Текст книги "День помощи (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 71 страниц)

– Что ж, это другое дело, – Уоррен спорить не стал, будучи согласен с тем, что угрозу, исходящую от субмарин непредсказуемых персов лучше устранить в зародыше. – Если поставить такие мины у тех баз, где сейчас стоят иранские подлодки, наши корабли в этом районе будут застрахованы от их торпед. – Адмирал даже был немного удивлен, что Бейкерс, гражданский, пусть и был он руководителем не самого слабого разведывательного ведомства, так хорошо разбирается в морском оружии. – Думаю, эту задачу можно будет поручить подводникам. Пара "Лос-Анджелесов" засеет Залив противолодочными минами так, что не проскользнет никто.

– Тоже принято, – подвел итог обсуждению Мердок. – Итак, готовьте авианосцы, направьте в Залив еще несколько субмарин с "Томагавками" и противолодочными минами, а также соединения морских пехотинцев. Если дойдет до открытого столкновения, мы должны действовать решительно и быстро, не оставляя противнику времени собраться с силами. Ракетный удар, массированная бомбардировка их военных баз, особенно аэродромов и позиций тактических ракет и стремительная высадка морской пехоты – так мы поставим Иран на колени. И никакой затяжной войны, господа.

Совещание шло своим чередом, хотя по большей части это было лишь повторение уже сказанного. Молчал Тегеран, молчали те, кто взял на себя роль гаранта безопасности Ирана, а американскому президенту и его соратникам оставалось лишь ожидание, ну и, разумеется, обдумывание плана действий в любых возможных и невозможных условиях. А в это время президент Ирана уже прибыл в резиденцию аятоллы, с нетерпением ожидавшего появления главы государства.

Пройдя несколько постов телохранителей из числа бойцов КСИР, Корпуса стражей исламской революции, иранский президент оказался в покоях религиозного лидера Исламской республики, из всесильного правителя мгновенно превратившись всего лишь в гостя, покорного и вежливого.

– Салам алейкум, уважаемый, – президент почтительно склонил голову перед вышедшим навстречу ему седобородым старцем, прямым и крепким, словно столетний дуб. – Я спешил, как мог, и прошу простить, если заставил вас ждать слишком долго.

– Приветствую вас, – аятолла говорил тихо, как человек, привычный к тому, что при звуках его голоса все умолкают, жадно ловя каждое произнесенное слово. – Право, не стоит извиняться. Я понимаю, что вы не можете бросить государственные дела просто так, тем более, в столь непростое время. – Аятолла сделал приглашающий жест: – Прошу, пойдем на свежий воздух. Нам есть, что обсудить.

Следуя за аятоллой, президент Ирана, вся власть которого сейчас практически ничего не значила, покорно покинул дом, оказавшись в тенистом саду. Сейчас глава государства был не правителем, в руках которого сосредоточена немалая власть и сила, и лишь обычным человеком, правоверным мусульманином, которого удостоил высокой чести истинный правитель этой страны. Именно аятолла, этот старик с горящим взглядом, словно пронизывающим насквозь всякого, на кого он смотрел, был истинным вождем, тем, каждому слову которого были готовы повиноваться миллионы. И власть его не ограничивалась только сердцами и умами людей. Аятолле, духовному лидеру Исламской Республики, фактически подчинялись особые военные формирования, Корпус стражей исламской революции, триста семьдесят тысяч фанатично преданных своему вождю воинов, и еще почти столько же входило в состав ополчения "басидж". Эти подразделения, хотя формально и должны были выполнять приказы президента страны, являлись своего рода гвардией аятоллы. Несмотря на худшее, чем у обычной армии, вооружение, войска КСИР и ополченцы отличались более высоким боевым духом, ведь одной из задач, которую они обязаны были выполнять, являлась священная война против неверных, и они были готовы на все ради торжества света истинной веры.

– Итак, американцы посмели убить наших братьев, – задумчиво, словно разговаривал о погоде, произнес после долгого молчания аятолла. Собеседники шли по аллее, в тени раскидистых пальм скрываясь от палящего солнца. – Никто не нападал на них, их жизням ничто не угрожало, но эти неверные, убежденные в собственной силе, посмели применить оружие против наших воинов. Я полагаю, Америка должна быть наказана за свою самонадеянность, и это следует сделать как можно быстрее, пока наш враг не воспользовался случившимся, чтобы напасть на нашу страну.

– Я не стал бы обвинять американцев так поспешно, – спорить с этим сильным человеком, один вид которого внушал чувство беспрекословного повиновения, было трудно, но президент на то и был президентом, чтобы думать о благе и безопасности своего народа, еще не готового пожертвовать собой, сгинув в пламени джихада. – Слишком много загадок, слишком много неясностей в том, что случилось, и кто виноват, сказать пока невозможно. Я ненавижу американцев, как любой правоверный, но они сильны, и шансов победить их в прямом столкновении нет. Мы можем применить оружие, можем нанести удар по ним, который приведет к немалым жертвам, но ответный удар Америки уничтожит нашу страну.

– Я вовсе не имел в виду войну, когда говорил о наказании, – покачал головой аятолла. – У нас есть иные средства. Мы можем заставить Запад забыть даже мысль о том, чтобы угрожать нам впредь. Что же до вины американцев в смерти наших соотечественников, у меня это не вызывает сомнений. Они мастера интриг, и сейчас наверняка тоже спланировали эту акцию, неведомо как заставив наших моряков сделать то, что было нужно американским выродкам.

Разговаривая, президент и аятолла вышли к изящной беседке, прятавшейся в тени деревьев. И при их появлении из плетеного кресла легко поднялся высокий стройный мужчина в белоснежных одеждах. Головной платок, ниспадавший на плечи, подчеркивал утонченные черты его смуглого лица. Приветствуя президента Ирана, мужчина прижал руки к груди, чуть склонив голову.

– Самир Аль Зейдин, – представил незнакомца аятолла. – Он здесь по поручению и от имени короля Саудовской Аравии. Между нашими странами редко был мир, мы всегда воспринимали друг друга, как соперника, если не явного врага, но ныне пришла пора забыть старые раздоры.

– Я здесь, господин президент, чтобы предупредить вас о наших действиях, – произнес саудовец, внимательно взглянув на иранского лидера. – Запад должен быть наказан, и то, что случилось ныне в Персидском заливе, есть неплохой повод дл демонстрации наших намерений. Слова, не подкрепленные действием, ничто, и если всегда лишь грозить, скоро все начнут смеяться над этими угрозами. Американцы, ваши враги, не раз демонстрировали, как должно действовать, и мы, как прилежные ученики, сейчас покажем им, что хорошо усвоил урок.

– О чем вы, уважаемый, – президент помотал головой в недоумении. – Что вы готовите для американцев? Ведь они – ваши союзники.

– Так было прежде, но времена меняются, меняются и люди, – улыбнулся Аль Зейдин. – Пришла пора показать неверным, что мы не марионетки в их руках, не послушные слуги. Мы явим всему миру серьезность своих намерений, и впредь каждый проникнется к нам уважением. Пришла пора использовать наше самое мощное оружие.

– Нефть, – коротко добавил аятолла. – Ультиматум, который был озвучен не так давно, никто не воспринял всерьез. Американцы и их союзники не верят, что страны, живущие за счет продажи нефти, посмеют хоть на день приостановить ее добычу, лишая себя прибыли. Эти неверные все меряют только деньгами, они поклоняются своему доллару и считают, что все люди должны думать и поступать, так же, как они сами. Мы заставим их изменить свое мнение.

– Вы готовы перестать продавать нефть? – президент с удивлением взглянул на человека, представлявшего здесь правителя Саудовской Аравии. – Но этим вы только озлобите американцев и их прихвостней. Они верят в свое превосходство, кичатся своей силой, и применят ее без колебаний, если ощутят хоть на миг угрозу для себя. Вы рискуете, очень сильно рискуете.

– Так же думают и за океаном, – вновь усмехнулся араб. – Но пока они развлекаются, строя предположения. Они думают, нам некуда будет девать ту нефть, что мы добываем. Но мы найдем покупателя для нее, и очень быстро. Китай, Япония, все они будут рады стать нашими партнерами. Но пока мы лишь хотим преподать Америке хороший урок, не более того. Несколько дней без аравийской нефти для них и их союзников не станут катастрофой, но впредь вынудят их внимательнее прислушиваться к нашим словам. Спустя несколько минут наши послы в Вашингтоне и европейских столицах сообщать, что поставки нефти по заключенным контрактам приостановлены, вот тогда для американцев придет пора задуматься всерьез о том, что они делают.

– Лишив европейцев своей нефти, вы только озлобите их, – возразил президент Ирана. – Вы восстановите половину мира против себя и против нас. Вся эта затея слишком опасна, и я прошу вас подумать о том, стоит ли претворять в жизнь ваш замысел.

– Боюсь, время для раздумий миновало, – покачал головой Аль Зейдин. – Все решено, и вскоре мир вздрогнет, ощутив наше могущество. Все американские самолеты и ракеты покажутся пустяком по сравнению с тем оружием, которое продемонстрируем мы. Но от вас мы тоже ждем исполнения наших условий. Мы настаиваем, чтобы Иран немедленно прекратил работы по созданию ядерного оружия, и свернул испытания баллистических ракет. – Аравийский посланник говорил жестко, словно не допуская даже мысли о возражениях. Он не просил, но требовал: – Вы приостановите работы на атомных объектах по-настоящему, а не для иностранных инспекторов, как делали это прежде. Мы стремимся исключить саму возможность войны, лишив американцев повода для ее начала.

– Ракеты – щит нашей страны, мы не готовы отказаться от своего самого грозного оружия перед лицом до зубов вооруженного противника, не одного, а целого союза, – президент, однако, осмелился возражать. Этот араб был гостем в его стране, но вел себя, как истинный хозяин.

– И все же вы исполните наши требования, – настаивал Аль Зейдин. – Это единственный способ избежать большой войны. Объявленное нами эмбарго остудит горячие головы за океаном, и войны удастся избежать. Мы заставим американцев вывести войска из Ирака, отвести своих солдат от ваших границ. Но если вы по-прежнему будете создавать ракеты, угрожая союзникам американцев, угрожая Израилю, это ни к чему не приведет. Никто не станет в бездействии сидеть под прицелом ваших ракет. Война разразится, пусть не сейчас, позже, но разразится неизбежно.

– Мы исполним их условия, тем самым, обезопасив себя на долгие годы. Надежнее ракет и бомб заступничество наших братьев по вере. Между нашими народами не всегда был мир, – спокойно произнес аятолла, к которому мгновенно обратились взгляды собеседников. – Но все же мы ближе друг к другу, а американцы чужие нам. Нужно искать силу не в ракетах и танках, а в единстве. Решение принято, изменить его не в силах никто.

– Аллах всемилостивый, – покачал головой президент, понимая, что спорить бессмысленно. – Я подчиняюсь вашему слову, имам, хоть и не согласен с тем, что придется сделать. На что вы обрекаете наш народ, нашу страну? Исполин, затаившийся за океаном, раздавит нас, и станет хозяйничать на нашей земле, не боясь ничьих угроз.

Ему не ответили, и президент уже понял – спорить бессмысленно. Он правил умами миллионов своих соотечественников, аятолла же – их душами. И противиться такой власти было бессмысленно.

Тем временем в Вашингтоне, над которым разгорался рассвет, президент Соединенных Шатов, наконец, закончив затянувшееся совещание, смог уединиться в своих апартаментах. Скинув пиджак и ослабив узел галстука, но развалился на диване, ощущая себя выжатым, как лимон. К обычной усталости сейчас добавилось еще и нервное напряжение, ведь приходилось балансировать на грани войны и мира, решая крайне деликатные вопросы. Америка, конечно, была самой мощной державой, как в военном плане, так и в экономическом, но любая война все равно не обходится без жертв.

Ценой невероятных усилий удалось заставить американцев забыть о тех жертвах. Которые армия каждый день несла в Афганистане и Ираке, и в этом была немалая заслуга спецслужб, умело воздействовавших на представителей свободной прессы. Но новая война и новый поток цинковых ящиков с телами американских парней однозначно ставили крест на политической карьере и самого Мердока, и многих из его окружения, а власть подобна наркотику, и отказаться от нее сознательно сможет далеко не каждый. Джозеф Мердок не был таким исключением, и хоте как можно дольше не покидать Белый дом, а потому, несмотря на соблазн прибегнуть к силе, старался сдерживать себя.

– Сэр, – от раздумий президента США отвлек голос его верного помощника, Сайерса, бывшего при главе государства и секретарем, и адъютантом и Бог весть кем еще. – Премьер-министр Израиля на прямой линии.

– Какого черта ему нужно, – Мердок нехотя встал на ноги. Появление главы администрации было неожиданным, президент задумался так, что не услышал острожного стука в дверь, которым Алекс всегда предварял свое появление. – Ладно, дай мне трубку!

Прямая линия с Тель-Авивом служила примерно тем же целям, что и линия связи с Москвой. Израиль был ядерной державой, а его высшее политическое и военное руководство не отличалось сдержанностью, предпочитая на удар отвечать еще более мощным ударом, что явно расходилось с библейскими заповедями. И только вмешательство американской администрации не раз уже предотвращало локальную ядерную войну. Порой приходилось убеждать, порой просто грозить, но пока израильские ядерные бомбы еще ни разу не были использованы по прямому назначению, оставаясь оружием сдерживания.

– Доброй ночи, Мордехай, – президент Мердок не особо беспокоился о правилах этикета, беседуя с главами других государств.

– А, у вас ведь еще ночь! – рассмеялся израильский премьер, говоривший на хорошем английском, чтобы можно было обойтись без переводчиков. – Прошу простить за то, что беспокою в неурочный час, но дело того стоит. Нас только вот-вот начнется заседание кабинета министров, и многие из тех, кто прибыл на него, обеспокоены событиями в Заливе. Немало моих коллег опасаются, что может начаться новая война.

– Понимаю твою озабоченность, – согласился Мердок. – Но хочу заверить, что ни о какой войне не может быть и речи. Ни я, ни кто-либо из моего окружения не желает войны, и не похоже, чтобы он была нужна и иранскому руководству. Пока, к сожалению, их дипломаты молчат, но я думаю, инцидент будет разрешен мирным путем в самое ближайшее время. По крайней мере, безопасности Израиля точно ничего не угрожает, можешь быть уверен.

– Что ж, надеюсь на твою осмотрительность и мудрость, Джозеф, – вздохнул израильский лидер. – Если ты гарантируешь, что войны не будет, я пока не станут распоряжаться о приведении наших вооруженных сил в боевую готовность.

– Это правильное решение, – одобрил американский президент. – Не стоит провоцировать ваших соседей, заставляя их думать, что кто-то готовится к войне. Мы решим все проблемы мирным путем, я гарнирую это. Через несколько дней, самое большее, кризис завершится.

С облегчением вздохнув, Джозеф Мердок откинул голову на спинку дивана, пытаясь отогнать одолевавши его мысли и справиться с беспокойством. Что-то подсказывало президенту, что последовавшее за атакой иранского катера молчание со стороны Тегерана есть просто затишье перед бурей, и чем дольше молчат иранцы, тем страшнее будет тот шквал, который последует за всеми этими событиями неизбежно. Предположения президента подтвердились быстро.

– Господин президент, – агент Секретной службы, один из тех, что неотлучно находились возле президентских покоев, осторожно заглянул в приоткрытую дверь. – Посол Саудовской Аравии только что попросил о незамедлительной встрече с вами. Он уже покину посольство, и вскоре прибудет в Белый дом.

– Боже, они все же решились, – прошептал Мердок, стиснув зубы. Природное чутье и немалый опыт и на этот раз не подвели главу государства, ожидавшего реакции на события в Заливе. Похоже, противник начал действовать.

– Сэр? – телохранитель президента недоуменно взглянул на Мердока. Он не умел читать мысли, потому не понял невразумительные восклицания своего принципала.

– Госсекретарь уже покинул Белый Дом? – дождавшись утвердительного кивка, Мердок распорядился: – Немедленно свяжитесь с Флипсом, пусть направляется сюда. До прибытия госсекретаря саудовского посла я не приму, придумайте что-нибудь, чтобы он не очень оскорбился.

Возможно, сказалась разница во времени, но еще до встречи представителя саудовского королевства с главой Соединенных Штатов союзники, выполняя взятые на себя обязательства, начали действовать. Одним из первых это понял капитан едва миновавшего Ормузский пролив супертанкера "Глория".

Плавание проходило, как всегда, спокойно и размерено. Огромное судно, в трюмах которого плескались двести пятьдесят тысяч тонн аравийской нефти, направлялось в Атлантический океан, к восточному побережью Соединенных Штатов, а если точнее, что в Майами, чтобы там освободиться от своего груза, который будет перекачан в огромные подземные хранилища. Помня об угрозах арабов, люди в администрации американского президент решили пополнить стратегические запасы нефти, и танкеры, равные размерами «Глории», пересекали теперь Атлантику каждый день.

– Капитан, с нами связалась иранская береговая охрана, – Костас Андропулос, капитан "Глории", стоявший на мостике, обернулся, требовательно взглянув на старшего помощника. "Глория" была странным судном, ходившим под флагом Либерии с командой, наполовину состоявшей из украинцев, наполовину из датчан под командой капитана-грека. Однако трудностей с взаимопониманием среди немногочисленного, всего три дюжины человек, экипажа гигантского судна не было, в том числе не было и проблем с языком, ведь английским каждый матрос владел уже почти в совершенстве, если не замечать чудовищного акцента. Старший помощник Олаф Кристиансен общался с капитаном как раз на языке Шекспира, пусть и искаженном северной глоткой: – Нам приказано немедленно изменить курс и бросить якорь на рейде военно-морской базы Шах Бахар.

– Какого черта, – нахмурился Костас, которому это плавание начинало не нравиться. Сперва непонятная активность американских кораблей в Персидском заливе, вьющиеся над танкером "Хорниты" со штатовских авианосцев, теперь странные приказы иранцев. Стоило побыстрее убраться из становившихся опасными вод. – Старпом, передайте им, что мы находимся в нейтральных водах и отказываемся подчиняться приказам. Машинному отделению – полный вперед!

Шум винтов заставил капитана задрать голову, как это сделали находившиеся на палубе матросы. Два вертолета пронеслись над танкером, едва не задев днищем высокую надстройку на корме.

– Это саудовцы!

Кристиансен мгновенно опознал французские вертолеты AS-332F "Пума", на бортах которых красовались зеленые прямоугольники, а под фюзеляжем каждой винтокрылой машины сверкали белизной корпусов ракеты "Экзосет". Вертолеты, сделав вираж, зависли перед носом приближающегося танкера, опустившись к самой воде.

– Эскорт? – с сомнением произнес Андропулос, задрав голову, наблюдавший за геликоптерами. В первые мгновения капитан решил, что арабские вертолеты здесь, чтобы защитить танкер от спятивших иранцев. Но все оказалось совсем иначе.

– Иранцы повторили приказ, капитан, – сообщил радист. – Требуют идти в их порт, иначе угрожают применить оружие. – Что за черт?

Радист на несколько секунд замолчал, а то, что он затем произнес, заставило Андропулоса выругаться:

– С нами связался пилот саудовского вертолета. Он сказал, что если мы не изменим курс, как требуют иранцы, в течение минуты, по нам откроют огонь. Капитан, у них ракеты, я думаю, нужно подчиниться.

– Пираты, – прорычал Кристиансен. – Настоящие пираты! Какого дьявола творится в этих краях?

– Думаю, вскоре мы узнаем об этом из выпусков новостей, – мрачно произнес Андропулос. – Если, конечно, иранцы нам позволят смотреть западные каналы, Олаф. Надеюсь, нас хоть бить не будут. К дьяволу, выполняйте приказ, – зло бросил капитан рулевому. – Курс двадцать, идем к иранскому берегу!

Огромный танкер, над которым вились, точно москиты, два вертолета, пилоты которых бдительно следили, чтобы судно не попыталось скрыться, оставляя за собой пенный след, развернулся в сторону подернутого дымкой берега. И в те же минуты рабочие на нескольких нефтяных вышках в аравийской пустыне, получив не допускающий возражений приказ, торопливо отключали насосы, вращая громадные вентили на тянущихся через пески на запад трубах нефтепроводов. Поток черного золота иссяк в течение нескольких минут, к удивлению капитанов нескольких танкеров, закачивавших нефть в трюмы в гавани Янбу, на побережье Красного моря. То же происходило и в других портах, где были расположены нефтяные терминалы, через которые осуществлялся экспорт аравийской нефти. Еще ничего не зная, надеясь, что исчезновение нефти вызвано, к примеру, аварией, чесавшие затылки капитаны десятка находившихся на погрузке танкеров сердцем уже чуяли недоброе, догадываясь, что в ближайшее время появляться в этих водах им не стоит, если хотят сохранить свои корабли и жизни.

А в роскошном салоне королевского лайнера «Гольфстрим-3», скользившего уже в восьми километрах над раскаленными песками аравийской пустыни, Самир Аль Зейдин, наконец, смог расслабиться, стряхнув с себя напряжение встречи с аятоллой и иранским президентом. Он выполнил свою задачу, весьма непростую, грозящую, возможно, очень серьезными последствиями для многих, и теперь смел надеяться на щедрое вознаграждение.

– Нам осталось недолго ждать, – принц Аль Джебри, ставший попутчиком Самира в этом полете, откинув голову на спинку кресла, предался мечтаниям. – Иранцы, надеясь и веря в нашу поддержку, не станут ныне сдерживаться, заставив Запад вздрогнуть в предчувствии беды. И как только американцы и их прихвостни начнут действовать, а они не просто не могут ничего не предпринимать в таких условиях, мы нанесем удар. Возможно, мой друг, вскоре ты будешь называть меня Ваше Величество. – Здесь, без посторонних глаз, не было нужды играть невозмутимых, лишенных эмоций бедуинов, покорных Аллаху и судьбе. – Но не переживай, друг мой, тебя новый король тоже не забудет, – Хафиз Аль Джебри коснулся плеча своего собеседника. – Твои заслуги будут оценены по достоинству, ведь весь наш план родился, в том числе, благодаря тебе.

– Я не стану отказываться от награды, – Самир Аль Зейдин почему-то не ощущал удовлетворения. Он чувствовал себя стоящим в глубокой пещере, свод которой медленно, но неудержимо рушился, в любой миг грозя погрести под собой глупца, осмелившегося сделать шаг в эту бездну. – Но вот какая радость от самой щедрой награды покойнику, мой принц?

Остроносая машина, стремительная стальная птица, мчалась на восток, как хотелось верить заговорщикам, навстречу победе. В любом случае, дороги назад у них, ступивших на путь интриг и предательства, не было.

– Ты что, не веришь в наш успех? Это глупо, друг мой! – Аль Джебри ободряюще рассмеялся, всем своим видом демонстрируя уверенность в полном успехе задуманного предприятия. – Нам никто не сможет теперь помешать. Американцы не будут делать глупости, благо среди них есть осведомленные обо всем люди, которые смогут отговорить от необдуманных поступков своего президента. А наш король вскоре потеряет всякую поддержку. Мало того, что он предал веру, став союзником Ирана, так ныне он еще поссорился с нашим могущественным другом и покровителем, с Соединенными Штатами. Мы поразим две цели одной стрелой – устраним угрозу для себя от иранских ракет, и так же избавимся от Абдаллы. А если повезет, еще и заставим Иран ввязаться в войну, из которой этой стране точно не суждено выйти победителем. И тогда перед нами склонится весь Восток.

– Кто сеет ветер, пожнет бурю, – задумчиво произнес Аль Зейдин. – Так говорили наши древние предки, и нет слов мудрее. Но поздно теперь думать о последствиях, когда игра уже началась. Нам теперь некуда отступать, и поэтому единственное, что остается – идти до конца, не думая о последствиях. И еще нам только остается верить, что мы не лишимся жизней в конце этого пути, и не слишком много крови невинных будет на нас.

Принц Аль Джебри задумчиво взглянул на своего спутника, и что-то в его душе на миг заглушило жажду власти, быть может, осознание смысла произнесенных Аль Зейдином слов. Но принц не привык отступать, тем более, в случае успеха он мог получить все, о чем только можно мечтать, став героем нации, избавившим страну от катастрофы. Так стоило ли терзаться, думая о последствиях, которые могли и не наступить? И что есть кровь невинных в сравнении с великими богатствами престола, которыми безраздельно будет владеть тот, кому достанется трон королевства?

Принц стоял в шаге от трона с момента своего рождения, но сделать этот шаг было труднее всего на свете. В его, Хафиза Аль Джебри, жилах, текла кровь королей, но не он один обладал правами на престол, и это тяготило принца, заставляя его скрежетать зубами от ярости бессонными ночами. И раз судьба предоставила ему шанс стать не просто одним из многих, а первым, не завися более от воли прочих принцев, избирающих того, кому предстоит взойти на престол, он не станет отказываться от такой возможности. Нет, он пойдет до конца, и ничто не сдержит его стремление к желанной цели, а если кто станет на его пути, то расстанется с жизнью.

Июль 2009 – июль 2010

Рыбинск