Текст книги "День помощи (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 71 страниц)

– Запись сопровождают комментарии, – сообщил сидевший за монитором режиссер, и демонстрировавший чудовищное зрелище. – Там говорится, что московская милиция, действуя по прямому приказу руководства корпорации "Росэнергия", разогнала стихийный митинг на одной из строительных площадок. Это произошло где-то здесь, неподалеку от столицы. Рабочие, напуганные слухами о грядущем увольнении, хотели встретиться с руководством компании-владельца этой стройки, но вместо этого на них натравили ОМОН. Десятки человек пострадали, переломы, сотрясения мозга, – перечислил режиссер, первым увидевший шокирующую запись. – Но самое скверное, что есть и погибшие. На месте скончались четверо, и еще несколько умерли уже в больнице. Врачи, кстати, на место явно не спешили – "скорая" прибыла почти через полчаса.

– Дьявол, – сквозь зубы процедил Шарп. – Такого даже я не припомню. Здесь, конечно, дикие нравы, но этот что-то из ряда вон, видит Бог! А кто вообще прислал нам эту запись? Кто это снимал? Неужто, русские милиционеры сами записывали? Неплохое "домашнее видео" получается, будь я проклят!

– Понятия не имею, откуда запись, мистер Шарп, – пожал плечами помощник Найджела. – Сбросили по "е-мейлу", анонимно. Но я связался кое с кем, и выяснил, что такие же сообщения получили еще несколько телекомпаний из тех, что аккредитованы в Москве. А вот русские журналисты, похоже, еще не в курсе.

– Как я понимаю, стройка эта прежде принадлежала "Нефтьпрому, – уточнил Найджел Шарп. – А теперь, после слияния компания, стала собственностью "Росэнергии"?

– Верно, босс, так оно и есть.

– То есть, новые владельцы решили заморозить работы и выгнать лишних людей, – констатировал факт шеф бюро "Би-Би-Си". – Что ж, похоже на правду, признаться. Но причина теперь не имеет значения. Я представляю, что сейчас творится в руководстве московской милиции, если там видели это – он указал на экран – хотя бы краем глаза. Да и в Кремле, пожалуй, сейчас тоже не спокойно. Черт, какой скандал!

В журналистском ремесле банк срывает тот, у кого более надежные источники информации, но также и тот, кто соображает и действует быстрее остальных. Это знал Найджел Шарп, а профессиональное чутье подсказывало ему, что вовремя попавший на экраны репортаж произведет эффект, равный разорвавшейся бомбе. Это будет сенсация, шок, и глава русского бюро "Би-Би-Си" не собирался упускать свой шанс.

– Срочно готовьте материал к эфиру, – распорядился Шарп, которого уже охватил азарт охотника, в глухом лесу наткнувшегося на след крупного зверя. – Смонтируйте все, и надо кого-нибудь послать на место. Известно, где это случилось, хотя бы примерно? Отлично! Нужно направить туда съемочную группу. И еще неплохо было бы встретиться с кем-нибудь из милицейских чинов. Плевать, что не мы единственные получили запись, – усмехнулся Найджел. – Все равно первыми, от кого об этом узнает мир, должны быть мы. Ясно, Тедди? Тогда за дело. У нас немного времени, дружище, но мы непременно должны стать первыми!

На самом деле даже такой искушенный во всяческих интригах человек, как Найджел Шарп, не мог до конца представить, что происходило в эти самые часы в кабинетах милицейских начальников. Проще всего это можно было охарактеризовать одним коротким, емким словом – хаос.

Первыми на месте событий оказались патрульные милиционеры, прибывшие на стройплощадку после звонка Максима Громова. Увидев следы побоища, бывалые, многое повидавшие правоохранители еще долго не могли прийти в себя, в прочем, как-то сумев вызвать медиков и криминалистов. К сожалению, кое-кому из строителей помощь врачей уже не требовалась.

