Текст книги "Кривич (СИ)"

Автор книги: Александр Забусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 75 страниц)

   К Цопону подбежал командовавший третьей сотней Бочиар.

   – Мудрейший! Отводи людей, я таких знаю, у русов в землях встречал, бэрсэк – называются. Он колдовских грибов обожрался и теперь неуязвим. Если вовремя не отступить, всю сотню покрошит.

   Косо взглянул на сотника, Цопон тем не менее, послал за реку еще сотню, понимая, что если сейчас не поднажать, жертв при повторном штурме будет больше. Окрик старейшины заставил лучников, в засаде на берегу, взяться за дело. Стрелы роем полетели в распоясавшегося славянина. Даже попадая в тела своих соплеменников, стрелки сократили возможность безнаказанного убийства в такой толкотне и давке. Кто знает, может любая из вестниц смерти, спущенных с тетивы, сейчас вопьется в грудь изворотливому и невероятно быстрому русу? Издали, старейшина подметил, как неуютно почувствовал себя вражеский воин.

   На противоположном берегу, русы сделали залп из самострелов, под этот залп бесноватый, как сказал Бочиар, обожравшийся грибами "злой дух" благополучно скрылся. Теперь, чтобы войти в проход сидя на лошади, не могло быть и речи, животные не смогли бы преодолеть кучи мертвой плоти, завалившей дорогу. От первой сотни в живых осталось пара десятков воинов.

   – Хорошо размялся, даже вспотел! – из-за насыпи появился забрызганный с головы до ног кровью Горбыль, еще толком не отошедший от боевого транса. Молодой хазарин во все глаза смотрел на явление Сашки народу.

   – Чего уставился, конь педальный, козырь ты мой дивный?

   – Батька! Олесь проводника прислал, – прогорланил издали Олег.

   – В седла всем. Отходим!

   Миг, и засадники уже скакали за поводырем, присланным своим товарищам, чтоб не напороться на приготовленные придумки.

   Лесной дорогой, по которой проходил маршрут отступающих, уже давно никто не пользовался. Кочевники редко переправлялись через реку на эту сторону, считая степь, более удобной для проживания территорией. Когда-то эти места занимали, облюбовав их, аланские племена, выстроив по берегам рек Северский Донец, Оскол и речек поменьше, белокаменные крепости, каких было по числу шесть. Сохранились в памяти людской даже названия. Лука, Астаркуза, Бусара, Баруна, Сарада и Абкада, а рядом с ними жили в своих селениях люди. Вот только время и постоянные набеги кочевых племен из Дикого поля, уже лет пятьдесят, как прекратили существование последней из белокаменных твердынь, заставив остатки аланских племен раствориться в среде других народов. Иногда так бывает. И, только высокие, крепкие стены, брошенных крепостей все еще возвышались на крутых лесистых берегах рек, как свидетельство о былом величии ушедшего в никуда народа.

   Вот по этой дороге и уводил своих парней Горбыль подальше от преследователей. Теплынь вечера и деревья по сторонам, отодвинувшие в глубину воспоминаний, ненавистную уже степь, радовали душу. А еще несмотря ни на что, они еще живы и свободны, а это в сложившихся условиях уже не мало.

   – Стой! – поднял руку над правым плечом проводник скакавший первым. Оглянулся на Горбыля. – Батька, а здесь мы спешимся и аккуратно, не натоптав следов, обойдем по правую сторону эти места.

   – Веди, Сусанин, мы все твои от кончиков волос до жопы, – провел ладонью по лысому черепу Сашка и соскочил с лошади. – Веди!

   Гуськом, друг за другом, обходили указанные места в лесу и на дороге. Наконец соединились со своими, радуясь встрече, хоть и расстались не так уж давно.

   Обняв и охлопав по спине Олеся, Горбыль заявил:

   – Так что, друже, готовимся к ночлегу, выставь ребят в дозор. Пашку не трогать, пусть отсыпается. Вымотался. Сегодня можешь не волноваться, поганые не придут, у них возле реки своих дел полон рот. А на ночь в лес не сунутся.

   – Щас, батька, разместимся. Неподалеку мы полянку нашли. Передохнем и поснедаем.

   – О, жрать охота, сил нет.

