Текст книги "День помощи (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 71 страниц)

Угроза же, исходившая от надводных кораблей, была еще более призрачной, ведь с каждым годом русским удавалось выводить в море все меньше боевых судов. Пяти эсминцев типа "Удалой", которые изначально создавались, как специализированные противолодочные корабли, было явно недостаточно, чтобы надежно прикрыть от чужих субмарина хотя бы Баренцево море, которое было основным позиционным районом русских стратегических ракетоносцев, давно уже не несших боевую службу у американских берегов. Также русским так и не удалось создать противолодочные рубежи, типа американской системы SOSUS, которые могли стать альтернативой патрулированию акватории боевыми кораблями. Поэтому встреча с надводным кораблем могла произойти только случайно, и на этот случай была готова масса маневров уклонения, тем более простых, что привлечь для преследования чужой подлодки сколько-нибудь многочисленные силы русские были не в состоянии. Поэтому главной проблемой для команды "Гавайев" стало не столкнуться с преследуемой русской подлодкой, с которой американцы сближались порой на несколько кабельтовых.

Уже на второй день слежки капитан О'Мейли мог поздравить себя с успехом, поскольку сумел получить всю возможную информацию о русской подлодке. "Карелия", которую, несмотря на явные изменения в конструкции гребных винтов, опытный акустик "Гавайев" опознал сразу и безошибочно, словно позировала для американцев. Русский шкипер, видимо, решивший опробовать свою лодку после модернизации, то переходил на самый полный ход, то, наоборот, сбрасывал скорость до минимума, так, что даже мощнейшая аппаратура "Гавайев" с трудом могла поддерживать контакт. К тому же русские выполнили массу маневров на разных скоростях, из чего О'Мейли, внимательно следивший за их действиями, сделал вывод, что одновременно с заметным снижением шумности русским удалось значительно повысить маневренность своей подлодки. Словом, успех похода был несомненный. Конечно, большим успехом для американского капитана было бы записать шумы новейшего русского ракетоносца "Юрий Долгорукий". Но эта подлодка, которая могла в ближайшем будущем стать достойной заменой и "Дельтам" и "Тайфунам", до сих пор не совершила ни одного дальнего похода, продолжая не слишком интенсивные испытания близ Североморска, под защитой противолодочных кораблей и вертолетов.

Приказ выдвигаться к острову Колгуев для О'Мейли и его людей был неожиданным, но стоило выйти на связь с базой в Норфолке, как все стало на свои места. Военно-морская разведка сообщала, что в ближайшее время в море должна выйти новейшая, только сошедшая со стапелей русская подлодка "Северодвинск", официально еще не вступившая в строй. Эта многоцелевая атомная субмарина, по расчетам русских, уже известным американской разведке, была исключительно малошумной, по данному показателю, по меньшей мере, не уступая американским ударным субмаринам типа "Сивульф". При этом "Северодвинск" был вооружен двадцатью четырьмя крылатыми ракетами типа SS-N-28, размещенными в шахтах, как "Томагавки" на самих "Гавайях", и запускаемыми через торпедные трубы ракетами SS-N-27. Того арсенала, которым располагала русская подлодка, было достаточно, чтобы уничтожить целую авианосную группу, и интерес разведки и флотского командования к реальным возможностям "Северодвинска", который по планам русских был лишь головным кораблем в большой серии многоцелевых субмарин, был абсолютно понятен. Расчеты расчетами, но реальные возможности любой подлодки можно узнать только в море, и адмиралы из военно-морской разведки очень хотели, чтобы во время испытаний "Северодвинска", которые русские решили совместить с учениями, рядом с ним находилась американская субмарина. Акустический портрет новейшей русской подлодки стоило очень дорого, и ради того, чтобы записать ее шумы, стоило рискнуть. И иного кандидата для этой миссии кроме "Гавайев", не нашлось, и это было правильно, ведь О'Мейли командовал самой совершенной субмариной в северной части Атлантики.

