Текст книги "День помощи (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 71 страниц)

Разумеется, о совещании в Белом Доме ни Швецов, никто из его окружения, да и никто вообще в России не знал, особо об этом и не задумываясь. Однако, президент России, уже вылетев из Ставрополя в Сочи, в одну из своих резиденций, связался с премьер-министром и министром иностранных дел, решив, зря не теряя время, обсудить сложившуюся ситуацию.

На самом деле Алексей летел не отдыхать, а с целью лично увидеть, как идет строительство новой военно-морской базы Черноморского флота, которая в перспективе должна была стать для русских кораблей новым домом взамен Севастополя. Непредсказуемые украинцы, готовые сделать что угодно, лишь бы заслужить одобрительный кивок из Вашингтона, могли в любой момент взять базу в Крыму в блокаду, или просто потребовать вывода оттуда русских кораблей. Они уже не раз запрещали проводить на рейде Севастополя любые маневры, требуя, чтобы им еще и сообщали о вооружении и задачах любого российского корабля, выходящего из базы. Мириться с этим дальше было выше человеческого терпения, и поэтому новая база, которая должна была вместить в себя весь заметно поредевший Черноморский флот, возводилась довольно неплохими темпами, но это все на бумаге, и Алексей решил посмотреть на все своими глазами.

Тем временем удалось установить связь с Самойловым и Розановым, и Швецов, забыв обо всем прочем, приготовился выслушать их доклады. На миг только мелькнула мысль о том, что неплохо было бы привезти из Москвы Юлию, и вдвоем повести хоть бы пару дней на море. Алексей соскучился по жене, хотя и расстался с ней считанные дни назад. Это показалось бы многим странным, но он ни разу ей не изменил, ни разу даже не взглянул на другую женщину. С годами чувства, давным-давно возникшие между ними, тогда еще совсем молодыми, полными сил и задора, не ослабели, лишь приобретя новые оттенки и привкусы. Они не устали друг от друга, как это не раз случалось между теми, кто долгое время жил рядом, напротив, всякий раз открывая в своем партнере что-то новое, что придавало ощущениям дополнительную остроту и живость.

– Американцы, как ни странно, пока не сделали никаких публичных заявлений, – сообщил своему президенту Розанов.

Алексей с тщательно скрываемым раздражением уставился в экран, с которого взирал на него министр иностранных дел. Слушая краткое донесение Розанова, Швецов лишь подумал, как же сильно он от этого устал. И самым страшным было возникавшее все чаще ощущение того, что все его усилия напрасны, что его старания никому не нужны, ни единому человеку. Только Юлия могла убедить его в обратном, утешить, придать ему новые силы, но она была далеко, и Алексею оставалось только терпеть, собрав в кулак оставшиеся силы.

– Думаю, они пока решают, как преподнести все происходящее общественности с наибольшим эффектом, – продолжал Юрий Розанов. – Тем более, арабы, нарушив свои же общения, пока не сняли эмбарго, хотя американцы и начали выводить из Залива свой флот, заявив также, что начнут в ближайшее время переброску в Штаты и сухопутных подразделений. Думаю, пока в Вашингтоне решили не пугать обывателей, и без того опасающихся дефицита бензина, возможным конфликтом еще и с Россией, которую там по старой памяти многие еще побаиваются. Но мне стало известно, что госсекретарь Флипс намерен в ближайшее время вылететь в Берлин, куда соберутся главы крупнейших европейских держав. Думаю, они там выскажут американцу обиду на нас, а он заверит всех в полной поддержке со стороны Соединенных Штатов.

– Алексей Игоревич, – включился в беседу Самойлов, прервав министра иностранных дел, – Мне кажется, пока не поздно, нужно помириться с европейцами. Дайте команду Захарову вылететь в Берлин немедленно. Пусть он встретится с нашими партнерами раньше, чем Флипс, и подпишет все нужные контракты, сняв эти требования насчет поставок технологий. Это не так важно для нас в сравнении с сохранением нормальных отношений с Вашингтоном и десятком европейских стран. Вы ведете опасную игру, и я вам советую от всей души остановиться, пока не стало слишком поздно.

– И что могут предпринять американцы? – поинтересовался Швецов. – Все разговоры о введении против нас санкций – это сущая ерунда. Кто, ну кажите мне, кто осмелится что-либо предпринять против России? Говорить не трудно, но на реальные шаги мало кто отважится, даже ощущая за спиной американцев. В любом случае, газ французы, немцы и прочие получают из России, а не из Штатов, так что это они должны быть заинтересованы в сохранении с нами добрососедских отношений, а не мы. Тем более это важно с учетом действия арабов, которые, не ограничившись одной Америкой, запросто могут ввести нефтяное эмбарго и против американских союзников в Европе. Так что нам нечего бояться, я уверен. Если мы будем стоять на своем, проявляя твердость и уверенность, все угрозы скоро стихнут, наши условия будут приняты, а скандал вокруг этих странных ракет, который конечно устроят американцы, нам никакого ущерба не причинит. Напротив, – Алексей улыбнулся, – такое беспокойство янки насчет поставок русских ракет иранцам лишний раз докажет всем, как высоко в действительности янки оценивают наше оружие, раз уж так боятся, что их враги обзаведутся им. Лишняя реклама, Аркадий Ефимович, никогда не помешает, хотя, кажется, в этой сфере наши дела и так идут неплохо.

Швецов прибыл в Сочи в хорошем настроении. Ярость и злость, превратившиеся в боевой задор, так знакомый по Афганистану, придали президенту силы, куда-то загнав чувство усталости. Однако он ошибался, считая американцев неспособными что-либо предпринять в ответ на, как те считали, провокацию русских. Но одним из первых о решении президента Мердока узнал не глава России, и даже не люди из разведки, а американский пилот, майор Эдвин Фаррис, летчик из авиакрыла атомного авианосца "Авраам Линкольн".

Звено истребителей под командованием майора Фарриса описывало круги над своим авианосцем на высоте двадцать тысяч футов. Пилоты палубной авиации с давних пор считались элитой, лучшими из лучших, ведь даже взлет и посадка на трехсотметровую палубу авианосца, ограниченную со всех сторон бездонным океаном, вовсе не одно и то же, что посадка на бетонную полосу длиной две мили. Но без постоянного поддержания своего летного мастерства даже эти опытные пилоты могли быстро растерять свои навыки, как это, к примеру, почти случилось с немногочисленными русскими летчиками в те годы, когда их единственный авианосец не покидал свою базу. Никакие наземные тренажеры, даже самые совершенные, не в состоянии заменить собой посадку на настоящую палубу вздымающегося на океанских волнах авианосца. Для тех, кто никогда не поднимался в воздух, чтобы взглянуть на этот огромный корабль с высоты хотя бы нескольких десятков метров, он, конечно, казался попросту гигантским. Для любого, но только не для пилота заходящего на посадку истребителя, перед которым действительно огромный корабль предстает крохотным, точно игрушка.

Когда палуба приближается на скорости несколько сотен километров в час, ошибка в высоте или направлении даже на несколько футов может стать фатальной, поэтому от пилотов палубной авиации требуется буквально ювелирная точность. Именно поэтому тренировочные полеты не прекращаются ни на минуту все время похода. Пилот должен летать, должен чувствовать машину в своих руках, ощущать самого себя неотъемлемой частью этой машины, только тогда он может считаться настоящим воздушным бойцом.

Однако пара истребителей F-18E "Супер Хорнит", кружившая над уверенно резавшим волны теплого Средиземного моря авианосцем выполняла не учебный полет. Истребители осуществляли воздушное патрулирование, прикрывая свой авианосец от возможной атаки с неба. Это была обычная практика, мера предосторожности, которой не пренебрегали никогда. Сейчас угроза нападения была близка к нулю, и только поэтому в небе находились лишь два самолета. В противном случае в воздух подняли бы не менее половины эскадрильи.

– Палуба, я "Шершень-двадцать один", – майор в очередной раз связался с авианосцем, докладывая обстановку. – Посторонних воздушных целей не наблюдаю. Продолжаю патрулирование в квадрате "Ромео-два".

Фаррис находился в воздухе уже почти час, а значит, ему еще предстояло кружить над эскадрой вдвое дольше. Звенья истребителей поднимались в небо с "Авраама Линкольна" каждые три часа, сменяя друг друга, так, что авианосец ни на минуту не оставался без воздушного прикрытия. Время патрулирования "Хокая" было дольше на час. Летающий радар, находясь на расстоянии чуть менее двухсот миль от своего корабля, гарантированно обнаруживал любого противника на дальних подступах, давая истребителям запас времени, чтобы встретить непрошенных гостей в воздухе.

– Я палуба, вас понял, – тотчас отозвался руководивший полетами офицера на "Линкольне", принимавший подобные сообщения каждые пятнадцать минут. – На радаре чисто. Продолжайте патрулирование, "двадцать первый".

Бортовой радар истребителя майора Фарриса AN/APG-73, созданный специалистами фирмы "Хьюз", одна из самых совершенных существующих на сегодня радиолокационных станций такого класса, работал в режиме поиска воздушных целей. Правда, кроме самолета радиолокационного обнаружения Е-2С "Хокай", также взлетевшего недавно с палубы "Линкольна" в небе на расстоянии нескольких десятков миль не было ни одного летательного аппарат, военного или же гражданского. Собственно, первыми появление чужаков должны были заметить как раз на "Хокае". Летающий радар, один из четырех подобных самолетов, входивших в авиакрыло "Рузвельта", непрерывно находился в воздухе, держась все время позади "Супер Хорнитов", и постоянно прощупывая небо и поверхность моря в радиусе четырехсот восьмидесяти километров лучом локатора.

Эдвин Фаррис повернул ручку управления самолетом, и его истребитель выполнил плавный разворот, описывая новый круг. Самолет накренился, и пилот увидел внизу девственно чистую поверхность моря, краем глаза также заметив истребитель своего ведомого, в точности повторившего маневр майора с опозданием всего на пару секунд. Сейчас можно было целиком отдаться полету, наслаждаясь свободой здесь, в тысячах футов над морской гладью и не думая ни о чем. В случае появления противника, кем бы он ни был, два истребителя немедленно устремятся на перехват, наводимые или с кораблей, или с борта "Хокая". И тогда, довольно подумал вдруг майор, отрезанный от окружающего мира обшивкой мощного истребителя, к тем двум силуэтам "Фалкрэмов", что красовались на борту его самолета, обозначая сбитые над Ормузским проливом персидские истребители, могут добавиться новые значки воздушных побед.

Эдвин Фаррис был одним из немногих американских летчиков, имеющих на своем счету победы над вражескими самолетами. Впервые майор совершил боевой вылет во время кампании против Ирака, но тогда действия американской авиации, как палубной, так и обычной, ограничились атаками наземных целей. Немногочисленные иракские самолеты, еще способные оторваться от земли, тогда так и не появились в воздухе, но Фаррису удалось все же уничтожить один из них прямо на аэродроме. Теперь же за майором числились сразу две победы, два сбитых самолета иранцев, которые он достал ракетами на большом расстоянии. Позже выяснилось, что в кабинах той восьмерки "Фалкрэмов" сидели настоящие мастера, ведь русские "миги" были самыми современными истребителями иранцев, доверять которые было возможно только лучшим из лучших. И это давало американским пилотам, вышедшим из той короткой, но яростной схватки победителями, лишний повод для гордости.

Сейчас истребители Фарриса и его ведомого тоже были готовы к воздушному бою. Каждый из них нес на подвеске по четыре ракеты "воздух-воздух" средней дальности AIM-120A, а также две ракеты ближнего боя AIM-9M "Сайдвиндер" на законцовках крыльев. С таким арсеналом и тремя подвесными баками на почти четыре с половиной тонны топлива "Супер Хорниты" могли кружить над эскадрой больше двух часов к ряду.

Внушительный набор ракет был дополнен также встроенной шестиствольной пушкой М61А1 "Вулкан" с боекомплектом из пятисот семидесяти двадцатимиллиметровых снарядов. Если ко всему этому добавить высочайшее мастерство пилотов, то никто не смог бы сказать, что авианосная группа американского флота была беззащитна для удара с воздуха. Но никто не предполагал, что здесь, в этих мирных водах, пилотов может ждать бой, и можно было просто летать, наслаждаясь невероятно чистым небом над головой, и морем, казавшимся отражением небосвода, далеко внизу.

Пилоты продолжали патрулировать, охраняя покой своих товарищей, оставшихся на кораблях. А адмирал Уолтер Бридж, командующий авианосной ударной группой, в этот момент с недоумением перечитывал текст короткого приказа, принятого считанные минуты назад радистом "Авраама Линкольна".

– Нам предписано полным ходом двигаться к Гибралтару, а оттуда идти в Северное море, – сообщил контр-адмирал командиру авианосца, вопросительно взглянувшему на флагмана. – У побережья Испании нас будут ждать танкеры и корабли снабжения. Пополнив боекомплект и заправившись, мы должны занять позицию у берегов Британии, и ждать дальнейших распоряжений.

– Что происходит, сэр? Я надеялся, что мы идем к родным берегам, – раздосадовано произнес капитан гигантского авианосца.

"Авраам Линкольн" долгих четыре месяца нес службу у берегов Ирана, каждое мгновение ожидая атаки или какой-нибудь провокации, и его командир, равно, как и вся многочисленная команда авианосца и кораблей его эскорта, вполне оправданно рассчитывали на отдых. Получив приказ покинуть Персидский залив, атомный авианосец в сопровождении восьми боевых кораблей, и составлявших вместе ударную группу, обогнул Аравийский полуостров, пройдя Красное море и через Суэцкий канал выйдя в Средиземное. Сейчас эскадра находилась южнее острова Крит, и все моряки надеялись, что вскоре они окажутся на другом конце Атлантики, наконец, ступив на твердую землю. Возможно, "Аврааму Линкольну" довелось бы встретиться по пути с "Энтерпрайзом", старейшим и первым в мире атомным авианосцем, сейчас как раз находившимся где-то у берегов Италии.

– Нам не разъяснили причины такого решения, – пожал плечами Бридж, – и не наше дело, кэптен, вдумываться в суть полученного приказа. Я понимаю, что моряки устали, несколько месяцев непрерывно ожидая начала войны, но, видимо, у высшего командования свои причины. Поэтому, – твердо произнес контр-адмирал, – приказываю вернуть все самолеты, находящиеся в воздухе, и самым полным ходом идти к Гибралтарскому проливу.

Получив новый приказ, Фаррис, немедленно изменил курс, и спустя десять минут шасси его истребителя коснулись палубы авианосца. Прокатившись по ней, "Супер Хорнит" майора, приземлившийся следом за его ведомым, наконец, зацепился тормозным гаком за трос аэрофинишера, остановившись в считанных метрах от противоположного края палубы. А следом уже заходил на посадку, жужжа мощными турбовинтовыми двигателями, "Хокай". Спустя еще пару минут эскадра, увеличив скорость до тридцати двух узлов, устремилась точно на запад, спеша покинуть Средиземное море.

И почти такой же приказ в эти самые минуты принял контр-адмирал Хэнкок. Стоя на адмиральском мостике многоцелевого атомного авианосца «Теодор Рузвельт», адмирал наблюдал, как идет заправка одного из кораблей эскорта. Пуповины заправочных шлангов связали миноносец «О'Бэннон», находившийся сейчас менее чем в миле от авианосца, и танкер «Юкон». Быстроходный танкер, относившийся к типу «Генри Кайзер», имел водоизмещение сорок две тысячи тонн, и казался исполином на фоне девятитысячетонного эскадренного миноносца.

Конечно, супертанкеры, возившие арабскую нефть в Штаты через Атлантический океан, имели водоизмещение до полумиллиона тонн, но задачей "Юкона" было снабжение боевых кораблей в открытом океане, чему способствовала очень высокая для обычного танкера скорость хода, двадцать узлов. Кроме того, дальность хода на крейсерской скорости, составлявшей восемнадцать узлов, равнялась шести тысячам миль, что также было крайне важно для обеспечения боевых кораблей, действующих в открытом море.

"Юкон" мог передать почти двадцать три тысячи тонн топлива, которого хватило бы, чтобы полностью заправить две дюжины эскадренных миноносцев типа "Спруанс" или "Арли Берк", либо немногим меньшего числа крейсеров. Но также немало топлива было перекачано в баки эсминцев и крейсеров и с двух быстроходных транспортов, кроме этого передавших несколько сотен тонн авиационных боеприпасов и зенитных ракет, тем самым, восполнив расход боекомплекта за время учений.

В открытом море, проявляя чудеса ловкости, почти не сбавляя хода, корабли снабжения загрузили в установки вертикального пуска кораблей сопровождения "Рузвельта" ракеты "Томагавк" и "Стандарт", при этом, сняв с них часть крылатых ракет в противокорабельных модификациях, заменив их теми, что были предназначены для обстрела неподвижных наземных целей. Однако танки "Юкона" и сопровождавших его транспортов вовсе не опустели, напротив, в них еще оставалось немало тонн солярки и керосина.

Пополнил запасы топлива и флагман эскадры. "Теодор Рузвельт", разумеется, не нуждался в банальном мазуте, будучи способен на одной заправке реакторов пройти не менее одного миллиона морских миль, но запас горючего для его авиагруппы заметно уменьшился за время учений, что означало существенное снижение боеспособности соединения в целом. Палубная авиация летала часто и далеко, израсходовав более половины хранящегося на авианосце топлива. Теперь запасы были доведены до предела, и в заправочных цистернах громадного корабля вновь плескалось целых девять тысяч тонн керосина.

Авианосная группа, как и планировалось, встретилась с транспортами в проливе Ла-Манш, распугивая владельцев небольших яхт и траулеров, ловивших рыбу в здешних водах, и Джорджа Хэнкока несколько озадачило наличие у танкера и грузовых судов эскорта. Пара фрегатов типа "Оливер Перри", маячивших на горизонте, сразу заставила подумать о начавшейся войне, непонятно, правда, с кем. Как бы то ни было, заправившись и вновь заполнив до отказа не только ракетные погреба, но еще и холодильные камеру камбузов, что было тоже весьма важно, авианосная группа вновь была готова к действиям. И приказ не заставил себя ждать.

– Кэптен, – адмирал Хэнкок был на мостике не один, возле него стоял командир авианосца. – Как только заправится "О'Бэннон", ложимся на обратный курс и полным ходом движемся в Норвежское море. Мы должны быть в указанном в сообщении из штаба флота районе спустя полторы сутки, так что придется поспешить.

– Сэр, а в штабе не пояснили, почему мы возвращаемся? – поинтересовался кэптен Джеллико. – Учения, вроде, завершились, и все надеялись скоро оказаться в Штатах.

– Мы получили приказ, кэптен, и просто должны его выполнить, – жестко ответил контр-адмирал, в душе которого зашевелились неприятные мысли.

Атомный авианосец не тот корабль, который можно гонять по океану ради собственного удовольствия, и тот факт, что их соединение должно было вновь оказаться в относительной близости от русских берегов, вызывал определенные опасения. Адмирал знал о разразившемся в Европе газовом кризисе, как всякий, кто хоть раз в день смотрел выпуски новостей, и догадывался, что кто-то в Вашингтоне хочет поддержать союзников, демонстрируя военно-морскую мощь Соединенных Штатов. Но все это были только домыслы, делиться которыми даже со старшими офицерами Джордж Хэнкок полагал излишним.

Эсминец «О'Бэннон» заправлялся последним. И когда толстые шланги были отсоединены и лебедками переброшены на борт «Юкона», вся эскадра дюжина боевых кораблей во главе с могучим авианосцев, выполнив поворот на сто восемьдесят градусов, направилась на восток, с каждой секундой увеличивая ход и сжигая только что полученное топливо. Моряки с транспортных судов недоуменными взглядами провожали исчезающие на горизонте корабли.

– Куда они так торопятся, хотел бы я знать, – усмехнувшись, произнес находившийся на мостике "Бриджа" штурман Энсон. Он и раньше предполагал, что авианосец понадобился где-то, там, где становилось горячо, но новый курс эскадры поставил его в тупик: – Кажется, до Персидского залива лучше идти в другом направлении.

– Не думаю, лейтенант, что их целью является Иран, – заметил командир транспорта, тоже находившийся в рубке. Трюмы "Бриджа" почти опустели, в точности как трюмы и танки других судов, и весь немногочисленный конвой вместе с сопровождавшими его фрегатами готовился к возвращению в свою базу, выполнив задачу.

– Но куда же в таком случае они направляются? – недоуменно спросил Энсон, сам не найдя пока правдоподобный ответ. – После учений им должны были все же дать отдых, а вместо этого вся эскадра полным ходом идет обратно, к берегам Норвегии.

– Думаю, мы скоро узнаем обо всем, и не из приказов штаба, а из выпусков новостей, – криво усмехнулся кэптен Роджерс. – Наверное, кто-то в Белом Доме решил поиграть мускулами, напоминая всему миру, кто здесь главный. И боюсь, как бы нам это не вышло боком. – Роджерс взглянул на своего штурмана: – Ты же должен слышать о том, что русские грозят европейцам прекратить поставки своего газа?

– Да, об этом сейчас только и говорят, – кивнул лейтенант. – Но неужели вы думаете, кэп, что наши мудрые правители решили попугать русских авианосцами? Они играют с огнем, ведь Москва вовсе не так слаба, как нам бы того хотелось.

– Скорее, это просто знак того, что Штаты поддерживают своих союзников, – предположил командир "Бриджа". – Ничего серьезного, но во время переговоров европейцев с русскими последние могут стать чуть сговорчивее, зная, что у их берегов маячит наш авианосец с полусотней истребителей и полным боекомплектом. Хотя, конечно, лично я в отношениях с русскими использовал бы такой ход в последний момент, все же это действительно ильная страна, пусть и лишившаяся уже давно титула сверхдержавы. Так или иначе, это не сербы или иракцы, и у них найдется достойный ответ на такие ходы наших политиков, а мне, признаюсь, не хочется вновь возвращаться во времена "холодной войны", Тони.

Кэптен Роджерс с сомнением покачал головой, как бы осуждая политиков, из-за глупости которых в очередной раз под угрозой могут оказаться жизни множества моряков, долго которых заключался лишь в том, чтобы беспрекословно исполнять любые приказы, какими бы идиотскими они ни были.

Транспортные суда не успели покинуть Ла-Манш, когда их настиг новый приказ. Немногочисленный конвой, разумеется, вместе со своим охранением, развернулся на сто восемьдесят градусов, полным ходом двинувшись почти тем же курсом, что и заправлявшаяся от него авианосная группа. Штаб распорядился однозначно, и остатки топлива теперь следовало передать идущему от побережья Гренландии к норвежским берегам ударному соединению во главе с авианосцем «Дуайт Эйзенхауэр». Возвращение домой для ста восьмидесяти восьми человек, составлявших команду «Бриджа», и нескольких сотен моряков других судов откладывалось.

А спустя час атомный авианосец «Энтерпрайз» внезапно снялся с якоря, и двинулся вместе со всем своим внушительным эскортов на запад, к Гибралтарскому проливу, опережая на несколько часов только миновавший Суэцкий канал авианосец «Джордж Вашингтон», покинувший свой пост у берегов недружественного Ирана.

Командиры обоих соединений, получив неожиданные приказы, удивились, не вполне понимая их смысл, но, как дисциплинированные офицеры, чья жизнь целиком была подчинена службе своей стране уже много лет, не посмели усомниться в эх правильности. Две мощные эскадры устремились в Атлантику.

И в то же время остановились неторопливо, но уверенно ползущие на юг Европы эшелоны, груженные танками и бронемашинами, а также везущие личный состав Третьего легкого бронекавалерийского полка. Головные составы, а всего их для переброски даже такого сравнительно немногочисленного подразделения понадобилось не пять и не десять, остановились, едва миновав румынскую границу.

Никто, в том числе и бригадный генерал Хоуп, не знал, чем вызвана задержка. Несколько тысяч человек просто приготовились ждать, на зная, что в те же минуты подобный приказ получил и командующий Третьей механизированной дивизией, только прибывшей в Амстердам. Вместо того, чтобы погрузиться на корабли, уже стоящие в порту, и направиться домой, в Штаты, по которым соскучились все без исключения, от обычного сержанта до командира дивизии, мощное соединение, по огневой мощи равное армиям иных европейских держав, а по уровню подготовки на голову превосходящее большинство из них, должно было ждать новых распоряжений находящегося по другую сторону океана командования, не спешившего, разумеется, объяснять причины таких изменений в планах.