Текст книги "День помощи (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 71 страниц)

Глава 8
Схватка в безмолвии

Москва, Россия – Норвежское море

19 мая

Переходящий в рык голос метался в стенах просторного кабинета, и, казалось, президент осуждающе морщился с портрета. Фарфоровые чашечки подскочили на столе, когда на полированную крышку опустился тяжелый кулак, и от вибрации ощутимо задрожали оконные стекла.

– Как, как, черт возьми, это могло произойти, – Аркадий Самойлов, уже четвертые сутки исполнявший обязанности главы государства, был в ярости. – Как он мог бежать? Вы сказали, генерал, что его охраняют лучшие ваши люди, профессионалы. Вы гарантировали, что никаких неожиданностей не будет, и что мы получили в итоге? Уничтожены несколько десятков ваших бойцов, разгромлен военный аэродром, четыре вертолета сбиты или сгорели на земле, – в гневе вскричал премьер-министр, – а Швецов исчез, как сквозь землю провалился, черт его побери!

– Аркадий Ефимович, – попытался оправдаться Строгов, на которого всецело и была в эти минуты направлена ярость премьера, – мы не ожидали, что Швецова кто-либо решится отбить открыто. Объект подвергся атаке диверсионной группы, обладавшей, судя по всему, всей информацией о системе его безопасности. Швецова охраняли всего две роты, вы ведь сами требовали ограничить число посвященных, поэтому атака и завершилась успехом.

– Значит, это я виноват в том, что ваши головорезы проморгали президента?! – Самойлов заревел, как впавший в бешенство зверь. – Ваши люди должны быть готовы к подобному, не так ли, генерал? На что вообще годятся хваленые десантники, если они не сумели защитить вверенный им объект от атаки горстки диверсантов?

Разнос, который Самойлов устроило вновь назначенному министру обороны страны, происходил дистанционно, то есть посредством высокочастотной телефонной связи, но от этого Строгову было не легче. Его войска, гордость вооруженных сил России, были покрыты несмываемым позором, не справившись с казавшейся такой просто задачей, и теперь под угрозой были, ни много, ни мало, жизни и самого Строгова, и Самойлова, а также всех остальных, кто поддержал мятежного премьера.

Генерал догадывался, как Алексей Швецов может поступить с ним самим и прочими заговорщиками, понимая, что надеяться на снисхождение не стоит. А потому нужно было сделать все возможное и невозможное, чтобы президент, место нахождения которого пока не было известно, не смог бы реализовать свои мстительные замыслы.

– Аркадий Ефимович, – заставив не на шутку разошедшегося премьер-министра умолкнуть, произнес Строгов, – я вас уверяю, что Швецов будет найден в течение ближайших часов. Операцией командует полковник Крылов, жаждущий смыть позор, и он сделает все, что нужно. Задействовано почти пять тысяч солдат, полсотни вертолетов, много различной техники. В радиусе ста километров от санатория, откуда выкрали президента, перекрыты все дороги. Окрестные леса прочесывают мобильные поисковые группы, в воздухе постоянно находятся самолеты и вертолеты армейской авиации. Мы найдем президента, я это вам гарантирую. Мои бойцы стали жертвой внезапности, – попытался оправдать поражение десантников генерал, – и, возможно, некоторой самонадеянности, но я уверен, что такое больше не повторится. Я знаю полковника давно, и могу с уверенность сказать, что он умеет извлекать уроки из собственных ошибок.

– Главное – обеспечить секретность, – потребовал премьер-министр. – Об этом вы не должны забывать ни на мгновение, генерал. Наверняка уже многие задумались, что значит такая активность войск, и вы должны сделать все, чтобы суть происходящего оставалась тайной как можно дольше. Швецов по официальной версии находится в одном из госпиталей, и никто, повторяю, – сделал ударение на этом слове Самойлов, – никто не должен усомниться в этом. Заткните глотки всем, кто попытается обсуждать происходящее, а как вы это сделаете, меня заботит меньше всего!

– Я распоряжусь, – коротко ответил генерал.

Василий Строгов все яснее ощущал, что совершил страшную ошибку, поддавшись на уговоры главы правительства. Сперва действительно казалось, что Самойловым движет исключительно забота о будущем страны, но теперь, в свете все более странных событий и непонятных приказов премьера это уже не выглядело столь однозначным. Но, как бы то ни было, отступать было поздно, значит, оставалось прилагать все усилия, дабы Самойлов удержался у власти, что Строгов и делал по мере своих сил.

