Текст книги "Кривич (СИ)"

Автор книги: Александр Забусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 75 страниц)

   Боярин Воист слегка придержал коня, шептал что-то про себя.

   – Не утруждайся, боярин, – с улыбкой молвил Монзырев. – Сейчас на занятиях более двухсот бойцов.

   Боярин испытующе зыркнул на хозяина укрепленного комплекса, а тот, привстав на стременах, огляделся.

   – Мишаня! – Позвал он. Малец тут же появился рядом, умело управляясь с норовистой кобылкой. – Воеводу, сотников и наставников, собери всех ко мне в терем, чтоб через полчаса были. Боярыне Галине, быть готовой к встрече дорогого гостя. Пошел.

   – Слушаюсь,– пришпорил лошадь мелкий.

   Пришлый боярин на все триста шестьдесят градусов крутил головой, его ратники от него не отставали. Особое впечатление на них производили слаженные действия бойцов на плацу. При громком выкрике мастера-наставника, хромавшего перед строем на деревянном костыле, те с ревом выполняли прием с оружием в руках. Еще выкрик, и снова слаженное действие воинов. На них понимающему бойцу можно было смотреть бесконечно. Интересно же!

   Местный люд, привычный к воинским справам своих соплеменников, не обращяя внимания на происходившую муштру, сновал по улицам по своим делам, занимался повседневной работой. Из-за высоких заборов, закрывавших подворья был слышен лай собак, подавала голос домашняя живность. Где-то на окраине городского конца раздавался шум перестука кузнечных молотков. Дома на широких улицах добрые, почти терема.

   Толик бросил косой взгляд на своего визави, отметив то, как горят глаза боярина при виде воинства кривичей. В голове Монзырева всплыло воспоминание из самого начала его обучения. Новоиспеченный воевода взял кривича в оборот, в укромном месте, подальше от глаз людских, стал ставить умение телу предводителя, под знаменем которого собрался служить. Уже отдышавшись после очередного урока боя на мечах, проводимого наставником, то бишь Улебом, пришло понимание новых познаний, и сидя на пару с учителем на лавке у избенки, прислонившись спиной к шероховатым бревнам стены, оба щурились на яркое, но не горячее закатное солнце. Толик ощущая, теперь уже тупую боль в гематомах на теле, спросил:

   -Гуннарович, я конечно не большой специалист в бою на мечах...

   -Это точно, совсем не большой.

   -Ну, да. Так вот, то, что ты мне сегодня преподал, кажется простым. Эдак за короткое время любого можно натаскать, и будет он мечником не хуже других. Так ведь?

   -Прав, Николаич, натаскать можно любого. Чего сложного мечом махать? – улыбка промелькнула на морщинистом лице старого варяга. – В иных городах у ворот и стоят такие, как ты сказал, натасканные дружинники, то-ли из мастеровых, то-ли из смердов набраны. А, чего? Им и надоть всего-то монету за провоз собирать, да сами воротины на ночь закрыть, а утром отпереть. Много ума потребно для действа сего?

   -Х-ха! Чую, сейчас по полной приложишь мордой об стол!

   -Как ты сказал?

   -Говорю, меня дурака уму разуму научишь.

   -Интересно сказал. Так вот, то, чему ты сегодня учился, и боем то назвать нельзя. Тебе сейчас, словно малому дитю, ходить не умеющему, стоять на ногах научиться потребно. Научишься, первый шаг зробишь. С завтрева будем твою силушку наращивать, а то твоя худоба супротив мощных размашистых ударов нурманов, никак не устоит. У тех же данов, основной бой на что нацелен?

   -Ну, откуда мне знать?

   -Чудной ты у меня ученик! По размышлению и стати своей, так не то, что на боярина тянешь, на отпрыска княжьего схож, а по сути своей иной раз смерд и тот про жизнь понятие большее имеет. В большинстве своем, в нурманском бое цель одна, проломить или снести защиты врага и прорубить его доспех. Редко кто способен на большее, но встречаются иные непоседы, которые походив по миру, прибыв из Византии, и земель, далеко за Тьмутараканью лежащих, привезли знания, традиции и приёмы совсем иного боя на мечах. Хочешь выжить – осваивай, учи и учись, как в свое время и я учился. Уразумел ли?

