Текст книги "Россия и Европа. 1462-1921. В 3-х книгах"

Автор книги: Александр Янов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 114 страниц)

Театр одного актёра. Нейтрализуя «декабристов без декабря». Кто кого вербовал? Выбор истории-странницы.

187 Глава ЧЕТВЕРТАЯ «Процесспротив рабства»

Экономический прогресс? «Другой взгляд». «На 500 больных один здоровый». Прозрение Погодина. Фантомный страх. С точки зрения будущего. Николай I и П.Д. Киселев. Завещание Николая. Миронов против Ключевского. Комитет 6 декабря. Крушение «процесса против рабства». Похвальное слово коррупции. Кто виноват в крестьянском рабстве? Личный вклад Миронова. Сравнивая самодержцев. «Достижения Николая»? «Недостройки». Золотой век русской культуры. Последний рубежУварова. «Внутреннее закрепощение». Два журнала.

243 Глава ПЯТАЯ Восточный вопрос

Контекст. Театр абсурда. Аналогия. Стратегии Николая I? Пять сценариев. «Процесс против Турции». Турецкая «Московия». Пародии на Петра. Греческое чудо. «Наиболее вредная из всех возможных комбинаций». «Освободитель Греции». Еще один «восстановитель баланса». На страже Оттоманской империи. Торжество «турецкого» сценария. Жандармская симфония? Гамбит. Ошибка или поражение? Ключи не оттой двери. Стереотип. Прорехи стереотипа. Революция. Акт вервый: завязка. Акт второй: прорыв революции. Акт третий: реакция. Венгрия. Император и Погодин. Гипотеза. Продолжение или поворот? Неисполнимая миссия. Хотела ли войны Европа? Несостоявшийся десант. Нетерпение Николая. Русско-турецкая война. Пиррова победа.

las Гл

ава ШЕСТАЯ Рождение наполеоновского комплекса

«Россия сбилась с пути». Воздух эпохи. Идейное наследие Николая. Два критерия. Мечта о «першем государствовании». Наполеоновский комплекс России. Точка отсчета. Погодин о Европе, год 1838. Гимн самодержавию, год тот же. «Философия трех ненавистен». Интрига. «Россия и Германия». «Так скажите, хороша ли ваша политика?» Православие, Самодержавие и Славянство. Крушение диалога. «Святое дело» или «законная добыча»? Позорный мир. Все на том же распутье... «Человек неумный и опьяненный лестью». Московский оракул. «Четыре пункта». Причуды наполеоновского комплекса.

401 Глава СЕДЬМАЯ Национальная идея

Идеи и интересы. Массы или элиты? Принцип Ламздорфа. Торжество Славянской идеи. Отчаянные мысли. Преемники Погодина. Поворот. Химера. Польский вопрос. Спор о Данилевском. «Славянский Нострадамус». «Радиоактивная теория». Кавалерийская атака. Китай умирает? Где искать романо-германский тип? Куда девались мусульманство и буддизм? Гордыня. « Вперед, с нами Бог!» Власть имперского наваждения. Последнее отступление в современность. Почему Данилевский? Оправдание войны. Торжество химеры. Периодизация русской истории. На перекрестке трех стратегий. Смысл «дорожной карты». Опять постниколаевский выбор? Разоружение либералов. Долгая ретроспектива. Эпигоны «новых учителей». «Надежды маленький оркестрик». С точки зрения истории– странницы.

491 ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

Ю.А. Рыжов 9

Предисловие

Последние десятилетия Александр Янов разрабатывает ставшее для него «коронным» направление: историческая судьба России, ее корни, закономерности, эпохи. Его подход к предмету, конечно, строго научный, но написаны его книги так живо и темпераментно, что читаются почти как публицистика.Это,наверное, предопределено биографией автора – историка по образованию, журналиста по судьбе и борца по темпераменту.

