Текст книги "Восток в новейший период (1945-2000 гг.)"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 85 (всего у книги 113 страниц)
Правящие круги считают, что брунейское общество не достигло того уровня политической зрелости, когда оно способно руководствоваться национальными интересами, а не демагогическими идеями. Более того, сам Хассанал Болкиах полагает, что существующая система достаточно демократична, поскольку обеспечивает своим гражданам прямой и открытый доступ к руководству страны. Очевидно, имеется в виду тот факт, что султан старается никогда не терять личной связи практически со всеми жителями своего государства, дабы завоевать себе поддержку не только в качестве традиционного правителя, но и политического лидера – «народного султана». Справедливости ради следует сказать, что султан Хассанал Болкиах искренне почитаем и любим народом. Как и его отца Омара Али Сайфуддина, нынешнего султана считают архитектором современного Брунея, который привел страну к независимости и обеспечил своему народу достойную жизнь.
В 1996 г. был учрежден комитет во главе с братом султана принцем Мохаммедом, в задачу которого входило приведение конституции 1959 г. в соответствие с новым статусом Брунея как независимого государства. Однако результаты работы комиссии в тот период широкой огласки не получили. Азиатский финансовый кризис, а также нерешенность многих проблем экономической модернизации, расточительность младшего брата султана принца Джеффри, занимавшего пост министра финансов с 1986 по 1997 г., которая нанесла существенный урон экономике страны, по-видимому, заставили правительство проявить осторожность и повременить с внесением поправок в конституцию.
Политика изменений вообще осуществляется постепенно и осторожно. Султан Х. Болкиах считает, что на фоне радикального изменения экономической ситуации и, как следствие, демографических и социальных сдвигов быстрые политические преобразования чреваты усилением социальной напряженности и подрывом существующей формы правления.
Главенство монархии было вновь подтверждено в августе 1998 г., когда наследником трона был провозглашен старший сын султана аш-Махзади Биллах[65]65
Наследный принц учился в Брунее, в 1995 г. поступил в Оксфордский центр изучения ислама, затем закончил дипломатический колледж при Оксфордском университете, где изучал внешнюю политику, международное право, внешнюю торговлю и финансы.
[Закрыть]. В своих выступлениях будущий монарх, говоря о важности образования, овладения современными технологиями как о главных условиях ускорения модернизационного процесса, особое внимание уделяет при этом необходимости следования национальным традициям и религиозным ценностям ислама как основы сохранения самобытности страны и укрепления ее единства.
Собственно говоря, сохранению и укреплению феодально-деспотической системы власти в Брунее не в последнюю очередь способствуют именно глубоко укоренившаяся в патриархальном обществе традиция уважения верховной власти, религиозность малайского населения, как и высокое качество жизни, которое «нефтяная монархия» обеспечила своим немногочисленным подданным. Годовой доход среднего брунейца значительно превышает аналогичный показатель во многих соседних и тоже небедных странах. Огромные нефтяные прибыли позволяют правящей элите выделять значительные суммы на удовлетворение специальных потребностей. В Брунее нет подоходного налога, введена система бесплатного медицинского обслуживания и образования, включая возможность его получения за рубежом, предоставляются значительные субсидии для покупки квартиры или строительства дома, на приобретение машины. Однако эти привилегии распространяются только на подданных султана, т. е. на полноправных граждан, которые составляют 65–70 % всего населения. С серьезными проблемами сталкивается китайское население. Согласно официальной статистике, к 2001 г. в Брунее насчитывалось 37 тыс. китайцев (11,1 % населения). По-видимому, их численность значительно больше, поскольку основная масса (9 из 10) – это лица без гражданства, а значит, они не только лишены тех социальных гарантий, которые имеют малайцы, но им почти невозможно приобрести в собственность землю. Одной из причин отсутствия политического желания предоставить китайцам гражданство, как это сделали соседние Малайзия и Индонезия, является стремление правящих кругов не допустить превращения китайской общины во влиятельную политическую силу и создать в Брунее «100-процентное исламское государство». Это, в свою очередь, послужило толчком к снижению китайской иммиграции и оттоку китайского населения из Брунея. Китайцы, занимая доминирующее положение в частном секторе экономики (им принадлежит большинство магазинов и предприятий сферы обслуживания, у них достаточно сильные позиции в строительстве, нефтяной и газовой промышленности), в политике играют незначительную роль. Представители туземного населения, если они не исповедуют ислам, также остаются на обочине общественной жизни.
Бруней конца XX в. – страна, где бок о бок сосуществовали и взаимодействовали традиционный мир и современность. Традиционный пласт – это анахроничная система деспотической власти, сильнейшее влияние ислама на общественно-политическую и повседневную жизнь людей, традиционно-патриархальные стереотипы мышления и феодальные пережитки в общественных отношениях, сохранение родоплеменного строя во внутренних районах страны. А рядом – растущие города, оснащенные новейшей технологией нефтегазовые комплексы, широко распространившиеся в последние годы внешние черты западного образа жизни. И тут же на этом фоне, в самом центре столицы страны Бандар-Сери-Бегаван (его для краткости часто именуют БСБ), словно соединяя мир прошлого и настоящего, сохраняется обширная «водная деревня» – Кампонг Аер, растянувшая по мелководью р. Тутонг ряды своих однотипных деревянных прямоугольных домиков на сваях, сохранивших свой первозданный, не измененный веками вид. Сегодня в них проживает почти половина жителей столицы (30 тыс. человек). Обитатели домов на сваях – люди не бедные и живут в достатке, что подтверждают стоящие у домов катера и дорогие автомашины на суше. Они знакомы со многими достижениями века информатики, просто они не хотят расставаться со старым укладом жизни. «Брунейская Венеция», как часто называют «водную деревню», – живое свидетельство того, что фактор традиционности сохраняет сильнейшую формационную значимость. И все же современный Бруней – это не прежний, затерянный на краю человеческой цивилизации мир. Высокий уровень жизни позволяет брунейцам много путешествовать, число новых подключений к Интернету увеличивается, как и во всем мире, в геометрической прогрессии. Уровень грамотности населения – 91,6 %. Все больше брунейцев получают высшее образование в государственном университете Бруней Даруссалам. Специалистов с высшим и частично средним образованием, офицерский состав вооруженных сил за государственный счет готовят также в зарубежных университетах и учебных заведениях.
Бруней конца XX – начала XXI в. все глубже погружается в реалии современного мира, чему в немалой степени способствует политика его правящих кругов. Сам султан Х. Болкиах стал активно участвовать в мировой политике, выступая сторонником поисков компромиссных решений в спорных вопросах путем переговоров и сотрудничества. Благодаря конструктивной позиции султана Бруней стал играть заметную роль во внешнеполитической деятельности АСЕАН в регионе и на международной арене. В частности, после событий 11 сентября 2001 г. Бруней вместе с другими странами – членами Ассоциации выступил против терроризма. В самом султанате деятельность любых мусульманских организаций, которая, с точки зрения властей, противоречит «истинному исламу», а значит, угрожает национальной безопасности, жестко пресекается.
Вместе с тем наблюдается диверсификация внешних связей Брунея, который на протяжении почти целого столетия ориентировался исключительно на Великобританию. И хотя английские компании до сих пор занимают доминирующие позиции в экономике страны, все более заметную роль в ней начинают играть американские, японские, французские и другие компании, закладывая тем самым базу для политического сотрудничества.
Бруней все чаще становится местом проведения международных и региональных форумов. В стране регулярно проводятся конференции и встречи политических руководителей и представителей деловых кругов асеановских государств. В 1999 г. в султанате прошли игры стран ЮВА. В 2001 г. в рамках давно уже существующей концепции развития экологического туризма началась кампания «Посетите Бруней». Развитие туризма означает пробуждение к жизни массы смежных отраслей и создание новых рабочих мест.
Руководство страны прилагает немалые усилия к тому, чтобы Бруней стал активным участником международных экономических отношений. Запущены планы создания в БСБ офшорного финансового центра, в деятельности которого упор будет сделан на исламскую специфику. Главной целью учрежденного в 2001 г. Исламского банка развития было привлечение финансового и банковского капитала из умеренно-консервативных мусульманских стран, таких, как Малайзия, Индонезия, арабские государства Ближнего Востока, и создание в перспективе международного исламского денежного рынка. Кроме того, банк будет оказывать содействие развитию местного мелкого и среднего бизнеса.
Наконец, принято решение сделать конкурентоспособной в условиях глобализирующейся экономики саму нефтегазовую отрасль. В связи с этим запланировано создание девяти промышленных зон. В первую очередь там будут развиваться нефтепереработка, портовое хозяйство, химия и прочее производство. Осуществление поставленных планов, как и все большая открытость Брунея миру, бесспорно, вызовут глубокие изменения, и не только в экономике. Социальные ценности брунейского общества испытывают на себе перемены, которые несет глобализация и новый век. И Бруней вынужден приспосабливаться к этим переменам.
Глава 37
Индонезия и Восточный Тимор
А.Ю. Другов
Восточный Тимор
В феврале 1942 г. Восточный Тимор заняли японские войска. После окончания Второй мировой войны колония вернулась под власть Португалии. В соответствии с поправкой 1951 г. к конституции Португалии Восточный Тимор и другие владения получили статус «заморских территорий». Методы управления и положение коренного населения не изменились, но на Восточный Тимор более не распространялась программа деколонизации ООН. Полноправное португальское гражданство получали европейцы и тиморцы со статусом «цивилизованных» или «ассимилированных» при условии владения португальским языком, христианского вероисповедания, получения достаточного дохода, уплаты налогов, исполнения воинской обязанности, благонадежности, «португальского» образа жизни. В 1950 г. при численности населения 436 500 этот статус имели около 7500 жителей: 1541 коренной тиморец, 568 белых, 2022 метиса, 3128 китайцев, 48 индийцев, 110 арабов, 54 африканца.
Основой экономики в 1950-х годах было экспортоориентированное сельское хозяйство: вывоз кофе (80 % экспорта), каучука (8 %), копры (7 %). Внешнеторговый баланс был хронически пассивным. Доход на душу населения к концу 1960-х годов составлял 122 долл. в год.
Подъем освободительного движения на Восточном Тиморе и в других колониях вынудил режим Салазара в Португалии провести ряд реформ. Новый избирательный закон установил высокий имущественный и возрастной ценз. Коренное население получило португальское гражданство. На Восточном Тиморе был учрежден Законодательный совет из 14 членов. Трое – директор гражданской администрации, казначей и генеральный судья – назначались из Лиссабона, а одиннадцать избирались: трое депутатов представляли всех грамотных жителей территории, шесть – административные учреждения, один – католических священнослужителей и школьных учителей, один – граждан, плативших налоги более 1000 эскудо (34 ам. долл.) в год.
Усовершенствована была система образования. К 1973 г. в школах обучалось 60 200 человек (49 % детей школьного возраста). Имелись одна средняя школа (250 учеников), 15 четырехлетних школ и 378 двухлетних пунктов обучения. Многие учебные заведения действовали под попечительством католических миссий. К 1973 г. до трети населения были католиками, около 1 % – мусульманами. Большинство коренных жителей (тетумы, мамбаи и др.) придерживались автохтонных верований.
После Апрельской революции 1974 г. новое правительство Португалии предоставило равные права всем гражданам, разрешило создание политических партий. На Восточном Тиморе возникло несколько организаций, важнейшими из которых были:
1. Демократический союз Тимора (УДТ) выступал за постепенную подготовку к независимости при сохранении в переходный период ответственности Португалии за ход этого процесса и поддержании в дальнейшем привилегированных отношений с бывшей метрополией.
2. Революционный фронт за независимость Восточного Тимора (ФРЕТИЛИН) имел наибольшее влияние, требуя немедленной независимости, радикальных социальных и экономических преобразований. Идеологически Фронт был близок к левым движениям в бывших португальских колониях в Африке – Мозамбике и Анголе. Умеренное крыло Фретилин допускало, что по достижении независимости внешние сношения, оборона и другие ключевые сферы будут координироваться с Индонезией.
3. Народно-демократическая ассоциация Тимора (АПОДЕТИ), исходя из этнической общности населения восточной и западной части острова, выступала за присоединение к Индонезии, которой принадлежит Западный Тимор.
Португальское правительство, будучи не в состоянии влиять на события, заняло колеблющуюся позицию. Это поощряло проиндонезийские элементы на Восточном Тиморе и побудило Джакарту поддерживать своих сторонников, включая посылку войск в приграничные районы. Напряженность в отношениях между политическими силами на Восточном Тиморе вылилась в мятеж, поднятый УДТ 11 августа 1975 г. и подавленный военными формированиями ФРЕТИЛИН.
28 ноября лидер ФРЕТИЛИН Ф. Амарал провозгласил создание независимой Демократической Республики Восточный Тимор. Правительство Португалии не признало новое государство, оговорившись, что не согласно на включение Восточного Тимора в состав третьих стран. Через два дня лидеры УДТ, Аподети и некоторых малых партий выступили в г. Балибо близ границы с Западным Тимором с декларацией о присоединении к Индонезии.
Находившиеся в Джакарте в конце 1975 г. президент США Дж. Форт и госсекретарь Г. Киссинджер заявили президенту Сухарто, что Соединенные Штаты приветствовали бы присоединение Восточного Тимора к Индонезии, дабы эта территория не стала «советским плацдармом» в Юго-Восточной Азии. В ночь на 7 декабря индонезийские войска вторглись на Восточный Тимор. Подразделения ФРЕТИЛИН отступили в горы, сохранив контроль над значительной частью территории. Совет Безопасности ООН выразил сожаление в связи с интервенцией, подтвердив право народа Восточного Тимора на самоопределение. ООН сохраняла эту позицию и позже, но ее осуждение интервенции было вялым: большинство стран не хотело осложнять отношения с Джакартой.
В мае 1976 г. временное правительство Восточного Тимора обратилось к Индонезии с просьбой о присоединении. 17 июля Восточный Тимор стал 27-й провинцией республики. Власти Индонезии пытались вписать аннексию Восточного Тимора в контекст деколонизации, но этот подход был бесплоден по следующим причинам: 1) индонезийские войска пришли на Восточный Тимор не как освободители от иностранной власти, а как чужеземная сила, вмешавшаяся во внутренний конфликт; 2) на Восточный Тимор пришла армия, привыкшая не ограничивать себя в методах подавления оппозиции и всего за семь-восемь лет до этого уничтожившая не менее, а, скорее всего, более 500 тыс. соотечественников. Сопротивление ФРЕТИЛИН вызвало у не имевших подлинного боевого опыта индонезийских военных ожесточение, и они срывали его на мирном населении; 3) на первый план выступили расовые, этнические и религиозные различия, в частности дихотомия «христиане – мусульмане».
Правительство Индонезии провозгласило на Восточном Тиморе, как и во всей стране, приоритет политики экономического роста, подчинив ей остальные сферы бытия. В планах развития в качестве главных направлений для Восточного Тимора были определены сельское хозяйство, коммуникации, здравоохранение, образование, вовлечение населения в активную экономическую деятельность, рост уровня жизни, активизация связей с другими регионами, создание рабочих мест, совершенствование госаппарата.
Экономический курс в целом был эффективным. Темпы развития на Восточном Тиморе в отдельные годы почти в полтора раза превышали средние по стране. Душевой доход в 1983–1992 гг. рос на 7,1 % в год против 5 % по Индонезии и к 1988 г. достиг 200 долл. С 1976 по 1990 г. площадь под рисом выросла с 8000 до 22 400 га, а урожайность – в три раза, под кукурузой – с 12 600 до 34 800 га, урожайность – почти втрое.
Число начальных школ в 1976–1991 гг. выросло с 47 до 559, учеников – с 1350 до 95 850, средних школ первой ступени – с 2 до 94, учеников – с 315 до 31 482, второй ступени – с 2 до 47, учеников – с 64 до 19 665. В 1986 г. в столице Восточного Тимора Дили открылся университет, в который было принято 500 студентов, через год – еще 300. Существенными были сдвиги в здравоохранении. В сфере занятости изменения в сравнении с колониальным периодом были минимальными. В 1990 г. 83,5 % населения были заняты в сельском хозяйстве, 9,1 – в торговле, 2,9 – в сфере услуг, 2,6 – в обрабатывающей промышленности, 1 % в строительстве.
Правительство не всегда предвидело социальные и политические последствия развития. Выпускники средней и высшей школы с трудом находили работу в родных местах и тем более в других районах Индонезии. В то же время на Восточный Тимор с Явы и других островов были переселены до 100 тыс. человек – педагоги, врачи, чиновники, торговцы, квалифицированные рабочие, крестьяне. Отличавшиеся в этническом и религиозном отношениях от коренных тиморцев, переселенцы заняли ключевые позиции в технической сфере, связи, электроэнергетике, контролировали 75 % деловой активности. Поэтому большинство тиморцев не воспринимали успехи программ развития как свои собственные. Деколонизации не произошло, ибо не расширялось самостоятельное участие этноса в судьбах своей территории. Политические просчеты наложились на царившие в Индонезии коррупцию и произвол. Семья Сухарто контролировала выращивание сахарного тростника и кофе, лесоразработки, нефтедобычу на 40 % территории Восточного Тимора.
Индонезийские власти не раз объявляли о разгроме ФРЕТИЛИН, но сопротивление продолжалось. Репрессии против партизан еще более ожесточали население. В городах активизировалась политизированная молодежь. Расстрел демонстрации тиморцев 12 ноября 1991 г. (не менее 50 человек было убито и 91 ранен) вызвал осуждение в мире. Официально Джакарта признала, что войска превысили допустимые пределы, но главком вооруженных сил Три Сутрисно заявил, что расстрелы будут продолжаться. Отношение мировой общественности к борьбе тиморцев отразилось в присуждении в 1996 г. Нобелевской премии мира епископу Восточного Тимора Карлушу Бело и диссиденту-эмигранту Жозе Рамушу Орте.
Время от времени представители Джакарты и ФРЕТИЛИН вступали в переговоры, но их позиции оказывались непримиримыми, и боевые действия продолжались. По некоторым данным, после 1975 г. погибло от 100 до 200 тыс. тиморцев (при населении около 800 тыс.).
Падение репрессивного режима в Индонезии в мае 1998 г. значительно усилило позиции ФРЕТИЛИН. Президент Б.Ю. Хабиби 27 января 1999 г. предложил народу Восточного Тимора выбор: расширенная автономия в составе Индонезии или полная независимость. Несмотря на трагизм предыдущих событий, смена режима в Джакарте могла способствовать сохранению Восточного Тимора в составе Индонезии. Многие лидеры сопротивления были склонны к компромиссу. Во всеобщих выборах в июне 1999 г. на Восточном Тиморе участвовали 94 % избирателей, из них более половины поддержали Организацию функциональных групп (партию власти прежнего режима). Но действия армейской элиты, которая, не полагаясь на политические методы, сформировала отряды так называемой милиции и начала террор против сторонников независимости, толкнули многих колеблющихся в ряды оппозиции. Опрос 30 августа 1999 г. при участии 98 % электората дал 78 % голосов в пользу отделения от Индонезии.
После этого террор еще более ужесточился. 7 сентября в провинции было введено военное положение, а 12 сентября Б. Хабиби дал согласие на ввод войск ООН на Восточный Тимор. 26 октября 1999 г. Совет Безопасности ООН учредил Временную администрацию ООН на Восточном Тиморе. По инициативе ООН и Всемирного банка в декабре 1999 г. в Токио был основан Клуб стран-доноров для восстановления Восточного Тимора с первоначальным капиталом 520 млн. долл.
Миротворческие войска с трудом противостояли милиции, базировавшейся в западной части Тимора. В июле 2000 г. было создано переходное правительство, пять членов которого были тиморцами, а четыре – представителями ООН с последующей заменой местными жителями.
На выборах в Учредительное собрание 30 августа 2001 г. 55 мест из 88 получил ФРЕТИЛИН, еще 6 – близкая к Фронту Тиморская социал-демократическая ассоциация. По конституции, принятой в феврале 2002 г., государство Восточный Тимор является парламентской республикой во главе с президентом с ограниченными полномочиями. Официальные языки – португальский и тетум, рабочие – английский и индонезийский.
14 апреля 2002 г. президентом был избран лидер национального движения Шанана Гужмао. В ночь с 19 на 20 мая была провозглашена независимость Восточного Тимора. 20 мая Российская Федерация признала новое государство.