   -Понял. Буду стараться.

   -Добро!

   Пригревшись, оба разнежились. Вставать и идти куда либо не хотелось совсем, хоть и понимали, что прислуги нет и кормить их кроме их же самих некому.

   -Расскажи еще про викингов?

   -Про нурман?

   -Ага!

   -Гм. Видишь ли, скандинавы считают каролингский меч чисто рубящим клинком. Но сей меч и в колющих ударах не слаб. – После короткого раздумья, заговорил бывший начальник курской дружины. – У большинства мечей-каролингов остриё скруглённое. Но! Тычковый удар в кольчугу подобным остриём ужасен. Не будет глубокой раны, но кольчугу и даже чешуйчатый панцирь клинок "пройдёт", а контузия и внутреннее кровотечение уж точно обеспечены. К тому же, иные доспехи, а именно мягкую бронь, такой мысок пробивает лучше заострённого. Но уколы применяются ещё очень редко, рубку северные соседи предпочитают в бою и на поединках. И рубка мощная, в хорошем темпе. Удар, удар, еще удар. Круши щит и кольчугу. Иной раз град ударов и вершит все дело. И пусть первый, и даже четвёртый, удар не поверг врага – они не бесполезны – твой враг отступает, он сбился с ритма, пошатнулся. Его шлем промят, а то и вовсе сбит, щит прорублен, отбит в сторону, сам враг устал, он контужен и даже слегка ранен. Викинги – умелые, проверенные во множестве схваток воины, способные биться в одиночку, плотным строем и небольшой группой, они владеют любым оружием, а иной раз пользуются и просто кулаками.

   Ни что так не сближает людей, как совместное дело, идея, работа или учеба. Привыкали, притирались друг к дружке, наверное, седмицы две, не меньше. Ходили на охоту, вернее, ставить силки и капканы, собирать дичь. Удили рыбу. Кашеварили. Основное время махали мечами. Так и пообыклись. Каждую неделю отшельников навещал Вестимир, для остальных мир общения с родовым боярином и его наставником был закрыт напрочь. Большому роду необходим был вождь-боец, ничем не хуже иных князьков верховодивших на бескрайних просторах средневековой Руси. В столь сжатые сроки такого бойца мог сотворить только профессионал своего дела.

   Поразмыслив, умудренный воин понял, что боярину надобно нарастить мышцы на его хоть и эластичное, но все ж не достаточно сильное по местным меркам тело. Слепить крепкие мышцы на костяк, при этом не забывать про основную цель. Теперь у обоих весь день был загружен с раннего утра, до позднего вечера.

   -Вот твое уклонение, при сохранении промежутка в расстоянии меж тобой и противником с последующим выходом на удар. – Улеб без затей показал прием, завершающим финтом приложился дубьем к телу Толика. Сила удара ощущалась даже через подклад. Никакой имитации – синяк будет достойный. – Понял? Давай еще. Вот я уклонился, а сам в это время на твой замах делаю движение и удар. Но это получится, ежели ты, вот как сейчас, исполняешь рубящий мах. Ты пытаешься прорубить мою защиту, а я во время уклонения, иду на опережение по времени на полстука сердца по отношению к твоей последней атаке, потому, к началу моего удара ты вынужден только заканчивать свой. И, действие мое, более короткое по траектории, нежели твоя атака, оно направлено либо на ее прерывание и создание благоприятных условий для собственной атаки, либо на поражение легкодоступных, слабо защищенных мест в вязи твоей работы с мечом. Еще раз показать?

   -Можешь считать, что нашел себе самого тупого ученика. Показывай! Еще не раз показывать придется.

   -Хм! Ты думаешь словом заставишь в расплох? Ошибаешься.

   -Что так?

   -Не знаю откуда тебя племя твое откопало, из каких недр достало на свет сей, но в моем разумении, знания воя ты должен был получить по своему родовому древу. Сколь же ты не знаешь?

   -....

   -Запомни, на сей час от фракского побережья, до северных фьордов, любой воин не даст того навыка, что получишь от меня. Ну почти любой.