– Черт подери, – оскалился капитан, представив, какой успех ждет его подлодку, если им по чистой случайности удалось через несколько часов после получения приказа в открытом море встретиться с желанной целью. – Это наш шанс. Действительно, русский эсминец может искать именно "Северодвинск". Акустик, – более не раздумывая, О'Мейли начал отдавать приказания. – Отдать буксируемую антенну. Старшему торпедисту выработать огневое решение. Увеличить скорость до четырнадцати узлов. Право на борт тридцать.

Длинный кабель, увенчанный приемниками гидроакустической станции, выпростался за кормой по-прежнему идущей малым ходом субмарины. Раньше область в кильватере любой подлодки считалась наиболее безопасной для преследователя. В то время, когда антенны гидроакустических станций устанавливались только на корпусе, винты любой субмарины, производя весьма сильный шум, создавали за ее кормой так называемую "акустическую тень", и именно в корму пытались зайти чужие подлодки, точно истребители, атакующие из задней полусферы. Но с появлением буксируемых антенн, протяженность которых достигала порой сотен метров, ситуация изменилась. Конечно, такой "хвост" несколько снижал маневренность, зато, при изменении курса, он по инерции двигался в прежнем направлении некоторое время, позволяя прослушивать шумы моря с неожиданных ракурсов.

Разумеется, не только субмарины типа "Виржиния" имели такое полезное приспособление. Им оснащались и более старые "Лос-Анджелесы", и русские подлодки типа "Акула", но сенсоры, которыми был оснащен "хвост" "Гавайев" были самыми чуткими. Находясь на расстоянии полутора сотен метров от самой подлодки, приемники гидроакустической станции не испытывали влияния пусть и крайне слабых шумов "Гавайев", позволяя получать очень чистый сигнал об акустической обстановке вокруг.

– Огневое решение готово, капитан, – офицер-торпедист справился с задачей быстро, разумеется, не без помощи компьютеров. Никто не собирался стрелять по русскому эсминцу, просто это была своего рода традиция, при встрече с чужим боевым кораблем первым делом просчитывать возможные тактические ходы на случай боя. А бой был вполне вероятен, ведь в этих водах "Гавайи" были чужаком, и любой русский капитан, убедившись, что перед ним не своя же подлодка, имел право применить оружие, хотя в действительности еще никто и никогда не пользовался этим правом.

– Сэр, – обратился к О'Мейли старший помощник. – Русский эсминец все же может обнаружить нас. Мы слишком близко, а их аппаратура все же весьма неплоха.

– Если мы будем держаться рядом, то первыми услышим русскую подлодку, – возразил капитан. – Этот "Удалой" явно неспроста прощупывает море своим гидролокатором. Если они уверены, что "Северодвинск" рядом, то нам не стоит думать иначе.

– А если это просто совпадение? Мало ли зачем здесь может плавать русский эсминец.

– Возможно, – согласился О'Мейли, пожав плечами. Старпом мог быть прав, но что толку гадать? – Но если мы просто будем метаться по всему Баренцеву морю, шанс встретить "Северодвинск" будет не большим, чем, если мы будем следовать за эсминцем.

Американская подлодка, двигаясь по касательной к безошибочно рассчитанному курсу русского корабля, уверенно сокращала разделявшее их расстояние. Сблизившись с эсминцем, на котором, судя по всему, никто не подозревал, что у них появился опасный попутчик, на пятнадцать миль, "Гавайи" легли на параллельный курс. Приказав увеличить скорость, О'Мейли рисковал быть обнаруженным, но пока его опасения не оправдались. Эсминец шел короткими галсами, словно ищущая след собака, и это окончательно убедило капитана "Гавайев", что "Удалой" оказался здесь не просто так. Все маневры эсминца в точности соответствовали разработанным русскими тактическим примам поиска субмарин. О'Мейли, изучавший кроме прочих морских премудростей еще и тактику вероятного противника, отлично помнил это.

