Текст книги "Решающий шаг"

Автор книги: Берды Кербабаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 55 страниц)

Глава седьмая

Трудное лето и часть осени семнадцатого года Артык прожил в ауле у дяди, помогая ему в хозяйстве. Жизнь дейхан, их невзгоды и горести снова окружали его. Часто бывал он в своем ауле, присматривался к знакомым людям, слушал разговоры и недоумевал: говорят о свободе, но где она? Где ее свет? В чем разница между настоящим и прошлым дейханина?

Хотя царь и был свергнут, государственные учреждения остались в руках прежних чиновников, а в аулах по-прежнему хозяйничали старшины, волостные, баи. Дейхане не видели большой разницы между царским правительством и правительством Керенского. Изменились лишь некоторые названия: начальник уезда стал называться уездным комиссаром, но управлял он с помощью все тех же людей. И налоги в аулах, вероятно, собирались бы так же, как при царе, только нечего было взять у дейханина – год был голодный.

Годами разоряемые, голодные дейхане собирались толпами и в поисках пропитания бродили из аула в аул. Некоторые шли в город, стояли в очередях за хлебом, брались за любое дело. Иные, отчаявшись, вооружались дедовскими кривыми саблями или просто палками и принимались за грабеж. Те, кому иногда удавалось ночью вскрыть байскую яму с зерном, обеспечивали себя хлебом на некоторое время, но при неудаче они платились головой. Были и такие, что нападали на почту.

В городе росло число спекулянтов и контрабандистов. Люди, привыкшие добывать деньги легко, ничего не делая, искали новых способов наживы. В Теджене, как и в других городах Закаспия, вскоре после Февральской революции начали создаваться кооперативы. Нашлись ловкачи, которые заглазно записывали в кооперативы неграмотное население аулов, получали по книжкам продовольствие, мануфактуру, обувь. Дейхане голодали, а жулики и спекулянты наживались на продаже продовольствия и товаров, получаемых через кооперативы по твердым ценам.

Однажды друг Артыка, Черкез, пришел в Теджен и попал в кооператив как раз в тот момент, когда Куллы-хан и Ташлы-толмач, не поделив чьих-то книжек, ссорились, как собаки из-за кости.

– Тебе мало дейхан своего аула, – кричал переводчик, – ты записал на себя и моих? Вычеркни их!

Писарь протестовал:

– Какие это твои дейхане? Рабов теперь нет. Кого хочу, того и записываю. У себя вычеркивай!

– Ты же с Кяля, а лезешь к «Бекам»!

– Мне нужны живые души для книжек, понимаешь? А какого они будут роду-племени, мне дела нет. А ну, вычеркни «Беков» из его списка! – крикнул Куллыхан председателю кооператива.

– Нет, он не вычеркнет!

– Ты, усы – крысиный хвост, не очень-то зазнавайся!

– Я тебе, хромая собака!..

Ташлы и Куллыхан с кулаками бросились друг на друга. С полок со звоном полетели бутылки. Стоявший на улице напротив кооператива милиционер засвистел. Тут подоспел Бабахан и стал разнимать их. Писарь через голову старшины успел еще раз хватить кулаком своего противника. С трудом поняв, из-за чего началась ссора, Бабахан заговорил укоризненно:

– Тьфу, что за люди! А еще считают себя учеными. Вам нужны имена людей? Берите в руки карандаши. Я найду для каждого столько, что и со счета собьетесь, Не хватит имен аульных дейхан, – можно записать скотоводов в песках.

Черкез, наблюдавший ссору со стороны, покачал головой:

– Видно вот о таких и говорят: «Пахарь отказался от джугары, а воробьи не поделят ее».

Бабахан грозно посмотрел на него:

– А ты что понимаешь в этих делах? Ну-ка проваливай отсюда!

От Черкеза о проделках городских кооператоров узнал весь аул.

Жар знойного лета уже спадал, веяло дыханием осени. Летучий караван облаков, не показывавшихся с самой весны, медленно проплывал в ясном небе, по земле бежали густые тени. Легкий ветерок доносил в аул запах гребенчука, дикой акации и полыни. На месте обычных сборищ расположилась группа дейхан. Лежа на боку, они чертили пальцем пыльную землю и с задумчивым видом вели неторопливую беседу.

– Так, значит, Черкез-ага... Говоришь, начали отпускать и для нас продукты, да только расходятся они по рукам городских узкоштанников?

– И я слышал. Говорят, выдают будто такие маленькие книжечки, и по ним можно брать в лавке и хлеб, и сахар, и чай – как молоко у коровы.

– Да, а вот как добыть эти книжечки, если из-за них Куллыхан и Тошлы-толмач горло друг другу рвут?

– Такая уж у дейханина доля сиротская. Всяк его обжулит, обманет, а жаловаться не смей.

– Выходит, от этой ревлиюсы тоже добра не жди.

– А сколько наобещали! Я слышал, на одной сходке в городе, один из этих, в узких штанах, говорил: правительство уберет старшин и волостных, даст права народу, уравняет богатых и бедных...

– Э, что там говорить! Новое правительство, видать, тоже баи купили.

Черкез вмешался в разговор:

– Наши отцы не знали нерешительности и страха. Например, они говорили: «Это не кибитка! Разрушим ее и поставим шалаш. Хоть шалаш—да новый!» Так и мы можем сказать: «Это не жизнь. Если нельзя ее исправить, надо разрушить!» Будем ждать, пока о нас кто-то позаботится, все с голоду помрем». Недаром говорят: «Чем спать, лучше стрелять». Надо покончить с чиновниками, пока они не покончили с нами!

Артык подхватил слова Черкеза:

– Вот это правильные слова! Надо опять напасть на правителей!

Некоторые невнятно проговорили: «Да, так бы и надо сделать». Но большинство дейхан молчало. Они еще помнили неудачу прошлогоднего восстания.

На следующий день Артык с утра направился к старшине Бабахану.

Бабахан по одному только виду Артыка почувствовал, что пришел он не просить, а требовать, может быть – мстить. Но за что? За своего гнедого? Или за то, что его держали шесть месяцев в тюрьме? И старшина решил обезоружить Артыка своей обходительностью. Не успел Артык сесть, как перед ним уже стоял чай, сахар и сладости.

– Артык, поздравляю тебя, братец! – начал Бабахан, и на лице его появилась самая любезная улыбка, какою он не часто встречал гостей.—Говорят: лучше поздно, чем никогда. Хоть минуло немало дней с тех пор, как ты вернулся, свидеться нам не пришлось. Все думал – надо сходить, поздравить, поговорить о житье-бытье, но – будь проклята эта служба! – забот много. Оторваться никак не могу. Когда я увидел, что тебя отправляют в тюрьму, у меня сердце упало. По правде говоря, не надеялся, что ты вернешься... Да, слышал, что ты женился. Было у тебя два глаза – стало четыре! Одним словом, хан мой, ты настоящий волк – выхватил невесту у Халназар-бая из-под самого носа!

Артык по бегающим глазам Бабахана понял, что все это – сплошное лицемерие, что старшина считает его простодушным малым, которого легко расположить к себе. Но вскоре Бабахан заметил, что Артыка не обманешь. Поэтому он решил подойти с другого конца.

– Артык, ты, хан мой, натерпелся мучений. Да зачтутся они тебе на том свете! Ты женился – и, конечно, поизрасходовался. Тебе нужна помощь. В чем ты нуждаешься? Говори без стеснений. У Бабахана найдется чем помочь. Я уже заранее приготовил для твоего свадебного тоя двух баранов да вьюк пшеницы. А помимо этого – что захочешь...

«Два барана, вьюк пшеницы и сверх того —что захочешь...» Что за щедрость! В нынешнее голодное время кому такое приснится? Ведь это хлеб и мясо на три-четыре месяца. Кто же откажется от такого добра? Можно обрадовать мать, похвалиться удачей перед молодой женой да еще уделить кое-что от дарового хлеба такому бедняку, как Гандым. Какое счастье выпало на долю Артыка!..

Но не так думал Артык. «Поешь сладко, да горька будет отрыжка. Овца, отбившаяся от стада, становится добычей волка. Нет! Не нужно мне ни добычи хитрой борзой, ни вони ее». – И он, спокойно взглянув старшине в глаза, отказался от его дара.

– Арчин-хан, спасибо – мне ничего не надо. Я как-нибудь проживу. Но дейхане голодают. Если можешь, хоть немного помоги им!

Стрела, пущенная старшиной, попала не в дичь, а в камень, и от звука ее удара дрогнуло сердце Бабахана. Кровь его вдруг вскипела от гнева и ему хотелось сказать: «Терпишь – ну и терпи, твое дело!» Если б это было время, когда он отправлял Артыка под конвоем в тюрьму, он бы сказал и порезче. Но теперь нельзя. Теперь просишь охраны – не допросишься, а получишь – она ни на что не годна. Дейхане действительно голодны и обозлены, обидишь одного – все разнесут и разграбят. А кому жаловаться? Кто защитит? Уж не Антонов ли, у которого подрезаны крылья? Или комитет, которого и в городе не слушают?.. От этих мыслей гнев Бабахана перешел в скорбь, и он с видимой озабоченностью и печалью в голосе стал объяснять свое положение.

– Ах, что и говорить, мой сын-хан! Как подумаешь о положении бедного народа – хлеб застревает в горле. Хоть возьми изо рта и отдай. Но что толку, если я отдам даже все, что имею? Ведь это все равно, что толокно замешать в реке. Тут нужны серьезные меры. Горе народа – мое горе...

Артыку уже было невмочь слушать болтовню Бабахана, и он прервал его:

– Арчин-хан, а говорят, для голодающих дейхан уже отпущен хлеб.

– Ах, если б это было так, братец, разве я первый не сообщил бы эту радостную весть народу?

– А вот в кооперативных лавках что-то дают.

– Это, друг мой, только для жителей города. Да и то дают там поименно, по членским книжкам и самую малость. Как говорят дети – дал попробовать, да спрятал.

– А говорят, каждый мирза, каждый толмач имеет по сотне таких книжек.

– Это такая же болтовня, как и слух о том, что в Тедженке появилась вода.

– А еще говорят, что Бабахан-арчин продал имена жителей своего аула узкоштанникам. Это правда?

– Что, что?

– Говорят, что в городе торгуют именами людей! Что Бабахан-арчин наживается на этой торговле!

Выражение лица старшины сразу изменилось. Вены на шее у него вздулись, морщины на лбу пришли в движение, черные глаза уставились на очаг. Он хрустнул пальцами, откашлялся а в замешательстве плюнул на ковер. Потом спросил сдавленным голосом:

– Артык, ты говоришь это шутя или серьезно?

– Арчин-хан, разве торговля людьми – шутка?

– Кто же это торгует людьми?

– А когда Ташлы-толмач подрался с Куллыханом, кто дал им в руки карандаш и сказал: «Пиши»?

– Артык, ты не придирайся к тому, чего нет, скажи сразу: что у тебя на сердце? Если ты считаешь, что я виновник того, что тебе пришлось шесть месяцев отсидеть в тюрьме, скажи прямо. Я тебе не игрушка, я все же арчин!

Артык сдвинул брови и хмуро посмотрел на старшину:

– Арчин-хан, зачем виляешь? Если за тобой нет вины, почему не говоришь спокойно?

– Я не хочу больше разговаривать.

– Ах, вот как! Тогда слушай: я пришел спросить у тебя отчет о тех проданных людях.

– Ты не стоишь надо мной, и я тебе не обязан давать отчет.

– Нет, я теперь господин над тобой! – крикнул Артык. Голос у него задрожал.

– Жаль, что ты под моей крышей. А то я знал бы, как ответить тебе!

– Тогда выйдем отсюда!

Когда они оба, дрожа от злобы, вскочили с мест, перепуганная жена Бабахана Набат завопила:

– Увы, горе мне! Э! Слышишь, тебе говорю: опомнись! Артык-джан, сынок, не связывайся с ним! Слышишь?.. Эй, люди! Спасите! Они убьют друг друга! Эй, помогите!

Едва Артык и Бабахан вышли за дверь, как откуда-то появился Сары. По возбужденному виду мужчин и крикам Набат он сразу понял, что дело тут не в простой драке. Сары приветствовал хозяина дома. Бабахан угрюмо ответил ему. Потом Сары почти насильно втолкнул обоих в кибитку, усадил их и постарался все обратить в шутку.

– Что это у вас тут произошло? – спросил он.

Артык, кажется, еще нет морозов, – почему ты дрожишь? Арчин-хан, и тебя как будто знобит?

– Нет, это у него лихорадка, – угрюмо ответил старшина. – Я хотел дать ему лекарство, да ты помешал.

– Лекарство от моей лихорадки – забить тебе зубы в глотку! – отрезал Артык и угрожающе поднялся.

Набат вновь закричала:

– Ай-ую!.. Сары-ага, отец сегодня не в своем уме. Уговори Артыка, пусть оставит его.

Сары поспешил успокоить Артыка. Узнав о причине ссоры, он вдруг объявил старшине, что пришел по тому же делу. В конце разговора он тоже вскипел и сказал:

– Арчин-хан! Не один Артык, не я один – все требуют от тебя отчета!

Старшина молчал, словно лишился языка. Он ухватился всей пятерней за подбородок и опустил голову. Видя, что толку от него не добиться, Артык вышел из кибитки и направился прямо в город.

Глава восьмая

Чернышев давно ждал Артыка и встретил его упреком: разве так поступают друзья? Артык с укоризной посмотрел на него:

– Иван, не тебе, а мне надо обижаться. Мы – друзья. Я приходил к тебе сто раз, а ты – ни разу! Я женился, а ты даже не приехал поздравить меня. Если не хочешь меня обидеть, приезжай в гости, иначе больше не приду к тебе.

Иван Тимофеевич рассмеялся и похлопал Артыка по плечу:

– Ладно, Артык, договоримся так: ты не обижайся, и я не буду обижаться. Приезжать в гости хорошо, когда у хозяев есть чем угостить. А твое нынешнее положение мне известно.

– Нет, Иван, ты не знаешь. Мне дядя немного помогает, и Меред, отец Айны, не забывает. Так что хлеб у меня пока есть. Мясо и рис для плова тоже найдутся.

– Артык, раз тебе хорошо – и мне хорошо. Я с удовольствием приехал бы к тебе в аул, да ведь знаешь – я не вольный человек, служащий.

– Может быть, на неделю-другую возьмешь разрешение у своего начальника?

– Нет, Артык, сейчас не время разгуливать. В ближайшие дни нужно ждать крупных событий. Для нас теперь каждый день дорог.

– Каждый день дорог – верно! Иван, ты хорошо сказал. Надо и мне пользоваться этим временем. Хотя царь и свергнут, мы не избавились от его подлых слуг. Я чувствую, что у них нет теперь прежней силы, и нам надо еще раз напасть на них. Иван, ты что думаешь об этом? Что посоветуешь?

Чернышов нахмурился и неодобрительно покачал головой:

– За этим советом, Артык, надо было обратиться ко мне в прошлом году, до восстания. Но ты этого не сделал. Если б ты посоветовался со мной, ты не спутался бы с Эзизом и не дал бы себя обмануть. Тогда у вас, не было бы столько напрасных жертв, и Василий Карташов не потерял бы сына.. – Он умолк, задумчиво глядя в одну точку, словно охваченный тяжелыми воспоминаниями. До него уже дошли слухи, что сын Василия Дмитриевича погиб от руки кого-то из отряда Артыка.

Упоминание имени Карташова взволновало Артыка. Потупив глаза, он молчал некоторое время, затем поднял голову и сказал:

– Иван!.. В этом я виноват!

Он хотел рассказать, что произошло на железной дороге возле разъезда Душак, но Чернышов перебил его:

– Восстание, революция не бывают без жертв. Вам недоставало правильного руководства, ваше восстание началось преждевременно. Но то, что ты сегодня пришел ко мне за советом, меня радует. Лучше поздно, чем никогда. Если бы три месяца назад ты спросил меня, можно ли начинать восстание, я сказал бы: нельзя. Но теперь и обстановка в стране изменилась и отношение к Временному правительству со стороны рабочих и крестьян стало другим. Наша партия большевиков готовится к тому, чтобы вырвать власть из рук богатых и передать ее в руки тех, кто живет своим трудом. Не сегодня-завтра в России начнется новая, рабочая и крестьянская революция.

