного взгляда? Нет, уж лучше я тихо посижу в комнате и все сделаю сама. Захочет, пусть прих... нет, лучше путь сидит у себя. Так спокойнее.
Дорога до общаги прошла как-то незаметно со всеми этими размышлениями. Очнулась я стоя перед закрытой дверью в нашу комнату и, похоже, уже довольно давно. Простояла бы и дальше, если бы она не открылась, на меня не натолкнулась Лена и чуть было не перевернула остатки простоявшего в холодильнике с не-знамо-каких-времен супа. Вслух ругалась она одна, я же – мысленно. Но меня милостиво простили и пустили в комнату.
Закинула на диван сумку, аккуратно поставила на тумбочки все баночки, которые стояли на траектории полета, и вскоре сама уселась на диван, поближе к батарее. И принялась продолжать думать.
Выпала из жизни я на почти три часа – как показывали настенные часы-китти. Анькина "прелесть". Говорит, это ей на восьмое марта в седьмом классе любовь первая подарила, вот – хранит до сих пор. За окном темнело, поэтому свет в комнате был включен. Лена, как всегда, лежала пятой точкой кверху и увлеченно резалась в какой-то боевичок, судя по звукам. Новый прикупила? А наушники дома забыла, ага. Вот никогда не скажешь, если увидишь ее на улице, в гламурной, модной одежке, на шпильках в десять сантиметров, с белокурыми уложенными волосами, что эта девушка обожает военщину, ходит по общаге в камуфлированных штанах и в майке, слушает рок, а голос у нее как иерихонская труба – если она не сдерживается. Это все влияние отца ее, подполковника в отставке. Просто он так мечтал о мальчике, а родилась... Лена. Вот и не было у него выбора, кроме как... м-да. Но ничего, хороший наследничек получился. Достойный. Соседка моя стрелять умеет, в зарницах все участвует, прикидываясь школьницей – папа помогает. Рукопашному бою обучена – на удивление своим надоедливым поклонникам. Увиденная в магазине дисков коробочка с изображением какого-нибудь пятнистого танка или самолета, приводит ее в священный трепет и вызывает восторженный писк, от которого перетряхивает весь магазин. Со стороны выглядит тоже впечатляюще – разодетая в пух и прах блондиночка модница с полубезумным от радости лицом скупает боевики, какие обычно выбирают пацаны и большие дяди. Любит бить сумкой незадачливых консультантов, осторожно интересующихся: "Вы коробочкой не ошиблись?" Я ко всему относилась – привыкла, потому что я ведь вечный ее спутник в походах по таким магазинам. Даже сама не знаю, как мы сроднились... подружились, можно и так сказать. Как в принципе и с Анькой. На улице прошла бы мимо, а вот бытовуха сблизила. До определенный рамок, конечно – ложки-вилки-тарелки не подписываем, за полки в холодильнике не деремся – моя колбаса может мирно соседствовать с Анькиным апельсином и йогуртом Лены, – готовим отдельно и друг друга не убиваем.
Анька сидела за столом и с аппетитом уминала что-то вкусно пахнущее, но учитывая ее таланты в кулинарии, нельзя было с уверенностью утверждать что вкус приготовленного соответствует запаху. А я печально припомнила, что в желудке за два дня кроме вчерашнего и сегодняшнего утреннего бутерброда и, по-моему, шести стаканчиков горячего шоколада ничего не побывало. И не менее печально стащив с полки пачку макарон и кастрюлю поплелась на общую кухню готовить. Как же я не люблю это дело! Умею, но жутко не люблю. Но тут деваться некуда: не сготовишь – будешь ходить голодным. Привереды перевоспитывались после месяца проживания. Мне хватило недели.
В дверь деликатно стукнули три раза. Я пододвинулась поближе к столу, чтобы чертыхающаяся Ленка, которую отвлекли от "важной операции", смогла протиснуться и открыть дверь. Аньку мы не трогали – она витала в облаках вместе со своими книжными вампирами. На гневный вопрос, нет даже – рявк: "Кто?!", одновременно с открытием двери, ответили доброжелательным, очень знакомым голосом:
– Привет. А Соня тут?
Я поперхнулась и теперь страдала от невозможности прокашляться – при новеньком стыдно. Лопатками и затылком чувствовала его взгляд.
– Приятного аппетита. – Что в этой ситуации звучало как: "Приятно подавиться!" – Ты придешь?
Если бы у меня было под рукой зеркало, оно бы отразило медленно синеющее лицо. Страшно хотелось выплюнуть, наконец, корябующие горло комки. Я закивала, моля, чтобы он все понял и побыстрее ушел. Наверное, я сейчас очень сильно смахиваю на болванчика... Да хоть на кого! Уходи же!
