Текст книги "Кривич (СИ)"

Автор книги: Александр Забусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 75 страниц)

   -Во, завернул! Ты б попроще объяснял, а? – возмутился Сом. – Кажешь, как нерусь какая.

   -Согласен с Сомом. – Вставил и свои три копейки дед. – Балабонишь як дите неразумное!

   -Гм, попроще? Ладно. Печенеги знают, что мы можем идти только на север. Больше чем уверены, что в степь мы не выйдем.

   -Это правильно!

   -Значит им нужно всего лишь пустить мелкие отряды вдоль противоположного пологого берега – как патруль. Пустить отряд побольше, по границе степи и леса по этому берегу. И наконец, малый загонный отряд со следопытами по самому лесному массиву, а за ним я бы подставил на подхвате два десятка бойцов. Проутюжить раза два округу, и золотой ключик в кармане!

   -Какой, такой, золотой ключик? Причем здесь ключик?

   -А-а! Не бери в голову, Хвощ. Это присказка такая. Короче. После таких телодвижений, мы по их мнению, должны либо сами к ним выйти, либо они сами нас повяжут, либо мы с голодухи подохнем, либо они нас кончат в стычке. Понял теперь?

   В стороне опять послышался скулеж Углеши.

   -Замовч! – одновременно прикрикнули на смерда Третьяк и Сом.

   -А мы?

   -А мы в отместку им, их перехитрим! Пойдем все вместе и по-тихому утопимся в речке. Хай ищут!

   Все молчали, переваривая полученную информацию. Парняга как ни в чем не бывало, рассматривал грязь, скопившуюся под ногтями, чем-то она ему не нравилась. Наконец, лицо Хвоща стало приобретать цвет недозревшей свеклы, дыхание участилось.

   -Кх-ак это?

   -Ха-ха-ха! Умора! Да пошутил я просто!

   Хвощ оглянулся на Омышу, ища поддержки у умного человека.

   -Дед, ты уверен, что этот шутник нас отсель выведет?

   -Теперь даже больше чем вчера, душа моя! Ты сам прикинь все то, что он тут нам обрисовал...

   -Ну-ну!

   Удал посерьезнел, встретился взглядом с Омышей.

   -Дед, если ты такой умный, может разъяснишь молодому дураку, что за байда тут над нами пролетала?

   -Ить, так кто ж яго знаить? Богам все ведомо, так они ж нам не скажуть.

   -Ну да, ну да.

   -Есть охота! – подал голос из своего укрытия оклемавшийся Углеша.

   Да, насчет провизии надо было что-то придумывать.

   * * *

   Сотник Сабаш в набегах и сшибках провел свою юность. Набрался уму-разуму, теряя друзей и убивая врагов. Шесть лет тому назад, участвуя в набеге на Русь, потерял лучшего друга и побратима, Эмеля, отца нынешнего князя Ашина. Удалым рубакой был Эмель! Сколько добычи приносили они с ним под войлок своих юрт, было что вспомнить! И сына своего погибшего побратима на крыло ставил уже он, Сабаш, конечно с разрешения Хазарата, но всему, что должен знать и уметь настоящий воин степи, научил Ашина именно он. Он же, мог мудрым словом подвигнуть господича к правильному решению в возникающих жизненных коллизиях. Ашин, сам не глупый парень и в будущем обещавший стать смелым родовым вождем, часто, прежде чем принять решение, интересовался мнением наставника.

   Лодки купцов и судовую рать они обезвредили чисто. Когда носы лодий уперлись в берег после прохода порогов, урусов расстреляли из луков, как на празднике воины расстреливают стрелами подвешенный на шест лисий хвост. Никто не успел оказать мало-мальски достойное сопротивление. Раненых дорезали прямо на досках палуб. Корабли освободили от груза, а трупы от оружия и одежды. Навьючив добро на спины лошадей, увязав его, отправляли в родной аил. Добрая добыча, такую трудно и на землях кайявского княжества взять! И дальше его люди не сплоховали, нашлись те, кто смог худо-бедно, довести лодки до одной из боковых проток, там пробив им днища, утопили. Теперь держи рот на замке и пользуйся добытыми благами!