Спустя полчаса рапорт о происшествии, равного которому мало кто мог вспомнить, уже лежал на столе начальника городской милиции, едва не свалившегося в тот миг с сердечным приступом. И в те же мгновения на сервер МВД пришло сообщение, содержавшее именно ту запись, какую видел Найджел Шарп, а также еще кое-кто из его коллег, работавших в московских представительствах западных телекомпаний.

Но и этим дело не ограничилось. Пока главный милиционер Москвы добирался до здания Министерства внутренних дел, чтоб в личной беседе сообщить о случившемся своему начальнику, скандальная запись уже расползалась по бескрайним просторам Интернета, и каждый в меру своих возможностей старался снабдить ее комментариями. А еще через полчаса, когда встреча министра и начальника московской милиции была в самом разгаре, первые сообщения о побоище появились в радионовостях, оперативнее, нежели телевидение, реагировавших на любые события.

– Мы не имеем к этому никакого отношения, – бледнея и потея, сообщил глава московских стражей порядка, поедая глазами министра. – Когда первые экипажи прибыли на место, там были только избитые строители и люди из "Росэнергии", один из которых уже начал остывать.

В кабинете их в эти минуты было только двое. Главный милиционер Москвы стоял в центре помещения навытяжку, словно юный кадет, а министр, положивший перед собой кулаки, снизу вверх пристально изучал своего офицера.

– Значит, не имеете? – едва слышно и слишком спокойно переспросил Николай Фалев. Министр перешел вдруг на какое-то шипение, и это было страшнее, нежели чем он стал бы кричать в голос. – А это кто тогда, генерал? – Глава МВД указал на монитор, где застыла на стоп-кадре сцена с избиением строителя человеком с капитанскими погонами: – Тимуровцы?

Начальнику московской милиции вдруг стал тесен ворот форменной рубашки, шитые золотом погоны навалились на плечи, точно став вдруг каменными, а из кабинета министра словно откачали весь кислород, так что он только открывал рот, пытаясь наполнить легкие воздухом. А министр, не вставая из-за стола, сверлили пронизывающим взглядом своего подчиненного, насупившись и тоже шумно, с присвистом дыша.

– Это провокация, товарищ министр, – заикаясь, выдавил из себя шеф столичного ГУВД. – Чудовищная провокация. Не даром и человечек с камерой поблизости оказался. Наши люди только ехали на место, когда там появился этот "ОМОН", сделав свое дело и стремительно исчезнув.

– Целый отряд мордоворотов в милицейской форме, наверняка с документами, да еще, не дай Бог, с оружием разъезжает по городу, и никто ничего не знает? – недоверчиво, с явной злостью, произнес Фалев. – Вам что, служба наскучила, товарищ генерал-лейтенант? Так я могу и на пенсию отправить, хоть сейчас. Подумайте, что было бы, окажись у этих громил что-нибудь повнушительнее обычных дубинок? Мы, что, теперь должны готовиться к уличным боям? Вы же отвечаете за порядок в городе!

– Но, Николай Сергеевич, – попытался оправдать начальник милиции Москвы. – Раньше мы с таким не сталкивались, и ни кому из моих подчиненных просто в голову не пришло начать проверять документы у своих коллег. Ладно, бывали мошенники, одиночки, пользовавшиеся формой и документами, но здесь целый отряд. Просто никто даже представить себе подобного не мог, вот и проморгали.

– Конечно, – ехидно протянул министр. – Вы проморгали, а журналисты, получается, проявили высочайшую бдительность? Черт, весь Интернет завален копиями проклятой записи, по радио только и говорят о бесчинствах московского ОМОНа, и, что самое страшное, кадры эти попали в руки иностранных корреспондентов. Кое-кто уже успел выйти даже на меня, требуя разъяснений и комментариев. Вы представляете, что случится, если все это увидят какие-нибудь немцы? Да все, кому не лень, будут вопить о правах человека, реставрации тоталитаризма, еще невесть о чем!

