Текст книги "День помощи (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 71 страниц)

– Времена меняются, – по всему залу разнесся уверенный голос Швецова, на которого многие из присутствовавших здесь смотрели даже не как на президента страны, а, скорее, как на боевого офицера, человека, который был сродни им самим. Каждому из тех, кто внимал сейчас полной едва сдерживаемых эмоций главы государства речи, было известно, что сам Швецов не понаслышке знал, что такое – прицельный огонь, который ведет по тебе решительный и беспощадный противник, жаждущий твоей крови. И тем значимее, тем ближе было для этих молодых, но уже битых жизнью парней каждое произнесенное Алексеем слово.

– Мир не стоит на месте, и мы, Россия, весь наш народ, если не хотим оказаться ненужными в этом мире, просто обязаны меняться вместе с ним. Еще Наполеон, человек, завоевавший десятки стран, создавший огромную империю, сказал важные сейчас, как никогда, слова: "Народ, который не желает кормить свою армию, станет кормить чужую". Именно поэтому после долгих лет забвения, когда вооруженные силы нашей страны вынуждены были просто выживать, не думая о совершенствовании и развитии, наконец, принята по-настоящему радикальная программа реформирования армии. Эпоха танковых армий, за один километр марша сжигающих несколько эшелонов топлива, прошла безвозвратно. Теперь войны ведутся совсем иными средствами, где на смену массам приходит маневренность, осведомленность даже командиров низшего звена об обстановке на целом фронте, когда вместо ядерных бомбардировок, испепеляющих целые континенты, наносятся хирургические удары, разрушающие инфраструктуру целой страны за считанные часы. И именно для такой войны, для войны технологичной, интеллектуальной, информатизированной, должна быть приспособлена армия новой России.

Я не знаю, был бы я счастлив, окажись наша родина чем-то вроде Бельгии или Люксембурга, маленькой, неприметной страной, живущей в покое и сытости. Возможно, так было бы лучше для нашего народа, но Россия есть и будет оставаться могучей мировой державой, одной из богатейших стран мира, и это требует от всех нас быть готовыми к защите свой родины, своего дома. Не трогают, не замечают только слабых, но нашу страну даже сейчас, после долгих лет хаоса, невозможно назвать таковой, а это значит, что всегда будет кто-то, желающий идти на нас войной. Сильных боятся, и стараются нанести им удар в спину, внезапно, подло. Так же может стать и с нами, и только вы, офицеры, имеете знания и средства, чтобы противостоять этой угрозе. Но новые угрозы требуют создания таких же революционно новых средств борьбы с ними. Пора отказаться, наконец, от стратегии "топора", определявшей развитие наших вооруженных сил почти полвека. Мы не будем двигаться дальше по пути советских генералов, стремившихся иметь в своем подчинении тысячи танков и миллионы солдат, причем управление даже самым современным оружием велось с применением технологий, почти не отличавшихся от тех, что были в ходу еще в годы первой мировой войны. Нам не нужны больше толпы призывников, восемнадцатилетних пацанов, кое-как сумевших окончить школу, с трудом овладевших грамотой, в большинстве своем физически или даже умственно больных, не представляющих ценности в бою, но позволяющих на весь мир заявлять о наличии у нас миллионной армии. Наши вооруженные силы должны стать профессиональными, и служить в них будут интеллектуалы, виртуозы своего дела, отлично обученные, и все свое время уделяющие не подметанию плаца, а освоению нового оружия.

Швецов чувствовал, что эмоции выходят из-под контроля его разума. Хотя президент и отрепетировал свое выступление заранее, но сейчас, произнося каждое слово, он ощущал внутреннюю дрожь, мысленно прокручивая перед глазами все те поистине грандиозные преобразования, касавшиеся далеко не одних только вооруженных сил, которые сам задумал, и поражаясь смелости собственных мыслей.

– Однако, отказываясь от военной доктрины, доставшейся нам еще с советских времен, мы не пойдем и по пути слепого копирования решений наших заокеанских соперников, полностью сделавших ставку на наемную армию. В ряды российской армии по-прежнему будут призывать молодых людей, достигших восемнадцати лет – каждый мужчина, каждый гражданин должен быть готов встать на защиту своей Родины, когда настанет такой миг. Но соотношение между призывниками и теми, кто проходит службу по контракту, будет иным. Мы сможем, сократив численность армии, и при этом, не снижая ее боевых качеств, более придирчиво отбирать тех, кому суждено будет на несколько лет надеть военную форму, быть может, и не совсем по своей воле. Качество призывников повысится, и боеспособность армии не упадет, пусть и уменьшится число людей в погонах рядовых и сержантов. Кроме того, я планирую увеличить срок службы, дабы воины смогли действительно в полной мере освоить доверенное им оружие, чтобы потом, если вдруг придется объявить мобилизацию, им не пришлось вспоминать все слишком долго.

Я понимаю, что такая инициатива не вызовет особого энтузиазма, но дабы привлечь в армию здоровых и энергичных людей, будет разработана программа социальной поддержки демобилизовавшихся после срочной службы солдат и сержантов, и это, полагаю, скрасит их долгую разлуку с гражданской жизнью. Однако основу нашей будущей армии, той армии, опорой и первыми бойцами которой предстоит стать именно вам, товарищи офицеры, будет все же солдат, добровольно избравший путь воина, но не обычный наемник, которого привлекает лишь высокое денежное довольствие, а патриот свой страны. Также не собираемся мы копировать и тактику, принятую ныне нашими соперниками. Новая армия нашей страны не будет делать ставку только на бесконтактную войну, стремясь нанести максимальный ущерб противнику, не потеряв при этом ни единого солдата. Такая тактика годится только для агрессивных захватнических войн, но Россия никому не угрожает ныне, и не собирается впредь решать возникшие с кем-либо разногласия с позиции силы. Кроме того, во все времена победа не могла считаться одержанной, пока на землю врага не ступила нога простого солдата. Поэтому по-прежнему основой нашей армии останутся мощные сухопутные силы, но это будут уже не те громоздкие неповоротливые организмы, какими были наши сухопутные войска в прежние годы.

Мы не станем возрождать идею массированных ядерных ударов, испепеляющих территорию противника, после чего по ней промчатся массы бронированных машин. В новой армии, армии будущей России, все эти направления будут соединены, и мы равно будем готовы к применению высокоточного оружия и тактических ядерных зарядов, если обстановка потребует такого шага. Новая армия станет гибкой, способной одинаково эффективно противостоять и армиям "советского" типа, в основе которых все те же массы танков и боевых машин, многотысячные группировки солдат, своими телами продавливающих любую оборону, и создаваемым на Западе армиям нового поколения, где вместо людей сражаются управляемые ракеты и спутники, а также и иррегулярным отрядам партизан и террористов, мобильным и хорошо оснащенным. С первыми мы будем сражаться, нанося ювелирной точности удары по их тылам, по системе их управления, обращая их в дезорганизованные массы, и даже не применяя при этом ядерное оружие. Вторым же мы противопоставим высокомобильные, обладающие колоссальной огневой мощью бронетанковые соединения, дополненные средствами воздушного нападения и космической разведки, а также еще более мобильными силами специального назначения, наравне с управляемыми ракетами способными разрушать военную инфраструктуру противника.

Основой российской армии после ее модернизации будут танковые и моторизованные подразделения, но теперь они будут максимально маневренными, оснащенными самой современной техникой, пусть эти подразделения и станут меньше числом. Авиация же, космические силы и военно-морской флот станут не просто неизбежным дополнением к танковым армадам, но органичными составными частями новой армии, интегрированными в единые информационно-управляющие системы. Каждый танк, каждый самолет и вертолет, а в перспективе даже каждый солдат, станут ячейками этой системы, не имеющей единого центра, а потому практически неуязвимой. Они одновременно будут поставлять информацию о происходящем на поле боя командирам, и реализовывать эту информацию, нанося удары там и тогда, где и когда они будут наиболее эффективными. Бой будет развиваться не на плоской карте, а в трехмерном пространстве, и основой нашей победы будет уже не массирование сил и средств, хотя этот принцип никто и никогда не сможет отменить, но своевременный доступ к необходимой информации командиров низшего и среднего звена, которым будет предоставлена свобода действия. Разведка, быстрое и точное управление и инициатива каждого офицера – вот то, что принесет нам победу в будущем. И в целях создания такой армии, малочисленной, но при этом очень подвижной и обладающей сопоставимой огневой мощью, полным ходом идет создание новых образцов военной техники.

Русское оружие всегда отличалось сочетанием простоты в применении, даже некоторой примитивности, с высочайшими боевыми характеристиками, но такое оружие было предназначено для массовой непрофессиональной армии, где у каждого солдата есть считанные месяцы, чтобы хоть немного научиться управлять боевой техникой.Именно поэтому мы отойдем от принципа простоты, принимая на вооружение армии, авиации флота более сложную технику, но при этом обладающую большей эффективностью на поле боя. Причем эффективность эта будет определяться не только и не столько толщиной брони, глубиной погружения или массой бомбовой нагрузки, сколько включенностью в единую разведывательно-управляющую систему, позволяющую командиру хоть танка, хоть стратегического подводного ракетоносца в любой миг знать обстановку, и быть, поэтому готовым к принятию наиболее оправданных решений. Кроме того, для совершенствования системы снабжения, для упрощения обслуживания и управления войсками, планируется сократить число видов и типов боевой техники, и некоторые шаги в этом направлении уже сделаны. Так, например, совсем недавно был спущен на воду многоцелевой атомный подводный крейсер "Северодвинск", головной корабль в большой серии, которая постепенно заменит в нашем флоте сразу несколько типов многоцелевых подводных лодок и тяжелые ракетные крейсера типа "Антей", сейчас составляющие основу противоавианосных сил флота. В скором времени будет принято решение о развертывании серийного производства нового танка четвертого поколения Т-95, испытания которого уже завершаются. Эта машина, превосходящая по своим характеристикам все мировые аналоги, придет на смену сразу четырем типам танков, оставшимся на вооружении российской армии с девяносто первого года. Еще одним шагом в этом направлении станет постановка на вооружение межконтинентальной баллистической ракеты "Воевода", которая наравне с мобильным комплексом "Тополь-М" станет основой стратегических ядерных сил России. Все это позволит сократить в дальнейшем расходы на обслуживание вооруженных сил, на снабжение их запчастями и комплектующими, что немаловажно сейчас, в условиях финансовых затруднений.

Но все, сказанное мною здесь и сейчас, требует не просто колоссальных материальных затрат, финансирования, сравнимого с тем, что получала еще советская армия. Задуманные нами реформы требую гораздо большего – кардинально иного мышления, готовности открыто воспринимать происходящие изменения, изменения совершенно объективные и жизненно необходимые нам, если только кого-то беспокоит безопасность России. Именно поэтому я выбрал вас своими слушателями, тех, кто еще не успел привыкнуть к устоявшемуся, существующему десятилетиями порядку, тем, кто не будет испытывать страх, ломая этот порядок. Я надеюсь, что все вы станете основой новой армии возрожденной России, ее костяком, и будете верно и самоотверженно служить своей стране.

Слова президента, эхом разносившиеся под сводами сверкающего роскошь зала, зачаровывали, погружая тех, кто внимал им, в некий транс. Боевые офицеры, успевшие узнать, что такое война, видевшие смерть, и порой сознававшие, как мало им требовалось, чтобы сохранить жизни многим своим бойцам, но не имевшие этого малого из-за косности свого командования, словно наяву видели все то, о чем с таким воодушевлением говорил сейчас Швецов. Они представляли мчавшиеся в атаку танки, командиры которых каждую секунду получали всю возможную информацию о противнике, знали точно об устроенных впереди засадах. Не раз случалось, что из-за скверной разведки под огонь на узких горных дорогах попадали целые автоколонны. И оказавшиеся в ловушке офицеры и бойцы, вжимаясь в камень, сознавали, что даже один беспилотный самолет, игрушка со слабым моторчиком и простой видеокамерой, какие продаются в любом магазине десятками, пройдя над трассой, могла бы спасти десятки жизней, вовремя позволив тем, кто находился на земле, заметить засаду. Это был дешевый способ сохранить жизни солдат, но им слишком долго пренебрегали, предпочитая потом тратить деньги на похороны, наблюдать, как транспортные самолеты, трюмы которых были забиты цинковыми ящиками, уносят скорбный груз в далекие города и села необъятной России.

Каждый из тех, кто сейчас слушал полную эмоций речь президента, мог без запинки перечислить то немногое и жизненно важное для победы в раздирающих страну малых войнах, и сейчас их тайные, подчас никому не высказанные мысли, озвучил глава государства. И это было добрым знаком, ведь все, кто собрался здесь и сейчас, знали, что новый президент прошел одну из самых тяжелых войн за последние полвека русской истории, и ему не раз приходилось провожать в последний путь тела погибших товарищей, тех, с кем он дрался, плечо к плечу. Это был человек, знающий цену своим словам, и те, кто слушал его, всей душой хотели верить, что эти слова воплотятся в реальность.

За речью Швецова последовал праздничный банкет, и по огромному залу разошлись официанты с подносами, уставленными хрустальными фужерами. Приглашенные в Кремль офицеры сперва неуверенно, но с каждой минутой все смелее принялись дегустировать шампанское, разделившись на несколько групп. Этим людям было непривычно все происходящее, ведь чаще они пили не изысканное шампанское, а сомнительного происхождения водку, да и обстановку предпочитали другую. Однако спиртное сделало свое дело, люди расслабились, вновь зазвучали приглушенные разговоры, прерванные ранее появлением президента.

Гвардии старший сержант Олег Бурцев, сегодня впервые попавший в Кремль, и второй раз в своей жизни – в Москву, как и многие, чувствовал себя немного неуютно. Он был одним из самых младших по званию среди присутствующих, и долго гадал, каким ветром и по чьей воле его сюда занесло. Ощущая, как жмет новая, еще не разношенная форма, Бурцев затравленно озирался по сторонам, и в глазах рябило от обилия звезд на погонах и медалей на форменных кителях.

На груди старшего сержанта, кстати, тоже сверкала, переливаясь под светом огромных люстр, медаль, врученная считанные дни назад, еще на Кавказе. Олег Бурцев едва успел выписаться из госпиталя и вернуться в свою часть, как пришло извести о том, что он в числе немногих отличившихся офицеров и бойцов дивизии представлен к высокой награде. И теперь на груди старшего сержанта ярко блестела новенькая, кажется, только вышедшая из-под пресса, медаль "За отвагу", а сам Олег только гадал, за какие заслуги ему досталась столь серьезная награда, точно такая же, какой гордился еще его покойный дед, форсировавший Днепр, а в сорок пятом встретивший конец войны на улицах Вены. В любом случае, медаль неплохо смотрелась рядом с почетным знаком участника боевых действия на Северном Кавказе, полученным еще раньше, но все равно среди такого количества офицеров десантник ощущал себя кем-то лишним.

Кроме Бурцева здесь было еще несколько офицеров из Седьмой десантной дивизии, героев недавней молниеносной операции против чеченских боевиков, и сержант инстинктивно старался держаться к ним поближе. Он избегал к себе излишнего внимания, прижавшись к стене и катая в ладони фужер с шампанским. Сейчас Бурцева заботила только мысль о том, когда же кончится этот прием.

– Кого я вижу, – раздавшееся над ухом удивленное восклицание заставило сержанта резко обернуться, едва не вздрогнув от неожиданности. – Сержант, тебя как сюда занесло?

– Товарищ майор, – увидев, кто к нему обращается, Олег вытянулся в струнку. – Здравия желаю, товарищ майор!

Майор Беркут, командир группы спецназа, тоже облаченный в парадную форму, осклабившись, приблизился к сержанту, сжав его ладонь в своей могучей лапище.

– Поздравляю с наградой, – майор заметил новенькую медаль на груди сержанта. Он помнил, как этот парень спас его от пули снайпера там, в безымянном ущелье в Чечне, и сейчас не скрывал радости от встречи с сержантом. – За то дело, верно?

Оба, и сержант, и майор, поняли, что имел в виду беркут под "тем делом". Бой на границе, когда погиб весь взвод Бурцева, и погоня по горам за уходившими в Грузию остатками пришедшей с юга банды, запомнились бойцам надолго.

– Так точно, товарищ майор, – подтвердил Бурцев, и, указав на сверкающий серебром орден на груди самого Беркута, добавил: – Вас тоже можно поздравить с наградой?

– Да, не забыли, – кивнул, усмехнувшись, майор. Орден Мужества хорошо смотрелся рядом с полудюжиной медалей, мелодично позвякивавших при каждом движении офицера, явно больше привыкшего к полевому камуфляжу, чем к парадной форме, сейчас, в торжественной, даже напыщенной обстановке, казавшейся еще более неудобной. – И еще обещают повысить в звании. Так что скоро уже не бегать мне по горам за абреками, а сидеть в штабе, брюхо растить, – майор похлопал себя по плоскому, твердому, точно гранит, животу: – А то какой же российский офицер без брюха, верно, сержант? Ну что же, сержант, обмоем ордена! – Беркут отсалютовал своему собеседнику бокалом.

С нежным хрустальным звоном фужеры ударились друг о друга. Майор и сержант пригубили пенящийся напиток. Бурцеву не приходилось прежде пить с офицерами, но сегодня, он ощущал это, количество звезд на погонах стало чем-то второстепенным. Те, кого собрал здесь президент, были равны не званиями и наградами, а мужеством, проявленным в боях, и многие запреты на эти краткие часы переставали действовать.

– Еще не уволился из армии? – взглянув на сержанта поверх бокала, спросил Беркут. – Помнится, перед тем, как тебя увели в "вертушку", ты мечтал о том, чтобы избавиться от погон.

– Пока нет, товарищ майор, не уволился, – помотал головой Олег. – Но контракт кончается через месяц, и я твердо решил со службой завязать. Денег я уже заработал, по меркам моего родного городка, целое состояние. Довольно я своей крови пролил, пришел черед других.

– Жаль, – вздохнул Беркут. – Я знаю, воевал ты честно, от пуль не прятался, и только поэтому все еще разговариваю с тобой, сержант. Но если всякий станет думать, как ты, кому же защищать нашу страну? Я тоже пролил немало крови, и тоже мог бы позволить другим геройствовать, но ведь почему-то я не тороплюсь это сделать. Знай, сержант, то, что ты говоришь, мне сильно не по душе. У меня в подразделении немало таких же, как ты, молодых ребят, и никто из них не спешит сорвать с себя погоны. Никто не считает, сколько он сделал, и сколько другие сделали, и не требует, чтобы кто-то занял его место. Это наш путь, и мы идем по нему до конца. И ты ведь пошел служить по собственной воле, так что же ты теперь так торопишься расстаться с армией?

– Да, я пошел служить сам, и сам попросился на Кавказ, – согласился сержант. – И если приходилось воевать, я не прятался и не бежал. Но всему свое время, товарищ майор. Я послужил своей стране, и она меня отблагодарила, спора нет. Но на кой черт мне деньги, если я и дальше буду ползать по этим чертовым горам, рискуя если не на мине подорваться, то попасть на глаза снайперу? Может, я не прав, но только мне еще пожить хочется в свое удовольствие, так что решено, контракт продлевать не стану, хоть сам министр попросит, – упрямо произнес Бурцев. – Не буду я за других служить, пусть сами шкурами рискуют.

Внезапно сержант заметил, что разговорившиеся между собой офицеры, державшиеся неподалеку, притихли, и, посмотрев в их сторону. Увидел приближающегося президента. Швецов, прогуливаясь между разбредшихся по всему залу офицеров, украдкой смотревших по сторонам в восхищении от царившей здесь роскоши, обменивался с каждым несколькими фразами, спеша дальше.

– Товарищи офицеры, – верховный главнокомандующий поприветствовал подтянувшихся при его приближении десантников, за спинами которых попытался укрыться Бурцев, не привыкший к присутствию таких людей возле себя. – Как настроение? – Швецов, сдерживая усмешку, обвел взглядом чуть прищуренных серых глаз собравшихся перед ним офицеров

Бурцев, выглядывая из-за спин столпившихся перед президентом людей, впервые смог рассмотреть главу государства. Конечно, раньше он видел президента Швецова, но разве может экран телевизора передать исходящую от этого человека уверенность. Волны скрытой силы, которые источал невысокий, коренастый мужчина, заполняли зал, заставляя каждого, кто был здесь, с уважением смотреть на президента. Это был вождь, и каждый, кто находился рядом, ощущал это, чувствуя готовность исполнить немедленно любой приказ, любое желание этого коротко стриженого, рано поседевшего человека, того, в чьих руках сейчас была вся полнота власти в этой стране.

– Спасибо, товарищ верховный главнокомандующий, – нарушив затянувшееся молчание, за всех своих товарищей ответил майор Беркут. Командир спецназа был самым старшим по званию из собравшихся, являя собой некую противоположность сержанту, все еще надеявшемся, что его президент не заметит. – Спасибо за честь.

– Товарищ сержант, – не обращая внимание на слова майора, Швецов окликнул затаившегося в дальнем углу Бурцева. – Что вы там прячетесь? – Алексей усмехнулся. – Не вам одному непривычно здесь находиться.

– Виноват, товарищ верховный главнокомандующий, – голос Бурцева предательски дрогнул, ведь перед ним стоял президент, а общаться с людьми такого ранга уроженцу небольшого уральского городка за свои неполные двадцать три года прежде не доводилось.

– Знаю, в горах вы так не прятались, – уже серьезно сказал Швецов, взглянув Олегу прямо в глаза, затем, будто для окружающих, пояснив: – Один из взвода уцелел при атаке сотни "духов", а затем участвовал в преследовании боевиков, хотя мог с полным на то правом первым же бортом вернуться в тыл. – Президент нашел взглядом отступившего в сторонку Беркута: – Он был с вашей группой, майор, верно?

Беркут удивился тому, что президент знает, кто из присутствующих здесь и чем именно отличился. Не было сомнений, что Швецов осведомлен о подвигах каждого из полутора сотен собравшихся здесь офицеров, а не только его самого и Бурцева, и это заставляло испытывать к президенту еще большее уважение.

– Так точно, товарищ верховный главнокомандующий, – подтвердил Беркут. – Он шел вместе с моей группой и был ранен, когда мы попали в оставленную отступающими боевиками засаду. Спас меня от снайпера, – добавил майор.

– Закрыть собой командира – поступок достойный, – кивнул Швецов. – Я рад, что в нашей армии еще есть люди, готовые пожертвовать собственной жизнью ради товарища. И честь сегодня не для вас, что я пригласил вас всех сюда, в Кремль, а для меня, в том, что я могу видеть перед собой настоящих героев, настоящих бойцов. Вы – наша надежда, наше будущее. Профессия солдата нынче не в почете, но пока есть такие люди, как все вы, кого я вижу сейчас перед собой, еще ничего не потеряно. И я изменю отношение к людям в погонах, позволю вам гордиться тем путем, который вы избрали. Наши офицеры, наши солдаты больше не будут знать, что такое нищета. Вы станете основой нашего общества, элитой, высшей кастой, как было в древние времена, когда воинов почитали превыше политиков, превыше торговцев и жуликов, умеющих обман прикрывать красивыми словами. Я сделаю для этого все, и от вас жду, чтобы вы и впредь служили нашей стране с такой же самоотверженностью, которая позволила вам оказаться сегодня в этом зале.

При этих словах президента Бурцев вдруг ощутил жгучее чувство стыда за самого себя. Все, о чем он думал, когда решил завербоваться в армию после срочной службы, это деньги. В бывшем рабочем поселке, а ныне провинциальном городке, где родился и вырос старший сержант, заработать было невозможно. Единственное серьезное предприятие, завод, производивший электронику для "оборонки", закрылось несколько лет назад, а на нефтеперегонный завод, где платили действительно щедро, устроиться без блата было невозможно.

И когда Олег Бурцев подписывал контракт, он верил, что поступает правильно, и он добился своей цели, заработав огромные деньги, о каких многие его ровесники, пытавшиеся найти себе занятие в родном городке, могли лишь мечтать. Служба в армии дала Олегу все, необходимое, чтобы жить в свое удовольствие, не зная нужды ни в чем, чтобы содержать семью, наконец, и потому пришла пора забыть про все уставы, про звания и должности, и вернуться к мирной жизни.

Но сейчас президент как будто бы искренне верил, что он, гвардии старший сержант, с нетерпением отсчитывавший дни, что остались до приказа о демобилизации, рисковал собой из чувства патриотизма, хотя позже, уже оказавшись в госпитале, сам Бурцев так и не смог понять, зачем заслонил майора, подставившись под огонь снайпера. Алексей Швецов, глава государства, надеялся и верил в него, сержанта десантных войск, казавшегося президенту настоящим героем. И при мысли о том, как жестоко ошибается этот сильный и решительный человек, Бурцеву просто стало стыдно, но он не выдал свои чувства ни взглядом, ни жестом.

А президенту уже не было дела до сержанта-десантника, до его душевных терзаний. Глава государства шел дальше, так же приветствуя прочих офицеров, удостоенных великой чести встретить День Победы в Кремле, так же перебрасываясь с ними ничего не значащими фразами. Это был ритуал, красивая постановка, хотя сам Алексей и пытался изо всех сил воспринимать происходящее всерьез. Но разве было кому-то важно, что привело всех этих людей в армию, что заставило их надеть погоны? Пусть то была жажда денег или самый искренний патриотизм, все одно, если будет приказ, они пойдут в бой, и будут одинаково умирать под пулями, сгорать заживо в охваченных пламенем танках, кометами мчаться к земле на подбитых самолетах.

Другие мысли исподволь вторгались в сознание Швецова, и он уже представлял себя сидящим за круглым столом в далекой Анкаре, лицом к лицу с правителем единственной державы, которой, несмотря на все старания врагов внешних и внутренних, и уступала пока великая Россия. И должно было сделать все, что в силах единственного человека, а также и то, что превыше его сил, чтобы вскоре уже заокеанские властители осознали свою слабость и уважительно склонили головы пусть не перед Швецовым, так перед тем, кто сменит его спустя совсем недолгое время.

А там, за океаном, тоже готовились к встрече с русским правителем, планируя, проигрывая один сценарий за другим, и делали это одновременно в нескольких местах наделенные немалой властью люди. Причем многие из них даже не предполагали, что кто-то кроме него самого сейчас может быть озабочен грядущими переговорами. И цели эти люди, действовавшие подчас совершенно независимо друг от друга, преследовали совершенно разные.

Реджинальд Бейкерс и Натан Бейл обсуждали предстоящую встречу глав двух великих держав в уютном ресторане на окраине Вашингтона, совмещая работу и обеденный перерыв, хотя, конечно, чиновникам такого ранга график рабочего дня был не писан. Тем не менее, расположившись в отдельном кабинете не самого дорогого, чтобы не привлекать излишнее внимание, но вполне приличного ресторана, они не забывали во время беседы оказать внимание и расставленным на столике фарфоровым тарелкам, полным источавших чудный аромат яств. Особенно старался заместитель директора ЦРУ, никогда не жаловавшийся на отсутствие аппетита.

– Наши президенты вскоре встретятся лично, – невнятно пробормотал Бейл, не переставая жевать. – Историческое событие, ведь прежде Мердок никогда лично не общался со Швецовым.

– Мне не нравится настрой Мердока, – мрачно произнес Бейкерс. – На него слишком сильно воздействует Флипс, а этот парень всегда готов подставить задницу кому угодно, лишь бы не было обострения международной обстановки.

Разведчики сейчас могли разговаривать абсолютно свободно, не стесняясь в выборе выражений. В радиусе сотни ярдов не было ни одного постороннего, если не считать пары официантов, которых крепкие молодые люди из службы безопасности глав разведок проверяли несколько раз подряд на наличие любых посторонних предметов, будь то оружие, бомбы или подслушивающие устройства. Отлично подготовленные профессионалы, приученные отключать слух в присутствии своих принципалов, эти люди, похожие друг на друга, как братья-близнецы, прочесали весь ресторан, убедившись в отсутствии опасности любого рода для охраняемых персон.

Нет, ни Бейкерс, ни Бейл не опасались покушения, это было слишком грубо и низко, но вот то, что кто-то мог услышать хоть несколько произнесенных ими слов, запомнить их, или, что еще хуже, записать на машинный носитель, представляло огромную опасность. И на ее устранение как раз и были брошены немалые силы сразу двух спецслужб. Кроме старого доброго обыска, проведенного, разумеется, с применением современных технических средств, разного рода сканеров и детекторов, прослушиванию, в том числе и дистанционному, с помощью микрофонов направленного действия или лазерных лучей, снимавших колебания оконных стекол во время разговора, препятствовали и такие новинки техники, как станции постановки помех.

Неприметный микроавтобус "Форд" с логотипами какой-то мелкой, никому не известной фирмы на бортах, стоявший в нескольких десятках ярдов от ресторана, распространял вокруг себя колебания электромагнитного поля, мгновенно выводившие из строя любые "жучки" и микрофоны. Правда, находиться в зоне действия этого устройства было, по словам опытных медиков, не вполне безопасно для организма, но таковы были издержки профессии, и многочисленным рыцарям плаща и кинжала приходилось с этим мириться.

– Да, нынешний госсекретарь излишне осторожен, – согласился Бейл, запивая порцию бифштекса глотком легкого вина. – И президент, действительно, слишком часто к нему прислушивается. Боюсь, если ничего не произойдет в ближайшие дни, наши войска вполне могут покинуть Грузию.