Текст книги "Astia vala femundis (СИ)"
Автор книги: Soul-keeper
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 58 страниц)
Затем поморщился и вновь опрокинул бутыль. Защипало в горле. Орлейская кислятина, но ничего другого не нашлось.
– Скажи мне... Это когда-нибудь закончится? – спросил он, переведя дух.
Себастьян задумался.
Мог ли он понять эльфа? Фенрис сам не понимал, к чему столько событий происходит вокруг. Все эти встречи, сражения, бессмысленные на первый взгляд, ведь они ни к чему не привели! Все только становилось сложнее!
Они проговорили до рассвета. От выпивки бывший принц отказался, мотивировав это своими обетами. И несмотря ни на что, Фенрису все же пришлась по душе их беседа.
Придя домой под утро, он почувствовал, как тяжесть, казавшаяся невыносимой, уже не так сильно давит ему на плечи.
А что до Хоук...
Хоук все еще занимала большую часть его мыслей, но он почти был готов с этим примириться, пропуская эмоции через себя и находя им разумные объяснения.
Да, он привязался к ней. Она была для него важной. Чем-то, что многие назвали бы глотком чистейшей воды в бескрайних просторах пустыни. Но Фенрис осознал, что отчаянно боялся снова стать рабом. Её собственным рабом.
Рабы на свободе окружали его.
Город полнился ими, они ворочались в переулках, допивая остатки алкоголя, вдыхая пары зловония Клоаки, вонзая нож в спину обидчиков, проигрывая в карты...
Они были механизмом города. Киркволл жил бывшими рабами, до сих пор немногое изменилось, он так и не утратил собственного прозвища: город цепей.
Будь то угроза вторжения от засевших в порту кунари или буйство малефикаров и другие события, сгущающиеся над городом в темные тучи – Фенрис знал – здесь почти нет свободы.
Она казалась ему несбыточной мечтой, эфемерным состоянием... Своего рода чудом, до которого так хотелось дотянуться. Но попав в здешний водоворот событий, он погрузился в серую повседневность, напрочь позабыв о своих устремлениях.
Фенрис продолжил заниматься тем, чему его научили, он убивал.
В какой-то момент, судьба свела его с Мариан Хоук, и он вдруг возымел желание стать к ней ближе. Почувствовал, как его тянет к этой девушке, не смотря ни на что. Наивный дурак, на что он мог рассчитывать? Его сознание мигом обратилось против, вернув все воспоминания о прошлой жизни. Именно в ту минуту, когда он решил, что наконец-то стал счастлив.
Себастьян сказал, что человеку необходимо учиться смирению и стойко принимать на себя удары судьбы. Но как он мог принять то, что для него значила Хоук? Самый большой удар судьбы с момента побега из рабства.
Что может дать один человек другому кроме капли тепла? И что может быть больше этого? Мариан подарила ему столько тепла, что он испугался сгореть в нем заживо.
Шлак воспоминаний, разрывающий сердце. Свободен лишь тот, кто утратил всё, ради чего стоит жить.
– Ты не утратил, ты приобрел. Эльтина дала мне возможность приобрести осознание того, что я должен оставить прошлое. В нем для меня заключалась лишь пустота, и я до сих пор не жалею о своем выборе.
– Ты бы мог вернуться в Старкхевен... Там твой народ, ты оставишь их? – спросил эльф, чувствуя, как его снова обволакивает винный дурман.
– Ты задаешь вопросы в точности, как и Мариан, – усмехнулся Себастьян.
Фенрис уже не злился на то, что голубоглазый принц, в который раз указывал ему на их сходство. В конце концов, он ясно дал понять, что Мариан беспокоилась не только из-за внезапной утраты матери, и не потому посещала Киркволлскую церковь. Более того, ее туда силком было не затащить, Хоук всегда иронизировала, когда дело касалось веры и разговоров об Андрасте и Создателе. Она тревожилась за Фенриса! Кто бы мог подумать, что у эльфа опять встанет ком поперек горла. Какого демона, он не заслуживает такого отношения к себе!
Себастьян сказал, что у Хоук большое сердце. Доброе и отзывчивое, вокруг нее не может быть плохих людей. Поэтому Фенрис не может быть плохим.
Себастьян оказался отличным собеседником, эльф не заметил, как их беседа в какой-то момент превратилась в его собственную исповедь. Все, что так отчаянно болело на душе, оставаясь невысказанным, излилось наружу, не оставив после себя ни капли тревоги.
Себастьян верил, что в людях еще есть что-то хорошее.
Может и эльф этого заслуживает? Каффар, хотя бы каплю... Последние месяцы, которые он провел в стенах поместья, занимаясь самокопанием, не сулили ничего хорошего.
Может пора просто жить дальше?
Фенрис лежал на кровати и смотрел сквозь потолочные перекрытия на холодное ночное небо и яркие звезды, думая об этом случайном разговоре с принцем Старкхевена. В очередной раз подмечая, как ловко судьба подкидывает людей. В самый нужный момент. Когда кажется, что ничто уже не в силах помочь.
Помнится, так он встретился с Мариан Хоук.
В груди стянулся тугой узел. Как ему хотелось провести рукой по ее бархатной коже, вдохнуть ее запах, увидеть, как она улыбается, услышать этот чудной и такой заразительный хохот.
Он ведь ушел в то утро, после нелепого разговора...
Когда Хоук проснулась, приподнялась на локтях и долго разглядывала комнату, будто оказалась в ней впервые, он нарочно притворился, что спал. Ему было любопытно, как она отреагирует на его присутствие рядом. Хоук слегка вздрогнула, но не отодвинулась, хотя нога лежала на нем поверх одеяла, она сильно ворочалась ночью. Фенрис наблюдал за ней, из-под опущенных ресниц, видел сначала ее спину, потом профиль. Через минуту она внимательно посмотрела на него, и будь он проклят, если ее взгляд не потеплел! Едва заметно стал чуточку мягче и спокойнее. Затем она потянулась и осторожно поднялась с кровати, на цыпочках выскользнув из комнаты.
Пока ее не было, он тоже встал, разминая затекшее тело: половину ночи не мог уснуть, другую половину лежал на спине, боясь шевельнуться и побеспокоить ее.
Хоук, судя по всему, умылась и привела в порядок растрепанные волосы. Назад в спальню вошла почти та самая Мариан, только без привычной озорной ухмылки на лице. Фенрис жутко смутился, ведь так и не придумал, что ей скажет утром? Тем более в свете недавних событий. Он собирался выразить соболезнования?
Конечно, доброе утро, Хоук, жаль, что твоя мама умерла. Чудесное начало дня.
Она кивнула ему и прошла к шкафу. Сон действительно привел ее в чувство, Мариан собиралась с привычной сосредоточенностью, лишь изредка бросая на него вопросительные взгляды.
Демон, Фенрис, ты должен был сказать тогда хоть что-нибудь!
– Мне нужно появиться у наместника, – отрывисто бросила Хоук, снимая ночную рубашку.
Эльф отвернулся. Фаста васс, зачем ему было отворачиваться, если вчера он сам переодевал ее!
– Как … как ты себя чувствуешь? – спросил он, украдкой посмотрев в ее сторону.
Мариан уже застегивала на себе кожаный плащ. На улице было прохладно для конца лета.
– Монна, вы не откажетесь от завтрака? – в комнату заглянула эльфийка.
– Спасибо, Орана, пусть Фенрис поест за меня, мне пора бежать, скажи Бодану, чтобы погулял с Дэни, а если заглянет Варрик, передай ему, что я навещу его в Висельнике. Всю почту складывай на стол в гостиной! – Хоук перебросила через плечо кожаную сумку.
Каффар, она нарочно его игнорировала?! Фенрис стоял столбом возле ее стола, не двигаясь с места в совершенной растерянности.
Идиот, а чего ты ожидал? Что она бросится на тебя с рыданиями как вечером? Нет, произошедшее скорее было исключением из правила. Она имела на это право, а ты должен был ее утешить. Последовавшее сегодня ты заслужил, как и эту стену льда, все сильнее утолщающуюся между вами.
– Фенрис, – она остановилась возле двери, вздохнув, словно собиралась с мыслями, – Я не знаю, что сказать, – нерешительно произнесла она.
– Доброго утра будет достаточно?
– Пожалуй да. Вполне.
Она неуклюже переминалась с ноги на ногу, стараясь не встречаться с ним взглядом. Ее будто подменили, события последней недели отразились на ее взгляде, на ее манере говорить…
Дурак, она ждала тебя, искала тебя, в ту самую минуту, когда ты был нужен!
– Я буду в Висельнике вечером. Заглядывай… Дел накопилось…
Он убежал тогда. И больше не возвращался. Как последний трус, боялся, что Хоук не захочет его видеть. Не показывался в Висельнике, обходил стороной ее имение.
Вместо этого он схватил первый попавшийся контракт с доски проповедника и отправился на Рваный берег, разгромить шайку пиратов, которые пару дней назад навели ужас на близлежащие к Киркволлу постоялые дворы.
С такой яростью он последний раз ломал людям хребты только в первые несколько месяцев после побега. Но разве это могло что-нибудь изменить? Все его мысли с тех пор были отданы Мариан.
По утрам он проходил на рынок мимо ее дома, вглядываясь в окна, замирая за углом, едва увидев, что она спускается по ступенькам на прогулку с мабари. Он шел за ней, в надежде быть полезным и защитить, если кто-нибудь нападет.
Каффар, какие глупости, ты прятался в кустах, глядя, как Хоук кидает палку Дэни, радуясь, что пес тебя не учует, ведь ты сидел с наветренной стороны.
Фатальное невезение, казалось бы, окончательно покинуло девушку. На дорогах не попадалось ни грабителей, ни пиратов, никто не покушался на ее жизнь, она не натыкалась на пещеры работорговцев или древние магические артефакты. Жизнь просто шла своим чередом. И это медленно, но верно убивало Фенриса.
Приходя в свою полуразрушенную берлогу, он пинал сломанную мебель, не разжигая камин, падал на матрас – или на что-то, оставшееся от его кровати…
Так больше не может продолжаться, решал он для себя, но так и не приходил в Висельник.
Завтра же он пойдет к ней и попросит прощения, думал эльф, и ноги вели совершенно в другую сторону от ее дома.
Он проснулся под вечер и не смог встать с кровати. Свело под ребрами, и тупая боль отдала в поясницу.
Задрав тунику, Фенрис обнаружил на месте шрама синеватый кровоподтек... И проклял себя за то, что не показался лекарю. Сдохнуть на кровати в своем полуразвалившемся доме в окружении пустых бутылок из-под вина?
Когда после вчерашнего разговора с этим святошей у него только-только начало появляться желание жить и что-то исправить?
Нет.... Нет-нет и еще раз нет, так не пойдет!
Стиснув зубы, Фенрис вцепился одной рукой в спинку кровати, а другой оттолкнулся от матраса. В глазах мигом потемнело, а появившаяся в это мгновение боль чуть не вышибла из сознания. Но он стоял на ногах. Уже неплохо.
На столе была настойка из эльфийского корня, нужно сделать всего четыре или пять шагов, при этом не упав... С пола он точно не поднимется без чьей-либо помощи. Кровоподтек начал зудеть. Видимо, его способности к регенерации не предполагали заживление пореза такой глубины... Больше всего было похоже на какое-то заражение. Эльф не сомневался, что кинжал, который вспорол ему живот, был щедро пропитан ядом. Но он вскрывал и промывал рану, когда вернулся в город!
Фенрис дошел до стола, опираясь на стену. Горькая настойка немного привела в чувство и боль на какое-то время отступила. Куда ему идти? В верхнем городе имелась клиника, с лекарем и костоправом, которые обслуживали знатных господ. Только в его нынешнем виде едва ли на порог пустят... Разве что прихватить с собой побольше денег и понадеяться на чудо?
Спуск по лестнице был сравним с кошмаром. Каждый шаг болью отдавал в висок, тело сводила судорога, усиливающаяся, если Фенрис не останавливался и не делал передышку.
Дойдя до последней ступени, он едва удержал равновесие. А ведь путь предстоит не близкий!
Когда он толкнул дверь, чтобы выйти на улицу, тело не выдержало и сдалось. Он почувствовал легкий ветерок, падая, и вдруг повисая в чьих-то объятиях. Взволнованный голос глухо звучал вдали, взывая к сознанию, но Фенрис медленно погружался во тьму.
Ему снился странный сон.
Словно он лежит в кровати, и ест суп с ложечки, как маленький ребенок. Послушно проглатывая его и давая вытереть себе рот салфеткой. Кто-то гладит его по щеке, нежно, приговаривая при этом какие-то слова. Вроде ничего особенного: но они успокаивают и убаюкивают.
Голос такой родной, прямо как у матери, когда она выхаживала во время простуды, после очередного купания в море.
– Жар прошел, я остановил заражение, а тебе давно пора домой, ты торчишь тут ночами!
– Я не уйду, пока своими глазами не увижу, что он в состоянии ходить и соображать!
– К чему это упрямство, разве ты виновата в том, что он месяцами заливался здесь вином, как последний алкаш!?
– Мы уже это обсуждали, не начинай, пожалуйста...
– Что не начинать? Я в который раз говорю тебе, прекрати с ним носиться, он не сделал для тебя ничего! Только втягивал в неприятности!
Фенрис открыл глаза. Голоса были ясно слышны за закрытой дверью. Он пошарил рукой, осознавая, что лежит в кровати и накрыт одеялом. Белье чистое и приятно пахнет. В камине потрескивают дрова, отчего в комнате тепло и сухо. Он осторожно повернул голову, оглядывая помещение. Кругом прибрано, осколки и пустые бутылки исчезли, на столе стояли фрукты и буханка хлеба.
Он не успел разглядеть больше, дверь резко открылась.
– Мариан, прошу тебя...
– Иди к демонам, Андерс, не желаю сейчас с тобой разговаривать... – прошипела Хоук.
Древесина покрылась зыбким сиянием на мгновение, запечатлевая на себе заклинание. Заперла?
Это была она, все это время? Выхаживала его и кормила супом? Фенрис закрыл глаза, притворяясь, что все еще не пришел в себя. Он слышал, как Хоук тихо подошла к кровати, постояла рядом какое-то время, затем вздохнула и села на стул.
– Когда ты очнешься, я вкачу тебе по первое число, Фенрис... – устало пробормотала она и опустила голову на сложенные руки.
Эльф почувствовал ее запах, так близко… Все о чем он мечтал сейчас здесь, рядом. Он жив, опять, благодаря ей…
У каждого есть место, куда он может прийти, чтобы почувствовать себя в безопасности и покое.
Кто-то зовет такое место родным домом. Кто-то – определенной компанией друзей или обществом определенного человека.
Люди хотят принадлежать чему-то, связать с кем-то свою жизнь.
Находясь в бесконечном одиночестве, можно тронуться рассудком, в попытках доказать миру, что ты готов прожить эту жизнь без кого-либо рядом.
Да и кому говорить об этом, если ты решился быть наедине с собой?
Зачем тогда доказывать?
Мариан ушла под утро, оставив рядом с кроватью стакан воды.
Через пару недель громкий хлопок входной двери вывел его из зыбкой вечерней дремы. Он засыпал несколько раз, читая книгу, сказывалась усталость от тренировок, которым эльф снова стал посвящать большую часть свободного времени. Он даже заходил в Висельник, и Варрик встречал его, как ни в чем не бывало. Почему-то Фенрис не сомневался, что Хоук приложила к этому руку. Эльф приходил в форму быстро, сказывались целительские таланты Андерса. Чудом было, что Мариан удалось уговорить мага помочь… Фенрис только не знал, кого ему благодарить. Разговаривать с одержимым не было никакого желания, а встречаться с Хоук он боялся.
– Ай! – вскрикнули в холле.
Раздался треск, что-то упало с глухим стуком.
Фенрис подскочил, хватая меч, медленно приближаясь к двери спальни.
Кто-то поднимался по лестнице, стараясь ступать как можно тише. Глупо, учитывая, что этот незадачливый посетитель уже объявил о своем приходе, уронив что-то тяжелое в коридоре.
Лезвие меча обдало холодом, металл начал быстро покрываться толстой коркой льда, когда Фенрис замахнулся. Он едва успел перенести вес, что вложил в удар, на ноги, чтобы не разбить к демонам весь дверной проем, как вдруг разглядел пришедшего к нему гостя.
– Прямо как в старые добрые времена, – Мариан опустила руку, и с меча быстро стаял весь лед, образовав под ногами лужицу.
Фенрис отшатнулся назад, его рука дрогнула, и оружие нелепо выпало на пол.
– Ты что, уже хватку теряешь? – хмыкнула Хоук, но даже не улыбнулась.
Вместо этого ее лицо исказила жуткая гримаса боли, вперемешку с… сожалением?
– Прости, что опять без стука, я думала, ты привык…
– Ты не заходила достаточно долгое время, я успел забыть, кто, кроме тебя может вваливаться ко мне вот так… – он поднял меч, прислонив его к стене, и быстрыми шагами удалился вглубь спальни.
Что на него нашло? Где радушный прием, неужели он не рад ее видеть? Каффар, конечно рад, но в голову почему-то лезут мысли, о том, что в спальне он так и не убрался.
Мариан оглядела помещение, вздохнула и прислонилась плечом к стене, так и не войдя в комнату.
Соблюдала дистанцию? «Еще несколько секунд и это превратится уже в неловкую паузу, Фенрис!» Эльф ругал сам себя, но язык онемел, а в голове шумел ветер из обрывков мыслей и недосказанностей.
Хоук, как всегда начала первой.
– Мне, как это ни странно нужно твое общество… И я не хочу, чтобы мы вот так совсем прекратили общаться… – выдохнула она, вперив в него внимательный взгляд.
– Я тоже не хочу, – грустно протянул Фенрис.
Фаста васс, я хочу наброситься на тебя, упасть на колени, извиниться и сделать все, чтобы тебе больше никогда не было больно, Хоук.
Нет, естественно, вслух он этого не скажет…
– Я тут принесла кое-что, надеюсь, ты не против? Короче, мне надо выпить, – пробормотала она, порывшись в наплечной сумке, и помахала перед ним небольшой бутылкой из мутного стекла.
Фенрис улыбнулся уголком губ.
– Предложил бы я сесть…
– У тебя еще много комнат, – Хоук оглянулась в сторону выхода.
– Я решил, что те чудесные орлейские стулья могут приглянуться тебе, если ты захочешь еще раз выместить свою злобу на мебели… – усмехнулся Фенрис, мгновенно затыкаясь, соображая, что такой иронии она может не оценить.
Ему давно было плевать на собственные чувства, он изрядно потоптался на собственном самомнении за это время, не хотелось вообще что-либо принимать всерьез.
Но Хоук вдруг изменилась в лице. Расслабилась, плечи дрогнули и распрямились, ее лицо озарила улыбка.
Фенрис почувствовал, как у него в груди тает большая глыба льда. Хоук начала смеяться! Заливисто, закинув голову назад, словно не делала это уже тысячу лет, искренне расхохоталась.
Эльф отвернулся, понимая, что улыбается в ответ. Неужели еще не все потеряно?
– Почему ты молчал о том, что у тебя есть выход на крышу? – спросила вдруг она.
– Ты про эти дыры в потолке?
– Мне вдруг пришла в голову мысль – там же вид на весь город! Обалдеть, как красиво! Особенно ночью!
Фенрис радовался как ребенок, что она заговорила с ним как раньше. Безо всякой надменности в голосе, без обиды. Просто пришла и заговорила.
– Только бы как-нибудь забраться туда, – пробормотала она, оглядывая комнату.
– В подвале есть лестница, – улыбнулся Фенрис.
Уж это он мог для нее сделать. Найти лестницу, оборвать тяжелую ткань штор с карниза, чтобы постелить на шершавой черепице. Лишь бы она продолжала улыбаться.
– Что я говорила! Смотри! Вон шпили замка наместника! И церковь! А вон окна моего имения!
– Осторожнее, свалишься! – пробормотал он, ухватив ее за плечо, прежде чем она успела поскользнуться.
– Ох, – только и вырвалось у Хоук, когда она опустилась рядом с эльфом на плотную ткань какой-то орлейской парчи.
– А кто-то ведь заплатил за эти гардины целое состояние! – усмехнулась Мариан.
– А ты елозишь по ним задницей… Где-то наверняка плачет один портной…
Хоук прыснула со смеху, едва не подавившись жидкостью из бутылки.
– Что это, между прочим? – поинтересовался Фенрис, принимая напиток у нее из рук, – вопрос из чистого любопытства. Будет ли нас кто-нибудь утром отскребать от мостовой?
Хоук уперлась руками в черепицу, закинув голову назад.
– Я жду, когда появятся звезды! А то, что ты собираешься выпить – крепкая настойка, которую приготовил вчера Бодан. Сказал, что она помогала ему забыться, если требовалось…
– Ты решила забыться? – Фенрис глотнул напиток и тот мгновенно обжег горло. Пришлось откашляться.
– Да, и выбрала для этого чудесное местечко, – хохотнула Мариан, оглядывая открывшиеся просторы.
Огни ночного Киркволла только начинали загораться. Стражники, несущие дозор в Верхнем городе, методично зажигали светильники и факелы на улицах. Нижний город освещался хуже, но покосившиеся крыши наиболее высоких построек все равно можно было разглядеть, за ними, угрюмой грядой, высились недружелюбные Казематы.
– И скажут про нее, что забылась среди кучи птичьего дерьма… А вообще, нужен тост! – спохватилась Мариан, обращаясь к нему, – только что-нибудь поторжественнее!
Фенрис задумался на долю секунды. Напиток уже успел ударить в голову, которой и без того досталось от нахлынувших эмоций и воспоминаний.
– За Мариан Хоук, несущую ужас грабителям и доходягам Киркволла? – усмехнулся он.
– И за мрачного эльфа, который молодец, что все-таки вернулся, – улыбнулась она в ответ и стукнула кулаком в бутылку. Эльф сделал глоток и быстро передал настойку ей.
Ночь опустилась на город, явив на небе бесконечное количество звезд. Вид действительно был потрясающий, Фенрис редко обращал внимание на многие вещи, которые ему вдруг показывала Мариан. Как он уже понял, он вообще ничего вокруг себя не замечал, пока в его жизни не появилась эта чудаковатая и прекрасная девушка. Он устал искать объяснения в душе, что она для него значила, и почему столькое происходило между ними в последнее время.
Фенрис был бесконечно благодарен за то, что она ничего не усложняла и в какой-то степени даже делала проще.
Вот так сидеть рядом, чувствуя тепло ее плеча, смотреть на звезды и пить какую-то дрянь, это было в духе Хоук.
– Как думаешь, нас прикончат когда-нибудь? – спросила она и легла на спину, согнув ноги в коленях.
– Раньше я страшно не хотел умирать, – Фенрис вытянулся рядом, – ну ты помнишь, Тевинтер, все дела… Да и отчаивался не раз…. Ты наверное заметила… – он замолк, не продолжив фразу.
Конечно заметила, идиот… И выхаживала тебя, пока ты блевал, не в силах подняться с кровати.
– Это слабость? Что нам не хочется умирать? – вырвалось вдруг у Хоук.
– Все умирают, рано или поздно… – грустно пробормотал эльф.
Фенрис побоялся продолжать разговор на эту тему, но Мариан не подавала виду, что ее это каким-либо образом задевает или расстраивает.
– Знаешь, я в какой-то момент захотела быть тобой! – уверенно сказала она.
– Тевинтер в той стороне, – усмехнулся Фенрис, махнув рукой в предполагаемую сторону света.
– Я захотела покрываться шипами, каждый раз, когда очередная сволочь выражает мне свои соболезнования… Мы справляемся с нашим горем в одиночку, Фенрис. Самые важные для нас люди придут и помолчат вместе с нами. Но, в конце концов, мы остаемся наедине со своими решениями и поступками. Всегда.
– Ты как, держишься? Как это… произошло?
Хоук вздохнула и отвернулась. Фенрис испугался, сообразив, что задал вопрос, которым ее наверняка уже замучили, заставляя переживать смерть матери снова и снова, воскрешая события перед глазами. Он хорошо понимал, что она могла думать в данную минуту, по себе зная, каково это, каждый раз отвечать на одно и то же.
Он легонько коснулся ее ладони пальцами. Холодная.
– Прости, что спрашиваю это...
– Ты знаешь, – Мариан села, обхватив колени руками, – ничего. Я могу рассказать еще раз...
– Если не хочешь, то...
– Наоборот, Фенрис. Хочу. Мне это... нужно.
Эльф замер в ожидании, будучи готовым выслушать что угодно. Он так отчаянно нуждался в ней все это время, что напрочь забыл, как тяжело ей пришлось.
– Я преследовала этого маньяка по следам крови. В Нижнем городе, в заброшенной литейной у него была целая лаборатория. До мамы он изловил еще нескольких женщин. Мама была последней...
– Зачем ему это? Я имею в виду, почему белые лилии, почему именно твоя мать?
– Лилии это метафора, его извращенное сознание запечатлело такой образ. Он любил свою жену до безумия. В прямом смысле этого слова. Она мерещилась ему после смерти, в каждом облике, в случайном жесте, в чужих голосах. Конечно, он хотел ее вернуть, переиграть смерть таким образом... У моей мамы оказалось ее лицо.
Когда я увидела портрет его жены там, в подвалах... Это была Лиандра, в точности. Остальные жертвы стали телом. От мамы ему нужно было только лицо. Он увлекся некромантией, задумав оживить эдакий симбиоз из чужих частей...
– Выходит он позаимствовал лицо твоей матери?
Хоук опустила голову на ладони. Фенрису показалось, она вот-вот заплачет. Но девушка издала лишь прерывистый вздох и убрала руки от лица. Может быть, в какой-то момент слезы пропадают, глаза становятся сухими и только ноющая боль в груди дает знать о том, что ты никогда не переживешь эту потерю?
Он чувствовал, что она задвигает свои мысли и переживания на задний план, как и о сам. Прячет за шутками, чудными выходками, которые многие считают лишь странностями... Но кто-нибудь видел ее настоящую? Когда она сотрясалась в рыданиях, уткнувшись ему в грудь...
У Фенриса появилось острое желание обнять ее, успокоить, молить о том, чтобы она не сдерживала в себе страх, чтобы по-настоящему улыбалась. Он точно не знал, да и не смел надеяться, однако, все же верил, что улыбаясь ему, она была искренней и настоящей. Рядом... Словно так и должно быть.
– Я убила его...
– Я поступил бы так же.
– Мне страшно, Фенрис. Мне впервые так жутко, по-настоящему страшно.
Эльф сел и робко положил руку ей на плечо. Не зная, поймет ли она этот жест правильно...
Ты не одна, мне же тоже страшно.
– Я слышала демона. Впервые так близко, он зашептал мне в ухо, чтобы я приняла этот дар, что еще секунда, и моя мать будет жива. Он пообещал, что оживит ее, понимаешь?
Холодок пробежал по шее Фенриса. Конечно, он прекрасно понимал, о чем Хоук начала говорить. Об искушении, с которым сталкиваются такие, как она. Маги. Слышат голоса в Тени, чем тоньше завеса, тем сильнее. Демоны, духи, все, кто отчаянно хотят оказаться рядом с людьми – они начинают тянутся в мир.
А в тот момент, когда Хоук увидела тело своей матери... Каффар, каково же ей пришлось тогда?
– Мне стыдно говорить тебе об этом... Об этой слабости... – ее плечи вздрогнули, и Фенрис убрал руку.
– Но ты все-таки скажи, Хоук, – пробормотал он, а затем к своему собственному удивлению тихо добавил, – я вовсе не считаю это слабостью.
Мариан оглянулась и удивленно посмотрела на него.
– Ты не слабая... Это не слабость... Каффар, я это правда сказал? Просто... – Фенрис почувствовал, как слова в голове путаются все больше, а сказать ведь хотелось так много.
Хоук грустно, но понимающе улыбнулась.
– Тебе было страшно, это же твоя мать. И в конце концов, ты не поддалась! Я же говорю сейчас с тобой, а не с демоном!
– Знаешь, на что это похоже? – Хоук снова начала смотреть в сторону, так, чтобы он не видел ее лица. Хотя по голосу было ясно, как она напугана и взволнована.
– Представь себе маленького ребенка, беззащитного. У него нет ног, он ходить не может. Видит, как это делают другие, а сам не может. И ты вдруг чувствуешь, что не в силах изменить это. А он плачет и спрашивает, но почему? Почему вы, а не мы? Говорит прямо в ухо. А тебе его жаль, до боли в груди. Вот в эту секунду все и происходит. Ты жертвуешь себя, потому что они могут заставить тебя почувствовать, каково им.
– У всех магов так? – ошарашено прошептал Фенрис.
Только что, у себя в голове он услышал звонкий голос маленькой сестры, которая спросила: “Почему у меня нет красивого платья, а у тех детей есть?”
– Я не знаю, как это у других... Я не знаю, каким бывает чужое искушение.
Хоук уткнулась лбом в колени.
Фенрис придвинулся ближе и сделал то, что хотел больше всего на свете, с тех пор, как увидел Мариан на кровати с маской, вместо привычно-доброго и милого лица.
Он положил руку ей на плечо и мягко притянул к себе. Хоук не сопротивлялась, вяло склонив голову и уткнувшись ему в грудь. Аромат ее кожи и волос ударил в ноздри, опьяняя не хуже настойки, которую они уже почти выпили.
Фенрис молчал, сжимая ее плечо чуть крепче, пытаясь, наверное, сказать этим, что он рядом. Не уйдет от нее, ему действительно не хочется этого.
– Ты же видел, как это происходит, – тихо прошептала она, – видел, как маги становятся одержимыми.
Фенрис слишком хорошо знал, о чем она говорит.
– Ты сможешь убить меня, если я не справлюсь с искушением?
От ее последних слов стало жутко.
Не потому, что она попросила убить. Это не представляло сложности, ведь эльфу приходилось иметь дело с малефикарами и одержимыми. Просто теперь он ясно осознал причину своего беспокойства. То были люди, которых он видел первый и последний раз в жизни. А перед ним была Хоук, та, которую он сейчас осмелился бы назвать своим единственным другом.
Та, которую он желал в своих снах, целовал и даже был близок, как никогда и ни с кем за целую жизнь. Смог бы он убить ее? Хватило бы смелости?
Он ненавидел магию. И обнимал сидевшую рядом магессу. Разбитую, расстроенную и потерянную. Нет, не так. Он обнимал Хоук! Родную, теплую... Его.
Фенрис задумался, в какой момент его подсознание так ловко разделило в голове Хоук-девушку и Хоук-мага. Когда это началось?
– Фенрис, прости, что завела этот бессмысленный разговор, – она осторожно вылезла из-под его руки.
– О, мне теперь есть о чем подумать, – мрачно пробормотал он.
– Каким способом меня прикончить? – усмехнулась Хоук.
– Я не хочу тебя убивать. И не смогу теперь. Наверное. Не знаю!
– Забудь, я постараюсь, чтобы тебе не представилась такая возможность!
Она некоторое время смотрела на него, словно изучая.
– Вот только не сморозь сейчас какую-нибудь слюнявую чушь! Я благодарна за то, что ты такой, какой есть. Если мне понадобятся соболезнования, я пойду в церковь!
Фенрис отвернулся, чтобы сделать глоток из бутылки и скрыть от нее собственную улыбку.
– Я ненавижу, когда меня жалеют.
– Я тоже.
– Знаешь, в бездну все, у меня будто прилив сил! Я готова плюнуть в лицо Аришоку, чтоб его, послать наместника, пнуть под зад Гамлена и всех, кто пытается меня достать! – Мариан вырвала у него из рук настойку и тоже выпила.
– Хоук, сделай одолжение, когда соберешься осуществлять свой коварный план, не забудь позвать меня, – Фенрис лениво толкнул ее плечом, и она улыбнулась.
– А ты когда-нибудь сожалел о чем-то?
– Немного…
– И что мы будем делать со всеми этими сожалениями? – Мариан хитро улыбнулась.
– Не знаю, пожалуй нужно просто жить дальше?
– Хорошая мысль! Эй, гляди-ка! – она чуть не подпрыгнула на черепицах, указав пальцем на кого-то внизу, – это же мадам Илония! Эта толстозадая сука уверяла меня, что как-то давала моей матери ожерелье! Она хотела его вернуть, представляешь? Прямо во время похорон ко мне подошла! Старая стерва…
– Хоук, осторожнее…
– Дай я в нее дерьмом кину, а?
– Это очень необдуманный поступок, Хоук.
– Перестань звать меня Хоук! Хоук то, Хоук это, тошнит уже!
Мариан подползла к самому краю крыши, провожая мадам злобным взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Закусила нижнюю губу, обдумывая про себя какой-то коварный план.