Николай Фалев на самом деле не сомневался, что все происходящее было направлено отнюдь не против московской милиции, не против МВД, хотя и их зацепило краем зарождавшейся бури. Поднимавшаяся сейчас, не без помощи прессы, падкой на подобные "сенсации", волна была нацелена на верховную власть, и, что самое мерзкое, вполне могла перехлестнуть через стены Кремля.

– Да, это вопрос политический, – осторожно согласился генерал-лейтенант, чувствуя, что буря утихла. – Но ведь можно пока придержать это, выиграть немного времени для расследования.

Оба, и министр, и его подчиненный, понимали, что слова об отставке, скорее всего, словами и останутся. Как бы то ни было, все, что могло случиться, случилось, и правильнее в такой ситуации искать не козла отпущения, а настоящих преступников, тех, кто исполнил этот замысел, но, главное, тех, кто спланировал и подготовил его. В конце концов, если после каждого прокола, подобного сегодняшнему, снимать с должностей высших офицеров, то так можно весь генералитет в отставку отправить. Хотя, в конечном итоге, последнее слово здесь оставалось за самим президентом.

– И что же я могу сделать? – с сарказмом поинтересовался Николай Фалев, с беспокойством думавший о предстоящей беседе со Швецовым. – Конечно, будь на дворе тридцать седьмой год, мы бы всем позатыкали глотки, неважно, своим или буржуям. Но сейчас двадцать первый век, демократия, гласность. Они будут говорить об этом, будут смаковать подробности и плевать нам в лицо, а нам останется только утираться, делая вид, что нам даже приятно.

Не слишком энергичный разнос, устроенный министром своему человеку, был лишь формальностью, не более того. Оба понимали, что единственный путь отмыться от этого позора – найти ублюдков и показать их тем же иностранным журналистам, которые сейчас готовили к выходу в эфир сенсационные репортажи и русском беспределе. Но Фалев понимал, что эта циничная акция была исполнена не для того, чтобы переловить виновных за пару дней. Напротив, кто-то действительно устроил провокацию против властей, против МВД, "Росэнергии" и самого президента. И во всем этом следовало разобраться как можно быстрее, опережая вал поднимавшейся истерии. То есть предстояло потрудиться.

– В общем, так, – криво усмехнулся совсем не радостный глава МВД. – У нас уже есть семь покойников в очень неприглядном виде, а еще десяток бедолаг доставили в клиники в таком состоянии, что они могут не протянуть и сутки. Так что, товарищ генерал-лейтенант, если не хотите через пару дней стать просто лейтенантом, найдите гадов. Как угодно, где угодно, хоть из-под земли достаньте, ясно? Это же… – министр замялся, пытаясь подобрать подходящее слово: – Это настоящая подстава, черт побери! Авторитет российской милиции и так на нуле, и этого удара мы просто не выдержим. Так и быть, на высшем уровне я все возьму на себя, в конце концов, мы с вами не первый год знакомы, и я отлично знаю, чего вы стоите в деле. Правда, президент может этого не знать. В общем, могу дать вам несколько дней, от силы неделю, больше мне у Швецова не выторговать – такие проколы на тормозах не спускают, вам ли не знать, генерал. Так что через неделю, кровь из носу, вы должны получить осязаемые, конкретные результаты – то есть имена исполнителей и организаторов, всех пособников вплоть до барыг, добывших нашу форму и дубинки.

Начальник московской милиции и сам понимал, что побоище на стройплощадке устроила вовсе не уличная шпана. Точнее, чтоб учинить обычный мордобой, пусть даже с участием десятков человек, хватило бы и обычных гопников, но здесь было явно нечто иное, здесь чувствовалась система, организация, чья-то воля.

Нужно было найти людей, подготовить их, экипировать, доставив на место в строго определенный момент. Да, это говорило о серьезных намерениях организаторов, наверняка не желавших быть пойманными, но также и давало немалый шанс на успех – было слишком много зацепок, и хоть одна из них должна была привести к цели. В прочем, в этой погоне можно было и зубы сломать.

