355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Дюма » Сказки » Текст книги (страница 6)
Сказки
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 20:25

Текст книги "Сказки"


Автор книги: Александр Дюма


Жанр:

   

Сказки


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Чего ревешь, женщина! Ты сама виновата! Если бы лучше смотрела за сыном, волк не напал бы на него!.. А ты, мужик! Как посмел ты убить зверя, на которого охочусь я?

– Смилуйтесь, сеньор! – воскликнули муж и жена в один голос, а слезы так и лились из их глаз!

– Клянусь рогами дьявола! – воскликнул мой дед. – Мне надоело смотреть на ваши слезы.

Продолжая плакать, пораженная горем мать протянула к нему тельце мертвого ребенка, надеясь, что их несчастье смягчит сердце графа. Но произошло совершенно неожиданное. Еще больше рассвирепев, мой пращур со всего маху ударил женщину рукояткой плетки по голове, и она упала в одну сторону, а труп ребенка – в другую.

Угольщик кинулся было в сторону графа, но тут же, отбросив топор и протянув безоружную руку в сторону деда, сказал:

– Каменное сердце! Ты не можешь видеть слез матери и отца, оплакивающих погибшего ребенка… Хорошо же! Именем Господа Бога нашего заклинаю! Настанет час, когда ты захочешь плакать, но не сможешь, а заполнившие твое сердце слезы разорвут его на части. Уходи! И пусть кара за твою жестокость поразит тебя и детей твоих до третьего колена!

Дед не был впечатлительным человеком, но это проклятие испугало его. Повернув коня, он вонзил шпоры ему в бока и поскакал прочь.

Сыновей у деда было четверо.

Старший был игрок. Промотав свою долю наследства, он отправился в Америку, но погиб во время кораблекрушения, так и не переплыв океана.

Узнав о гибели сына, потрясенный отец хотел было заплакать, но не смог. Второй его сын примкнул к заговорщикам. Заговор был раскрыт, и всем отрубили головы, как предателям.

Увидев сына, поднимавшегося на эшафот с поникшей головой и мертвенно‑бледным лицом, он хотел было зарыдать, но глаза его остались сухими.

Его любимый, третий сын был, подобно ему, страстным охотником. Однажды, когда юноша гнал кабана, лошадь его неожиданно шарахнулась в сторону, он упал, ударился головой о дерево и почти сразу же умер.

Видя случившееся, мой дед соскочил с коня, кинулся к сыну, но застал только его последний вздох. Он возвел руки к небу и с отчаянной мольбой в голосе воскликнул:

– Господи! Хотя бы одну слезу!

Но проклятие все еще действовало. И, поскольку заплакать дед не смог, сердце его не выдержало, и он умер.

Остался четвертый сын, мой отец.

Это был добрый, ласковый юноша. Но проклятье не миновало и его. Невзирая на свою доброту, плакать он тоже не мог, как бы велико ни было его горе. Скончался он совсем молодым, спустя некоторое время после моего рождения.

Теперь проклятие угольщика настигло и меня, ибо он, повторив Святое Писание, сказал: «Будь проклят ты, и дети твои до третьего и четвертого колена».

Поскольку плакать мне не дано, я вскоре умру».

– Батюшка, а не известно ли вам, как снять с вас это проклятие?

– Есть одно средство. Но оно так сложно, что надежд у меня нет никаких.

– Батюшка! Умоляю вас! Назовите его! Помолчав, Балдрик сказал:

– Проклявший нас угольщик жив. Это уже восьмидесятилетний старец. После гибели жены и ребенка он скрылся в горах где‑то под Фалькенштейном… Уже давно, видя, какие несчастья породило его проклятье, он мечтает снять его. Увы! – это не дано даже ему…

Найдя старика, я на коленях умолял его указать, как мне обрести свои слезы. Но, покачав головой, он ответил: «Да, я знаю средство, которое помогло бы вам. Но мне запрещено его открывать. Лишь невинному и чистому сердцу дано отыскать жемчужину, способную вернуть слезы утратившим их».

– Разве не находится перед вами именно такое сердце, батюшка? – воскликнула Лия.

– Да. Конечно. Оно передо мной, – отвечал граф Балдрик. – Но совершит ли Господь чудо ради меня?

– Но разве Он не всесилен? Батюшка, где дорога, ведущая к хижине этого старца? Я обещаю вам принести возвращающую слезы жемчужину.

Отец взглянул на дочь и, вздохнув, сказал:

– Что ж, ступай, бедное дитя мое! Соверши это паломничество. Как видно, Господь избрал тебя, чтобы принести мне помощь и утешение. Впервые я верю и надеюсь на успех.

Граф благословил дочь, и та отправилась в свое опасное путешествие.

Чтобы не удивлять прохожих тем, что дочь графа ходит пешком, Лия переоделась в крестьянское платье.

К концу четвертого дня, ежедневно проходя от трех до четырех лье, она оказалась перед хижиной угольщика.

Уже стемнело, когда девушка постучалась в дверь. Угольщик открыл.

Как отец и говорил, это был красивый восьмидесятилетний старик, седой, как лунь. Одиночество и печаль наложили на его облик печать величия.

Угольщик долго смотрел на путешественницу, прежде чем заговорить с ней. Он понимал, что эти тонкие черты, эта матовая кожа, эти ручки с розовыми ноготками не могли принадлежать крестьянке.

Старик спросил Лию, кто она, и зачем пожаловала.

Ничего не скрывая, девушка рассказала, как пообещала отцу пойти и попросить жемчужину, возвращающую слезы, как отец поверил в нее и как она добралась до избушки старца.

– Бедное дитя! – воскликнул тот. – Нелегкое дело ты затеяла. К несчастью, оно зависит не от меня одного. Но я, как смогу, помогу.

Угольщик открыл встроенный в стену шкаф, заполненный пузырьками. Надо сказать, дорогие дети, что старик занимался изготовлением из лекарственных трав различных эликсиров, и даром раздавал их тем, от кого врачи уже отказались.

Из всех пузырьков он выбрал самый маленький, величиной с ликерную рюмку, содержавший настой красного цвета, и протянул его девушке.

– Возьми, дитя мое, – сказал старик. – Когда соберешься ложиться спать, выпей его содержимое. То, что увидишь во сне, тебе надо будет исполнить, если, конечно, желаешь помочь отцу.

Лия поблагодарила его от всего сердца.

– Но где я смогу провести эту ночь? – спросила она с нескрываемым беспокойством. – В лесу темно и полно диких зверей. По дорогам бродят разбойники.

– Ты заночуешь здесь, дитя мое, – ответил угольщик. – У меня часто ночуют заблудившиеся в лесу. Сам я сплю в гамаке. А ты ляжешь спать в моей комнате, на постели из свежих папоротников и мха.

Устроив в углу комнаты постель для гостьи, он угостил ее ужином, состоявшим из куска хлеба, кружки молока и блюдца земляники.

Лии показалось, что она в жизни еще не ела ничего более вкусного.

Перед сном она выпила содержимое пузырька, и сразу же уснула.

Едва сомкнулись ее веки, как девушка погрузилась в восхитительные грезы.

Она оказалась в огромном саду, в котором росли невиданной красоты цветы. Находился сад явно не земле. Но если еще и не на небе, то, по крайней мере, на какой‑то промежуточной планете. Огромные восхитительные бабочки перелетали с цветка на цветок. Из роз и лилий били фонтаны розового и лилового цвета, и вокруг каждого сверкала радуга, переливаясь на солнце яркими красками. Отраженный ими свет не слепил, и Лия могла с удовольствием любоваться их сиянием.

Однако больше всего ее поразил вид многочисленных ангелов с серебряными крылышками и в бирюзовых одеяниях! На одних были венки из цветов, на других – из звезд; у третьих надо лбом сиял луч света. Таких было меньше всего, и они, как поняла Лия, были старшими.

Лики ангелов были благолепны и добры.

Каждый из них занимался своим делом.

Один ангел серебряным крылом рыхлил землю, и там, где почва становилась достаточно пушистой, тут же вырастали цветы и другие растения.

Это был ангел весны.

Другой летал по небу, влача за собой длинный шлейф из звезд.

Это был ночной ангел.

Третий взмывал под небеса подобно жаворонку, перстом своим прикасался к востоку, и тот мгновенно загорался розовым светом.