Испускаемые гидролокатором русского эсминца импульсы, пронизывая толщу воды, скользили по корпусу субмарины, следовавшей за "Удалым" на почтительном расстоянии. Дробь ультразвуковых сигналов, покатывавшаяся по подлодке от носа до кормы, заставляла моряков заметно нервничать. Никому не хотелось становиться мишенью, ведь стоило только находившимся на корабле акустикам заметить хоть что-то подозрительно, капитан "Удалого" вполне мог применить противолодочные ракеты, атаковав чужака. И едва ли на "Гавайях" успели бы что-либо предпринять. Именно это и сообщил капитану старший помощник, когда истек час преследования.

– Сэр, мы слишком близко от русского, – офицер выглядел взволнованным, хотя для него это был далеко не первый поход. Старший помощник "Гавайев" большую часть из последних пятнадцати лет своей жизни провел под водой, в том числе и у русских берегов, и не раз играл в догонялки с противолодочными кораблями. Но сейчас ситуация была особая, и он не мог сохранять спокойствие: – Если где-то здесь действительно скрывается "Северодвинск", командир "Удалого", если они обнаружат нас, вполне может отдать приказ на применение оружия. Это новейшая русская подлодка, сверхсекретная, и я не думаю, что их командованию понравится, что мы ведем за ней слежку.

– Это глупо, мистер Финниган, – поморщился О'Мейли. – Прежде, чем русские обстреляют нас, они ведь должны точно убедиться, что перед ними чужая субмарина, а сделать это очень трудно. Не думаю, что нам грозит опасность, по крайней мере, от эсминца.

– Все же позволю напомнить, капитан, что мы находимся всего в каких-то тридцати милях от русского эсминца, – настаивал старший помощник. – То есть как раз на пределе досягаемости их ракет SS-N-14, – напомнил он. – Не думаю, что стоит так рисковать.

– Это же глупо, – отмахнулся О'Мейли, не желавший упускать такой шанс. – Сейчас ведь не война, никто не станет стрелять без веских причин, а мы к тому же способны дать фору полудюжине "Удалых", значит, как-нибудь справимся с единственным эсминцем.

Акустик "Гавайев", лейтенант Джефферсон, по общему мнению, один из лучших специалистов на флоте, тоже не мог оставаться в покое, зная, что рядом крутится русский эсминец. Как и все моряки, Джефферсон был неплохо осведомлен о возможностях русского эсминца, но сейчас офицер постепенно перестал обращать на него внимание. Хотя "Удалой" шел экономическим ходом, сберегая топливо для финального спринта, который начнется, если русские акустики обнаружат достойную цель, он все равно шумел так, что его можно было услышать и без сонара. Сейчас для Джефферсона важнее было вовремя обнаружить подводную цель, и сделать это следовало раньше, чем ее найдут русские.

Перед акустиком "Гавайев" стояла непростая задача. Подводная лодка только для непосвященных была чем-то грозным, способным атаковать внезапно, тут же растворившись в сумраке океана. На самом деле все было не так просто, ведь любой надводный корабль обладал перед самой совершенной субмариной несколькими важными преимуществами. Для того чтобы как можно дольше оставаться незамеченной, любая субмарина только в крайнем случае применяла свой гидроакустический комплекс в режиме эхолокации, мгновенно становясь заметной для любого противника. Обычно все системы работали в пассивном режиме, лишь прослушивая неразборчивые шумы океана, среди которых нужно было выделить звуки, производимые рукотворными объектами, и не всегда компьютеры в этом деле были большим подспорьем. Подводная дуэль походила в чем-то на поединок двух слепых бойцов, которые сами вынуждены были двигаться как можно тише, чтобы успеть уловить звук шагов противника хотя бы мгновением раньше, чем он нанесет удар. Точно так же субмарины, сходясь в поединке, скрытом от посторонних глаз многометровой тощей воды, подкрадывались друг к другу, лишь в последний момент, за считанные секунды до торпедного залпа обнаруживая себя включением гидролокатора, чтобы измерить расстояние до цели и уточнить ее координаты.

