Текст книги "Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 82 страниц)

3. Реальности повседневной жизни

Повседневная жизнь городского населения тыловых районов страны в условиях военного времени претерпела серьезные изменения. Во многих городах основным способом передвижения к началу войны продолжал оставаться гужевой транспорт, хотя в ряде населенных пунктов с начала XX в. появились конка и трамвай. В годы войны расширилась потребность в трамвайном сообщении для осуществления перевозок увеличившегося пассажиропотока в связи с притоком в города новых групп жителей, в том числе беженцев, раненых и больных фронтовиков, рабочих на крупных производственных объектах. В Самаре впервые трамвай был пущен в феврале 1915 г. Однако полностью проблемы это не разрешило. Осенью 1916 г. в городе отмечались частые случаи нарушения публикой правил пользования электрическим трамваем, отмечалось, что пассажиры «висят на ступеньках, на предохранительных сетках, на щитках и буферных фонарях», поскольку по городу курсируют только 12 вагонов, а 30 пришли в негодность^{1436}.

Горожане столкнулись со сложностями и иного рода, так как ряд общественных зданий был занят под постой воинских частей. В Саратове уже в сентябре 1915 г. оказалось, что помещения всех учебных заведений отведены под постой войск, которые продолжали прибывать в город^{1437}. Горожанам стало сложно снимать жилье из-за растущей дороговизны. Наиболее сложным в восприятии новой повседневной реальности стал «продовольственный вопрос», связанный с ограничением свободной купли-продажи продовольствия, дороговизной продуктов питания, связанной с растущей спекуляцией. Цены на товары повседневного спроса в годы войны постоянно росли. Например, в Саратове по ряду товаров за период 1915–1917 гг. они увеличились в 2–22 раза.

Зарплата рабочих и служащих в абсолютных показателях в годы войны также увеличивалась, однако рост цен опережал рост заработной платы. Материалы по уездному городу Спасску Казанской губернии показывают, что за 1915–1917 гг. цены на основные продукты питания возросли значительно больше (на 280–400% и даже на 800%), чем зарплата рабочих, трудящихся на сельскохозяйственных работах (250%), и покупательная способность населения в итоге сократилась, что отражено в табл. 1.

Таблица 1^{1438}

Вид продовольствия	Количество продовольствия, которое мог приобрести на дневной заработок работник/работница в марте 1915 г., марте 1916 г., марте 1917 г.
	Мужчина			Женщина
	1915 г.	1916 г.	1917 г.	1915 г.	1916 г.	1917 г.
Рыба свежая, фунт	4,2	4,0	3,75	2,8	2,0	2,5
Сало говяжье, фунт	3,75	3,3	2,1	2,5	1,7	1,4
Масло подсолнечное, фут	4,0	2,9	1,25	2,6	1,5	0,8
Масло скоромное, фунт	1,3	1,4	0,8	0,9	0,7	0,55
Сахар, фунт	3,5	3,5	—	2,3	1,8	—
Капуста белая, ведро	1,5	3,3	1.8	1,0	1,3	1,25
Картофель, пуд	2,0	2,0	1,5	1,3	1,0	1,0
Яйца, штук	—	33,3	15,0	—	16,6	10,0

Во многих городах с осени 1915 г. по причине дороговизны рабочие выдвигали требования к руководству предприятий о повышении зарплаты, организовывали забастовки, обычно завершавшиеся повышением зарплаты или увольнением недовольных.

Проблемы, связанные с обеспечением необходимыми продуктами, привели к формированию среди горожан различных поведенческих практик, не свойственных жителям города в довоенный период. Столкнувшийся с дороговизной и дефицитом потребитель стал искать способы приготовления недорогого обеда из доступных продуктов. В связи с недостатком мясной продукции в газетах стали публиковать рецепты обеда из овощей (суп-пюре из капусты, пирог из теста сдобного с рисом и яйцами, запеканка из моркови и т. п.)^{1439}.

С осени 1915 – весны 1916 г. жители ряда городов тыловых губерний были вынуждены стоять в так называемых «хвостах» – очередях, чтобы приобрести продовольствие. Пресса сообщала об этом явлении: «Длинные “сахарные хвосты” у магазинов за последнее время – обычное явление. Публика собирается к 4 ч. утра… простоять на улице 5–6 часов, дожидаясь очереди, получить 2 фунта… песку – удовольствие не из приятных»^{1440}.