– Копайте, товарищ генерал-лейтенант, ройте, рвите и грызите всех – в рамках закона, конечно, – напутствовал своего офицера Николай Фалев, словно читая его мысли. Министр вовсе не жаждал сейчас крови, не стремился подставить под удар сверху кого-то вместо себя. Нет, сейчас глава МВД хотел лишь раскрыть преступление, уже обернувшееся большой кровью, а, главное, нанесшее сокрушительный удар по репутации российской милиции и всей страны. И ради этого он вполне был готов расстаться со своим нагретым креслом. – Действуйте, и тогда худшего для вас, для всех нас, удастся избежать. Используйте все ресурсы, все кадры, но из-под земли достаньте того гаденыша, который заварил эту кашу! Это дело чести, мы не в праве позволить распутать этот клубок людям из ФСБ. Никаких чекистов, ясно? А потому нужно спешить, пока нас не подвинули в сторону, товарищ генерал-лейтенант.

– Есть, товарищ министр, – браво козырнул глава московской милиции, чувствуя, как на душе стало легче. – Разрешите идти?

– Да, работайте, – нетерпеливо кивнул Фалев. – Ступайте. И помните – я жду результат!

Генерал ушел – его ждали горячие деньки. А Николай Фалев устало бухнулся в кресло, вытащив сигарету из лежавшей на столе пачки, и с наслаждением закурив. Нужно сообщить президенту, пока он первый не начал задавать вопросы. Министр выглянул в окно – едва брезжил рассвет, и небо из темно-синего, почти черного, стало серо-голубым, с каждой минутой светлея на востоке. Что ж, не нужно торопиться. Еще пара часов, и уж тогда… больше всего Николай желал, чтобы за эту пару часов его сыщики все раскрутили, назвали имена, адреса. Но министр знал разницу между фильмами, книгами и реальной жизнью.

Все был заняты делом. В офисе «Би-Би-Си» лучше силы по приказу Найджела Шарпа оказались брошены на подготовку сенсационно сюжета, того, который мог взорвать всю Россию, и Европу в придачу. Британцы знали, что не одиноки в своем стремлении, а потому тем более вынуждены были спешить – о том, что есть конкуренция, здесь знал каждый.

А тем временем в главном управлении московской милиции офицеры, лучшие сыщики, цвет столичных правоохранительных органов, и самые искушенные криминалисты собирались на внеочередное совещание. Они уже знали, чем предстоит заниматься спешно созданной следственной группе, и каждый, чье имя было названо, больше всего желал оправдать доверие начальства.

А Гоги Берквадзе, включив телевизор, на экране которого под истошные комментарии диктора плечистые мужики в масках и камуфляже беспощадно дубасили сбитых с ног строителей на фоне окрашенной в цвета российского триколора эмблемы госкорпорации "Росэнергия" – отличный план получился! – достал из холодильника бутылку шампанского. С легким хлопком из горлышка вылетела пробка, и пенистый янтарный напиток коснулся тонких стенок высокого фужера.

– За успех! – провозгласил тост Гоги, залпом опорожнив фужер.

На экране тем временем появился мужик в разодранной, забрызганной кровью строительной робе. Ничего не различая, он полз на четвереньках, мечась из стороны в сторону и натыкаясь на обступивших его кружком "омоновцев", несильными пинками корректировавших курс бедолаги.

Все вы так будете передо мной ползать, суки! – грозно прошипел Берквадзе, и, отставив прочь фужер, приложился к горлышку бутылки, шумно хлебая игристое вино.

Одни кадры сменялись другими. Вот появился на экране усатый тип в милицейской форме, что-то говоривший в объектив, грозно раздувая щеки. На эти обещания "найти и наказать по всей строгости" Берквадзе даже не обратил внимания – могли бы, так давно уже всех бы по камерам рассовали, а так пусть воздух сотрясают.

– Ай, Виктор, ай молодец, – цокал языком олигарх, опустившись в мягкое кресло. В конце концов, в тюрьме хотя бы можно отдохнуть, набраться сил перед действительно важными делами. – Ловко! Ну и сукин сын!

Именно Кваснов предложил дерзкий план, простой и эффективный, и теперь бывший хозяин "Нефтьпрома" мог наблюдать результаты по одному из центральных телеканалов. Вне всяких сомнений, по престижу страны, по репутации силовых органов и самого президента, нанесен удар, оправиться от которого почти невозможно, в чем помогут иностранные журналисты, накидывающиеся на подобные новости, точно голодные шакалы.

– Ну, что, полковник, – Гоги, подняв фужер, отдал салют портрету президента, заботливо повешенному на серую тюремную стену. – Думал, что свалил меня, да? Меня, Гоги Берквадзе! Щенок, да против меня ты – ничто и никто!

В последнюю очередь нефтяной магнат в эти минуты думал о том, прослушивают ли его камеру или нет. По сравнению с тем обвинением, которое ему предъявили, сказанные слова казались детским стишком с новогоднего утренника.

– Ты передо мной не на колени, раком встанешь, – пригрозил серой тюремной стене Гоги. – Ты позарился на чужое, так теперь будь готов расстаться даже с тем, что было по праву твоим!

Никто, ни Найджел Шорт со своей командой, ни Гоги Берквадзе, ни сотрудники московской милиции, ни Семен Попов, уже пересчитывавший в эти часы заслуженный гонорар, еще не знали, что спустя считанные часы новости, появившиеся благодаря их прямому участию, перестанут казаться актуальными.

Глава 3
Революция по-русски

Московская область, Россия – Баренцево море – Сочи, Россия

17 мая

Покрытый грязно-зелеными разводами камуфляжа вертолет, обычный десантно-транспортный Ми-8МТ, каких сотни летали в отечественной фронтовой авиации и десятках других стран, сделал круг над посадочной площадкой, плавно опускаясь к земле. Лопасти вращались все медленнее, и тональность работы турбин изменилась, свидетельствуя о пониженных оборотах.

Из салона геликоптера сквозь толщу мутного плексигласа и пелену пыли, взметенной восходящим потоком воздуха, открывалась панорама военного городка, привычная всякому офицеру, носившему форму Российской Армии. Но генерал Строгов не обращал внимания на пейзаж – он был здесь не впервые, и мог с закрытыми глазами описать расположение.

Наполнявший десантное отделение гул турбовинтовых двигателей постепенно стих, позволив услышать разговоры пилотов. Командующий Воздушно-десантными войсками увидел, как на краю летного поля затормозил УАЗ, из которого выскочила фигура в полевом камуфляже, и бросилась к садящемуся вертолету, придерживая рукой фуражку.

– Жди, – бросил генерал выглянувшему из кабины пилоту. – Я задержусь не больше, чем на час.

– Есть, товарищ генерал-полковник, – кивнул летчик. – Как раз успеем заправиться для обратного пути.

Строгов пружинисто спрыгнул на бетон, не без гордости окинув взглядом окрестности. Обычный гарнизон, может, чуть более чистый по сравнению с тысячами таких же, разбросанных по всей стране от Калининграда до Камчатки.

На летном поле, метрах в двухстах от еще вращавшего лопастями вертолета, стояла пара точно таких же Ми-8, а в распахнутых дверях ангара был виден старый Ми-2, выпотрошенный так, что остался только корпус, из которого торчали "ребра" стрингеров. вдалеке возвышались аккуратные казармы, обрамленные ухоженными газонами.

Гарнизон в подмосковной Кубинке жил привычной жизнью. Мимо одной из казарм с песнями строем маршировали парни в голубых беретах, не меньше роты. Луженые глотки исторгали какие-то бравые крики, но что именно пытались исполнить бойцы, не разобрал даже привычный к подобному генерал, да это было и не важно. Те, кто здесь служил, получили право называться элитой отнюдь не за хоровое пение.

– Товарищ генерал-полковник, – бежавший от "уазика" прапорщик, в отличие от своих собратьев из других частей, подтянутый и тоже очень аккуратный, лихо козырнул, приложив ладонь к заломленному набекрень берету, и вытянулся по стойке "смирно": – Старший прапорщик Дементьев, заместитель начальника химической службы.

– Поводи к командиру полка, – ответив на приветствие, приказал Строгов и уверенно направился к автомобилю.

– Слушаюсь, товарищ генерал-полковник. – Дементьев указал на автомобиль, приглашающе распахнувший дверцы: – Прошу вас!

Командующий десантными войсками прибыл в расположение полка скромно, без торжественных построений и громких рапортов. Сейчас он старался не привлекать внимания к своему визиту, и пока это вполне удавалось. Во всяком случае, кроме командира полка о том, что в часть должен был прилететь сам командующий, знало не более десятка человек, в том числе и этот прапорщик, ставший для генерала провожатым.

УАЗ резко рванул с места, взревев движком, так, что генерала вдавило в спинку сидения. За окном мелькали все те же казармы, вокруг которых суетились крепкие парни в камуфляже и голубых беретах, подметавшие гаревые дорожки.

Но вскоре идиллия сменилась полосой препятствий, над которой поднимались столбы густого дыма, раздавались автоматные очереди, короткие, как машинально отметил генерал, не более трех патронов, и хлопки взрывпакетов. Несколько десятков бойцов во всей амуниции штурмовали стены с охваченными пламенем проемами окон, под пристальными взглядами стоявших поодаль сержантов. В общем, ничего не говорило о повышенной боевой готовности. Но генерал знал, что в боксах стоят готовые в любой миг сорваться в неизвестность БМД с полными баками, под завязку загруженные боекомплектом и всем, что может стать необходимым для оторванных от баз снабжения солдат. Здесь приказы привыкли выполнять в точности, со всем прилежанием, не надеясь на авось.

– Где полковник? – спросил прапорщика Строгов, когда УАЗ резко повернул, огибая полосу препятствий.

– Занимается физической подготовкой, товарищ командующий, – браво рявкнул десантник, сверкнув глазами.

Внедорожник остановился у небольшой утоптанной площадки, по краям которой столпилось не менее двух десятков бойцов в одних тельняшках и камуфлированных брюках. Десантники увлеченно наблюдали за чем-то, скрытым от взгляда генерала их спинами.

Здесь не было двухметровых громил с квадратными плечами, напротив, все как одни гвардейцы были невысокого роста, худощавые, если не сказать щуплые, но жилистые. Ни капли лишнего жира, только мускулы, прочные, как стальные тросы, да лоснилась на солнце расписанная синими разводами татуировки кожа. Такие, решил Строгов, в отличие от карикатурных "качков" пробегут километров тридцать в полной выкладке, и даже не собьют дыхания.

Обойдя не заметивших его солдат, генерал увидел беспорядочную свалку в центре поляны. Сразу три парня в тельняшках яростно набрасывались на четвертого, один за другим отлетая в стороны спустя доли секунды. Оказавшийся вроде бы в окружении боец дрался жестко и расчетливо. Никаких прыжков, годных только для дешевых боевиков, никакой акробатики. Только короткие быстрые удары в уязвимые точки, не более одного подряд на каждого из противников.

– Смирно! – браво выкрикнул кто-то из десантников при виде выбравшегося из машины генерала, и нестройная толпа вдруг превратилась в четкий строй, замерший без движения. – Здравия желаем, товарищ генерал-полковник!

– Вольно, – козырнув, приказал собравшимся бойцам генерал. Это были его солдаты, и он смотрел на этих парней со смесью гордости и отеческой заботы. Кто бы что бы ни говорил, генерал Строгов никогда не забывал своих гвардейцев, делая все, чтоб хоть в мирное время облегчить их службу.

– Здравия желаю, товарищ командующий, – вышедший вперед человек внешне ничем не отличался от остальных. Такая же тельняшка, испачканная землей и травой, невысокий, на полголовы ниже генерала, и почти вдвое уже его в плечах.

Разве только этот мужчина с серыми пронзительными глазами был заметно старше остальных десантников. И Строгов знал, что, несмотря на кажущуюся хрупкость, он был опаснейшим противником в рукопашной за счет своей подвижности, которая не стала хуже с годами. По-прежнему этот человек мог дать фору двадцатилетним парням, служившим под его началом.

– Товарищ командующий, личный состав Сорок пятого гвардейского отдельного разведывательного полка специального назначения находится на занятиях по расписанию. Командир полка полковник Крылов.

Этот офицер знал, что такое дисциплина и выучка, вспоминая о них не только на смотрах и парадах.

– Отойдем, полковник, – махнул рукой Строгов. – Нужно поговорить. – И зычно крикнул остальным десантникам: – Продолжайте занятия, бойцы!

Удалившись метров на двадцать от вновь принявшихся энергично лупцевать друг друга бойцов, генерал остановился, взглянув в лицо своему подчиненному:

– Саша, есть дело, – тихо произнес Строгов. – Не буду ходить вокруг да около, и скажу сразу – задание опасное, исключительно опасное. Риск очень велик, так что работа как раз для твоих бойцов. Больше я никому не могу доверить выполнение этой задачи, полковник.

Александр Крылов только кивнул, ожидая подробностей. Подразделение, которым он командовал, считалось элитой среди элитных Воздушно-десантных войск. Отдельный разведывательный полк был оснащен лучшим оружием, в нем служили самые лучшие бойцы, сильные не только телом, но и духом, и готовили их лучшие наставники. Готовили для того, чтобы когда-нибудь эти молодые ребята отправились на верную смерть. Им не поручали легкие задания, и полковник понимал, что, раз командующий прилетел в полк, значит, дело действительно исключительно важное и опасное.

– Ты готов выполнить приказ, не задумываясь, что заставило меня отдать его, – впившись в полковника взглядом, требовательно спросил Строгов. – Готов действовать без сомнений и колебаний, что бы я ни потребовал от тебя?

– Так точно, товарищ генерал, – спокойно кивнул Крылов, выдержав взгляд командующего. – Готов выполнить любой ваш приказ!

– Что ж, тогда слушай, – мрачно усмехнулся Строгов. – Ставлю боевую задачу. Президент Швецов совершил преступление, и решением правительства отстранен от должности. Сейчас он находится в Сочи, в своей резиденции. Ты должен арестовать его, пока он не вернулся в столицу. Президента охраняют, и его телохранители попытаются помешать тебе, кроме того, войска в большинстве своем верны Швецову, так что все нужно сделать предельно быстро, без лишнего шума, чтобы потом поставить всех перед свершившимся фактом. Итак, полковник, – нахмурился Строгов, ты готов выполнить такой приказ? В случае успеха ордена не жди, но если не справишься, тебя и тех, кто будет рядом с тобой, скорее всего, расстреляют, как предателей.

– Сколько у меня времени? – бесстрастно спросил Крылов.

Офицер не сомневался, не колебался ни мгновения. Строгов, прошедший путь от простого лейтенанта до генерала, был его командиром, вождем, которому десятки тысяч парней в тельняшках и голубых беретах считали за благо слепо повиноваться, полковник в этом от них не отличался совершенно. – На подготовку такой операции потребуется не один день.

– У тебя не больше семи часов, – отрезал Строгов. – Максимум, восемь, потом Швецов покинет свою резиденцию, и что-либо предпринимать будет уже поздно. Как только президентский лайнер оторвется от земли, и тебе, и мне лучше просто застрелиться. И еще, к операции нельзя привлекать слишком много людей. Я боюсь утечки информации. Итак, полковник, какие силы планируешь привлечь?

– Думаю, обойдемся двумя ротами, – пожал плечами Крылов. Мозг офицера работал со скоростью компьютера, и все его ресурсы были направлены на одно – найти наиболее эффективное и надежное решение. Варианты рождались, один за другим, и отметались, как совершенно негодные, грозящие полным провалом и колоссальными потерями. Но, наконец, один из них показался полковнику вполне разумным: – Насколько я понимаю, президента охраняет не мотострелковая дивизия, значит, слишком большие силы нам не потребуются. Но я должен провести разведку местности, чтобы знать, где мои бойцы будут действовать. Хотя бы спутниковые снимки нужны, желательно, конечно, не более чем суточной давности.