Надводный корабль, что вполне понятно, не сдерживали подобные ограничения, и обнаружить субмарину он мог гораздо быстрее, чем такая же подлодка. При этом, в отличие от последних, надводный корабль не был ограничен и в скорости, ведь субмарины, дабы стать как можно незаметнее, крайне редко двигались полным ходом, предпочитая идти медленней, но и иметь больше шансов остаться незамеченными противником. Правда, у подлодки всегда было и неоспоримое преимущество, ведь надводный корабль производил столько шума, что был слышен на расстоянии десятков миль, ведь вода намного лучше проводит звуки, чем воздух. И опытный акустик на подводной лодке легко мог обнаружить корабль на дальности, намного большей, чем это мог сделать любой эсминец.

Совсем другое дело – подводная лодка, субмарина-охотник, предназначенная для уничтожения себе подобных. Дьявольски тихая, когда нужно быть невидимой и неслышимой, и молниеносно быстрая, когда приходит время единственного и неотвратимого удара, после которого море принимает еще сотню отважных душ в своим могучие объятия. Такой противник был поистине страшен, тем более, если за штурвалом его стоял командир, не только опытный, но сочетающий в себе осторожность и отчаяние, способный часами терпеливо ждать, чтобы в решающую секунду атаковать, забыв о чувстве самосохранения. Этот враг был опасен, и счастлив тот капитан-подводник, кому доведется первым догадаться о его присутствии. И командир ударной субмарины "Гавайи" мог считать себя редким счастливчиком, ведь ему удалось опередить опасного противника, с которым прежде не приходилось встречаться ни одному шкиперу.

– Есть акустический контакт, – лейтенант Джефферсон, несший вахту в акустической рубке уже три часа, сбросил с себя оцепенение, стоило только услышать странный звук, который никак не мог быть порождением своенравного моря. – Цель подводная справа по борту, дальность приблизительно одиннадцать миль, скорость не более десяти узлов. Идет на глубине около ста шестидесяти футов.

– Классифицировать цель, – немедленно приказал О'Мейли, вдавив клавишу интеркома до боли в пальцах.

– Сэр, не могу опознать цель, – Джефферсон был растерян, ведь вся сложнейшая начинка гидроакустического комплекса, сверхмощные компьютеры с колоссальной памятью и процессорами, о характеристиках которых могли только мечтать самые продвинутые хакеры, сейчас не позволяли ему выполнить распоряжение капитана.

– Что? – О'Мейли удивленно выдохнул. – Повторить, акустик!

– Совпадений звукового портрета цели с библиотекой бортового компьютера нет, сэр, – четко ответил лейтенант. – Цель классифицирую, как подводную лодку, судя по всему, одновальную, больше никаких характеристик сообщить не могу.

– Это точно "Северодвинск", – обернувшись к капитану, произнес старший помощник. – Нам известны характеристики всех прочих русских подлодок, а кроме русской субмарины никакой другой здесь быть не может.

По отсекам "Гавайев" словно прошел электрический разряд. Немногочисленная команда автоматизированной до предела подводной лодки находилась на боевых постах уже долгое время, поэтому объявлять боевую тревогу О'Мейли не понадобилось. Плавание во враждебных водах, особо охраняемых русскими, поскольку именно здесь находились позиции их стратегических ракетоносцев, способных нанести удар по Соединенным Штатам, в любой момент могло обернуться любыми неприятностями, и экипаж американской субмарины пребывал в постоянной готовности к ним, ведь здесь, на глубине, все порой решали доли мгновения. Однако всему есть предел, и человек не может постоянно пребывать в напряжении, как не может быть постоянно взведенным затвор оружия. Поэтому, даже не отходя от предписанных на случай боя мест, моряки с "Гавайев" немного расслабились, но теперь они вновь были готовы к мгновенным действиям.