   – Горяченького приготовим, соскучились поди за варевом все.

   – Ну, так рули!

   Ночь. На небольшой поляне, неподалеку от старой, проросшей сорняком дороги, укрытой ветвями деревьев, в уютном затишье – горит костер. Маленький очаг живого огня, дарящий людям тепло и свет.

   Пламя, перебегая по хворосту, то бледнеет, угасая, то ярко вспыхивает, взрывается с треском, рассыпает искры. Они взлетают и гаснут, не долетев до неба.

   У костра, коротая ночь, сидят Сашка, Олег и хазарин, сонно куняя подбородком, вот-вот заснет. Остальные, вымотавшись, спят. Не спят только те, кого выставили в дозор, им спать смерти подобно, заснешь, подведешь ребят, доверившихся тебе.

   Голос у Сашки спокойный, ровный, слова проникновенные, о доме, о друзьях. Как там у них все? Живы ли?

   – Вернемся, обязательно в баню пойдем, потом, как водится, с Николаичем и Андрюхой по стакану самогона пропустим с устатку, а то и по два.

   – Батька, как пьяную мамку вспомню, не по себе становиться. Ведь водку пить – это нехорошо. Так ведь?

   – Ясно дело, Олежка – нехорошо, но иногда бывает и хорошо. Вот я тебе, о нашем бывшем замполите расскажу, о Григориче.

   – Давай.

   – Работал он тогда уже во второй командировке в Афгане. Ну, год отвоевал и в отпуск собрался. А, из той жопы, откуда до Кабула добраться требовалось, только вертушкой лететь можно. Добрался до вертолетчиков, записался на борт, как водится, те доложили по радио на базу кто на борту будет. Ждет вылета. А тут и знакомые подвернулись, из отпуска возвратились, из Союза. "Серега, привет. Ты куда, на Родину? Ну, а мы с нее родимой. Идем водку пить. Что уже летишь? Да ну тебя на хер, оставайся. Следующим рейсом полетишь". Остался. Нажрались, понимаешь. Улетел следующим рейсом. Да, в Кабуле задержало малость начальство, раз такая оказия, на глаза появился, начальство, чтоб ты знал, во все времена не любит появляться в тех местах, где башку снести запросто могут, зато бумаги лепить да отчеты выдумывать – это им палец в рот не клади. А много ты выдумаешь, если сам в этой жопе не был. Вот Григорича и тормознули. И, вот он уже в Союзе, из аэропорта на тачке домой прикатил. В квартиру поднимается, а там траур, жена в обмороке, дети в слезах. Оказывается, за час до его приезда почтарь похоронку на него привез. Тот, первый борт на котором он не полетел, душманы сбили, никто не выжил, а он-то на нем записан был. Вот и выходит, что все ж таки водку пить иногда хорошо. Или я не прав?

   – Выходит, что прав.

   – Ладно, спи, завтра трудный день.

   – А, ты?

   – Да, и я тоже. Спи.

   Темная южная ночь, низкое звездное небо над поляной, иногда порыв ветра в ветвях заставлял лес шуметь. Жизнь кипела в недрах его, в траве постоянно стрекотали насекомые. Пора гона у оленей почти закончилась, но еще приводила к призывным рыкам рогачей. Отголоски его, короткие и хриплые, полные ярости и гнева, слышались по округе, порой рядом.

   Пришедшее вслед за ночью утро, принесло с собой клубы плотного тумана, солнце отгоняло их от реки в лес. Подняв еще до света своих диверсантов, Сашка с десятниками, умело расставил их по номерам, как на охоте. Обойдя выставленную засаду, сотник остался доволен расположением воинов. Лошадей укрыли неподалеку, чтоб были в случае чего под рукой. Павла, Горбыль отправил дальше разведывать дорогу, наказав ему уйти на десяток, а то и больше верст, вперед. В ожидании врага, уселся под деревом, достав из своего походного мешка "последний довод королей" свой калаш. Пересчитав патроны к нему, слегка расстроился, их осталось всего шестьдесят восемь штук, и все, потом автомат можно использовать, как дубину, на большее он был негоден в этом времени.

   Вдали, со стороны дороги, послышался приближающийся конский топот, судя по нему, кочевники шли ходко и большим числом.

   – Всем приготовиться! Олесь, принимай команду, а я по печенежским тылам пробегусь. Без надобности не рискуй. Вы мне живыми нужны.

   Исчез среди соснового лапника. Приблизившись поближе к реке, он протиснулся сквозь колючий кустарник терновника, прошел по-над крутым берегом в сторону, откуда шли печенеги. Шел, не слишком соблюдая тишину, вряд ли в шуме создаваемой конной лавой его мог кто-нибудь услышать издали. Спугнул с гнезда певчую иволгу, сам чертыхнувшись при этом. Голова колонны уже миновала место его засады, оставив его в стороне от себя. Сашка прибавил ходу. В стороне, устроенной его разведчиками засады, послышались звуки падающих на голову печенегам поленьев и бревен, крики возмущения и ругани, падение тел, а вскорости и стоны раненых. В действие вступили придумки и заморочки диверсантов: колья, ямы, капканы, петли, а как следствие болты и холодное оружие засадников.

   Протиснувшись через кустарник и проползя под ветвями деревьев, Сашка выскочил к дороге со скопившимися на ней врагами. Не раздумывая долго, вскинул автомат и очередями в три патрона, стал поливать ближайших всадников. Треск и грохот, издаваемый ним, привел ряды степняков в замешательство. Появились убитые, раненые люди и лошади. Услышав сухой щелчок бойка, сотник рыбкой нырнул обратно в лес, бегом преодолел расстояние в сто метров, отрываясь в сторону своих. Упал под сосну, стал сумбурно набивать магазин патронами, сам себе, выговаривая под нос:

   – Мудак, не мог захватить из гаража хотя бы два магазина, ну и ящик гранат. Эк, была бы песня, а так бегай по лесу как последний лох с одним магазином и тридцаткой патронов!

   Опять рывок, опять дорога запруженная печенегами. Вскинул ствол, наводя на врагов, потянул спусковой крючок, пулями срубая с седел черные халаты наземь.

   – А-а-а! – подбодрил сам себя криком.

   "Щелк", – сухо ударил боек, пора уходить.

   Нырок в "зеленку" и бегом, пока не началось. Позади стоны, крики, ругань.

   – Хорошо поработал, – с отдышкой в беге, вырвались слова. – Осталось восемь патронов.

   На бегу, впихнул патроны в магазин, пристегнул к автомату. Прислушался, на слух определил какую-то неправильность звуков на дороге. Опасливо вышел к ней, дорога была пуста.

   – Что и требовалось доказать, слиняли и спасибо за науку не сказали, лярвы степные!

   Скорым шагом, прямо по дороге пошел к своим. Вышел к скоплению лежащих на дороге и вдоль нее трупов людей в черных длиннополых халатах и лошадей. Сашка сразу понял, что противник "полосу препятствий" не прошел.

   – Батька! – окликнул Олег. – Мы их опять сделали.

   – А, я и не сомневался в этом.

   К Горбылю потянулись его бойцы, каждый норовил обнять своего командира.

   – Ну-ну! Хорош проявлять собачьи нежности. У нас еще целый день впереди. Сейчас поганые оклемаются и дадут нам копоти. Потери есть?

   – Раненых трое, – доложил Олесь.

   – Конкретно?

   – Стрелы вытащили, кого заштопали, кого просто перевязали, жить будут, если до дома дойдем.

   – А куда вы денетесь, родненькие? Если иначе – сам с вас шкуру сдеру, высушу и скажу, что так и было!

   – Ха-ха-ха! – гогот молодых парней разнесся в лесной тиши, нарушаемой лишь пением птиц по берегу реки.

   – Отставить смех! Мальчики в коротких штанишках. По коням, линяем отсюда, – Сашка сделал страшные глаза, пытаясь показать неуместность веселья.