Артык не совсем хорошо понял Ивана, но почувствовал, что он говорит о каких-то больших переменах в жизни. Чернышов рассказал о политике правительства Керенского, которое стремилось любыми средствами остановить народную революцию и продолжает бессмысленную войну, вместо того чтобы вернуть миллионы солдат к мирному труду; об июльской демонстрации рабочих и солдат в Петрограде, расстрелянной юнкерами; о заговоре генерала Корнилова; о крупных столкновениях рабочих с корниловцами в Баку, в Ташкенте и растущем возмущении народа. И только после этого ответил на поставленный Артыком вопрос о восстании.

– Артык, твои намерения я одобряю. От нынешнего правительства вы, дейхане, ничего хорошего не добьетесь. Надо сваливать его. Только правительство рабочих и крестьян, избранное самими народом, даст вам землю и воду, все человеческие права и освободит от вековой кабалы. Ты, как можешь, разъясни это в своем ауле и готовь своих дейхан к восстанию. Но помни, друг, надо подняться вместе с нами, городскими рабочими, в один день и час. Почаще бывай у меня – будем советоваться....

После того как Артык получил ответы на интересовавшие его вопросы, он заговорил о кооперативе и воровской шайке. Ивану Тимофеевичу было ясно, что надо заняться этим дело, разоблачить воров.

Не успел еще Чернышов ответить Артыку, как вошел Молла Дурды. Увидев Артыка, Дурды обрадовался и крепко пожал ему руку. Зная, что Артык может заглянуть к Чернышову, он как раз шел предупредить об. опасности, вновь угрожающей его молодому другу. Дурды рассказал, что он был в кооперативе и случайно слышал разговор о том, что Бабахан и Ходжамурад опять добиваются ареста Артыка.

Артык потемнел, кровь ударила ему в голову. «Тот, кто бьет первый, бьет в десять раз сильнее. Надо опередить их», – подумал он и решил действовать.

– Молла Дурды, – спросил он, – ты мне покажешь, где кооператив?

Поняв намерения Артыка, Дурды уже начал раскаиваться в том, что, может быть, слишком преувеличил опасность, но тут же подумал: «А чего ждать? Артык прав».

– Кооператив недалеко, могу проводить тебя, – согласился он, однако же возразил:—А стоит ли с ними связываться? Не лучше ли вот здесь обдумать, как поступить?

– Пусть трусливый раздумывает! – решительно проговорил Артык и поднялся. – Пойдем!

Чернышов счел нужным предостеречь его.

– Артык, – сказал он, кладя руку ему на плечо,– не горячись! Береги себя для более важных дел. Прошу тебя, будь осторожнее. Я сейчас тоже приду.

– Иван, я понимаю, что ты хочешь сказать, – спокойно отозвался Артык. – Я считаю тебя своим старшим братом. Твой совет – закон для меня. Дурды, пошли!

Когда они скрылись за дверью, Чернышов заговорил с женой.

– Смотри, какой парень, – сказал он с беспокойством, но в то же время с оттенком одобрения. – Тюрьма нисколько не сломила его. Артык – огонь. Уж если он заберет себе в голову что-нибудь, – ничем не вышибешь. Впрочем, настоящий человек таким и должен быть. Но он пока один такой. Плохо еще мы работаем, не умеем повести за собой массу дейхан. Да и совет наш – одно название. Один мой голос много ли значит?.. Ну, ничего, время работает на нас и будущее будет наше, я в этом уверен!

– Салям! – поздоровался Дурды, входя в кооператив вместе с Артыком, и обратился к председателю: – Мы представители дейхан из аула Гоша. Говорят, что вы передаете заборные книжки на наших дейхан чиновникам волостного правления, а те получают по ним продукты. Мы хотели бы это проверить и просим показать нам списки членов кооператива.

Председатель высокомерно взглянул на них и ответил:

– Список я вам показывать не обязан. А товар отпускается тому, у кого в руках членская книжка.

Из этого ответа Артык понял, что перед ними пособник воров. И все же он подавил в себе закипающий гнев.

– Хозяин, – проговорил он тихим, спокойным голосом, – мы не съедим твоего списка. Мы хотим только посмотреть имена.

– Я сказал – кончено!

– Хозяин, так не делают.

– Сколько раз говорить! Список не покажу.

– Покажешь! – вдруг крикнул Артык и ударил кулаком по столу.

Председатель вздрогнул. Пенсне на его толстом носу съехало набок, волосатые пальцы нервно задергались.

