Текст книги "Кривич (СИ)"

Автор книги: Александр Забусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 75 страниц)

   – Ну, это можно.

   – Вот! Опосля боярские людишки напорются на ватагу Истомы, а ты подмогнешь со своими ватажниками, ударив в спину. Согласен, на это?

   – Это тоже можно.

   – Так, чего ты стоишь? Выдвигай к дороге своих увальней. Делай, что сказано. А я к Истоме поскакал, скоро ратники появятся. И не забудь дорогу завалить деревьями.

   – Ты меня еще поучи!

   Пройдя узкое, словно в бутылочное горло, место, Пашкин отряд из леса выскочил к участку, где с правой стороны к большаку примыкало зеркало реки, а лес по левую сторону отступал от обочины. Из лесного массива на ратников посыпались стрелы.

   – Прикрыться щитами! – подал команду Белян.

   На ходу, ратники выискивая среди лесной зелени нападавших разбойников, пускали стрелы в ответ. За спиной разнесся звук скрипа и глухого удара о землю.

   – Ву-гух! – Будто со стоном и последним вздохом дорогу перегородили три ствола с раскидистыми ветвями.

   – Все, назад не проскочить! Вперед! – Крикнул Павел.

   Понукая лошадей, прибавляя им прыти, отряд помчался вперед. По щитам дробью долбили выпускаемые из лесной чащи стрелы, разбойники не жалея опустошали колчаны. Один из ратников не уберегся, получил стрелу в шею, вылетел из седла, второй, зажимая рану, припал к лошадиной гриве, его лошадь, поддерживая общий темп скачки, не отставала от строя. Еще под одним витязем застрелили лошадь, и он на ходу, высунув ноги из стремян, скатившись по холке через споткнувшуюся лошадь, соскочив на землю, теряя щит, пробежав четыре шага по тверди летника, запрыгнул на круп придержавшего своего коня соседа, обосновавшись у того за спиной. Отряд, наконец-то, проскочил опасный участок, оставив позади лесных стрелков.

   – Кажись, проскочили, – подал голос Белян.

   – Как же! Сам посуди, если дорогу позади завалили, значит жди беды впереди.

   – Отряд, сто-ой! Белян, своих людей заводи в лес колонной по одному. Войдете, занимай круговую оборону. Лошадей увести вглубь леса. От дороги далеко не отходить, ты ее должен видеть и контролировать.

   – Что я должен делать? – не понял слово Белян.

   – Ты должен при надобности обстрелять противника на дороге.

   – Ага, понял.

   – Захватите наших лошадей и броню.

   – Броню-то зачем?

   Павел, Ослябь и Храбр, соскочив с лошадей, тут же стали стаскивать с себя защитное железо и шлемы. Оставшись в пятнистой, холщевой одежде, достали из седельных сум пошитые разгрузки. Напялив необычное для черниговцев одеяние, проверили на ходу, все ли лежит на привычных местах. Удивленные воины Беляна, по одному заводили в лес лошадей. Наворопники мазнули лица черными полосками краски.

   – Белян, смотри тут в оба, – напомнил Павел, прощально махнул рукой и трое разведчиков растворились среди зелени леса.

   Лесная поросль и молодые листья деревьев так-же хорошо скрывала передвижение своих, как впрочем, и вполне возможную засаду разбойников. Все трое вслушались в звуки леса впереди движения, старались производить как можно меньше шума, хотя тонкие ветки то и дело хлестали по лицам, и приходилось постоянно уклоняться от них. Двигались быстро.

   – Пашка!

   Павел расслышал шипящий шепот Ослябя, остановился, затих, обернулся к напарникам.

   – Паша, впереди различаю голоса.

   – Я тоже слышу звуки встречного продвижения, но еще далеко до нас, – обозвался Храбр. – Идут навстречу по лесу вдоль дороги.

   – Парни, делайте лежки, ожидайте выход вражеской группы на вас. Я пройду вперед, пропущу их и ударю в тыл.

   Павел пошел в сторону противника. По всему телу прошла мелкая дрожь, это было не от страха, выброс в кровь немереного количества адреналина в преддверии схватки разбередило нервы. Сейчас он действовал как отлаженный механизм, настроенный на бой, от того, как он, лично он, отработает свою задачу, зависела жизнь его товарищей. Мысленно привел себя в состояние перехода, почувствовал плотно сгустившуюся пелену перед собой, вошел в нее и растворился в ней. Все, он стал невидим для своих и для чужих. Пройдя еще метров семьдесят, увидел как навстречу, по еле заметной тропе движутся друг другу в затылок вооруженные различным оружием, одетые в кольчуги, некоторые со щитами, разбойники. Павел отступил в сторону, буквально на два шага, затих, наблюдая, как мимо него проходят люди. Стойкий запах пота ударил в ноздри. Под ногами у худого лесовика хрустнула ветка.

   – Хорек, я сейчас тебе шею сверну, сколь раз говорил, смотри куда наступаешь, – негромко окликнул Хорька бородатый громила со шрамом на щеке.

   – Сом, ты сам посуди. Ратники давно ускакали по дороге. Мы их уже и не догоним. Ватага Истомы без нас управится, людей то у него раза в два больше, чем у нас. По дороге надо было идти.

   – Замолкни, еще одно слово и я отправлю тебя на встречу с Марой.

   – Молчу.

   Мимо Павла протопали десятка полтора разбойников, когда он услышал крики и стоны со стороны засады своих напарников. В лесной тиши разнеслись крики, ругань, кто-то из разбойников загнанным лосем метнулся через густые кусты вглубь леса, кто-то повернул назад, прямо на Павла.

   "Пора!" – понял он. Пользуясь своей невидимостью, неразберихой и страхом врага, заработал клинками, срубая с плеч головы и разя тела пробегавших мимо него.

   – А-а-а! – фальцетом орал разбойник, выпучив на лоб глаза, даже не осознавая, какая сила смахнула голову с плеч соседа. – А-а...! – оборвался крик ужаса. Фонтан крови, вырвавшись из обезглавленной шеи злодея, обрызгал толкнувшего уже мертвое тело в сторону с тропы, и тут же падая под ноги бегущему позади. Кто-то наоборот, выскочил из леса на дорогу и растянулся в ее пыли с болтом между лопаток. Мгновения спрессовались в небольшой промежуток времени, и на тропе все стихло. Ни стонов, ни криков и только, где-то далеко в гуще леса еще слышался треск ломаемых веток. Кому-то все-таки удалось уйти. Догонять убегающего не стали.

   – Как, там? – уже не таясь, прокричал Пашка.

   – Порядок, но кто-то ускользнул.

   – Да и хрен бы с ним. – Пашка вышел из пелены, проявившись материализовался, вытер об одежду одного из мертвецов клинки, двинулся в обратном направлении, вглядываясь в поверженных противников.

   – Ихнего атамана и Хорька нет, – констатировал он. – Больно хитрыми оказались.

   – Будем догонять?

   – Нет. Возвращаемся.

   – Что с трофеями делать?

   – Оставим здесь, не до трофеев сейчас.

   Просочились по тропе назад, еще издали увидали настороженные лица дружинников Беляна.

   – Свои! Не стрелять! – окликнул ратников Ослябь, понимая, что напряжение и готовность вступить в бой способны сыграть злую шутку с лучниками.

   – Белян, приготовьтесь принять бой. Противника не более четырех десятков. – Оповестил десятника Павел. – Желательно первым выстрелом проредить разбойников, потом атакуем, в мечи этих сукиных детей.

   – Зробим, боярич!

   Время шло, но ни на дороге, ни по лесной тропе, находившейся неподалеку от кромки леса среди лесного бурелома, так никого и не было. Затаившиеся воины томились в ожидании боя. Потревоженные ранее птицы слетались на свои облюбованные места. Десна, видимая между стволами деревьев и кустарником, несла свои воды вдоль берегов. Казалось, ничто не может нарушить спокойствие погожего дня.

   – Может, двинемся дальше? – предложил Белян.– Скорей всего разбойников уже и след простыл.

   Павел не успел ответить, со стороны тропы, откуда ждали неприятеля, отчетливо проявились шорохи. Он вгляделся в мелкую, еще прозрачную лесную зелень, заметил медленное продвижение людей. Опытные и матерые воины-лесовики, не один год промышлявшие на "большой дороге", шли крадучись, внимательно осматривая окрестности и готовые в любой момент вступить в схватку. Пока что ратников они не видели, но это вопрос ближайшего времени, дорога и тропа вдоль нее, были единственными магистралями движения, по ним можно было идти конным либо вперед, либо возвращаться назад, лесной бурелом прохода не предоставлял, дорога назад была перекрыта. Это знали и те и другие.

– 6 -

   Далеко позади осталось место, где Десна впадала в широкий Днепр. Дорога вдоль него шла по кромке леса, вытоптанная ногами прохожих и наезженная телегами и всадниками. Сама река бурно несла свои воды, преодолевая немалых размеров пороги.

   Дружина Монзырева в землях черниговских пополнилась малыми отрядами и одиночными воинами, представляла теперь грозную силу, способную противостоять тысячам всадников печенежской орды. Боярин принимал в свое воинство всех желающих, лишь бы имели коня, да были оружны. На привалах сколачивал подразделения – сотни, ставя командовать ними своих проверенных людей. Несмотря на сопровождавший дружину обоз, тактика продвижения была позаимствована боярином у печенегов, воинство двигалось быстро. До Киева оставались считанные версты, когда к Монзыреву прискакал Олесь.

   -Батька, вернулись посланные в Киев вои. Нет Святослава в Киеве, ушел с войском вниз по Днепру.

   -Давно ли?

   -Та уже давненько, две седмицы тому, – на ходу докладывал начальник разведки.

   – В город не заходим, обходим его по левую руку, нам в городе делать нечего. Давай, Олесь, торь дорогу, минуя Киев.

   – Слушаюсь, батька! – разворачивая коня, скаля зубы в довольной улыбке, ответил Олесь.

   – Воевода! – обернувшись в седле, позвал Монзырев старого варяга. – Распорядись, пусть начальник тыла заскочит в Киев, закупит продовольствия.

   – Догонит ли Боривой потом воинство? Телеги то идут медленней, чем дружина, хевдинг.

   – Ничего, если поторопятся, догонят. Станем на привал внизу за Киевом, у него полдня и ночь впереди. Догонит.

   Пологий левый берег, такой низкий, что воды Днепра свободно вторгались в него широкими извилистыми заливами, заставлял и дорогу изгибаться вдоль реки. Дружинники проходя по дороге, смотрели на крутые покрытые зеленью леса холмы на правом берегу, а на самом высоком из холмов, горе Кия, прозванной в народе просто Гора, прилепились над обрывами стены и башни, это виднелся Киев, стольный город Великих князей Киевских. Кроме самих стен, с этой стороны реки не было возможности рассмотреть красоту теремов и иных строений, да и посады находились с противоположной стороны города. Так и прошла дружина, лишь мельком узрев столицу Руси, отсчитывая версты копытами своих лошадей.

   Потрудившийся за день Ярило, готовился уйти на покой, уступая место ночному светилу, когда Монзырев увидав на берегу небольшое рыбацкое селеньице, состоявшее из восьми избенок, да десятка сараев, приказал размещаться на ночь. Ратники сходили с лошадей, разминая затекшие за день конечности, ставали табором, заполонив все пространство близ населенного пункта, разводили костры, ставя на них походные казаны, поили и купали лошадей. Не так-то просто обиходить животину после марша, наладить жизнь на привале для воинства численностью более полутысячи бойцов. Андрей выставлял караулы, Олесь рассылал наворопников вниз по реке. Сам Монзырев, вместе с Михаилом прошелся по деревне, оглядев хозяйство рыбаков, да и не деревня была это вовсе при близком-то рассмотрении, а легкие постройки-времянки под камышовой кровлей, да шалаши, оставшиеся с прошлого года. Спустились к заливу реки. Увидев подошедших витязей, от костра, горевшего у самой воды, поднялись смерды, дед, двое взрослых мужчин и двое отроков, лет по двенадцать-тринадцать.

   – Вечер добрый, – первым поздоровался Монзырев.

   – И вам, витязи. Коль не побрезгуете, милости просим поснидать с нами ухой. – Ответил дед, весь седой со шрамами на лице и серьгой в виде кольца, вдетой в левое ухо.

   – Почему, нет. Спасибо за приглашение. Мы не откажемся от еды, только вот сполоснемся в реке, дорога была длинной, надо бы смыть с себя пыль и пот.

   – Ага, тогда мы вас обождем.

   Сбросив на траву, у костра железо и одежду, оба и Монзырев и Мишка вошли в холодную весеннюю воду Днепра, быстро окунулись с головой и немного проплыв, загребая воду руками, повыскакивали на берег.

   – Ах, хорошо! – воскликнул Мишка. – Батька, чем вытираться будем? Так высохнуть? Так ведь холодно. Замерзнем.

   – Валуй, подай витязям холстину, – распорядился дед.

   Один из мальцов встрепинулся, подбежал с отрезом серого небеленого, но чистого полотна, протянул его Монзыреву, однозначно признав в нем старшего.

   – Спасибо, отроче, – Толик, взяв полотно, набросил его Мишке на глову. Сам ладонями согнал капли воды с крепкого голого тела, отжал длинный варяжский оселедец волос на бритой голове.

   Подошли Андрей с воеводой и тремя ратниками, несшими попоны.

   – Расстелите у костра и идите в свое подразделение, – велел ратникам Монзырев.

   – Караулы расставлены и проверены, Николаич, – доложил Андрей.

   – Хорошо, – одеваясь, кивнул Монзырев. – Так что, диду, угощаешь ухой?

   – Так, присаживайтесь до нас, поближе к костру.

   Наваристая уха, в которой была лишь рыба, да сухие травы, была явно недосолена, о чем Андрюха тут же спросил хозяев.

   – Видишь ли, мил человече, мы люди небогатые, а соль она вещь дорогая, по цене сходни серебру, – произнес старик.

   Вообще, сидя у костра, беседы с пришлыми воинами вел дед, остальные, оказавшиеся его сыновьями и внуками, жившими на Подоле – посаде, расположенном на неширокой полосе песка у подножия холмов, посаде в котором селились ремесленники, рыбаки, пришлые торговые люди, не допускавшиеся за городские стены – предоставили право говорить отцу и деду.

   Андрей, хмыкнув в усы, снял с ремня вышитый кисет, наполненный желтоватыми крупного помола крупицами соли. Доброй щепотью посолил варево прямо в казане. Дед длинной деревянной ложкой размешал уху, зачерпнув, подул на горячий суп, остужая, отведал.

   – Гм, да-а!

   Андрей тоже попробовал.

   – Ну, так это же другое дело, – констатировал он. – Давай, Гунорович, открывай свою баклагу, угостим хозяев медом, под уху он самое то.

   Над рекой всходили звезды, светила луна, ветерок, хоть и южный, приносил к костру речную прохладу, потянуло запахом водорослей. По кивку деда мальцы-внуки подтащили к костру хвороста и веток побольше, подбросили в огонь. Языки пламени заструились по ним, почувствовал свежее угощение. Полилась неспешная беседа после трудового дня.

   – По говору слыхать, вы не киевского корню, а еще по вышивке на рубахах, – глядя в лицо Монзыреву произнес дед. – То, что выглядите как варяги, вводит в смущение, хотя природный варяг среди вас все ж есть.

   Дед кивнул в сторону воеводы.

   – Кривичи мы, отец, – ответствовал Монзырев. – А что, так уж и заметно, что не природные варяги?

   – Далече вас занесло. А насчет заметно, так это только для меня. Я ведь по молодости тоже в походы хаживал, навидался всякого. Небось с князем к Царьграду желаете сходить?

   – Имеется такое желание.

   – С отцом его, Игорем Старым, я тоже в ромейском походе был. Еле ноги унесли, это уже десятка три годов прошло как.

   – Расскажи, как там было? – попросил нетерпеливый Мишка.

   Старик бросил взгляд в его сторону, вопросительно глянул на Монзырева. Толик, улыбнувшись, ответно кивнул старику. Задумавшись на время, будто вспоминая былое, определяя с чего начать рассказ, старик заговорил:

   – Той весной, князь Игорь собрал большой караван судов. Я, тогда еще не старый, крепкий, воинский муж в сотне боярина Избра, отплыл от пристани Витичева. По речной дороге соединились с судовой ратью Киева. Глядя на морскую дружину, все понимали, что несдобровать ромеям, такого количества людин не собирал даже Олег Вещий.

   – Скажи, диду, а чего это Игорь Старый поперся в земли империи? – спросил вдруг Монзырев.

   – Ну, витязь, ты вопросы задаешь. Ответы у простого воина, идущего за добычей, могут быть самыми разными, вот только правильные ли они? О чем там князь думал и чего хотел, откель же я знаю. Може прославить имя свое хотел, може еще чего. Да-а! Еще, о том годе вести из Царьграда пришли, мол, византийцы насильничают над русскими купцами, може и поэтому.

   – Ну-ну, рассказывай дальше.

   – Вот я и кажу, поглядеть на плывущие лодьи, было одно удовольствие, вперед ли глядеть, аль назад, всюду высокие просмоленные борта с красными щитами на них. На солнце блестят шоломы дружинников, словно камышовая поросль над ладьями встали поднятые кверху копья. Весла мерно поднимаясь и опускаясь разбрызгивали днепровскую воду. Э-эх! По берегу большие сторожевые заставы шуганули копченых. В рощах Хортицы наш караван сделал последнюю остановку, вои прощались с родной землей. Дали, была чужая земля. На острове мы передыхали, наш князь приказал принести в жертву у священного дуба черного быка, перевозимого для этой цели на одном из судов. Какой же поход без жертвы богам. Поутру поплыли по реке уже мимо чужих берегов. В днепровском лимане ветер погнал соленые волны навстречу каравану, прямиком из Русского моря.

   – Какого моря? – не понял Андрей.

   Дед вопросительно посмотрел на пришлых витязей.

   – Ха-ха! – негромко усмехнулся старый воевода, уже давно переставший удивляться вопросам и действиям своих товарищей.

   – Черного, Черного моря, Андрюха! – пояснил Монзырев.

   – Понял.

   – Ты рассказывай, рассказывай, отец, – заинтересовался повествованием рыбака Монзырев.

   – Да, я ж и кажу. Из днепровского устья ладьи направились на закат. Таились, плыли ночью, днем отдыхали в безлюдных местах, прячась под песчаными береговыми обрывами.

   – И что, на море так никто не повстречал столь большую рать? – с недоверием в голосе спросил Монзырев. – Не верю.

   – Та не, оно ж море. Конечно, встречали купеческие корабли, та князь наш повелел всех встречных пристраивать к каравану, хай, мол, идут вместе с войском до границы империи, будь она неладна. А як будет тая Византия, пообещал всех отпустить с миром. Он так и сделал. Отпустил. Проплыли устье Буга, Днестра и Дуная, болгарский берег прошли в тумане, повезло нам, боги оценили жертву, приняли подношение. Береговая стража даже не чихнула в нашу сторону.

   – Только напрасно все это было, хевдинг, – подал свой голос варяг, тоже слушавший повествование рыбака.

   – Почему напрасно, Гунарович? – встрепенулся Монзырев.

   – Продали нас тогда печенеги. Херсонесский стратиг получил от копченых весть, что русы большим количеством дракаров проплыли по Днепру в сторону моря. Послал гонца тогдашнему императору Роману. И пока конунг Игорь шел вдоль берегов со своим воинством, посыльный, напрямки через море принес весть в Царьград. Император успел подготовить для встречи флот, хотя мы-то тогда считали, да и вороп подтвердил, что в гавани Царьграда боевых кораблей нет. А они были. Были, хевдинг!

   – Ты, что, воевода, тоже тогда воевал? – спросил Андрей.

   – Да.

   – А чего ж не рассказывал раньше?

   – Так ведь никто и не спрашивал. И я ходил в тот поход, и Стегги, пусть ему будет сейчас хорошо в дружине одноглазого Ворона. В том походе он ногу то и оставил. А все одно, интересно киевлянин рассказывает, сижу, слушаю, и опять все как наяву передо мной проходит. Говори, дед, хай наш хевдинг послухает твои сказки.

   – Ага! – все, включая и дедовых внуков, обратились в слух. – На мысу, перед проливом, с башни маяка, вои увидели клубы черного дыма. Это обслуга подавала сигнал опасности византийцам. А опосля, из-за мыса выплыли большие боевые галеры.

   – Триеры, называются, – пояснил воевода.

   С Днепра, в сторону берега, подул, чуть изменив направление холодный ветерок, погнав волну на песок. Ночь полностью вступила в свои права.

   – Византийских кораблей было так много, что наш князь не решился идти на прорыв и приказал поворачивать к берегу на мелководье. Большие корабли на мель идти не могли, уж слишком велики по сравнению с нашими, да тяжелы. "Пойдем на Царьград сушей" – объявил нам боярин Избор. И мы вместе со всеми ратниками князя двинулись по пыльным дорогам византийской земли, оставляя за собой горящие поместья ромейских бояр. Всю добычу, весь хабар свозили на ладьи, да и легко доставалась добыча. Греки бросали все свое имущество, бежали, спасая себя и своих близких. Захваченных, вои не жалели. А чего их жалеть? Чужаки, иноверцы. Кровушка бурлила в жилах у нас. Однако, прямо из-за зеленых холмов, из-за домов и больших садов на нас обрушилась тяжелая конница. Всадники с длинными копьями потеснили нас, застав врасплох во время грабежей. Наши сотники да бояре спешно стали сколачивать строй, многие вои гибли по одиночке, не успев добежать до своих. Мне повезло, успел, стал в ряд, прикрыв себя и соседа щитом. Мы приняли бой. Это был страшный бой. Нас со всех сторон долбили закованные в железо ратники, нас жгли огнем, нас расстреливали из луков. Рать медленно шла к морю, к лодьям, оставляя за собой кровавый след и тела своих побратимов и товарищей. Греки перекрыли нам путь к отступлению своими ратями, а мы шли на прорыв, отбрасывая горящие щиты, оставаясь незащищенными. Шли, переступая через трупы византийцев, и они отступили, побоявшись смерти. Было уже совсем темно, когда те, кто выжил в этой бойне, добрались к ладьям. В зареве костров я видел кресты на холмах, на которых распяли наших пленных воев.

   – Страшно было? – вырвался из Мишкиных уст вопрос.

   Дед, пошамкав остатками зубов во рту, глянул на языки пламени в костре, перевел взгляд на Михаила, выдохнул:

   – Страшно! Не смерти боялись, боялись вот так, быть приколоченными к крестам.

   -Дальше рассказывай, как вырвались, – нетерпеливо попросил Андрюха.

   – На рассвете ладьи тихо отчалили от берега, образовав клин, мы пошли на прорыв. На первой ладье как и подобает вождю плыл наш князь, Игорь Старый. Ладьи от носа до кормы воины укрыли мокрыми бычьими шкурами, чтобы ромейский огонь не пожог их. Нас заметили, на вражеских кораблях тревожно запели трубы, предупреждая об опасности, над морем прокатилась барабанная дробь, пошли наверх якоря, снимая корабли греков с якорных стоянок. Флот Византии попытался преградить удар нашего клина, но сомкнуть строй они не успели. Передовая ладья вошла в свободное пространство между кораблями, застучали по бортам стрелы, огненные ручейки поплыли по мокрым шкурам. В проход за первой ладьей шли другие наши корабли. Даже скатываясь в воду, огонь горел и там. Мне казалось, что наша ладья плывет по огненному морю. В проход проскочили и мы. Камни, пущенные с катапульт, били по бортам, иногда сносили воинов в море, калечили нас. Погиб наш боярин, погибли многие. Наша ладья прорвалась через строй греков последней. Мы изо всех сил налегали на весла, кто-то, оказавшись посвободней, срывал клочки дымящихся шкур с палубы. Мы видели гибель тех, кто не смог вырваться из Византийской ловушки.

   – Я был на третьем дракаре, – задумчиво произнес воевода Улеб. Всего их вырвалось девять.

   Монзырев снял с шеи витой обруч гривны, протянул старику.

   – Возьми, диду, это тебе за рассказ о походе и как проявление уважения к старому воину. – Оглядев сидевших у костра, подвел итог. – Пора отдыхать, завтра дорога не спросит, выспался ли ты за ночь. А тебе, Андрей, еще предстоит проверка караулов.

   Подбросив поленьев в костер, воины завернулись в попоны, отошли на покой, и только сотник Андрей, легкой походкой, словно и не устал за день, растворился в ночи.

– 7-

   Хортица – остров за порогами седого Днепра. Остров, имеющий место силы, место избранное когда-то в незапамятные времена славянскими богами. Он, как огромный корабль стоящий на якоре, обвивался с обеих сторон водой широких рукавов реки, стойко перенося невзгоды, смены времен года. Высокие скалы, песчаные берега опоясали его зеленые просторы балок и луговины полян, поделив тело его. Сам вид острова вызывал у человека впервые увидавшего его, удивление, страх и восторг одновременно. Ступив на остров, человек, будто переходил порог сказочного мира. Живность, собираясь в стаи и одиночками торила тропы к водопою, разделив ними свои охотничьи угодья. С приходом весны в прибрежных зарослях камыша, прошлогодние стрелы которого отливали на солнце золотом, а из воды видны уже молодые зеленые побеги, вовсю резвились перелетные крылатые путешественники, радостные тем, что добрались к месту летних каникул. Заводи кишели рыбой, черепахами и речным пушным зверем. Хортица – остров, за которым вниз по могучей реке брали свое начало чужие земли, населенные людьми иного, неславянского корня.

   Андрюха с полусотней своих ратников, издали, с крутого берега углядел три скалы стоящих рядом, клыками поднимающихся из пучины могучей реки, с проходами быстрины между ними. За скалами россыпь островов и скал помельче, наконец, и сам остров, поразивший наповал Андрюхиных бойцов высокими скалами, величаво нависшими над стремниной воды. Еще вчера пополудню они отделились от основной дружины, переправившись через реку. Монзырев приняв правее, повел воинство по проторенной витязями Святослава дороге. Андрей же продолжил путь вдоль берега реки, имея приказ боярина найти корабли Рагнара Рыжего, указать ему маршрут следования.

   Глянув на закат солнца, Ищенко с облегчением распорядился:

   – Все, привал, десятникам организовать готовку и прием горячей пищи. Первый десяток в охранение, рядом чужая территория.

   Соскочил с лошади, потянулся, разминая затекшие от долгой скачки конечности, глянул как бойцы сноровисто расседлывают лошадей, образовывают походный лагерь у обрывистого берега, стаскивают хворост и коряги для костров.

   "Люблю армейский дурдом. Сто лет, пятьсот пройдет, а в армии русской ничего не изменится. Она и Родину защитит и если надо будет, сама себя прокормит. Уж на что в наше время, лихие девяностые были, помнится, страна в демократическом угаре пребывала. Свободы слова, сколько хочешь было, о ком хочешь, что хочешь разглагольствуй, суверенитета гребанного хоть ложкой хлебай. Боря – сука, дает добро. Гарант конституции бляций. Только жрать не проси и денег за работу не требуй. Мелочь в челноки подалась, хищники недра страны прихватизировали, а вместе с недрами под распил пошли и предприятия , которые при Советах на ногах крепко держались. Старики от голода, болезней и безысходности на кладбища потянулись, молодняк в дешевой водке тонуть стал. Кто поумней Родину променял на "сладкий пирог чужбины". В Чеченских войнах необстрелянных пацанов сотнями под пули Березовские с Ковалевыми клали. В армии зарплату по полгода не платили, офицеры на любую подработку шли, лишь бы семьи прокормить. Выдюжили, костяк армейский сохранили, на этот костяк новое мясо наросло, спасли армию. А, почему? Потому что знают богатенькие засранцы, территория большая, богатств немеренно, не будет тех, кто защитить сможет, сожрут страну и не подавятся. Так и сейчас, смотришь на русичей и понимаешь, пока держат русские воины оружие в руках, быть Руси".

   Такие мысли витали в Андрюхиной голове, в прошлом или теперь уже в далеком будущем бывшего лейтенанта Российской армии, разгильдяя и любителя выпить, переросшего возраст отрочества двух звезд на погонах и ставшего сотником в роду кривичей. Он невзначай бросил взгляд с обрывистого берега вниз, туда, где река облизывала песчаный пляж. Увидел фигуру мужчины у вытянутой на песок лодки. Пригляделся. В лучах заходящего солнца, человек именно ему подавал призывные знаки.

   "Однако, чего бы вот это я руками размахивал? Вон, кажется в ста шагах отсюда и спуск к реке виднеется. Пойду. Может, что дельное скажет".

   – Позвизд!

   – Я, батька, – откликнулся один из его десятников.

   – Останешься за меня, пойду, спущусь к воде. Вон, видишь мужик сигналы подает.

   – Сам пойдешь? Може послать с тобой кого? Мало ли что.

   – Не надо. Занимайтесь своими делами.

   – Ага, мы отсюда приглядим.

   – Ну-ну!

   – Батька, мы тебе похлебки оставим, коли задержишься.

   Андрей кивнул, удаляясь к спуску. Дорога вниз с обрывистого берега, была нерукотворной, да и кому придет в голову делать ее вдали от селищ, ближайшее от места стоянки верстах в пятнадцати – семнадцати, не меньше. Он, цепляясь руками за уступы боковой стены, чертыхаясь про себя, пошел вниз, раздумывая при этом, ну, какого фига он это делает, и как будет взбираться обратно.

   Оказавшись в самом низу, ступив на песок, Андрей неторопясь, побрел загребая ногами сыпучий, высохший за день на весеннем солнце песок. Навстречу ему шел седовласый старец, длинная окладистая борода и усы, которого спускались ниже пояса. В заскорузлой руке его был зажат посох, явно вырезанный из корневища дерева.

   – Здрав будь витязь! – сочным, совсем нестарческим голосом произнес незнакомец. Пристальный взгляд выцветших глаз с интересом изучал Андрея.

   – Долгих лет тебе, диду. Зачем звал? Или я не так понял твои взмахи руками?

   – Звал. Я тут тебя уж давно дожидаю.

   – Хм. Именно меня? Мы ведь с тобой впервые встречаемся.

   – Встречаемся впервые, но это не значит, что жду не тебя.

   – Загадками говоришь, старый.

   – Сидай в лодку, нам с тобой к острову потребно сплавать.

   – С чего бы это? Ежели чего надо, говори здесь. Меня мои вои ожидают.

   – Подождут твои вои, садись.

   – Да, ты хоть назовись сперва, да имя мое спроси. Может ошибся, не того позвал.

   – А, чего тут знать, что надобно, я и так вижу и знаю. Чеславом меня нарекли, я единственный насельник на сем острове сейчас и волхв Перунов.

   Заскочив в лодку, выдолбленную из цельного ствола дерева, Андрей присел на широкую перекладину доски, придержал ножны меча, направив их вдоль бедра. Волхв аккуратно положил свой посох в долбленку, легко столкнул ее с песка, сам, шагнув одной ногой в воду, оказался в лодке. Загребая воду единственным веслом, Чеслав направил лодку в сторону острова. Преодолевая быстрое течение реки, борясь с Днепровской волной, волхв, вглядываясь в мутные воды, заговорил, будто продолжая давний спор с самим собой, вспоминая события княжьего похода в земли чужестранные. Андрею пришла на ум мысль, что старик, по-видимому давненько живет отшельником на огромном острове, редко общаясь с людьми.

   – Большую власть взял под себя князь киевский, никто не спорит – великий воин. Однако захотел основать для себя новую столицу. И где? Болгарские земли ему, видишь ли, по нраву пришлись, – умело работая веслом, вещал волхв, казалось бы сам себе. – Поделил столы между младшими княжичами, старшего под крылом в поход увел. Восходя вверх, не теряй себя, сохраняй свой род, свою богами данную тебе землю. Зачем тебе те болгары? Каждое дело, каждое событие несет в себе не только то, что видят люди, но и скрытый смысл, который порой не ведом им.

   – Постой, дед. Как это старшего с собой взял? Он ведь старшего на Киевский стол посадил.