Распространенным явлением в сфере торговли в годы войны стала спекуляция различных видов. Практиковалась продажа товаров по ценам, завышенным в сравнении с установленной таксой (максимальным размером цены на данный вид продукции). Например, в Самаре только в феврале 1916 г. за торговлю мясом и молоком по цене выше таксы были оштрафованы более десятка человек. Другим способом наживы стало сокрытие торговцами товаров до их подорожания. Особого рода спекуляцией являлась продажа товаров «скопом», т. е. в нагрузку. «В крупных бакалейных магазинах, – писала “Северная газета”, – сократили отпуск сахара… 10 фун. сахара отпускается лишь в том случае, когда покупается не менее 1 фун. чаю»^{1441}.

Явная и скрытая спекуляция «будоражила» обывателей, вызывала поток негативных эмоций и настроений, которые отражались в прессе, пестревшей заметками, критиковавших спекулятивную деятельность торговцев, именуемых «Кит Китычами», «шкуродерами», «кровожадными акулами», «жирующими мародерами»^{1442}.

Постепенно раздражение находило выражение в лозунгах наказания торговцев. Горожане призывали: «И чем власть беспощадней поступит, тем будет справедливее!»; предлагали применить меры «от реквизиции и спекуляции реквизируемых предметов до высылки… спекулянтов из пределов данной местности включительно», дискредитировать и саботировать спекулянтов^{1443}. С осени 1915 г. стали также практиковаться анонимные письма в адрес торговцев, содержавшие угрозу поджога лавок, магазинов и домов. В некоторых городах произошли погромы торговых заведений. Беспорядки на основе «продовольственного вопроса» отмечались, например, в Костроме, Самаре, Симбирске, Астрахани^{1444}.

4. Пространство досуга

В жизни тылового населения в военный период находилось место и досугу. Его возможности зависели от социокультурного пространства конкретного города. Однако можно выделить и типичные формы досуговой практики, связанные с обстоятельствами военного времени.

Досуговое пространство тылового города в годы войны включало разнообразные формы: развлекательные учреждения (кинотеатры, мюзик-холлы, рестораны), культурно-просветительские учреждения (театры, музеи, библиотеки, концертные площадки), прогулочные зоны, в том числе приспособленные для народных гуляний и концертных программ (сады, парки, скверы) и места спортивно-оздоровительного досуга (яхт-клубы, ледовые катки, футбольные площадки и т. п.), объединения, содействующие саморазвитию и преобразованию социокультурной среды (просветительские общества, любительские театральные коллективы).

Любимой и доступной формой досуга горожан в годы войны являлось кино^{1445}. В губернских городах действовала сеть кинотеатров. В Ярославле, Астрахани и Казани их было по 6, в Самаре – 16, в Саратове – 17. В уездных и заштатных городах количество кинотеатров зависело от масштабов города. Так, в населенном Рыбинске их было 5, в небольших Угличе и Мышкине – по 1. Киносеансы шли в удобное для горожан вечернее время. В годы войны на экранах появились документальные и художественные картины с «говорящими» названиями: «Цивилизованные варвары», «Война родит героев», «Ужасы Калиша», «Под пулями германских варваров», «Слава нам, смерть врагам», «Братоубийственная война», «Подвиг казака Козьмы Крючкова», «Военная быль», «Вооруженный мир», «Лицо войны», «Энвер-паша – предатель Турции», «Бельгия в дни тяжелых испытаний» и другие^{1446}. Многие киноленты носили антигерманскую направленность. Особой популярностью пользовались киноленты с трагическим или драматическим сюжетом. Кинофильмы превратились для людей в отдушину, помогавшую перенести трудные бытовые условия, забыть хотя бы на время о жизненных невзгодах. Современники отмечали, что они стали «своеобразным наркотиком», «противодействующим настроениям страха и беспокойства»^{1447}.