   Подвела Касайдарова сотня. Сначала все шло как рассчитали, и схоронились, и охрану каравана изничтожили, да вот только рабы у них вырваться смогли. Пришлось им их десятка три убить, а пятеро или шестеро смогли переплыть реку и укрыться на лесистом берегу.

   Не уследил Касайдар за ситуацией на своей земле. Мало того, потеряли одного из родных братьев Ашина, рожденного от младшей жены Эмеля. У волчонка еще не выросли крепкие клыки, а ворон уже выклевал его смелое сердце. Жур узнал, что раб свернул ему шею, угнал коня и скрылся. Угру! Тэнгри – Великий отец небес поможет догнать беглецов, а убийцу покарать страшной смертью. Если этого не сделать, кто знает, может их приберет к рукам чужой род, выведает все про набег на купцов и донесет это знание до ушей Шарукана. Великий князь мало того, что жадный, так ведь еще и приказ его нарушен. Милостивый Тэнгри! Что с нами тогда будет? В страшном сне не приснится!

   Воспитаннику посоветовал, с десятком воинов навестить в городе дядю, самого Шарукана. Мол, давно не виделся, решил повидаться. Касайдара отправили с добычей в становище, только три десятка его воинов будут барражировать берег по нашей стороне реки, изображать охотников на дичину. Быстро найти пропажу не удалось. Пока добрались до переправы, пока вернулись к месту случившегося, время и ушло. Не блукать же ночью по лесу? Он командует загоном. Действует неспешно, чтоб наверняка поймать и оприходовать зверя. Сотне его воинов это только в радость! Голод заставит этих байбаков вылезти из нор в поисках съестного.

   * * *

   Весь день пришлось протоптаться почти на одном месте. Прятались. Печенеги разделившись десятками сновали конным ходом туда-сюда-обратно, своими действиями напоминали ему недоросля занимающегося онанизмом. Оставляя своих подопечных на Хвоща, он тоже периодически исчезал среди соснового лапника. Приблизившись поближе к реке, протискивался сквозь колючий кустарник терновника, проходил по-над крутым берегом то в одну, то в другую сторону, откуда курсировали печенеги. Ходил, соблюдая тишину. Спугнул с гнезда певчую иволгу, сам чертыхнувшись при этом. Он изучал обстановку, повадки врага, уклад его жизни в походных условиях. Он анализировал все, до чего мог дотянуться его глаз. Он не помнил кто он такой, но его подсознание выдавало ему знания на выполнение задачи стоящей перед ним.

   Наконец-то ночь. На небольшой поляне, неподалеку от старой, проросшей сорняком дороги, за день до голодной тошноты примелькавшейся ему, укрытой ветвями деревьев, в уютном затишье – горит костер. Маленький очаг живого огня, дарящий людям тепло и свет. Пламя, перебегая по хворосту, то бледнеет, угасая, то ярко вспыхивает, взрывается с треском, рассыпает искры. Они взлетают и гаснут, не долетев до неба. Из темноты слышится лошадиный храп, бренчанье сбруи и легкое ржанье. Печенежский начальник своим приказом расставил воинов по десяткам на какой-то определенной дистанции. Умный, блин!

   Тень в отблеске костра промелькнула по стволу старого ветвистого в кроне исполина. Спят, кругом оккупировав широко разложенный костер. Двое бодрствующих тихо разговаривают между собой, хотя один из них сонно куняет подбородком, вот-вот заснет. Но они как слепые, насмотрелись на огонь. Оно и понятно! Народу много, все вот они рядом, а разбежавшиеся рабы безоружны.

   Снова мигнула тень, сползла в траву. Пришлось лечь, у лошадей еще дозорный. Хорошо хоть один. Сволочные животные уже почувствовали присутствие чужака, забеспокоились провокаторы. Начинать придется с этого кадра.

   Тратя время, метр за метром подползал к степняку привалившемуся спиной к шершавому стволу сосны росшей неподалеку от выпаса на полянке. Еще пару метров! Сгруппировался. Разгибаясь, в движении метнул нож в серую мишень, противника.

   По звуку клинок вошел в мякоть. Человеческого крика не слышно, только лошади дружно отошли подальше, но тревогу не поднимают. Спасибо хоть так!

   Приблизился. Извлек нож из тела покойника, угодил засранцу в яремную вену. "На кошачьих лапах" добрался до дозорного у костра, напарник уже дрых. С легкого замаха вонзил нож под основание черепа, придержал обмякшее в одночасье тело. Догнала мысль. Интересно кто ему удар ставил? Дальше пошло дело техники, сначала крайних, потому, что крайние, потом соседей. Кем же он был в той забытой ним жизни, ведь кровь не водица? Хорошо еще, что от такой работы не испытывает кайф. Работы! Так может быть...

   Последний задергался и умер не сразу, мысли отвлекли, и рука дала сбой. Пришлось делать правку. Остальным повезло, попали в страну вечной охоты почти безболезненно! Воняло от них не на шутку, в ноздрях зачесалось от запаха пота людского и лошадиного одновременно. Вонючки, мать их так!

   "Доберусь к своим, обязательно в баню пойду. Скоблиться буду часа три, не меньше! Не-е, ну это ж надо так засраться, что рядом находиться противно? Тьфу! Небось тоже великим народом себя считают"

   Не таясь, побрел по темноте к схрону, издали подал голос:

   -Эй, орлы! Хорош на массу давить, просыпайтесь! Айда добро оприходовать и ужинать за чужой счет!

   Увидев десять трупов, разложенных у не потухшего костра, Хвощ как-то странно посмотрел на молодого. Остальные приняли все как данность. Дело житейское, мол сегодня эти, а завтра может и их очередь придет. Дед хихикнул:

   -Я бывалоча в молодые года тож наваливал покойников...

   Удал поняв, что ему и придется брать за рога инициативу, стал распоряжаться:

   – Так, что, готовимся к ночлегу, Третьяк в дозор. Отойдешь шагов на тридцать по дороге против течения реки, может на ночь в лес и не сунутся, но все же, а то, чем черт не шутит, когда бог спит! Углеша, жрать охота, сил нет. Быстро пошустрил, нашел съестное и накрыл на всех "поляну". Если где приварок найдешь, совсем хорошо, соскучились поди, за варевом все.

   -Ага, это я мигом! Щас, все будет, поснедаем.

   -Давай, мухой! Хвощ, собери в одну кучу все оружие. Сом, покойников стащи всех вон за те кусты, дышать у костра легче будет.

   -Понял.

   -Дед, а ты разберись, что у них ценного в подсумках, что из всего нам пригодиться может. Ну и чистую одежду поищи, а то на вас смотреть жалко. Одеты, как с пугала огородного отоварились. Я отдыхать до приема пищи буду. Как говорится, каждому свое!

   Оседлал он их всех пятерых конкретно. Даже трусоватый Углеша без разрешения пикнуть не мог. Ночь перекантовались кое-как, но все ж часа по полтора сна урвал каждый. Утром вывел свое теперь уже не голодное, вооруженное и преображенное в печенежские шмотки воинство, на первое дело. Народ прибрался на поляне и свел лошадей по узкой тропе к реке, оставив их там, чтоб под ногами не путались.

   Глядя на противоположный берег Донца, едва различимый за клубами тумана над водой, Сом подошел вплотную, умоляюще задал вопрос:

   -Может держась за лошадей, переплывем на тот берег, а там по степи галопом, а? Не так уж и далеко отсюда до Черниговского княжества.

   Посмотрел в добродушные глаза великовозрастного ребенка, ответил:

   -Видишь ли, друг мой Сом, оно-то конечно не далеко, но опасно смертельно. То, что доехать через степь нам не дадут, я тебе еще вчера на пальцах объяснил. Так что, не бери в голову, бери в руки, слушай меня и останешься жив. Понял?

   -Да.

   -Все меня поняли, или кому, как Сому еще раз разжевать?

   -Да, поняли.

   -Вот и хорошо, тогда работаем очередных поганых. Хвощ, так, по-моему, ты их называл?

   -Верно.

   Вывел всех на облюбованную еще вчера позицию, расставил, как говорится по номерам. Как оказалось луками пользоваться умели все, ... кроме него. Это уже было интересно!

   Конечно, рассматривать противников, как непуганых идиотов было глупо, но то, что сами степняки воспринимают их сродни зверью на охоте, это стало ясно по ночной вылазке. Печенеги на своей земле, они здесь хозяева, только эти хозяева никогда не сталкивались с тактикой партизан на территории Дикого поля. Что уж там крутилось в его черепушке, но теорию партизанской войны от щедрот своих охотно предоставил Удалу его мозг.

   Сидели в засаде, ждали появления врага, вслушиваясь в звуки окружавшей природы. Буйная растительность разрослась широкими полосками кустарника по обеим сторонам дороги. Разгуляться конной лаве, излюбленному варианту действий кочевников, было в этом коридоре негде. Прошло много времени, прежде чем русичи услыхали сначала далекий перестук копыт, глухо отражавшийся и гасимый листвой. Напряжение ожидания нарастало. Показался передовой дозор – двое конных следопытов, взглядами просвечивающих маршрут движения. Эти, внимательны, тоже напряжены и насторожены, проскакали, не заметив засады, скрылись за углом "зеленой стены". Вот и ударная сила, ведомая явно не рядовым воином. Во всю ширь дорожного полотна, окруженный, скорее всего ветеранами, ехал в седле полноватый, но крепкий еще мужчина, в отличие от многих в ламинированном доспехе и шлеме восточного типа, скорее всего хазарской работы. Взгляд глаз не блуждающий, прямой, у него есть, кому вглядываться в лесные "окна". Едущий рядом с ним седовласый воин, полностью экипированный в выкрашенную черной краской кожаную одежду, кафтан и порты, заправленные в высокие сапоги, о чем-то вел беседу с патроном, жестикулируя правой рукой.

   Голова колонны уже миновала место засады, оставив его в стороне от себя, предоставив спины в качестве мишеней. Как же их много! Без малого – два десятка. Справятся ли его орлы? Первоначальная задача им стоит – первым залпом слить из седел пятерых всадников. Глухо слить, так чтоб без иллюзий, насмерть. Кто команду подаст? Не сдрейфят ли? Он-то отдельно от всех засел, отдельно и работать будет.

   Команды не услышал, но видел, как стрелы, вылетевшие из донецких "джунглей" нашли своих жертв. В пыль сухой дороги, под копыта лошадей, тяжелыми мешками валятся люди. Снова залп вестниц смерти. Снова!

   Кочевники задергались, понимая, что их натурально убивают. Им бы вперед проскочить, а там уж решать, что к чему и как быть дальше, а они замешкались, начали воротить животных в сторону опасности. Крики возмущения и ругани, падение тел, а вскорости и стоны раненых разнеслись по округе. Протиснувшись через кустарник и вклинившись в тесноту случившейся сутолоки, поднырнул под крупали двух лошадей, со всадниками на седлах, вынырнул у колена печенежского начальника. При его высоком росте и ростовых качествах степных лошадок, своей макушкой сравнялся уровня груди доспешного воина. Скопление врагов только усилило неразбериху в стане. Не мудрствуя лукаво, он простым движением руки ткнул клинком в глаз знатного печенега, а извлекая его из глазницы, понял, что тот уже мертв. Как говорится, подарил легкую смерть мужику. Нырнул вниз, а вынырнул уже в другом месте. Тем же Макаром проделал "операцию" с двумя соседствующими блондинами.

   -Гых!

   Услышав возглас за спиной, не раздумывая нырнул вниз, прячась под животом лошади. Буквально у самого плеча, впустую промелькнула сталь сабельного удара. Фух, пронесла нелегкая! Увернулся.

   Перекат вперед – и он, едва не задетый копытами, пробил печень очередному степняку, перепачкался плеснувшей в лицо кровью. Сутолока разомкнулась, воочию выказав картину того, как от погибшего отряда наяривая лошадей, ускакали двое выживших в бойне. Самые умные! Эх, было бы больше людей, во-он там бы поставил заслон, тогда бы вообще чисто сработали, а так,...

   Видя плоды дела рук своих, на поле славной победы повыскакивали его подельники, неслись во всю прыть, не пряча счастливых улыбок на рожах. Не отдышавшись, Хвощ, кинувшись, обнял его.

   -Ох, и не прост ты паря...! Не прост!

   -Вот тут ты не прав Хвощ. Во мне простоты, как в этой реке, течет себе, никому не мешая, только думать нужно, где брод перейти. Не расслабляться орлы! Пополнить стрелы в колчанах, монеты ищите, пригодятся, а в остальном, ничего кроме еды не брать. Живее потрошите клиентов, время уходит!

   Завидев его, дед Омыша криво усмехнулся, намекая на выпачканное кровью лицо, спросил:

   -Что, душа моя, опять кровушки испить пришлось?

   -Да, пошел ты дед лесом! Работай, давай!

   Зоркое око не выпускало из поля деятельности никого. Подгонял, подгонял. Не хотелось, что б дикие аборигены пустили насмарку все дело.

   -Все, завязываем. Общий отход! За мной пошли.

   Сошел с дороги. Повел людей, нагруженных сумками с провизией в бурелом, там степному народу достать их будет проблематично. Не привыкли они к такому экстриму. Сориентировался по солнцу, мелькавшему в кронах деревьев, изменил маршрут, повел товарищество параллельно дороге. Пора было наматывать километры в сторону Руси.

   -11-

Не затеряться б

в этом мире...

Вон сколько звезд,

и как горят!

Надежда Дегтярь

   Он без устали, как двужильный, не отвлекаясь на мелочи, тащил за собой уставших, спотыкающихся, штурмующих заросли и поваленные стволы берез и осин людей. Наверняка найдется человек в стане печенежского шалмана, который твердой рукой возьмет руководство погоней, заставит голубоглазых бестий юга, сунуться в лес и гнаться, гнаться за добычей показавшей матерые клыки вроде бы из беззубого рта. Должен найтись! Сколько они могли пройти? Солнце показывает вечернюю пору. Километров двадцать отмахали.

   -Удал, передохнуть бы?

   -Скоро, дед, скоро!

   -Мочи нет! Стар я для таких маршей!

   -Потерпи!

   Местность как-то изменилась, шли уже не по бурелому, но и лесопарком такой пейзаж не назовешь. Добрались до крохотного озерка, судя по сваленным стволам деревьев у самой воды и характерным отметинам на коре и древесине, облюбованного семейством бобров. С разбегу плюхнулся на пятую точку выжатого до капли организма.

   -Привал!

   -О-хо-хо! Слава тебе Велесе, не дал помереть страшной смертью от замыслов молодого глупака!

   -Ф-фух!

   Все как один лежали переводя дух, не решаясь пошевелить натруженными конечностями. Да-а, загнал мужиков! Распорядился:

   -Ночуем здесь у воды.

   Стемнело. Весело заплясал огонь в костре, пожирая сухие ветки и дрова. Запах жареного мяса, встал над низиной, когда-то бывшей пойменным лесом. Третьяк, оклемавшийся быстрее остальных, заполевал неподалеку двух сроду непуганых бобров средних размеров. Мясо пошло на "ура". Его, горячее рвали зубами, с аппетитом глотая, почти не жуя, казалось, не замечали отсутствие соли. Первым наелся дед, лежал на спине неподалеку от костра, сыто переваривал пищу. То ли от переживаний, то ли от того, что изголодался по такому деликатесу, Углеша точил продукт дольше всех. Присев рядом, нависнув над его головой, Удал заметил:

   -Не удивлюсь, если после следующего ломтя протянешь ноги.

   -Это как?

   -Хм, да просто. Обожрешся и здохнешь!

   -Правду баешь, – откликнулся Сом. – У нас в сотне, когда в Берестье стояли, один вой вот так же помер.

   -Не-е, – не согласился с товарищем Третьяк. – Тот, который в Берестье, он просто куском мяса подавился.

   -Но ведь помер?

   -Это да-а!

   Несмотря на мытарства ушедшего дня, сразу не заснули, тихо сидели у костра, смотрели на горящий огонь. Выставлять дозорного на ночь не стали. Смысла нет. Степняки не отработали на сегодня алгоритм действий после случившихся потерь. Нужно отоспаться всем, а вот завтра все будет по-иному.

