Текст книги "Зазеркальная империя. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Ерпылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 102 (всего у книги 111 страниц)

– Отставить! – оборвал его излияния поручик, напряженно вглядываясь в замерший рядом автомобиль: поговаривали, что в Герате недели три назад такой же вот драндулет, остановившийся рядом с армейской колонной, внезапно взорвался, разметав грузовики, будто игрушечные. Погибло тогда семь русских солдат и сопровождающий колонну офицер, а уж раненых и перебитых туземцев вообще никто не считал. Правда, вряд ли кто станет взрывать себя с каким‑то поручиком – не генерал или какая‑нибудь иная шишка, но кто их знает, эти темные местные мозги?..

Словно подслушав Сашины мысли, фельдфебель снова запустил руку под сиденье и положил на колени уже не какую‑то невразумительную железяку, а короткий пистолет‑пулемет, мимоходом передернув затвор.

«Ну что же, это не лишнее», – мысленно одобрил его действия Бежецкий, борясь с желанием расстегнуть кобуру: что дозволено солдату, понимаете ли…

Боковое стекло «соседа» наконец опустилось на два пальца, и из темноты салона на Сашу глянули чьи‑то глаза.

– Поручик Бежецкий? – негромко послышалось оттуда, и Саша расслабился: ни малейшего акцента не улавливалось, а следовательно, говоривший мог быть кем угодно, только не афганцем. Да и откуда туземцу знать его по фамилии?

– Да… То есть так точно.

– Замечательно. Поезжайте вперед, поручик, и не обращайте на нас внимания.

Стекло вновь встало на место, опять превратив легкомысленный желто‑розовый микроавтобус в некое подобие бронетранспортера.

«Не обращать так не обращать», – подумал Саша и приказал водителю:

– Все, едем домой.

Желтый «броневик» тронулся с места, лишь когда вездеход почти скрылся за углом…

* * *

«Туристами» оказались одиннадцать крепких мужчин от тридцати до пятидесяти. Несмотря на отлично сидящую на них гражданскую одежду, сразу было видно, что привыкли они носить совсем другой фасон.

Выгрузились и «всосались» в отведенный для их проживания дом они настолько быстро, что Саша даже не успел выйти из автомобиля. Радушный хозяин вынужден был входить в дом после гостей.

«Черт знает что! – рассердился поручик, слыша, как „гости“ бодро осваиваются в новой для себя обстановке, перебрасываясь короткими фразами и двигая мебель: казалось, что на него они вообще не обращают внимания. – Знал бы, что они такие самостоятельные, – ни за что не согласился бы… Зачем я вообще нужен? Дорогу могли и по карте найти…»

Но долго топтаться в прихожей ему не дали: из глубины дома появился похожий на медведя «турист» с коротко стриженным полуседым «ежиком» на голове и скупо улыбнулся Бежецкому:

– Пройдите, пожалуйста, к старшему, поручик. Третья дверь по коридору.

И, не говоря больше ни слова, плюхнулся на табурет прямо перед дверью, вынул из кармана крошечные маникюрные ножнички и занялся ногтями на пальцах, больше смахивающих на сосиски. Мускулистые такие сосиски.

«Черт‑те что!» – в несчетный раз ругнулся про себя Александр, направляясь по указанному адресу.

Судя по голосу, старший оказался именно тем, с кем «беседовал» Бежецкий в машине. Причем старший явно не по возрасту – среди «туристов», как приметил поручик, были и постарше. Стройный мужчина лет тридцати, не больше, облаченный в щегольский темно‑синий костюм и обычную для местных деловых людей белоснежную «водолазку» под горло, на туземца не походил совершенно, хотя волосы и глаза его были темны, а лицо загорело до шоколадного оттенка. Вообще, все «туристы» щеголяли отличным загаром, как будто прибыли не из зимней России, а откуда‑то совсем с иной стороны. Да и блондинов с шатенами среди них заметно не было.

– Проходите, поручик, устраивайтесь поудобнее, – радушно указал старший на диван, к которому был придвинут низкий столик. – У нас будет долгий разговор…

– А разве?.. – не понял Саша, полагавший, что его миссия уже исполнена и, по крайней мере, до завтра он может быть свободен.

– Увы, увы, – деланно погрустнел мужчина. – Разве Кирилл Сергеевич вам не говорил, что вы поступаете в мое распоряжение на все время нашей… экскурсии?

– Да, но…

– Вы себе не так это представляли? Вынужден разочаровать. Так что занимайте любую свободную комнату – на ближайшие дни о своей квартире вам придется забыть. Или у вас имеются какие‑то личные причины?

– Нет, никаких.

– Вот и чудно. А пока не сочтите за труд пояснить мне кое‑что…

На столик, с избытком покрыв всю его поверхность, лег подробнейший план Кабула…

* * *

Трястись в крытом тентом грузовике пришлось не так уж и долго: попетляв по узким улочкам, машина наконец остановилась бок о бок с тремя такими же. Сашу с самого вечера не отпускала нервная дрожь: одно дело – со своими солдатами ехать на задание и совсем другое – вот так, в чужой форме, ночью, неизвестно куда, неизвестно с кем…

За прошедшие два дня познакомиться поближе с «туристами» как‑то не получилось. Да и не было свободного времени у Александра: то его пытал малопонятными вопросами до сих пор остававшийся безымянным «старший», то другой неулыбчивый «турист», скупо роняя слова, объяснял, как пользоваться невиданным ранее автоматом с глушителем, то приходилось подгонять по фигуре форму королевского гвардейца… Последнее как раз было понятно: чернявые «туристы», афганская форма…

«Эх, ввязался ты, поручик, не в свое дело… – время от времени всплывала в голове невеселая мысль. – Случись чего – и взятки будут гладки: ничего, мол, не знаем, самовольно, раньше срока, покинул госпиталь, затеял какую‑то авантюру… Думать надо было».

И вот теперь они были совсем рядом от того места, куда давным‑давно, в прошлой жизни, привез Бежецкого Фархад Али Джафар. Он смутно узнавал окружающие их дома – видимо, зрительная память у него действительно была неплоха.

– Нас будет больше? – спросил он «старшего».

– Нет, только одиннадцать человек. С вами – двенадцать.

– А это?

– Это – страховка, – блеснул в темноте зубами «турист». – На всякий случай. Вдруг пойдет не по плану? А задание должно быть выполнено. Любой ценой.

Саша представил себе, сколько бойцов может скрываться под глухими тентами, и поежился: если все они – такие же, как эти одиннадцать, то гвардейцам Али Джафара придется туго.

– Боитесь? – тут же спросил «старший»: в темноте он, похоже, видел, как кошка.

– С чего вы взяли?

– Правильно, – одобрил собеседник. – Чего тут бояться? Все сделаем и уйдем по‑тихому. Кстати, нам пора…

Сашино место оказалось в самом хвосте цепочки, которой «туристы» двинулись вперед. За его плечами тихо посапывал тот самый громила, что учил его обращению с «эфой», как на своем жаргоне спецназовцы (а кем же они могли быть иначе) именовали свое бесшумное, но смертоносное, как эта коварная змея, оружие. Видимо, «старший» решил приставить к нему опекуна с самого начала…

У последних перед воротами дворца домов цепочка замерла. Александру, сердце которого готово было выпрыгнуть из груди, было видно, как от головы «колонны» отделились три силуэта и бесшумно, сливаясь с глубокой тенью, отбрасываемой стенами, скользнули вперед. А через минуту от ворот моргнул один раз тусклый огонек фонарика.

– Вперед, – прошелестел командир: у бойцов Бежецкий приметил микрофоны портативных раций, закрепленные у щеки, но ему переговорное устройство дать посчитали лишним. А может быть, имелись они в ограниченном количестве.

Отряд втянулся в темные ворота быстро, и Александр только мельком увидел торчащие из тени рядом со сторожкой ноги в сверкающих при свете луны сапогах, безвольно раскинутых носами друг от друга.

Да, «туристы» свое дело знали…

Видимо, тройка, предназначенная расчищать дорогу, со своим делом справлялась неплохо, поскольку стремительно движущийся вперед отряд никто не пытался остановить. И он несколько сократился: один из «туристов» остался у будки охранников, тут же принявшись распаковывать объемистый тюк, что тащил с собой.

Два или три раза у развилок «старший» поворачивал к Саше смутно белеющее в темноте лицо, будто спрашивая направление, и он, как во сне, указывал рукой в ту сторону, куда, по его мнению, следовало идти. Командир кивал, и восьмерка послушно поворачивала в указанном направлении.

«А если я ошибусь?» – билась в голове поручика мысль, но он снова и снова указывал путь и пока, похоже, не ошибался.

Вдруг «нянька» придержал Бежецкого за плечо.

– В чем дело?

– Мы останемся здесь, – последовал ответ. – Можете расслабиться: ваше дело сделано.

– А они там справятся вдевятером?

– Справились бы и впятером, – донесся тихий ответ.

Потянулись томительные минуты. Прижавшись к кирпичной стене, постаравшись слиться с ней, поручик с его «опекуном» напряженно вглядывались в освещенный луной прямоугольник двора перед воротами. Вернее, вглядывался Саша, а чем занимается его напарник, под опущенным забралом шлема было не разглядеть. Может быть, даже дремал.

Он и сам едва не задремал: бывает, что перевозбужденное сознание выкидывает и не такие фортеля, когда в глухом шлеме «няньки» что‑то хрипнуло, и он глухо пробормотал:

– Так точно… А этот? – в сторону поручика обернулось слепое «око» забрала.

«Обо мне, что ли?»

– Конец связи… Слушайте, поручик, – теперь уже «турист» обращался явно к нему. – Я тут отлучусь, а вы никуда с места не двигайтесь. Если никто из нас не появится через тридцать минут – осторожно двигайтесь к выходу. Только не попадите под огонь – в этом случае тут будет жарко. Да! Держите под прицелом ворота и любого, кто появится, если только это будет не наш… – спецназовец сделал короткий выразительный жест. – Поняли?

– Так точно.

– И еще запомните – тут вам не игрушки. Все предельно серьезно.

– Я понял…

– Отлично. Тогда – удачи.

Напарник растворился во тьме, и Саша остался совсем один. Сначала он бросал взгляды на светящийся циферблат наручных часов ежесекундно, но стрелки будто приклеились к одному месту, и он заставил себя отвлечься.

«Все будет нормально… Все будет нормально… – твердил он сам себе с равномерностью метронома. – Все будет нормально…»

Где‑то далеко и глухо треснул выстрел. Еще и еще раз. Александр напрягся и снял автомат с предохранителя. Похоже, что что‑то действительно пошло не по плану – до сих пор стрельба велась исключительно из бесшумного оружия.

Еще два выстрела ударили совсем рядом. И из темноты на освещенное место – освещенный луной прямоугольник казался привыкшему глазу ярким, как в солнечный день – спиной вперед вылетел человек в белом, вскинул руку и еще три раза выстрелил в темноту.

«Любого, кто появится… – подумал Бежецкий, поднимая автомат: в висках опять начали стучать молоточки, во рту появился противный металлический вкус. – Любого, кто появится… Но не в спину же!»

Он шагнул из тени на свет, беря на прицел незнакомца с большим пистолетом в тонких, похожих на женские, руках, видневшихся из рукавов широкого одеяния. Подковка на ботинке громко чиркнула по булыжнику, и беглец резко обернулся, вскидывая пистолет.

– Махмуд‑Хан?..

Курок несколько раз звонко щелкнул вхолостую – магазин пистолета был пуст – и король замер, лишь тяжелый бесполезный пистолет медленно опускался в слабых руках изнеженного аристократа, влекомый силой земного притяжения.

– Лейтенант Бежецкий?..

На превращенном косыми лучами ночного светила в маску лице – глубокие провалы глазниц и рта на белом – нельзя было различить выражения, но Саше показалось, что король горько усмехнулся. Еще бы – перед ним с направленным на него автоматом стоял тот, кого он когда‑то назвал другом…

«Стрелять? – поручик замер в замешательстве. – Как можно?.. Но он же стрелял в тебя?.. Нет, я не смогу…»

«Эфа» сама собой опустилась в его руках, и Александр, сам не понимая, что делает, едва заметно качнул головой в сторону. Как ни ничтожно было это движение, король различил его, кивнул и сначала медленно, не спуская глаз с Бежецкого, будто ожидая выстрела в спину, двинулся в сторону. А потом обернулся и скрылся за безликими коробками зданий.

«Я не вправе распоряжаться жизнью помазанника Божьего… – подумал Александр. – Это – не мое…»

А минуту спустя из ворот появился «турист» с автоматом на изготовку…

14

– Что же ты?.. – почти кричал в лицо бледному понурившемуся Саше «опекун».

За окнами с опущенными жалюзи занимался рассвет. Отряд вернулся на базу без потерь полчаса назад, и теперь в кабинете «старшего» шел тяжелый разговор.

– Почему вы приказали мне оставить этого… этого сопляка одного? – кипел квадратный от амуниции (он снял лишь свой глухой шлем с забралом) спецназовец. – Он же сорвал всю операцию!

– Точно, – неприязненно посмотрел на Александра другой «турист». – Главного упустил.

– Да что вы набросились на мальца? – добродушно гудел из своего угла седоватый краснолицый здоровяк. – Ну, ушел и ушел этот Махмуд. Что с того? Задание‑то выполнено!

– Ты что, Федотов? Не понимаешь ничего? – кипел «нянька».

– Без имен, – быстро предупредил худой, похожий на цыгана брюнет, разбирающий, пользуясь минутой, свой автомат: в комнате остро воняло сгоревшим порохом.

Один лишь командир не участвовал в «разборе полетов». Покусывая зубочистку, он удобно расположился у окна и лишь переводил взгляд с одного лица на другое.

– Выполнено! Помяни мое слово: месяца не пройдет, как соберет этот Махмуд свою банду, и тогда уж мало никому не покажется! Такое надо давить в зародыше! Помнишь?..

– Отставить базар, – негромко сказал «старший», и все послушно замолчали, продолжая сверлить друг друга и Бежецкого яростными взглядами. – Задание считаю выполненным. Не совсем чисто, но выполненным. Вы можете быть свободны, поручик. Я сам свяжусь с Кавелиным. Быстренько переоденьтесь, и мой человек подбросит вас до дому.

Когда Саша вышел во двор, давешний микроавтобус ждал его с распахнутой дверцей.

– Сидайте, поручик, – весело улыбнулся ему из кабины давешний «защитник». – С ветерком докачу!

Бежецкий не заставил себя упрашивать: ему было не по себе рядом с этим «змеиным гнездом».

– Неужели вы рассчитывали только на свои силы? – выдавил он, когда авто отъехало довольно далеко от «базы». – А если бы там, во дворце, успели поднять тревогу и на помощь примчались бы войска?

– Не примчались бы, – улыбнулся водитель. – По какому‑то стечению обстоятельств места их дислокации этой ночью были блокированы. Наглухо. А теперь их уже разоружают…

– Зачем?

– Ну, мало ли… Вдруг не захотят присягать новому королю? Хотя – вряд ли. Азиаты – народ покладистый. Раз проспали прежнего – ничего не попишешь. Присягнут, как миленькие. Хотя и не все…

– А кто будет новым королем?

– Кто? Ибрагим Второй – больше тут вроде некому. Наверное, уже и корону напялил, торопыга! Или что тут у них полагается? Представляете, поручик? Будят его среди ночи и объявляют: трон освободился, поспешите, если не желаете остаться при пиковом интересе. Ну, он ноги в руки…

Спецназовец был спокоен и весел, как пахарь, завершивший тяжелую, но важную работу, и Александр вдруг вспомнил, что многих людей, окружающих свергнутого короля, он знал в лицо. Может быть, они уже мертвы…

– Остановите, пожалуйста, – попросил он. – Я пешком пройдусь.

Кабул уже входил в свой привычный утренний ритм: улицы с тянущимися по ним вереницами автомобилей и повозок заполнялись шумной, крикливой толпой, в воздухе чувствовался запах дыма, готовящихся к завтраку нехитрых кушаний и свежего навоза. Все, как обычно. Город даже не подозревал, что этой ночью поменял одного властелина на другого. Вернее, ему поменяли.

– Ну, воля ваша. Бывайте! – «Турист» крепко пожал Саше руку и укатил, а он остановился в раздумье. Идти домой и завалиться спать? На душе было гадостно. Что, если…

«Клуб» как раз находился неподалеку. Естественно, в такое время он был еще закрыт, но кого и когда такое останавливало?

– Открывай, – забарабанил в дверь поручик, заставив неприязненно покоситься в свою сторону двух стариков в чалпаках и теплых – утро выдалось свежим – халатах: вольно гяуру[92] так шуметь в столь благословенное утро.

Не открывали долго. Наконец дверь приоткрылась, и в щели показалась заспанная ряшка полового Василия, за то время, что молодой человек его не видел, ставшая еще шире. И сонное выражение в заплывших глазках мгновенно сменилось суеверным страхом.

– Свят‑свят‑свят! – мелко закрестился холуй, пытаясь захлопнуть дверь перед носом у офицера, но тот был начеку и успел просунуть в щель ботинок.

– Ты чего так перепугался, Василий? – прищурился Александр. – Сухой закон с сегодняшнего утра объявили, что ли?

– Так вы живой, Сан Палыч? – немного очухался половой, инстинктивно продолжая дергать на себя неподдающуюся дверь: видимо, движениями у него, как и у динозавра, управлял другой нервный центр, расположенный не в голове.

– А что – сомневаешься? – начал закипать офицер. – Куда тянешь ручонки? В рыло захотел? – почему‑то совсем непохоже на себя вскипел он. – Живой я, живой! Не видишь?

Наконец Василий пришел в себя достаточно, чтобы пропустить поручика в пустующее по ранней поре помещение.

– Да ведь болтали, что убили вас, вашбродь, – плаксиво протянул из‑за стойки мужик, на всякий случай воздвигнув между собой и посетителем преграду попрочнее. – Зарезали в горах туземцы и косточек не оставили. Я уж со счету сбился, сколь раз дружки ваши за упокой вашей душеньки стопки опрокидывали.

– Врут твои болтуны, – буркнул Бежецкий, оглядываясь: лентяй еще и не думал прибираться в замусоренном с ночи «клубе», воздух в котором все еще был мутноват от табачного дыма. Поэтому и желания оставаться тут надолго не возникло. – Жив я, как видишь. Подавились туземцы моими косточками.

– Ну, слава богу! – деланно обрадовался Василий, даже не подумав, что на простой рязанской физиономии ясно читается: «Шли бы вы подобру‑поздорову, ваше благородие…» – А я‑то невесть что подумал… Собаки, понимаешь, всю ночь выли, – поделился он с офицером. – Не спалось совсем… Что вашему благородию будет угодно?

– Казенная есть, Василий? – Саша вытащил из кармана ком мятых купюр, силясь вспомнить, сколько «афонек» стоила в последний раз бутылка водки.

– Откуда, батюшка? – сделал холуй постное лицо. – Один шароп, табуретовка…

– Ох, не ври! Будто я не знаю, что всегда держишь запас!

– Помилуйте!..

– Слушай, Василий, – облокотился Александр на стойку. – Я всю ночь не спал сегодня… Злой, как собака. Думаешь, просто так собаки ночью‑то выли? Ох, не к добру, Василий, не к добру…

Мужик помолчал, шаря глазками по лицу поручика, и пробормотал, отведя взгляд в сторону:

– Да есть в заначке пара бутылочек…

– Тащи обе. И закусить что‑нибудь, – распорядился Бежецкий. – Заверни во что‑нибудь, чтобы не напоказ по городу нести…

Пять минут спустя он вышел из харчевни с объемистым бумажным свертком под мышкой. Наличности у него почти не осталось – цену живоглот заломил поистине людоедскую, но и его можно было понять: покупал офицер «на вынос», что, в общем‑то, в магометанском городе было строжайше запрещено.

«Ерунда! – легкомысленно подумал поручик, настроение которого несколько поднялось. – До жалованья дотяну. В крайнем случае перехвачу у кого‑нибудь десятку. Я же не Зебницкий – мне в долг дадут, наверное. Да, вот у Зебницкого и займу – не век же мне ему одалживать?»

Он покачался под цепкими взглядами стариков (до скончания века они тут обосновались, что ли?) с каблука на пятку, прислушиваясь к бульканью, доносившемуся из пакета, и решение пришло само собой.

«А не закатиться ли вам, поручик…»

* * *

Александр лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Рядом, разбросав по подушке волосы, крепко спала утомленная пьяно‑любовным марафоном женщина. Не Варвара, увы…

Ноги, сперва сами несшие поручика в знакомом направлении, постепенно замедлили ход. У нее он не бывал с того самого памятного дня, когда на его глазах умер бедняга Еланцев. Не мог перебороть себя – все казалось, что стоит между ними мертвый поручик, улыбаясь кровоточащими губами… Встретились в городе как‑то раз. Бежецкий, пресекая встречное движение женщины, сухо раскланялся тогда, она не настаивала… И вот теперь, когда Саша решился, оказалось, что права старая мудрость. Нельзя в одну реку войти дважды…

– А нет ее, – беспечно ответила открывшая дверь молодая, но уже довольно потасканная особа, изучив поручика с ног до головы цепким, оценивающим взглядом представительницы древнейшей профессии.

Все в ней: и то, как она жевала – смолку, вероятно, и вульгарный наряд, и неряшливая прическа, – отталкивало Бежецкого.

– Где же она? – спросил он как можно ровнее, стараясь ничем не показать своего к этой «жрице любви» отношения. – Когда будет?

– А вы разве не знаете? – вылупила глаза девица.

– Чего не знаю?

– Да нет ее! Вообще нет. Теперь я тут живу.

– Уехала? – Сашино сердце сбилось с ритма.

– Ага! Уехала! – ухмыльнулась шалава, продемонстрировав золотую зубную коронку. – В ящике! Убили ее.

– Как это произошло? – Молодой человек сам удивился, что его голос звучит почти безразлично.

– А я знаю? – пожала острыми плечиками девица. – Говорят, во время обстрела накрыло. Я там не была… А не угостите барышню сигареткой, ваше благородие? – игриво подмигнула она, плотоядно глядя на пакет под мышкой у поручика. – А то столько не пила, что до сих пор голодная…

– Извините, не курю, – сухо кивнул молодой человек, поворачиваясь.

Известие о смерти первой его женщины не то чтобы выбило его из колеи – все под Богом ходим – но навеяло грусть, еще больше усугубив неважное настроение.

Но разве одна знакомая девушка у бравого офицера, бывшего гвардейца, в городе? Ха!..

Поручик осторожно, чтобы не разбудить спящую, встал и босиком, поджимая пальцы от уколов разлохматившейся циновки – не такой непотребной, как у него, но тоже далеко не новой, прошлепал к столу, заваленному объедками. Бутылка, на треть полная, занимала почетное место, но Александру мерзко было даже представить отвратительный сивушный вкус пойла, там содержащегося. «Монополька», вынесенная из «клуба», закончилась удивительно быстро, и в ход пошло все, что могло нести опьянение. Да и не первая это была «станция», где останавливался поручик на своем пути к нынешнему свинскому состоянию: в памяти мелькали смазанные лица собутыльников и собутыльниц, ни одна из которых даже близко не походила на спящую – женщину лет тридцати с миловидным, правда, лицом, которое язык не поворачивался назвать красивым. Может быть, из‑за неряшливо наложенной и изрядно размазанной косметики?

Бежецкий подошел к мутноватому зеркалу, украшающему одну из стен, и вгляделся в его глубину. Туда, где стоял молодой мужчина в костюме Адама, исподлобья, тяжелым взглядом, смотрящий прямо в глаза ему, Саше.

«Неужели это я? – ошеломленно подумал молодой человек. – До чего же я дошел?..»

Тому, зазеркальному, Саше, действительно трудно было дать двадцать два года. Всклокоченные, изрядно отросшие волосы, ввалившиеся щеки, резко обозначившиеся складки у рта, небритый подбородок, синева под глазами.

«Прочь, прочь отсюда! – Он с гадливостью оглядел убогое жилище, не вызывающую симпатий женщину, с которой делил ночь и постель. – Но для начала – привести себя в порядок!..»

Он долго плескался под рычащим и фыркающим душем, с наслаждением впитывая тепловатую воду, уносящую усталость, последствия неумеренного возлияния и непонятное раздражение. К концу процедуры молодой человек чувствовал себя совсем другим. А уж когда растерся докрасна махровым полотенцем, ощутил такой прилив сил, что воспоминание о соседке по постели уже не вызывало такого отвращения, как вначале.

«Жизнь продолжается… – думал он. – С чего это я взял, что все на свете так плохо?..»

Молодой желудок требовал пищи, на ум пришел некий веселый мотивчик, и поручик не сразу понял, что в запертую дверь крошечной душевой давно уже стучат.

– Я сейчас! – весело крикнул он, выдавливая на палец зубную пасту (ну не мог он преодолеть брезгливости и воспользоваться чужой щеткой!) и остро сожалея при этом об отсутствии бритвенных принадлежностей: с двухдневной щетиной, как какой‑нибудь бродяга… Фу, моветон! – Одну минуту!

Он распахнул дверь и заключил бледную хрупкую женщину (косметику она уже успела стереть или, наоборот, поправить) в объятья, мучительно пытаясь вспомнить, как же ее зовут – Лиза, Галя, Тая?..

– Сашенька, мне страшно! – прижавшись к его груди, бормотала женщина. – Что это, Сашенька?

– О чем ты, милая? – нашел офицер нейтральный выход из ситуации с алкогольным склерозом. – Чего ты?

– Разве ты не слышишь? – истерично выкрикнула ночная подруга. – Что это?!

И только теперь он понял, что мощный рык не стих даже тогда, когда он выключил воду. Давящий звук несся с улицы, из‑за закрывающих окно занавесок.

«Землетрясение, что ли?..»

Одним прыжком Александр оказался у окна и распахнул шторы, не думая о, возможно, обрадованном его движением снайпере, скучающем на соседней крыше. И оторопел…

Окно квартиры безымянной до сих пор подруги выходило на проспект Бабура. Но не это волновало сейчас мужчину.

По непривычно вымершей улице, ревя моторами так, что дребезжали в окне стекла, сплошным потоком шла бронетехника: приземистые, длинноствольные громады танков, угловатые самоходные гаубицы с орудиями в походном состоянии, словно вырубленные одним топором броневездеходы, увенчанные крошечными по сравнению с массивными корпусами башенками… Все это перемежалось бесконечными колоннами крытых армейских грузовиков, и снова шли танки… Опытному взгляду не нужны были опознавательные знаки, неразличимые, кстати, под толстым слоем пыли – вся эта техника могла принадлежать только одной державе…

– Что это? – вывел его из прострации женский голос, и Саша понял, что созерцает грозную мощь уже чуть ли не четверть часа. – Не молчи! Что это? Это война?

– Это Россия, – ответил он. – Это – Российская империя…

* * *

– Не могу знать. – Часовой у ворот в расположение полка был сама непреклонность. – Не велено никого пускать!

Да и сам солдат в каске, бронежилете, с автоматом, с примкнутым штыком выглядел необычно. И не только своей довольно странной для «мирного» Кабула амуницией. Такая могла бы выглядеть привычно где‑нибудь в горах, в Кандагаре, но никак не в столице, представить прорыв в которую сколько бы то ни было значительных сил врага нельзя было даже в горячечном сне. Но страннее всего выглядело пунцовое от свежего загара лицо солдатика – точно такое же, как было у самого Саши в первые дни его пребывания на афганской земле.

«Чертов новичок! – в сердцах чертыхнулся про себя офицер. – Выслуживается…»

– Вызови кого‑нибудь из офицеров, орясина! – вспылил он. – Не видишь, что перед тобой офицер?

– Не могу знать, – упрямо твердил новобранец.

«Ну что ты будешь делать…»

Выручил Бежецкого офицер, выбравшийся из подкатившего к воротам армейского вездехода: тоже в толком необмятой еще полевой форме. Слава богу, не в каске, а в обычном кепи. Но весь перепоясанный ремнями. А на поясе его Саша разглядел знакомый до боли «федоров».

– С кем имею честь? – спросил поручик, когда офицеры обменялись положенными приветствиями, с ног до головы изучая одетого не совсем по уставу незнакомца.

– Поручик Бежецкий, – представился Александр, демонстрируя папку. – Выписан из госпиталя и следую в свою часть. Которая располагается здесь.

– Вы ошибаетесь, – покачал головой офицер. – Здесь располагается моя часть – Восемнадцатый Екатеринбургский пехотный полк, а всех наших офицеров я знаю в лицо.

– А где же драгуны?

– Понятия не имею, – пожал плечами поручик. – Вероятно, вам это могут сообщить в штабе. А мне позвольте откланяться – служба‑с…

Бежецкий остался снова один на один со злорадно ухмыляющимся часовым.

«Черт те что! – поручик тяжело переживал свое бессилие. – В штаб? Позорище… Собственную часть потерял…»

И Саша зашагал в сторону «сеттльмента»: он хорошо знал, где живет Грум‑Гржимайло…

* * *

– А‑а‑а, поручик! Проходите, проходите… Кстати, поможете…

Квартира полковника, ранее выглядевшая островком России посреди азиатчины, теперь напоминала поле боя. Вся заставленная коробками, свертками, заваленная мятой бумагой, рулонами клейкой ленты и прочими упаковочными материалами, она походила на что угодно, только не на жилище российского офицера.

– Берите вот эти вазы и обматывайте бумагой. – В руки Бежецкого лег огромный рулон бумажных полотенец. – Не дай бог поколются в дороге – Люсенька мне этого не простит!

– А где ваша хозяюшка? – поинтересовался Саша, стараясь наматывать бумагу как можно аккуратнее, хотя получалось неважно: она плохо держалась на гладкой поверхности фарфора.

– В России голубушка моя, – вздохнул полковник, запихивая последний комок бумаги в большой фанерный ящик и водружая на него крышку. – Вчера звонила. Верите – нет, Саша, а я вот жду не дождусь, когда снова с ней увижусь. Тридцать лет прожили душа в душу, последние пятнадцать – неразлучно. Тут и день врозь вечностью покажется…

– Отчего же она вас покинула, Петр Михайлович? Неужели здоровье?

– Типун вам на язык! – Полковник размашисто перекрестился. – Здорова моя ненаглядная и вам того же желает. Просто отправил я ее вперед, а сам вот задержался, чтобы вещи к отправке подготовить. Можно было, конечно, и поручить кому‑нибудь, да разве будешь спокоен? А вещичек за четыре года здешнего нашего жилья поднакопилось изрядно…

– Погодите, Петр Михайлович… Вы в отпуск?

– Нет, поручик, – Грум‑Гржимайло старался не смотреть на своего подчиненного. – Насовсем.

– Переводитесь?

– Нет… Да вы что – ничего не знаете?

– Я только что из госпиталя… Вот, снова в полк.

– Нет полка, Саша. Нет, он есть, конечно же, но… Полк отводится в Туркестан на переформирование. Будет дополнен до штатного состава, а затем… А что затем – не знаю. Возможно, в Туркестане и останется, возможно – вернется сюда. Да мне это, собственно говоря, уже безразлично.

– Почему?

– Я подал в отставку, Саша. И отставка уже принята.

– Почему?!

– По причине несогласия моего с нынешней политикой в Афганском вопросе. И личного несогласия с новым командующим.

– А разве?..

– Да, командует теперь Особым Запамирским корпусом другой человек. Генерал‑лейтенант Юсупов. А Василий Никитович отозван в Санкт‑Петербург.

– Как же мне быть?

– Как быть? – Полковник отобрал у Александра папочку с документами, которую тот продолжал держать под мышкой, и бегло пролистал. – Вы, дорогой мой, имеете право на отпуск по ранению. Вот тут черным по белому написано. Выправляйте недополученное жалованье… Помнится, месяца за три казна вам должна… И – домой. Поскольку вся полковая канцелярия уже в Ашгабате, можно оформить проезд в штабе корпуса.

– Но я бы хотел…

– А вот догонять полк не советую, – покачал головой Петр Михайлович. – Переформирование – гиблое дело. Уж поверьте моему опыту. Тем более что Ашгабат – такая дыра, даже по сравнению с Кабулом, что рады вы не будете. Лучше уж проведите пару месяцев дома, отдохните, наберитесь сил… А там, может быть, что‑нибудь вам кто‑нибудь посоветует… Например, вернуться в гвардию, – подмигнул полковник, отставляя ящик в сторону.