– Можете не беспокоиться, – заверил генерал собеседника, – в десанте люди не из болтливых. Я уверен, мы сумеем сохранить все в тайне, хоть и не слишком долго.

– А кто вообще посмел атаковать ваших людей, генерал, это известно? – немного остыв, видимо под впечатлением задействованных в поисковой операции сил, спросил Самойлов.

– На месте боя найдены тела нескольких бойцов, которые, как стало известно, служили в расквартированной в Чечне бригаде специального назначения, – сообщил Строгов, радуясь, что хоть что-то может сказать с уверенностью. Правда, полностью уверен в своих словах он не был, но Самойлову знать это пока не стоило. Требовалось кое-что проверить, и тогда можно будет выложить все имеющиеся сведения, но лишь когда они полностью подтвердятся.

– То есть это мятеж? – удивился премьер-министр. – Если спецназовцы действовали не по собственной инициативе, то выходит, что командир их подразделения открыто не подчинился моим, да и вашим, генерал, тоже приказам?

Тень гражданской войны становилась все более реальной. Аркадий Самойлов сейчас больше всего хотел услышать от генерала веские аргументы, опровергающие версию о мятеже, но надеждам министра не суждено было сбыться.

– Скорее всего, дела обстоят именно так, – согласился Строгов. – Адмирал Макаров оказался не единственным, кто не согласился со сменой власти в стране, и дальше, я боюсь, будет еще хуже. Я не уверен, что и командир бригады специального назначения сам принял решение послать своих бойцов вызволят Швецова. Вполне вероятно, что он лишь исполнял приказ генерал-полковника Бурова, а это значит, что против нас могут действовать не только горстка спецназовцев, но мощная группировка, в том числе полнокровная танковая дивизия, расквартированная в Чечне, а также десантно-штурмовая дивизия. Впрочем, насчет последнего я сомневаюсь, – оговорился Строгов. – Ермолов не посмеет нарушать приказы, поступающие из Москвы. Но в любом случае мы можем вскоре столкнуться со случаями открытого неподчинения или выступлениями целях частей и соединений российских вооруженных сил, и я не уверен, что у нас получится подавить сопротивление. Я опасаюсь гражданской войны, Аркадий Ефимович.

Самойлов ничего не ответил, обдумывая слова министра обороны. Изначально все выглядело просто и легко, ведь премьер-министр действовал исключительно на основании Конституции, заменив Швецова на посту главы государства. Десантники справились со своей задачей на "отлично", быстро и без особого шума изолировав президента, и ему, Аркадию Самойлову, лишь оставалось взять бразды правления в свои руки. Но на деле это оказалось не так легко.

Маршал Лыков ушел без сопротивления, не рискнув, а скорее просто не пожелав выступить против заговорщиков, ведь он имел все шансы прихлопнуть Самойлова и его немногочисленных сторонников, вернув законно избранного президента. Но прежний министр обороны не пожелал видеть, как русские солдаты убивают друг друга, избавив мятежников, а премьер-министр именно таковым считал себя и своих сторонников, от множества проблем.

Следующим человеком, усомнившимся в непогрешимости Москвы, в лице главы правительства стал адмирал Макаров, но у того хватило решимости вместо того, чтобы простой уйти в сторону, заявить протест, да так, что не заметить этого не смог бы даже слепой. И теперь Самойлову приходилось делать вид, что ничего не произошло. Несколько десятков боевых кораблей и подводных лодок, в том числе и те, что несли баллистические ракеты, фактически не подчинялись верховной власти, и оставалось лишь уповать на благоразумие командующего флотом.

Аркадий изо всех сил хотел верить, что у Макарова хватит здравого смысла, чтобы не провоцировать только и ждущих этого американцев. Янки, получив просьбу Кремля, вежливо сообщили спустя почти сутки, что намерены избегать вмешательства во внутренние дела России, и будут действовать лишь тогда, когда мятежный адмирал станет угрожать непосредственно их кораблям, действующим в этом районе. Что ж, это было к лучшему, поскольку Самойлов очень быстро раскаялся в своем опрометчивом решении призвать на помощь чужаков.

События нарастали, точно снежный ком. И вот, наконец, готова была взбунтоваться целая бригад войск специального назначения, и, возможно, не только она. Север страны уже был неподконтролен Кремлю, пусть это и тщательно скрывалось, и вот в любой миг был готов взорваться юг. Слухи о том, что свои уничтожают своих, уже должны были просочиться, не мог же молчать каждый из тех тысяч солдат, что сейчас искали пропавшего Швецова.

– Генерал, – наконец, решительно произнес Самойлов, – генерал, вы должны понимать, что любые внутренние беспорядки, тем более, если в них примет участие армия, пусть это будет даже рота, даже единственный взвод, недопустимы в сложившейся ситуации.

– Да, это несомненно, – подтвердил Строгов. – Гражданская война будет катастрофой для страны.

– И вы должны сделать сейчас все, чтобы избежать ее, – продолжил премьер-министр, недовольный тем, что его прервали. – Вам подчиняются Воздушно-десантные войска, по-прежнему видящие в вас своего командующего. И потому я хочу услышать, готовы ли вы использовать их против восставших частей армии и флота? Если не подавить ростки мятежа в зародыше, генерал, залив их малой кровью, то, очень может быть, вскоре кровью зальет всю страну.

– Я не считаю возможным использовать десант для таких целей, – возразил Строгов. – Никогда русские не станут убивать русским по моему приказу, Аркадий Ефимович. Война возможна лишь тогда, когда сила есть у обеих сторон. Только в этом случае можно говорить о противоборстве. Но этого я не допущу. Мои солдаты не будут сражаться за вас против своих же, а равно не примут они и противную сторону.

– Это не вопрос морали, а необходимость, – жестко произнес премьер-министр. – Я приказываю привести в боевую готовность десантную дивизию, находящуюся сейчас в Чечне, а также те подразделения десантных войск, которые сейчас базируются на территории ставропольского и Краснодарского краев. Они должны быть готовы войти в Чечню при первых признаках беспорядков, иначе пожар восстания может разгореться с такой силой, что мы будем не в силах его погасить. Но дабы избежать этого, избежать ненужных потерь, прикажите генералу Ермолову арестовать командира бригады спецназа, и сообщите ему, что с этой минуты он становится командующим объединенной группировкой воск в Чечне вместо Бурова.

– Это вызовет недовольство многих офицеров, служащих в Чечне, – заметил генерал Строгов. – Буров пользуется заслуженным уважением, и его снятие с должности не пройдет незамеченным.

– К черту недовольство, – не сдержался Самойлов. – Пусть обсуждают сколько им угодно, лишь бы дело не заходило дальше слов.

Аркадий чувствовал себя загнанным зверем, не знающим, откуда и кем будет нанесен решающий удар, и это не прибавляло душевного спокойствия.

– Мы вступили в период кризиса, и для успешного выхода из него должны быть готовы пойти на крайние меры, – стараясь казаться более решительным, сообщил Самойлов. – Если потребуется, нужно ввести в стране чрезвычайное положение, лишь бы избежать беспорядков, тем более, если в них примет участие армия. Действуйте быстро и решительно, генерал, и тогда все будет хорошо. Через считанные недели, может даже, дни, все успокоятся, и нынешние события будут казаться нам просто дурным сном.

При всем желании верить словам Самойлова, у Строгова это получалось пока не очень хорошо. Генерал все сильнее ощущал себя предателем, но теперь некуда было отступать, раз сделав шаг на путь измены. Оставалось лишь надеяться, что подробности смены власти в стране удастся удержать в тайне, но для этого необходимо было найти президента живым, а лучше мертвым. Как цинично это не звучало, мертвый Швецов был намного менее опасен для Самойлова и его команды, в которой отныне не последнее место занимал Строгов.

Пока, к сожалению, с черноморского побережья не было никаких свежих новостей. Поисковые группы прочесывали леса и горы без видимого результата, лишь привлекая к себе излишнее внимание, что было не слишком хорошо в сложившейся ситуации.

Но, помимо поисков пропавшего президента, у Строгова, ныне ставшего главой военного ведомства страны, было еще немало забот, переложить которые на подчиненных, не слишком жаловавших нового министра, генерал не мог. Одно из таких дел следовало решить прямо сейчас, и Строгов, положив трубку, связался с дежурным, приказав тому проводить ожидавшего приема посетителя к министру, то есть к нему самому.

– Товарищ министр, – начальник Главного разведывательного управления прошел через кабинет, чеканя шаг, и, обменявшись со Строговым рукопожатием, сел напротив главы военного ведомства. Сергей Аляев был старше по званию своего собеседника, хотя с той поры, когда в кресле министра обороны стали появляться штатские, случалось, что маршалы рапортовали сержантам запаса.

– Давайте сразу к делу, товарищ генерал-майор, – попросил Василий Строгов. – У нас мало времени. Насколько я понимаю, в противном случае вы не стали бы настаивать на спешной встрече.

– Да, – кивнул Аляев. – Вы правы, времени у нас мало. Ситуация, складывающаяся у наших границ, заставляет спешить.

Начальник военной разведки, зная больше многих сослуживцев, тем не менее, старался держаться с новым министром спокойно, отбросив эмоции и целиком сосредоточившись на деле. Как бы то ни было, Строгов казался не худшей кандидатурой на этом посту, и от того, удастся ли найти с ним общий язык после всех перемен, зависела ни много, ни мало, судьба страны, ее безопасность.

– Итак, товарищ министр, – генерал-майор достал из папки развдесводки, подготовленные за несколько минут до того, как он направился в министерство обороны, – за последние часы наша агентура передала несколько сообщений, которые мне лично кажутся заслуживающими внимания. Во-первых, два часа назад в портах на восточном побережье Соединенных Штатов началась погрузка на корабли подразделений Второй экспедиционной дивизии морской пехоты. Насколько нам известно, никаких учений в планах американского командования не было, и причины приведения морских пехотинцев в боевую готовность неизвестны, что уже настораживает. По расчетам, в течение четырех суток передовые подразделения Второй экспедиционной дивизии могут оказаться в Баренцевом или Балтийском морях, чуть позже – в черноморских проливах.

– В Атлантике, если мне не изменяет память, уже находятся десантные корабли американцев, – задумчиво произнес Строгов. – И зачем они там, тоже не известно.

– Не только в Атлантике, но и у побережья Греции, – добавил начальник ГРУ. – И сейчас американцы, кажется, намерены усилить свою группировку. У наших границ и без того находится почти половина их флота, а теперь еще и морская пехота. Все это напоминает подготовку к вторжению, при этом никто не спешит пояснять свои действия.

– А вы пытались выяснить у американцев, что они задумали? – поинтересовался Строгов. – Этому росту активности должно быть хоть какое-то разумное объяснение.

– Это забота Министерства иностранных дел, – покачал головой Аляев, – хотя обычно нас предупреждали о чем-то подобном на уровне военных атташе. Сейчас же янки хранят молчание, стягивая к нашим берегам свои самые боеспособные корабли. Задумай они сейчас атаковать, наш флот не продержится и нескольких часов, тем более в условиях, когда морякам вообще запрещено что-либо предпринимать для обеспечения своей безопасности. Где это видано, – криво усмехнулся генерал-майор, – чтобы запрещать даже разведывательные полеты, которые, якобы, американцы могут не так понять? Сознательно подыгрывать противнику – верный путь к поражению, и вы не можете не понимать этого. и, пока не поздно, нужно исправить ошибку.

– Не я принял решение об отмене боевой готовности, – сухо произнес Строгов, недовольный тем, какой оборот принимает эта беседа, – и не мне обсуждать его, и уж тем более не вам.

– Да, конечно, – вновь усмехнувшись, кивнул генерал-майор. – Но, может, кое-что еще заставит вас изменить свое мнение. Например, новость о том, что американцы привели в состояние полной боевой готовности стратегические бомбардировщики В-2А "Спирит". Их пилоты не покидают базу Уайтмен, готовые поднять в воздух "невидимки" в течение получаса с момента поступления приказа. А на базах в Англии, Норвегии и Испании дополнительно размещены в общей сложности два десятка летающих танкеров КС-10А "Икстендер" и КС-135А "Стратотанкер".

– Не вижу, какую угрозу для нашей безопасности могут представлять самолеты-заправщики, – пожал плечами Строгов.

Министр лукавил, и его собеседник это знал. Оба офицера, не даром получившие большие звезды на погоны, понимали, что в связке с воздушными танкерами стратегические бомбардировщики, любые, хоть суперсовременные невидимки "Спирит", хоть ветераны "Статофортресс", становятся в несколько раз более эффективными. А потому развертывание в относительной близости от русских границ сразу двадцати танкеров означало, что цели В-2А могут находиться как раз на территории России.

– Это не все, – продолжил генерал-майор. – Несколько часов назад рейд Гамбурга покинули транспортные корабли, на борту которых находятся подразделения Третьей механизированной дивизии Армии США. Корабли эти направляются почему-то не на запад, к родным берегам, а на восток. А Третий бронекавалерийский полк сейчас приближается к болгарской границе, причем в порт Варны недавно зашли сразу три транспорта, способные принять на борт две трети личного состава полка и почти всю технику.

– Быть может, бронекавалерийский полк таким путем возвращается в Ирак? – пожал плечами Строгов. – В любом случае, это происходит далеко, достаточно далеко, чтобы испытывать от этого беспокойство.

– Я считаю, нужно вновь привести войска противовоздушной обороны в боевую готовность, – предложил Аляев. – Хотя бы из соображений здравого смысла. Американцы при всем желании не смогут углядеть угрозу в зенитных ракетах, а нам так будет спокойнее. Я допускаю, – произнес генерал-майор, – что вся эта суета американцев вызвана сменой власти в стране, что их действия продиктованы опасением за собственную безопасность, и на нас никто не собирается нападать, но лучше уж перебдеть, чем недобдеть. Нельзя сидеть, сложа руки, и чего-то ждать, надеясь, что все само собой образуется. Промедление могут позволить себе гражданские, но не мы с вами, товарищ министр. Если янки решат действовать, времени, чтобы исправить свои собственные ошибки, у нас не будет.

– Американцы не посмеют, – помотал головой Строгов, пытаясь заставить самого себя поверить собственным словам. Получалось как-то не очень убедительно. – Наши стратегические силы служат гарантией безопасности России. Что бы ни случилось, мы успеем нанести удар, пусть даже и сами погибнем спустя считанные минуты, и это в Пентагоне и на Капитолийском холме знают все и каждый. Американцы хотят нас запугать, не более того.

– И все же я прошу вас сообщить обо всем премьер-министру, – не унимался начальник ГРУ. – Хотя бы обрисуйте ему ситуацию, товарищ министр. У нас есть армия, и я не вижу причин для того, чтобы она пребывала в бездействии.

– Я так и сделаю, – заверил своего собеседника министр. – Я обо всем доложу Самойлову и попытаюсь убедить его принять необходимые меры, одновременно по дипломатическим каналам выяснив, что задумали американцы. Думаю, мы сможем разрешить ситуацию.

Оба офицера понимали, что их встреча не будет иметь никаких последствий. Самойлов, пытаясь убедить Запад и, в первую очередь, разумеется, Соединенные Штаты, в том, что он приверженец мира, никогда не отдаст приказ хоть одному солдату покинуть казарму. Решение о приведении вооруженных сил в боевую готовность отныне носило политический характер, и премьер-министр наверняка не примет его, опасаясь дать повод американцам и их сторонникам обвинить новое российское руководство в агрессивных замыслах.

Догадки генералов были абсолютно правильным, тем более что сейчас Самойлова беспокоил враг не внешний, материализовавшийся в американские авианосные группы, а внутренний, пока еще не вполне осязаемый, но от этого казавшийся еще более опасным. И в то время, как генералы обсуждали угрозу войны, премьер-министр тоже решал вопросы, связанные с безопасностью страны, правда, в несколько ином смысле.

– Господин министр, вы немедленно должны привести в полную боевую готовность все подразделения Внутренних войск, – требовательно произнес Самойлов в телефонную трубку. – Сделайте это предельно скрытно, без лишней огласки. Особое внимание следует уделить южным регионам страны, в частности, Чечне и граничащим с ней республикам.

– Хорошо, Аркадий Ефимович. – Министр внутренних дел Фалев находился в своем рабочем кабинете, когда ему совершенно неожиданно позвонил глава правительства. – Я все сделаю. Но позвольте узнать, зачем все это? Мне не известно ни о чем, что заслуживало бы таких мер предосторожности.

В распоряжении министра внутренних дел находились внушительные силы, не считаться с которыми было невозможно. Причиной тому стало событие, казалось бы, мало связанное с судьбой российской милиции. Когда лидеры мировых держав подписывали соглашения об обычных вооруженных силах в Европе, Россия в лице одного из ее президентов согласилась с лимитом живой силы и военной техники, которая могла быть расположена западнее Уральских гор, будто бы для того, чтобы не создавать слишком значительного перевеса над армиями европейских стран. Желая произвести на западных партнеров благоприятное впечатление, глава государства согласился со всеми требованиями, но, как и пристало потомку хитрых и коварных скифов, нашел-таки лазейку, чтобы не оставить западные границы родины вовсе беззащитными.

Армия, как и уговаривались, ушла за Урал, но на ее месте появились подразделения Внутренних войск, ставшие чем-то большим, чем просто отряды милиционеров. Двадцать девять полнокровных дивизий, на вооружении которых имелось все вплоть до танков, для международных соглашений словно бы и не существовали, не являясь в полном смысле слова частью вооруженных сил, но тем не менее эффективно остужая горячие головы за рубежом самим фактом своего присутствия в западных областях России. Им пришлось участвовать и в настоящих боях, если таковыми можно назвать стычки с горцами, происходившие во время усмирения Чечни.

Тогда Внутренние войска доказали свою боеспособность, с честью пройдя кровавую купель Кавказа. А сейчас этим дивизиям предстояло стать тем самым припрятанным в рукаве тузом, которым Самойлов надеялся разрушить все планы пока еще таинственных, но от того не менее опасных заговорщиков, готовых, как уже начал верить сам премьер, поднять армию на бунт.

– Скажите, Николай Сергеевич, – спросил, как ни в чем не бывало, Самойлов, – считаете ли вы, как юрист, как тот, кому по долгу службы положено стоять на страже внутреннего спокойствия, что переход власти ко мне в дни болезни президента является законным?

– Я не понимаю вашего вопроса, Аркадий Ефимович, – кажется, Фалев и впрямь был в недоумении. – Есть закон, есть конституция страны, и все, что сейчас происходит, в точности следует ей. Это не только ваше право, занять пост главы государства, это ваша обязанность, и странно было бы, если бы вы пренебрегали ею.

– В таком случае, – удовлетворенно произнес премьер-министр, так и не услышавший фальшь в голосе собеседника, а потому уверившийся в его искренности, – я рассчитываю, что вверенные вам силы тоже будут стоять на страже законности.

– Если вы объясните, к чему нам следует готовиться, возможно, мне будет легче отдавать приказы, – предложил министр внутренних дел.

– Готовьтесь к любым антиконституционным, антидемократическим выступлениям, – ответил Самойлов. – Пока я не могу сказать более определенно, но вам следует особое внимание уделить армии, которую могут втянуть в беспорядки. Я не исключаю возможность того, что кто-то из высокопоставленных офицеров рискнет сейчас выступить против центральной власти, движимый сепаратистскими намерениями. И любые попытки мятежа ваши люди должны быть готовы подавить быстро, не заботясь выбирать средства. Сейчас, когда отношения наши с Западом, в том числе и с американцами, мягко говоря, далеки от сердечного согласия, любые беспорядки в стране, тем более, носящие политическую окраску, ухудшат наш имидж, изменят отношении к России со стороны западных партнеров с настороженного до явно негативного. Допустить это мы сейчас не в праве.

– Если вам известно, кто может организовать беспорядки, тем более, если известно, где и когда это произойдет, хотя бы приблизительно, то нужно действовать на упреждение, – предложил Фалев. – У нас хватит сил, чтобы арестовать любого генерала, и никакая армия нам не помешает, господин премьер-министр.

– Нет, пока я ничего не знаю точно, – поспешил успокоить служебное рвение собеседника Самойлов. Он понял, что на Фалева можно рассчитывать, а та мощь, которая находится в его подчинении, внушала уважение, дав надежду на благоприятный исход событий. – Нельзя никого арестовывать только лишь на основе подозрений, чутья, – пояснил глава правительства, надеясь, что собеседник его поверит этим словам. – Есть лишь вероятность того, о чем я сказал. Не персонифицированная вероятность, если можно так сказать, но не более того. Поэтому я надеюсь, что ваши люди будут готовы к чему-то подобному, и в случае любой угрозы порядку, угрозы законно избранной власти, станут действовать решительно и быстро.

Самойлов не сомневался, что за рейдом на черноморский санаторий стоит генерал Буров, а, возможно, причастен к этому и командующий Северокавказским военным округом. Но просто приказать схватить их, обезглавив гипотетический заговор, было равносильно объявлению войны. Аркадий не сомневался, что солдаты, расквартированные в Чечне, немедленно возьмутся за оружие, едва узнав об аресте своего командующего, который пользовался в войска неподдельным уважением. И потому приходилось медлить, надеясь, что самое худшее не случится.

– Можете не сомневаться, Аркадий Ефимович, – заверил премьер-министра Фалев. – Мы наведем порядок быстро и жестко, и неважно, кто пойдет против нас, армия или какая-нибудь уголовная шушера.

Самойлов устало откинулся на спинку кресла, закрыв воспаленные глаза. Премьер-министр не спал больше суток, пребывая в постоянном напряжении, избавиться от которого просто не мог. Лучшим выходом было бы уединиться и поспать хотя бы несколько часов, но Самойлов не мог позволить себе терять столько времени в обстановке, когда изменения, самые непредсказуемые, могли произойти в любой миг. Можно было прибегнуть и к иному проверенному средству, выпив пару бокалов коньяка, а еще лучше, водки, но требовалось сохранять незамутненное восприятие, а, значит, и этот вариант был сейчас неприемлем. Курить Самойлов бросил давно, еще в молодости, и сейчас с усталостью, опутывавшей его липкой паутиной, оставалось бороться лишь колоссальным усилием воли.

А пока на твердой земле Самойлов и иные боролись за власть, стремясь преумножить ее или же сохранить то немногое, что еще оставалось в их руках, в темных глубинах холодного Норвежского моря уже разыгрывалась первая битва той войны, которой кто-то старался избежать, а иные, напротив, жаждали всей душой, веря, что так решат все свои проблемы, раз и навсегда. Но все уже было решено силами, неподвластными смертным, неосязаемыми, но от того не менее могущественными, в существование которых мало кто верил в этот просвещенный век, вспоминая лишь в самый страшный час, когда иной надежды, кроме как на чудо, счастливый случай, не оставалось. В безмолвии океанской пучины сотни людей, ставших разменными фигурами в гротескной шахматной партии, делали первые ходы.

Капитан торпедной атомной подводной лодки Роман Казаков, разумеется, даже не подозревал, что стал пешкой в чьих то руках. На самом деле сейчас командиру субмарины, направлявшейся к берегам Кольского полуострова из открытого океана, было не до философских размышлений. Казакова сжигала какая-то детская обида, и сейчас, в замкнутом мирке капитанской каюты, тесной клетушки, рассчитанной на единственного обитателя, Роман чувствовал, как ярость закипает в душе.

Началось все просто великолепно, и соединение атомных субмарин, получив приказ вернуться в район патрулирования, то есть в западную часть Норвежского моря, спустя несколько часов обнаружило цель, да такую, о какой моряки и мечтать не могли. Атомный ударный авианосец "Энтерпрайз", на всех парах шедший на восток, громадный корабль, родоначальник всех атомных авианесущих кораблей в мире, мог считаться достойным противником и ценной добычей, случись вступить с ним в бой. И русские субмарины, несмотря на то, что "Энтерпрайз" был окружен кольцом из восьми кораблей эскорта, к которым присоединилось без счета вертолетов и реактивных палубных "Викингов", смогли подойти к авианосцу на расстояние торпедного залпа. И в этот момент старший механик "Костромы", появившись на мостике, сообщил Казакову о внезапно обнаруженных неполадках в реакторе.

– Товарищ капитан, – старший механик говорил намеренно тихо, дабы не дать пищу для размышления молодым офицерам, находившимся в центральном посту, – перебои в работе циркуляционного насоса реактора. Мы не можем продолжать поход. На высоких скоростях, когда реактор будет запущен на полную мощность, может наступить перегрев и расплавление тепловыделяющих элементов активной зоны.

Казаков лишь молча кивал, понимая, чем грозит обнаруженная неполадка. Атомный реактор водо-водяного типа при всей кажущейся сложности принципиально был устроен довольно просто.

Через активную зону, ту часть реактора, где происходило дробление атомов, прокачивалась обычная вода, забиравшая часть тепловой энергии, выделявшейся в ходе процесса распада. При этом вода, нагреваясь до нескольких сотен градусов, но пребывая под колоссальным давлением, не меняла механического состояния, оставаясь жидкостью. Затем вода из первого контура, становившаяся радиоактивной, то есть смертельно опасной для экипажа, попадала в парогенератор, где без прямого контакта передавала уже свое тепло воде, циркулировавшей во втором контуре.