   -Это почему же?

   -Потому как все мастерство заключается лишь в том, чтоб замахнуться пошире и ударить мечем посильнее. Вот и вся наука! И даны и нурманы, словены, меря, вы, кривичи, да почитай все так и воюют.

   -А у тебя значит не так?

   -У меня, нет. У меня по другому, потому и дожил до приклонных лет. Потому как во многих странах побывать пришлось. Всюду у добрых витязей науку подмечал, сам учился, а то и деньгу за знанье приплачивал. Жизнь серебра дороже. Теперь под старость лет науку тебе передам, глядишь, какой-никакой прок выйдет.

   Каждый божий день, старик на занятиях менял технику атаки, с рубящей на режущую, с колющей на рубящую. Происходило противопоставление атаке более быстрого, либо более мощного, либо более точного атакующего действия. Учил своим заморочкам, ранее казавшимся забытыми им навсегда. На вертикальный рубящий удар в голову заставлял, на автомате, выполнить контратаку режущим ударом с одновременным разрывом дистанции, да при этом еще и повысить скорость действия. На атаку режущим ударом отвечать рубящим. При этом вдалбливая в голову ученику, что, если противник еще не успел выполнить поражающего действия, он столкнется с более мощным и более разрушительным воздействием, направленным на себя, в тот момент, когда он находится в неудобном положении. Не сразу дался представителю иной действительности, перехват инициативы мечником в паузу между атаками. Техника боя одинакова у обоих противников, когда старый, вдруг прерывает серию атакующих ударов, делает паузу, а Толик должен воспользоваться этим, контратаковать.

   При правильном исполнении, действие контратаки начнется раньше, чем следующий в серии удар противника, что вынудит его перейти в защиту, либо обеспечить себе сохранение права атаки иными техническими действиями. Насколько Монзырев помнил, а на память он никогда не жаловался, такой прием в его времени назывался рипостом.

   Передобеденный отдых заключался в приготовлении какого-то варева, причем, неважно вкусно ли оно, или нет, главное что питательно. Как понял Анатолий, старый хитрован наращивает его мускулатуру, выжимая все соки из тела и тут же пичкая егопротеином животного происхождения. Полежать после еды, не получалось. На "молодом" – помывка посуды и котла. Сидя под стеной избы, местный абориген, голосом заправского ротного старшины периода Советской Армии, командовал:

   -Не пристало воину жалеть свое тело! Работай! На правое плечо, с правого перебросил на левое. Так, хорошо! Теперь за спину. Переставил ноги на два шага вперед. Отошел на четыре назад. Добре! Перебросил мешок на грудь. Пять шагов вперед. За спину. Крутишь мешок над головой. На грудь. Вокруг пояса протяни, два раза. Еще два раза в обратную сторону. На спину. Присядь с мешком два десятка раз. Поднялся! По кругу пошел, мешок на правом плече. Перебросил на левое, в обратную сторону, бегом. Скорей! Стой. Не спать! Вокруг пояса. Еще. Еще.

   Изувер! Измывается словно перед ним солдат-первогодок! Толик отдышался, и снова по команде схватил свой инструмент в руки. Снова бесконечные упражнения. Если бы в его черепной коробке были спрятаны, действительно мозги недоросля, он бы может и воспринимал сии действия как издевательство над организмом, но спецназовец уже понял, что его "раскачивают" по ускоренной программе. Такой комплекс физической подготовки свои плоды приносил с удивительной скоростью и КПД.

   Когда месяц назад варяг бросил на колени боярину пустой мешок, и криво улыбнувшись, сказал:

   -Сходишь к берегу, наберешь в него два десятка своих горстей песка, горловину завяжешь и принесешь сюда.