   Дед вернулся от озерка, после марша отмачивал в воде старые натруженные ноги. Аккуратно уселся рядом с ним, покряхтел, видно решал, начинать ли разговор. Улыбка едва скользнула по молодым губам.

   -Чего, дед?

   -Да вот, спросить хотел. Вспомнил чего про себя?

   -Какое там! Даже тумана в голове нет. А, что?

   -Да все думки. Был бы ты постарше, решил бы, что ты тать. Уж очень сноровисто людями и деяниями управляешься. А сам жизни у людей отымаешь, так любо дорого поглядеть. Вести доходили, что не так давно в границах Переяславского стола разбойничий атаман кудысь делся. Мизгирем прозывался. Слыхал?

   -Ну, дедунюшка, старый маразматик, ты и выводы делаешь! Дать бы тебе по бестолковке...

   -Вот и я маракую, молод ты ишо! Мизгиряка, он почитай уж лет эдак с десяток точно, на больших дорогах гуляет. Не мог же ты в десять годков ватагой заворачивать?

   -А-ха-ха-ха!

   Безудержный людской смех надолго повис над озерной водой. Смеялись ухохатываясь над ним, над дедом, над своими мыслями и страхами. Наконец-то развеселился и Хвощ, видно мысли о лихом Мизгире приходили и в его буйну головушку, только в отличие от деда Омыши, сложить два и два он не догадался. Иногда так бывает.

   Отсмеявшись, дедок повел речь дальше:

   -Ты не печалуйся, душа моя, знаю, чем тебе помочь!

   -Ну-ну, хотелось бы услышать.

   -Сказ мой долгий. Ежели хочешь, слухай. Наши князья на Руси не всегда грызлись меж собою. Еще по молодости, собрались трое князей по осени ратитья с ворогом как раз в энти самы места. Ходил и я в дружине князя полоцкого Изяслава воевать степняков в Дикое поле. Добрый поход случился. Как ты любишь говорить, душа моя, навешали копченым по самое не балуйсь! Только мне не повезло, поранили меня поганые. Други казали, думали, шо не довезут до дому, кончусь. А назад возвращались берегом Дона, река сильная несет свои воды из глубины русских лесов. Добрались до Харьковского городища, вотчина северянского племени. Порыскали мои товарищи, пошукали, и нашли-таки волхва способного поставить такого как я на ноги. Сдали с рук на руки, а сами с князюшкой нашим ушли. Оно и понятно, служба есть служба! Долго волхв возился со мной, но из рук красавицы Мары вырвал, на ноги поставил. Ну и прожил я меж северян полтора года.

   -Ты ближе к делу, дед. Спать хочется.

   -Да, ты послухай! Успеешь поспать. Так вот. Поведал мне как-то Велимудр про свого друга, который еще с Олегом Киевским в ромейский поход ходил.

   -Так это ж... – попытался сказать Хвощ.

   -Да! Лет сто тому назад было. Жил тогда род Велимудра близко от Переяслава, а как стали правоверные христиане свои законы и понятия в княжестве насаждать, чесной люд снялся с вотчин и ушел в другое место. Они и образовали Харьковское городище.

   -Ну и хорошо. Я-то тут, каким боком?

   -Так что, до Велимудра тебе путь положен, там все узнаешь.

   -Старый человек, – Удал с сомнением покачал головой. – Да он помер уже небось?

   -А может, и нет! Волхвы живут долго. Ладно, спать будем.

   Половина народа у костра уже спала и так, не дослушав сказку на ночь. Он, подбросив в угли, ставшие малинового цвета, пару сучкастых кочерыг, хмыкнув, отвернулся в ночь, улегся, подставив теплу поясницу. Мгновенно уснул.

   Стараясь не шуметь в серости утра, медленно погружался в воду, чувствуя, как ступни ног зарываются в мягкое, скользкое, илистое дно. Сделав лишний шаг и, тут же ушел под слой воды с головой, глубина у самого берега оказалась на удивление большой. Появился на поверхности воды, отфыркался, вытерев ладонью стекающую на лицо с макушки воду:

   – Ф-ф-ух!

   Отрадно, тело словно впитывало в себя бодрость и силу нового дня. Ночь как всегда прошла без снов, ему казалось, он их и не видел никогда в жизни. Хватаясь за стрелы прошлогоднего камыша, шелестя ими, выбрался на берег, постоял голышом, обсыхая от влаги приставших капель, оделся. Пора идти к своим.

   По заливным лугам, мимо многочисленных озер, стариц, мимо болот, поросших кустарником и пойменными дубравами, подступающими к самой воде, вел свой маленький отряд Удал. Он понимал, что преследование кочевники не прекратили. Он бы и сам, будучи на месте печенежского вождя, продолжил погоню за врагом, поэтому не давал расслабиться никому, всячески подгонял бедолаг, доверивших жизнь именно ему. Голову непроизвольно посетило выражение кого-то из классиков прошлой жизни – движение это жизнь. Это высказывание в полной мере соответствовало сложившейся ситуации.

   Прошел день, ночь, и снова день, а за ним ночь. Его стало напрягать отсутствие погони. По всем его понятиям такого быть не должно. Люди воспряли душой, радовались, а он мрачнел, становился темнее тучи. Пусть радуются, пока могут! Значит, основной печенег оказался умней тех людей, с кем пришлось столкнуться ранее. Он больше чем уверен, погоня есть, но она видоизменилась, она превратилась в капкан, выставленный где-то впереди на их пути следования, а он как лягушка, загипнотизированная змеей, ведет всех прямиком в раззявленную пасть. Вот тут ты братец не угадал! Хрена с два я тебе подставлюсь!

   Короткая майская ночь и подняв всех поутру, он после приема пищи, никому ничего не объясняя, изменив маршрут, водил народ петлями и кругами, пока не нашел "медвежий угол" в буйстве растительности. Прикрепляя за спину крест-накрест ножны двух сабель, а к поясу с ножом два небольших матерчатых пакета – один с сушеным мясом, второй с короткими обломками стрел с наконечниками, монотонным голосом преподавателя, инструктировал Хвоща:

   -Мне тебя учить нечему, ты сам кого хочешь, научишь, поэтому держи все под контролем, выставляй и меняй дозоры, место базирования покидать только в крайнем случае, если печенег зад подпалит, а так, сидите тихо как мыши, выдвинетесь через три дня, не раньше! Ясно? Найду вас сам в самом узком месте лесополосы.

   -Как же ты там один? Может я с тобой?

   -Хвощ, сказать по правде, один бы я да-авно выбрался из этой клоаки. Поэтому всем сидеть на попе ровно и не жужжать, а время придет, собрать ее в горсть и вперед с песней! На дорогу ни при каких условиях не соваться.

   * * *

   Молодое тренированное тело казалось, не знает усталости, нипочем ему горки и овраги. Сердце перекачивает по венам литры крови, а легкие перегоняют кислород кубами. Ноги поедают километры пути, чуткое ухо вычленяет из общего фона звуков тревожные шорохи. Движется человек по немому бору, дремлет сонная пуща в тиши заповедной, только шорох шагов, приглушенный травой и песком, да иногда прорывается осыпь мелкой каменистой крошки под ступней. Двадцать-тридцать километров для него ерунда, пройти их труда не составляет. Вот только напрягает незнакомая местность, ведь известно ему только общее направление, дорога, параллельно которой он движется, да где-то в сотнях метров по правую сторону несет свои воды Северский Донец.

   Густые заросли одновременно и помощники и предатели. Они укроют от посторонних глаз, в случае чего, и скрыться дадут, да и стрела степняка застрянет в них или изменит направление своего полета, но и мешают они не по-детски. Чуть расслабился, зацепил ветку, нашумел, обратил на себя внимание. За любым кустом мог и вражина притаиться, подпустить поближе и спеленать как последнего лоха. И такое развитие событий может быть! Опять-таки, скорость передвижения... Просто вышагивать прогулочным шагом в таких условиях нельзя, вот и приходится напрягаться, потеть и отвлекаться на каждый шорох, на каждый птичий свист.

   Спуск. Подъем. Упал. Прислушался. Поднялся. Прошел сотню метров. Присел, прислушался. Это вам не фиги воробьям крутить, подставиться никак нельзя, на его шее пять душ уселись, ножки свесили и радостно болтают ними. Никто из них не вернется домой, если он напортачит. Какая эйфория была в душе, когда вчера он остался в одиночестве. Одиночный поиск. Вот это кайф! Шел по дороге, проложенной в этих богом забытых местах, может сотни лет назад аланскими племенами, радовался даже таким отголоскам цивилизации. Пацан! След, оставленный степняками, быстро привел его в чувство, будто на голову слили ведро ледяной воды. Еще мозг не определился с увиденным, тело шмыгнуло в заросли. Конское "яблоко", свежее, свежее не бывает. Мудак! Он бы еще шел и громко распевал песняка, чтоб уж наверняка!

   Нормальная работа и началась вот только после той встряски. Печенежский секрет он нашел километра через полтора. Пятеро копченых сведя лошадей в низинку, бодрствовали в засаде, организованной почти у самой дороги. Тихий разговор молодых парней едва был слышен с пяти метров. Не ожидали они одиночку, были заточены на мелкий коллектив беглецов. Аккуратно их обошел. Зачем беспокоить ребят? При деле и ладно! Все это не то, уровень мелок. Где же их по-настоящему ждут? Вопрос открытый.

   В первый день встал на ночевку, когда по прикидкам проделал путь больше двадцати километров, а солнце, спрятавшись за кроны деревьев, заставило выйти из подполья сумерки. Оно конечно можно было, и погодить с отдыхом, но организм не казенный, на него запасных частей у человека нет. Переломать ноги в темноте, это любому, как два пальца об асфальт... Так что не фиг и стараться, в конце концов и без него есть кому этим заняться. "Встал", подкрепился первый раз за день, заправил систему пищеварения водой, ну и естественно сходил, оправился. Снял экипировку, расслабил ремни, выложил под руки колюще-режущие причендалы, и без всякого зазрения совести подлез под лапник сосенки, стоявшей в окружении товарок такого же юного возраста. Завалился на мягкую простилку, обильно сбрасываемых ежегодно иголок на бархат мхов. Спа-ать! Пусть делают что хотят. Пусть хоть всю ночь шныряют взад-вперед по дороге в поисках пропажи, его это не заводит.

   Биологический будильник поднял до первых петухов, если б таковые нашлись и горланили по округе. Повалялся с открытыми глазами, давая время организму свыкнуться с тем, что впереди ожидает не легкий день. Поднялся, перекусил. Напялив "сбрую", проверил все ли на местах, как выходит из ножен оружие, не бренчит ли чего. Всем остался доволен. Ужом просочился на исходную. Залег и долго прислушивался к окружавшим звукам. Вот и рассвет, пора приступать к работе.

   Еще вчера заметил, что по дороге редко снуют гонцы. Может и не гонцы, а приманка, легкая добыча для дурака, кто их разберет, но одиночные всадники проносились пару раз со скоростью ветра и в одном и в другом направлении. Неплохо бы заполучить такого лихача в качестве языка. Смущали два момента. Первый, с какой стороны появится это чудо, а второй, будет ли он знать русский язык? А то, может и смысла мараться нет? Может положиться на элемент национальной политики, так сказать, элемент народного менталитета – "Авось!"? Может, выгорит что?

   Прошел по дороге метров пятьсот, она удобно по широкой дуге вильнула вправо. Вряд ли сбросит скорость. Огляделся, определился с центром поворота, расправил бухту аркана, один его конец привязал к стволу ближайшей к обочине березы на уровень конских сухожилий. Протянув волосяную веревку через дорогу, определился со вторым деревом. Теперь ждать. По большому счету, спешить ему некуда, и так видно, через столько кордонов пройти вшестером нереально, вычислят в самом узком месте даже в густом лесу. Они на своем поле играют.

   Солнце медленно ползло по небу. Вдали по дороге послышался приближающийся конский топот, судя по глухому перестуку, кочевник был один, шел ходко, будто не по лесной магистрали, а по бескрайней степи. Скакал с того направления, куда стремился попасть он.

   Хмыкнув, перебросил тонкую веревку за стволом с нужной стороны, улегся на спину, уперся в дерево ступнями согнутых в коленях ног, вывернув голову, смотрел, ожидая, когда из-за угла появится долгожданный товарищ.