Это был ангел утренней зари.

Четвертый, с печальной улыбкой на устах, но с восхитительной умиротворенностью в очах, будто в пропасть, устремлялся в пустоту мироздания, держа в руках крест.

Это был ангел смерти.

Объяснения давал Лие ангел, увенчанный цветами.

– Ах, как прекрасно здесь! Как величественно! – повторяла она. – Но скажите мне, милый ангел, кто тот, с полными жемчужин золотыми волосами? На вид он такой серьезный, но явно очень добрый!

– О это ангел слез!

– Ангел слез? – переспросила Лия. – Ах, именно он‑то мне и нужен!

И сложив ладони на груди, она направилась в сторону этого прекрасного ангела, приветливо улыбаясь.

– Мне известно, зачем ты пришла, – сказал тот. – Но уверена ли ты, что я смогу тебе помочь? Достаточно ли крепка твоя вера?

– Я верю, что ты сможешь помочь мне. Если, конечно, на то будет Господня воля.

– Только вера открывает путь к Господу, – отвечал ангел. – Видишь эти прозрачные, как горный хрусталь, жемчужины? Это слезы любви, пролитые мужчинами над их погибшими возлюбленными… А темные жемчужины – слезы, пролитые невинно пострадавшими от преследований и людской несправедливости. Розовые жемчужины – слезы жалости, пролитые людьми при виде чужих страданий… Видишь те золотые жемчужины? Это слезы раскаяния, наиболее ценные для Бога. Все они собраны мной по распоряжению Господа. В день, когда каждому будет воздаваться по делам его, они будут положены на весы вечности, одна из чаш которых называется СПРАВЕДЛИВОСТЬ, другая – СОСТРАДАНИЕ.

– О добрый и всеведущий ангел! – проговорила Лия. – Ты знаешь, зачем я пришла сюда. Ты – ангел слез. Ты, верно, самый добрый из всех. Прошу тебя, сделай так, чтобы мой отец, невиновный в грехах своего пращура, смог плакать! Иначе сердце его разорвется от невыплаканных слез!

– Это трудная задача. Но Господь поможет нам.

– Как? – спросила Лия.

– Он поможет тебе найти слезу, состоящую из слезы раскаяния и слезы любви, пролитых двумя разными людьми. Эта слеза самая ценная. И только она спасет твоего отца!

– Не мог бы ты сказать, прекрасный ангел, где искать ее?

– Моли Бога, и он направит тебя, – отвечал тот.

Девушка встала на колени и принялась молиться.

Едва молитва закончилась, как Лия проснулась. Видение исчезло.

Утром она рассказала свой сон угольщику, и спросила его, что же теперь делать.

– Возвращайся домой, дитя мое, – сказал старик. – Ангел обещал, что Господь поможет тебе. Жди и надейся. Ангелы не лгут.

Лия поблагодарила угольщика и, позавтракав, отправилась в путь.

Но к середине второго дня пал такой густой туман, что вскоре девушка не только перестала различать служившую ориентиром двойную вершину горы, но и саму тропинку.

Тропа вдруг оборвалась, и перед Лией разверзлась пропасть, на дне которой гремел поток.

Девушка остановилась. Она явно сбилась с дороги, так как по пути к дому угольщика никакое ущелье ей не попадалось!

Путница осмотрелась, но разглядеть что‑либо в густом тумане было невозможно. Она крикнула: «Ау!» и – о чудо! – ей отозвались!

Лия пошла на голос.

Пройдя совсем немного, она увидела старую женщину, пришедшую в лес за хворостом. Хотя туман и помешал старушке, она успела собрать достаточно сучьев и хотела уже возвращаться, когда услыхала голос Лии и ответила ей, понимая, что это был голос попавшего в беду ребенка.

Торопившаяся домой Лия спросила, как перебраться на другую сторону ущелья.

– Дитя мое, ради Бога, не делай этого! – взмолилась добрая женщина. – У этого ущелья не склоны, а отвесные скалы. Чтобы перебраться на ту сторону, надо иметь крылья птицы, а чтобы перескочить бушующий поток, надо стать ланью.

– Тогда, добрая женщина, – попросила Лия, – укажи мне иную дорогу, по которой я смогла бы добраться к моему батюшке.

И она сказала, что отец ее живет в Хомбурге.

– Ах, как ты заблудилась, дитя мое! – воскликнула старушка. – Дорога в Хомбург отсюда далеко!

– Даже если далеко, скажите, где она. У меня хватит смелости найти ее.

– В таком тумане ее не найти, дорогая детка. Лучше переждать. Туман продержится не больше суток.

– Но где же мне его переждать?.. Нет ли поблизости постоялого двора?

– На четыре лье в округе нет ни одного. Но я с удовольствием пригласила бы тебя к себе, в мою бедную хижину.

Лия с признательностью приняла приглашение гостеприимной старушки, которая привела девушку прямо к дому, несмотря на густой туман.

Крошечная хижина доброй женщины ютилась у самого подножья горы. Состояла она из одной, весьма жалкой на вид, комнатушки.

Лия огляделась, ища, куда бы сесть.

– Присядь на эту циновку, – предложила старушка и протянула гостье кружку молока и ломоть черного хлеба.

Затем, вздохнув, проговорила:

– Это все, что я могу тебе сегодня предложить, детка. Но не всегда я была такой бедной! Когда мы жили в деревне по ту сторону горы, у нас были дома, сады, поля и луга, овцы и коровы. Меня называли богачкой. Но мой единственный сын пустил на ветер все наше состояние. И все же – Бог свидетель! – не об утраченном добре я плачу. Мои слезы – слезы любви!

– Но разве ваш сын не был дурным человеком? – спросила Лия.

– Нет‑нет! – запротестовала старая женщина. – Никто не заставит меня роптать на сына!.. Нет! Он был добрым, но слишком легкомысленным юношей. В том, что из него не вышло ничего путного, скорей виновата я сама! Я совсем не наказывала его за провинности… Господь дал мне доброе поле, но, по своей слабости, я посеяла на нем плевелы.

И бедная женщина разразилась рыданиями.

Лии было очень жаль старушку, и она, как могла, стала утешать ее.

Утерев слезы, хозяйка постелила на охапке сухих листьев постель для гостьи.

– На то была Господня воля! – проговорила, наконец, она. – И что Бог ни делает, все к лучшему.

Лия уже почти заснула, когда громко постучали в дверь.

– Кто там? – спросила старушка.

– Путник, ищущий ночлега. Пустите переночевать, добрая женщина! – донеслось с улицы.

– Хозяюшка! Умоляю вас! Не отворяйте!.. Вдруг это лихой человек?

– Не волнуйся, дитя мое, – отвечала та. – Какой интерес злодею искать нас в этой глуши? И какая ему корысть убивать ребенка и старуху?.. Нет, это просто кто‑то заблудился в лесу, и если я его не впущу, он может упасть в ущелье… Брать такой грех на душу я не желаю.

И добрая женщина открыла дверь.

Неизвестный вошел. Он был закутан в плащ по самые глаза. Раздув огонь, старушка, как и Лие, подала путнику молока и хлеба, пригласив перекусить, чем Бог послал.

Но, тряхнув головой, тот отказался и пристально посмотрел на хозяйку дома, освещенную огнем очага.

– Что же ты не ешь, добрый человек? – спросила та.

– Ты, должно быть, проголодался… Я угощаю тебя от чистого сердца. Ешь. Не стесняйся.

– Я не притронусь к пище, пока вы не простите меня, – отвечал путник, отбросив плащ и показав залитое слезами лицо.

– Сынок! – воскликнула старая женщина.

– Матушка!.. Простите меня!.. Матушка! – раздалось в ответ.

И они обнялись.

Так блудный сын возвратился к матери.

Ах, сколько было радости, восторгов и слез! Когда все успокоились, сын поведал матери свою печальную историю.

Вот ее краткое изложение, дорогие дети.

Пока позволяли унесенные из дома деньги, юноша вел жизнь беззаботную и рассеянную. Затем наступила нищета, а следом – болезни и близкая смерть.

Юноша задумался над своим существованием и понял, сколь велик был его грех перед Богом и матерью. Наступило раскаяние. Он стал молить Бога о прощении и поклялся, что вернется к матери, если только выздоровеет.

Господь внял его мольбам и вернул ему здоровье.

Тогда молодой человек стал думать, как выполнить клятву и вернуться домой. Денег у него не было, а возвращаться нищим ему было стыдно.

Однажды, занятый своими невеселыми думами, он сидел на берегу Дуная и временами поглядывал на купавшегося в реке мальчика.

Отец подростка тоже находился у воды и любовался силой и ловкостью сына.

Вдруг тот стал звать на помощь. Судорога свела мальчику ногу, и он стал тонуть.

Отец прыгнул в воду. Но плавать он не умел, и вместо того, чтобы спасать ребенка, сам потянул его ко дну.

Франц – так звали сына старушки – был отличным пловцом, так как в детстве часто купался в Рейне.

Ему удалось вытащить из воды и сына, и отца.

На следующий день незнакомый человек вручил ему двенадцать тысяч франков. Франц хотел было тут же вернуть деньги, получать которые за добрый поступок ему было совестно.

Но спасенные им отец и сын уехали, и никто не знал, кто они и куда лежал их путь.

Францу уже не в чем было себя упрекать, и с богатством в двенадцать тысяч франков – но еще более богатый раскаянием! – он возвратился к матери.

Еще долго сын и мать беседовали у очага. Многое им нужно было сказать друг другу, и о сне они не помышляли.

Лия же уснула сразу, как только мужчина закончил свою повесть.

Ей приснился тот же сон, что и в доме угольщика. Она увидала тот же сад, те же цветы, тех же бабочек и ангелов.

На этот раз ангел слез позвал ее, и протянув жемчужину, сказал:

– Вот эта бесценная жемчужина, о которой я тебе говорил. Она состоит из слезы материнской любви и слезы сыновнего раскаяния. Положи ее на грудь отца, и он сможет заплакать, а его сердце будет излечено.

Девушка от радости даже проснулась.

Видение исчезло.

Лия подумала, что это был такой же пустой сон, как все остальные, и с грустью в душе стала ожидать наступления дня.

Солнце поднялось и разогнало туман.

Лия тут же собралась в дорогу.

– Погоди, дитя мое! На дорожку следует поесть. Теперь я тебя хорошо накормлю, ведь мы больше не бедняки. А после завтрака Франц выведет тебя на дорогу.

Пока Лия завтракала, старушка занималась устройством постели для сына, не спавшего всю ночь. И вдруг среди листьев, на которых спала гостья, заметила жемчужину.

– Возьми, детка, – сказала она, вручив находку Лие. – Ты, наверно, потеряла ее. Это очень дорогая вещь.

– Ах! – вскрикнула девушка. – Это жемчужина ангела.

И, встав на колени, возблагодарила Бога.

Закончив молитву, Лия попросила проводить ее, что Франц и сделал, как было обещано. А на следующий день графская дочь уже стучалась в дверь родного дома.

На пороге ее встретила заплаканная старая кормилица отца.

– Боже! Что случилось?.. Отец жив?

– Жив, но одной ногой уже в могиле. Он ждал вас вчера, госпожа, но вы не пришли, и он решил, что либо на вас напали дикие звери, либо вы свалились в пропасть. Страдания его ужасны. А поскольку плакать ваш батюшка не может, слезы задушат его.

– Где он?

– У себя. Как видно, Богу было угодно, чтобы вы как раз успели получить благословение и последний поцелуй!

Не дослушав кормилицы, девушка взбежала в покои отца.

– Батюшка! Я здесь! – крикнула она с радостью и тревогой.

Умирающий граф Балдрик с трудом протянул к ней руку и прошептал:

– Ради Бога, прости меня, доченька… Я умираю…

Но в тот же миг Лия положила ему на сердце принесенную жемчужину.

Отец вскрикнул, и поток слез хлынул из его глаз. С невыразимой радостью в голосе он произнес:

– Ах, слезы… Какое счастье! Благодарю Господа Бога нашего и тебя, доченька!..

Граф Балдрик прожил еще немало лет, проливая слезы как в горести, так и в радости.

ПЬЕРО

Дорогие дети, если родители ваши вдруг захотят прочесть эту сказку – скажите им, что написана она не для них, а для вас. У них же есть свои: «Королева Марго», «Амори», «Три мушкетера», «Графиня де Монсоро», «Граф Монте‑Кристо», «Графиня де Шарни», «Совесть», «Пастор из Ашберна».

Вы, наверно, хотите узнать, кто написал эту сказку – ведь в вашем возрасте интересно все на свете. Ну так знайте: автора зовут Арамис, сейчас он замечательный аббат, но раньше он был мушкетером.

Подробней его историю вы сможете узнать, когда подрастете.

Вы можете спросить, для кого он сочинил эту сказку? Отвечаем: для детей госпожи Лонгевиль – маленьких симпатичных принцев, потомков красавца Дюнуа. Может быть, вы о нем уже слыхали что‑нибудь. Сказку Арамис написал в смутное, беспокойное время. Это время называется Фрондой, и упаси нас Господь пережить такое еще раз.

А теперь, дорогие дети, пусть Арамис своим сочинением развлечет вас, как развлекал он ваших родителей своими похождениями, ухаживая за женщинами и участвуя в заговорах и сражениях вместе со своими друзьями – Атосом, Портосом и д'Артаньяном.

Глава I УЖИН ДРОВОСЕКОВ

Итак, дорогие дети, жили‑были старый дровосек со своею старухой. Жили они в старой хижине, которая стояла в самой гуще леса где‑то в Богемии.

Из всего добра у них было только то, которое дает Господь бедным людям – трудолюбивые и умелые руки.

Каждый день с рассвета до заката по лесу разносились удары топора и звуки песен, помогавших дровосеку в его нелегком труде.

Вечером он делал из нарубленных веток вязанки, и, взвалив их на спину, спешил домой. Там его ждали веселый очаг, дышащий паром котелок и улыбающаяся добрая жена. Все это наполняло сердце дровосека радостью.

Так они жили уже давно.

Но вот однажды зимой в обычный час старик домой не пришел.

А декабрь в ту зиму стоял холодный. Земля и лес скрылись под снегом. Ветер завывал в вершинах деревьев и срывал с них длинные белые шлейфы, которые в темноте блестели тем самым загадочным сиянием, которым поблескивает снег в ваших любимых сказках. Можно было подумать, что по воздуху носятся белые призраки, спешащие на ночное свидание.

И, как вы уже догадались, старая Маргарита (так звали жену дровосека) была сильно встревожена.

Она то и дело выходила на крыльцо и, напряженно прислушиваясь, вглядывалась во тьму. Но из лесу доносился лишь вой ветра, да белел снег на терявшихся в чаще тропинках.

Маргарита возвращалась к очагу, присаживалась на свой табурет, но на сердце у нее было так тяжело, что она не могла сдержать слез. От ее горя печальным сделалось все, что было в хижине дровосека. Погас и покрылся золой огонь, который только что весело потрескивал в очаге. Жалобно забулькал котелок, всего лишь полчаса назад весело звякавший своей крышкой.

Прошло два долгих часа.

И вдруг за стенами избушки послышалась песня. Узнав знакомый голос, Маргарита бросилась к дверям и попала прямо в объятья мужа.

– Добрый вечер, моя славная Маргарита! Добрый вечер! – сказал дровосек. – Я немного задержался. Но когда ты увидишь, что я принес, ты будешь довольна.

С этими словами он поставил перед женой на стол красивую плетеную колыбельку из ивовых прутьев. В колыбельке лежал мальчик, да такой красивый и ладный, что Маргарита громко всплеснула руками от радости.

Малыш был одет в белую рубашонку, длинные рукава которой походили на сложенные крылья голубя. Еще на нем были белые штанишки и ботиночки с красными каблучками. Шейку мальчугана украшал гофрированный воротник, а голова его была покрыта красивой шляпой из белого фетра, кокетливо сдвинутой на бок. Старикам еще не доводилось видеть никого, кто был бы миниатюрнее и изящнее этого малыша. Но в особый восторг Маргариту привел цвет его кожи. Мальчуган был совершенно белым, как фарфоровая статуэтка.

– Ничего удивительного, – заметил дровосек. – Малыш, наверное, не меньше недели пролежал под снегом, прежде чем я нашел его.

– Матерь божья!.. Неделю под снегом!.. Что же ты до сих пор молчал! Да он просто в ледышку превратился!

Старая женщина пододвинула колыбель к очагу и подкинула полено в огонь.

Чугунок, будто только и ждал этого, громко забулькал, и похлебка начала выплескиваться из него. Мальчуган, привлеченный запахом еды, проснулся, принюхался и облизнул губы острым язычком. Затем радостно вскрикнул и выскочил из колыбели, к немалому удивлению старика и старухи.

Подскочив к котелку, мальчуган поварешкой зачерпнул со дна, но – ой‑ой‑ой! – едва он поднес ее к губам, как обжегся, бросил поварешку на пол и запрыгал по комнате. При этом он корчил такие забавные и жалкие рожицы, что старики не знали: плакать им или смеяться.

Как бы там ни было, они обрадовались, что малыш все‑таки не превратился в сосульку, хотя все еще оставался белым, как снег.

Пока мальчуган скакал по дому, старая Маргарита накрыла на стол. Она сняла котелок с огня, а дровосек засучил рукава и приготовился воздать должное искусству жены. Но тут следивший за этими приготовлениями шалун решительно забрался на покрытый скатертью стол, обхватил котелок ножками и принялся уплетать за обе щеки. Вид у него был такой радостный, что старики совершенно успокоились и решили не мешать ему. Взглянув друг на друга, они так расхохотались, что свалились под стол, потому что не подперли для надежности бока руками.

Когда через четверть часа они поднялись, котелок был пуст, а малыш ангельским сном спал в своей колыбельке.

– Ах, какой он хороший! – сказала добрая Маргарита, не переставая смяться.

– Да! Но он съел весь наш суп! – заметил дровосек.

Так старики и легли спать без ужина.

Глава II О ТОМ, ЧТО МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ, ЕСЛИ НАЙТИ В ЛЕСУ МАЛЕНЬКОГО МАЛЬЧИКА

На следующий день Маргарита ни свет ни заря отправилась в соседний хутор, чтобы рассказать знакомым кумушкам о малыше.

Услышав рассказ о чудесной находке, эти славные женщины заохали, заахали, и принялись так рьяно работать языками, что не успело солнце подняться над лесом, как весть о чуде облетела всю округу.

Однако, как это часто бывает, эта новость становилась все фантастичнее по мере того, как ее узнавало все большее число людей. Уверяли даже, что ужин стариков съел не младенец (как это было на самом деле), а огромный белый медведь, который напал на дом дровосека и старой Маргариты, и проглотил не только котелок с похлебкой, но и самих хозяев.

Дальше – пуще! В столице королевства новость приобрела еще более ужасающие размеры. Теперь говорили, что медведь был величиной с гору, и что за один присест он сожрал двадцать семей дровосеков прямо с топорами.

Напуганные горожане перестали выходить по утрам на улицу даже для того, чтобы подышать свежим воздухом. Они заперлись в своих домах и прятались под одеялами, не смея ни вздохнуть ни пошевелиться.

А причиной всеобщего страха послужил всего лишь маленький мальчик! Поэтому, дорогие дети, обождите пугаться, а сперва хорошенько присмотритесь к тому, чего боитесь…

В тот день король Богемии собирался совершить торжественный проезд по городу и, по обычаю, открыть очередное заседание парламента. Это, друзья мои, означало, что Его Величество вначале произнесет перед народом приветственную речь, а затем получит дорогие подарки.

А момент, надо сказать, был сложным: следовало объявить еще и о сборе новых налогов, один бессмысленнее другого. Но зато они должны были принести в казну новые миллионы.

Кроме того, стоял вопрос о нескольких небольших денежных пособиях. Одно пособие предназначалось для единственной дочери короля, которой исполнилось пятнадцать лет. Другое – для принцев и принцесс, которые еще не родились, но вполне могли появиться на свет, как надеялись король и королева.

Уже целый месяц король зубрил замечательную речь, специально для этого случая написанную главным министром, сеньором Альберти Лисицино. С утра до вечера сидел монарх в своем кабинете и, уставившись в потолок, старательно заучивал слова. Но все было бесполезно.

– Боже мой! Что же делать? – воскликнул он однажды вечером, падая в кресло в полном изнеможении.

– Сир, – отвечал вошедший сеньор Лисицино, – просто надо эту речь сократить… Вот так!

