Текст книги "День помощи (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 71 страниц)

Смеясь и перебрасываясь шутками, бойцы Десятой легкой пехотной дивизии разбрелись по закованному в бетон полю, ожидая, когда за ними прибудут грузовики и другой транспорт, чтобы умчать вновь прибывших к видневшимся вдалеке горным вершинам Кавказа. Переброска дивизии по действовавшим нормативам должна была завершиться в течение двенадцати суток. На этот раз удалось улучшить показатели, уложившись всего в одиннадцать дней, что следовало считать заметным достижением. Столько же понадобилось и для доставки последних бойцов Сто первой воздушно-штурмовой дивизии, уже занявших отведенные для них районы дислоцирования.

Воздушный мост, в течение последних полутора недель соединявший Тбилиси и многочисленные военные базы, раскиданные по всему Ираку, прекратил свое существование. Сотни тяжелых транспортных самолетов, все это время почти непрерывно находившихся в воздухе, и касавшихся земли лишь для того, чтобы разгрузиться, принять на борт новую партию груза или наполнить топливом опустевшие баки, наконец, могли вернуться на свои аэродромы, где экипажи, напряженно трудившиеся много дней подряд, ждал отдых. Переброска американских соединений в Грузию завершилась как раз тогда, когда президент Соединенных Штатов намеревался встретиться с лидером России, чтобы обсудить возможность вывода их из этой горной страны. И всякий, кто был хоть немного в курсе происходящего, должен был бы задуматься, неужели стоило гнать тысячи солдат в несусветную даль в большой спешке, задействовав сотни транспортных самолетов, только для того, чтобы спустя считанные недели отправить их обратно.

Глава 12
Сговор

Москва, Россия – Вашингтон, США

9 мая

Российская столица готовилась встретить праздник великой Победы, один из самых важных праздников, день, в который много десятилетий назад решилось окончательно и бесповоротно, быть ли России. И хотя годы брали свое, все, даже самые молодые жители не только Москвы, но и всех городов и затерянных в таежной глуши или тундре поселков ощущали торжественность этого дня. Не было во всей необъятной России хотя бы одной семьи, в которой не хранили бы память о погибшем на полях сражений предке, или о том, кто вернулся с давно минувшей войны, искалеченный, в свои восемнадцать лет ставший инвалидом. И во многих домах висели на стенах выцветшие фотографии, с которых на мир смотрели давно уже сошедшие в землю молодые парни в военной форме давно уже исчезнувшей державы, парни, не ведавшие, что эти фотографии должны стать единственной памятью о них.

Сегодня была не круглая дата, которые принято отмечать с особым размахом, но столичные власти намеревались устроить грандиозные торжества, несмотря на это. Несколько дней подряд огромный город готовился к одному из самых торжественных и вместе с тем трагичных дней, дню, когда принято не только радоваться уже давней победе, но и вспоминать тех, кто не дожил до нее, сделав все возможное, чтобы приблизить этот миг. И градоначальник, которому ныне благоволил сам президент, постарался сделать все, что только в силах человеческих, чтобы Москва встретила знаменательный день блистающая и величественная, какой и должна быть столица великой державы.

Десятки тысяч неприметных, но очень важных людей, трудились день и ночь, в течение нескольких недель, готовя город к празднику. Слепила белизной разметка на асфальте столичных магистралей, яркими пятнами всюду красовались свежераспустившиеся цветы. На фонарных столбах, над автострадами, просто на стенах домов были укреплены яркие транспаранты и знамена, реявшие на свежем утреннем ветру. Постовые милиционеры в парадной форме стояли на всех перекрестках, направляя поток машин так, чтобы он не помешал тем москвичам, что решили встретить праздник не дома, перед телевизором, а на улицах родного города, поздравляя немногих доживших до этого дня ветеранов, или просто радуясь хорошей погоде. И сами ветераны прогуливались по тротуарам, шаркая иссеченными осколками ногами, сверкая орденами и медалями, блеск которых с годами, казалось, становился все сильнее. И к этим солдатам давно минувшей войны порой присоединялись совсем молодые парни в парадной форме или просто потертом камуфляже, на котором тоже сияли медали, полученные за совсем другую войну. Это тоже были ветераны, и сейчас все эти люди понимали друг друга, как никогда хорошо, и разница в годах не была для них преградой сегодня.

