Текст книги "Astia vala femundis (СИ)"

Автор книги: Soul-keeper

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 58 страниц)

Повисла минута напряженного молчания. Переварив произошедшее, первой спохватилась Авелин, набросившись на Хоук с упреками.

– У меня синяк, ты посмотри! – стражница тыкала пальцем себе в скулу, нависая над Мариан.

– Пройдет, Андерс залечит, ты только не паникуй! – отбивалась Хоук, широко улыбаясь.

– Мне нужны новые сапоги! – продолжала кричать Авелин, – Хоук, демон тебя раздери, почему с тобой ничего не может быть как у простых людей! Почему ты не можешь быть как все остальные, не лезть, куда не просят?! – взмолилась стражница, обращаясь к небесам.

– Так было бы ужасно скучно! – весело усмехнулась Мариан и подмигнула эльфу.

Фенрис стоял в стороне, улыбаясь и наблюдая за тем, как девушки спорят, когда лучше выдвигаться в Киркволл, чтобы успеть к положенному времени. До церемонии свадьбы Авелин оставалось всего несколько дней.

В конце концов, они решили провести ночь в трактире, рядом с фермой, раскинувшейся неподалеку от замка. Фенрис принял ванну, с наслаждением отмыв от себя пот и грязь, сменив испачкавшуюся одежду на чистую, заботливо брошенную кем-то в его рюкзак.

Он спохватился, кто бы мог сделать это, ведь рюкзак ему всучила Мариан, прямо перед их отправкой из Киркволла. Он-то думал, что в нем какие-нибудь необходимые припасы…

Неожиданно обнаруженная забота приятно согревала тело, и в добром расположении духа, Фенрис вышел в общий зал таверны, обнаружив Хоук за столиком на втором этаже.

– Эй, – улыбнулась она, – я уже заказала рагу, говорят, оно тут восхитительное. И пару пинт местного эля… Не знаю, понравится ли тебе такой, – Мариан отпила из кружки, довольно поморщившись.

– Где Авелин? – спросил эльф, усаживаясь за стол. Аромат еды щекотал ноздри, первым делом, эльф принялся за содержимое своей тарелки.

– Она сказала, что ей необходимо передохнуть и прийти в себя, – усмехнулась Хоук, – но ее немного успокоил мой подарок.

– Подарок? – пробормотал Фенрис с набитым ртом.

– Угу, сборник любовных сонетов и медальон. У нее сейчас будет время их почитать, она жаловалась, что в их отношениях с Донником не хватает романтики.

Фенрис рассмеялся, едва не подавившись едой.

– Да-да, я тоже вспомнила историю с козой и снопом пшеницы, – ухмыльнулась Хоук, принимаясь за свою порцию.

Через некоторое время, расправившись с едой, Фенрис попробовал эль. Вкус оказался на удивление мягким, возможно, после всех приключений, происходящее вокруг просто воспринималось иначе… Хотя рядом с Хоук он давно стал смотреть на многие вещи под другим углом.

– Хочешь, стихотворение расскажу? – вдруг выдала Мариан, и эльф кивнул, лишь успев усмехнуться, и в очередной раз подивиться ее неожиданным сменам тем для разговора.

Мариан откашлялась и начала:

Не уходи смиренно, в сумрак вечной тьмы,

Пусть тлеет бесконечность в яростном закате.

Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир,

Пусть мудрецы твердят, что прав лишь тьмы покой.

И не разжечь уж тлеющий костёр.

Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы,

Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир…

– Красиво…

– Мой папа очень любил это стихотворение, я запомнила отрывок. Представляешь, мы собирались по вечерам, возле очага в нашем домике, и я так любила слушать, как он читает вслух. Из-за нашей бесконечной кочевой жизни, не было возможности иметь домашнюю библиотеку, да и вообще хоть сколько-нибудь книг… Мама хранила небольшие молитвенники, да пару наших детских сборников сказок. Много книг брали, где придется: на рынках, у знакомых. А если нужно было снова собираться и уезжать, тяжелое приходилось оставлять. И почему это всегда оказывались книги? Обидно.

– Ты поэтому собираешь у себя в поместье целую библиотеку? – Фенрис расслабленно сидел на стуле и пожевывал кусочек вяленого мяса, которое официантка принесла на закуску. После орлейских деликатесов все съеденное было сравнимо с верхом блаженства.