   Толик не понял, для чего это все, но вопросов задавать не стал. Исполнил. В тот же день он разминался довольно легким оклунком, под наблюдением учителя вертя его вокруг собственного торса, пружинящим шагом двигаясь с ним вперед и назад, а то и бегая по кругу. Через два дня, по приказу наставника, распустив горловину, добавил в мешок еще две горсти песка. Еще через два дня – снова, столько же. И пошло поехало. На сегодняшний день, Анатолий не смог бы сказать, сколько весит мешок, но таскал и вертел объемный предмет спортивного инвентаря он, пыхтя и ругаясь про себя. Тяжел, сволочь! А, куда ему деваться? Завтра снова песка прибавится. По вечерней поре, обмывшись теплой водой, нагретой в большом, оставшемся от прежнего хозяина казане, пошкандыбал в жилище, хотелось только одного развалиться на лавке и спать. Второе дыхание еще не открылось, но чувствовал, что его КМБ у учителя подходит к завершению.

   Вроде бы только глаза прикрыл? Сначала голос старого пердуна, потом легкий пинок вывел из сонного небытия.

   -Вставай боярин, утро на дворе.

   -О-о-о!

   -Вставай-вставай! Долго спать вою не пристало.

   Как и следовало, утро началось с того, что его заставили размяться с мешком, потом последовал марш-бросок по лесу с целью проверки силков и капканов. С небогатой добычей прибежал назад, по пути распотрошив и ободрав две заячьи тушки. Пока варево в поставленном на огонь Улебом котле, подкипало, учитель заставил Монзырева взять в руки его меч. Делал он это каждое утро, дабы привыкнуть к клинку которым в дальнейшем придется пользоваться постоянно. Разминка. Наступательные и защитные позиции, позиции готовности, из которых наносятся все виды ударов, как "Отче наш...", Толик обязан был зазубрить. Несомненно, они представляют собой начало обучения. Все принципы и приемы боя применяются в связи с этими позициями. Но это не "статичные" позиции, Монзырев не новичок, сразу осознал, они очень даже динамичные, "позиции готовности", из которых атакуют или контратакуют.

   Высокая горизонтальная указующая – "Бык", из нее в "закрытую" срединную, варяг называет ее "Плугом". Дальше уходим в низкую срединную – сыграем "Глупца", опять перетек вверх, высокая срединная, "Крыша". Толик, замер в крайней позиции, скосил глаза на учителя.

   -Ну, и чего замер? Замерз, что ли? Опять про "Хвост" я напоминать буду?

   -А-а! Ну да.

   Монзырев угловато совсем, не перетек, а можно сказать перекатился в пятую базовую стойку мечника, заднюю, называемую "Хвостом". Старый недовольно засопел, от нерадивости подопечного.

   -Каждая из этих пяти стоек позволяет переход в любую другую и, таким образом, они являются базовым тренировочным упражнением. Начинают эти стойки левой ногой, меч в правой руке. Переход между этими стойками должен быть текучим и плавным, может быть совмещен с движением вперед ноги из заднего положения, или шаг назад – из переднего. – Улеб показал, в руке он держал свой меч, гораздо длинней и тяжелее меча Монзырева. – Понял, как двигаться из стойки в стойку, и какое действие готовит каждое положение защиты?

   -Вроде п-понял.

   -Вроде понял, – передразнил старикан. – Меня успокаивает только то, что ты поразительно смышлен для того, кто меч в руки взял восемь седмиц тому, да за плечами у тебя не одно поколение воев стоит. Ладноть, поговорили, продолжим. Базовая стойка "Бык"!

   Подчиняясь приказу, Анатолий отставил правую ногу назад, чуть согнул обе ноги в коленях, корпус в пол-оборота, меч в обеих ладонях, рукоять за головой, клинок на уровне глаз гранями вертикально, острие направлено к низу.

   -Плуг! Противник справа!

   -Есть!

   Небольшой шаг, поворот корпуса, и меч как бы из-под низа должен смотреть противнику острием в лицо.

   -Добре! Крыша!

   Меч взмывает над головой, ни то для отбива удара, ни то, чтобы напасть с верхнего положения.

   В повседневных заботах, выездах в селища кривичей, соседям, и тренировках прошел еще месяц. Монзырев делал успехи на ниве клинкового боя. Зато упражнения с окончательно потолстевшим мешком доставляли ему муку. Это уже был не мешок – настоящий чувал для парня его комплекции. А он ворочал его, не опуская на землю. При каждом опускании или срыве, наставник ругался, иногда обзывая подопечного обидными словами. Но все это ерунда, по сравнению с тем, что Толик уже давно почувствовал, как его тело раздалось в плечах, а в руках, появились витые мышцы. Они появились не только на руках – везде, по всему телу. Это вращение тяжелого мешка раскачало их.

   Теперь воспоминание об учебе вызвало мимолетную улыбку на его лице.

   "Богато живут", – про себя подметил Воист.

   – Ну, давай, гость дорогой, покажу тебе хозяйство.

   – А давай, – неожиданно для себя согласился хозяин погоста.

   Спешились, оставив воев, прибывших с погостным боярином, стоять на почищенной от снега дороге. Полезли на стену. И, понеслась. Монзырев показывал крепость, крепостные стены, башни, галереи, комендатуру, избу-поруб, постоялый двор. Хвастался.

   – Слышь, боярин, – произнес после презентации Воист. – Умно ли ты поступаешь, показывая все это мне? Я ведь сюда для разбора приехал.

   – А показываю я тебе все это, гость дорогой.... Как тебя по батюшке?

   – Якунович.

   – А потому, Воист Якунович, что воевать с тобой я не собираюсь. А еще потому, чтоб ты знал из Дикого поля по течению реки враг по этой земле не пройдет. И ты можешь быть спокоен на сей счет. Вот ты, воинов моих считал давече, так вот, они не все здесь. Помимо дружинников, ополчение ко мне подтянется. Так что не воевать нам, дружить потребно.

   – Ну, знаешь, Светлый князь Черниговский...

   – Да со Светлым князем, я уж сам разберусь. Жду его вскорости. Так что пошли договариваться.

   У теремного крыльца, в строю стояла вся старшина городища. Подведя боярина к строю, Монзырев представил:

   – Мой воевода, Улеб Гунарович.

   Тот, в свою очередь, визуально оценивая чужака, в приветствии слегка наклонил голову покрытую шапкой пошитой из куньего меха.

   – Мои сотники, Олекса, Андрей, Трувор, Первак, Халег. Мастер-наставник Стеги Одноногий. – Монзырев обратился к Стеги. – Стеги Эйрикович, передай Боривою, пусть определит орлов боярина на постой в казарму. Распорядись, пусть накормят и лошадей обиходят.

   – Слушаюсь, херсир.

   С теремного крыльца, с деревянным, резным ковшиком в руках, разодетая, как подобает богатой госпоже, сошла Галина. С поклоном, протянула ковш Воисту Якуновичу.

   – Моя водимая, боярыня Галина Олексовна.

   – Прими, батюшка боярин, от щирого сердца!

   Боярин выпил содержимое ковша, вытер губы поданым рушником. Галка подставила щеки под поцелуй.

   – Благодарствую, боярыня, – поцеловав Галину, обернувшись к Монзыреву громко произнес. – Хороша жена у тебя, боярин.

   – Спасибо на добром слове.

   – Милости прошу в дом. Отведать наше угощение, – пригласила боярыня.

   В это время Анатолий кивнул стоявшему сбоку от крыльца Мишке:

   – Мишаня, Вестимира сюда, – пошел в дом. За ним последовали все остальные.

   Четвертый час гулеванили за богатым яствами столом. Уже ушли представленные Монзыревым боярину братьями и сестрами, дети и девушки. Ушла сама боярыня. Отдыхали осоловевшие воевода со товарищи. Все потому, что Толик выставил на стол кувшины с самодельной водкой. Забылось все плохое. Вспоминалось все хорошее. Горбыль с Андрюхой налегли на вожделенную выпивку, вспомнили родную воинскую часть. Даже прослезились.

   Крепким оказался Воист Якунович, не подкосило его зелье "заморское". Все время, проведенное за пиршеским столом, думал он думу относительно своего положения. На управление погостом, он был поставлен давно, еще в правление отца нынешнего князя. Как-то ранее не задумывался над тем, чтобы заменить частокол высокими стенами, да с башнями. Увеличить число дружинников тоже не удосужился. Это какой же расход? Теперь уж чего, четыре десятка воев, против кривича, не войско. Смех один. А, ведь мог, мог, но не случилось ранее подумать об этом. А кривич, знай себе подливает, да распинается, рассказывает да советы дает. Конечно. С такой дружиной чего ж не побалаболить. Э-эх жизнь наша...!

   Все-же сломило зелье северянина, засоловели глазоньки. Подобрел. Но хитринка из глаз не исчезла. А почему бы и не попытать счастья, обернуть случай нелегкого знакомства к общей пользе? Облапив Монзырева, тоже хорошо нагрузившегося спиртным, вдруг предложил:

   – А давай Толя, породнимся. Чтоб не было у нас с тобой в дальнейшем споров никаких.

   Монзырев в начале приема объяснил, что по родовому имени, только для своих, его зовут Анатолий. Сделал это исключительно для родовичей, были раньше преценденты, когда путались общаясь за пределами своего круга. Потом приходилось выкручиваться. Хлопотно это все.

   – А давай. А как?

   – Ну, как, как? Вон у тебя сестер на выданье, двое. Я бы за своего младшенького, черноглазую сосватал.

   – Сколько твоему годков-то?

   – Дак, двадцать четыре весны исполнилось.

   – Ну и как? Богатырь?

   – Да ты что? Весь в отца! – стукнул кулаком себя в грудь пьяный боярин, выбивая из легких звон, заставляя всколыхнуться объемное чрево.

   – Я, непротив. Только условие у меня имеется.

   – Говори.

   – Он ведь у тебя третий?

   – Ну?

   – Вот и давай оженим. А жить будут здесь, у меня. Мне хороший помощник нужен. Смотри, какие хоромы. Места всем хватит.

   – А и ладно. Часто в гости приезжать буду, к невестке. Ха-ха!

   – Ну, так по рукам?

   – По рукам.

   Опупевшие от услышанного, Горбыль с Андрюхой, даже отставили на время выпивку.

   "Во, Николаич чудит!".

   Вестимир созерцал картину со стороны. Почти трезвый, улыбался, глядел на двух в хлам напившихся бояр, обнимавшихся, называющих один другого, "сватом".

   Поздно вечером, Галина попыталась устроить головомойку Монзыреву, но поняв всю бесполезность этого занятия, оставила все, как есть до утра.

   Дорогого гостя уложили в свободную комнату терема.

   – Ну, может, забудет?

   – Как же, забудет. Ты ведь не забыл? Ты Людку спросил, хочет она этого?

   – Ну, прости, не подумал.

   – Да у вас мужиков, всегда так. Если включается все, что ниже пояса, отрубается напроч, все что выше.

   – Ну, ладно. Зови Людмилу.

   Галка вышла, возмущенно сопя. Монзырев страдал от навязчивой долбежки невидимого дятла по голове, страдал от похмелья. Влил в свой организм вторую кружку холодного кваса. Представил, как чувствует себя боярин Воист.

   Вошли девчонки. Монзырев потупил глаза. Выдохнул на одной интонации:

   – Видишь ли, Людочка, прости меня старого дурака, пропил я тебя вчера.

   Круглые, как плошки глаза, уронили слезу.

   – Как?

   – Да, просватал я тебя вчера погостному боярину, за его младшего сына. Но, с условием, – он поднял указательный палец вверх.

   – Каким? – Хрипло выдавила из себя вопрс Людмила.

   – Поженим, жить будете здесь, – обвел руками пространство вокруг себя, страдающий от головной боли Анатолий. – Парень красивый, двадцать четыре года недавно исполнилось, значит, еще не испорчен. Ну, так как ты, а? – Взглядом побитой собаки посмотрел на Людмилу.

   – Я,..., я согласна.

   – Ха-ха-ха-ха! – Из-за спины Людмилы послышался нервный хохот подруг.

   Старый перец поутру ничего не забыл. И выглядел утром, на удивление лучше радушного хозяина, все еще страдающего от выпитого вчера. Прощаясь, долго обнимался с ним, пошептался о чем-то с Людмилой. Та, стоя рядом, кивала в ответ. Потом, сняв с шеи цепочку с кулоном знака зодиака, положила в ладонь будущему свекру, тихо промолвила:

   "Передай жениху, пусть помнит, что его ждут".

   Кавалькада отчалила от ворот цитадели. Монзырев перевел дух, глянул на Вестимира.

   – Умеешь ты, Николаич, с людьми общаться. Он тебе треть своих доходов уступил и врагами при этом вы не стали. Только, девку отдал и все.

   – Нет, волхв, не все. Я девку не отдал, я парня приобрел. Вот так.

– 10 -

   Тяжелогруженый обоз, неспешно двигался по зимней дороге. Русская зима – это вьюги, сменяющиеся ясными морозными днями, с ярким солнцем в синеве, сухим, колючим, скрипучим снегом, вдруг нахмарит, из-под тяжелых туч выпадет немереное количество снега. Выросшие сугробы не дают пути ни конному, ни пешему. Только резкие порывы ветра сдувают снег с зеркала замерзших рек. Поэтому на Руси и дороги зимой пролегают по их руслам, часто извиваясь и уводя в сторону на версты от того места, к которому летом можно добраться значительно быстрей.

   На расстоянии в два стрелища, перед обозом следовал передовой отряд в три десятка бронных воев. Не менее двухсот всадников сопровождали обоз, вытянувшийся по реке. Переполненные добром сани, сравнительно ходко скользили полозьями по ледовой дороге, ездовые, практически, не понукали лошадей. Иногда между санями можно было увидеть вьючных лошадей, привязанных уздой к задкам возков. Пеших в обозе не было вообще.

   В открытых санях устланных слоями шкур, помимо ездового, сидел немолодой уже, но крепкий дородный мужчина с седой окладистой бородой и крупным носом на лице. Одет он был в бобровую шубу и шапку. На рысях к саням подскочил всадник, из-под меха шубы которого, была видна кольчуга. Приостановив коня, но все ж на ходу, он прямо из стремени перескочил в возок к сидевшему в них старику и, умостившись рядом, накрыл ноги волчьей полостью. Один из следовавших за санями всадников, расторопно подхватил узду освободившейся лошади.

   – Что, Твердятич, не замерз? Мороз-то, похоже крепчает? – Глянув на красную картофелину носа поинтересовался у соседа.

   – Да что ты, князюшка-батюшка, какое там замерз, под волчьей-то накидухой. Не желаешь ли медку выпить? Стоялый, на травках и пряностях.

   – Не хочу, холодно.

   -Зря, наместник-то твой курский, мне его ведерный бочонок всучил. Ох, хорош медок-то.

   – Сказал же, не хочу, боярин.

   – О чем думаешь, светлый князь? Али гложет что?

   – Да нет, Твердятич, прикинул просто расстояние, что мы уже проехали. Это мы вдоль Десны выехали, еще осень стояла, на Новгород-Северский, оттуда на Стародуб. По становищам лесным, да весям проехались к границам с землями Рязанскими. Считай по Оке почти до самого Курска. По Тускарю на Псел.

   – Можно было бы и по короткой дороге в Чернигов вертаться. Что это ты нас по пограничью ведешь? Али помыслил чего?

   – А ты что, торопишься, старый? Чай не в седле сидишь, на санях везут. Может старость слишком близко нагнала, а, Твердятич?

   – Да что ты, светлый князь. Я хоть сейчас в седло.

   – Ну-ну, я пошутил. Земли эти свои хочу глянуть. Тут, давеча наместник мой курский, боярин Вадим Всеволодович сказывал, по слухам, детинец князек племенной поставил. Вот хочу посмотреть кто таков. Наместник говорил, из племени кривичей.

   – Откуда у нас кривичи? Они ж под Смоленском селятся.

   – Это еще при деде моем. У них там свара была, вот и откочевали недовольные. А у нас, что? Место у границы было. Туда печенег, почитай кажный год ратиться ходит. Вот и отдали землю. Нехай боронят от кочевников.

   – Это правильно.

   – Дед тоже так рассудил. Вот полюдье вместо боярина Вадима и учиним.

   На солнце наползла туча, южный ветер пригнал. Запасмурнилось.

   – Снова снегопад будет.

   От головного отряда, навстречу обозу, на рысях подъехал вой. Потянув поводья, сбавил напор эмоций лошади.

   – Светлый князь, боярин Олесь передает. Ощущается негласный надзор за нами, почти незаметный.

   – Откуда?

   – Кажись с правого берега. Не то охотники полюют зверя, не то наворопники чьи-то пригляд ведут. Боярин говорит, чтоб были наготове, вдруг нападут.

   – Вряд ли. Слишком отряд у нас большой, а в этих местах воев мало. Смерды меч в руках держать не приучены, да и незачем им это. Скажи боярину, пусть продолжает движение.

   – Слушаюсь.

   Князь обернулся к скакавшим за возком гридням. Поманил одного к себе.

   – Передай боярину Воиславу, пусть вперед скачет, верст за пять отсель место для ночлега ищет.

   – Добро, государь.

   Гридень развернув коня, умчался в середину обоза.

   – Не рановато ли, князюшка? Солнце еще высоко.

   – В самый раз, Твердятич. Пока доедем, завечереет.

   По правому берегу было уже явно замечено присутствие людей. В голову пришло ощущение, что не по граничным со степью землям несут сани, а по селищам и городкам в центре княжества. Головной дозор остановил сани-розвальни с двумя смердами, сидевшими в ворохе сена, без страха перед воинством, съехавшими с берега на речную дорогу. Они тоже следовали в том же направлении, что и двигавшийся обоз. Рядом с ними гарцевали всадники во главе с боярином Воиславом, ожидая приближения княжеского возка. Возница сделал небольшой крюк, останавливаясь у розвальней. Проезжие селяне поснимав шапки, кланялись.

   – Вот, светлый князь, эти смерды утверждают, что отсель недалече селище по реке.

   – А, сами-то путь куда держите?– Задал вопрос князь.

   – В новый городок едем, светлейший князь. Дочь занемогла, вот с зятем за ведуньей едем. Она там сказывают, у боярина гостюет в сю пору.

   – Странно. Боярин принимает в гости ведунью. Что на свете белом делается, а-а, Твердятич? Скоро холопы головы поднимут, прав запросят.

   Старый смерд мотнул бородой, но глаз на самого князя не поднял, молвил вскользь:

   – В городке нет холопов, там только вольные людины живут, светлый князь.

   – О как! Ну а боярин, каков из себя будет, что за человек?

   – Хозяин.

   – Ну, и?

   – Я и говорю, хозяин пограничья.

   Что вызнаеш у убогого? Князь не вставая с нагретого места ногой двинул по облучку ездового. Обоз тронулся дальше. Мороз ослабел, а вместо ожидаемого погожего дня пошел обильный снегопад. Одним словом, такая она русская зима.

   Версты через три голова обоза, практически, уперлась в стоящий передовой дозор. Князь прямо с возка вскочил в седло подведенной лошади, пришпорив ее, окруженный гриднями, умчался вперед.

   Дозор выстроился поперек реки, ощетинился в сторону берегов, готовый к отражению любого нападения. Впереди дозора, князь еще издали узрел большое скопление оружных воев на лошадях, стоявших в строю вдоль русла реки по правую сторону относительно берегов. Даже на первый взгляд было видно, что количество воинов, больше чем в два раза превышает его дружину. В начале построения перед воями стояли двое спешенных, судя по всему, старшие в пришлом воинстве. Одеты были по-зимнему, но без доспехов, из оружия только мечи на поясах, вместо шоломов – меховые шапки.

   Из-за высоких холмистых возвышенностей по правому берегу реки, будто почувствовав поживу, в небе появилась большая стая черных птиц. Вороны совершали плановый облет своей территории, их интерес привлекло противостояние людей внизу, которое при удачном стечении обстоятельств, могло обернуться войной, а значит и пропитанием для них со стороны неудачников. Стая пролетев, расселась на голых ветвях деревьев противоположного берега, издали контролируя ситуацию.

   – Что делать, князь?

   – Если б хотели, давно б напали. Видимо просто нас ожидают. Ладно, чего стоять, за мной.

   Князь тронул пятками бока лошади, двинулся вперед. Его тут же окружила охрана, а к дозору, со стороны обоза прибывали все новые и новые воины дружины.