Президент России собирался встретить великий священный праздник вместе со своим народом, по давней традиции появившись на военном параде. Грандиозное военное действо должно было затмить все, виденное москвичами ранее, и этому немало способствовали пилоты из специального подразделения Военно-воздушных сил, благодаря стараниям которых погода над российской столицей сегодня была превосходной. Яркое весеннее солнце золотом заливало громадный город, и небо было удивительно чистым и прозрачным. Казалось, даже природа чувствовала величие и грусть приближающегося праздника, не смея испортить его своим капризным характером.

Но как ни пытался Алексей Швецов хотя бы на один день отрешиться от постоянных забот, отдавшись целиком и полностью торжеству, это ему не удалось. Неожиданный звонок по прямой линии, соединявшей российскую столицу с Вашингтоном, застал президент России в кремле. Глава Соединенных Штатов редко беспокоил своего российского коллегу, и Швецов, здраво рассудив, решил, что не стал бы он и сегодня звонить по пустякам.

– Добрый день, господин Мердок, – Швецов разговаривал из свого рабочего кабинета, где находился в ожидании парада, приготовления к которому были уже почти закончены, хотя многое, как и всегда в России, делалось в последний момент. – Чем обязан вашему звонку? – Алексей пытался разговаривать предельно вежливо, выказывая уважение к американскому коллеге.

– Алексей, прежде всего, позвольте мне поздравить вас с праздником Победы, стольважным для вашего народа днем, – Джозеф Мердок, судя по всему, был весел и радовался жизни. Во всяком случае, в голосе его сквозило неподдельное счастье, причина которого Швецову была, разумеется, неясна. В прочем, это мог быть и обычный спектакль, и это Алексей тоже прекрасно понимал. Политика была немыслима без притворства во все времена.

– Спасибо, Джозеф, не ожидал от вас такого внимания, – Швецов позволили себе немного иронии, но, судя по всему, Мердок ее просто не заметил. – Жаль, что вы не смогли посетить Москву сегодня. Вы смогли бы насладиться праздником в полной мере.

– Да, мне тоже жаль, – согласился Мердок. – Я знаю, какое значение придают этой дате у вас, в России, и приношу свои извинения, что не смогу разделить с вами сегодняшние торжества. Наши народы полвека назад плечо к плечу боролись с фашизмом, тогда между ними не было никаких разногласий. Какие это были, должно быть, счастливые времена, когда у наших держав было общее дело, пусть и вызванное общим врагом. И как мне жаль порой, что сейчас наступило иное время, и не все так безоблачно между нашими великими нациями.

– Что же вас беспокоит, Джозеф?

По словам Мердока Алексей понял уже, что тот приближается к причине, заставившей его так внезапно созвониться с Москвой. Телефонные разговоры между президентами двух держав не были обыденным делом, и происходили сравнительно редко. И уж никогда они не велись по пустякам.

– Возможно, не стоило бы говорить об этом в такой день, – извинился американский президент. – Но я не могу ждать, ведь от того, сумеем ли мы с вами сегодня придти к общему мнению, зависит очень многое, в том числе, к сожалению, и судьба отношений между нашими странами.

– Давайте ближе к делу, Джозеф, – поторопил американца Швецов. – Я уже понял, что нам предстоит серьезный разговор, но сразу хочу предупредить вас, что не располагаю достаточным временем для этого. Итак, о чем вы хотите со мной побеседовать?

– Речь пойдет об Иране, Алексей, вернее, о том сотрудничестве, которое наметилось между этой страной и Россией, в том числе, и это меня беспокоит больше всего, и в военной сфере.

– Кажется, об этом же со мной хотел поговорить и ваш госсекретарь, – напомнил Швецов. – Но мои министры, которым я поручил эту встречу, так ничего и не дождались от глубокоуважаемого господина Флипса, кроме невнятных требований не продавать иранцам русское оружие. Если вы хотите требовать того же, боюсь, нам не о чем разговаривать.

– Все не совсем так, Алексей, – поспешил оправдаться Мердок. – Просто госсекретарь Флипс имел вполне определенные указания, данные мною, и потому его визит прошел так безрезультатно. Флипс ожидал, что встретится именно с вами, и не посчитал нужным сказать все, что я ему поручил, вашим министрам. Это дело, которое должно решаться лично между главами великих держав, и никакие чиновники, пусть и высокопоставленные, наделенные немалой властью, здесь не помогут.

– Интересно, что же утаил от моих людей глава Госдепартамента?

– Возможно, это покажется вам несколько грубым, но я скажу, как есть, – ответил президент США. – Я хотел предложить вам, Алексей, пойти на некую сделку, касающуюся, в том числе, и Ирана. В последнее время, к величайшему сожалению, между нашими странами возникла некоторая напряженность, и я всей душой желаю, чтобы она исчезла. Но для этого нам нужно встретится лично, и многое обсудить с глазу на глаз.

– Не стоит что-то скрывать сейчас, – предложил Швецов. – Если вы настаиваете на переговорах, я хотя бы должен знать их предмет, знать, о чем мы будем с вами беседовать.

– Говоря коротко, я готов предложить вывести американские войска из Грузии, а в обмен на это наша администрация будет ждать, что вы, господин Швецов, пересмотрите свои планы в отношении военного сотрудничества с Ираном. Разумеется, – сразу пояснил Мердок, – мы вовсе не требуем от вас свернуть сотрудничество с этой страной, просто мы хотели бы, чтобы вы изменили свои намерения в части поставок в Иран некоторых видов вооружения. Если мое предложение вас заинтересовало, Алексей, думаю, нам нужно в ближайшие дни встретиться лично, и в спокойно обстановке обсудить детали.

– Не скрою, весьма неожиданно, – признался Швецов, которого в этот момент позабавил тот факт, что американский президент торгуется с ним, точно старый афганец на кабульском базаре. – Нас действительно беспокоит присутствие вашего военного контингента на Кавказе. Но не меньше нас заботит и развитие сотрудничества с Ираном. Предыдущей администрацией не без вашего влияния связи с этой азиатской страной были разорваны, и сейчас я и мои соратники, мой новый кабинет министров, пытаемся наверстать упущенное.

– Я уверяю, что никто в Вашингтоне не собирается хоть в чем-то ущемлять интересы России, – сообщил Мердок. – Мы уважаем ваше право торговать с любой страной мира, в том числе, и оружием, бесспорно, одним из лучших из всего существующего ныне. Но некоторые ваши действия и даже просто намерения вызывают обеспокоенность у некоторых наших союзников в этом регионе, и я смею надеяться, что мы сможем придти к взаимовыгодному решению проблемы. Поймите, это очень непростой регион, населенный непростыми людьми. Между их народами с давних пор сложились вполне определенные взаимоотношения, и не стоит своим необдуманным, не всегда правильно взвешенным вмешательством изменять сложившийся баланс сил.

– Возможно, в чем-то вы и правы, согласился Швецов, который просто должен был что-то сказать. – Думаю, для нас с вами, Джозеф, действительно нелишне будет встретиться лично.

– Буквально на днях, быть может, даже завтра, я намерен совершить рабочую поездку по европейским столицам, а также встретиться с американскими военными, которые принимают участие в маневрах североатлантического блока в Европе, – предложил Мердок, довольный тем, что смог убедить русского президента встретиться с ним. – Думаю, это будет удобный момент для личных переговоров.

– Удивительное совпадение, – рассмеялся русский президент. – Но и я завтра вылетаю на Кавказ, чтобы там также встретиться с российскими военнослужащими, участвующими в антитеррористической операции в Чечне, а также наблюдать за завершающим этапом учений наших десантников. Возможно, мы с вами сможем как раз в это время встретиться, Джозеф. Как насчет Турции, ведь вы намерены посетить и эту страну? – поинтересовался Швецов.

– Да, верно, я совершу визит в Анкару в течение ближайших трех дней, – не стал спорить Мердок, которого поразила осведомленность русского президента о его планах.

– Тогда, быть может, именно в Анкаре мы и встретимся? Думаю, это будет удобно и вам, и мне.

– Да, я согласен, – подтвердил Мердок. – Это меня вполне устраивает. Скажем, послезавтра, или даже завтра?

– Думаю, через два дня будет в самый раз, – решил Швецов. Ему спешить точно было некуда. – Мы оба ведь должны подготовиться к встрече, чтобы зря не терять время. Не так ли, Джозеф?

– О, вы правы, Алексей, – воскликнул американский президент. – Вы совершенно правы. Итак, послезавтра мы встретимся лично в Анкаре?

– Да, решено, – согласился Алексей, уже прикидывая, что из запланированного на ближайшие дни придется отменить, а что – передвинуть на другой срок. Переговоры с американским президентом действительно могли оказаться весьма важными, и ради этого можно было пожертвовать многим, хотя, конечно, и в разумных пределах.

– Тогда до встречи в Турции, мой друг, – попрощался довольный собой и жизнью Джозеф Мердок. – С нетерпением буду ждать встречи с вами, Алексей.

Так, пребывая в состоянии легкого недоумения, Швецов появился на Красной площади. Разговор с американским президентом, неожиданный и несколько странный, не мог стать причиной для того, чтобы глава государства не прибыл на традиционный военный парад. Однако ситуация была настолько необычной, что ее требовалось обсудить, и немедленно, с самыми близкими соратниками, ведь в скором времени Алексей должен был встретиться с президентом США лично, а там времени на раздумья может не быть.

Президент, окруженный кольцом телохранителей, проследовал от своего лимузина до возведенной у стен Кремля трибуны, на которой уже собрались почти все министры и многие известные политики, возглавлявшие самые влиятельные партии. Присутствие на параде было обязательным элементом праздничной программы. Следовало засвидетельствовать свое уважение главе государства, просто лишний раз мелькнуть перед телекамерами, чтобы потом миллионы обывателей увидели лицо своего кумира на экране, когда будут смотреть репортаж о праздновании Дня Победы в столице.

Швецову не было до большинства из этих не в меру амбициозных, но при этом совершенно бестолковых людей, способных только кричать перед толпой, хотя внешне он держался с ними вежливо. Обменявшись кое с кем парой ничего не значащих фраз, президент занял свое место в центре трибуны.

Сержант милиции Александр Колобов, сегодня за особые заслуги попавший в ближнее кольцо оцепления вокруг трибуны для почтенных гостей, скосив глаза, из-под козырька парадной фуражки смотрел на поднимающегося на возвышение президента. Колобов видел главу государства вживую второй раз в жизни, и только сейчас смог разглядеть этого человека. Тогда, несколько недель назад, раненый милиционер смог запомнить лишь суету множества людей в форме и в штатском вокруг носилок, на которых лежало безжизненное тело. Окровавленного, жутко искалеченного президента тогда быстро погрузили в приземлившийся прямо посреди улицы санитарный вертолет, который унес его в военный госпиталь. Колобова, случайно оказавшегося рядом, в тот раз кто-то из президентских телохранителей просто отпихнул в сторону, убирая препятствие на своем пути, и даже не обратив внимания, что отброшенный одним ударом милиционер ранен. Правда, потом о Колобове вспомнили, и хотя он, по большему счету, ничего особенного не сделал, не сумев остановить террористов, награда нашла своего героя. Его напарника, сержанта Зайцева, тоже наградили, представив к званию Героя России. Посмертно.

И вот теперь простой сержант милиции оказался в числе тех, кому позволено находиться вблизи президента страны, на расстоянии считанных десятков шагов от него. Разумеется, милицейским оцеплением меры безопасности, принятые сегодня, не ограничивались. Вокруг Алексея Швецова сомкнулось несколько колец охраны, вся огромная площадь находилась под наблюдением засевших на крышах ближайших зданий снайперов с мощными винтовками, и даже ходили слухи, что в небе над центром российской столицы кружат несколько беспилотных самолетов, также отслеживающих любое движение возле главы государства. Все это было вполне объяснимо, ведь еще и месяца не прошло с того дня, когда группа арабских наемников устроила кровавую бойню на главной улице Москвы, и кое-кто из окружения президента вообще был готов не выпускать его за стены Кремля, ведь террористы могли повторить попытку, а учитывая, что число жертв их нисколько не смущало, средства они могли выбрать самые разные.

Однако президент Швецов считал ниже своего достоинства прятаться от призрачной угрозы, и сегодня, в этот великий день, он был вместе с москвичами, вместе со своим народом. И Александр Колобов находился так близко от него, что в какой-то момент мог прикоснуться рукой к президенту, но, конечно, не стал этого делать, ведь охрана главы государства могла не правильно расценить подобный поступок.

А президенту России, разумеется, не было дела до какого-то сержанта милиции, стоявшего сегодня в оцеплении, в числе других отличников боевой и политической подготовки. Такова доля наделенных властью людей, переставать в какой-то момент обращать внимание на рядовых исполнителей, воспринимая их уже не как живых существ, обладающих разумом, чувствами, а как манекенов, роботов, лишенных души. И это было правильно, ведь если тот, кто порой вынужден обрекать на смерть тысячи ради того, чтобы сохранить жизни миллионов, станет задумываться, вспоминая, что посылает на смерть не цифры на бумаге, не значки на картах, а живых людей, таких же, как он сам, ничего хорошего из этого не выйдет.

Пока командующий парадом начальник московского гарнизон докладывал министру обороны, пока оба они на уникальных ручной сборки кабриолетах, объезжали замершие в парадном строю батальоны, Алексей Швецов негромко беседовал с министром иностранных дел, пользуясь представившейся возможностью.

– Мердок сегодня, в который уже раз дал понять, что в Вашингтоне недовольны тем, что мы продаем иранцам оружие, – хотя Алексей знал, что в любое мгновение каждый его жест, каждое движение ловят десятки камер, он не обращал сейчас на это никакого внимания. – Но сегодня американский президент не просто пытался давить на меня, а предложил компромисс.

– Да, американцы, конечно же, понимают, что присутствие их войск в Грузии нас сильно беспокоит, – согласился Юрий Розанов. – И Мердок должен сознавать, что многие здесь, в Москве, его предложение воспримут с нескрываемой радостью. Он предлагает внешне очень выгодную сделку, и я бы советовал вам подумать, не стоит ли на нее согласиться без лишних разговоров.

– Не думаю, что все так просто, – возразил президент. – Во-первых, американцы не для того гнали такую массу людей и техники через океан, не для того ослабляли свою группировку в неспокойном сейчас Ираке, чтобы просто использовать несколько тысяч своих солдат, как разменную монету. Они попытаются оставить себе какие-нибудь лазейки, попробуют убедить нас позволить им сохранить в Грузии свои базы, чтобы при необходимости вновь создать там мощную группировку в течение считанных дней. И во-вторых, если мы согласимся на условиях Вашингтона, это будет сродни предательству по отношению к иранцам. Условия нашего сотрудничества давно обсуждены, и если мы начнем их изменять, Тегеран вполне может расторгнуть все контракты. А иранская нефть нам очень понадобится в будущем, чтобы сохранить запасы ее на своей территории, при этом продолжая получать валюту от торговли углеводородами. Не думаю, что ради того, чтобы ублажить сейчас американцев, нам следует раз и навсегда отказываться от долгосрочных перспектив.

Тем временем шикарные кабриолеты ЗИЛ ручной сборки, сопровождаемые раскатистым троекратным "Ура!" величаво плыли по брусчатке, приближаясь к президентской трибуне. Министр обороны приветствовал застывших в парадных "коробочках" офицеров и солдат, и вскоре должен был уже рапортовать президенту России. Отработанная до автоматизма церемония шла своим чередом, без сбоев и заминок, и это было великолепно.

– Не стоит обострять отношения с американцами сейчас, – на трибуне, между тем, продолжалось обсуждение утреннего звонка из Вашингтона. Премьер-министр тоже счел нужным высказать свое мнение. Опытный политик, он считал, что все в Кремле обязаны прислушиваться к нему, в особенности президент, который, как бы то ни было, являлся человеком, мало сведущим в различных интригах и дипломатически комбинациях, по крайней мере, как считал сам Самойлов.

– Пока задуманный нами план реализуется практически без сбоев, – убеждал президента глава правительства. – Закуплено много нового оборудования, в строй вступают целые заводы по всей стране, созданы десятки тысяч новых рабочих мест, не говоря уже о том, что удалось избежать закрытия нескольких предприятий. Запад благосклонен к нам, и это хорошо, но если мы станем злить наших зарубежных друзей по пустякам, они могут изменить отношение, а это чревато самыми тяжелыми последствиями. Если американцы захотят, они могут добиться экономических санкций против нас, благо формальный повод найти не так уж сложно. Так стоит ли рисковать благополучием целой страны ради какого-то Ирана?

– Торговля оружием станет лишь началом нашего сотрудничества с Тегераном, – пояснил Швецов, которого начала раздражать столь ясно видимая трусость своего премьера. – Я не ставлю задачу сбыть каким-нибудь туземцам несколько десятков самолетов или танков, как это делалось ранее. Нет, это будет долгосрочный, рассчитанный на длительную перспективу, проект. Мы начнем добычу нефти в Иране, создадим там свои городки, как это делают американцы с Саудовской Аравии, а затем, я надеюсь, и свои военные базы. Нам нужно укрепиться в этом регионе, обосноваться на берегах Персидского залива. Одно наше присутствие там заставит уже Вашингтон избегать ссор с Россией, ведь мы сможем в одно мгновение перекрыть судоходство, лишив европейцев и японцев драгоценной нефти.

– Авантюра, – покачал головой Самойлов, краем глаза заметив приближающегося к трибуне министра обороны. – Безумие какое-то, право слово!

– Нет, стратегия, – усмехнулся президент. – Раньше советские военные базы были разбросаны по всему земному шару, как и американские. Мы были на Кубе, во Вьетнаме, в Сирии, в прочих странах, хотя и не афишировали особо свое присутствие. Почему же, спрашивается, американцы ныне могут позволить себе разворачивать целые дивизии на Кавказе, а мы не смеем появиться даже в Иране, который находится от Соединенных Штатов на таком же расстоянии, как и Россия? Не в наших интересах – пока! – заявляться в Мексику, в Канаду, или, к примеру, на Ямайку, но в этом полушарии все должны скоро почувствовать наше присутствие, понять, что Россия вовсе не погибла, не исчезла в хаосе внутренних беспорядков. Мне кажется, это вполне нормальное стремление для страны, претендующей на титул великой державы, и мне плевать на недовольство американцев и их прихвостней. Конечно, я не собираюсь открыто враждовать с янки, и я также не против, если их солдаты покинут Грузию, но если условия, которые выдвинет американский президент, окажутся невыгодными для нашего дела, я откажусь от любой сделки.

Уверенным шагом на трибуну, с которой за парадом должны были наблюдать высшие лица государства, поднялся министр обороны. Сегодня он был в парадной форме идеально сидевшей на маршале, в отличие от многих российских офицеров, вовсе не располневшем от спокойной службы в теплых штабах. Конечно, до двадцатилетних парней Валерию Лыкову было уже далеко, годы брали свое, но все же он мог гордиться своей фигурой, которой позавидовали бы некоторые профессиональные борцы.

– Товарищ верховный главнокомандующий, – Лыков бодро отдал честь, став в трех шагах от президента, как того требовал устав. – Товарищ верховный главнокомандующий, войска московского гарнизона для парада в ознаменование годовщины великой Победы построены. Министр обороны Российской Федерации Лыков.

– Спасибо, товарищ министр, – Швецов пожал руку маршалу, не став нарушать устав, отдавая честь, поскольку голова его была не покрыта.

Под гремящие медью трубы военного оркестра по Красной площади, батальон за батальоном, двинулись парадные колонны. На груди многих офицеров и солдат из тех, что чеканили шаг по брусчатке главной площади страны, сверкали медали и ордена, заслуженные ценой собственной крови, пролитой на дальних рубежах. Сегодня здесь было очень много тех, кто в настоящих боях, рискуя своими жизнями, подтвердил однажды данную своей родине присягу. И великой честью для этих людей было сегодня пройти по Красной площади.

А затем грохот сапог сменился рокотом мощных двигателей, и по площади медленно, поражая всех, кто наблюдал за этим зрелищем, своей мощью, покатились танки. Недавно была возрождена эта традиция, и сегодня боевая техника вновь приняла участие в параде, демонстрировавшем всем мощь России, ее силу и гордость. Лязгая гусеницами, танки, самоходные гаубицы, боевые машины пехоты и ракетные комплексы, радовавшие глаз свежей краской, заставляли сердца тех, кто находился поблизости, исподволь сжиматься, ощущая скрытую в этих стальных монстрах силу.

И, как и прежде, парад на земле сменился парадом в небесах. Реактивные истребители, заставляя многих находившихся на площади людей инстинктивно вжимать головы в плечи, на минимально допустимой высоте парадным строем прошли над центром российской столицы, оставляя за собой шлейф разноцветного дыма. Они летели на самой малой скорости, какая только была возможна, но все равно полет над сверкавшей праздничными красками площадь занял считанные мгновения. Истребителей сменили бомбардировщики, и тысячи людей заворожено смотрели вслед проплывшему над городом огромному Ту-160, понимая в эти минуты, почему его прозвали "Белым лебедем". А затем были штурмовики, юркие "Грачи", о которых с неподдельной теплотой вспоминали многие фронтовики, видевшие негостеприимные горы Чечни или афганские пустыни. Стрекоча лопастями, пронеслись над городом боевые вертолеты, под брюхом которых развевались российские флаги.

– Ради того, чтобы это перестало быть спектаклем, я готов пойти на все, – с неожиданной злостью в голосе произнес президент, когда исчез за горизонтом огромный "Руслан", транспортный самолет Ан-124, самая большая в мире крылатая машина такого класса. – Я хочу, чтобы все с гордостью называли себя русскими, чтобы каждый знал, что живет в сильной, великой стране, которой никто не смеет плевать в лицо, будучи уверенным в своей безнаказанности. Я жил в такой стране, как и все вы, и помню, что это за чувство, верить в могущество своей родины. Да, многое тогда делали неправильно, и с этим я спорить не стану, но никто в те годы не позволял унижать свою родину, и к этому мы должны стремиться. Мы, люди, учимся на собственных ошибках, и в возрождающейся России многое будет отличаться от советского прошлого, но многое мы возьмем из тех благословенных лет. И если кто-то из вас уже сейчас понимает, что это не его путь, я никого не держу, никого не заставляю следовать за собой, – неожиданно жестко бросил Алексей в лица внимавших своему президенту членов правительства и партийных лидеров.

Швецов обвел взглядом притихших министров и политиков, с некоторым удивлением взиравших сейчас на охваченного сильнейшими чувствами президента.

– Пусть возле меня останутся те, кто искренне желает возрождения России, прочие же пусть идут своей дорогой. – В устах президента эти слова вдруг стали приказом. – На том пути, которым я вас поведу, нас ждет немало трудностей, и всем нам понадобится мужество и решительность. Кое-кто из вас страшится навлечь на себя гнев заокеанских правителей, не может найти в себе силы, чтобы поступить наперекор их воле, во благо России, во благо нашего народа. И я говорю вам, что никогда не позволю страху и неуверенности овладеть собой хоть на мгновение, и того же потребую от тех, кто останется со мною. Решайте, господа, что вам ближе, сытая жизнь в умирающей стране, или стремление вперед, к славе и величию своей Родины.

Закончился парад, и президент в окружении бдительных телохранителей покинул Красную площадь, где как раз начинались народные гулянья. День Победы нынче отметят с размахом, и до рассвета не утихнет Москва, не уснет сегодня российская столица. А глав государства вновь вернулся в Кремль, но вовсе не для того, чтобы предаться отдыху. Он направился в Александровский зал, туда, где должно было состояться еще одно торжественное действо, не столь масштабное, как военный парад, но не менее значимое для самого главы государства.

Гвардейцы в парадных мундирах распахнули высокие створки, вытянувшись по стойке смирно перед появившимся президентом. Алексей Швецов вошел в сияющий мрамором и позолотой зал, и раздававшиеся под его высокими сводами негромкие голоса собравшихся здесь людей в одно мгновение стихли. Сотни взглядов сошлись на верховном главнокомандующем, появления которого многие ждали с нетерпением.

Алексей Швецов обвел взглядом зал, сегодня заполненный людьми в форме. Но против обыкновенного здесь сейчас находились не генералы, выпускники академии Генштаба, и даже не полковники, а большей частью обычные лейтенанты, те, кто лишь год назад закончил военные училища, избранные выпускники, особо отмеченные своими наставниками, а также те, кто право находиться сегодня рядом с президентом заслужил в боях. Даже капитанские погоны сейчас были редкостью, не говоря уже о более высоких званиях. Сегодня право видеть и слышать президента России было предоставлено тем, кто служил своей родине не в штабах, а в поле, лично участвуя в боях, а не управляя ими по картам. Здесь были собраны представители всех видов вооруженных сил и родов войск, десантник сейчас соседствовал с подводником, а саперы стояли плечом к плечу с командирами экипажей стратегических бомбардировщиков.

Это были лучшие из лучших, те, кто добровольно избрал себе путь солдата, нелегкую дорогу защитника отечества, стезю тем более неблагодарную в последние годы. Все они были молоды, и еще не успели проникнуться косностью и цинизмом, свойственным тем, кто служил в рядах доблестной армии по много лет. Эти молодые парни были еще полны энтузиазма и готовы служить своей стране не ради денег, не ради того, чтобы погреть руки на казенном имуществе, продавая его с гарнизонных складов. И многие из них уже успели кровью скрепить присягу, что каждый когда-то давал перед лицом своих товарищей. На груди невысокого кряжистого лейтенанта-десантника, мрачно смотревшего по сторонам исподлобья, стоявшего точно напротив трибуны, сверкали три медали, полученные им в одной из "горячих точек", и нашивки, знаки боевых ранений. Не все из присутствующих сразу решили связать свою жизнь с армией. Многие, прежде, чем выбрать карьеру офицера, два долгих года были лишь рядовыми, и кое-кто из этих парней уже побывал на настоящей войне, увидев чужую боль и смерть, и, быть может, именно после этого решив вою судьбу.