И министр росчерком пера наполовину урезал речь, но настолько же увеличил цифру налогов и пособий…

И вот король, в сопровождении многочисленной свиты, выехал из дворца, и его мул мелким шагом двинулся к парламенту.

Справа от короля три десятка дюжих негров несли паланкин с королевой.

Слева от него на буланой лошади ехала наследница престола, красивейшая в мире принцесса по имени Цветок Миндаля.

Во втором ряду следовал человек в пышном восточном наряде. Он был не только страшен лицом, но еще и горбат и кривоног. Его борода, брови и шевелюра горели таким ярко‑рыжим цветом, что при взгляде на него приходилось щуриться. Звался этот урод принцем Азором, и был он великим драчуном и несчастьем для соседей. Накануне король Богемии ради пользы престола пообещал ему руку Цветка Миндаля. И этот злой человек тоже пожелал присутствовать на торжественной церемонии, чтобы своим ужасным видом заставить парламент проголосовать за предоставление пособия его невесте.

Рядом с ним ехал сеньор Лисицино. Он думал о тех огромных налогах, которые должны были буквально раздавить добрый богемский народ, и хитро посмеивался в бороду.

Процессия не сделала еще и ста шагов, как лица придворных изобразили крайнее удивление: все торговые лавки были закрыты, а улицы совершенно безлюдны.

Их удивление возросло еще больше, когда появился глашатай и сообщил королю, что парламент пуст.

– Клянусь горбом! – воскликнул принц Азор, заметивший, как засияло при этой вести прекрасное лицо Цветка Миндаля. – Я хотел бы знать, что здесь происходит? Уж не хотят ли надо мной подшутить?

– В самом деле, что все это значит, сеньор Лисицино? – спросил король. – Почему мой народ не встречает меня и не кричит, как обычно, «Да здравствует король!»?

Ничего не знавший о последних городских слухах, главный министр начал собираться с мыслями. Но тут принц Азор снова заметил улыбку, которую Цветок Миндаля пыталась спрятать под вуалью, и лицо его от гнева стало краснее его волос. Принц окончательно решил, что его дурачат, и со всего маху ударил сеньора Лисицино по щеке.

– Король Богемии! – воскликнул он, скрипнув зубами. – Эта шутка дорого Вам обойдется!

С этими словами принц пришпорил коня и поскакал прочь, и только пыль столбом взвилась позади него.

Услышав эту речь, содержавшую угрозу войны, все ужасно побледнели, и только щеки сеньора Лисицино вдруг стали очень красными.

Началась паника. Король и свита с криками: «Тревога! К оружию!» бросились во дворец. А тридцать два негра‑раба, чтобы сподручнее было бежать, оставили паланкин с королевой прямо на дворцовой площади.

К счастью, Ее Королевское Величество решила, что уже прибыла в парламент, и тут же заснула глубоким сном.

Итак, что же все‑таки произошло?

А произошло то, что огромное королевство пришло в волнение, свадьба сорвалась, была объявлена война, а королева брошена посреди мостовой! И все это лишь из‑за того, что какой‑то бедный дровосек нашел в лесу маленького мальчика.

Вот от каких пустяков зависят судьбы королей и целых народов!

Глава III КРЕЩЕНИЕ ПЬЕРО

События, о которых я только что рассказал, произвели на короля такое сильное впечатление, что он, едва оказавшись во дворце, натянул на себя изрядно проржавевшую кольчугу и принялся упражняться в фехтовании: стал рубить и колоть облаченное в восточный наряд чучело, заменившее собой принца Азора.

Его Величество уже в сотый раз собирался проткнуть чучело шпагой, когда ему вдруг пришла в голову мысль вызвать сеньора Лисицино и градоначальника Бамболино, чтобы они наконец‑то объяснили ему, что же произошло с его народом.

Найти господина Бамболино удалось лишь после того, как весь дом его был перевернут вверх дном. Градоначальник в одной рубашке лежал под кучей соломы у задней стены чердака. Рубашка была такая короткая, что просто жалко было на него смотреть. В страхе перед ужасным зверем бедняга надел на себя утыканный шипами широкий кожаный ошейник. Такие ошейники носят на службе пастушьи собаки, чтобы господа волки держались на почтительном расстоянии.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю