Текст книги "Кривич (СИ)"

Автор книги: Александр Забусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 75 страниц)

   Зачистив от хозяев стойбища приличный отрезок земли перед собой, сотник окинул взглядом поле боя. Олесь вовремя привел лошадей.

   – Олесь! – рыкнул Сашка, – бросайте горшки перед нашими бойцами, пусть загорится земля. Раненых в седла, погибших не оставлять. Все по коням, уходим!

   Практически вбросил в седло раненого бойца, едва не теряющего сознание от потери крови, две стрелы торчали из его тела. Раненый завалился на шею лошади, безвольные руки повисли плетьми. Сашка набросил ременную петлю, предназначенную для стреноживания "языков", на щиколодку ноги, протянул под лошадиным брюхом, привязал к другой ноге. Кинул повод подвернувшемуся под руку отроку:

   – Олег, головой отвечаешь. Пошел! – ударил ладонью по широкому крупу.

   Десяток Олеся удачно отделил пожаром печенегов от своих. Родовичи уходили в степь, оставляя за спиной горевшее стойбище, увозя раненых и погибших товарищей. Печенеги не рискнули преследовать напавших на их жилища врагов, радовались, что смогли отбиться, слишком незначительными были их силы для погони и велики оказались потери. Неясно, каким числом пришли русы в степи? Какую цель может преследовать их вождь? Вопли страдания разносились по затухавшему пожарищу, женщины валяясь в пыли, рвали клочья волос, посыпали голову пеплом. Тьма горечи потерь накрыла печенежский стан в этот солнечный день.

   Скачка длилась долго. Сашка понимал необходимость уйти как можно дальше в степь. Остановились лишь раз, на сравнительно небольшое время, оказать помощь раненым и покрепче привязать к лошадям погибших.

   Снова в путь. Жаркая знойная степь уводила их в северо-восточном направлении. Цель – добраться до благодатной балки, уже не раз выручавшей отряд, а там домой. Только теперь Горбыль понял, насколько прав был Монзырев, не приспособлены русские воины к степной войне.

   Уставшие бойцы не сразу заметили надвигающуюся со стороны солнца черную тучу, и лишь когда тень от нее закрыла лучи светила, русичи заподозрили неладное. Ясным днем в южных широтах можно увидеть плотное облако, которое напитавшись испарениями из близлежащего водоема, превратится в тяжелую белую, ну на худой конец потемневшую дождевую тучу, готовую пролиться свежестью дождя, напоив сухую степную землю. То, что надвигалось в синеве неба, даже внешне напоминало мрачный образ крадущегося хищного зверя.

   Цепочка отряда, замедлив бег лошадей, не сговариваясь, встала. Разглядывая необычное явление природы, проложившее себе маршрут в жаркой степи, вызвало живой интерес у всех.

   – Никак дождь будет, а, батька? – подъехал вплотную к Горбылю Людогор. – Только удивительно мне, туча-то, словно темнота ночная, а по сторонам от нее хмарей-то и нет. Как так может быть?

   – Да-а, идет прямо к нам, причем целенаправленно идет. А ну, братцы, принять правее, уйдем с ее пути. Может мимо проползет? Но-о!

   Запыленные вымотанные многочасовой скачкой кони, снова понесли седоков подальше от черноты, наполнявшей синь неба черным разводом, пытаясь оставить несущуюся по небу тучу слева от себя. Храпевшие лошади, понукаемые всадниками, набрали скорость. Высокая трава, раздвигаемая крупами животных, шуршала под копытами. Не тут-то было, туча тоже изменила направление своего движения. Люди почувствовали дыхание знойного ветра со стороны надвигающейся преследовательницы. Казалось, русичи устроили скачку наперегонки с самой природой.

   – Не уйти нам от нее, батька! – прокричал скакавший третьим в цепи воропа Ратмир. Припав к лошадиной шее, он бросал косые взгляды на морок, подступающий все ближе и ближе. – Лошадей загоним.

   – Что предлагаешь? – бросил вопрос через плечо сотник, не снижая темп скачки.

   – Не знаю.

   – Так какого ... рот открыл. Сматываться надо.

   – Он прав, батька. Не уйдем, – откинулся в седле Олесь.