– Ах, ты орать? – захрипел он, поднимаясь со стула. – Вон отсюда, негодяй, пока я не вызвал милицию!

Артык шагнул к нему, схватил за шиворот и занес кулак над головой:

– Не покажешь по-хорошему, разнесу всю твою контору! Ты хочешь, чтобы стыдно было не тому, кто украл, а тому, кто поймал вора? Сейчас же давай сюда список!

Председатель пригнул голову, зажмурился, ожидая удара, а когда Артык опустил его, сел и угодливо заулыбался:

– Я... пошутил... Решил проверить, кто вы. Пожалуйста, пожалуйста!.. Вот список. Чьи имена нужны – выбирайте. А не разберете, я помогу... Если нужно товару какого – пожалуйста! Есть хороший зеленый чай...

С помощью Дурды Артык наскоро проверил список. Только по аулу Гоша они нашли несколько десятков имен. Артык спросил:

– Где книжки этих людей?

– Вот, например... у Куллыхана... у волостного Ходжамурда...

– Ты можешь отобрать их и передать нам?

– Мне не удастся. Это можно сделать через ревизионную комиссию.

Артык не знал, что это такое, да и времени ему терять не хотелось, и он обратился к Дурды:

– Пойдем искать хромого мирзу.

Молла Дурды заколебался и после короткого раздумья сказал:

– Артык, меня и так преследуют эти люди. Если я приведу тебя, мне и вовсе житья не будет. Что, если отложим на день?

– Нет! Нельзя откладывать и на час. Если боишься, покажи мне его дом и уходи.

Когда Артык вошел к хромому писарю, тот в компании с Бабаханом заканчивал составление доноса на «разбойника Артыка Бабалы». При виде Артыка у старшины глаза полезли на лоб. Куллыхан же попытался скрыть свое замешательство.

– А, джигит! Заходи, – растерянно начал он и, даже не ожидая обычного приветствия, сразу спросил: – Что скажешь хорошего?

Артык, не медля, не раздумывая, приступил к делу:

– Что скажу? Скажу вот что: вы получили в кооперативе книжки на дейхан нашего аула. Вы уже, кажется, по горло сыты, теперь сдайте их нам.

– Какие такие книжки?

– Куллыхан, нечего притворяться!

Хромой писарь сделал вид, что не узнает Артыка.

– Арчин-хан, кто этот наглец?

Бабахан проговорил сдавленным голосом:

– Ты его знаешь. Это Артык Бабалы из аула Гоша.

– А, так этот тот самый молодчик, который считает, что ему мало отсидки в ашхабадской тюрьме, и продолжает сеять смуту в твоем ауле? Очень хорошо! Хорошо, что ты сам пришел, Артык Бабалы. Тебя как раз хотели разыскивать.

– Куллыхан, я сам прихожу туда, где меня желают видеть! И даже – где не желают.

– Ну, кончай разговор! Что еще хочешь сказать? Артык без приглашения уселся под самым носом

хромого писаря и насмешливо улыбнулся:

–Что будет потом – увидим, а сейчас давай-ка мирза, закончим наши дела.

Куллыхан свирепо посмотрел на Артыка:

– Кто ты такой, чтобы требовать у меня отчета?

– Я не хочу чужого. Я требую только, чтобы ты отдал кооперативные книжки дейхан моего аула.

– Гм, требую... У меня сегодня времени нет. Приходи завтра с утра.

Долго сдерживаемый гнев готов был прорваться. Артык покраснел, придвинулся поближе к писарю и с угрозой спросил:

– Так, значит, не дашь?

– А убирайся ты к черту! Тебе сказано! Завтра придешь – поговорим:

Артык, не помня себя, размахнулся и ударил писаря кулаком. Куллыхан упал на ковер, схватился за кобуру. Не успел он подняться, как Артык дал ему несколько пинков в спину, вырвал револьвер и положил себе в карман. Затем он схватил писаря за шиворот, одним взмахом посадил его и дал такую затрещину, что у Куллыхана из носа хлынула кровь. Когда Артык повернулся, чтобы разделаться и с Бабаханом, того и след простыл.

– На помощь! Эй, люди! Милиция! – кричал он, пробегая мимо окна.