В годы войны в тыловых городах работали разнообразные театральные труппы – драматические, оперные, опереточные. В крупных губернских центрах театральных коллективов было больше, чем в уездных, они работали в разных театрах города. Среди актерских трупп были сезонные, постоянные, гастролеры, местные любительские коллективы. Спектакли являлись востребованным зрелищем в условиях войны. Например, в ярославском Городском театре за сентябрь-октябрь 1914 г. поставили 35 спектаклей, давших сбор больший, чем за весь 1913 год^{1448}. По данным нижегородского городского полицейского управления, в 1916 г. в городском театре на спектакли набиралось столько зрителей, что они не только сидели на приставных стульях, но и стояли в проходах. В июле-декабре 1916 г. театр посетила почти 51 тыс. зрителей, или более ¹/₃ всего населения города. Актер В.Ф. Торский, современник событий, в воспоминаниях о работе в казанском театре в сезон 1915–1916 гг. отмечал: «Война создавала повсеместно обстановку… беспокойства, повышенного нервного подъема. Люди стремились найти… успокоение, даже и развлечение. Театр был всегда полон»^{1449}. Билеты на спектакли были вполне доступны для широких слоев населения. Например, в Саратовском городском театре в 1916 г. их стоимость в зависимости от мест составляла от 23 коп. до 11 руб. 50 коп.^{1450}

В начале войны в театральном репертуаре, прежде всего профессиональных драматических трупп, наряду с традиционными постановками появились спектакли на военную тематику. Популярными у зрителей были постановки по пьесам «Король, закон и свобода» Л. Андреева, «Война» М. Арцыбашева, «Позор Германии (Культурные звери)» М.В. Дальского, «Орленок» Э. Ростана, «Старый закал» А.И. Сумбатова(Южина)^{1451}. В городских театрах часто ставились любительские театральные спектакли для сбора средств в помощь фронтовикам, беженцам, семьям фронтовиков^{1452}.

Для массового посетителя в городах организовывались просветительские лекции и народные чтения, которые проходили по будням и выходным, в вечернее время, вход был бесплатным или устанавливалась небольшая плата в размере 10–50 коп.^{1453} Посещаемость народных чтений была различной, от нескольких десятков до сотен и более слушателей. Тематика народных чтений включала широкий круг общеобразовательных сюжетов. С началом войны лекторы включали в программу выступлений актуальный материал, читались лекции на темы «Великая европейская война», «Насилие над миром. Европейская война и роль в ней России», «Изгнание немецкой культуры», «Для чего нужно продолжать войну», «Война и общественные настроения», «Что такое война и что делать во время войны», «Война народов», «Трезвый бюджет, война и налоги», «Дороговизна и меры борьбы с ней», «Государственная дума в дни войны», «Продовольственная разруха и народное здоровье», «Чему нас учит война», «Ужасы современной войны и надежды на лучшее будущее в русской действительности», «Война и дети»^{1454}.

Среди городского населения наблюдался рост интереса к просвещению, что отразилось на посещаемости библиотек. Открывались новые, в том числе бесплатные библиотеки. Например, в августе-ноябре 1916 г. в Самаре появились три новые бесплатные городские библиотеки^{1455}. Несмотря на материально-технические и кадровые проблемы, связанные с войной, во многих тыловых городах продолжали функционировать музеи. Коллекции ряда городских музеев расширились, в их составе появились экспозиции о текущей войне. Так, в Самаре в начале 1915 г. коллекционеры и любители истории содействовали открытию в Городском публичном музее отдела европейской войны, где были представлены боевое оружие, обмундирование, сведения о героях войны, их фотографии, письма, вещи. При Царицынском музее в 1917 г. был организован панорамный отдел, представлявший посетителям документальную хронику событий последнего времени^{1456}. В Астрахани при Петровском музее в январе 1917 г. начал работать отдел «памятников участия Астраханской губернии в великой европейской войне»^{1457}.

Распространенной формой досуга в годы войны стало участие горожан в деятельности различных обществ просветительской направленности. В деятельности просветительских обществ военного времени можно выделить ряд общих черт. Большинство из них создавались по частной инициативе и не являлись государственными учреждениями. Ведущую роль в культурно-просветительских, научно-просветительских и научно-исследовательских обществах играли представители интеллигенции и служащие. В годы войны многие общества, работа которых ранее ограничивалась лишь узким кругом участников, переориентировались на широкие слои горожан^{1458}.

Просветительская деятельность осуществлялась и обществами народных университетов. Ими проводились лекции и чтения, рассчитанные на самую широкую аудиторию, в том числе выздоравливающих фронтовиков. Например, при самарском обществе народных университетов за сентябрь 1914 – октябрь 1915 г. было организовано 17 обычных лекций, которые прослушали почти 12 тыс. человек, и 40 лекций для лечащихся в лазаретах фронтовиков^{1459}. На научно-популярных лекциях саратовского общества народных университетов в 1916 г. слушателям часто не хватало билетов^{1460}.