   Сотник придержал взмыленного коня, пропуская вперед своих ребят, вид тяжелораненых товарищей заставил его пожалеть о том, что так загонял лошадей. Еще час скачки и люди просто умрут непережив потерю крови, жажду и боль. Падут лошади. В степи останутся два с лишним десятка безлошадных вымотанных в конец русичей.

   – Вороп стой, – скомандывал Горбыль. – Спешиться. Лошадей держите, еще не ясно, что будет. Все едино, встретим неизвестность с оружием в руках. Чем черт не шутит, может, просто под дождь попадем. Но кажется мне, все будет как в напоминании о Страшном суде:

   Сойдут с небес ангелы грозные,

   И снесут они орудия огненные

   И погонят грешных в реку огненну.

   Охренеть, неужели это я несу? Точно скоро белую лошадку прогуливать выйду, если живы останемся.

   Притихшие бойцы созерцали происходящие с тучей метаморфозы. Остановившись неподалеку от скопления людей и лошадей, темная мгла вдруг стала преобразовываться во что-то совсем иное. К земле потянулся острый черный столб. Упершись в траву, он превратился в воронку, куда стала втягиваться остальная чернота, постепенно зайдя внутрь, мрак стал раскручиваться в смерч. Люди услышали гул, идущий изнутрии воронки. Сначала медленно, потом убыстряясь, смерч двинулся к воинам. Все осознали безысходность положения. Убежать – невозможно, спрятаться – негде, осталось одно – погибнуть.

   – А, мать его так. Сейчас мы посмотрим, кто такой, этот товарищ Сухов.

   Сашка сунул узду своей лошади в руку Олегу.

   – Держи.

   Сам, ногами широко раздвигая ковыль, направился навстречу воронкообразному чудовищу. Более идиотского решения проблемы он выдумать не смог, но надо было на что-то решиться, и он решился. То, что перед ним находится не явление природы, а козни степного колдуна, он, общаясь с Вестимиром и лешаком, уже понял. Никаких заговоров он не знал, талисманов от такой хрени у него не было. Сделав еще два шага, Сашка вошел в боевой транс, движения его ускорились, стали экономными и резкими. Напор горячего воздуха, с приближением смерча, стал ощущаться еще сильнее, от мрака веяло сухим зноем. Сам же Горбыль, ощутил, как вдоль хребта побежала неслабая струйка пота, не то от страха перед неведомой кончиной, не то от жары, исходившей из мрака вихря. Из-под ног воина, потоком воздуха к воронке потащило траву, вырванную с корнями из грунта.

   С усилием огибая смерч со стороны, и находясь от него в считанных метрах, чувствуя, что еще чуть-чуть и его затянет внутрь воронки, Сашка вырвал из ножен оба ножевых клинка и с замахом бросил в смерч.

   – Нн-а-а! – вырвалось у него из пересохшего горла, после чего он с усилием, рыбкой, через голову, рискуя быть втянутым в воздушный столб, сделал кувырок от него в сторону.

   Вертящийся столб черноты и пыли пронесся дальше, увлек за собой оба брошенных ножа, вонзившихся в него словно в дерево.

   Пришедший в себя после кувырков, он заметил, что со смерчем не все в порядке, что-то изменилось. Приглядевшись, увидел. Воронка замедлив ход, остановилась, из нее стаями вылетало воронье, с недовольным карканьем разлетаясь по степи в разные стороны. В клубах поднятой пыли смолк гул самого смерча. Сашка поднялся на ноги и направился прямо в пылевое облако. Пыль рассеивалась и оседала. Все лицо, руки и одежда покрылись слоем грязи, образованной потом и той же пылью. Уже сейчас можно было увидеть на земле лежащего человека. Горбыль отплевываясь и выбив из носа згязевые пробки, подошел к нему. Перед ним жмурясь от пыли и боли, лежал давешний шаман из самого первого стойбища, которое уничтожили Сашкины бойцы.

   – Хм! Вот тебе и туча, – почесал бритый затылок своей пятерней. – Ну, что, баклан, долетался?

   К ним, держа лошадей в поводу, подходили русичи, ошалело глядя на колдуна. Сам шаман уже перестал подавать какие-либо признаки жизни, оба Сашкиных ножа торчали из его груди.

