Текст книги "Решающий шаг"

Автор книги: Берды Кербабаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 55 страниц)

Глава тридцать первая

Ущербная луна поднялась уже довольно высоко, когда Артык и Ашир пошли с бахчи. Небо было слегка заволочено, луна желтоватым пятном просвечивала сквозь пелену облаков, и воздух казался наполненным какой-то бледновато-серебристою мглой. Небольшой ветерок раскачивал верхушки камышей, разросшихся по берегам большого арыка. От камышей веяло прохладой.

Тихо разговаривая, друзья подошли к аулу. Совсем близко слышался лай собак. Из дома Халназара доносился голос бахши.

Кибитка Айны стояла шагах в двухстах от большого арыка, идущего от главного канала в сторону Полярной звезды. Небольшая полянка позади кибитки была засажена дынями. Артык и Ашир прошли грядками, перебрались через старое русло арыка,легли на поросший травой противоположной стороне вала и стали ждать.

Была полночь. Аул спал, только в кибитках Халназар-бая было шумно. Голос бахши ясно слышался в ночной тишине. После долгого ожидания Артык нетерпеливо сказал:

– Пора бы уже... Чего это она не идет?

– Быть может, в кибитке не спят?

– Ты ведь говорил, что Меред уехал.

– Он мог и вернуться. Может, мачеха стережет ее?

– Ну, если стережет Мама, – уйти нетрудно.

– Ради халназаровского богатства она может и не поспать одну ночь.

После некоторого перерыва опять раздалась песня бахши:

Прощай, Зохре, душа души,

Навек, любимая, прощай...

«Быть может, и мне придется сегодня навек распрощаться с Айной» – думал Артык.

Айна давно лежала с открытыми глазами и приходила в отчаяние от того, что мачеха никак не хотела уснуть. Сначала она долго не ложилась, ожидая Мереда, а с ним кого-либо из родственников. Потом легла, но не засыпала, заснула, но не храпела. Это было непостижимо: давно перевалило за полночь, а Мама ни разу не всхрапнула. В другое время Айна посмеялась бы над мачехой, но сейчас ей было не до того. Тревога ее росла с каждой минутой.

Наконец кибитка наполнилась громким храпом. У Айны словно камень свалился с груди. Тихонько, чтобы не звякнуть серебряными украшениями, она поднялась с постели, надела приготовленный еще днем красный с белыми полосами шелковый халат и, на цыпочках подойдя к двери, открыла ее. Влажный, прохладный ветер пахнул ей в лицо. Песня бахши «Прощай, Зохре» коснулась нежных струн ее сердца. Она с радостью подумала, что прощается не с Артыком, а с мачехой, которая хотела ее погубить. Но когда она выходила, расшатанная дверь вырвалась из рук и с треском ударилась о стенку кибитки. Мама сразу проснулась и, вскочив с постели, испуганно закричала:

– Айна! Айна-эй! Куда ты запропастилась?

У Айны сильно забилось сердце. Она решила, что все пропало. Горло перехватило от волнения, но все же она не растерялась:

– Ай, мама, куда же мне деться? Иду подоить верблюдицу, – ответила она и, загремев ведром, стоявшим у двери, направилась в стойло.

Мама, простоволосая, позабыв даже надеть свалившуюся с головы шапку, выбежала из кибитки. Но Айна уже успела поднять верблюдицу и присела под нее. Все подозрения мачехи тотчас же рассеялись. «Разве я так воспитала Айну? – подумала она. – Нет, она не опозорит меня. Это все проклятый шайтан мне нашептывает, чтоб его хватило заморозком!» Суеверно отплевываясь, она вдохнула в себя влажный воздух и, сладко потянувшись, вернулась в кибитку.

Айна раза три прикоснулась к соскам верблюдицы и пустила к ней верблюжонка. Дальше она не знала, что делать. Мачеха явно следила за ней. Полночь уже давно прошла, все казалось ей безнадежным. Айна сквозь слезы взглянула на небо и заметила, что Плеяды уже клонятся к закату. «Артык-джап!..» – с тоской прошептала она. Но в это время ей пришла в голову ободряющая мысль: «Не может же Мама не спать всю ночь!» Это успокоило ее. Она вернулась в кибитку и легла спать.

Над аулом стояла глубокая тишина. Замолк голос бахши. Уши Артыка не улавливали ничего, кроме шелеста камыша да далекого воя шакалов.

Во всем ауле не спали только Айна и мачеха, да Артык с Аширом.

Мама грузно ворочалась в своей постели, шумно вздыхала, Айна беззвучно плакала, уткнувшись лицом в подушку. Незаметно для себя она стала дремать. Вдруг Айна увидела перед собою Артыка. Она бросилась к нему, прижалась к его плечу и громко разрыдалась. Потом, подняв голову и увидев улыбающееся лицо Артыка, она обняла его и поцеловала. В это время подбежала Мама и схватила ее за руку. «Аю, слышите! Девушка ушла, помогите!» – закричала она во все горло. Айна вырвала руку. «Я не вернусь, хоть убейте!» – крикнула она и... проснулась. В темной кибитке раздавался мерный храп мачехи.

Айна мигом сбросила с себя одеяло и вскочила на ноги. Мимолетный сон так взволновал ее, что она готова была сейчас же опрометью бежать из кибитки. Но ровный храп мачехи напомнил ей, что волноваться и спешить нечего. На этот раз она очень осторожно открыла дверь.

Выйдя к задней решетке кибитки, Айна постояла немного, стараясь прийти в себя. Сердце ее готово было выскочить из груди. При мысли, что Артык мог уйти, девушку охватила страшная тревога, и она, не думая больше ни о чем, не оглядываясь, побежала через грядки к арыку.

Артык лежал на склоне вала и напряженно вглядывался в ночную мглу. Вдруг он вздрогнул: «Идет!»

Ашир сидел и от нечего делать грыз арбузные семечки. Волнение Артыка передалось и ему. Увидев быстро приближающуюся от кибитки тень девушки, он молча поднялся и, чтобы не мешать им, тихонько пошел по берегу арыка в направлении главного канала.

Артык бросился навстречу Айне. Не прошло и минуты, как Айна, взбежав на противоположный вал, прыгнула вниз и очутилась в его объятиях.

Однако не время было предаваться радостям встречи.

Петухи кричали уже в третий раз, приближался рассвет. Артык взял Айну за руку и пошел вслед за Аширом. Близко залаяла собака. Оба вздрогнули и оглянулись, но никого вокруг не было.

Три путника направились к главному каналу. Небо прояснилось. Звезды, весело мигая, смотрели на них с вышины, ущербный месяц провожал их косым взглядом. Легко ступали ноги по бездорожью, по сухой, колючей траве. Дойдя до главного канала, путники повернули на восток.

Когда они подошли к густым зарослям тростника, восточный край неба начал светлеть. Откуда-то донесся голос муэдзина, призывающего к молитве. Тростник на ветру шумел, тихо раскачиваясь пушистыми початками. Беглецы вошли в его чащу и вдруг услышали топот копыт. По дороге ехал всадник, сзади него на крупе сидел кто-то. Лошадь зафыркала, попятилась с дороги, но всадник дернул ее за узду.

Айна узнала проезжавших и шепнула Артыку:

– Это отец и его сестра!

Артык придавил ногой тростниковый стебель, стоявший между ним и Айной, и усмехнулся:

– Пускай их едут, моя Айна-джан! Ведь они спешат на свадьбу!

– Да, как бы Маме не пришлось на такой «свадьбе» поплакать! – засмеялся Ашир.

Глава тридцать вторая

На рассвете Меред, всполошив собак, подъехал к кибитке и, не слезая с лошади, крикнул:

– Айна! Айна!

Айна не отзывалась.

Меред слез с кобылы и снял сестру. Затем он подошел к двери кибитки и, просунув голову внутрь, еще раз крикнул:

– Эй, слышишь!

Это было уже обращение к жене, так как жен называть по имени не полагалось. Но Мама не слышала.

Тогда Меред пропустил сестру в кибитку, а сам пошел привязать кобылу.

Сестра перешагнула порог, позвала:

– Душенька Мама! Мама!

Ей ответил густой храп. Не видя ничего в кибитке, сестра Мереда стала звать Айну:

– Айна-джан! Дочка!

Но и на этот раз ей никто не откликнулся.

Тетка Айны ожидала, что ее радостно встретят, выйдут к ней, помогут слезть с лошади, поздороваются, обнимут. Она уже заранее видела, как прижмет к груди невесту, станет ее уговаривать, давать советы. Обманувшись в своих ожиданиях, она растерянно стояла в темной кибитке, наполненной храпом Мамы.

Вошел Меред, бросил в посудный угол торбу с праздничными лепешками и громко спросил:

– Не встают?

– Нет.

Мереда удивило, что Айна так крепко спит. Мелькнула тревожная мысль, но он тотчас успокоил себя, подумав: «Она, должно быть, в тоске не сомкнула глаз всю ночь, а теперь уснула тяжелым сном». Ощупью подошел он к постели Мамы и принялся расталкивать ее. Мама пробормотала что-то и повернулась на другой бок. Меред схватил ее за плечи и начал трясти:

– Да вставай же!

Мама, наконец, очнулась и удивленно сказала:

– Аю, ты уже приехал!

Глаза Мереда стали различать в темноте. Взглянув па постель Айны, он встревожился: «Где же она? Может, спит у соседки?».

– А где Айна? – спросил он.

Не совсем еще проснувшись, Мама забормотала:

– Айна... Айна... вышла подоить верблюдицу.

В это время сестра Мереда подошла к полусонной чесавшейся Маме и, поздоровавшись, хлопнула ее ладонями по плечам. Мама вздрогнула и широко раскрыла глаза:

– А, Боссан, это ты? Здравствуй.

Меред встревожился еще больше. Он только что видел верблюдицу, спокойно лежавшую на земле.

– Слышишь, тебе говорю! – закричал он жене. – Где Айна?

Мама вскочила с постели.

– Айна, Айна... – Она заметалась по кибитке, ощупала пустую постель. Вдруг она вспомнила, как просыпалась ночью, и пришла в неописуемое волнение.

– Ой, горе мне! – воскликнула она и бросилась к двери. Споткнувшись, упала, но тотчас вскочила на ноги. С криками: «Айна! Эй, Айна!» – она обежала вокруг верблюдицы, вокруг кибитки и, остановившись, повела безумным взглядом, – Айны нигде не было. Тогда она рванула ворот рубашки, и дикие вопли понеслись по аулу:

– Помогите!.. Аю, горе мне, девушка убежала! Помогите, помогите! Сбежала девушка!

Вопли Мамы донеслись и до халназаровского ряда. Услышав их, Садап-бай выбежала из кибитки, послушала и бросилась будить Халназара.

– Аю, отец! Слышишь, тебе говорю! – принялась она расталкивать мужа. – Вставай скорее!

– Что?.. В чем дело? – пробормотал Халназар, приподняв голову.

– Мама кричит...

– Э, скверная баба! – выругался Халназар. – Разве едут за невестой в такую рань? – И уронил голову на подушку.

– Отец, мы осрамились!

– Что? Что ты болтаешь?

– Мама кричит – сбежала девушка! Айна сбежала!

Халназара точно подбросило. В одной рубашке, босиком, с непокрытой головой он выбежал за дверь и даже не почувствовал, как его потное тело обдало утренним холодом. Он прислушался. Отчаянные вопли Мамы, казалось, раздавались совсем рядом:

– Аю-у-у, Халназар-баю-у-у! Помоги-и-те-е! Пропало де-е-ло-о-о.

Бай, обезумев от ярости, заорал страшным голосом:

– Э-э-эй! Вставайте! Все на коней!..

Волостной сел на постели, кулаками протер глаза. Первой его мыслью было: «Дейхане напали на Халназара!» Дрожащими руками он растолкал старшину. Баба-хан поднялся и ничего не понимающими глазами уставился на волостного. Оба прислушивались к переполоху, поднявшемуся в байских кибитках, к истошным воплям женщин и ржанью коней и от страха не могли вымолвить и слова. Волостной первый трясущимися руками стал надевать штаны. Через минуту оба, схватив халаты и набросив на голову папахи, выскочили за дверь.

Халназар успел поднять всех сыновей и родственников, съехавшихся на той, и сам спешил к волостному и старшине, уже одетый, с плетью в руке. Увидев его, перепуганные насмерть начальники бросились к нему:

– Бай, что случилось? Где наши кони?

Халназар понял, что перепугал гостей, но от волнения сразу не мог объяснить, в чем дело:

– Волостной-хан, арчин-хан, не гневайтесь, – я не вам кричал.

– А кому же?

– Будил своих людей.

– Зачем? Тебя спрашивают: что случилось?

– Беда обрушилась на мою голову!

– Какая беда?

– Девушка сбежала!

Ходжамурад облегченно вздохнул. Бабахан спросил:

– Твоя дочь?

– Моей дочери я бы раньше голову снес.

– Так чья же?

– Мереда Макула.

– Меред... Макул... – пробормотал Ходжамурад. – Кто такой?

Старшина пояснил:

– Сбежала будущая невестка бая.

Халназар опустил голову:

– Да, вот так бывает... Не знаешь, где тебя беда подстерегает.

Волостной, отделавшись от испуга, стал успокаивать Халназара:

– Господин бай, ты не горюй. Горе пришло не к тебе, а к другому. Пошли вдогонку всадников, заставь найти, привести. А я... Кто бы ни был человек, опозоривший твой дом, он ответит за все. В Сибирь загоню негодяя!

Грозные слова волостного несколько ободрили упавшего духом Халназара, и он с благодарностью произнес:

– Пошли тебе бог здоровья, хан-волостной!

– Бай-ага, куда дойдет дыхание волостного, там не спасется и крылатая птица, – добавил Бабахан. – А справиться с испорченной девчонкой не труднее, чем снять седло с осла. Ты сегодня приведи ее в дом, а завтра снова устраивай той – почему не женить Баллы в третий раз? А беглянка пусть на всю жизнь останется на черной работе, на побегушках.

– Правильно, арчин-хан... – заговорил волостной, но, не закончив, схватился рукою за грудь и закашлялся.

Халназар угодливо залебезил:

– Ах, мой хан, Ходжамурад! Выскочили без халатов на холод – ведь так и простудиться недолго. Войдите в дом, согрейтесь!

У Мереда не было родни, которая могла бы помочь ему, а сам он был тихим человеком. Поэтому все заботы о розыске беглецов Халназар взял на себя.

Когда он вышел от старшины и волостного, к нему подбежала Мама. Босая, растрепанная, она не переставая плакала, размазывая слезы ладонью. Халназар знал, что Меред все время был против того, чтобы выдать дочь в его дом, но в искренности Мамы не сомневался. Всем своим видом она говорила: «У меня нет заступника, кроме тебя, приложи старания!»

Халназар стал расспрашивать Маму, не замечала ли она чего-либо подозрительного. Мама никого не могла заподозрить. Артык не часто показывался возле их кибитки, вместе с Айной она никогда его не видала, да вообще ей и в голову не приходило, что Айна может сбежать. Из всего, что хоть в малейшей степени могло навести подозрение, она припомнила только неожиданный приход Ашира перед вечером. Об этом она и сказала баю.

Имя Ашира сразу насторожило Халназара. Вспомнив, как резко выступал Ашир при народе и волостном, он чуть было не сказал: «Обязательно он!» – но вдруг сообразил, что тот был женат. Правда, жена у Ашира была хворая, но как можно заподозрить в таком деле женатого человека, да еще бедняка, у которого в семье не часто едят досыта? Что ему – не хватает лишнего рта? И все-таки в голову Халназара настойчиво лезла мысль: «Хворая жена все равно что мертвая, а такая, как Айна, сбившаяся с пути девушка, может не посчитаться ни с чем» Он поделился этой мыслью с Мамой, а та сейчас же подхватила ее:

– Никто, как он!

Было ясно, что укравший девушку не повезет ее в свою кибитку Поэтому Халназар решил разослать всадников в те места, где, по его предположению, мог находиться Ашир. Всадники, вооружившись чем попало, по двое, по трое разъехались в разные стороны.

Мама вернулась в свою кибитку и, колотя себя кулаками по голове, причитала:

– Ах, глупая, глупая моя голова!.. Приходит под вечер за каким-то пустяком, а я и не поняла!

Боссан вытаращила на нее глаза:

– Кто приходит? Ты о ком это?

– Да об этом проклятом, о сыне Сахата Голака. Он увез Айну, чтоб ему околеть, беспутному!

– Ой, что она говорит! Ведь у Ашира жена!

– Разве таких сбившихся с пути это удержит? – ответила Мама словами бая.

Меред сидел в глубокой задумчивости. Всю горечь, всю тоску он затаил в себе и, слушая ругань жены, не проронил ни слова.

Глава тридцать третья

Люди Халназара объехали всех родственников Ашира, но его нигде не нашли. Двое поскакали на бахчи, к шалашу Сахата Голака.

У Нурджахан в глазах потемнело, когда она увидела скачущих во весь опор всадников. Она не спала всю ночь, думая об Артыке, о Шекер, и призывала на помощь бога. О намерениях сына она догадалась в тот день, когда он отвез Шекер к дяде. «Сумеет ли он сам скрыться? Что будет, если его нагонят люди бая? Артык скорее расстанется с жизнью, чем со своей возлюбленной!» – думала она и молилась: «О боже, спаси его, сохрани! Я жертвую целую выпечку хлеба!» И тут же новая, страшная тревога закрадывалась в душу: «А что, если, не найдя Артыка, насильники набросятся на меня?» – Эта мысль прожигала мозг и снегом ложилась на сердце.

Завидев всадников, Нурджахан заметалась в страхе, то вбегая, то выбегая из шалаша. Тем временем верховые подскакали к ней с поднятыми плетьми. Не успели они еще о чем-либо спросить, как она, защищая голову руками, закричала:

– Я не знаю!... Я ничего не знаю!

Сахат Голак сидел у своего шалаша и скручивал высушенные полоски дыни. Один из всадников подъехал к нему. Горячее дыхание коня ударило в лицо Сахату. Конь фыркнул, обдав его пеной. Всадник поднялся на стременах и спросил:

– Где Ашир?

Сахат взглянул на бритого молодца и вспомнил таких же джигитов Махтумкули-хана. Он понял, что всадники приехали не с добром, но не думал, что они ищут Ашира. Ничего не зная, он спросил в свою очередь:

– Ашир? На что он вам?

Бритый молодец рассердился:

– Я спрашиваю: где твой сын?

– А я хочу знать, зачем он вам нужен.

Всадник пришпорил коня и ударил плетью Сахата:

– Вот зачем!

Плеть больно ожгла плечо Голака. Рассвирепев, он выдернул из-под дынь липкую от сока решетку, и, прежде чем всадник успел нанести второй удар, хватил его по спине. Решетка соскользнула на круп коня и с грохотом развалилась. Конь взвился на дыбы. Сахат схватил обломок решетки и снова бросился на всадника. Тот еще раз ударил Сахата плетью и получил ответный удар палкой.

Другой всадник в это время поднял нагайку над головой матери Ашира. Защищаясь рукой, старуха испуганно крикнула:

– Ашир у племянников!

– Зачем он там?

– Пошел просить лошадь.

– Зачем она понадобилась ему?

– Молотить пшеницу.

– Когда он ушел?

– Рано утром...

Нурджахан неотрывно смотрела на всадника, говорившего с матерью Ашира. Казалось, она совсем потеряла рассудок. С широко раскрытыми глазами она вдруг протянула руки и пошла к всаднику.

– Ах, это конь Артык-джана!

Узнав гнедого, она позабыла весь страх и стала гладить коня, но в этот момент плеть больно хлестнула ее по спине.

Слова матери Ашира, сказанные предположительно, удовлетворили всадников. Нагнав страху, они ускакали так же быстро, как и появились. Ашира они действительно нашли у племянников Сахата Голака. Он пришел к ним утром и, не застав лошади, ждал ее возвращения. Всадники поняли, что украл девушку не Ашир, и повернули обратно.

Беглецов нигде не нашли. Никто не видел их, никто ничего не знал о них. Никто не мог даже догадаться, кто украл девушку. Это казалось таинственным, непостижимым. Решили обратиться к знаменитому следопыту.

После полудня у кибитки Мередов появился следопыт, сопровождаемый всадниками. Его внимание сразу же привлекли следы башмаков Айны. Следы эти вели к большому арыку. На высоком берегу здесь было обнаружено место, где сидели двое, найдена шелуха арбузных семечек. Следы двух мужчин шли к этому месту со стороны Полярной звезды, а отсюда, соединившись со следами Айны, направлялись в сторону главного канала.

Преследователи остановились, советуясь, что делать: пойти ли в сторону Полярной звезды и узнать, кто были эти мужчины, или идти вперед, по тройному следу. Решили, не теряя времени, идти вперед. Если беглецов удастся настигнуть, то и без того станет ясно, кто такие эти мужчины.

Двинулись дальше. Рядом со следом Айны шли следы чокаев. Следопыт заметил, что на подошве одного из чокаев была маленькая заплатка.

В том месте, где арык соединялся с главным каналом, следы поворачивали на восток. Здесь они шли не по дороге, а ровными сухими местами по краю пшеничных полей. Это несколько затрудняло следопыта, но он не терялся и уверенно шел вперед.

Это был прославленный следопыт, умевший по следам узнавать человека. Ему было достаточно раз посмотреть на следы, и дальше, какую бы обувь ни надевал человек, он находил отпечаток его ног среди десятков и сотен других. Однажды русские офицеры, усомнившись в таких способностях следопыта, решили испытать его. Они показали ему след одного солдата, затем заставили этого солдата сменить сапоги, поставили его во взводную колонну и провели по дороге. И следопыт все же нашел следы этого солдата, прошагавшего в середине колонны.

С тех пор в исключительных способностях знаменитого следопыта никто больше не сомневался. Его приглашали во всех трудных случаях, но он не любил ввязываться в раздоры и часто отказывался от поручений. На этот раз сам волостной, гостивший у Халназара, просил его приложить все старания, а просьба волостного – приказ. Именно поэтому он шел все время пешком, отказываясь сесть на коня, и старательно высматривал следы беглецов.

Скоро начались пески, следы стали видны вполне отчетливо, но они, петляя, шли в разных направлениях. Видимо, беглецы старались запутать возможную погоню. Следопыт оглянулся по сторонам, сделал еще двадцать-тридцать шагов и повернул по канавке, заросшей травой, прямо на север. Баллы с удивлением смотрел, . как он, словно нюхая, уверенно шел по траве, где не было видно никаких следов, и в голове у него мелькнула мысль: «Должно быть, шайтан ему помогает».

К вечеру воздух словно застыл – эта тишина предвещала сильный ветер. Следопыт торопился. Напряженный взгляд его немного потускневших глаз и разум, привыкший быстро соображать, были направлены только на одно – на следы беглецов. Иногда он на ходу вытирал папахой потное лицо. На его спине сквозь тонкую ткань халата проступили темные пятна пота. Баллы загородил ему путь конем и сказал:

– Дядюшка, ты устал, сядь на коня!

Но следопыт, не замедляя шага, отмахнулся:

– Нет!

Следы привели преследователей к густым зарослям тростника у Овечьего озера. Следопыт остановился и огляделся.

Аула уже не было видно. Солнце клонилось к закату.

Артык весь день провел с Айной в тростниковой чаще у озера. Не было счета объятиям и поцелуям. Впервые истомившиеся сердца наслаждались полной свободой. Временами, однако, по лицу Артыка пробегала тень, и он задумывался. Айна не хотела, чтобы он хоть на минуту отвлекался мыслью от нее и спрашивала:

– О чем ты думаешь, милый?

Артык улыбался:

– О Халназаре.

– Уж не жалеешь ли ты его? – шутила Айна.

– Как не жалеть! – смеялся Артык. – Ведь он заплатил за тебя выкуп, потратил много денег на приготовления к тою, назвал гостей, хотел, говорят, устроить сегодня большие скачки... Ну, мы, кажется, в его той подпустили яду! Как он чувствует себя в этот час?

– А как чувствует себя Мама?

– А мы?..

И снова их губы сливались в поцелуе.

Айна сияла. Артык радовался. Если этой ночью они сумеют добраться до станции Такыр и сесть в поезд, – все горести и страдания останутся позади. Но день подходил к концу, а Ашира все не было. Ранним утром он отправился за лошадьми к своим родственникам и должен был вернуться до темноты.

Артык встал, потянулся. Воздух был душен и неподвижен – даже метелки тростника не шевелились. Последние лучи солнца, пробиваясь через просветы желтых, как солома, стволов тростника, играли бликами на красном шелковом платье Айны.

– Моя Айна, – сказал Артык, – я тебя ненадолго оставлю одну.

– Смотри, не оставь навсегда!

– Айна!..

– Я шучу. Куда ты хочешь идти?

– Пойду встретить Ашира. Ведь если он задержится до темноты, то нас не найдет.

– Почему?

– Да мы переменили место, чтобы не попасться на глаза пастуху.

– Ай, правда!

Артык мелькнул в тростниковой заросли и исчез.

Айну охватил страх. Она повела большими глазами вокруг себя. Всюду лишь высокий неподвижный тростник упирался метелками в сизое небо. Стояла мертвая тишина. Слышалось только затихающее шуршанье с той стороны, куда удалялся Артык. Айне показалось, что между ними оборвалась связывающая их нить.

– Артык! Артык! – позвала она. Издалека глухо донесся голос Артыка:

– Скоро вернусь!..

На болотистой почве у Овечьего озера следопыт все же потерял след. Солнце уходило за горизонт, а заросли тростника здесь были так обширны, что обойти их до наступления темноты не было никакой возможности. Следопыт не знал, что делать. Неожиданно ему помог куцый с отвислой губою пес, следовавший за Баллы от самого аула. Он то бежал рысцой впереди, то уходил в сторону и ко всему принюхивался. Когда дошли до тростниковых зарослей, он бросился в чащу, некоторое время бегал там, а вернувшись, поднял нос кверху и протяжно завыл. Баллы не раз брал пса на охоту и хорошо знал его повадки. Он погнал коня в заросли и крикнул:

– Алабай, ищи!

Пес бросился вперед. Следопыт, решив доверить дальнейшие поиски беглецов чутью собаки, сел на коня. Пес, иногда останавливаясь и, нюхая землю, все дальше уходил в чащу, всадники не отставали от него. На повороте поросшего травой арыка он остановился, поцарапал лапами землю. Здесь преследователи увидели помятую траву, несколько сломанных тростников, нашли цветные бумажки от конфет. Следопыт, заметив отпечаток подошвы с заплаткой, убедился, что пес снова вывел их на след беглецов.

Пес побежал дальше, всадники поспешили за ним.

Айна, нетерпеливо ожидавшая Артыка, насторожилась, когда услышала конский топот и голоса людей. Она была уверена, что это едут Артык и Ашир. Правда, голоса доносились совсем не с той стороны, куда ушел Артык, но ведь он мог и заблудиться в этой чаще. И она, вскочив на ноги, громко крикнула:

– Сюда! Сюда!

На ее голос из чащи выбежал куцый пес и залаял. У Айны сердце зашлось от страха.

Не успела она оглянуться, как увидела перед собой незнакомых всадников и ненавистное лицо Баллы. Свет померк в ее глазах. Она еле расслышала грозный окрик:

– Где твой спутник?

На рябом лице Баллы проступила злорадная улыбка. Он невольно залюбовался стройным станом Айны. Но, вспомнив, что она была в объятьях другого, нахмурился и, почти наезжая конем на девушку, повторил свой вопрос:

– Где твой спутник?

Айна пришла в себя. Сверкнув глазами, ответила;

– Нет у меня спутника!

– Куда ушел?

– Никуда!

– Где же он?

– Нигде!

– С кем ты пришла?

– Ни с кем!

– Кто тебя привел сюда?

– Никто!

– Кто позвал?

– Я сама пришла!

Один из всадников с угрозой проговорил:

– Эй, девушка, лучше развяжи язык, – худо будет!

Выкуп за Айну был выплачен. Мама считала брак делом решенным, и потому Баллы чувствовал себя полновластным хозяином девушки. Он нагнулся к ней и поднял плеть:

– Скажешь? Нет?

Айна посмотрела на него ненавидящим взглядом и ничего не ответила. Баллы повторил:

– Не скажешь?

– Не скажу.

– Не скажешь?!

– Нет!

Пес в этот момент тявкнул и бросился в сторону. Но все были так заняты Айной, что никто не обратил на него внимания.

Стоявший молча, с закушенной губой, бритый молодец подмигнул Баллы. Того словно подтолкнули – витая ременная плеть свистнула в воздухе.

От такого удара на теле вспухает красный рубец толщиной в палец. Но Айна даже не вскрикнула. Она зло посмотрела на Баллы, в глазах же ее не было ни слезинки.

Баллы повторил свой вопрос:

– Кто привел?

Айна опять не ответила.

– Вот тебе, если не скажешь! – взвизгнул Баллы, и голос его слился со свистом плети.

Глаза Айны засверкали от гнева. Казалось, она сейчас бросится на Баллы. Когда тот снова поднял плеть, она яростно крикнула:

– Изрежешь на куски, все равно ответа не получишь! Лучше я достанусь земле, чем такому шакалу, как ты!

Баллы в бешенстве снова замахнулся, но тут вмешался следопыт:

– Стой, Баллы-хан! Знал бы я, что ты будешь так мучить девушку, я бы за ней не пошел.

У Айны не вырвалось ни стона, ни жалобы под ударами, но при этих словах она чуть не расплакалась. Чтобы не обнаружить слабости, она отвернулась, стараясь сдержать слезы.

– А ты, дитя мое, – обратился к ней следопыт, – попалась. Что же делать! Не обрекай себя на муки, скажи, с кем пришла!

Айна бросила на него презрительный взгляд:

– Я не такая, как ты, продажная тварь!

Баллы понял, что от Айны он сейчас ничего не добьется. Перегнувшись к ней, он схватил ее за руку:

– Садись позади!

Айна вырвала руку и возмущенно крикнула:

– Пусть собака сидит позади тебя!

Бритый молодец слез с коня, схватил Айну и, приподняв, посадил ее позади Баллы. Айна спрыгнула вниз.

Подошел еще один всадник. Айну снова подняли и положили впереди седла, почти на руки Баллы. Но она стала бить Баллы по лицу и опять соскочила на землю.

Тогда всадники связали ей руки и ноги, бросили на коня и тронулись в путь.

Айна свешивалась вниз головой, веревки врезались в тело, но она почти не ощущала боли. Девушка с тоской смотрела назад и думала: «Ах, если бы подоспел Артык! Он отнял бы меня... Поспеши, Артык-джан!»

Но Артык как в воду канул.