   Кавалькада всадников поскакала по старой дороге, идущей вдоль берега, все дальше и дальше удаляясь от преследователей. Выражение вдоль берега было бы сказано неверно, так как дорога от кромки его отступала на добрую половину стрелища, а в некоторых местах и на полное стрелище. Крутые склоны покрывались лесом защитной черты от степи, к этой черте иногда примыкали балки и яры, тоже поросшие густой порослью, их-то русичи и увидели, когда в один прекрасный момент поднялись на одну из горушек, возвышавшуюся над зеленью так высоко, что с вершины хорошо проглядывались окрестности, находившиеся за противоположным берегом Донца. Картина прекрасного лесного озера, казавшегося безбрежным, с ближними берегами поросшими камышом, тростником и аиром, привела в восторг даже приземленного Горбыля, смотревшего на все через призму надобности окружающего ландшафта для ведения боя. Да и сама гора, на которой стали на короткий отдых разведчики, была потрясающая. Сама по себе меловая, она отвесной стеной уходила к водам реки, оставляя внизу узкую полоску берега.

   – Олесь, хватит лохматить бабушку, поднимай людей в седла, не ровен час погоня на хвосте проявится.

   Снова скачка, теперь по склону вниз, снова лесом по практически исчезнувшей дороге, не отвлекаясь на красоты природы.

   На взмыленной лошади, навстречу отряду, из-за поворота дороги, показался Павел.

   – Батька, вперед нельзя, там печенеги, сотни две – три. Верст на пять я от них оторвался. Надо назад.

   Их загнали в давно расставленные силки. Сколько времени и пройденного расстояния, сколько хитрости и воинской удачи, они потратили на попытку уйти от преследователей? Лимит везения, судя по всему, вышел. Их загнали в угол. Отряд застыл в ожидании принятия решения сотником. Что он мог им предложить? В "поиске" право голоса имел каждый. Горбыль в раздумье похлопал ладонью теплую холку лошади.

   – Видишь ли, Паша, назад тоже возвращаться нежелательно. Нас ждут там дружеские объятия, рассерженных утренним боем, копченых. Что делать будем, братишки? – обратился с вопросом ко всем.

   К Горбылю подъехал на своем красавце коне хазарин и на русском языке, чему Сашка очень удивился, предложил:

   – Если почтенный вождь русов позволит своему гостю увести его воев со старой дороги, то я шад Савар, сын Кофина, могу сделать это. Эти места не чужие мне, имение моего рода находится в сорока верстах отсюда.

   Вот это был номер. Может фортуна вновь пожелала улыбнуться им всем?

   – Отчего ж не позволю, позволю. Выведешь моих орлов отсюда живыми, я за это готов тебя в жопу целовать. Так, что давай шад, уводи. Глядишь, вывезет нас птица-удача. Эх, помогайте боги славянские. Веди!

– 20 -

   Дружина Монзырева целый день продвигалась на восток. Как определили проводники, до Курска осталось не больше двух дней пути, ежели двигаться ходкой рысью. Воинство и так торопилось, не обремененное телегами с припасами и вооружением, все это было у каждого воина на себе. У дружинников не было даже заводных лошадей, их Монзырев посчитал обузой. На придорожных лужайках мирно зеленела не примятая копытами и колесами трава, по этим приметам сделали вывод – печенеги здесь не проходили. "Что ж так задержало кочевников?" – думал боярин. Он-то рассчитывал встретиться лишь с хвостом, уходящей в сторону Чернигова орды, а встречались лишь небольшие передовые отряды, коих его сотня уничтожила уже целых три. Нежелательная вероятность оказаться на острие движения печенежских тысяч, беспокоила его. Все это заставило Монзырева сойти с большака на менее заметную лесную дорогу, ведшую в том же направлении, что и основная магистраль Чернигов – Курск, только уводившую дружину, южнее первоначально выбранного направления. Нельзя с такими силами как у него, лезть в пасть стае шакалов – загрызут, схарчат. Старческим маразмом он пока еще не страдал.

   На одной из стоянок, проводник-полесовик поделился мыслью, что за ними идет незримая слежка, но на печенегов это не похоже. Обеспокоенный боярин информацию принял к сведению, но поделать в незнакомом лесу ничего не мог. Оставалось уповать на то, что следившие, не нападут. Воинство шло по землям северян, племена которых давно находились под властью киевских князей, но продолжало жить своим уставом.

   После поворота, дорога исчезла под завесой из сосновых лап. Ветви деревьев угрожающе растопырились, делая дорогу непроходимой. Передовой дозор спешился. Люди кинулись на завал, железными крючьями зацепили стволы и привязав их веревками к лошадям, стали оттаскивать из прохода. Крики, скрежет железа, треск ломающихся ветвей, слышались далеко от места завала, но по-тихому пройти было невозможно. Вскоре войско оставило разбросанный ворох расщиперинной древесины позади. За день прошли еще два таких завала. Северяне не были готовы к встрече с непрошеными гостями, так, как это делали у себя на земле кривичи, завалившие дороги на расстоянии пары-тройки стрелищ, чтоб враг не смог покинуть нужную им территорию вовсе.

   Версты через три лес стал светлеть. Андрюхино подразделение рвануло вперед, остальные дружинники так-же заторопили коней в предчувствии выезда из чужого леса.

   На лесной опушке обнаружилось немалых размеров селение. Несмотря на обилие леса вокруг, стоявшие в нем избы были врыты в землю до половины срубов, подслеповатые, небольшие оконца затянуты бычьими пузырями. Рядом с избами находились амбары и скотные дворы, покрытые плоскими крышами, эти постройки едва поднимались над зеленью бурьяна, повсюду обильно росшего.

   Вороп первым проскочил в найденное в лесной глуши селище, встретившее чужаков распахнутыми дверями покинутых изб и пустыми скотницами.

   – Где же народ? – обернулся Монзырев к одному из своих начальников подразделений. – Не могли же их всех печенеги угнать. Что за хрень такая?

   Словно услыхав его вопрос, к Монзыреву подскакал Замята.

   – Есть живые, боярин! – выкрикнул он на скаку. – Там в березовой роще капище у них.

   – Где?

   – Да, за деревней же.

   – Сотникам, распределить бойцов по селенью. Ну, поехали, глянем.

   Соскочив с коня перед тропинкой, пролегавшей между красивых стройных берез, ровнехоньких как на подбор, Анатолий углубился в лес. За ним по пятам, следовал Мишка и еще полтора десятка воев. В воротах капища, рядом с двумя дружинниками, стоял худой, жилистый и длинный, как жердина, седой старик в белом, расшитом красными нитями, плаще, седая борода и усы его спускались пониже груди, глаза незнакомца выцвели, и их цвет определить было трудно. Старикан обеими руками опирался на посох напоминавший не то сучковатую палку, не то длинный корень неизвестной породы дерева.

   Увидев подходившего Монзырева, старец слегка выправил свою сутулую фигуру, взгляд пристальный, колючий, несмотря на доброе лицо в глазах льдинки и вместо "здрасте" спросил:

   – С чем пожаловал?

   – А, вот мимо проезжал, гляжу, селище, заглянул – пустое. Может, думаю, печенеги пошалили уже. Ан, нет. Просто смерды ушли побросав свою рухлядь.

   – Ну, положим не всю. Предупредили нас, вот и ушли все в лес, с собой скотину забрали, кое-какое добро.

   – А, ты чего же?

   – Не пристало мне, служителю богов, от поганых бегать.

   – Кому твои родовичи поклоняются в первую голову?

   – А, тебе зачем?

   – Да так, из любопытства спросил.

   – Из любопытства, да-а! Сами-то к кому прислонились, и вообще откуда будете?

   – В пограничье живем, на реке Псел, а веруем в богов славянских – Сварога, Перуна да Велеса.

   – Из Гордеева городца мы,– вставил Мишка свой алтын, стоя рядом с Монзыревым.

   – Слыхал. Вестимир у вас волхвом. Зимой с ним виделись. Ну, заходите, коли свои. Богов почтите.

   – Зайдем. Звать-то тебя как?

   – Святогором.

   – Ты смотри, прямо витязь былинный.

   – И в княжеских гриднях в свое время хаживал.

   Переступив черту ворот, Монзырев в сопровождении волхва и Мишки, оказался за частоколом капища. Дружинники, не став мешать своему боярину, остались за внешним забором. Первое, что увидел Анатолий, был высокий дубовый столб, потемневший от времени и непогоды; венчался он, подобием человеческой головы, грубо вытесанной топором. Земля под ним обильно полита почерневшей запекшейся кровью жертвенных животных. Рядом стояли идолы поменьше, такие же почерневшие со щелястыми лицами. Святогор глянув на озадаченное лицо Монзырева, пояснил:

   – Велес!

   Лицо боярина разгладилось в улыбке.

   – О-о! Старый знакомец. Мишаня. Быстро вина сюда, три кружки и закусь, мухой!

   – Сделаю, батька!

   – Бегом!

   Пацан выбежал из капища, словно за ним гнались вороги, своим видом чуть не напугал воинов, ожидающих вождя. Пробежал тропою в деревню, где стала на постой и отдыхала дружина.

   Воинский стан расположился рядом с околицей, в нем не было шатров, не видно было и котлов для приготовления пищи. Дружина шла налегке. Воины нанизав разрубленное мясо на прутья, жарили его прямо на углях, каждый для себя, но не забыв и про своего боярина. Подбежав к своей лошади, юноша отвязал от седла бурдюк и котомку возимую всегда с собой. Окликнув неподалеку расположившихся родичей:

   – Парни, там боярину кусок жареного мяса понадобился, богам в капище требу принести хочет. У кого готово уже?

   – Иди, забирай, Михайло, – откликнулся один из десятников.

   В это же время в самом святилище, Монзырев не обращая особого внимания на волхва, подошел к дубовому истукану поближе, заговорил с ним.

   – Здрав будь, Велес Корович. Вот и свиделись. Спасибо за помощь.

   Святогор не мешая общению с Высшим Богом священного места северян, молча стоял в стороне, ненавязчиво прислушиваясь к словам главы прибывшей дружины. Он отметил про себя какую-то неправильность в поведении чужака. Человек общался с богом, словно считал его равным себе.

   Прибежал, запыхавшись от бега юнец.

   – Вот! – протянул он бурдюк и, открыв котомку, выложил на тарелку лепешку, еще горячее мясо и сыр.

   Монзырев сам извлек деревянную пробку из горловины бурдюка, налил в кружки пахучее ромейское вино, покромсал мясо и сыр ножом, подвинул тарелку со съестным чуру.

   – Трапезу-то с нами разделишь? Или односторонне мне с тобой общаться прикажешь?– спросил, глядя вверх на вырубленные контуры деревянного лика божества.

   Опешивший от такой наглости служитель культа хотел, уже было, открыть рот и высказать свое возмущение непочтительным поведением пришлого в святое для жителей селения место, когда с удивлением увидел, как дубовая колода Велеса исчезает за плотной туманной дымкой, пространство вокруг нее заметно спрессовалось в тугую пелену серого цвета. Взявшийся вдруг ниоткуда поток ветра, задев самым краем лица присутствующих, резким порывом обрушился на туман, сдув его в один миг, проявил на месте исчезнувшего в небытие истукана крепкого седобородого мужика в белой полотняной одежде, подпоясанного широким ремешком из бычьей кожи.

   – Ве-е-елесе! – восторженно пролепетал старый волхв.

   – Развлекаешься, смертный? – грозно спросил появившийся из тумана бородач. – Бога от дел отрываешь?

   Услышав, предъявленное не ему обвинение, волхв пал ниц перед стоящим в трех шагах богом.

   – Тебе мольбы и требы воздаем, тебя почитаем превыше других. Прояви милость к детям твоим. Радуемся уже тому, что есть ты у нас, великий боже. Если обиды в чем есть, прости, исправим все. Принесем жертвы великие от всего корня северянского.

   – Вот, смотри, как с богом разговаривать потребно! Сейчас разгневаюсь, лишу тебя покровительства своего. Как жить дальше будешь?

   Монзырев неспешно стал на колени, припал ладонями к траве, ударил слегка лбом землю и заголосил, перекрывая стенания волхва:

   – Прости, великий и могучий! Раба своего тупого, прости! От скудости ума произошло сие. Прости, сирого и убогого. Знаю силу твою, боюсь тебя.

   Мишка глядя на то, как Монзырев унижает себя и возвеличивает стоящего перед ним, тоже брякнулся на колени, опустив голову, исподлобья наблюдал за Велесом.

   – Не юродствуй, боярин. Хотя-а, – славянский бог, будто в раздумье почесал пятерней шею под окладом бороды, изрек, – уже лучше.

   Вдруг Монзырев, как ни в чем небывало поднялся с колен, демонстративно отряхнул их ладонью, встал спокойно напротив бога.

   – Ну, что, полегчало, Велес Корович?

   – Николаич, я тебя точно когда-нибудь прибью.

   – Ну, это твое дело. На то ты и существо высшего порядка.

   – Рассуждаешь как последний безбожник.

   – Был бы безбожником – не стоял бы перед тобой. Ну, что, за встречу что ли? По-маленькой.

   – Да, не на сухую ж, раз позвал.

   – Старику-то подняться разрешишь? Или пускай поклоны отбивает?

   Уже другим, более возвышенным голосом, Велес обратился к волхву:

   – Встань Святогор, вижу моленья твои каждодневные и требы, принесенные родовичами твоими.

   Волхв замолчав, приподнял голову, в глазах читалось обожание и почтение.

   – Поднимайся, поднимайся с колен волхв. Потом поклоны отбивать будешь,– ухватив за локоть, Монзырев поставил его на ноги. Отдал Велесу в руки кружку с вином, сунув другую в дрожащие руки волхва. – Погуляй пока, Мишаня, – махнув головой юнцу.

   – Угу! – быстро ретировался Мишка.

   – Так, что. Быть добру! – сдвинули чаши с напитком. Выпили.

   Велес, глянув на все еще находящегося в прострации Святогора, сдвинул брови.

   – Ты, иди, человече. Нам с боярином поговорить надобно.

   Оставшись вдвоем, опрокинули еще по кружбану винца.

   – Никак не пойму, куда поганые запропастились?

   – Уж очень ты скор, как я погляжу, Николаич. Своих-то ворогов ты быстро упокоил. Считай, за два дня управился. А, те, какие вглубь Руси шли, под Курском задержались. Не послушал их старший советов Кулпеевых, кусок пожирнее ухватить захотел. А теперь, город не взял, ведет орду, как и планировалось, только с опозданием, считай, по параллельной дороге. Но, на твое воинство тоже делов хватит. Друган твой лесной, Лешак местный, сейчас занят тем, что водит по лесным дорогам большой печенежский отряд. Совет я ему дал, выведет он кочевников вот к этому селищу. Так, что, встречай гостей поутру.

   – Сдюжим ли? Сколько в отряде воинства?

   – А, ты вон северян к себе в дружину прими, вместе с ними и бейте ворога.

   – Так ведь нет никого. Деревня-то пуста.

   – Здесь они, неподалеку. Если б Святогор посчитал вас татями какими, напали б лесовики на вас, сей же ночью.

   – О, как! Хитрый мужик.

   – Ага, а ты тут уши развесил, как Сашка твой сказывает.

   – Да все было бы нормально. Только зачем друг друга гандошить, когда враг внешний в дом родной зашел?

   – Да ведь на Руси так завсегда водилось – бей своих, чтоб чужие боялись.

   – Блин, ну ничего не меняется, эх, Рассея – родина слонов!

   – Ага, а еще добавь, что "слоны мои друзья".

   – Слушай, откуда ты такой продвинутый бог взялся?

   – Тебе как, по-научному ответ сгоношить, али по-нашему, по-старорежимному?

   – Давай по научному.

   – Понимаешь, брат, я живу вне пространства и времени. Вот, поклоняются мне смерды, требы подносят, я и жив. Забыли меня, некому вспомнить – и нет меня.

   – Ну?

   – Баранки гну. В твоем времени, демократия сейчас?

   – Ну, да, время дикой демократии, хотя чиновники заели народ так, что происходящее в стране, только на экране телевизора демократией и зовется, а в целом у нас демократия только на внешнюю политику распространяется.

   – Ну, почему же. Лично я так не считаю. Смотри-ка, сколько в твоей действительности различных религиозных обществ и общин появилось. Заметь, половина из них исповедует славянскую культуру, так называемое язычество. И меня у вас помнят, молят и дары подносят. Ха-ха! Так, что и мы кое-что могем, например, зайти в кинотеатр и посмотреть индийский фильм о слонах, которые – "мои друзья". Ха-ха!

   – Так ты даже знаешь, что там в нашем городке происходит?! Как там Василенков поживает? Не икается ему? Отправил нас сюда, сука такая.

   – Да все там нормально. А, Василенков что ж. Дерут его за ваше исчезновение, вот уже год, как дерут.

   – Ну, это нормально! Узнаю родную, непобедимую и легендарную.

   – Ладно, давай по третьей и я исчезаю.

   – А, как же ...?

   – А, об этом вы со Святогором столкуетесь. Он мужик понятливый, правильный. Уже увидел и прочувствовал откуда ветер подул. Ну, за победу!

   – За нашу победу!

   – Андрей, я тебя прошу, без фанатизма. Твоя задача только полон и все. Не надо лезть в герои, если тебя не назначили.

   – Помню. Это слова нашего генерала?

   – Они. Поэтому грохнешь печенежский обоз и отходи в лес. Лешак, присмотри там за ним, не ровен час в драку полезет.

   – Боярин, обещаю тебе, будь спокойничек.

   – Андрей, я вас с Сашкой порву как Тузик грелку. Ну, на фига вы местных чужому лексикону, учите?

   Еще вечером к северянскому селищу вышел из леса леший, все в том же затрепанном полушубке на голое тело, в каком был прошлой осенью. Улыбаясь знакомцам из Монзыревской дружины, прошлепал к начальству, попутно здороваясь с кривичами. Удивлению северянских старейшин не было предела, как такое может происходить, что сам лесной господарь спокойно ручкается с пришлым боярином, а с дружинным сотником, так и вовсе, полез обниматься, словно с родней, но больше всего удивляло, что дружинники воспринимали все это как должное. Ну, не должен лешак помогать людинам, и все тут! Но, делать было нечего, сам Велес рассудил, кто правит в этом мире, а кто должен подчиняться.

   Когда старейшины деревень разбросанных по округе, после разговора со Святогором, пришли со своими воинами к кривическому стану, дружина встретила их появление настороженно. Сотни людей, простоволосых и в лохматых шапках выходили из лесной чащи, бронь на теле попадалась редко, деревянные щиты в руках – вот и вся защита, имели при себе копья и дубины, но колчаны, наполненные стрелами, и луки были у каждого. Среди смердов попадались оружные широкими топорами – секирами, такими тяжелыми, что сражаться ими можно было только двумя руками. Всю их одежду составляли холщевые, длинные рубахи да порты, заправленные в черевы, а то и в лыковых лаптях.

   Монзырев встретил местных селян, сидя на седле, снятым с лошади и положенным прямо на землю. Ожидание прихода подкрепления закончилось. Глянув на толпу северян, он понял, что прибывшие смерды не умеют воевать строем, а значит, войну с печенегами придется вести партизанскую, по-другому конная орда порубит их необученную, беспорядочную, уязвимую ватагу, в прямом боестолкновении, как колун, без особого напряга разрубает березовую чурку на дрова.

   Бросив щепоть веточек в костер, Анатолий поднял взгляд на старейшин. Крепкие не старые еще мужики, с обрамленными бородами лицами, увидев, что взгляд сидевшего варяга обратился к ним, поклонились. По-видимому, самый уважаемый, в собравшемся коллективе сельских начальников, выступил вперед, но что-либо произнести не успел.

   – С чем пожаловали, уважаемые? – спросил Монзырев.

   – К тебе мы с воями, прими под длань свою. Волхв наш, Святогор, выказал желание скотьего Бога, быть нам в дружине твоей.

   – И много людин с собой привели?

   В речи старшего проявились хвастливые нотки.

   – А, сотни три будет, не меньше.

   – Уже хорошо. Вот что, старейшины, определите людей к отдыху, что им стоять, в ногах правды нет. У нас время есть пока. И, подходите сюда же, решим – что кому делать предстоит в скором времени.

   Устроившись бок-обок с дружинниками, лесовики отдыхали, усевшись на теплую землю, кто, привалившись спиной к стволам деревьев – дремал, кто рассупонился, ослабив ремни. Чувствовалось, что хозяева этих мест, вот уже который день находятся в напряженном ожидании прихода печенегов. Вот тут-то и произошло явление прихода лешего в лагерь русичей.