С прощальным: "Ок" он скрылся за дверью. И едва она захлопнулась, я с наслаждением нырнула под стол к мусорному ведру и зашлась в кашле, стуча кулаком по груди. Измученная, но довольная вылезла и хлебнула минералки, противно защипавшей разодранное горло.
Ничего нельзя сказать, вовремя заглянул.
– Это кто был? – с изумлением хлопнула глазами Ленка, похоже, забыв о своей "важной компании". Немудрено, тут же такое произошло: к известной тихоне-мне кто-то пришел, причем противоположного пола! Понимаю, я сама удивилась.
– Мой одногруппник, – ответила, рассматривая тарелку с макаронами. Что-то уже и есть не хотелось. Так что я просто сунула тарелку кверху донышком в кастрюлю – лень мыть – и сбежала от Ленкиных расспросов в семьдесят седьмую. Надеюсь, мое десятиминутное отсутствие охладит ее пыл и мне можно будет спокойной вернуться обратно. В комнате Немрина я задерживаться не буду – зачем? Только скажу ему, что лучше я поработаю одна, заберу ватман, на котором мы – точнее, процентов на восемьдесят он – набросали кое-что в приступе вдохновения, попрошу кинуть на почту ссылки и... все. А если он будет отказываться? Не знаю тогда даже... посмотрим по ситуации. Но вряд ли он будет, разбрызгивая слюной, отстаивать свое участие в проекте. Или будет?
Откуда мне знать?.. Буду, все же, надеяться на лучшее.
Я вежливо постучала, дождалась приглашающего: "Да!", – я ведь культурная девочка, – и вошла. Немрин сидит на своей кровати, согнув по вчерашнему ноги, и что-то пишет в тетради. Писал, пока я не зашла. Он махнул мне шариковой ручкой и похлопал по покрывалу рядом с собой. Сесть рядом с ним? Спасибо, не хочу. Видимо, эти мысли крупными буквами отразились на моем лбу – новенький поднял руки, признавая неправоту и ногой вытащил из-под стола табурет. Кивнул уже на него. Но я не садилась – раздумывала, примерно в таком ключе: зачем садиться, если я всего на минутку? Или сесть, а то около двери как-то неуютно... больше потому что еще один сосед Немрина – уже знакомый снова дрых – придирчиво и я бы сказала оценивающе на меня смотрел. Я против воли поежилась. Не нравился мне этот взгляд. Не люблю внимание, так и хочется проверить не задралась ли кофта или не расстегнулась ли молния на джинсах. Я вскинула брови – мол, чего тебе? На вскинутые брови внимания не обращали. М-да, лучше я и правда на табуреточке посижу. Только подальше ее отодвинула так... примерно на середину комнаты. Новенький смотрел вопросительно и несколько насмешливо, но видно по-другому – не учитывая того, внимательного взгляда – он не умеет.
Теперь я ежилась от двух направленных на меня взглядов. Нет, определенно нужно закругляться. Ну, что Соня, выдохнула, отбарабанила все и ушла. Все просто... угу, только на словах. На деле пришлось довольно долго собираться и решаться открыть рот.
– Ничего у нас не получится. Отдавай мне проект, я буду делать его сама, – выпалила на одном дыхании, рассматривая его челку. В глаза смотреть не хотела.
– Почему? – И чего он так удивился, будто я только что ему сказала что жабы на самом деле летать умеют? И вообще, чего он с вопросами лезет? Сказала – сама буду делать, радовался бы!
Так и знала, что будет непросто.
Быстро сформировав ответ, выдала его, тщательно выговаривая буквы:
– Я не хочу с тобой его делать. Сделаю одна, так проще будет и для тебя, и для меня.
Я даже поставила вперед "для тебя", пусть это и мне больше выгодно было. А вдруг проникся бы?
Как же... Последовал еще один вопрос, менее удивленный, более насмешливый. Чего смешного нашел?
– И с чего такие выводы?
Я пошла с козырей.
– Неужели тебе в удовольствие копаться с этим бредом, а? Давай я все сделаю, а потом тебе дам материал, ты его подучишь – и все! – Это на случай если он боится за учебу. Слушай, Немрин, такое заманчивое предложение, так что же ты, настырный гад, меня мучаешь и не соглашаешься? Я опустила взгляд на его переносицу чтобы посмотреть на выражение лица.
– У меня много времени. И значит, тебе в удовольствие этим бредом заниматься? -Нет, ну точно издевается, и еще удовольствие от этого получает!
– У меня его тоже много, – напряженно ответила. Нет, у меня уже нет никакой выдержки. Раз вы такие непонятливые... – Короче, Немрин, – я решилась и посмотрела в его глаза, – говорю прямо, если ты такой недогадливый – я не хочу проект делать с тобой. – Выделила последнее слово, чтобы смысл сказанного точно дошел.
Смешинки из зеленых глаз пропали, и их выражение стало совсем непонятным. Парень ухмыльнулся, и от ухмылки его лицо здорово изменилось. Простачком веселым здесь больше и не пахло. Стало неспокойно... совсем немного.
– Вот как? И в чем же причина?
Пацаны начали чем-то шуршать. Один из них, до этого "спящий", встал и, топая, пошел назад, за мою спину. Опять зашуршали. Короткий стук пластикового мячика для тенниса – я запомнила этот звук, потому что Лена увлекается этим видом спорта.
– Пойдем партийку, – приглушенно сказал один, Серый – его голос я запомнила.
Дверь открылась и закрылась через пару секунд, а голоса парней все отдалялись, пока не пропали совсем.
– Так в чем причина, Соня? – вкрадчиво напомнил о себе новенький.
– Да сказала же уже – в те-бе! – не выдержала. И говорила правду. А вот то, что понесла позже – в надежде что я его достану так, что он меня видеть больше не захочет – правдой назвать никак нельзя. – Меня бесит находиться рядом с одним из этих идиотов, что меня окружают, понял? Меня бесит это стадо, в числе которых и ты! – Прекрати смотреть на меня! Кажется, что он видит меня насквозь, каждую мою мысль. Ужасное ощущение. Я не смогла долго продержаться под этим взглядом и сорвалась: – И что ты так на меня смотришь? Думаешь сейчас какая я идиотка, да? А что ты еще думаешь? Раздражаю? А нечего было упираться! Отдай мне проект, тормоз! – в конце я почти взмолилась. Уже физически тяжело находиться в этой комнате, рядом с ним и нести какую-то чушь.
Немрин... засмеялся? Запрокинув голову громко, от души смеялся, и если бы я не была так удивлена, он бы заразил меня этим смехом. Но да, я была сильно удивлена, и поэтому просто молча смотрела на него, ничегошеньки не понимая. Что такого забавного он услышал?
Немрин опустил голову и вновь заглянул в мои глаза. На лице все еще блуждала улыбка, но прищуренные глаза были пугающе серьезными и холодными.
– А может, тебе еще и мною стать? Ну а как же – ведь уже знаешь, о чем я думаю. Осталось дело за малым.
Вот что меня пробрало, так это выражение его глаз. До дрожи. Я застыла на этой табуретке ни жива, ни мертва. Он... зол? Он же меня бить не будет, правда? Что-то идея забрать этот чертов проект не кажется такой заманчивой. Лучше бы было все по-старому.
Скрипнула кровать – парень подался вперед, ко мне.
– Не надо искать везде и всюду врагов, Соня. – Я опять вздрогнула под пронизывающим взглядом, гипнотическим взглядом. Сколько же он вот так смотрел на меня? Минуту, две, десять? Пока не отсел к самой стене, и не отвернулся, бросив:
– Иди. Завтра поговорим.
И мне не нужно было повторять дважды. На первой космической я бросилась к двери. Безо всяких мыслей, с одним желанием – оказаться подальше. Дернула ручку на себя, и первым делом вдохнула побольше воздуха. Как же мне его не хватало...сама не заметила как дышала под его взглядом редко-редко.
На плечо легла широкая ладонь, и я едва не подпрыгнула от неожиданности.
– Просто запомни – твои враги надуманы в большинстве своем только тобой,– тихий шепот щекотнул ухо. А я как испуганный заяц рванула прочь.
5
И вот, я опять стою возле злополучной двери, но в этот раз войти не решаюсь. Трушу. Протягиваю руку, касаюсь холодного металла ручки, одергиваю ее. Думаю. Снова, ага, последние пару дней можно записать в эру постоянных дум.
Прошедшей ночью я почти не сомкнула глаз. Сначала вертелась, в полголоса ворча, не находя покоя от стыда и злости на себя за невозможность выкинуть хоть на ненадолго из головы прошедший вечер. Потом распласталась на животе и уже целенаправленно прокручивала наш разговор, искала причину – почему все получилось именно так, почему все провалилось? Ответ быстро нашелся. Немрин. И его дотошность. И творящееся в его русоволосой башке, мне совершенно непонятное. Странный парень... интересно, сколько раз я повторила это? Через несколько часов решила плюнуть на все и подготовиться к завтрашней паре английского. Полночи ушло на составление плана с помощью инета и тетрадок новенького.
А еще, я была зла. С какого он отчитал меня как ребенка? Я, между прочим, из этого возраста давно вышла! И это его: "Просто запомни – твои враги надуманы в большинстве своем только тобой". Что он сказать хотел? Что, оказывается, мир не так плох как мне представляется, да? Да что он знает? Может для него мир хорош. Не для меня.
Тоже мне, советчик...
Злилась, и еще сильнее понимала, что его слова очень сильно меня задели, что бы я не думала. А потом, когда рассвет уже проглядывал сквозь просветы между домами, мне стало стыдно за те слова, что наговорила. Я ведь на самом деле так не думаю... Хотелось немного побиться об стенку, легонько, чтобы мозг не вышибить.
Утром я встала раньше всех с твердым и ясным намерением хоть попытаться извиниться. Как сомнамбула собиралась, полностью "уйдя" в себя, подбирая правильные слова...
И подбирала их до сих пор.
Раздался приглушенный грохот, обративший еще более пристальное внимание на дверь. Не успела я додумать окончание вопроса: "И что там пр...", как она распахнулась и выпустила из недр комнаты два встрепанных темно-серых вихря, едва не задевших вовремя распластавшуюся по стеночке меня, и помчавшихся дальше. Глазом моргнуть не успела, как они пропали. О реальности произошедшего напоминала только распахнутая настежь дверь. Ну конечно я не могла не заглянуть в нее – любопытство мой бич. И натолкнулась на Немрина.
– Надеюсь, у тебя не войдет в привычку стоять под моей дверью?
Парень с ухмылочкой вальяжно оперся об косяк и скрестил на груди руки. Смотрел насмешливо.
Я воскликнула:
– Ты?!
И чего, спрашивается, так удивилась? Кто бы мне ответил...
– Я, – не стал спорить он, расцветая улыбкой, которую я считала... не очень уместной. Снова издевается? Так, ну ладно. Это всего лишь посторонний человек. Обычный... Но привнесший в мою жизнь такие слепящие краски. Значит, все же не такой уж и обычный?..
Какая чушь в голову лезет!
– А что пришла так рано? – он сощурил глаза. – Или соскучилась по своему партнеру по проекту?
Я почувствовала, как стремительно заливаюсь жаркой волной краски. От возмущения! И только проснувшаяся совесть не дала плюнуть на все, а заставила стоять на месте. Опустила голову. С чего бы начать?
Когда я чувствовала искреннее раскаяние и желание попросить прощения? Уже и не помню... Давно это было, если было вообще – я совершенно не умею извиняться. Я боюсь, что скажу что-то не то, опять разозлю его... как наверняка и произойдет. Но нужно хотя бы попробовать.
Подняла голову, решаясь. И, может мне показалось, но в зеленых глазах появилась что-то такое теплое. Да ну?
На макушку опустилась тяжелая рука. Сказать, что я удивилась – это ничего не сказать. Я даже забыла про возмущение, какое должно было возникнуть... по идее. Просто стояла и смотрела на него, уверена, с наиглупейшим выражением на лице.
– Не смотри на меня так жалобно, я чувствую себя извергом каким-то. – От его голоса... а может, виновен все же тон, каким он сказал эти слова... дрожь прокатила по телу. И снова теплота показалась. Да не, серьезно! – Забудь. Про все.
Завороженная его голосом, я кивнула, излишне быстро успокоившись и с удовольствием обо всем забыв. Насчет вчерашнего, в смысле. Не совсем все.
Удивительно, но мне совсем не хочется возражать. И то, что его рука треплет мои волосы, не так уж и неприятно...
Что же он творит со мной и моей жизнью? Его краски, глаза, улыбка, голос...
Разве та, что замирает под теплой рукой, я? Разве... нет, совсем не я. Кто-то другой. Или просто я изменилась? "Немного", – пришлось признать. Все из-за того, что такой человек как он начал рушить все, с чем я привыкла жить. И я... не особо и против... порой.
Хоть бы в этот раз мое лицо не было так выразительно!
И чего этот дурак продолжает лыбиться? Что такого забавного находит?
Парень медленно опустил руку и отступил в сторону.
– Ну так зачем пришла? – уже без насмешки полюбопытствовал он. Я сделала вид, что намека на приглашение не заметила. Ну, сам сказал, чтобы я забыла, значит, приносить извинения уже не надо. Но... вот тут я вспомнила, над чем корпела ночью, и совесть подняла голову. Да что тебе не спится?
– Помнишь что Арина Николаевна говорила о сроках сдачи?
Новенький с озадаченным выражением протянул: "Э-э-э", поскреб затылок и выдал:
