Текст книги "Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 82 страниц)

Часть II.
ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ
(Н.А. Иванова)

Российская империя начала XX в. отличалась быстрой демографической и социальной динамикой. Бурный рост численности населения сопровождался прогрессивными явлениями в его воспроизводстве, семейных отношениях, усилении социальной мобильности, урбанизации. Под влиянием революции 1905–1907 гг. был сделан важный шаг в преодолении сословного неравенства в стране. Развитие крупной фабрично-заводской промышленности, железнодорожного транспорта, торговых и финансовых отношений, особенно в период предвоенного экономического подъема 1909–1913 гг., способствовало дальнейшему складыванию классов капиталистов и наемных рабочих. В аграрном секторе, в среде крестьян и помещиков-аграриев, процессы классообразования шли гораздо медленнее, но были ускорены столыпинской аграрной реформой, мобилизацией земли, развитием частнособственнических отношений. В составе формировавшегося среднего класса преобладали «старые» средние слои в лице ремесленников, мелких и средних предпринимателей и торговцев, но он быстро увеличивался под влиянием промышленного развития, роста образования и других факторов а именно благодаря появлению новых представителей – интеллигенции, служащих, управленцев.

Хотя к 1914 г. российское общество представляло собой сословно-классовое общество переходного типа, в составе которого преобладали низшие слои населения при незначительности средних и высших его групп, наличия целого комплекса противоречий между ними, главным направлением социального развития страны в начале XX в. был прогрессивный процесс перехода от традиционного, аграрного, к современному, индустриальному обществу.

Первая мировая война не только прервала этот процесс, но привела к кардинальным изменениям во многих направлениях общественного развития, что способствовало возникновению Российских революций 1917 г.

Глава 1. ВОЗДЕЙСТВИЕ ВОЙНЫ НА ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

1. Численность и воспроизводство населения

По мнению исследователей, демографическое развитие России в конце XIX – начале XX в. происходило в рамках так называемого первого демографического перехода, под которым понимается движение от традиционного к современному типу воспроизводства населения. В его основе лежит снижение уровня рождаемости и смертности, в том числе в детском возрасте, увеличение средней продолжительности жизни, переход от патриархальной к нуклеарной семье и как результат этого процесса – снижение естественного прироста населения^{436}.

Эти общие для разных стран процессы имели в России свою специфику. По данным Центрального статистического комитета (далее – ЦСК) МВД, коэффициенты рождаемости, смертности и естественного прироста (разницы между родившимися и умершими) в промиллях (число родившихся, умерших и оставшихся жить в год на 1000 жителей) выглядят в среднем по периодам следующим образом^{437}:

Таблица 1

Периоды	Коэффициенты в промиллях (‰)
	родившихся	умерших	естественный прирост
1871–1880	50,0	36,2	15,8
1881–1890	48,8	34,5	14,3
1891–1900	48,7	32,8	15,9
1901–1905	47,7	31,0	16,7
1906–1910	45,3	29,2	16,1
1911–1913	44,1	27,2	16,9

Таким образом, снижение рождаемости и смертности в России налицо. Однако по сравнению с другими странами эти показатели очень высоки. Так, например, в период 1901–1905 гг. уровень рождаемости в Германии равнялся 34,8‰, во Франции – 21,3‰, в Англии – 28,1‰, в Италии – 32,4‰ и даже в Болгарии и Сербии был меньше, чем в России, – соответственно 40,9‰ и 38,8‰. К тому же падение уровня рождаемости на Западе началось раньше, чем в России^{438}. Россию отличала также неравномерность демографического перехода в региональном и социальном отношениях. Более отчетливо тенденции к снижению рождаемости и смертности проявились в центральных и западных индустриально развитых районах. Притом они касались преимущественно городского населения и отдельных социальных слоев (дворянской и разночинской интеллигенции, некоторых групп мещанства)^{439}.

Установив понижение рождаемости по губерниям Европейской России с востока на запад (почти втрое), Л.И. Лубны-Герцык связывал это с вытеснением общинной формы землевладения подворной именно в западных и юго-западных губерниях. Коэффициент рождаемости в период 1911–1913 гг. составил в Курляндской губернии 19,5‰, в Лифляндской – 24,4‰, в Петербургской – 27,8‰, Московской – 36,7‰, в то время как в Костромской – 45,6‰, Самарской – 55,8‰^{440}. Одновременно преобладание традиционного типа воспроизводства населения с возрастающими показателями рождаемости и смертности имели место на Кавказе, в Сибири и Средней Азии^{441}.

Несмотря на успехи медицины, влиявшие на понижение смертности, детская смертность в России также оставалась очень высокой: и в конце XIX в., и накануне мировой войны младенцев до года умирала четвертая часть, а к 15-летнему возрасту – почти половина родившихся.

Характерно и то, что, несмотря на понижение рождаемости и смертности, темпы естественного прироста населения увеличивались в результате возрастания разницы между рождаемостью и смертностью. В целом с начала 1897 г. по январь 1914 г. численность населения Российской империи увеличилась более чем на 48 млн. человек, или на 38,3%^{442}. Учитывая сказанное, трудно не согласиться с теми исследователями, которые считают, что до начала мировой войны первый демографический переход в России находился на своей начальной стадии^{443}.

Война изменила естественный ход воспроизводства населения, имевший место в конце XIX – начале XX в., многократно усилила роль экзогенных факторов в ущерб его эндогенным процессам.

В связи с отсутствием прямых данных за годы Первой мировой войны имеющиеся в литературе цифры о численности народонаселения в 1914–1917 гг. представляют собой исчисления, проведенные или в различных ведомствах страны, или отдельными учеными путем использования данных переписи 1897 г. и показателей естественного прироста населения. Поскольку методика таких подсчетов, а часто и исходные данные неодинаковы, полученные результаты разнятся между собой, иногда весьма существенно.

Опираясь на материалы переписи 1897 г., согласно которым численность постоянного населения в Российской империи составляла 126 586,5 тыс. человек (без Великого княжества Финляндского), а с учетом Финляндии -129 142,1 тыс.^{444}, используя сведения текущего учета рождаемости и смертности населения, предоставляемые губернскими статистическими комитетами, ЦСК МВД насчитал на 1 января 1914 г. в империи 178 378,8 тыс. человек, а без Финляндии – 175 137,8 тыс.^{445} Однако исследователи считают эти цифры завышенными, прежде всего в силу двойного учета внутренних мигрантов – по месту постоянного жительства (приписки), с одной стороны, и фактического пребывания их – с другой. Внешняя миграция (эмиграция и иммиграция) также учитывались неточно. По скорректированным расчетам Управления главного врачебного инспектора МВД, численность населения была определена в 166,7 млн. человек (на середину 1913 г.), а по уточненным расчетным данным – в 165,7 млн. человек (январь 1914 г.)^{446}. Эта последняя цифра была принята и Центральным статистическим управлением СССР. Некоторые специалисты считают, однако, расчеты ЦСУ неполными и определяют численность населения Российской империи на 1 января 1914 г. в 166 214,9 тыс. человек (без Финляндии), а с Финляндией – 169 449,9 тыс.^{447}

Различные цифры численности населения приводятся и в отношении последующего периода. Центральный статистический комитет Комиссариата внутренних дел, основываясь на материалах переписи 1897 г. и данных естественного прироста, определил численность российского населения на 1 января 1916 в 172 604,9 тыс. человек (без Финляндии), а на 1 января 1917 г. по 84 губерниям (из 99 и без Финляндии) в 162 590,4 тыс. человек^{448}. В.М. Кабузан в результате проведенных изысканий привел сведения о количестве населения по разным источникам: перепись 1917 г. (проводившаяся в июне-октябре месяцах) зарегистрировала 176,3 млн. человек, постоянных жителей и примерно 172 млн. наличного населения. Население, исчисленное к 1 января 1917 г. на основании показателей естественного и механического (иммиграция) прироста, составило 177,2 млн. человек. Текущий полицейский учет на ту же дату показал 179,1 млн. человек. С учетом естественного прироста, равного 46 млн. человек с 1897 по 1917 г., и внешнего механического (иммиграция) прироста – 0,5 млн. человек все население России составило 172,1 млн. человек, что соответствует наличному населению по переписи 1917 г. Сам же Кабузан, критически проанализировав указанные цифры, счел их по разным причинам неточными. Согласно его мнению, действительное население России в 1917 г. равнялось примерно 174,5 млн. человек – цифра получена путем вычета из численности постоянного населения по переписи 1917 г. (176,3 млн. человек) военных потерь России в 1914–1917 гг., составлявших примерно 1,8 млн. человек^{449}. Можно принять указанную цифру исследователя, учитывая, что он опирался на созданную до него историографию и методику подсчетов, а также максимально учел опубликованные и архивные источники, составив на этой основе таблицу о естественном приросте населения с 1897 по 1917 г. и его численности по 91 губернии Российской империи и всем регионам (исключая Финляндию). Однако по ряду вопросов приходится использовать официальные данные, поскольку они содержат ответы на эти вопросы или оказываются более сопоставимыми.

Так, при сравнении численности населения России с другими странами целесообразно обратиться к официальным сведениям за 1914 г., поскольку по времени они ближе всего находятся к данным по этим странам (1910 г.). Такое сравнение предстает в следующем виде: Россия на 1 января 1914 г. имела 178 378,8 тыс. человек, другие страны (без колоний), по сведениям на 1910 г.: США – 93 402,2 тыс. человек, Германия – 65 140,0 тыс., Австро-Венгрия -51340,4 тыс., Англия – 45 365,6 тыс., Франция – 39 267,0 тыс. (1908 г.)^{450}. Даже если признать цифру 1914 г. по народонаселению России завышенной и взять любую другую периода войны, остается очевидным, что по численности населения Российская империя занимала первое место среди названных, не говоря уже о других государствах – участниках Первой мировой войны (без учета их колоний).

Однако по плотности населения Россия уступала всем этим, и не только этим, странам. Причиной тому являлась исключительно большая территория Российской империи, составлявшая почти 20 млн. кв. верст. Лишь Великобритания с колониями превышала территорию России. Все другие страны были намного меньше ее: Китай в 2 раза, США – в 2,5, Германия – в 10, а Япония – в 149 раз. Но по плотности населения они существенно обгоняли Россию. В расчете на одну кв. версту приходилось человек: в Англии – 157,9, в Германии – 126,7, Франции – 83,1, США – 10,9, России – 9. При этом региональные отличия проявлялись в Российской империи особенно отчетливо: если в Европейской России в среднем на кв. версту насчитывалось 31,4 человека, на Кавказе – 32,2, в Финляндии – 11,6, то в Средней Азии – 3,8, а в Сибири – всего 0,9 человека^{451}. Между тем азиатская часть страны (Закавказье, Сибирь с Дальним Востоком и Средняя Азия) превышала по территории европейскую (51 губерния и Предкавказье) примерно в три раза. Огромные пространства страны оставались безлюдными.

Война привела не только к сокращению численности населения, но и нарушению всего процесса его воспроизводства, складывавшегося веками. Это сказалось на брачности, рождаемости, смертности и естественном приросте населения. Некоторые исследователи считают, что в нормальных условиях довоенного времени прямой связи между брачностью и рождаемостью не прослеживалось, точнее рождаемость зависела не только от брачности, но и от других причин^{452}. Однако остается фактом, что исключительно высокой рождаемости в России соответствовал столь же высокий показатель брачности. Согласно переписи населения 1897 г., среди лиц старше 15 лет женатые мужчины составляли в России – 64,3%, замужние женщины – 64%. Между тем эти показатели были во Франции – 56,5 и 55,3%, в Англии – 54,9 и 50,9%, в Германии – 53,7 и 50,8%^{453}. Высокая брачность, характерная для земледельческих стран, имела тенденцию к понижению по мере их промышленного развития.

В годы войны действовали другие факторы, и главный из них – мобилизация на войну молодых мужчин репродуктивного возраста, что влияло и на брачность, и на рождаемость. К началу войны российская армия насчитывала 1423 тыс. военнослужащих. За три с половиной года войны было мобилизовано еще 14 370 тыс. человек. По подсчетам Б.Ц. Урланиса, доля мобилизованных в России к общему числу мужчин в возрасте от 15 до 49 лет (40,1 млн. человек) составляла в годы войны 39%^{454}.

Специально занимавшийся вопросами брачности и рождаемости известный ученый врач-демограф С.А. Новосельский считал общий дефицит браков за 1914–1916 гг. равным 1,7 млн. (принимая число браков в 1913 г. за 1,3 млн.). Наибольшее понижение брачности отмечалось в Центральных земледельческих губерниях, Московском промышленном и Средне-Волжском районах. Уменьшение брачности среди сельского населения, откуда брали основную часть мобилизованных, было более значительным (превышало 50%), чем среди городского. В городах значительная часть мобилизованных получала отсрочки и брони против отправки на фронт. В Петрограде брачность понизилась на 25–30%, в Москве – на 30–35%^{455}.

Одновременно падение рождаемости среди городского населения выражалось (принимая 1913 г. за 100) в цифрах: для 1915 г. – 95, 1916 г. – 83; среди сельского населения – соответственно 86 и 67. Общее понижение рождаемости составляло в России 46%. По подсчетам Новосельского, «недород» только в Европейской России доходил за 1915–1917 гг. почти до 5 млн. человек, для всей Российской империи с Польшей – до 6,5 млн., а без Польши – до 6 млн. человек^{456}.

Что касается смертности гражданского населения в годы войны, то считается, что она сохранялась примерно на довоенном уровне до 1918–1920 гг.^{457} Однако этот усредненный вывод не исключает признания фактов и уменьшения, и увеличения смертности в городах и на селе, в различных районах^{458}.

Подобная ситуация объяснялась многообразием причин, влиявших на этот показатель и в одну, и в другую сторону. Рост заболеваемости и недостаток медицинского обслуживания в связи с отправкой большей части медперсонала в прифронтовую полосу, увеличение числа инвалидов, военнопленных, беженцев в городах способствовали повышению смертности. В свою очередь, ее уменьшение определялось, прежде всего, сокращением рождаемости, а следовательно, и детской смертности.

В годы войны темпы естественного прироста населения России существенно снизились, что было характерно и для других воевавших стран. Если с начала века до 1914 г. среднегодовой прирост населения России составлял примерно 16–17‰, то в 1915 г. он понизился до 9‰, а в 1916 г. – до 4,8‰^{459}. Тот факт, что естественный прирост населения в Российской империи в годы войны обнаружил неуклонное падение, признается всеми исследователями, занимавшимися этим вопросом, но цифры такого падения предлагаются разные^{460}. Наиболее общие данные, касающиеся всех губерний не только европейской, но и азиатской частей страны, представлены С.И. Бруком и В.М. Кабузаном, которые определили естественный прирост населения в 1914 г. в 2,8 млн., в 1915 – в 1,7 млн., в 1916 г. – около 1 млн. человек^{461}*.

Согласно подсчетам В.М. Кабузана, население России возрастало в первую очередь за счет Казахстана и Средней Азии (где военные призывы не распространялись на коренное население), а также удаленных от театра военных действий земледельческих районов (Западная Сибирь, Северный Кавказ, Нижнее Поволжье, Центрально-земледельческий и Западный районы). Наиболее же сильное снижение естественного прироста наблюдалось в прифронтовых (Царство Польское, Прибалтика) и промышленных районах со значительным процентом городского населения (Центрально-промышленный, Новороссия, Среднее Поволжье), а также в Северном, потребляющем привозной хлеб^{462}. При этом общепризнанным является то, что до 1917 г. сокращение естественного прироста не привело к уменьшению общей численности населения. Это произошло лишь в 1917 г., когда естественный прирост стал отрицательной величиной (смертность превысила рождаемость), составив – (минус) 0,6 млн. человек, или – (минус) 3,7%^{463}. Между тем в других воюющих странах (кроме Англии) естественный прирост стал отрицательным уже в 1915 г., а в 1916—1918 гг. это уменьшение населения усилилось^{464}. Видимо, тенденция бурного роста числа жителей России в начале XX в. давала о себе знать по инерции в годы войны, несмотря на изменившиеся условия жизни населения. Следует также учитывать, что удельный вес мобилизованных на войну ко всему населению был в странах Запада существенно выше, чем в России. Так, в России он составлял 9,4% (общая численность населения в источнике считается 160 млн. человек), во Франции – 20%, Германии – 19,5%, Австрии – 18,6%, Сербии – 16,5%, Италии – 15,5% и т. д.^{465}

В целом, если сопоставить численность населения в России в 1914 г. (175,1 млн. человек) и в 1917 г. (174,5 млн., как отмечалось выше это число отражает не только естественное, но и механическое сокращение населения, т. е. военные потери), то окажется, что она уменьшилась всего на 600 тыс. человек. Однако, учитывая сокращение брачности и рождаемости под влиянием войны (как это делал Новосельский) и присовокупляя военные потери, получаем, что Россия недосчиталась за три с половиной года войны около 8 млн. человек. Кроме того, в результате поражения в войне Россия потеряла территорию в 842 тыс. кв. км в европейской части страны (что составляло 15,4% территории Европейской России), а вместе с ней 31 050 тыс. человек населения (23,3% жителей этой части империи)^{466}.

2. Семья. Состав населения по полу и возрасту

Война оказала влияние на изменение семейных отношений, на положение женщин, мужчин, молодежи. Здесь демографические процессы переплетались с социальными.

Наиболее общие сведения о группах хозяйств по числу членов семьи содержат материалы переписи населения 1897 г. Она учла по империи в общей сложности 20 940 388 хозяйств, связанных родством^{467}. Н.Б. Миронов, опираясь на эти данные и используя принятую в науке типологию семьи (подробная историография проблемы типологии семьи представлена в монографии Ю.М. Гончарова^{468}), показал различия сельской (не только крестьянской) и городской семьи Европейской России. Он установил, что сельские жители, а следовательно, прежде всего крестьяне, в большинстве своем жили семьями «составными» (включавшими две или более брачные пары с детьми или без детей) или «расширенными» (состояли из одной семейной пары с детьми и родственников). Являясь близкими между собой, включая в среднем 6 членов семьи, эти типы семей вместе объединяли 56% сельского населения и 42% сельских семей европейской части страны. Однако нуклеарные семьи, включавшие мужа, жену и их неженатых детей (примерно до 5 человек), по численности преобладали, составляя 50,5% всех сельских семей, но по количеству жителей (34,2%) уступали составным и расширенным. Наконец, «большие» патриархальные семьи, в которых проживало 11 и более человек, представлявших несколько поколений одного и того же предка, насчитывали 4,6% и объединяли 9,3% сельского населения. В районах аграрной ориентации удельный вес составных, расширенных и больших семей был выше средних показателей, а малых семей – ниже. В промышленных районах, напротив, доля малых семей по их числу и общему количеству членов превосходила средние данные по сельской местности, а всех остальных семей – была меньше. Особенно выделялся Прибалтийский район, где малые семьи составляли 64,1% всех семей, объединяя 46,2% населения^{469}.

В составе городского населения Европейской России малые семьи (вместе с расширенными) преобладали как по числу семей (66,1%), так и количеству жителей (52,6%). При этом в промышленных регионах процент таких семей поднимался до 70% (в Прибалтийском районе составлял 72,4%), а в аграрных – опускался до 64,1%. Составных семей в городах было 25,6% и 43,6% в составе населения (при этом в районах аграрной ориентации – 28,4% семей, а промышленной 20,2%, в Нечерноземном центре – 22,4%, а в Прибалтийском районе – 16,1%). Наконец, большие семьи, включавшие 1% городских семей, объединяли 2% жителей; в городах промышленной ориентации соответственно 0,6 и 1,2%, а аграрной – 1,2 и 2,4%^{470}.

По мнению Миронова, малая, составная и большая семьи представляли собой определенные стадии в развитии семейного цикла, что могло относиться как к отдельной семье, так и к семейной организации общества в целом. Он также отмечал, что город обгонял деревню в изживании архаических форм семейной организации примерно на 50 лет, т. е. на два поколения, и что в переходе от составной к малой семье важная роль принадлежала дворянству и интеллигенции^{471}.

Семейные отношения испытывали влияние общественных отношений в целом. Абсолютистско-монархический характер власти в стране, освященной богом, религиозные принципы и мораль, многовековые традиции создавали опору для патриархально-авторитарных отношений в повседневной жизни, что проявлялось в господстве главы семьи над всеми остальными ее членами, мужчин над женщинами, в подчинении детей родителям, отдельной личности семейному коллективу. Сказывалось влияние семейного и имущественного права, признававшего общинную собственность на землю, семейную собственность на имущество, ограничивавшего семейные разделы крестьян, предоставлявшего земельные наделы женившимся мужчинам и т. д. Семья испытывала давление сословных корпораций, которые могли вмешиваться в семейные отношения^{472}.

Согласно существующим российским традициям, брачность в большинстве своем носила замкнутый, сословный, религиозный и национальный характер. Брачный выбор в основном определялся материальным расчетом, будь то хорошее приданое или хороший работник (работница), чему придавалось большое значение в крестьянской семье, зависел от воли родителей. Широкое распространение имели первые браки, заключавшиеся между холостыми мужчинами и женщинами. Представители привилегированных сословий – дворянства, почетных граждан, купцов были более свободны как в заключении браков, так и в разводах. Большие патриархальные семьи держались властью и авторитетом «стариков». Молодежь же была заинтересована в демократизации внутрисемейных отношений. Следует также иметь в виду, что эволюция типов семьи происходила в условиях преобладания старого способа воспроизводства населения с характерным для него высоким уровнем рождаемости и смертности^{473}.

К сожалению, за период Первой мировой войны материалы о семьях, аналогичные тем, что содержит перепись 1897 г., отсутствуют. Проанализируем данные сельскохозяйственной переписи 1920 г.^{474}, поскольку она включает сведения о распределении крестьянских хозяйств по числу членов семьи. Так, например, в Московском промышленном районе это распределение выглядело следующим образом (см. табл. 2).

Таблица 2

№	Группы хозяйств по числу членов семьи	Число хозяйств
		абс.	в %
1.	1 член семьи	2922	3,2
2.	2–3 —»–	188 677	20,3
3.	4–6 —»–	429 799	46,2
4.	7–8 —»–	255 540	27,5
5.	11 и более	26 750	2,8
	Итого	929 488	100,0

Третья группа в этой таблице включает семьи из 4–6 членов, и можно предположить, что сюда вошли и малые, нуклеарные, семьи (4–5 членов семьи), и составные семьи (6 членов). В таком случае оказывается, что нуклеарные семьи (1-я, 2-я и примерно половина 3-й группы) составляли около 50% всей представленной здесь совокупности семей (сведения об общем количестве их членов в источнике отсутствуют). Другая половина (группа 4-я и половина 3-й) приходилась на составные и расширенные семьи и совсем малый процент (2,8%) – на большие патриархальные семьи. Абсолютное большинство всех крестьянских семей (согласно тому же источнику) – 99,2% представляли хозяйства без найма сроковых рабочих, часть из них занималась также промыслами, другая ограничивалась сельским хозяйством. Связь размеров семьи и способов ведения хозяйства неоднократно отмечалась исследователями. Так, ведение хозяйства с помощью членов семьи создавало заинтересованность крестьянина в рождении и воспитании большого количества детей – потенциальных помощников и работников в семейном хозяйстве. В частновладельческих хозяйствах наиболее трудоемкие работы выполнялись наемными работниками. А в рабочих семьях, чтобы воспитать детей, на производстве должны были трудиться оба родителя.

В целом, несмотря на существенные отличия и слабую сопоставимость данных переписей 1897 и 1920 г. (приведенные сведения последней касаются лишь одного района), обе они показывают, что семейные отношения в России в начале XX в. находились на стадии перехода от большой к малой семье, при котором удельный вес составных и расширенных семей был достаточно высок.

К периоду войны относятся сведения сельскохозяйственной переписи 1917 г. о числе душ на одно крестьянское хозяйство по 50 губерниям и областям Европейской России, Сибири и Средней Азии. Согласно им, это среднее число составляло 5,8 человек, а разброс по губерниям равнялся от 4,2 душ (Якутская губерния), 4,8 (Ярославская), 5,2 (Петербургская) до 6,4 душ (Курская губерния, Донская и Амурская области)^{475}. Эти цифры в целом соответствуют выводу о преобладании в России средних по размеру семей.

Вместе с тем на изменение семейных отношений в годы войны проливают свет и иные материалы, которые одновременно помогают пониманию ряда других вопросов. Первый из них касается соотношения мужчин и женщин. Демографы считают, что в целом в обычных условиях это соотношение достаточно устойчиво. Тем не менее наблюдаются различия по странам. Довоенная Россия отличалась малым перевесом численности женщин (50,3% во всем населении, по переписи 1897 г.) над мужчинами (49,7%). Если в Англии в начале XX в. на 100 мужчин приходилось 106,8 женщины, во Франции – 103,3, в Германии 103,2, то в России в конце XIX в. 101 женщина. Лишь в Европейской России это соотношение было 100 к 104,2, а в окраинных регионах как западных, так и южных, и восточных, удельный вес женщин оказывался ниже, чем мужчин: в Польше на 100 мужчин насчитывалось 99,5 женщин, на Кавказе 90,1, в Сибири 94,3 и в Средней Азии 86,0 женщин^{476}.

По данным на 1 января 1916 г. (см. табл. 3), удельный вес мужчин в России (50,1%) превзошел долю женщин (49,9%). Только в Европейской части страны женщины (50,5%) превышали по численности мужчин (49,5%), однако на 100 мужчин здесь стало 102 женщины, т. е. на две женщины меньше, чем в конце XIX в. На Кавказе на 100 мужчин приходилось 91,6 женщин, в Сибири 92,7 женщины, в Средней Азии 89,5 женщин. Таким образом, на превышение доли мужчин влияла прежде всего ситуация в регионах: особенности хозяйственной деятельности, число занятых отхожими промыслами и переселенцев, среди которых преобладали мужчины, национальный состав, семейно-брачные отношения, а также сложность учета женщин ряда (в частности, азиатских) народностей.

Таблица 3.

Население России к 1 января 1916 г. (в тыс. человек)^{477}

Регионы	Всего населения		В том числе				В уездах		В городах
			мужчин		женщин
	абс.	в %[76]76   Проценты подсчитаны автором по отношению к общей численности населения по России. [Закрыть]	абс.	в %[77]77   Проценты подсчитаны автором по отношению к общей численности населения в регионах. [Закрыть]	абс.	в %[78]78   Проценты подсчитаны автором по отношению к общей численности населения в регионах. [Закрыть]	абс.	в %[79]79   Проценты подсчитаны автором по отношению к общей численности населения в регионах. [Закрыть]	абс.	в %[80]80   Проценты подсчитаны автором по отношению к общей численности населения в регионах. [Закрыть]
Европейская Россия (51 губ.)	133 552,3	78,9	66171,8	49,5	67 380,5	50,5	113 400,5	84,9	20 151,8	15,1
Кавказ	13 422,0	7,9	7011,5	52,2	6410,5	47,8	11427,6	85,1	1994,4	14,9
Сибирь	10 558,4	6,2	5451,2	51,6	5107,2	48,4	9236,3	87,5	1322,1	12,5
Средняя Азия	11 757,5	7,0	62 637	53,3	5493,8	46,7	10 075,7	85,7	1681,8	14,3
Все по России (без Финляндии)	169 290,2	100	84 898,2	50,1	84 392,0	49,9	14 440,1	85,3	25 150,1	14,7

Имело значение и соотношение сельских и городских жителей. Население русских городов, в отличие от западноевропейских, характеризовалось значительным перевесом мужчин: по переписи 1897 г., на 100 мужчин здесь оказывалось 88,8 женщин (в то время как на селе – 103,1). В городах с населением свыше 100 тыс. жителей (по данным на 1904 г., к ним относились 17 губернских и три уездных города – Одесса, Лодзь, Ростов-на-Дону^{478}) перевес был еще больше – 100 к 85,8. По данным на 1916 г., в городах удельный вес мужчин составлял 51,7%, а женщин – 48,3%; в сельской местности соответственно 49,8 и 50,2%^{479}. Явление это объяснялось тем, что процессы урбанизации в России не были завершены, население городов было неустойчивым, пополнялось преимущественно самодеятельными мужчинами из крестьян, не имевшими своей семьи или оставлявшими ее в деревне. Особенно это касалось больших городов, промышленных центров, где доля крестьян оказывалась очень велика.

Имеющиеся сведения о населении самых крупных городов на 1 января 1916 г. показывают преобладание в них мужского населения над женским. Только в Варшаве с пригородами число женщин (51%) превышало количество мужчин (49%), т. е. на 100 мужчин приходилось 104 женщины. Во всех других городах преобладали мужчины. В Харькове женщин было 49,7%, в Петрограде – 49,1, в Риге – 48,9, в Томске – 48,1, в Москве – 46,6, Тифлисе 45,1, Ташкенте – 44,5, Баку – всего 38,2%^{480}. Очевидно, что в данном случае имело место сосредоточение в городах самодеятельного, трудящегося населения, среди которого преобладали мужчины. Тем более что население было учтено в городах с пригородами, где обычно располагалось много промышленных предприятий, а в Баку – нефтяные промыслы и нефтеперерабатывающие заводы.

В народе говорят, что в годы войны рождается больше мальчиков, чем девочек. С.А. Новосельский объяснял эту закономерность с медицинской точки зрения. Он писал, что преобладание младенцев мужского пола среди новорожденных является общей закономерностью, а в условиях понижения половой активности населения (на что влиял уход мужчин на войну) эта общая тенденция проявлялась более отчетливо^{481}. Трудно сказать, могла ли демографическая статистика уловить такую репродуктивную особенность. Возможно, могла, поскольку оперировала достаточно большими цифрами – по переписи 1897 г. дети до 9 лет включительно оказывались самой большой возрастной группой, составлявшей 27,3% населения^{482}, а значит, она могла повлиять на соотношение полов. Но явление, которое применительно к условиям войны статистика действительно отразила, это существование зависимости между соотношением полов и возрастным составом населения.

Возрастной состав населения Российской империи по сравнению с другими странами отличался большим количеством детей и малым – лиц рабочего и старческого возраста. По переписи 1897 г. около половины жителей страны (48,4%) составляли люди моложе 20 лет. Одновременно стариков (по тогдашним понятиям) свыше 60 лет было всего 6,9%. Доля лиц рабочего возраста – от 20 до 59 лет – составляла 44,7% (в том числе в городах 53,2%, на селе 43,4%). В лучшем положении находились Средняя Азия (50% лиц рабочего возраста), Сибирь (46,1%), Польша (44,6%); за ними следовали Европейская Россия (44,3%) и Кавказ (43,7%)^{483}. По удельному весу жителей в рабочем возрасте Россия уступала всем странам Западной Европы, кроме Болгарии, точно так же, как превосходила их по количеству детей. В результате в России относительная работоспособность населения оказывалась ниже, чем в западноевропейских странах, а соотношение работающих и иждивенцев – менее благоприятно.