   – Батька, как же это? Ведь колдун, а ты его так вот, ножом кончил, – хлопая глазами, задал вопрос Людогор.

   Все уставились на своего сотника.

   – А чё тут непонятного? Слыхал я про одного витязя, Чапаевым его звали. Так вот против него азиатский богатырь тоже выступил, между нами говоря, стра-ашный и сильный как битюг был. Так вот, он его тоже ухайдокал спокойно, при этом даже высказался: "Все – говорит, – боятся. Ниндзя, ниндзя, а он, идиот с голой пяткой против шашки!". Так и с шаманом, этим, доморощенным. Ну, что прищурились? По коням, делаем ноги.

   – Один вопрос, батька, – подал голос Сувор.

   – Ну, давай.

   – Ты там про ангелов грозных говорил. Кто такие?

   – Ах, эти. Ну, видишь ли, Сувор, есть такие мужики с крыльями на спине. Сам не видел, но говорят, очень эротично смотрятся.

   – Как это, эротично?

   – Все тебе расскажи. И так боярин ваш на меня смотрит косо, мол людям мозги засираю лишней информацией. Потом Монзырев скажет, что я тут на Руси сексуальную революцию устраиваю. Хорош трепаться! В седла все.

   Вечерело, но солнце еще было высоко. Не доехав до попавшегося навстречу кургана, Сашка увидел появившегося из марева Павла:

   – Беда командир, дальше нельзя. За курганом печенеги, рассыпались в степи по трое-пятеро человек. Как гребнем проходят степь, находятся в прямой видимости друг от друга. За неводом отряд человек в пятьдесят видел.

   – Спешиться. Лошадей положить в траву. Ну, что, славяне, рвем невод?

   Компактно уложив лошадей в высокую траву, русичи приготовились стрелять из арбалетов, даже раненые молча застыли в ожидании, закусив губы, чтоб не стонать.

   В двух стрелищах от засады, по правую сторону от кургана, выехала тройка кочевников, медленно передвигаясь, они громко разговаривали, огибая курган. Справа от затаившихся в траве кривичей, доносились звуки пребывания большого числа воинов противника, составлявших пресловутый невод. По смеху, выкрикам и раздраю, можно было предположить, что в отряд быстрого реагирования собран молодняк кочевого племени. Для многих это был первый подобный выезд и воспринимался он как развлекуха. Судя по всему, более зрелые, умудренные опытом воины находились далеко за пределами досягаемости. Отсюда вытекала и беспечность в поведении преследователей. Кого смогли, того и собрали, ничего не поделаешь, кризис.

   Процесс загона славян в нужном направлении, чтобы потом окружить и покончить с ними, увлек кочевников. По-видимому, было пройдено уже немалое расстояние, противник в поле видимости еще не попадал, а это расслабляет. Русичи наблюдали за происходящим, ожидая момента боестолкновения. Внезапно, с возвышенности кургана, мелькнуло гибкое, почти серое тело. Не издавая ни звука, здоровенный котяра, выпустив когти, вспрыгнул на круп ближайшей лошади, полоснул лапой по шее наездника, сидевшего на ней. Оттолкнувшись, перескочил на соседнего всадника. Грациозный прыжок был настолько неожидан, что второй кочевник ничего не успел сделать, кубарем вместе с котом сверзся с седла. Уже на земле предпринял попытку отбиться, но пару раз дернувшись, затих.

   – Степной пардус, – прошептал Ослябя, но его услышали почти все лежащие в засаде. – Где-то поблизости должны быть еще кошки. Этот либо отвлекал, либо защищал семейство. По-видимому, их уже давно гонят.

   – Однако красавец, сволочуга. Как ловко разделался с копчеными.

   Дикораздирающий рык, погнал испуганных лошадей, куда глаза глядят. Оставшийся в седле, третий печенег попытался выстрелить в зверя из лука, но лошадь под ним дернулась и стрела ушла совсем не туда, куда целился лучник. Соседи по "неводу", видя такую картину, подняли крик, пришпорив лошадей, помчались в сторону убегавшего в обратном направлении кота. Молодость брала верх над здравым рассудком и выверенными действиями. Старший в отряде степняков, судя по происходившим событиям, оказался никудышним вождем. Приподнявшись, Сашка наблюдал, как в сторону "беглеца" рванули еще три разъезда.