– Подводная цель удаляется, – доложил тем временем Джефферсон, отслеживавший непонятный контакт, который, скорее всего, действительно был новейшей русской подлодкой. – Расстояние увеличивается.

– Право на борт, скорость двадцать узлов, – немедленно принял решение капитан. – Преследуем подводную цель. Эсминец обозначить, как цель "Альфа", неопознанную субмарину – как цель "Браво".

Разгоняясь, американская субмарина устремилась туда, где акустик заметил слабый, то пропадающий, то вновь появляющийся сигнал, который не мог быть ничем иным, кроме шума гребного винта идущей малым ходом подводной лодки. Однако этот бросок, сопровождавшийся возросшим шумом, исходившим от запущенного на половину предельной мощности водомета, не остался незамеченным. К тому же на большой скорости качества противогидролокационного покрытия резко снизились, и посылаемые русским эсминцем импульсы больше не рассеивались, отчетливо обозначив на мониторах гидролокаторов очертания корпуса субмарины.

– Мостик, докладывает акустическая рубка. Обнаружена подводная цель по пеленгу семьдесят. Дальность не более тридцати миль, – вахтенный акустик на эсминце сообщил о новом контакте спустя несколько секунд после приказа О'Мейли. Как ни была малошумная американская субмарина, с увеличением скорости она, как и любая другая подлодка, стала намного заметнее, почти лишившись своего основного преимущества.

– Акустик, я – мостик, – находившийся на ходовом мостике большого противолодочного корабля "Адмирал Харламов" вахтенный офицер немедленно отозвался. – Произвести опознавание цели!

– Подводная лодка неопознанного типа, – доложил акустик. – Сигнал слабый. Предполагаю, это многоцелевая подводная лодка.

– Свистать всех наверх, – обернувшись к стоявшему рядом мичману, коротко выдохнул вахтенный офицер. – Боевая тревога!

Колокола громкого боя огласили отсеки эсминца, сразу наполнившиеся суетой спешащих на боевые посты матросов. Боевая тревога взметнула десятки только что отстоявших вахту моряков, едва успевших добраться до своих кают и кубриков. И капитан "Адмирала Харламова", также услышавший сигнал тревоги, поспешил на мостик, туда, откуда сейчас он должен был командовать свом кораблем, которому, возможно, уже спустя считанные секунды предстояло вступить в бой.

– Товарищ капитан, – вахтенный офицер отдал честь ворвавшемуся на мостик командиру, тут же докладывая обстановку. – Обнаружена неопознанная подводная лодка. Цель по пеленгу семьдесят, расстояние примерно тридцать миль. Сейчас неизвестная подлодка пытается оторваться от нас, увеличив скорость.

– Что за подлодка? – застегивая китель, спросил капитан. – Выяснить принадлежность!

Егор Чистяков, командовавший "Адмиралом Харламовым" шестой год, не первый раз оказывался лицом к лицу с чужими субмаринами, и происходящее сейчас не было для него чем-то особенным. Американцы и их многочисленные союзники давно посылали в Баренцево море свои субмарины для разведки и слежки за русскими стратегическими ракетоносцами, для которых в последние годы только эта часть океана оставалась еще относительно безопасной. И Чистякову нередко приходилось руководить преследованием очередной натовской субмарины, заставляя незваных гостей убираться подальше от русских вод.

– Акустик доложил, что не может определить тип подлодки, – пожал плечами вахтенный. – Сигнал слишком нечеткий, раньше ни с чем подобным встречаться не приходилось.

– Может, это "Северодвинск", – предположил капитан. – Где-то же он должен быть, так почему бы не здесь?

"Адмирал Харламов" вместе с несколькими другими кораблями Северного флота и самолетами противолодочной авиации, действовавшими с баз на Кольском полуострове, в настоящий момент участвовал в учениях, целью которых было найти впервые покинувшую гавань атомную подлодку "Северодвинск". Новейшая субмарина, сейчас игравшая за противника, испытывала одновременно собственные возможности и способности противолодочных сил флота, в последние годы явно не способных на равных тягаться с натовцами. "Харламов" патрулировал в заданном квадрате почти сутки, прощупывая толщу воды гидролокатором в надежде обнаружить субмарину, доказав, что она не столь уж совершенна. До последних мгновений мало кто из команды верил, что их корабль ждет успех в этом непростом деле.

– Товарищ капитан, цель уходит из района патрулирования, – сообщил вахтенный. – Если это "Северодвинск", мы будем его преследовать? Ведь уверенности в этом нет никакой, у нас нет акустического портрета этой подлодки.

– Как раз это и вселяет уверенность, – возразил Чистяков. – "Северодвинск" первый раз вышел в открытое море, и его акустического портрета нет пока ни у кого в мире. Приказываю начать преследование подводной цели. Неопознанную субмарину обозначить, как "цель-один". Поднять вертолеты в воздух, мы не должны упустить ее. Полный вперед! И немедленно доложите в штаб флота об установленном контакте. Нужно направить сюда патрульные самолеты, чтобы надежно блокировать район и не упустить нашего гостя.

Взвыли, набирая обороты, форсажные турбины "Адмирала Харламова". Скрытая изящными, стремительными обводами корпуса большого противолодочного корабля мощь бросила его вперед, туда, где под толщей воды пыталась затаиться неизвестная подлодка, которую сейчас каждый, кто находился на борту корабля, воспринимал как противника, не важно, условного или реального. Сорок пять тысяч лошадиных сил, сжатых до объема машинного отделения, сообщали кораблю водоизмещением чуть больше семи с половиной тысяч тонн скорость тридцать узлов, и этого было вполне достаточно, чтобы настичь и, если поступит такой приказ, уничтожить чужака. Однако этого капитану "Адмирала Харламова" было мало, и с кормы эсминца взмыл в небо, рассекая влажный морской воздух соосно расположенными винтами, противолодочный вертолет. Одна из двух, находившихся на борту противолодочного корабля, винтокрылых машин Ка-27 могла уничтожить любую подлодку, имея на борту все, необходимое для ее поиска и атаки, хотя для полноценной охоты привлекались, обычно, оба вертолета. Второй из них как раз подали на взлетно-посадочную площадку, и техники уже суетились вокруг, готовя машину к взлету.

Противолодочный корабль, разворачиваясь в сторону обнаруженной подлодки, нацелил на нее скрытую обтекателем под форштевнем носовую антенну гидроакустического комплекса, а также и противолодочные ракеты, до поры покоившиеся в громоздких контейнерах по обе стороны надстройки. А вертолет, облетев эсминец по левому борту, устремился к той точке на поверхности неспокойного моря, где по сообщению акустика и находилась неопознанная подлодка.

Маневры русского эсминца, разумеется, не остались незамеченными на борту «Гавайев». Перед кэптеном О'Мейли теперь стояла сложная задача – не упустить чудом обнаруженную русскую подлодку и при этом самому не стать жертвой эсминца, командир которого явно был очень серьезно настроен.

– Сэр, – доложил, обращаясь к О'Мейли акустик. – Цель "Альфа" увеличила скорость до тридцати узлов, заходит нам в корму. Дистанция быстро сокращается, мы уже в зоне досягаемости их противолодочных ракет.

– Думаю, стоит принять меры противодействия, – предложил старший помощник, слышавший слова акустика. – Нужно сбросить с хвоста этого "Удалого", а потом уже можно будет заняться русской подлодкой.

Противолодочный вертолет, взлетевший с палубы "Адмирала Харламова", тем временем оказался точно над тем местом, где акустики с эсминца обнаружили пытающуюся скрыться неизвестную подлодку. Створки люка в днище вертолета раскрылись, и, пробив водную поверхность, в воду опустилась соединенная с носителем длинным кабелем антенна гидролокационной станции. Акустически импульсы пронзили толщу воды, туту же оказавшись перехвачены акустиками "Гавайев".

Фиксирую акустические импульсы, – доложил лейтенант Джефферсон, ни на секунду не отрывавшийся от окружавших его мониторов. – Исходя из мощности и характера сигнала предполагаю, что это опускаемая ГАС противолодочного вертолета типа "Геликс-А".

– Проклятье, – прорычал О'Мейли. – Они зажимают нас в кольцо. Полный назад! Подготовить самоходный акустический имитатор к пуску.

Несмотря на неоспоримый прогресс в развитии средств подводной войны, за считанные годы превративший ударные субмарины из ненадежных жестянок, уязвимых перед всяким противником, в грозных охотников, таящихся на глубине, самолет, а особенно вертолет продолжал оставаться для подводников самым страшным противником. Автоматизированные боеукладки позволяли современным субмаринам расстрелять боекомплект из трех десятков торпед за считанные минуты. Мощная гидроакустика давала возможность за сотню миль обнаружить любой корабль, нанеся по нему удар из-под воды противокорабельными ракетами. Примерно то же происходило и в случае встречи с чужой подлодкой, с той лишь разницей, что бой с подводным противником велся на значительно более коротких дистанциях. Но скользящий над волнами вертолет оставался незамеченным до последнего момента, имея возможность зависать точно над тем местом, где затаилась его жертва, и нанести удар так быстро и внезапно, что никаких шансов уклониться у его противника не было.

Сколь бы совершенной не была субмарина, стрекочущий лопастями вертолет, вооруженный всего парой торпед или вовсе глубинными бомбами, этим примитивным средством противолодочной борьбы, казалось бы, безнадежно устаревшим, обладал над ней колоссальным превосходством. И американцы, и англичане долгое время пытались оснастить свои субмарины зенитным оружием, которое можно было бы применять из-под воды, но ни те, ни другие пока не преуспели в этом деле, так и не продвинувшись дальше опытных образцов. Русские поступили проще, дав в распоряжение подводников обычные ПЗРК, которых вполне хватало для отражения воздушных атак по идущей в надводном положении субмарине, но и это, разумеется, тоже было только полумерой.

Эдвард О'Мейли не раз во время учений, проходивших в самых разных уголках мира, оказывался один на один с идущим по следу вертолетом, и всякий раз он испытывал исподволь охватывавший его страх, хотя и знал, что это всего лишь игра. Но сейчас его противником выступали не такие же, как сам О'Мейли, американские моряки, а непредсказуемые русские, и наверняка на борту их вертолета были настоящие торпеды, которые с этих Иванов вполне станется применить. Капитан отчетливо, словно сам находился сейчас на поверхности моря, а вовсе не на глубине почти сто метров, представил скользящий над гребнями волн на предельно малой скорости лобастый русский "Геликс". Следовало срочно сделать хоть что-то, чтобы избавиться от вертолета. Эсминец, полным ходом приближавшийся сейчас к его подлодке, гораздо меньше беспокоил О'Мейли.

Запущенные на реверс водометы сначала заставили подлодку на несколько мгновений застыть на месте, с трудом преодолев силу инерции, а затем толкнули ее назад. Субмарина пронзила собственный кильватерный след, оказавшись в струе бурлящей воды. Старый, сотни раз проверенный на практике прием, не подвел и на этот раз. Возмущенная водная масса надежно укрыла подлодку, окутав ее практически непроницаемым для акустических импульсов, посылаемых вертолетом и эсминцем. Отметка, обозначавшая на индикаторах русских гидролокационных станций чужую субмарину, исчезла, заставив акустиков удивленно вздохнуть.

– Контакт прерван, – доложил по системе внутренней связи оператор гидролокационной станции "Адмирала Харламова". – Цель-один не наблюдаю.

Мичман, поспешно переключавший сонар из одного режима в другой, но всякий раз видевший лишь пустоту, еще не знал, что пилот Ка-27, описывавшего круги над морем в нескольких милях от противолодочного корабля, передал на его борт в точности такое же сообщение.

– Товарищ капитан, – вахтенный офицер, обратившийся к Чистякову, выглядел растерянным и даже немного обиженным. – Мы потеряли контакт с неопознанной подлодкой в квадрате семнадцать-сорок один.

Офицер, довольно молодой капитан-лейтенант, был расстроен тем, что охота за чужой субмариной, которая вполне могла оказаться и тщательно разыскиваемым "Северодвинском" прервалась так быстро, едва успев начаться.

– Продолжать поиски, – уверенно приказал Чистяков. – Передайте пилотам вертолетов, пусть прочесывают указанный квадрат и все, граничащие с ним. Машинному отделению – снизить скорость до пятнадцати узлов. Мы ничего не услышим из-за собственного шума, если будем мчаться полным ходом. Вертолетные гидроакустические станции переключить в режим шумопеленгования. И свяжитесь с сушей, пусть поднимают противолодочные самолеты.

– Уже связались, – капитан-лейтенант был рад оттого, что хоть что-то удалось выполнить быстро и четко. – Пара Ту-142М прибудет в наш квадрат спустя час.

– Долго, – скривился капитан первого ранга Чистяков. – Нужно усеять море в радиусе не менее полусотни миль от нас гидроакустическими буями, тогда эта подлодка, возможно, не сможет уйти незамеченной. Но за час она преодолеет не менее десятка миль, и район поиска расширится очень значительно.

– Шум винтов эсминца снизился, – лейтенант Джефферсон, сейчас являвшийся глазами и ушами «Гавайев», немедленно сообщил об изменении обстановки ее «мозгу», капитану О'Мейли. – Вероятно, эсминец сбавил ход для создания оптимальных условий работы гидролокационного комплекса. Фиксирую работу только одного гидролокатора в активном режиме, гидроакустические станции русских вертолетов пропали.

– Теперь они перешли в пассивный режим, – произнес старший помощник, дополняя слова акустика. – Сонары, которыми оборудованы их вертолеты, работая в пассивном режиме, обладают большей дальностью обнаружения. И сейчас русские будут ждать, пока мы начнем движение и проявим себя.

– Самый малый вперед. Идем прежним курсом, – приказал капитан, тоже понимавший суть действия русских, несмотря на годы разрухи, не растерявших своих навыков. – Четыре узла. На такой скорости, мистер Финниган, они нас не услышат наверняка.

Крадучись, словно ночной хищник, чувствующий засаду, "Гавайи" медленно, так медленно, как только было возможно, двигались вперед, но расстояние между подлодкой и рыщущим по морской глади в поисках ее эсминцем не увеличивалось. В принципе, субмарины типа "Виржиния" могли развивать скорость ничуть не меньшую, чем "Удалой", но в таком случае они сразу лишались скрытности, а палубные "Геликсы" русского эсминца все равно обладали громадным преимуществом в скорости. Поэтому О'Мейли оставалось поступить так, как его предшественники еще полвека назад – затаиться и ждать, когда противнику надоест вертеться на одном месте, и он уберется отсюда, уверенный, что искомая подлодка уже покинула район поиска, незамеченной просочившись сквозь все заслоны.

Капитан русского эсминца оказался упорным малым, никак не желая покидать район поисков сразу. "Удалой", и на борту субмарины об этом знали точно, описывал круги над затаившейся подлодкой, сбросив скорость до двенадцати узлов, чтобы создавать гидроакустическому комплексу как можно меньше помех. И оба вертолета тоже были здесь, летая на предельно малой высоте над волнами, и периодически зависая над морской гладью, чтобы опустить вниз антенны гидроакустических станций, сейчас работавших в неизлучающем режиме, только прослушивая морские шумы.