– У маминых родителей оказалась огромная коллекция, я как увидела эти стеллажи, чуть челюсть не обронила, представь мое счастье, – Хоук прыснула со смеху. – Я перебирала книги часами, разыскивая те, что хотела прочитать или те, которые советовал папа… – Мариан вздохнула, погружаясь в воспоминания, а Фенрис заметил, как потускнел ее взгляд, едва она вспомнила о Малькольме.

– Я так и не приблизилась к маминой комнате, а вещи рано или поздно нужно будет разобрать, – тихо пробормотала Хоук, опустив голову, – там и папины тоже. И Бетани… Как будто я до сих пор жду, что они вернутся и ничего там не трогаю… – пряди волос упали Хоук на лицо, скрыв от Фенриса глаза, но по голосу было понятно, что она очень переживала.

– Если хочешь, посмотрим вместе, когда вернемся, – повинуясь внезапно накатившему порыву, эльф протянул руку над деревянной поверхностью стола и накрыл ее ладонь своей.

– Правда? – Хоук вскинула голову, – если тебе не в тягость, то… мне было бы приятно… там наверное остались рисунки Бетани, и кое-какие вещи папы…

На первом этаже снова началась возня, зашумели посетители, встающие из-за своих мест. Гуляющий народ решил продолжить вечер танцами, а собравшийся неизвестно откуда оркестр загремел вовсю, исполняя их прихоть. Людские голоса, подвывающие задорному мотиву, срывались на хрип, а топот сапог нещадно терзал дощатый пол трактира.

Фенрис осторожно держал худенькую ладонь Хоук в своей руке, наслаждаясь теплом недолгого прикосновения.

Слова не смогли бы передать того, что эльф сию минуту буквально чувствовал кожей. Близость к ней еще никогда не сдавливала так, как сейчас. До боли в груди, до странного покалывания на кончиках пальцев: вокруг них творилось какое-то колдовство. В ее взгляде, в мимике, в запахе.

Если бы Фенрис верил в Создателя, то решил бы, что Мариан создали специально, чтобы она встретила его. От каждой её улыбки в груди разносился радостный трепет, от каждого прикосновения на коже разгорался пожар, потушить который не удалось бы ничем, да эльф и не хотел. Изгибы ее тела были словно созданы для его рук, Хоук была идеальной, и в то же самое время, настолько отличалась от него. Фенрис страдал, но вместе с этим, никогда не ощущал себя счастливее, чем в минуты, когда они вот так просто сидели за столиком на втором этаже захудалой таверны, потягивая местный эль.

– Ты вспоминаешь о чем-то?

– С чего ты взяла?

– Ты хмуришься и смотришь вверх и влево, – Хоук хихикнула, взяв большую кружку обеими руками и немного отпив.

– Влево значит, – задумчиво пробормотал Фенрис.

– Говорят, что человек, если вспоминает о чем-то, то смотрит налево и немного вверх.

– А если в другую сторону?

– Значит выдумывает.

– Надо проверить на Варрике, – Фенрис внезапно рассмеялся.

– Тебе очень идет, когда ты улыбаешься, – вдруг смущенно проговорила Хоук, – кажется, я говорила это… когда-то…

Эльф не смог вернуть лицу серьезный вид: румянец, запылавший на щеках Мариан, развеселил его еще больше. Она же стеснялась, каффар! Говорила ему такие приятные вещи, всерьез, и при этом стеснялась!

– Каким ты был, когда я тебя не знала? – вдруг заинтересовалась она, опять резко переводя тему разговора, – ты говорил, у тебя были черные волосы! Совсем черные? И ты был смуглее?

– Сколько вопросов! – Фенрис не переставал улыбаться, – черные… и да, здесь я побледнел немного. Климат другой, и солнце не так жарит. А что тебе интересно?

– Расскажи мне, что ты помнишь о себе, скажем… в семь лет?

– Хм… – эльфу пришлось задуматься на долю мгновения, – самым ярким воспоминанием, пожалуй, будет то, как мы с Годором воровали фрукты в саду у магистра.

– Воровали?

– Ну, на плантациях трудились рабы, и брать фрукты просто так, было запрещено. После сбора урожая все должно было сортироваться, и лучшая часть отправлялась на экспорт, а немногое оставшееся доставалось фермерам, которые, в свою очередь, распределяли продовольствие между рабами. Проще сказать – нам ничего не доставалось. Свой первый абрикос я съел, когда незаконно пробрался на территорию садов ночью.

– Ты был маленьким бунтарем? – захохотала Хоук, чуть не подавившись элем. Официантка принесла еще две порции, на этот раз другой сорт, о котором без конца твердила Мариан. – Ладно, давай выпьем за семилетнего, храброго эльфа и абрикосы. Мне они очень понравились, кстати, – Хоук стукнулась об его кружку и отпила из своей.

– А ты? – Фенрис оперся локтями на стол, наклонившись ближе, – какая ты была, в семь лет?

– Очень любопытная, – хохотнула Мариан.

– Что ж, могу смело утверждать, что ничего не изменилось!

– Я любила убегать из дома – просто чтобы погулять, и мама всегда так переживала за меня… – Хоук мечтательно закатила глаза. – Знаешь, почему-то помню большой валун, посреди поля, я все время карабкалась на него, представляя, что там пещера, в которой живет медведь, а я вроде храбрый охотник и должна его убить! – девушка снова смущенно потупила взор. – Глупость какая…

– За маленького храброго охотника? – предложил Фенрис, чокаясь с кружкой Мариан.

Хоук посмотрела на него исподлобья, улыбнувшись виновато, будто только что поведала нечто сокровенное. А может, так оно и было. Эльф не знал, рассказывала ли кому-нибудь еще о своем детстве.

Беседа вовсе не казалось ему нелепой, наоборот, было необыкновенно спокойно, когда он видел Хоук перед собой, целую и невредимую. На ее щеках все еще играл легкий румянец, и от этого почему-то становилось тепло в груди и все жарче телу, словно в помещении внезапно сильнее затопили камин. Фенрис хотел было списать нынешнее самочувствие на выпитое, но потом решил, что после одной кружки, вряд ли опьянел бы настолько сильно, чтобы бросило в жар.

– А что ты помнишь в четырнадцать? – поинтересовалась Хоук, обращая внимание на его замешательство.

– Уже гораздо больше. Я очень любил драться. Особенно с деревенскими мальчишками, которые не являлись рабами, и очень меня задирали, потому что я эльф.

– Что же им в тебе не нравилось?

– Уши, я полагаю? – усмехнулся Фенрис, и Хоук хихикнула, посмотрев на него.

– Очень милые у тебя уши.

– Те парни бы с тобой не согласились, – возразил эльф, – мы дрались, едва видели друг друга на проселочной дороге. Как-то раз, я случайно не рассчитал силу и сломал руку какому-то бедолаге. Представляешь, на следующее утро они подкараулили меня с дубинками.

– Кошмар, а что было дальше? – Мариан подперла подбородок руками, выражая искреннее любопытство.

– Избили, но удалось сломать еще несколько носов, прежде чем нас растащил надсмотрщик. Их было много, следили, чтобы на плантациях не возникало беспорядков.

– Плантациях?

– Ну были разные, я помню, что моя мать собирала хлопок и ткала какие-то полотна из нитей.

– А что ты помнишь в шестнадцать?

– Попал к Данариусу в его личный отряд. Участвовал в состязаниях на Арене, – Фенрис помрачнел, вспомнив об этом.

– А когда… – Хоук смутилась, словно раздумывая, спрашивать ли.

– Когда я получил это? – угадывая ее вопрос, эльф поднял перед ней руку, растопырив пальцы. Клейма вспыхнули, на долю секунды. Мариан вздрогнула и кивнула головой.

– Вот здесь и начинается большая часть провалов… сплошные белые пятна. Помню какие-то голоса, крики… Сейчас уже лучше, чем раньше. Вообще это неплохо… знать, что произошло… всяко лучше, чем ощущать себя пустым…

– Как ты сейчас?

– Нормально, Хоук, – Фенрис улыбнулся. Ему было приятно любое проявление доброты со стороны Мариан, что уж врать: он очень скучал по их ничего не значащим разговорам, по ее любопытству и напористости. А сейчас они будто расставляли по местам потерянное время.

– Я очень привыкла к тому, что ты рядом, – сказала вдруг Хоук, словно, читая его мысли.

– Плохая привычка, меня не было, когда ты попала в тюрьму, – мрачно усмехнулся эльф.

– Именно поэтому я туда и попала! – воскликнула Мариан, гордо вскинув подбородок.

– Ты оказалась за решеткой, потому что не умеешь передвигаться тихо, не взбудоражив своим появлением всех окружающих! – Фенрис отмахнулся от ее тычка, и Хоук обиженно надула губу. – Да ты мертвецки пьяных из канавы поднимешь, топаешь, как слон, и актриса из тебя никакая! – эльф вдруг захохотал, как ребенок.

Хоук попробовала было дуться и дальше, но, посмотрев на Фенриса, через несколько секунд рассмеялась вместе с ним. Эльф смахнул проступившие на глазах слезинки, попутно замечая, что впервые смеется вместе с ней так искренне и так долго. Каждый раз, оказываясь в компании этой ненормальной, он думал, что едва ли останется в живых. Мариан находила столько проблем, от которых у здравого человека волосы встали бы дыбом. Но Хоук неизменно решала их, одну за другой, методично доказывая окружающим, что не сошла с ума, и делая, в целом, одни только добрые дела.

– Слушай, а что тебя дернуло сказать Просперу, что у тебя потрясающая прическа, я ума не приложу, – Фенрис отпил эля и перевел дух. От смеха кололо под ребрами.

– У меня действительно в тот момент должна была быть невероятная прическа. Марафон по подземельям пошел мне на пользу, – Хоук усмехнулась, приглаживая выбившиеся из хвоста пряди. – Вообще это как-то непроизвольно на ум пришло.

– Да уж, стоим мы, значит, в окружении кунари. Рядом шевалье, вооруженные до зубов и огромный виверн, желающий попробовать нас на зуб. А ты думаешь о своей прическе?

– Это была такая форма защиты! – оправдывалась Мариан.

– Обескуражить противника нелепой фразой? – Фенрис снова рассмеялся.

– Да, зато получился эффект неожиданности! – Хоук громко брякнула по столу кружкой, – и ты успел сделать рывок, бросившись атаку, пока все не сообразили в чем дело!

– Ты ходячая неожиданность, Хоук, – Фенрис ухмыльнулся, ловя на себе улыбку Мариан.

– Хорошо, в таком случае, надеюсь, что я приятная неожиданность, – довольно пробормотала она, ковыряясь вилкой в тарелке.

– Приятным может быть вот этот прохладный эль, – эльф приподнял над столом кружку, – мясное рагу, после той орлейской дряни во дворце, – он кивнул на свою пустую тарелку, – а вот ты…

– Что я? – обиженно пробормотала Хоук.

– Ты как ураган, просто сокрушительная неожиданность!

– А ты не умеешь говорить девушкам комплименты!

– Ты права, совершенно этому не учился, какая досада! В книгах совсем иначе! – хохотнул эльф. – Я должен был сказать что-то в духе: ты приятная, как легкий весенний бриз, неожиданная, как распустившийся цветок посреди пустыни забвения?

– Фенрис… – мрачно протянула Хоук, глядя на него исподлобья.

– Тебе сложно говорить комплименты, Мариан… Даже не потому, что я не умею…. Сложно подобрать слова, чтобы охарактеризовать тебя… Я бы сказал, eximius, – Фенрис поймал себя на мысли, что с удовольствием наблюдает, как ее лицо вновь заливает краска. – Это может прозвучать странно, но только это слово в голову и лезет.

– Спасибо, такого мне точно никто не говорил, – Мариан усмехнулась и подозвала к себе официантку, указав на их пустые кружки, – как оно переводится?

– Не скажу, – Фенрис улыбнулся, заметив, что Хоук хитро сощурилась, – сама узнаешь.

– Не очень то и хотелось, – притворно хмыкнула Мариан, затем порылась в кармане и вдруг извлекла из него какой-то предмет на веревочке, – дай руку! – скомандовала она, и эльф положил на стол ладонь. – Это тебе! – гордо заявила Хоук, наблюдая за его реакцией.

Фенрис перевел взгляд на ладонь и обомлел.

– Дар воина тумана, – выдохнул он, вертя небольшой амулет на кожаном шнурке.

– Это мой подарок для тебя, – пробормотала Мариан, обескураженная его удивлением, – я подумала, что тебе было бы приятно помнить о них… и об их доброте. А не о том, что случилось после, – она осеклась, – тебе не нравится?

Фенрис прервался от созерцания деревянной дощечки с выжженным на ней рисунком воина.

– Я должен что– то подарить в ответ, – озадаченно пробормотал эльф.

– Что ты! – Хоук всплеснула руками. – Не надо ничего, я просто увидела его и вспомнила о тебе.

Фенрис поднял на нее взгляд и в очередной раз отметил, что Мариан красная, словно спелый помидор. Увиденное почему-то приводило в неописуемый азарт.

Никто не проявлял столько искренней доброты и заботы по отношению к нему. Эльф старался отвечать Хоук тем же, насколько вообще умел. Пусть иногда это выходило неуклюже или грубовато. Эмоции, которые он испытывал рядом с Мариан, были абсолютно новыми. К каждому ощущению приходилось привыкать, каждый порыв сдерживать, и рассматривать в голове, вертя то так, то эдак. Фенрис боялся выглядеть глупо, даже ненавидел это. Но, со временем, он перестал испытывать неловкость рядом с Мариан, с наслаждением замечая, что смущение исходит и от нее тоже.

Особенно сейчас, когда она, потупив взор, обернулась в сторону первого этажа, наблюдая за веселыми танцующими парочками.

И тут как обухом по голове треснуло озарение. Фенрис надел амулет, отпил немного эля, храбрясь и запрещая себе раздумывать о последствиях того, что он собирался сказать.

– Идем вниз! – выпалил он, даже несколько громче, чем следовало. Хоук вздрогнула и повернулась к нему.

– Зачем?

– П-потанцевать, – Фенрис заикнулся на слове, заметив, как брови Мариан поползли вверх.

– Ты уверен?

– Нет! – честно ответил эльф, игнорируя иронию в ее вопросе. – Пошли, пока я не передумал! – он встал из-за стола, протягивая ей руку.

Хоук, кажется, даже взвизгнула от радости, хватая его ладонь и устремляясь вниз по лестнице.

– Ты объяснишь мне, как это делается? – спросил он, повышая голос, и, пытаясь перекричать играющий на все лады оркестр.

Было жутко стыдно, он уже сожалел о предложенном, ведь понятия не имел, как танцевать! Но эта необыкновенная улыбка Хоук, и то, как она крепко держала его за руку: всё разом перечеркивало любые сомнения. Фенрис поймал себя на мысли, что очень хотел сделать ее счастливой прямо сейчас! Пусть даже для этого придется выглядеть смешным.

Комментарий к Глава 9 «Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы» («Do not go gentle into that good night») © Dylan Thomas

http://annyboostuff.tumblr.com/post/116276040569 красивый арт.

п.с. Автор очень неловко себя чувствует, выкладывая это к красивым артам, но... Автор рисовал сам. http://cs622928.vk.me/v622928149/27cd9/UszrEUu8nDE.jpg Это ответ на вопрос Хоук, как выглядел Фенрис в детстве

====== Глава 10 ======

Multa renascentur, quae jam decidere

Многое способно возродиться из того, что уже умерло

Фенрис смотрел в большое зеркало, разглядывая собственное тело и не без любопытства задерживая взгляд на некоторых его участках.

Кожу то тут, то там испещряли витиеватые следы татуировок, вместе с многочисленными линиями шрамов от головы до самых пят.

Какая-то часть отметин располагалась под лириумом, из чего можно было сделать вывод, что эльф получил их еще до ритуала.

Больше всего Хоук было любопытно происхождение тонких шрамов на его шее, запястьях и щиколотках. Фенрис не знал, что ей ответить, он лишь полагал, что его, возможно, заковывали в кандалы, и держали так достаточно долгое время. Это могло оставить следы.

Эльф ненавидел свое тело, – то, как он выглядел изо дня в день напоминало о себе отражением в зеркалах, в лужах, в глазах спутников.

Он знал о том, как получил большинство отметин, досадно было, что Мариан находила именно те, о которых Фенрис не мог рассказать, – всему виной, как всегда являлись его провалы в памяти.

Звякнул дверной колокольчик, появился запыхавшийся портной со свертком. Лысый, полноватый мужчина в вычурном костюме сразу вызвал у эльфа неприязнь. Елейный голос, влажное от пота лицо, стремление угодить, чтобы получить деньги за заказ. Пока он суетился, снимая мерки на прошлой неделе, эльф только и думал, как бы его не стошнило прямо на шелковый сюртук: у портного был весьма неприятный запах изо рта. В этот раз Фенрис предусмотрительно задержал дыхание, едва мужчина расплылся в улыбке, убегая за костюмом, сшитым под размеры эльфа.

Фенрис ненавидел почти все лавки и магазины Верхнего города. Ненавидел напыщенных аристократов, кичащихся своим статусом, следовавшим за ними по пятам в виде стражи и многочисленных слуг. Его воротило от запаха духов, еды и деликатесов, лая мелких собачонок богатых дам.

Было невыносимо смотреть в глаза этим людям, случайно встречаясь на улице и вежливо кивать головой, в знак приветствия, ведь его здесь, к сожалению, знали многие.

И все благодаря Хоук.

Это Хоук, демон ее дери, уговорила купить эту ненужную и такую неудобную одежду! Воротник рубашки начал неприятно натирать шею, а портной заботливо сделал узелок потуже. Каффар!

А ведь его старое трико, изготовленное в Тевинтере, прекрасно выглядело! Ткань, заказанная Данариусом у лучших мастеров империи, идеально сохраняла эластичность и цвет. Но Мариан с чего-то выдумала, что на свадьбу капитана стражи они должны были заявиться при полном параде! А уж в Орлей пригрозила не взять вовсе, если он хоть раз напялит на себя доспех.

Фенрис поежился, представив, что ему предстоит расхаживать по вычурным площадям Вал руайо, в этом одеянии, любуясь шпилями Высокого Собора, о котором он читал в каком-то путеводителе.

Портной хотел помочь с брюками, но эльф рыкнул что-то невнятное, и мужчину сдуло к стене, словно ветром.

Расплатившись и поблагодарив за проделанную работу, Фенрис не мешкая, ринулся в особняк Амеллов. Костюм он, кстати, так и не снял, решив продемонстрировать Хоук, сколько неудобств ему причиняет ее идея. Эльф был готов ныть сколько потребуется, но от этого отвратительного одеяния нужно было избавиться любым способом!

В особняке царила почти привычная суета. Орана, запыхавшись, носилась по лестнице, поднимая какие-то тюки с одеждой в спальню к Мариан.

Фенрис усмехнулся, глядя на то, как мабари Хоук недоверчиво ткнулся носом в его ладонь, словно не признавая.

– Фенрис, как вы вовремя! – Бодан вышел навстречу из кухни, вытирая руки о полотенце. – Это самый настоящий бедлам! Монна отказывается надевать платья, которые у нее есть, и закатила скандал, когда сюда заходила Авелин и предлагала ей свою помощь!

– Вот как, – усмехнулся эльф, – меня, значит, в костюм, а сама юбок боится? – он кивнул гному, поднимаясь на второй этаж, и мягко оттесняя Орану из дверного проема.

– Ну и в чем дело? – с порога начал он и тут же заткнулся.

Мариан стояла к нему спиной. На ней было длинное бордовое платье, с глубоким вырезом на спине, открывавшим худенькие плечи и слегка выступающие лопатки… Фенрис осекся на полуслове, внезапно начав всматриваться в каждую деталь.

Она выглядела красиво. Слово пришло на ум в ту же секунду, словно всегда было рядом, едва он вспоминал о ее образе. Волосы собраны в пучок, видна длинная шея, и белая, почти прозрачная кожа.

Эльф сглотнул ком в горле и облизал пересохшие губы.

Он словно смотрел на чью-то чудесную картину. Девушка точно была Хоук, но и не Хоук одновременно. Хотелось, чтобы это мгновение замерло еще хотя бы на чуть-чуть! Фенрис никогда не видел Мариан такой. Однажды она постаралась для ярмарки, надев сарафан, но он был из плотной ткани, удобный и достаточно практичный.

А это…

В свете многочисленных свечей на ее столе, платье казалось то кровавым, то рубиновым.

Это шёлк? Ткань нежно прилегала к коже, создавая контраст с ее бледным цветом, длинная юбка, с небольшим разрезом, струилась легкими волнами к низу, а разрез позволял увидеть…

– Жуть, как чешется! Ай! – Мариан испуганно подпрыгнула, обернувшись и увидев эльфа, тенью замершего в дверном проеме.

Он даже не почувствовал, как его все это время мягко пыталась потревожить Орана, желающая войти.

– Ты зачем так пугаешь!? – Мариан спряталась за ширму, поверх которой сию минуту оказалось заколдованное бордовое платье. – Ох, какое облегчение! – выдохнула Хоук. Послышалась возня и кряхтение. – Орана, не приноси больше, я выберу это! Создатель знает, как мне при этом не чесаться… Из чего они их шьют, а? Это же мучение! А эти туфли? Фенрис! Ты еще здесь? Ты видел туфли? Они где-то в углу!

Эльф прошел в комнату, усаживаясь в кресло и чувствуя себя еще нелепее, чем он вообще рассчитывал.

С Хоук не могло быть иначе, она ошеломляла каждый день, а сейчас, ее завораживающий образ в бордовом платье упорно отказывался покидать голову. Захотелось провести рукой по гладкой коже ее спины, каффар!

– Фенрис, ау! – Мариан оказалась перед ним, увлеченно жестикулируя и обращая на себя внимание. Эльф вздрогнул, пытаясь сосредоточится на том, что она говорит.

Авелин обвенчалась с Донником в Церкви Киркволла почти в тот же день, когда они вернулись из Замка Эн. Церемонию устроили весьма скромно, пригласили от силы десять человек: у капитана стражи не было близких в Киркволле, не считая Хоук и Варрика, но даже гнома сложно было назвать самым лучшим другом. Среди приглашенных от Донника оказалось всего несколько сослуживцев.

Нынешние сборы были связаны с мечтой рыжеволосой воительницы провести еще одну символическую церемонию в Высоком Соборе Вал руайо. Донник не мог отказать в этой прихоти своей возлюбленной, а Хоук сговорилась с ним, взяв часть расходов на себя, и радостно подписавшись под организацией торжеств. Варрик разослал несколько писем и получил приглашения на всю их компанию, во дворец к какой-то графине. Как пояснил гном, там должен был состояться ежегодный пышный бал.

Среди всей этой праздничной суеты, Фенрис чувствовал себя лишним. Все предвкушали веселье, не утихали разговоры, сборы, приготовления…

Авелин нервничала перед поездкой, и это, безусловно, успело стать причиной многочисленных шуток для Варрика.

Вечер после скромной свадебной церемонии капитана стражи закончился шумной посиделкой в Висельнике. В ночь они составляли маршрут путешествия в Орлей, планировали, что посетить в Вал руайо. Донник бывал там раньше, поэтому из него мигом сделали гида. Варрик делал пометки в блокнот на каждый шаг, незамедлительно показывая записи Хоук, которая хохотала как резанная, после прочтения.

Фенрис привык к шумной компании, но иногда, все же брал с собой мабари, и часами выгуливал того вдоль Рваного берега, слушая шум прибоя и крики чаек. И даже в возгласах птиц ему казалось, что он слышит хохот гнома и заразительный смех Мариан. От мысли, что ему придется находиться на каком-то там пышном балу, начинал дергаться глаз.

Каким-то образом, несмотря на неловкость и ощущение собственной бесполезности, эльф вписывался в общество Хоук и чувствовал, как окружающие его люди становятся едва ли не семьей, за то время, что провел в Киркволле.

В один из дней, после возвращения из Замка Эн, Фенрис предложил Хоук разобрать вещи в комнате её матери. Разговор в таверне въелся в память, а подарок Мариан висел на кожаном шнурке вокруг шеи, напоминая эльфу, что девушку все-таки нужно отблагодарить.

Фенрис нашел выход сложившейся ситуации, предложив свою помощь.

Хоук сильно нервничала, зайдя в комнату. У нее даже затряслись руки, когда она начала вскрывать ящики с вещами, собранные Ораной. Фенрис заметил это и начал расспрашивать ее о детстве, показывая на ту или иную мелочь и отвлекая от масштабов задачи в целом.

Лиандра хранила детские игрушки, фигурки рыцарей и зверей, которые собирал Карвер, их детские рисунки и письма отцу. Мариан развеселилась, разглядывая и комментируя предметы, о которых спрашивал Фенрис. Ее настроение быстро поднялось и за половину того дня удалось разобрать практически все коробки, оставив только самое важное.

К вечеру эльфу довелось узнать многое из частной жизни Хоуков. Было на удивление приятно осознавать, что, встреть он этих людей раньше, они бы непременно ему понравились. Судя по рассказу Мариан, Хоуки были большим, шумным и очень дружным семейством. На каждую вещь, найденную в комнате матери, Мариан рассказывала историю, обязательно смешную, связанную с их приключениями, нелепыми распрями с Карвером или путешествиями Малькольма…

Фенрис даже не заметил, когда они оказались на кухне и начали распивать с Ораной чай. Эльфийка, кстати, души в Хоук не чаяла, и слушала, буквально разинув рот.

А все потому, что Хоук успела выспросить ее о том таинственном пареньке, из городской стражи. Как оказалось, Оране оставляли цветы возле черного хода из поместья почти каждое утро. Эльфийка думала, что все предназначалось для Мариан, но Хоук потратила кучу времени и сил, отыскав незадачливого влюбленного и столкнув их нос к носу, на импровизированном свидании.

Теперь Орана светилась от счастья, и, кажется, стала даже более раскрепощенной в общении.

Окончательно прекратила сыпать титулами в их адрес, обращаясь по именам, улыбалась и отмахивалась, когда Хоук пыталась учить ее, как себя вести с новым кавалером.

Иногда Фенрис подлавливал Мариан в разговоре, подшучивая, почти как Варрик. Она дулась в ответ, Орана звонко хохотала, а мабари мигом оживлялся, надеясь перехватить со стола какую-нибудь вкуснятину.

Фенрис не любил шумные сборища и суету, но привык к вечерам в компании Хоук. Они давно стали привычными, в эти моменты он, как никогда ярко ощущал всю прелесть его новой жизни. Эльф становился частью того, о чем Мариан всегда говорила с улыбкой на лице, и поэтому не мог не отвечать взаимностью.

Когда никто не покушался на ее жизнь, а в городе царил относительно-шаткий мир, эльф все время боялся оказаться ненужным. Хоук убеждала в обратном, раз за разом увлекая какой-то ерундой, как могло показаться на первый взгляд. Но постепенно, Фенрис стал замечать, что занимается с удовольствием чем угодно, при условии, что Мариан рядом. Или где-то поблизости.

С ней ведь получалось быть обычным. Глазам не верилось, что зловещий, светящийся лириумом воин, мог пить чай из фарфорового сервиза, смешно подобрав под себя одну ногу и вольготно расположившись на мягком стуле!

Вспомнилось, что он сидел так, когда был маленьким. Ждал, пока затечет нога, чтобы потыкать в нее палкой, наслаждаясь странным покалыванием.

Хоук пробуждала эти воспоминания! Фенрису удавалось связывать воедино себя и свое прошлое. По крупицам, небольшим фрагментам, которые то и дело всплывали в памяти. Он живо делился с Мариан всем, наслаждаясь ее любопытством. Так эльф чувствовал, что нужен ей.

Рядом с Хоук по-прежнему учащалось сердцебиение, и Фенрис неожиданно стал ловить себя на неосознанных порывах дотронуться, погладить или обнять ее.

Такого не было раньше. Сжигающая страсть, появляющаяся, когда она прикасалась к нему, внезапно пропала.

Иногда просто хотелось… почувствовать ее рядом. Физически.

Когда Мариан шутливо приобнимала его, тыкала пальцем или толкала бедром, – по телу распространялось тепло, замещая лириум, и оставляя после себя приятное ощущение законченности.

Словно без этих нелепых прикосновений эльфу чего-то не хватало!

Воспоминания о прошлом все так же посещали его в сбивчивых и сумбурных снах. Однако то были просто урывки из многочисленных сражений, вперемешку с жизнью в поместье Данариуса. Просыпаясь, Фенрис приступал к изнурительной тренировке, прогоняя сонный морок, и, словно извиняясь перед собой за такое длительное безделье.