   – Пашка, разведай, по-моему, в неводе образовалась прореха. Если все так – махнешь издали рукой.

   Пройдя мимо убитых леопардом людей, Пашка рассмотрел их тела, оба были мертвее мертвого. Первому когтями располосовали горло, у соседа весь ливер вывалился наружу, а кадык отсутствовал напрочь, кошачьи зубы потрудились на славу. Преследователи устроили настоящюю погоню за котом, утомившись от однообразия поисковых мероприятий, удаляющиеся крики стали менее отчетливо слышны. Но, самое главное, не поняв издали, за кем идет охота, заградотряд тоже рванул влево, повидимому, его командир подумал, что обнаружены русы. Павел материализовался в видимую форму бытия и призывно махнул рукой.

   Дальнейшее вывело отряд кривичей на обычный режим. Благодаря случайной встрече со степным леопардом, разведчики получили шанс без боя прорваться через цепь загонщиков и незамеченными уйти. Копыта лошадей, перевязанные войлочными обмотками, позволили снизить шум движения до минимума.

   Снова скачка по степи, снова Сашка вел вымотаный до предела возможности отряд на северо-восток, и вновь в передовом дозоре находился Павел. Версту за верстой, покрывали копыта лошадей. Вечернее солнце спустилось почти за горизонт.

   – Батька, треба остановиться, – прибавив хода своему коню и поравнявшись с Сашкой, высказал пожелание Людогор. – Раненые не выдержат.

   – Понял. Стой, привал, короткое время. Десятникам, осмотреть раненых, напоить. Дайте воды и лошадям. Дозорным выдвинуться на расстояние стрелища в стороны.

   Отряд понес потери. За время движения, к троим погибшим, прибавился еще один разведчик. Богдан, которого Сашка поручил Олегу, в дороге умер от потери крови, несмотря на то, что был перевязан и всю дорогу опекаем. Раны у остальных не вызывали беспокойства. В сумерках к Горбылю подскакал Ослябь.

   – Батька, надо удирать. Поганые на хвосте. Я приложил ухо к земле, слышен отдаленный конский топот.

   – Как думаешь, много их?

   – По звуку ясно, что у нас не хватит сил, чтобы сокрушить их. Идут по следу.

   – Ночь и внезапность скрадывает число. Десятники, как мыслите, если ударим внезапно? Ведь не отстанут, а днем, так и уничтожить могут.

   – Тебе решать, батька. Я, так за, – подал свой голос Людогор.

   – Согласен, – это уже Олесь.

   – Я тоже. У нас двадцать четыре воя. Если каждый приложится, то и ворогов, глядишь, уполовиним сразу.

   – Идут по следу, это хорошо. Значит хоть какое-то подобие строя, бегать по полю за каждым не придется. А ну, всем рассыпаться, залечь у следа. Ослябь, вяжи уздой лошадей с погибшими и уводи вперед на версту, потом вернешься, поможешь.

   Засаду организовали быстро, упор для выстрелов был с уложенных вдоль оставленного следа лошадей. Далеко не отошли, чтоб не промахнуться в потемках. Ждали.

   Княжич Галан, сын малого князя Азама, засомневался, стоит ли и дальше вести преследование русов, когда ночь застала сотню соплеменников в степи. Есть вероятность сбиться со следа и упустить добычу. Завтра, новый день, его всадники отменные стрелки, на поджарых выносливых степных лошадях быстро нагонят русов поутру.

   "Может быть, сделать привал, развести костры, из кожаных сум достать мясо. Воины проголодались, конечно, даже сейчас сложно удержать, рассвирепевших от уничтожения двух стойбищ, воинов. Когда такое было, чтобы русы, малым отрядом наносили племенам такой урон? И где? В родной степи. Нет, надо объявлять привал".

   Княжич поднял саблю над головой, хотел выкрикнуть приказ, но совсем рядом, чуть в стороне, чужой громкий в ночи голос выкрикнул непонятное: "Бей!". Послышались глухие щелчки и то одного, то другого родича, короткими болтами самострелов, выносило из седел. Прямо в ночь посыпались ответные стрелы печенегов, но целей в кого требовалось попасть, было не разобрать. Вокруг растерявшегося, поникшего духом Галана, в потемках послышались стоны, ржание раненых лошадей. Самого княжича, прикрыли щитами телохранители, один из которых на глазах у юнца получил болт в лицо и упал под копыта лошади.

   – Уходим! Уходим! – фальцетом завопил молодой вожак, и тут же что-то колючее, острое, впилось ему в трахею, горячая кровь заструилась по одежде вниз, голова закружилась, и если бы не Бойсан, перебросивший тело юноши через луку седла, и не поскакавший прочь от места засады в степь, он бы тоже оказался на земле. Протяжный стон, оповестил остатки отряда о потере предводителя. Все кто выжил, рассыпались по степи, понукая лошадей, быстро покидали страшное место. Тэнгри отвернулся от них, причем, снова отвернулся на родной земле. Чем-то все же провинился род великого князя Кулпея перед верховным божеством печенегов.

   – Батька! Батька, мы победили. Половину поганых наземь свалили, остальные утекли. Отрадно то, что потерь у нас нет, никто даже царапины не получил.

   – Олесь, что за телячий восторг? Уж, от тебя я такого не ожидал. Собрать трофейное оружие, луки сломать, без надобности они нам. Всем убиенным отрубите головы, выбросим их в другом месте. Это им предупреждение, пойдут за нами, останутся без голов. Пошустрей, пошустрей, время уходит. Звезды свои собрать не забудьте, Туробоя с его наковальней еще нескоро увидим. Где я вам в степи сюрикены найду? По ко-о-ням. Ма-а-рш!

   Отряд продолжил движение на север. Некогда бывшие щенки, окончательно перевоплотились в молодых волков.

   Переодетые во все чистое, погибшие русичи лежали в наспех вырытой могиле покрытые сверху куском полотна. Под заветным дубом было уже второе захоронение разведчиков.

   – Ну, что ж, сынки, прощайте. Передадим привет от вас родной земле, конечно если сами живыми к ней доберемся. Спите спокойно, рядом с братами своими. А нам пора, не поминайте лихом. Сувор, пускай засыпают краду, – Сашка отошел назад, глядел, как споро бойцы, засыпав захоронение, делают холм.

   Подошли Олесь с Храбром, притащив за плечами тяжелые кожаные мешки.

   – Вот, батька. Откопали. Это из первого стойбища взято, а то, что с трупаков сняли ночью по седельным сумам уложено.

   – Ну, высыпай, гляну, – Сашка присел на корточки, перед ним прямо на рядно, брошеное на землю высыпали из мешков хабар.

   Брали самое ценное, не размениваясь на рухлядь. Сотник провел руками по куче драгоценных безделиц, разгребая в стороны золотой и серебряный метал. Звонко зашуршав, отчетливо проявились среди наборных серебряных поясов, височных и поясных женских подвесок, золотые византийские цепи и перстни, скандинавские фибулы и кольца из серебра, множество разномастных монет.

   – Хрень, – безапелляционно произнес Горбыль. Окинув направленные на него взгляды бойцов, сказал: – Но на эту хрень можно людей русских из неволи выкупить, воев нанять для благого дела, а еще селище наше и соседние одеть, обуть и всю зиму кормить. После набега этих засранцев на земли наши, сомневаюсь, что урожай осенью соберем, небось, как стадо слонов, все вытоптали. Так, что для нас сейчас эта хрень дорогого стоит. Олесь, упаковать аккуратно и на двух лошадей загрузить. От такого подарка наш боярин не откажется. Готовимся к возвращению на свою территорию, как только Павел приедет – уходим.

-18-

   – Ты прости нас, боярин, печенегов отогнали, пора и нам честь знать. Хозяйство требует пригляду, рожь, ячмень засеяли, гречиху, овес, а вот просо, горох, коноплю еще только предстоит в землю класть. У многих в лесах скотина схована, бабы, конечно, приглядят, да вот когда хозяин на месте, оно и им спкойней. Так что, отпустил бы ты нас, боярин.