Видимо большинство историков, в какие бы глубины времени они ни погружались, ищут в них ответ на вопросы современности. Поэтому и книги, и другие выступления А. Янова, касаются ли они начала второго тысячелетия или XV – XVI веков, или века XIX, – все они в открытую провоцируют читателя на сопоставление с днем сегодняшним, наталкивают на аналогии даже тогда, когда А. Янов (что случается редко) сам не формулирует аналогии и не перекидывает мосты из прошлого в настоящее, не демонстрирует цикличности трагедий и тупиков отечественной истории.

В выборе А. Яновым его «коронной» тематики, вероятно, сыграли роль такие моменты его жизни, как журналистское «бродяжничество» в бо-х – 70-х годах по стране, где глухомань, порой, начинается сразу за городской чертой. Здесь он увидел всё убожество народной жизни во всемогущей сверхдержаве. Другим моментом стало углубленное знакомство с трудами B.C. Соловьева, поразившего Янова своей формулой: четырьмя национальными «само-» как ступенями в национальную историческую пропасть.

А. Янов обнаруживает такие ступени не только в Российской истории, но и в эволюциях элит других стран. И его особенно вдохновляет

то, что эти страны сегодня извлекли уроки из своей (и чужой) истории, чего он, как истинный патриот, желает и России.

Интересным представляется такое наблюдение Янова. Вышедшие в результате реформ 1860-х годов из николаевского подполья славянофилы быстро превратились из маргиналов и диссидентов во влиятельную политическую силу, агрессивную и реакционную по своему воздействию на умы соотечественников.

И здесь невольно легко начинаешь искать аналогию в нашем времени. Выскочив из-под пресса советского тоталитарного режима, очень многие у нас в России охотно соскользнули со ступени национального самосознания (по B.C. Соловьеву) на следующие ступени, тем более, как правильно подчеркивает Янов, уж больно размыта в сознании людей граница между патриотизмом и национализмом. А потому так легко проскочить вторую и третью ступени (национальное самодовольство и национальное самообожание) и очутиться на грани национального самоуничтожения.

Янов – сторонник европейского пути для России – весьма убедителен, когда утверждает, что у нас европейская традиция существовала всегда, в том числе и в начале второго тысячелетия. Что «западничество» не пришло на нашу землю ни в царствование Петра, ни тем более после победы над Наполеоном. Оно не пришло, Россия, по сути, была исконно европейским образованием, а на некоторых этапах своей ранней истории – более европейским, чем те страны, что сейчас считаются столпами современной Европы.

В своей борьбе с мифами автор обнаруживает единомышленников в плеяде отечественных историков-шестидесятников, отмечая, в частности, что в 1968 г. С.О. Шмидт убедительно показал, что реформы 1550-х годов в России носили отчетливо европейский характер, а форма правления была «абсолютизмом европейского типа».

Книги Александра Янова – это яростная и мучительная попытка ответить на вопрос: почему его многострадальную страну раз за разом отбрасывало в сторону, а то и вспять с предначертанного ей, казалось бы, европейского пути развития? Почему она так и не обрела гарантий от произвола власти (не пережила, на его языке, политическую модернизацию)? Почему так убога жизнь людей в богатейшей стране?

По ходу исследования он стремится опровергнуть концепции «клима– тогенной» обреченности России, лености и пассивности народа

и другие расхожие объяснения (оправдания) ее перманентной отсталости, столь распространенные в отечественной и зарубежной историографии. Он с открытым забралом бросается в бой с мифами отечественных авторов и мифологемами западных ученых. И делает это с темпераментом яркого журналиста, но, вооружившись знанием и анализом огромного объема источников (см. библиографию его книг), что позволяет ему оставаться в рамках научной корректности.

Начав в 1981 году с «The Origins of Autocracy», А. Янов развивает свой

анализ в «России против России» (1999), «Россия: у истоков траге– 4 дии, 1462-1584» (2001), «Патриотизм и национализм в России. 1825-1921» и, наконец, в этой трилогии, подводящей своего рода итог его многолетним исследованиям.

Всё это книги – предупреждения: похоже, мы перед последним выбором у последней черты. Мы снова занесли ногу над четвертой ступенью соловьевской лестницы.

А в таких ситуациях алармизм не может быть избыточным.

Слишком много из происшедшего в последние годы напоминает «разворот над океаном», а очередная невменяемость элитлишь укрепляет А. Янова в его опасениях.

В.О. Ключевский говорил, что «история – не учительница, а надзирательница, наставница жизни, она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков». И хотя Янов числит Ключевского, равно как и B.C. Соловьева, в своих учителях, он выступает здесь как человек, не теряющий надежды, что при определенном подходе, в частности при демифологизации истории, она способна научить, предостеречь.

Втом же русле – позиция Янова, отвергающая расхожую формулу, согласно которой история не знает сослагательного наклонения. Нет, говорит он, мы обязаны исследовать возможные альтернативы на всех переломных отрезках истории – как своей, так и других стран – в схожих обстоятельствах. И здесь, хотим мы того или нет, мы оказываемся вовлеченными в сопоставление судеб России и Германии в кровавом XX веке, России и Франции в начале векаХ1Х-го.

И вот мы снова в водовороте очередного «цикла» – попытки встать на европейский путь. У сегодняшней попытки больше шансов на успех, не в последнюю очередь потому, что мир вошел в зону стремительных трансформаций. Эту зону больших скоростей, пользуясь терминологией газовой динамики, можно назвать ударной волной, где в узком интервале пространства/времени происходят кардинальные изменения основных параметров.

А после начинается «другое время»...

Как следствие этой «особости» нашего времени – попытка вхождения в Европу (успешная или нет) может происходить неизмеримо жестче, а возможно, и катастрофичнее, чем те, что случались раньше, когда процессы были растянуты во времени, а взаимодействие и взаимовлияние государственно-политических устройств и укладов было значительно слабее. Транспортно-коммуникационный технологический взрыв второй половины ХХ-го века резко изменил ситуацию.

Мир и, не в последнюю очередь, Россия, как мы сейчас видим, оказался не готов к новым вызовам, потому что не только генералы и политики, но и идейные лидеры общества застряли во времени: по инерции готовятся к прошлым войнам, конфликтам, ушедшим ситуациям.

Трилогия Александра Янова несомненно получит весьма разные и даже противоречивые оценки. И уже только это есть одно из ее достоинств.

Хотелось бы, чтобы суждение о ней высказали как можно больше озабоченных судьбой страны людей, а полемика с автором велась по возможности с позиций подлинного патриотизма, с опорой на факты, а не эмоции и укоренившиеся мифы-клише, среди которых – «обреченность» России на державное величие.

Думаю, что непредвзятое и внимательное прочтение книг, особенно – действующими политиками, может помочь увидеть реальное место нашей страны в мире, а значит – способствовать избежанию очередного (не дай Бог – последнего!) тупика отечественной истории.

Академик Ю.А. Рыжов

смысл трилогии: Размышления

автора

История учит даже тех, кто у неё не учится, она их проучивает за невежество и пренебрежение.

В.О. Ключевский

«По мере того как шли годы, – признавался в предисловии к своему двухтомнику „Открытое общество и его враги" сэр Карл Реймонд Поппер, – оптимизм, пронизывающий эту работу, все больше и больше казался мне наивным. Мой голос доносился до меня словно из отдаленного прошлого, как голос какого-нибудь пылавшего надеждой реформатора XVIII или даже XVII века».3 И при всем том ничего не стал сэр Карл менять ни в основном тексте своих полемических томов, нитем более в самом ихмифоборческом пафосе.

Мое отношение к трилогии «Россия и Европа. 1462-1921» очень напоминаетто, что испытывал к своему старому двухтомнику Поппер. С той, конечно, разницей, что он развенчивал опасные мифы, созданные Платоном и Марксом, а я те, которыми обросла за несколько поколений русская история. Увы, я тоже нахожу оптимизм первой книги своей трилогии наивным и тоже мало что в ней меняю.

Просто теперь я понимаю: мифы, о которых я говорю, так глубоко укоренились в общественном сознании страны и настолько стали расхожей монетой, что нужны поистине сверхчеловеческие усилия, чтобы все их развенчать. Усилия, на которые я заведомо не способен.

смысл трилогии:

Размышления автора ЦеНТрЭЛЬНЫЙ МИф И все-таки

именно первая книга трилогии помогла мне, а мо– . жет быть, поможет и читателю, докопаться до самого источника современного российского мифотворчества, до корневой системы,

1 Karl R. Popper. The Open society and Its Enemies, Princeton Univ. Press, 1971, vol.i, p. IX.

которая питает весь чертополох мифов, оправдывающих несвободу. Вот в чем она, похоже, состоит. Поскольку Европа – родина и символ свободы (либеральной демократии в политических терминах), мифотворцам непременно нужно доказать, что Россия не Европа. Проще всего, полагают они, сделать это, взяв в свидетели историю и объяснив, что с самого начала российской государственности свобода была ей противопоказана. Ибо основой ее политического устройства всегда был принцип патернализма, т. е. гегемонии государства над обществом, выраженной в священной формуле «Православие, Самодержавие и Народность».

Именно потому, говорят мифотворцы, и достигла высшего своего расцвета «русская цивилизация» в допетровской Московии XVII века, когда Россия была в наибольшей степени отчуждена от Европы, когда европейское просвещение считалось в ней смертным грехом и страна жила по собственным, «святорусским» нравственным правилам. Московия, таким образом, оказывается решающим доказательством неевропейского характера России, ее затонувшей Атлантидой, ее первозданным безгреховным (хотя и государственным) раем. Более того, и сегодня страна могла бы наслаждаться своей патерналистской «цивилизацией» и превосходство ее надлиберальной Европой было бы всем очевидно, когда б не явился вдруг на исходе XVII века Петр, беспощадно растоптавший отечественное благочестие.

В результате Святая Русь оказалась под новым, на этот раз европейским игом, не менее жестоким, чем монгольское, только более лицемерным и соблазнительным. Но и под этим игом сумела она сохранить свою драгоценную патерналистскую традицию и имперское вдохновение золотого московитского века. И поэтому близок час, когда сбросит она либеральное иго, опять развернувшись во всю богатырскую мощь своей московитской культуры. И станет настоящей «альтернативой либеральной глобализации мира», по выражению Н.А. На– рочницкой, ведущего идеолога одной из победивших на выборах 2003 года партии («Родины»). А вдобавок еще и «историософской столицей всего мира», как во времена благословенной Московии.

Так выглядит центральный миф врагов открытого общества постсоветской России. Без сомнения, есть еще великое множество других, частных, так сказать, мифов, но, в конечном счете, все они уходят корнями в эту московитскую мечту современных мифотворцев.

смысл трилогии: Размышления автора Первая проверка

историей

смысл трилогии:

Размышленияавтора Первая проверка

И СТО р И G И Один из них, М.В. Назаров, внушает нам, что «Московия соединяла в себе как духовно-церковную преемственность от Иерусалима, так и имперскую преемственность в роли Третьего Рима». Причем именно «эта двойная роль, – объясняет Назаров, – сделала [тогдашнюю] Москву историософской столицей всего мира».2 Н.А. Нарочницкая, естественно, поддерживает единомышленника. Она тоже сообщает нам, пусть и несколько косноязычно, что именно в московитские времена «Русь проделала колоссальный путь всестороннего развития, не создавая противоречия содержания и формы».3 Еще бы, ведь, как мы узнаем от Назарова, «сам русский быт стал тогда настолько православным, что в нем невозможно было отделить труд и отдых от богослужения и веры».4

Достаточно, однако, взглянуть на результаты этого «всестороннего развития» глазами самого проницательного из его современников, чтобы заподозрить во всех этих восторгах что-то неладное. Вот как описывал быт «историософской столицы мира» Юрий Кри– жанич: «Люди наши косны разумом, ленивы и нерасторопны... Мы неспособны ни к каким благородным замыслам, никаких государственных или иных мудрых разговоров вести не можем, по сравнению с политичными народами полунемы и в науках несведущи и, что хуже всего, весь народ пьянствует от мала до велика».5

Пусть читательтеперь сам выберет, чему верить – «сердца горестным заметам» современника или восторженной риторике сегодняшних идеологов-мифотворцев. Впрочем, у Крижанича здесь явное преимущество. Он все-таки наблюдал «святую Русь» собственными глазами; вдобавок его наблюдения подтверждаются документальными свидетельствами.

Вот, например, строжайшее наставление из московитских школьных прописей. «Если спросят тебя, знаешь ли философию, от-

М.8. Назаров. Тайна России, М., 1999, с. 488.

НА, Нарочницкая. Россия и русские в мировой политике, М., 2002, с. 130. М. В. Назаров. Цит. соч., с. 487. Ю. Крижанич. Политика, М., 1967, с. 491.

вечай: еллинских борзостей не текох, риторских астрономов не чи– тах, с мудрыми философами не бывах». «Не текох и не бывах» добавлялось, поскольку «богомерзостен перед Богом всякий, кто любит геометрию, а се – душевные грехи – учиться астрономии и еллин– ским книгам».6 Мудрено ли, что оракулом Московии в космографии считался Кузьма Индикоплов, египетский монах VI века, полагавший землю четырехугольной? И это в эпоху Ньютона – после Коперника, Кеплера и Галилея!..

Но, конечно, картина этой деградации отечественной культуры будет неполной, если не упомянуть, что именно Московии обязана Россия самыми страшными своими национальными бедами, преследовавшими ее на протяжении столетий, – крестьянским рабством, самодержавием и империей.

смысл трилогии:

Размышления автора «МОСКОВИТСКЭЯ бОЛвЗНЬ»

Право, трудно не согласиться с Константином Леонтьевым, находившим в Московии лишь «бесцветность и пустоту».7 Или с Виссарионом Белинским, называвшим ее порядки «кита– измом»,8 в «удушливой атмосфере которого, – добавлял Николай Бердяев, – угасла даже святость».9 Ведь и главный идеолог славянофильства Иван Киреевский не отрицал, что Московия пребывала «в оцепенении духовной деятельности».10 Но окончательный диагноз «московитской болезни», неожиданно поразившей Россию как раз в пору расцвета европейской культуры, поставил, конечно, самый авторитетный из этого консилиума знаменитых имен историк Василий Осипович Ключевский.

Вот его вывод: недуг, которым на многие десятилетия захворала в XVII веке Россия, называется «затмение вселенской идеей».11 «Орга-

В.О. Ключевский. Сочинения, т-3» с-

К.Н. Леонтьев. Собр. соч. в 12 томах, М., 1912, т. 5, с. 116.

В.Г. Белинский. Собр. соч. в трех томах, М., 1948л. з, с. 713.

Н.А. Бердяев. Русская идея, М„ 1997, с. 6.

Сочинения И.В. Киреевского, М., 1861, тл, с. 75.

В. О. Ключевский. Цит. соч., с. 294.

смысл трилогии: Размышления автора

нический порок древнерусского церковного общества состоял в том, что оно считало себя единственным истинно правоверным в мире, свое понимание божества исключительно правильным, творца вселенной представляла своим русским богом, никому более не принадлежащим и неведомым».12 Другими словами, противопоставило себя христианской Европе – и в результате утратило «средства самоисправления и даже самые побуждения к нему».13 Если суммировать диагноз Ключевского в одной фразе, звучал бы он примерно так: на три поколения Россия как бы выпала из истории, провалилась в историческое небытие.

А христианский мир, что ж? Он относился тогда к экстремальному фундаментализму Московии так же, примерно, как в наше время относился мир мусульманский, скажем, к талибскому Афганистану, – со смесью презрения и ужаса. Талибы ведь тоже принесли своей стране «московитскую болезнь» и тоже объявили себя единственными истинно правоверными в мире. Разве что собственного афганского Аллаха не удосужились изобрести. Или не успели. Так или иначе, вот уж кто мог бы с гордостью повторить, лишь чуть-чуть перефразируя, похвальбу Назарова. Ведь и впрямь афганский быт стал тогда настолько исламским, что в нем невозможно было отделить труд и отдых от богослужения и веры.

При всём том никому в здравом уме не пришло бы в голову объявить талибский Афганистан «историософской столицей мира». И тем более утверждать, что он прошел «колоссальный путь всестороннего развитая».

И подумать только, что именно в московитском историческом несчастье видят сегодняшние мифотворцы не только высший расцвет русской культуры, но и прообраз будущего страны!

смысл трилогии:

Размышления автора

«Микроархетипы» и тем не менее видят. Более того, успешно рекрутируют в свои ряды новых пропагандистов. Даже из числа ученых либералов. Один из них, В.А. Найшуль, заявил в интервью популярной га-

Там же, с. 297.

«Московитская 17 болезнь»

Там же, с. 296.

зете в марте 2000 года, будто «карты ложатся так, что мы можем [снова] жить на Святой Руси».и Очевидно, что связывал он осуществление своей мечты с президентством Путина, который, как Най– шуль, по-видимому, совершенно серьезно надеялся, должен был посвятить себя возрождению Православия, Самодержавия и Народности.

Православие императивно, рассуждал Найшуль, как единственно возможный в России «источник общенациональных нравственных норм».15 Самодержавие – потому что «в русской государственности в руки одного человека, которого мы условно назовем Авто– кратором [самодержцем по-русски], передается полный объем государственной ответственности и власти, так что не существует властного органа, который мог бы составить ему конкуренцию».16 Народность, наконец, следует возродить в виде неких «микроархетипов, обеспечивающих народной энергией» оба других ингредиента этой «святорусской» триады.Причем именно тех «микроархетипов», которыми «так богата [была] доимперская Русь»}7 Короче, смысл всего дела сводится у Найшуля к тому, что только на московитском «ценностном языке и придется общаться с народом, чтобы решать современные государственные задачи».18

Иначе говоря, история не властна над Россией. Над другими властна, а над нами нет. Как были мы в XVII веке «косны разумом», если верить Крижаничу, и «полунемы», так полунемы должны мы оставаться и вХХ1-м. И Европа с ее «идеей прогресса» и богопротивной геометрией нам не указ. Мы по-прежнему «еллинских борзос– тей не текох». И не собираемся...

и В.А. Найшуль. Рубеж двух эпох// Время MH, 2000, 6 марта.

Западники и националисты: возможен ли диалог? М., ОГИ, 2003, с. 353 (далее —Диалог).

В.А. Найшуль. О нормах современной русской государствености // Сегодня, 1996, 23 мая.

Диалог, с. 353.

Там же (курсив везде Найшуля).

смысл трилогии: Размышления автора Индустрия

мифотворчества

смысл трилогии:

Размышления автора [-| ДуЈу р [/|Я

мифотворчества И Найшуль, увы,

не единственный из новобранцев, кому дорог центральный миф врагов открытого общества. На самом деле миф этот на глазах становится модным в сегодняшней российской элите. Более того, превращается в инструмент политической борьбы. Вот свидетельство той же Н.А. Нарочницкой: «Мои идеи, которые в 1993-1996 годах можно было поместить только в „Наш современник"... теперь идут нарасхват везде и во всех ведомствах вплоть до самых высоких. Пожалуйста, моя книга „Россия и русские в мировой политике" – антилиберальная и антизападная бомба, но разбирают все – не только оппозиционеры, но и бизнесмены, профессора и высокопоставленные сотрудники».19

Похоже, что, наряду с товарным, в стране возник рынок мифов, оправдывающих несвободу. И поскольку спрос порождает предложение, создается своего рода индустрия мифотворчества, занятая серийным воскрешением старых мифов (та же книга Нарочницкой, в частности, сплошь состоит из них). Вот вам еще один труженик этой индустрии – Станислав Белковский, тоже, конечно, либерал– расстрига, как и Найшуль, в прошлом близкий сотрудник Б.А. Березовского, а ныне президент Института национальной стратегии.

В отличие, однако, от Найшуля, Белковский – никакой не ученый и о русской истории ничего, кроме старых мифов, подслушанных у Нарочницкой, не знает. Зато он талантливый политический манипулятор и отлично знает, в чьи паруса в каждый исторический момент дует ветер. И, конечно, неспроста столь свирепо обрушился он в газете Moscow Times на Послание президента Федеральному собранию 2004, обвинив его в самом страшном, с точки зрения ми– фотворца, грехе: «Путин прямо заявил своим избирателям, чтоб оставили все надежды. Он не тот, за кого они его принимали, не борец Православие, Самодержавие и Народность». Дальше Белковский расшифровывает этот странный упрек: «Путин практически отрекся от патернализма, господствовавшего на

9 Завтра, 2003, 25 июня.

этой земле со времен Киевской Руси. Государство, дал он понять своим слушателям, больше не будет отцом и матерью своим подданным». Впрочем, «в остальном, – продолжал Белковский, – это была скучная и рутинная речь. Важно в ней лишь то, что Путин бросил вызов тысячелетней традиции доброго царя, заботящегося о своем народе, который отвечает ему преданностью, смирением и кротостью... Сознательно или бессознательно Путин дал понять аудитории, что получил мандат на отказ от русской истории». И если этого мало, то вот кое-что и похуже: «Путин забыл, что был избран народом, чтобы сразить гидру капитализма».[1]

смысл трилогии:

Размышления автора g-fQp^ ПрОВерКЭ

историеи

Согласно нашим мифотворцам, важнейшей частью Русского проекта (как называют они возврат к Московии) является «возрождение Российской империи как геополитического субъекта, способного сыграть решающую роль в борьбе против глобального господства антихристианских сил» (Белковский), не говоря уже о том, что «Россия всегда империя» (Проханов). И судьба ее, конечно, принципиально неевропейская. Тем более что Европа уже и «не способна на выработку собственной исторической стратегии». Другое дело наше мос– ковитское отечество, где «православное возрождение неизбежно укрепило бы российское великодержавие и сделало бы Россию альтернативой либеральной глобализации мира (Нарочницкая). Жаль только, что никто из них так и не собрался рассказать читателям о судьбе своих предшественников. О том, например, как всего лишь полтора столетия назад попытался повторить опыт Московии Николай I. Именно в его царствование университеты оказались, по сути, превращены в богословские заведения и создана окончательная идеологическая аранжировка Русского проекта. И, по словам известного историка А.Е. Преснякова, именно это царствование стало «золотым веком русского национализма, когда Россия и Европа сознательно противопоставлялись как два различных культурных мира, принципиально разных по основам их политического, религиозного, национального быта и характера».21

Согласитесь, что выглядит это как воплощенная мечта Нароч– ницкой. Я не говорю уже, что могущественная Российская империя действительно играла в ту пору решающую роль в борьбе против «антихристианских сил», даже крестовый поход объявила против «гнусного ислама», говоря словами современницы событий А.Ф. Тютчевой. И спрашивала тогда Анна Федоровна: «Неужели правда, что Россия призвана воплотить великую идею всемирной христианской империи, о которой мечтали Карл V и Наполеон?»22 И М.П. Погодин уверенно отвечал на этот дерзкий вопрос: «Русский государь теперь ближе Карла V и Наполеона к их мечте об универсальной империи. Да, будущая судьба мира зависит от России... Она может все – чего же более?»23