В деятельности музыкально-, литературно-, художественно-драматических обществ основным направлением было культурно-просветительское в виде лекций о литературе, художественном творчестве, музыкальных программ, театральных постановок. Например, Сердобский литературно-музыкальный и драматический кружок признавался единственным источником знакомства жителей этого городка с театром, одним из немногих средств «заполнения досуга самой разнообразной публики»^{1461}.

Несмотря на материальные затруднения, сотрудники ряда обществ продолжали деятельность в период 1914 – начала 1918 г., по инициативе активных горожан были образованы новые общества. Так, деятели Самарской губернской ученой архивной комиссии описывали в годы войны храмы и монастыри губернии, изучали историю ряда населенных пунктов края, собирали материалы по истории театра, родословной Самарского дворянского собрания, участвовали в создании отдела истории войны в Городском музее. В 1917 г. они спасли архивы бывшего Губернского правления и библиотеку Самарской духовной семинарии.

Горожане, предпочитающие активный отдых, в свободное время могли заниматься спортом. Летом на территории городских садов и загородной зоны устраивались велосипедные гонки, соревнования по гребле, заезды на ипподромах. С началом войны они часто сопровождались массовыми патриотическими мероприятиями. Так, в Костроме в июле 1915 г. состоялись велосипедные гонки с участием спортсменов из Ярославля и Москвы, завершившиеся гуляньем с фейерверком, музыкой и исполнением национальных гимнов союзных держав^{1462}. В Казани в июне 1915 г. одно из катаний на лодках в Яхт-клубе завершилось фейерверком «Бомбардировка Дарданелл», а в сентябре 1916 г. были организованы соревнования на первенство города в одиночной и парной гребле^{1463}.

При наличии средств любители «легкого» досуга могли провести свободное время в ресторане. Например, в Нижнем Новгороде в годы войны к услугам отдыхающей состоятельной публики были предоставлены рестораны «Аполло», «Повар», ресторан Л.Б. Бекназорова, «Россия», «Скалкин» (до войны назывался «Германия»), «Максим». В большинстве ресторанов посетителям предлагались наряду с трапезой и развлечения. Реклама ресторана Бекназорова оповещала, что «во время обедов и ужинов оркестром будут исполнены русские, французские и сербские гимны и марши»^{1464}.

Несмотря на экономические сложности большинство учреждений, составлявших социокультурное пространство города, продолжали работать в военный период. Война нашла отражение в содержательной стороне кинематографического и театрального репертуара, лекций и народных чтений. Даже в это экстремальное время горожанин мог заполнить свой досуг как познавательными, развивающими, так и увеселительными программами.

Итак, в годы войны в российской провинции продолжали сохраняться возможности культурно-развлекательного досуга, разворачивались благотворительные акции, патриотическое движение, содействовавшие поддержанию оптимистического настроя. Однако в повседневном быту горожане столкнулись с многочисленными проблемами. Они были связаны с притоком многочисленного, в том числе чуждого населения, трудностями с обеспечением привычного уровня потребления, необходимостью соблюдать чрезвычайные нормы военного времени, регламентирующие поведение, общение, трудоустройство, миграции и т. п. Эти проблемы вызывали у жителей глубокого тыла настроения неудовлетворенности жизнью, которые инициировали поиск виновника неустроенности и в конечном итоге дестабилизировали политическую обстановку в российской провинции, подрывая основы государственности.

* * *

Как уже не раз бывало в исторических экстремальных ситуациях, российское общество, с одной стороны, проявило порыв патриотизма и массового самопожертвования на фронте и тылу, усилилась тенденция к его самоорганизации и социальной конструктивной активности, а с другой – отчетливо проявилась тенденция к деструкции, социальному пессимизму и массовым стихийным анархическим действиям. После поражений на фронте и ухудшения положения в тылу вторая тенденция довольно быстро набирала силу, непосредственно угрожая государственности и единству империи.

Эта тенденция нашла свое выражение в дисперсности общественных настроений, разновекторности поведения различных социальных и политических групп в центре и национальных регионах, в размывании ценностных ориентиров, всплеске анархизма и экстремизма. Ни власть, ни здоровые общественные силы оказались не в силах преодолеть данную тенденцию, которая, набирая мощь, привела к катастрофическим последствиям.

Часть V.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ

Первая мировая война стала важным экзаменом для российской многопартийности. Начав формироваться в период революции 1905–1907 гг., многопартийная система стала давать существенные «сбои» еще в период столыпинского конституционного эксперимента, что, в частности, выразилось в развале региональных партийных структур, в разрыве вертикальных и горизонтальных связей между центральными и местными партийными комитетами, в утрате их связей с электоратом.

Начавшаяся война, по сути, довершила этот процесс деструкции многопартийной системы, привела к ее распаду. Этот процесс характерен для всех трех типов политических партий консервативных, либеральных и социалистических, история которых рассматривается в данном разделе. При этом основное исследовательское внимание сосредоточено на анализе стратегического и тактического курса ведущих общероссийских политических партий.

К сожалению, состояние источниковой базы (отсутствие агрегированных данных), недостаточная историографическая проработка целого комплекса проблем не позволяет в данный момент обстоятельно осветить историю некоторых как общероссийских, так и особенно национальных партий.

Глава 1.
КОНСЕРВАТИВНЫЕ ПАРТИИ
(А.А. Иванов)

1. Организационное состояние и программа

1914-й год правомонархический лагерь встречал в состоянии кризиса и упадка. Крупнейшая монархическая организация – Союз русского народа, бывшая в 1905–1907 гг. самой многочисленной из всех российских политических партий, уже с 1908 г. стала заметно терять свои позиции, а в последующий период распалась на три самостоятельные организации – Русский народный союз им. Михаила Архангела (В.М. Пуришкевич), Союз русского народа (H. E. Марков) и Всероссийский Дубровинский Союз русского народа (А.И. Дубровин). Русское собрание, бывшее в свое время влиятельным элитарным интеллектуальным центром всего правого лагеря, превратилось к этому времени в обычный клуб сторонников СРН и РНСМА, заметно уступая своему периоду 1905–1911 гг.^{1465} Упадок переживали и московские монархические организации – Русский монархический союз (С.А. Кельцев), Союз русских людей (А.И. Соболевский) и др.

Борьба за лидерство внутри правых организаций, их конкурентная борьба друг с другом, а также заметное сокращение поддержки со стороны властей, не нуждавшихся после подавления революции 1905–1907 гг. в своих бывших союзниках, привели к спаду активности и сокращению численности правомонархического лагеря. Ослабленные внутренними расколами и распрями, правые партии и союзы были вынуждены бороться не только с либеральным и революционным движением, но и с внутренними «ересями». В итоге поддержка правых среди населения стремительно сокращалась. Консервативный лагерь пополнялся в основном за счет «глуби народной», как говорилось в одном из очерков деятельности правых. Подавляющее большинство дворянства и интеллигенции осталось в стороне от правомонархического движения, большинство членов которого составляли помещики-землевладельцы, представители православного духовенства и крестьяне.

Правительственная власть перед войной уже не столько помогала правым, сколько терпела их^{1466}, пытаясь сдерживать в определенных рамках, обуздывая их активность и самостоятельность, стремясь направить ее в удобное для себя русло. Власть стеснялась ультраправых взглядов своих добровольных защитников, столь непопулярных в «культурном обществе» и пыталась отмежеваться от них, превращая тем самым, по выражению H. E. Маркова, полки в академии^{1467}.

Не лучше было и положение русских националистов, представленных Всероссийским национальным союзом (ВНС), рядом национальных клубов (Всероссийский национальный клуб, Киевский клуб русских националистов, Воронежский клуб русских националистов и др.), а также родственными ему по духу региональными организациями. Возникнув при активном содействии П.А. Столыпина в 1908 г. и окончательно оформившись в политическую партию к 1910 г. в результате объединения националистов и умеренно правых, ВНС к 1914 г. так и не смог стать массовой всероссийской партией. Трагическая гибель в 1911 г. П.А. Столыпина, бывшего политическим кумиром русских националистов и приход на пост председателя правительства В.Н. Коковцова, придерживавшегося более либеральных взглядов и дистанцировавшегося от «столыпинской партии», привело к тому, что ВНС из «партии власти» стал превращаться по отношению к новому кабинету в оппозицию справа, что устраивало далеко не всех его членов. В результате в ВНС с каждым предвоенным годом стали все отчетливее проявляться две тенденции: одна – на сближение с крайне правыми (П.Н. Балашев, Ф.Н. Безак и др.), вторая – на сближение с октябристами (В.В. Шульгин, А.И. Савенко, В.А. Бобринский и др.). Даже в период своего расцвета являясь немногочисленной организацией с небольшим количеством местных отделов, «к началу Первой мировой войны националисты представляли собой штаб без армии влиятельную думскую фракцию, сеть клубов, сочувствующую прессу, но чисто партийных организаций фактически не существовало»^{1468}.

Процессы, происходившие накануне Первой мировой войны в лагере правых и националистов, в полной мере сказались и на их объединениях в представительных учреждениях. В результате расколов правым не удалось обеспечить единства позиции по отношению к выборам в IV Государственную думу. Попасть в нее стремились лишь представители СРН, РНСМА и ВНС. Более консервативные партии (ВДСРН, Астраханская народно-монархическая партия), т. е. сторонники возвращения к порядкам, существовавшим в России до издания Манифеста 17 октября 1905 г., во время выборной кампании нападали на своих недавних соратников не меньше (если не больше), чем на оппозиционные силы, считая монархизм баллотирующихся в Думу чисто внешним, «маргариновым» в отличие от монархизма «истинного». «Истинные» монархисты, считал, например, лидер АНМП H. H. Тиханович-Савицкий, должны были вообще бойкотировать думские выборы и «дать гг. министрам левую Думу из социалистов и кадетов», вынудив тем самым правительство распустить неработоспособную Думу. Иных взглядов придерживалось руководство СРН и РНСМА, не говоря уже о такой чисто думской партии, как ВНС. «Как ни неудачно, как ни ошибочно составлено положение о выборах в Гос. думу, все же иного, кроме Гос. думы выразителя голосов всей русской земли нет», писала 18 июня 1915 г. проводящая взгляды СРН газета «Курская быль». А член Главной палаты РНСМА Г.А. Шечков неоднократно заявлял, что быть в Думе – прямая обязанность правых^{1469}.

В результате упадка как численности, так и активности правого лагеря представительство правых в IV Государственной думе не могло быть значительным. В итоге численность фракции правых (председатель А.Н. Хвостов, с 1913 проф. С.В. Левашев) составила 64 чел. и одного примыкавшего. Во фракцию русских националистов (председатель П.Н. Балашев) вошли 88 депутатов. В так называемую группу центра (председатель П.Н. Крупенский), являвшуюся преемницей фракции независимых националистов, – 33 депутата. Таким образом, хотя консервативное крыло в нижней законодательной палате и усилилось по сравнению с III Государственной думой, но преобладающего большинства правые так и не получили и практически сразу же оказались в изоляции. Даже союзники правых – националисты вскоре большинством голосов постановили, что работа в Думе должна вестись совместно с октябристами. По вопросу о взаимодействии с фракцией правых большинство националистов встало на точку зрения, что возможны совместные действия лишь с ее отдельными членами, но не с фракцией в целом^{1470}.

В Государственном совете накануне войны консервативные силы были представлены двумя объединениями – правой группой (лидер П.Н. Дурново) и группой правого центра (лидер А.Б. Нейдгарт). Первая из них стояла на самодержавно-монархических позициях и была довольно близка фракции правых Государственной думы, а вторая – думской фракции националистов и умеренно-правых и, несмотря на наличие в ней отдельных правых монархистов, в целом была группой консервативно-либеральной. Если небольшую группу нейдгартовцев (19 чел.) отличали единство и сплоченность, то правая группа Государственного совета (68 чел.) не была идеологически монолитной, являя собой по сравнению с правой фракцией Государственной думы довольно аморфное объединение: в ее рядах находились представители как либеральных консерваторов, так и крайне правых (черносотенцев)^{1471}. Впрочем, все эти расхождения внутри правой группы не получили какого-то оформленного выражения.

Хотя вооруженное столкновение с Германией было для подавляющего большинства правых крайне нежелательным, с первых дней войны они выказали патриотическую позицию и полное доверие власти. Консервативный лагерь полностью поддержал призыв к «священному единению», предполагавший прекращение партийной борьбы в стране до окончательной победы над внешним врагом. Условием внутреннего мира правые выдвигали отказ либеральных и левых сил от каких-либо реформаторских проектов в период войны, непосредственно не связанных с военными нуждами страны. «Такая небывалая война, как настоящая, требует напряжения всех сил народа, мы не можем одновременно разрабатывать спорные вопросы, а только такие, по отношению к коим наше единогласие обеспечено», – писал, обращаясь к представителям либерального лагеря, правый депутат В.Н. Снежков^{1472}. «Нам больше всего нужны пушки, пушки и пушки», – вторил ему H. E. Марков, отмечавший далее, что если Государственная дума начнет во время войны рассматривать вопросы о реформах, то непременно рухнет шаткое единение, выраженное думским большинством в патриотическом подъеме чувств, поскольку такие вопросы, как реформирование российской жизни, гладко пройти не могут и неизбежно вызовут споры и дебаты^{1473}. Кроме того, правые требовали от оппозиции полного отказа от критики действий правительства и армейского командования.

Практически сразу же правым лагерем была сформулирована внешнеполитическая программа требований к войне. Ее лейтмотивом было полное уничтожение германского империализма и милитаризма. При этом германский милитаризм понимался правыми не как итог определенного политического и экономического развития рейха, а как порождение немецкой культуры и национального характера. Правыми также отмечалось, что Россия обязана воспользоваться судьбоносным моментом для достижения своих исторических задач как внешне-, так и внутриполитических.

В итоге на суд общества была представлена «уточненная» и дополненная версия правительственной декларации, включавшая следующие требования: превращение Германской империи в прежний союз немецких государств с низведением Пруссии «на ее прежнее скромное место», с восстановлением всех областей и государств, «проглоченных» ею ранее (Ганновер, Шлезвиг, Гольштейн и др.); присоединение к России Галиции, Буковины и Закарпатской Украины, находившейся под властью Австро-Венгрии; освобождение славянских народов от «тевтонского ига» с последующим вовлечением их в орбиту влияния Российской империи; получение Россией проливов, составляющих выход к Черному морю с соответствующими участками суши на европейском и азиатском берегах (Константинополя, Адрианополя и соответствующих областей с Галлиполи, а также солидной областью, прилегающей к Мраморному морю в Малой Азии); присоединение Армении с Трапезундом и северной половиной Персии к России; совместное с союзниками владение и управление Святой землей (Палестиной).

«И если мы, Русский Народ, в этой войне победим, – с пафосом резюмировал лидер СРН H. E. Марков, – то на всю вселенную раздастся радостный могучий Русский глас:

 
Прошла Русь варяжская – Новгородская!
Прошла Русь византийская – Киевская!
Прошла Русь татарская – Московская!
Прошла Русь немецкая – Петербургская!
Да здравствует Русь Славянская – Цареградская»!^{1474}
 

О необходимости усиления коренной Руси в «племенном, экономическом и стратегическом отношении» путем присоединения Галиции, северной Буковины и Угорской Руси говорилось и в записке (ноябрь 1914 г.) И.Г. Щегловитова, М.А. Таубе и Н.А. Маклакова. Авторы ее, также поддерживая и другие требования, выдвинутые правым лагерем, дополняли их «выпрямлением границы в Восточной Пруссии», освобождением всех австрийских славян и объединением всех польских территорий в их этнографических границах под скипетром России^{1475}.

При этом русские правые настоятельно рекомендовали правительству следовать примеру союзников, прежде всего Англии, «которые при всей необходимости отражать врага, при всей необходимости вести войну до конца, тем не менее мудро и разумно берегут свои войска, дабы к моменту заключения мира не быть окончательно обессиленными»^{1476}. Как отмечалось в жандармском отчете о настроениях политических партий, правых сильно беспокоил риск того, что в войне, ведущейся преимущественно русскими силами, «победа достанется англичанам»^{1477}. П.Ф. Булацель в связи с этим выражал обеспокоенность, что России в очередной раз отводится роль фессалийцев, которые вынесли на своих плечах всю тяжесть союзной троянской борьбы, но были обделены при дележе военной добычи. «Пять лет тому назад у нас боялись всего, что могло не понравиться в Берлине, а теперь настолько же боятся всего, что может не понравиться в Лондоне, что заранее изъявляют согласие не поднимать никаких вопросов, предварительно не испросив на это разрешение у Англии… Такое направление угрожает России самыми тяжелыми ударами! Долг каждого любящего свою родину российского гражданина предостеречь от этого наше правительство, пока еще не поздно», – отмечал публицист^{1478}. Другой видный представитель правого лагеря – А.А. Римский-Корсаков указывал правительству: «Необходимо использовать все силы союзников, не упуская из виду, что гнет Англии в итоге так же недопустим, как и немецкий»^{1479}. Запрос перед Министерством иностранных дел о том, насколько добросовестно Британия выполняет свой союзнический долг по отношению к России, делал и председатель фракции правых в Государственной думе С.В. Левашев^{1480}.