– Есть достаточно подробные планы всех объектов, которые могут тебя заинтересовать, – сообщил Строгов. – Их тебе передадут в течение пары часов. Большего не проси, все равно ничего не получишь. Времени на разведку у тебя нет, так что думай быстрее и поскорей приступай к выполнению.

Полковник Крылов не обсуждал полученный приказ, предпочитая использовать оставшиеся часы с пользой, то есть для разработки наилучшего плана предстоящей операции. Полученное задание было довольно сложным, но он и его бойцы, все до единого, кто имел честь служить в Сорок пятом полку спецназначения, и не привыкли к простым приказам. И полковнику было совершенно неважно, кто именно отдал такой приказ, кто стоял за генералом Строговым, да и стоял ли за происходящим вообще кто-либо кроме командующего десантными войсками. Крылов не сомневался – задача будет выполнена в точности.

Но пока Крылов, получив целый ворох спутниковых фотографий, раздумывал над планом предстоящего рейда, десятки тысяч людей в морской форме, и простых матросов, и адмиралов, выполняли более простые, но подчас не менее опасные приказы. Корабли под Андреевским флагом бороздили Баренцево море, уверенно сближаясь с находившимися где-то за горизонтом американскими эскадрами. А американцы вдруг столкнулись с довольно неожиданной проблемой.

Ударная субмарина "Гавайи" на малом ходу шла зигзагообразным курсом на глубине не более пятидесяти метров. Подлодка находилась в русских водах, хотя до побережья Кольского полуострова, лежавшего на юге, и было больше трехсот миль. Русские всегда считали Баренцево море своим, и старались не допускать появления здесь военных судов и подлодок под чужими флагами, тем более бдительны они были сейчас. Но кэптену О'Мейли пока везло, и на их пути не попалось ни одного противолодочного корабля, которые, должно быть, сейчас действовали ближе к берегу, возле своих баз.

– Курс, скорость? – потребовал находившийся на мостике субмарины командир.

– Два-девять-ноль, – четко доложил рулевой. – Скорость шесть узлов, сэр!

– Акустик, доложить обстановку!

– По пеленгу ноль-два-пять надводный корабль, капитан, – сообщил лейтенант Джефферсон. – Траулер, скорее всего, русский.

– Черт побери, куда они все подевались? – недовольно произнес О'Мейли. – Курс Три-два-ноль, – затем приказал он. – Увеличить скорость до девяти узлов. Нас все равно никто не услышит здесь.

– Есть сэр!

Субмарина, набирая ход, устремилась прочь от далекого берега. Капитан О'Мейли чувствовал бы себя спокойнее на большей, чем сейчас, глубине, поскольку именно глубина была лучшей защитой от любого противника, но эта часть Баренцева моря была довольно мелководной. Впрочем, "Гавайи" являлась одной из самых тихих подлодок своего класса, и не стоило опасаться, что кто-то ее услышит. Собственно, именно из-за повышенной скрытности командование и послало в эти воды именно субмарину под командованием Эдварда О'Мейли, и, судя по всему, не ошиблось в выборе. Оставаясь незамеченной, "Гавайи" успешно вела разведку у русских берегов несколько недель, собрав массу всяких данных.

Миссия американской субмарины завершила полным успехом, ведь удалось не только записать все параметры модернизированного русского ракетоносца типа "Дельта-4", но и получить сведения о новейшей ударной подлодке русских "Северодвинск". Эдвард О'Мейли стал первым шкипером, встретившимся с этой субмариной, которая действительно оказалась очень хороша в деле. И потому с чувством выполненного долга командир "Гавайев" распорядился направляться в Атлантику, подальше от чьих бы то ни было берегов, рассчитывая, что вскоре придет приказ вернуться в свой порт.