И заветная мечта о том, чтобы «латинская Европа на карте смотрелась довеском Евразии, соскальзывающим в Атлантический океан»24 тоже, казалось, была близка к осуществлению. Во всяком случае, если верить приговору Европе, который вынес один из самых известных тогдашних мифотворцев С.П. Шевырев. Вот этот приговор: «В наших искренних, дружеских, тесных сношениях с Западом мы имеем дело с человеком, несущим в себе злой, заразительный недуг, окруженным атмосферой опасного дыхания. Мы целуемся с ним, обнимаемся... – и не замечаем скрытого яда в беспечном общении нашем, не чуем в потехе пира будущего трупа, которым он уже пахнет»?ъ

Это из статьи «Взгляд русского на просвещение Европы» в первом номере журнала «Москвитянин» (тогдашнего аналога «Нашего современника»). Из статьи, которая, совсем как книга Нарочниц– кой, тоже стала «антилиберальной и антизападной бомбой» и была, если верить М.П. Погодину, мгновенно расхватана «высокопоставленными сотрудниками» николаевской империи. Вот что писал автору из Петербурга Погодин: «Такой эффект произведен в высшем

4.Е. Пресняков. Апогей самодержавия, Л., 1925, с. 15.

Тютчеве. Воспоминания, М., 2002, с. 70 (выделено мной. – АЯ.) М./7. Погодин. Историко-политические письма и записки, М., 1874, с. 12. ^А Нарочницкая. Цит. соч., с. 183. Москвитянин. 1841, № 1, с. 247 (выделено мной. – АЯ.)

кругу, что чудо. Все в восхищении и читают наперерыв... Твоя „Европа" сводит с ума».26 Все это, не забудем, в 1841 году!

Чего еще, кажется, оставалось желать предшественникам наших мифотворцев? В их распоряжении было все. И «православное возрождение». И «великодержавие», доходящее до претензии на мировое господство. И заживо похороненная ими Европа. И Россия как «альтернатива либеральному миру». И даже строжайшее предписание самого высокопоставленного из тогдашних «высокопоставленных сотрудников», как надлежит писать русскую историю. Напомню, если кто забыл: «Прошлое России прекрасно, настоящее великолепно, а будущее выше того, что может представить себе человеческое воображение. Вот тот угол зрения, под каким должна писаться русским история России». Все, одним словом, о чем пока лишь мечтают их сегодняшние наследники. Разве что найшулевских «микроархетипов» не хватало.

И чем кончилось? Не крымской ли катастрофой? Не унизительной ли капитуляцией перед этим самым «пахнувшим трупом» либеральным миром? Иначе говоря, даже при самых благоприятных, казалось бы, условиях кончилась мечта мифотворцев постыдным конфузом для отечества. Так какая же цена после этого всем их мифам?

смысл ТРИЛОГИИ:

Размышления автора| |-|ОВЫеГОЛОВЫ

дракона Так или иначе, понятно одно: не

избавившись раз и навсегда от индустрии мифотворчества, Россия просто не сможет твердо и необратимо стать на путь европейской (а это значит, конечно, не только хозяйственной, но и политической) модернизации. Грозным уроком для всех, кто сомневался в этом в XIX веке, стал октябрь 1917-го, когда, вопреки всем прогнозам, совершила вдруг страна еще один головокружительный вираж и опять, в третий раз в своей истории, противопоставила себя Европе. Надо ли напоминать, что закончился этот вираж точно так же, как московитский и николаевский, – историческим тупиком и «духовным оцепенением»?

AS. Дементьев. Очерки по истории русской журналистики 1840-50 гг., М.-Л., 1951, с. 187-188.

смысл трилогии: Размышления автора Новые головы дракона 23