   В светлице собралось добрых два десятка старейших селений, люди из которых встали на защиту крепостных стен. Сейчас лихо миновало, и люди вспомнили о хозяйстве и своих семьях, покинутом жилье. Монзырев восседавший в деревянном кресле, одетый в длинную полотняную рубаху, подпоясанной кожаным ремнем, с простым, без каких либо украс мечом, вцепился руками в подлокотники. За спиной его стоял Вестимир с воеводой и ближниками. Окинув взглядом просителей, переминавшихся перед ним с вопрошающими лицами из-под окладистых бород.

   – Да я-то непротив, но сами же знаете, чтоб выйти из долины необходимо освободить завалы на дорогах. Или вы пешие пойдете? Я ведь частью лошадей каждого из вас наделить хотел. Заслужили.

   – Батюшка, да мы-то здеся всю жизнь живем, тайные тропы знаем. Сами пройдем и скотину, каку дашь, проведем, и не сумневайся. – Радостно скалясь, тут же откликнулся Вторуша, смерд лет тридцати пяти от роду, косая сажень в плечах. Своей кувалдой и пудовыми кулаками, во время защиты городища, проломивший не одну вражъю голову. За разум и смекалку родовичи выбрали его старостой Богдановки, селища, находившегося в семнадцати верстах от веси. – А завалы мы разберем с другой стороны от Гордеева городища. Вам навстречу пойдем.

   – Эк, вы уж и крепость мою обозвать успели.

   – А как же иначе, ты над нами стоишь. От тебя мы худого не видели, руду свою вместе пролили, землю щурами завещанную оборонили. Так нешто нам головное городище по-иному называть.

   – Ну, коли так, сегодня до обеда у Боривоя на каждую семью по две лошади возьмете, да за каждого погибшего в бою – еще по две. Сами честно поделите. У Туробоя печенежской сбруи на каждого мужа получить не забудьте, да бронь. Идите, больше не держу вас. А ты, Вторуша, погодь, разговор к тебе есть.

   Кланяясь Монзыреву в пояс, удовлетворенные беседой и весело гомоня, старосты направились к выходу из терема.

   Покинув столец, Монзырев подошел к оставшемуся богдановскому старейшине.

   – Вот что, Вторуша, дело у меня к тебе неотложное. Потребно мне десяток воев вниз по реке направить. Проведешь ли конных тропой заветной?

   – А почто и не провесть, проведем. Тока, видишь ли, боярин, я тебе другого провожатого дам. Он проводит. А я, чай не калика перехожий, все ж предводитель рода. С меня селище потом спросит, коль в накладе останемся. А твово Боривоя я хорошо знаю, твою выгоду блюсти начнет, я свою выгоду в чем-то глядишь потеряю. А провожатого дам.

   Светлица наполнилась раскатистым смехом присутствующих. Характер Боривоя, иногда доходивший до скаредности, народ знал непонаслышке. Но на своем месте такой человек представлял для городища определенную ценность.

   – Хорошо. Присылай своего хлопца, да поживее там.

   – Уже бегу, боярин.

   Когда за Вторушей захлопнулась дверь теремной влазни, Анатолий обернулся к своим ближникам. Все вопросительно глядели на него. Окинув каждого взглядом, остановился на Мстиславе.

   – Вот что, сотник, возьмешь десяток воев и двигайся с провожатым по лесным тропам на запад, потом выйдешь к реке и скачи, что есть духу на погост к отцу своему. Пусть дальше шлет гонцов к князьям Киевскому да Черниговскому. Доложишь там, что войско князя печенежского Кулпея мы у себя остановили и разбили полностью. О потерях расскажешь, своих и вражеских. Да о том, что полонили двух бояр кулпеевых, от них дознались, что часть войска пошла на север другой дорогой, по моим прикидкам уже повернула к западу и грабит селения, продвигаясь вдоль реки Десны. На стольный град Чернигов не пойдет. У развилки реки, что один приток к Курску течет, а другой в земли смолян, поганые опять повернут, теперь уже на юго-запад. А войско того, до пятидесяти сотен и ведут его князья малые. Пусть наши ставят заслон, да полон и добро отбивают. Времени у тебя не много, иди, прощайся с женой, да уезжай. Все ли понял?

   – Все.

   – Ну, так, боги славянские в помощь тебе, иди.

   Окинув еще раз взглядом остальных, предложил:

   – Присядем.

   Расселись за широким столом у окон светлицы.

   – Что скажете, други боевые?

   – Что тут говорить, пора жизнь мирную налаживать, – первым высказался Вестимир. – Кочевников то отбили.

   – А не забыл ли уважаемый замполит, для чего мы вообще здесь живем у пограничной реки? – прищурил глаза Монзырев.

   – Ну продолжай, Николаич. Вижу, есть, что сказать, – откинулся к стене волхв.

   – Есть. Напомню, мы здесь утвердились не только для того, чтобы хлеб сеять, да хозяйством заниматься. Мы пограничники государства русского. Или я не прав в этом? Тогда поправьте меня.

   – Прав. Ты на этой земле не только боярин, но еще и херсир. – Высказался воевода.

   – Ну-ка, Гунарович, напомни присутствующим, может, не знает кто, что значит слово такое – херсир.

   Удивленно подняв брови вверх, будто хотел спросить, "Неужели среди присутствующих находятся тупые, не знающие элементарного", Улеб осклабился:

   – Херсир – это военный предводитель населения округи.

   – Воевода, ты уже сколько на Руси живешь? Давно обрусел, варягом стал, вон оселедец свой и усы краской подкрашиваешь. А до сих пор в вере своей между Перуном молниеруким и Одином – отцом дружин мечешься. Лебединую дорогу, да фьерды все вспоминаешь! – подал голос Вестимир.

   – Да разве в этом дело, Вестимир? Я так понял, что все считают, что уничтожив пришлых ворогов, пора успокоиться. А ведь все только начинается. – Монзырев с силой приложился ладонью руки о стол. Поднялся с места, возвышаясь над всеми. – Ан, нет. Нам потребно на восток двинуть силы. Перекрыть границу кочевникам, идущим с обозами и полоном.

   – Да что ж мы, сотни по тропам поведем?

   – Ну что за жизнь пошла, как выйти из ситуации блокады? – молвил в сердцах Андрюха. – Куда взгляд не кинешь, всюду жопа, жопа, жопа.

   – Х-ха, – хмыкнул с сарказмом Монзырев. – А значит, выход все же есть. А и по тропам, так что ж. К тому ж многие забыли, что у нас лодьи имеются. Рыжий, проведешь дракар в верховья реки?

   – Проведу, хевдинг, и хирд на веслах ходить я поднатаскал. А ежели Ньерд, юго-восточным шелоником в парусах поможет, домчим, – в свою очередь вскочил с лавки Рагнар Рыжий, глаза в предчувствии боя, чуть ли не огнем горели.

   – Вот одну сотню и переправим. Но это пешее войско. Вторую сотню, того же Вторушу озадачим на лошадях провести. Выделим ему долю с добычи. Соберем в верховьях рек Псела и Оскола, броневой кулак, и не один обоз через нас не пройдет. Хрен они у меня с этого набега что поимеют, а нам новые люди нужны, границу крепить, дружину увеличивать.

   – Сам поведешь? – спросил Вестимир.

   – Сам с конной сотней пойду. Улеб с Рагнаром с другой сотней поплывут. Ты, Вестимир, на хозяйстве останешься. Народ поставишь завалы разбирать, крепость латать, так что работы и тебе хватит. Начало лета, подумай, чем можно землю засеять успеть.

   – Подумаю.

   – Вот и славно. Всем готовиться к походу, завтра поутру выступаем.

   Отцы-командиры дружно вышли наделенные заботами. В светлице задержались Монзырев с Андреем, задумчиво сидевшим привалившись к стене.

   – О чем задумался, детина?

   – Как там наш Сашка, жив ли?

   – Я так думаю, что скоро увидимся. Он тоже в район границы вскоре свой отряд выведет.

   – Вот-вот, как бы не получилось ситуации, какая с нашим прежним замполитом, Григоричем, имела место быть.

   – Что там за ситуация такая?

   – Василенков, Семибратову как-то рассказывал, а я услышал. Дело еще в Афгане было. Григорич тогда еще майором ходил, в должности замполита одного из подразделений ГРУ. Захватили тогда духи в одной из провинций водокачку и перекрыли крантики на подачу воды народонаселению. Вызвало начальство высокое нашего Григорича пред ясны очи и поставило задачу, уничтожить басмачей и подать так необходимую городу воду.

   – Почему ему? Он ведь не командир.

   – Командирам, иногда тоже отпуска полагаются. Короче, разведка обследовала местность, составили план действий, и все в спешке, все на живую нитку. Стемнело. Начали операцию. В суматохе ожесточенного боя, все же определили, что противник силен. Уперлись рогом, окрысились и взяли водокачку. В процессе зачистки поняли, что боестолкновение было не только с душманами, а еще и со спецназом ВДВ, которому евонное начальство тоже аналогичную задачу поставило, только состыковаться между собою не удосужилось. Вот ночью и колошматили и духов и друг друга. С обеих сторон потери, наши троих потеряли, ВДВешники – шестерых. Душманов положили немеряно. После операции, из Москвы звездюлина прилетела, как водится, и не простая, а с вызовом кадра командовавшего подразделением аж перед ясные очи самого Язова. Ну, Григорича бортом в столицу. И вот стоит в приемной министра, ждет когда ему яйца отрывать будут, сам на себя не похож. Один из порученцев маршала, в годах мужичок, еще в войну Отечественную с Язовым служил, заметив бледного как полотно майора, с планками орденов на кителе, сжалился: "Сынок, ты как зайдешь, не сюсюкай, не любит он этого, все-таки военный. Докладывай четко и ясно, формулируй ответы расторопно, тогда проскочишь".

   Зашел строевым шагом в огромный кабинет с дубовыми столами размером с КАМАЗы, четко представился. В ответ:

   – Ну что, майор, доложи, как людей положил и операцию чуть не просрал?

   От заданного требовательным, грозным голосом вопроса, Григорича переклинило, и какие бы после этой, первой фразы, вопросы маршал не задавал, ответ был один, но четкий и громкий:

   – Товарищ маршал Советского Союза, спецназ ГРУ поставленную боевую задачу выполнил.

   Когда Язову надоело это уже слышать, он плюнул под ноги, прямо на ковер, высказался:

   – Да задолбал ты уже, майор. Пошел на хер отсюда, дальше выполнять свою боевую задачу.

   Прикрыв за собой дверь, Григорич снова попал, можно сказать, в руки старичка – доброжелателя:

   – Ну что, сынок, не обосрался?

   Молча, тупо мотнул головой из стороны в сторону.

   – Ага, понял. Ну, идем со мной.

   Завел Григорича в один из кабинетов, набулькал стакан водяры, протянул:

   – Пей!

   После второго стакана без закуси, отпустило, в голове проскочила единственная светлая мысль: "Кажись, пронесло, не уволил". А дальше вырубился в темноту. Нервы. Это тебе не караваны брать, да жизнью рисковать. Основной запросто и уволить мог, а что мы все без армии сам знаешь, так, пустое место.

   – Да, дело житейское.

   – Вот я и думаю, как бы нам в темноте с ребятами Горбыля не столкнуться, да друг другу чавку не отрихтовать до кровавых соплей с людскими потерями.

   – Ничего, Андрей, в любом случае к Великому князю меня не потянут. А там, на месте разберемся. Кстати, раз вспомнил Григорича, знаешь его высказывание о земном шарике, касаемо военной службы?

   – Нет.

   -Он как-то поделился мыслью, сказал: "Если бы земной шар был в форме жопы, то вся моя служба проходила бы в районе дырки для выброса шлаков из организма. Два срока Афганистана, Азербайджан, Абхазия, Таджикистан, Чечня". На него даже похоронка домой приходила, но жив до сих пор.

   – Повезло мужику.

   – Вот, чтоб и нам повезло хорош лясы точить, иди людей к походу готовь.

   – Слушаюсь и повинуюсь!

   – Юморист доморощенный, – уже у дверей услыхал Андрей.

   Сумбурный день клонился к закату. Вдали остался непролазный лес, тайная тропа, по которой Вторуша вывел отряд, позволила все ж таки пройти через него, и долина с Гордеевым городищем, терем в ней, ставший за год родным домом, а в нем два самых близких ему существа – жена и дочь. А сказаные на прощание Галиной слова: