Текст книги "Astia vala femundis (СИ)"

Автор книги: Soul-keeper

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 58 страниц)

Целитель добавил в ванну еще какого-то снадобья и сказал, что Хоук необходимо побыть в воде какое-то время. Варрик увел его в коридор, заметив состояние, в котором пребывал Фенрис и предчувствуя конфликт. Эльф решил, что когда-нибудь, ему придется как следует отблагодарить гнома.

Изабелла все так же стояла возле Мариан, переминаясь с ноги на ногу. Фенрис убедился, что Хоук ровно дышит, а ее голова удобно покоится на полотенце, затем осторожно поднялся с колен, и перевел взгляд на ривейни.

Гнев искал выход и внезапно нашел его в лице этой женщины. Лириум вспыхнул на ладони, сжимаясь в голубой сгусток, который эльф направил прямо на Изабеллу. Пиратка успела вытащить из-за пояса кинжал, перехватывая его руку.

– Как ты могла так поступить? – отчаянно прошипел Фенрис. Он не ждал от нее вразумительного ответа, ему было наплевать, какое оправдание она сможет для себя придумать на этот раз.

В данную секунду, когда опасность для жизни Хоук миновала, эльф начал задумываться о причинах произошедшего. Все сводилось к ривейни. Каждая деталь этой головоломки указывала на то, что если бы не пиратка, Хоук осталась бы невредимой, и ей не пришлось бы пользоваться магией крови.

Хуже всего было молчание. Изабелла крепко держала его за руку, в ее глазах читалось отчаяние, но она ничего не говорила.

– Молчишь? – бросил Фенрис, вырываясь из ее хватки, – зачем ты пришла? Проверить, жива ли она после случившегося?!

Изабелла убрала кинжал за пояс и опустила глаза, посмотрев себе под ноги. С тревогой взглянув на Хоук еще один раз, она быстрыми шагами покинула комнату.

– В кои-то веки тебе нечего сказать! – бросил эльф вдогонку, заметив, что его руки дрожат.

Мариан Хоук. Имя звучало из его уст как заклинание. Всё, что было в этом городе для Фенриса, каким-либо образом касалось этой девушки. Эльф не мог себе места найти, в то время как Хоук так и не приходила в сознание. Он вытащил Мариан из воды, завернув в одеяло, и отнес в спальню. Орана помогла перебинтовать раны и переодеть ее в чистую одежду. Андерса он даже на порог не пустил. Если бы не Варрик, они точно подрались бы сегодня.

Усталость валила с ног из-за того, что он не спал в общей сложности целые сутки. Эльф пододвинул к кровати кресло, чтобы лучше видеть Мариан. В свете пламени от камина ему иногда чудилось, что спокойствие на ее лице сменялось какой-то невероятной гримасой, и он в ужасе тер глаза, балансируя где-то между сном и явью.

Фенрис злился на нее, до безумного исступления, сжимал ладони в кулаки, откидывался на спинку кресла, закрывая глаза, и представляя, что скажет, когда Хоук придет в себя.

Но сам так и не ушел.

Он думал, что никогда не сможет простить ей то, что она воспользовалась этой магией. Страшной магией. Она стала такой же, как и тевинтерские волшебники.

Фенрис останавливал себя, осекаясь на этой мысли. Она всегда была магом. Эльф пытался примирить в душе две бушующие стороны, которые грозились разорвать его на части в ответ.

На какое-то время удалось задремать, но Фенрис проснулся тотчас же, услышав, как ровное дыхание Хоук сменилось сдавленными стонами. Он подскочил с кресла и мигом оказался возле ее кровати, вглядываясь в тени на лице. Ей снился сон, что-то нехорошее, глаза метались под закрытыми веками, рот подрагивал, как будто она собиралась сказать что-то.

Фенрис накрыл ее руки ладонями, и по телу побежали мурашки. Он так боялся за нее! Каффар, он никогда не испытывал таких чувств раньше. Он боялся, что когда Хоук очнется – в их отношениях что-то коренным образом поменяется. Магия крови может повлиять на нее неизвестно каким образом! Она прогонит его? Или Фенрис сам сбежит? В очередной раз, испугается… но чего?

Эльф закрыл глаза и глубоко вдохнул. Мариан тоже начала дышать ровнее, кошмар прошел.

– Хоук, пусть с тобой все будет хорошо, – тихо прошептал он.

Фенрис не знал, на что ему надеяться, с ней все всегда шло кувырком. Но за то время, что они были рядом, столько всего успело измениться! Фенрис боялся думать о чувствах, которые пустили корни глубоко в подсознание. Ему хотелось быть с ней, принадлежать ей.

Эти чувства страшили, потому что так он думал, когда был рабом. Он принадлежал человеку. И никак не мог разобраться, почему тогда, будучи свободным, ему снова хотелось принадлежать?!

Но все ведь изменилось, разве нет? Фенрис теперь помнил, каково ему было до рабства. И за эти годы на свободе, он вновь узнал множество других чувств. Дружба, радость, тревога, волнение, желание. Рядом с Мариан он научился смеяться так, как умел лишь в детстве, искренне и беззаботно. Стал испытывать желание, сравнимое с жаждой, которую удавалось утолить лишь рядом с ней, поцелуями и прикосновениями, которых он избегал, как огня.

Фенрис думал, что никогда ни с кем не сблизится. Что никто не узнает, каково ему живется.

Но Хоук удалось больше, чем он мог себе представить. Она влезла в душу, и, что самое удивительное, он пустил ее, и сам не заметил, когда это произошло.

Когда ты стала для меня такой нужной… важной. Почему я не могу злиться на тебя сейчас? Почему я трясусь от одной мысли, что тебя сегодня могло бы не стать?!

Фенрис сидел на коленях перед кроватью, положив голову на одеяло, рядом с Хоук. Он слышал ее дыхание. Вспоминал, что предшествовало восстанию кунари, думал о каких-то глупостях, совершенных Мариан, но они сейчас заставляли его сердце сжиматься, будто в тисках.

Рассвет пришел незаметно.

Солнечные лучи осветили спальню Мариан, в которой собралась почти вся ее компания. Фенрис тревожно ходил взад вперед по комнате, косясь на присутствующих. Он был с ней все это время, не отходил ни на шаг, и его нервировало чужое присутствие. Все это нарушало спокойствие. Эльфу почти удалось взять себя в руки, и суетящиеся в доме люди вновь вышибали из хрупкого равновесия.

– Бедняжка Хоук, – всхлипнула Мерриль, сидя на краю двуспальной кровати. Она держала ее за руку и качала головой.

– Маргаритка, ты же знаешь, что Хоук – крепкий орешек, – Варрик заботливо погладил эльфийку по голове.

– Тем более, Андерс подлатал ее, а царапины на ней заживают, как на собаке, – подтвердила Авелин.

Целитель стоял возле окна, сложив руки на груди. Пару раз он сталкивался взглядом с Фенрисом, но тут же отворачивался и смотрел в сторону. Они не перекинулись ни единым словечком, просто игнорируя существование друг друга. Хотя эльф, на мгновение, захотел поблагодарить его, ведь, если бы не Андерс, Хоук могла бы не выжить.

– Ой, она, кажется, приходит в себя! – Мерриль приложила руку Мариан к своей щеке.

Все тут же столпились возле кровати, и Фенрис почувствовал себя лишним. Они были рады, раздался всеобщий вздох облегчения…

Эльф осторожно вышел за дверь.

Куда же ему идти? Уходить не хотелось, но и быть в той комнате больше не было сил. Фенрис чувствовал опустошение, моральное и физическое. Выдавать для остальных свое разбитое состояние хотелось меньше всего. Поэтому он ушел.

Возможно, он придет позже? Слабо верилось, но Фенрис пообещал себе, что сделает это.

– Ты вообще спал? – окликнул его Себастьян, покинувший стены Церкви, возле которой остановился эльф.

– Решил вот… поговорить, у тебя есть время?

– У тебя вид такой… что произошло? – Себастьян внимательно посмотрел на него.

– Это долгая история.

– У меня есть время. Утренняя служба как раз закончилась. Столько людей пришло… О чем ты хочешь поговорить?

– Ты как, после вчерашнего? – они прошли в Церковный садик, в котором эльф еще вчера успокаивал Мариан.

– Рука болит, я давно так не стрелял, – Себастьян пошевелил пальцами, улыбаясь.

– Я тоже думал, что разучился меч в руках держать.

– Как Хоук?

– О ней и речь…

– С ней что-то случилось? Она ранена? В Церкви говорили, что ее нарекли Защитницей. Из-за смерти Наместника, впрочем, некому устраивать церемонию по случаю этого титула. Но я думаю, как только город оправится после нападения, ее пригласят во дворец, – Себастьян устроился на каменной лавочке, возле фонтана. Здесь же они вчера сидели с Хоук.

– О да. Пригласят… – Фенрис поморщился, не зная, как заговорить о том, что беспокоило больше всего.

– Ты переживаешь за что-то, не знаю, что именно, но похоже, могу догадаться.

– Попробуй-ка… Я буду удивлен, если ты скажешь мне причину.

– Она… небезразлична тебе, – заключил Себастьян, поймав на себе его удивленный взгляд. – Ты же неслучайно носишь красную ленту на запястье? И этот щиток с гербом Амеллов на доспехе?

– Это просто подарок, – попытался оправдаться эльф.

– Подарок, который ты бережешь, как сокровище. Я вижу. У вас тесные отношения, в последнее время, ты ни на шаг от нее не отходил. И все же… Ты смущен. Я угадал? – Себастьян хитро прищурился.

– И да, и нет… Если бы меня волновало только то, что она… небезразлична мне, я бы не стал просить твоего совета, – эльф сел рядом с ним, уставившись на фонтан.

– Совета?

– Что Церковь думает о магии крови? – Фенрис решил спросить напрямую.

– С чего такой интерес?

– Значит, слухи до тебя не дошли. Это хорошо. Наверное... – осекся эльф.

– Фенрис, о чем ты?

– Ответь на вопрос.

– Что Церковь думает о магии крови? – Себастьян кашлянул, – магия должна служить человеку, а не человек магии. Таким образом, те, кто используют ее, чтобы подчинять себе умы и сердца других, преступают закон Создателя. Кто беспричинно приносит вред меньшим из Его детей, будет проклят и ненавидим Создателем. Поэтому Церковь считает магию, что питает себя страданием других, пролитием крови, проклятой Создателем, – отчеканил брат Церкви.

– Это что-то из ваших откровений? – поморщился Фенрис.

– Так говорила Андрасте. В Тевинтере, насколько мне известно, церковь отличается от нашей.

– Данариус не был ее горячим поклонником. От него я знал только, что магия крови вообще не считается какой-то отдельной школой. В Тевинтере ее использовали для усиления любой другой. Даже строили здания с ее помощью…

– К чему ты завел этот разговор? – недоверчиво спросил Себастьян.

– Скажи мне, откуда человек может узнать об этой магии?

– Фенрис, я же не маг. Говорят, о ней можно узнать от демона, и слишком велик риск стать одержимым. В страхе перед этим Церковь преследует малефикаров.

– А если серьезно, как бы ты поступил, узнав, что кое-кто близкий тебе, применил бы эту магию?

– Знаешь, я хочу быть честным с тобой, – Себастьян потер лицо ладонями, вздохнув, – я считаю, что сама магия крови не является злом по своей сути. Это магия.

– Но она делает то, что запрещает закон Создателя? – Фенрис не ожидал услышать такое из уст человека Церкви.

– Да. С ее помощью возможно многое. Так говорят. Но убивает не оружие. Убивает человек. Кому, как ни тебе знать это Фенрис.

Они замолчали на мгновение, пока эльф обдумывал сказанное.

– Так что произошло? – первым нарушил тишину Себастьян.

– Я предложил Мариан выйти на дуэль с Аришоком.

– Андрасте милостивая! Я думал, вы дрались там целым отрядом.

– Нет. Хоук вышла против него один на один.

– Ты коришь себя за это? За сомнения, что она не справилась бы? Фенрис, ей многое по плечу, пусть со стороны этого нельзя сказать сразу, – утвердительно говорил брат Церкви.

– Нет, Себастьян. Я не поэтому так… нервничаю. Произошло еще кое-что. Ты же знаешь, все случилось из-за этой проклятой пиратки. Если бы она не крала том Кослуна из-под носа кунари, все могло обернуться иначе. Я чуть не убил Изабеллу вчера. Но… проведя всю ночь рядом с Хоук, когда она была без сознания, я понял, что в случившемся есть и моя вина. Мы все виноваты перед ней.

– В чем же твоя вина?

– Если бы я вовремя сообразил, что она на пределе. Если бы я вышел на дуэль с Аришоком сам… Возможно, у нее не выпало бы нужды пользоваться… магией крови.

Глаза Себастьяна расширились в удивлении. Казалось, он подавил в себе желание вскрикнуть.

– С ней все… в порядке? – с беспокойством спросил он.

– Насколько мне известно, она пришла в себя. Ночью приходил Андерс. Он сказал, что Хоук по-прежнему Хоук и никаких демонов в ней нет.

– Ты не веришь в это?

– Что мне делать, Себастьян? – спросил Фенрис, не скрывая отчаяния в голосе.

– Я понимаю твое замешательство. Но не в моих силах развеять твои сомнения. Хоук не плохой человек. Она никогда бы не поступила так, если бы от этого не зависела ее жизнь. Ты говоришь, она была на пределе? Маги, находящиеся в такой ситуации действительно могут потерять контроль. Однако Мариан не принадлежит к числу тех, кто легко теряет самообладание.

– Я понимаю. Она говорила о самоконтроле, о подавлении магии… Я верил ей, каждому слову. Я защищал ее, прикрывал спину. Я был готов к чему угодно, а теперь… я понятия не имею, что делать со всем этим.

– Возможно, просто поговорить? – предположил Себастьян.

– Может быть. Но сейчас я не способен на это… едва соображаю. Могу натворить глупостей, накричать…

– Ты даже сейчас не перестаешь думать и заботиться о ней. Ты сильно изменился, Фенрис. В этом большая заслуга Хоук, – брат Церкви снисходительно улыбнулся. Как и всякий раз, когда подмечал, что Фенрис думает о Мариан. – Постарайся понять ее поступок. Я не стал бы судить, не разобравшись. Возможно, во мне говорит мое собственное отношение к ней. Я ведь считаю ее хорошим человеком.

– Я тоже так думаю, просто… я боюсь того, во что превращаюсь рядом с ней. Словно я попадаю в зависимость от каждого ее решения.

– Она не заставляет тебя быть рядом, Фенрис, – резонно заметил Себастьян.

– Я знаю. Я сам этого хочу.

– Разберись с чувствами. Я вижу их слишком много, и они говорят за тебя. Тебе не мешало бы выспаться.

– Спасибо. Зайди к ней, проследи, чтобы все было в порядке. Я не сомневаюсь в помощи Варрика, но лишний раз не мешало бы удостовериться, что Хоук все еще…

– Все еще Хоук, я понял. Сделаю, – Себастьян поднялся, и протянул руку эльфу.

В этом рукопожатии вдруг передалось спокойствие и твердая уверенность, что не все потеряно, и Фенрис сможет разобраться в случившемся, сделав правильный выбор.

У себя в поместье эльф первым делом принял ванну и выпил несколько глотков настойки из эльфийского корня, чтобы унять ноющие мышцы и привести в порядок синяки и царапины на теле.

В спальне он с наслаждением переоделся в чистую одежду и лег на кровать. После разговора с Себастьяном стало намного легче. Он был неизмеримо благодарен этому человеку. За то, что мог довериться, не вызывая шуток, как это бывало с Варриком. Фенрис выложил большую часть того, что успело наболеть в душе, а ответы брата Церкви придали сил. Эльфу было над чем подумать, хотя сон и настиг его раньше.

Он пришел в себя глубокой ночью. Проспал весь день и вечер. На улице опять полил дождь и стало прохладнее. Осень вступила в свои права. Эльф какое-то время наблюдал, как капли собираются в чугунном котелке, который он приспособил под дырой в крыше. Воды внутри было наполовину. Значит, дождь лил достаточно давно. Фенрис встал и сделал пару неуверенных шагов по комнате, разминаясь. Не сразу, но в голову вернулись все мысли о том, что произошло.

Как там Хоук? Эльфу захотелось проведать ее, но он решил, что в это время она уже может спать.

Нет злости. Нет сожаления, ему просто хочется знать, как она.

Фенрис отвлек себя, приводя в порядок доспехи и натачивая меч. Некоторое время он потренировался в холле, разбив несколько статуй, и это почти привело его в привычное равновесие.

Постепенно в голову возвращались терзавшие вчера вопросы. Учитывая разговор с Себастьяном, Фенрису удалось сделать несколько новых выводов.

Вне сомнения, с Мариан нужно поговорить. Узнать хотя бы, что она думает обо все случившемся.

Одновременно с этим, эльф почувствовал, что его желание быть рядом с ней не похоже на раболепские чувства. Вряд ли рабы могли так трепетно жаждать хотя бы одной улыбки своих господ.

А Фенрису она была нужна, как воздух. Без Мариан, ему казалось, что все вокруг меркнет, становится слишком тихо и пусто. Так не должно быть. Ее улыбка дарила свет, а то, как Хоук говорила с ним, как произносила его имя, как дотрагивалась… быть не может, что это отношения раба и господина.

Хоук ему очень нужна. Пусть он никогда не сможет понять магию, но он может понять Мариан. Она стала самым близким человеком за всю его жизнь. Фенрис никому так много не рассказывал о себе. Никто не знал его привычек, каффар, да эльф сам не знал, что они могли у него быть.

Он долгое время был солдатом, смертником, воином, рабом, телохранителем… А рядом с ней… стал кем-то другим, он это почти чувствовал! Она сделала его другим, тем, кем хотелось быть!

Только не в одиночку…

Его сердце бешено колотилось, когда они были рядом. Оно горело, покрывалось льдом, выпрыгивало из груди, и все это из-за нее.

Она столько раз выслушивала его нытье, ворчание, недовольство, бесконечные придирки к волшебству… Мариан помогала ему разобраться в собственных воспоминаниях, не задавала вопросов, когда те были лишними, дарила тепло, делилась с ним своими радостями.

У них получалось быть рядом, они хотели быть рядом друг с другом, Хоук не желала отпускать его вчера, он не отходил ни на шаг, защищая ее в бою.

Сейчас, Мариан могла быть в отчаянии, от всего случившегося.

А ведь в этом была доля вины Фенриса. Разве не в его силах если не исправить, то хотя бы протянуть руку… показать, что он все равно рядом с ней. Он обещал это себе, он поклялся!

Фенрис замер, дотронувшись до ручки входной двери.

Сделаешь шаг за порог, и куда пойдешь?

Я пойду к ней.

Что ты ей скажешь?

Я не знаю, но я должен пойти.

Мариан спала. Бодан впустил его, и в поместье, к большой радости эльфа, никого не оказалось. Варрик ушел последним, убедившись, что Мариан поела и приняла лекарства.

– Хоук спрашивала про вас, мне пришлось сказать, что я не имею понятия, где вы, – извиняющимся тоном сообщил ему гном.

Фенрис поднялся в спальню, тихонько приоткрыв дверь. Глухо зарычал мабари, но, принюхавшись, тихо вильнул хвостом, узнав эльфа.

– Хороший пес, молодец, что охраняешь ее, – улыбнулся Фенрис, усаживаясь в кресло, которое так и не убрали от кровати. Может быть, здесь совсем недавно сидел Варрик?

Хоук лежала на боку, подложив руку под голову. Брови нахмурились, может быть, ей снова снился дурной сон? Эльф решил посидеть рядом какое-то время, хотя и сам не знал, зачем. Будить ее он не собирался, а находиться рядом, в качестве молчаливого наблюдателя было нечестно, ведь Хоук не знала о его присутствии.

Мабари деловито запрыгнул на кровать и устроился в ногах Мариан. Фенрис улыбнулся, подумав, что и сам не против лечь рядом и обнять ее. Он надеялся, что у нее ничего не болит, а кошмары уйдут. Но Хоук спала тревожно. Она перевернулась на спину и тяжело вздохнула. Волосы разметались по подушке, на лбу проступили бисеринки пота. Эльф потянулся за полотенцем, которое заботливо подготовила Орана на тумбочке возле кровати.

Фенрис осторожно промокнул ей лоб, убрав налипшую челку. Хоук поморщилась, но глаза так и не открыла. Эльф наклонился ближе, вдыхая в себя ее запах. Поддавшись порыву, он осторожно коснулся губами кончика носа Мариан. Она снова поморщилась и отвернула голову, вызвав у Фенриса улыбку.

Отдыхай, пусть тебе снится что-то хорошее…

– Фенрис, – вдруг отчетливо сказала девушка, и эльф замер в кресле, впившись руками в подлокотники.

Мариан спала, просто говорила во сне его имя!

Слышать это было неожиданно приятно. Чересчур приятно… пока она спала, Хоук казалась такой беззащитной…

Забывалось все то, что Фенрис видел на поле боя. Дуэль с Аришоком казалась дурным сном. Магия крови выглядела как очередные байки Варрика Тетраса.

Хоук мирно спала, а он был рядом с ней, готовый защитить в любую секунду.

Фенрис прикрыл глаза и задремал, погружаясь в воспоминания. Он не сразу сообразил, что Хоук села в кровати. Это было почти беззвучно. Тишину нарушил удивленный вопрос, обращенный к нему.

– Что ты здесь делаешь?

Эльф едва не обиделся, но, открыв глаза и увидев ее обеспокоенный взгляд, тут же передумал.

– Слежу за тобой.

– Следишь? – слово и впрямь прозвучало странновато, Хоук наклонила голову и прищурилась.

– Ты же была ранена, – поправился эльф, – вот я и слежу, чтобы с тобой все было в порядке. Тебе нужно лежать, кстати.

Мариан недовольно поморщилась.

– Весь день зудят: «Хоук лежи, Хоук поешь, Хоук ты же ранена».

– Что в этом плохого? Они заботятся о тебе? – предположил Фенрис.

– А где ты был? – вдруг спросила она.

– Здесь. Я, как всегда, притащил тебя раненую. Андерс исцелил…

– Когда я очнулась, тебя уже не было.

– Здесь были все, так что мне стало неловко и я…

– Свалил? – улыбнулась Хоук, и у Фенриса все потеплело в груди. Каффар, как же он ждал этой улыбки!

– Не свалил, а ушел поспать. И вот я снова здесь! – ворчливо ответил он.

– Ох, – Мариан приложила руку к месту, где ее ранили.

– Болит? – встревожено спросил эльф.

– А ты, я смотрю, по-настоящему беспокоишься! – ехидно заметила Хоук, откидываясь на подушки, – зудит, страшное дело! Все думаю, чем почесать…

– Терпи, это пройдет. Заживает, значит.

– Ты как? – спросила Мариан, повернув голову в его сторону.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну, если я все еще здесь, и ты не вырвал мне сердце, значит либо не заметил, как я стала малефикаром, либо…

Фенрис вздрогнул от слов, прозвучавших из ее уст. Это было сказано так грубо и резко, словно она решила защищаться, когда он даже не начал нападать.

– Малефикаром значит, – произнес он, пробуя это слово на вкус. В глазах Хоук промелькнула тень страха. Но лишь на секунду, она быстро вернула себе спокойный и уверенный вид.

– Ты не собираешься меня обвинять? – недоверчиво спросила она.

– А нужно?

– Вот сейчас ты меня действительно пугаешь.

– Хоук, – Фенрис вздохнул, – я все думал, что же скажу тебе, после случившегося. Но знаешь что? – он устремил на нее свой взгляд, убедившись, что Мариан внимательно смотрит на него, – я ничего тебе не скажу.

– П-п-почему? – дрожащим голосом переспросила Хоук, и ее глаза вдруг наполнились слезами.

Этого Фенрис не ожидал, слова, которые он собирался произнести, мгновенно выпали из головы, и сердце застучало, как ненормальное. Пришлось сделать над собой усилие.

– Ты всегда говорила о том, что это мы решаем, с какими воспоминаниями будем жить. Сожалеть об этом или нет, страдать или забыть. Ведь в конце концов, мы останемся наедине со своим выбором. Ты свой выбор сделала. Я не одобряю его. Я думаю, тебе не следовало прибегать к магии крови.

– То есть, по-твоему, лучше бы я умерла? – спросила Хоук, едва сдерживая слезы.

– Нет! Хоук, я так не думал. Я… – Фенрис замолк, обдумывая то, что собирался сказать, – в случившемся отчасти есть и моя заслуга. Если бы я не предложил дуэль с Аришоком, кто знает, как развернулась бы ситуация.

– Я знаю. Нас всех перебили бы в таком случае! А мне выпал шанс взять ответственность на себя.

– Тебе по силам такая ответственность?

Хоук отвернулась в другую сторону, пытаясь скрыть от него, что плачет.

– Я справлюсь, – тихо ответила она.

Фенрис замолчал, не зная, что ему нужно сказать. Хоук действительно волновало, что он думал по этому поводу? А если бы он сказал, что знать ее больше не желает? Как бы она поступила? Сказала бы, что справится, подавившись слезами?

– Мариан, – тихо позвал он, но Хоук не ответила, – Мариан, не плачь, пожалуйста.

– Я поклялась, – дрожащим голосом сказала она, – я поклялась, что никто, никогда не увидит моих слез. После смерти папы. Их действительно никто не видел. Когда умерла Бетани, когда мы бежали из Лотеринга. Когда я узнала, что у нас ничего не осталось, из-за дядюшки, просадившего все имущество за выпивкой и азартными играми. Никто не видел моих слез, когда Карвер попал к Серым Стражам, когда я, стиснув зубы, вернула родной дом своей семье. Никто не знал о моих слезах, когда умерла мама, – Хоук нервно сглотнула слюну, переводя дыхание. – Однажды, я пожелала превратиться в камень, чтобы ничего не чувствовать, и чтобы никто не видел моих эмоций. Но, скажи мне, Фенрис, почему вышло так, что ты видел их все? – она повернулась в его сторону.

Глаза были красные, опухшие от слез. Голос дрожал, она нервно всхлипывала. Фенрис не смог прервать ее монолога, потому что задумался о том, что действительно видел все ее проявления слабости. Значило ли это, что она доверяет ему немного больше, чем остальным?

– Я сама не заметила, как ты стал слишком близко. Дерьмо, почему я этого не заметила? Почему я плачу сейчас? Я не боюсь магии крови, Фенрис, я все время думала о том, что если обращусь к ней, ты отвернешься от меня!!! – она закрыла лицо ладонями.

Фенрис не хотел перебивать ее, он подумал, что лучше выговориться сейчас, чем держать в себе этот ураган из эмоций. Если все так, как она говорит, эльф действительно единственный, перед кем она не стесняется быть сама собой.

– Но ты не ушел, – Хоук убрала руки от лица и снова посмотрела на него. Затем перевела взгляд на его руку. Фенрис тоже посмотрел на красную ленту, повязанную вокруг его запястья. Он не снял ее, каффар, да он ведь даже не собирался этого делать!

– Фенрис… я… извини за эту истерику, – Хоук выровняла дыхание, – если у меня появился шанс, даже после того, как я убила Аришока, используя запрещенную магию, и меня не арестовали на месте, значит, мои друзья не сомневаются во мне. Я не могу их подвести, – она вытерла слезы уголком одеяла. – Скажи уже что-нибудь, меня пугает твое молчание.

– Твои друзья ни на секунду не сомневались в тебе, – ответил он, подтверждая ее слова.

– А ты… сомневаешься?

Это был тяжелый вопрос. Особенно сейчас. Фенрис до сих пор не думал об этом.

– Понятно… – пробормотала Хоук, не дождавшись ответа.

– Мне казалось, учитывая мое прошлое, ты должна быть в курсе моих… взаимоотношений с магией крови, – тщательно подбирая слова начал он. Хоук ответила не сразу. Они опять балансировали на грани…

– Знаешь, я бы с радостью все вернула назад, – вздохнула она, – я хочу, чтобы все стало как раньше…

– Так уже не получится, – сказал Фенрис и заметил, как Мариан вздрогнула. Слова обжигали горло, эльф и сам понимал, что будь возможность, он всеми силами пожелал бы избежать происходящего разговора.

– Что ты… намерен делать дальше? – неуверенно спросила она.

– Хотел задать тот же вопрос тебе.

– Ну, в мои планы точно не входит практика в кровопускании…

– Я рад.

Хоук посмотрела на него с надеждой и даже попыталась улыбнуться. Вышло не очень…

Фенрису хотелось как-то утешить ее, сказав, что он будет рядом. Однако, как обычно, он не мог подобрать нужных слов.

– Я рада, что ты еще здесь. Я постараюсь не подвести тебя.

– Хоук… ты уж постарайся…

– Уф… Не очень у нас выходит, да? – спросила она, пытаясь разрядить обстановку и снять напряжение, повисшее в воздухе.

– Ничего. Я попробую... это обдумать. Может, дальше станет легче?

– Спасибо, что не ушел. Это дорогого стоит.

Фенрис улыбнулся, почувствовав, как из сердца исчезает тревога. По крайней мере, Хоук была все та же. Ничего не изменилось. Возможно, у них еще есть шанс?

О чем он думал? Шанс на что? Чего он хочет от нее?

– Задумался? – тихо спросила Мариан.

– Есть немного.

– Странно видеть тебя таким… Напряженным. Хотя я понимаю, почему. Но мне уже гораздо лучше.

– Мне тоже, – ответил эльф, поднимаясь из кресла.

– Это же хорошо, что мы поговорили?

– Думаю да.

– Мы поговорим еще? – неуверенно спросила Хоук, когда он уже приближался к двери, – я бы хотела…

– Поговорим.

– Фенрис? – он обернулся, заметив, что Мариан приподнялась на локтях, – приходи сюда, если… захочешь. Андерс велел мне не вставать еще три дня. Помру от тоски.

Эльф подавил в себе желание улыбнуться. Да конечно он придет, венехедис, он не пришел бы сегодня, если бы не хотел! Желание увидеть Хоук превышало все разумные пределы. Но ей не обязательно об этом знать, поэтому Фенрис лишь кивнул в ответ, тихо прикрывая за собой дверь.

Что ж, это вышло гораздо лучше, чем он ожидал. Они не ругались, эльф даже не пытался сдерживать гнев. И откуда только взялись силы держать себя в руках? Он ведь совершенно точно злился на Мариан, в этом не было сомнения! Но едва увидел ее лицо, как весь гнев куда-то испарился, уступив место тревоге и… нежности?

Откуда он узнал это чувство? Она научила его. Он убивал людей и научился быть нежным. Что-то невообразимое творилось с ним в присутствии Хоук. К этому давно пора было привыкнуть, но Фенрис все равно успевал удивляться каждый раз.

Ему хотелось остаться рядом с Мариан, но он решил, что подумать обо все случившемся еще раз не помешает, поэтому ушел. Эльфу нужно было время, чтобы принять то, во что он добровольно ввязывался. Он собирался оставить все как есть? Хоук обещала не подвести, и Фенрис отчаянно хотел верить этому. А за все остальное он был готов сражаться, в конце концов, это получалось лучше всего.

– Мне больно говорить, иногда, я не могу ходить, из-за кровоизлияния, так говорят лекари, – Силиус шепчет тихо, из-за чего Лито приходится приподняться на локтях, лежа на больничной койке.

– Ты выздоровеешь?

– Нет, Лито, это смертельная болезнь.

– Ты знаешь, когда умрешь? – спрашивает эльф с любопытством. Он сам сегодня едва не погиб, поэтому ему интересно, каково это, точно помнить о дате своей смерти.

– Я бы хотел знать, но мне называют расплывчатые сроки. И я живу также, качаясь, как корабль на волнах.

– А моя жизнь зависит от исхода битвы, – замечает Лито.

– Но ты выжил сегодня? Разве это не здорово? Ты поймал судьбу за хвост и опять жив.

Лито наклоняется, чтобы проверить повязку на ноге. Она съехала немного, и кожу начинает покалывать, потому что действие обезболивающего снадобья заканчивается.

Его здорово потрепали сегодня. Силиус пришел к нему в лазарет ночью.

– Ты был на трибуне знати, но кто ты для них? Ты сидел недалеко от Данариуса, – требовательно спрашивает эльф.

– Я не думаю, что это изменит что-то в данной ситуации. Даже наоборот, тебе лучше не знать, кто я такой.

– Умирающий мальчик, у которого влиятельные соседи?

– Давай оставим это так.

Лито ложится обратно на койку. Мышцы гудят, поврежденная нога дает о себе знать слабым жжением.

– Я бы хотел быть, как ты, – начинает Силиус, – я бы хотел сам решать свою судьбу.

– Ничего я не решаю, с чего ты взял? – прервал его Лито. – Меня притащили сюда в обмен на свободу матери, сестры и моего друга.

– Ты даже не представляешь, сколько всего в твоей власти, – мечтательно произносит Силиус, закрывая глаза, – ты можешь руководить своей судьбой, решать, куда тебе идти, кого любить, а кого ненавидеть.

Лито хмыкает в ответ. Слова Силиуса не несут для него никакого смысла. Что же он может решать, если он раб?

– Как ты думаешь, ты способен полюбить? Так сильно, чтобы простить человеку даже самое страшное? – спрашивает худой парень.