Текст книги "Танцуя во тьме (СИ)"
Автор книги: Roman off
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 53 страниц)
Сестра кивнула.
– Подождем.
Сайлин не сводила глаз с Алтаря, вернее, с той кучи камней, что его скрывала и к которой так целенаправленно двигалась небольшая групка. И вот она готова была спорить на что угодно, та стерва в ободранном нижнем платье была Лиюнэ. И ни о чем Жрица не жалела так сильно, как о том, что сейчас под ее ногтями не хрупкая шея зарвавшейся твари, а всего лишь плечо Рамуса.
Отвернувшись, амин смотрел на бушующий огненный ураган под потолком. Его мало волновали переживания сестры, он никогда не понимал ее одержимости религией. С другой стороны, потому Сайлин и добилась успеха в Храме, а не только благодаря помощи тетки, бывшей Хозяйки Теней. Хотя, конечно, Императорская кровь сыграла свою роль при обряде Посвящения. Великие Дома ревностно хранят свои секреты, а одним из таких в Доме Сороса было рождение близнецов в каждом поколении, и всякий раз мальчик наследовал титул амина, а девочку тайно отдавали служить в Верховный Храм на Гархаре под крыло старшей родственницы.
Амин задумчиво огляделся. Уворачиваясь от камнепада, они забрались довольно далеко и от Алтаря, и от Рыжика, и от той ниши, куда он так рвался. Ее было неплохо видно, несмотря на каменные завалы... Кстати, а чего ради он так рвался туда?
Может потому, что до Алтаря они добрались как-то уж очень оперативно, а может, была какая-то другая причина, но третий так и не нашелся к тому времени, когда они, наконец, появились у Священного Камня. Здесь не так штормило, и поминутно не осыпало камнями, поэтому вполне можно было разогнуться. Лиюнэ тревожно оглядывалась, но обещанного последнего участника ритуала не наблюдалось. Грязная, растрепанная, вся в ссадинах и царапинах, она уже мало походила на почтенную Целительницу. В таком виде стоять перед Ликом обожаемой Богини – не это ли святотатство? Но отчаянные времена требуют отчаянных мер, и Лиюнэ знала, Госпожа поймет.
– Вы бы посмотрели, Лиюнэ, с той стороны Алтаря раненый лежит.
Лайз перестал коситься на Нари уже давно, ну ожил и ожил, с кем не бывает? Недолгое знакомство с Алисом добавило к его выдержанному характеру некоторую толику смирения, и он теперь активно приближался к святости. По крайней мере, ему так казалось. Так что, наткнувшись на едва живого от побоев Императора, он лишь вздохнул и пошел за помощью. С его точки зрения у монарха были серьезные повреждения, и знакомство с Целителем в данной ситуации было единственно верным.
По поводу серьезности повреждений Лиюнэ была с ним полностью согласна, поэтому молча и обстоятельно принялась за дело. Сосредоточенно нахмурившись, она приставила палец ко лбу венценосного пациента, а потом медленно выдохнула, словно дуя на ссадину. Морозная дымка на миг окутала его чело, и вот уже перед ними сидел не умирающий старик, а Император Таурис. Пусть и несколько потрепанного вида. И все бы ничего, вот только сама Целительница стала немного бледнее, как показалось Лайзу.
Лиюнэ понимала, что тратить сейчас силы безрассудно, но на пути служения Миру Целитель помогает всегда, даже если это ставит под удар его самого. И огненный лепесток на лбу Императора вовсе не был причиной помощи. Так надо. И это неизменно. Опираясь на Алтарь, Таурис поднялся на ноги, и оглянувшись вокруг, задержался взглядом на сыновьях, брошенных у стены. Сухо сглотнув, он повернулся вновь к Лиюнэ и поклонился:
– Моя благодарность у Ваших ног, сестра. – И помолчав, добавил. – Кровь трое дадут сами...
Улыбнувшись, Лиюнэ продолжила:
– У троих ее заберут, Нити Силы питая...
Император перевел взгляд на Нари, и женщина улыбнулась вновь. Перед ней стоял третий участник ритуала, отмеченный Богиней, и самое интересное, он знал свое место в пророчестве. Теперь все были в сборе, и стоя у Священного Камня в древнем Святилище, делились жизнью с Госпожой, моля о помощи. Ибо нет сильнее клятвы верности, чем добровольно отданная кровь, вместилище Жизни.
Их кровь текла на Алтарь, своим теплом согревая сердце Госпожи, и древние слова сами собой слетали с губ. Пещера, озаренная яркими всполохами молний, начинала мягко кружиться в глазах, но Лиюнэ прямо держала спину, всего лишь немного пошатнувшись, понимая, ритуал еще не закончен. Но когда сильные руки обвились вокруг ее талии, позволяя вернуть утраченное равновесие, она была бесконечно благодарна. Впрочем, «благодарность» это не то слово. Когда чувствуешь рядом стоящего как свою половинку, как надежный оплот, когда видишь что именно с ним твоя жизнь, наконец, становится полной, расцветая яркими красками, тогда в голове возникает совсем другое слово.
Повернув голову, Лиюнэ на мгновение встретилась взглядом с обретенным Спутником и, мягко улыбнулась, тая от нежности, что Священными Озерами разливалась в глазах Лайза. Ей всегда было, за что благодарить Госпожу, но никогда еще она не отдавала кровь на Алтарь с такой радостью.
Зов был столь сильным и столь отчаянным, и так ясно пах Избранным, что Айюма взвыла зимней волчицей… Ждать избавления так долго, увидеть Пришедшего, узнать сколь прекрасна его душа, ощутить на языке привкус надежды… И вот сейчас четко понимать, что она оказалась сладким дурманом, а мечта вновь недостижима. И что горче всего, чувствовать сейчас его боль, как свою… Его слезы, что жгучими потоками опаляли Ее кожу... Его гибнущую в муках надежду на Ее помощь… И быть не в силах помочь. Не в силах…
Задыхаясь от слез, Она скорчилась на земле, зарывая ладони в мертвый бесплодный песок. В дикой беспомощности стискивая кулаки, Айюма всхлипнула. Невозможность вмешаться, защитить близких рвала ее на куски. Сжимая в горсти пепел некогда бывший плодородной землей, Она горько усмехнулась… Незаживающей раной зиял на груди Сороса Храм Сердца. Место, где когда-то обретали покой, место паломничества, побывать в котором раз в жизни было уже счастьем. До того черного дня, когда дети Ее предали…
Мертвое… Мертвое все вокруг… Ее жажда выпила Жизнь на всей территории Храмовой Площади. И за это Ее долг земле огромен. Она сама здесь, словно в цепях, неспособная даже выйти за пределы руин, не то что помочь тем, кого благословляла. И лишь тепло Жизни, которым щедро делились с ней немногие Верные, поддерживало в Ее груди огонек надежды, вот как сейчас... Она чувствовала благословенное тепло любви, и ее измученное сердце с восторгом откликалось, разум прояснялся.
Она не могла вырваться. Она не могла выйти…
Но Она могла помочь!
Замерев на мгновение, Она вскинула голову, слепо глядя в пустоту, пораженная озарением. Она могла! И пусть это будет ей стоить многих веков забвения, Она могла… Ласково погладив песок, словно рисуя отпечатки дождя, она вздохнула, собирая решимость в кулак.
И скрюченными птичьими лапами вонзила пальцы в мертвый пепел, отпуская Жажду на волю собирать искры Жизни. Чувствуя, как животворные потоки собираются под Ее ладонями, и изо всех сил держа собственные каналы закрытыми, Она оплакивала землю, гибнущую на многие лиги окрест. Ее слезы капали, исчезая в дрожащем мареве, и Она знала, такое же жаркое марево, спекающее безжизненные пески в гладкое стекло, теперь окружало руины, делая невозможным появление живых в округе в течение многих пустых и безнадежных лет… Пусть. Последним усилием сдерживая слепящий огненно-косматый шар, Она еще раз проверила направление. Все правильно. И с легким выдохом разжала ладони, отпуская его в путь… Удачи.
Без сил опускаясь на обжигающий песок, и устало стекая в нежные объятия долгого сна, Она провела рукой по мертвой земле. Прости…
Вновь откинув атаку литусов, я облизнул сухие потрескавшиеся губы. Полцарства за стакан холодной воды! Хотя бы на донышке! Меня терзала невыносимая жажда, и каждый новый глоток из Потока лишь увеличивал ее. С тоской я поглядывал на виднеющееся вдали озеро, казалось, я пил из него целую вечность назад. Как было бы восхитительно окунуться туда с головой! Но я по-прежнему висел под потолком, стиснутый огненным ураганом, уворачиваясь от обжигающих молний литусов и периодически раскидывая их по всему Святилищу. И как бы сильно я не швырял их, впечатывая в камни, они все равно вставали. И все начиналось по новой.
Я понимал, что если сделать глоток побольше, или глотнуть подряд пару раз через малый промежуток времени, то возможно моих сил и хватило бы упокоить одаренных окончательно, но колокол звучал все громче и как-то с надрывом что ли… А я помнил, что сказал Голос, и потому, использовал редкие передышки, чтобы дать хоть немного отдышаться своему метроному.
Освободив ребят от теней, я иногда поглядывал, отслеживая их передвижение, хотя конечно больше выискивал взглядом Мэля и Сали. Я видел, как они собрались ближе к Вратам, видел, как залетели солдаты амина, и поначалу казалось, что сейчас они вцепятся друг другу в горло. А потом они вместе удерживали створки, в которые рвалось что-то страшное. Двери ходили ходуном, в некоторых местах зияли пробоины, в которых иногда мелькали длинные суставчатые лапы и острые жвала, что с трудом, но крошили древесину. И против которых камни и немногие ножи были слабым оружием.
Иногда я кожей чувствовал их взгляды, и сердце стискивала холодная когтистая лапа. Я мог держать щит и откидывать атаки литусов, но у меня не хватало сил, чтобы покончить с ними одним ударом. Однако если я не справлюсь, парни окажутся меж двух огней. Поэтому я был просто обязан расправится с одаренными. И значит, либо мне придется взять намного большую порцию Силы у Потока и постараться выжить, либо… Молиться о чуде. Впрочем, это одно и то же. Но в любом случае, надо было что-то решать. Литусы вновь поднимались, а я все еще мялся на распутье. Что же делать? Вразуми, помоги, Госпожа… Взгляд мой зацепился за Алтарь, вокруг него дрожала туманная завеса, как над озером, но было видно, что рядом с ним стояли трое, вернее, четверо. Только четвертый обнимал женщину и был такой здоровенный, как шкаф... Лайз? А он-то здесь откуда?..
И тут… Как из открытой двери булочной тянет сногсшибательным ароматом свежеиспеченного хлеба, так и меня внезапно опахнуло чем-то невообразимо прекрасным, в котором гармонично смешались мои любимые запахи: корица и яблоки с апельсинами, утренний кофе со сливками и круассаном, и много чего еще. И весь этот восхитительный коктейль доносился из огромного разлома в полу, который еще совсем недавно пугал меня, скрывая что-то странное во тьме.
Это странное никуда не делось, более того, оно словно тянулось ко мне, обещая ласку и поддержку, обещая помощь. В мою ладонь неожиданно ткнулся Мыша. Пушистый соратник тоже дымился, и его закопченная шкурка была невероятно созвучна моему внутреннему состоянию, но он был бодр и задорно прядал ушками. Любопытно подергивая розовым носиком, он, похоже, одобрительно прислушивался к новому знакомцу. Литусы уже сомкнули круг, а мне пора было вновь пить из Потока, так как моя защита слабела. Глухо и тревожно звонил колокол, и я все-таки принял решение. Оттягивая неизбежное, я лишь истощаю себя, а значит, шанс на выживание тает. Поэтому стоит покончить с этими ритуальными танцами именно сейчас. Вновь принюхавшись, я улыбнулся. Вот выживу и познакомимся.
Кивнув самому себе, я потянулся к Потоку, топя нервозность на дне души, и вдруг почувствовал, как моей руки коснулось… Не знаю… Словно прохладные речные струи коснулись пальцев и гася жар, успокаивая обожженную кожу, мягкой волной двинулись вверх по руке. Завороженно ловя это ощущение, я видел, как литусы поднимают руки, готовясь к новой атаке, как в центре их круга начинают дрожать каменные плиты, а потом они начинают крошиться, уступая чудовищной силе, что пробивала сквозь них себе дорогу.
Уши заложило от гула, но не от урагана, хотя тот и продолжал бушевать. Литусы падали, теряя опору под ногами, каменные плиты вспучивало тут и там, они лопались, не выдерживая напора, и сквозь них, словно из мягкой огородной земли на волю, ввысь выстреливали огромные цветочные побеги. Почему цветочные? Ну, возможно потому, что невероятно быстро развиваясь, побеги превращались в гибкие лианы, на которых распускались невиданные цветы с иглистыми лепестками. Явно хищное чудовищное растение было невообразимо прекрасно, хотя и полностью черного цвета. Правда, может это для меня они невиданные, а для местных что-то родное, типа одуванчика? Хотя вряд ли, одаренные разбегались со странно дикими лицами, стреляя в побеги молниями. Впрочем, им это не очень вредило.
Пока я крутил головой, пытаясь рассмотреть подробности, побеги добрались до меня, и совершенно неожиданно я оказался нос к носу с огромным цветком. Его лепестки слегка шевелились, словно колеблясь под легким ласковым ветерком, интересно располагаясь в несколько рядов, и если наружные были мягкими, то внутренний ряд состоял сплошь из острых, длинных игл. Шипы на лианах были странно-мягкие и упругие, хотя я видел как совсем недавно в легком замахе, они дробили камни. И пахло от него тем самым невероятно приятным запахом, что я чувствовал раньше. Не сдержавшись, я протянул руку, осторожно касаясь цветка, с удивлением замечая дрожащие искры на его лепестках, как в кулоне Мэля. Живой саарэ? Я хмыкнул своим фантазиям и вновь коснулся лианы. Меня окатило уже знакомое чувство прохлады, а в голове шепнуло: Йорассу – Дар Госпожи. Гладя лепестки, я чувствовал, как мои ноги оплетают побеги, но совершенно не волновался. Госпожа вспомнила о нас и прислала помощь, теперь все будет хорошо...
Спустя минуту я вернулся в реальность, чувствуя себя отдохнувшим и странно обновленным. Ураган продолжал свирепствовать, но его жар больше не мучил меня, колокол мощно и ровно звонил где-то далеко, а я сам, восседая в объятиях лиан, словно в кресле, руководил сражением. Ну а чем не полководец? У меня даже ободок есть! Захлебываясь восторгом, я направлял своих воинов на помощь Мэлю. Парни жались к стенам, а лианы стреляли в бреши иглами, и судя по визгу, отравленные дротики не пришлись по вкусу тварям. Все новые и новые побеги вырастали у Врат, надежно фиксируя створки, и скоро мои цветуЁчки праздновали победу, воинственно топорща иглистые лепестки. Тем временем другие лианы, словно крысят отловили одаренных и, спеленав их побегами, подняли ко мне. Те висели, безучастно глядя в пустоту, даже не делая попыток вырваться.
И вот когда вся группа длинноволосых товарищей предстала передо мной, азарт погони схлынул, а я расстроенно вздохнул. И чего с ними теперь делать? Убить в бою, защищаясь, это одно, а вот так, хладнокровно?.. Ведь по сути, они лишь куклы-марионетки, оружие, а враг, держащий его – амин. И он, кстати, пропал, как и его сестра, и Рамус. Лианы их так и не нашли, и это заставляло меня нервно поёживаться, хотя с появлением Йорассу я уже не опасался их так сильно. Но что же все-таки делать с литусами?
Тоскливо оглядываясь, я вновь заметил алую паутину. Мерцая кровавыми каплями, она радовала своим завершенным видом, а вновь взглянув на одаренных, я пораженно замер. Нити… От них шли нити. Белые, искрящиеся, уходящие в никуда, как в рамке у Тирсу… Связь с мамкой? Веревочки марионетки?.. Узы рабства?..
С легкостью я собрал нити в ладонь, с наслаждением посылая по ним огненный импульс в сторону одаренных, напалмом выжигая паразитов в их головах. И те сразу обмякли, словно у них вынули батарейку.
А я, чувствуя, как в груди сжимается спираль гнева, скользнул по нитям в другую сторону, вслед за слепящими звездами. Этому следовало положить конец.
Мэль молчал.
Молчал, когда очнулся от вязкого, липкого сна, бессильный, словно дитя…
Молчал, когда Сали тащил его на плече под прикрытие каменных глыб...
Молчал, когда полз, вслед за ним по щебенке, по пути собирая парней, и видя их обалделые глаза…
Молчал, когда резал крипсов, умываясь их кровью, и это действие хоть как-то примиряло его с окружающим миром...
Молчал, когда из-под каменных плит полезли побеги Йорассу, которого раньше искренне считал красивой сказкой, талантливо воплощенной неведомым мастером в виде Трона…
Молчал, потому что невозможно было расцепить зубы. Потому что чем бы ни занимался, продолжал видеть тонкое тело, бьющееся в огненном вихре. Горящее в нем…
Когда лианы заблокировали Врата и, шипя ядовитыми цветами, прижали их к стене, он молчал тоже. Потому что смотрел на Алиса. И видел только его.
А тот сидел в обугленных одеждах на огромном раскрытом цветке Йорассу как на подушке, в окружении побегов, нежно ласкающихся к нему. Сидел, замерев и слепо глядя в пустоту широко открытыми глазами. На его голове сиял Венец Звезд, а по волосам, согретым поцелуями Аллиана, от корней вниз ползла тьма...
====== Глава 85. Хорошо ======
Безумие.
Никакое другое слово не отразило бы все то, что творилось вокруг. Матерясь сквозь зубы и уворачиваясь от каменных осколков, Грис полз по насыпи, таща за воротник безвольное тело. Тело периодически хмурило брови, словно его оскорблял способ транспортировки, но Грису на это было глубоко плевать. Не орал, движению не мешал и хорошо.
Когда Алис одел ту прикольную штучку, и началась эта свистопляска, а камни вокруг полетели еще хлеще, Грис вспомнил недосовет недотрупа. К Алтарю его не тянуло, а вот поискать укрытие от «жары» рядом со стенами – вполне приемлемо. Кой черт его дернул прихватить недотруп с собой, Грис не знал, но тащил его с упорством вьючного ярка. Поначалу в своем путешествии он натыкался на камни, на трупы одаренных, на осколки кладки. А потом наткнулся на сарута.
Он как раз добрался до стены, и укрылся за валуном, пристроив недотруп рядом, а поскольку смотреть было особенно некуда, то Грис развлекал себя ксено-биологией. Сарут выглядел как сарут, только мертвый. По крайней мере, после камчи редко кто остается в живых, а следы она оставляет довольно приметные. Взгляд Гриса равнодушно скользил по его лицу, когда третье веко сарута дрогнуло.
Спустя некоторое время из пола полезло что-то на редкость странное, а стены вновь стали рушиться, поэтому Грис решил перебраться поближе к дверям, где заметил своих парней. За собой он уже тащил двоих.
Ну что же… Не вышло значит ничего у сиятельного амина. В полумраке кабинета Консул сарутов задумчиво побарабанил по столу. В принципе они были готовы и к такому результату, документ, предоставленный Рамусом в свое время, не был столь однозначен, как того хотелось бы сиятельному амину. Жаль, конечно, он, Консул, предпочел бы другой расклад. В случае победы амина Сороса лично ему, помимо пригляда Казначейства, был обещан очень жирный кусок. Ну да ничего, скромность украшает, а при его высоком положении в обществе подобные «украшения» только приветствуются. Меньше любопытных носов в его делах – неплохой итог.
Честный, бескорыстный Консул на страже интересов Совета… Красиво звучит. Сарут позволил себе намек на улыбку, прикрыв тонкими пергаментными веками хищные глаза. Увеличить разброд и шатания в такой слаженной сильной машине, как Гархарская Империя, а в самом приятном случае еще и лишить ее толкового управителя, да к тому же обойтись малой кровью – высочайшая удача в карьере. И ее непременно оценит Совет, а значит, Консулу удастся соблюсти свой интерес.
Сарут сверился с часами. Да, вполне уже можно было отпускать Адмирала. Его вояж на полупустых кораблях Могучей Армады окончен, миссия отвлечения внимания Гархарского космофлота и Имперского артефакта успешно завершена. И даже в самых секретных документах Совета не найдутся истинные причины этой эскапады. Зная выдержанный характер Трибуна Маэды, Лиу Сарк ни чем не рисковал. Он приятно провел время, постояв у границ, и возможно отдыхая после долгого перелета куда-нибудь. Или может, возникла необходимость в срочном ремонте? Мудрые головы Совета с удовольствием придумают пару-тройку удобоваримых объяснений. А амин… А что амин? А не было ничего.
Жаль конечно, что такая затяжная игра кончилась именно так, но что уж теперь… После Великой Резни пятнадцать лет назад Милосердный Саол лично устроил показательную порку Верховных Жрецов. Говорят, Он потом еще несколько лет ужасно гневался, не принимая даров и не открывая Путей Ищущим, юным умам, проводящим свои первые бдения в Храме. И сказал, если вы столь мало цените жизни своих детей, то в следующий раз Я перекрою чрева ваших жен.
Разумеется, вся информация не вышла за стены Главного Храма, народу было сказано лишь, что Великий Саол недоволен, но и этого хватило, чтобы многие кресла Совета зашатались.
Так что все прошло хорошо. И Столпы Империи пошатнулись, – хорошо бы и вовсе упали, но уж что есть, будем благодарны за малые радости, – и без крови сарутов обошлось. Хотя Ли Дье наверняка погиб. В чем-то конечно жаль его, талантливый зараза, умный… Был. Слишком умный. Так что и тут все хорошо.
Консул щелкнул пару клавиш на комме.
– Отбой, Адмирал. Отходите по плану.
Трибун смотрел на консоль и не верил своим глазам. Армада сарутов, так и не выйдя в эфир, тихо-мирно развернулась и ушла. Напряжение еще не отпустило, но первая приятная весть о стабилизации коридоров сняла заметную тяжесть с души. Что бы ни приключилось в самом Святилище, сейчас там все хорошо, все наладилось. А теперь и саруты ушли, значит, осталось только дождаться Императора.
В который раз Трибун пожалел, что внешняя разведка не дает результатов в высших эшелонах почитателей Саола. Каждую мелочь приходилось выдирать буквально зубами, собирать информацию по крупицам. И если о жизни рядовых сарутов еще можно было хоть что-то разузнать, то военные, а тем более научные круги были совершенно недостижимы. Одно утешало, сарутам тоже не было особо чем похвастаться. Вагрос надежно прикрывал тылы Империи.
Маэда бросил взгляд на комм. Поскорее бы они вернулись.
Мчась сквозь звездный поток по сверкающим нитям, ведомый гневом, я совершенно не ожидал, что моя дорога закончится так. Готовился к бою, а сам со всего размаха влетел в нежные объятия. Густая тьма мягко принимала меня, окружая теплом тысячи рук, тихо радуясь мне, словно давнему знакомому. И, тем не менее, какая-то обреченность сквозила в ее радости, словно она знала, зачем я пришел. Знала и принимала это. Давая мне право.
И чувствовать это ее спокойное разрешение, все равно что заглядывать в глаза старой собаки, которую любимый хозяин привел усыпить…
И единственное, что я мог сделать, это спросить:
– Почему?.. Зачем все это?.. Зачем?
Тьма растерянно вздохнула.
– Нам было интересно… Мы не хотели ничего плохого. Ведь мы никому не вредили, мы просто смотрели...
Я уже совсем ничего не понимал.
– Как же так?.. Ведь сафродины вышибают души одаренных, они убивают их…
Тьма словно сжалась в комок. Ее тихий виноватый шепот странно множился в моей голове, и хотя она все время говорила о себе «мы», я все равно воспринимал ее как единый организм.
– Мы не хотели… Нет… Все должно было быть иначе. Нас создавали как подарок одаренным, как друзей и помощников. Но потом, что-то случилось. Хозяин рассердился и сделал с нами это… И теперь, зерна уходят в мир неготовыми, неправильными. У них нет своей личности, поэтому они забирают чужую. Мы очень-очень долго копим силы, чтобы хоть иногда суметь подарить жизнь правильному зерну. Но Хозяин запретил дарить их миру… Тот, кто заботился о нас, очень-очень хотел спасти правильное зерно. Он называл его Маленькая Королева. И мы помогли ему…
– Правильное зерно?
– Как у тебя. Тот, кто заботился о нас, подарил Маленькую Королеву тебе? Вы дорожите друг другом, это так радостно… Нам нравится смотреть на мир через нити зерен. Но нам очень-очень жаль души одаренных. Мы не хотели… Мы понимаем свою вину. Мы не будем сопротивляться…
В полной прострации я слушал это все, и мысли мои разлетались сухими листьями. Тьма была теплой, уютной и…
– Мы покажем, как это сделать…
В моих глазах темнота уже перестала быть такой однородной. Словно из-под пальцев мастерицы, рядом со мной стремительно появлялось кружевное полотно. Хотя нет, не полотно. Что-то более объемное, что-то замкнутое и невероятно сложное, сплетенное все из тех же белых искрящихся нитей, невозможно красивое… А в центре билось маленькое огненно-лохматое солнце.
– Надо направить Поток прямо сюда. И не волнуйся, когда нас не станет, Маленькая Королева не пострадает. У нее нет с нами нитей связи. Прости, нам очень-очень жаль…
Ее печаль горчила на моих губах, и я совсем не знал, что теперь делать. Растеряно я разглядывал ее плетение, такое воздушное и не похожее ни на что другое. Каждый ее кусочек был самобытен и неповторим, как самый сложный узор кружевных шалей тети Агаты. Мой взгляд погружался все глубже, скользил все дальше по искрящимся нитям, восхищаясь работой талантливого мастера, что сотворил эту дивную красоту. Скользил, пока не наткнулся на дикую мешанину порванных и перекрученных нитей. Жуткое, уродливое, больное место, от которого несло злобой и черной яростью… И острой щемящей обидой… И жгучей тоской…
Так больно…
Так жалко…
Я не знаю, почему мастер испортил свой шедевр, почему изувечил то, что создавал с такой любовью, но мне было до слез жаль его. И его, и его творение, что с таким смирением принимало свою судьбу…
Я гладил обрывки нитей, распрямляя их, разбирая скрученные волокна, и было ужасно обидно, что мне до неведомого мастера, как до Китая, лететь и лететь. Что даже если я разберу эти колтуны, то восстановить изначальный рисунок у меня не получится, слишком сложен оборванный узор.
– Мы помним, как было раньше… Мы покажем.
Тихий шепот, полный затаенной надежды множился эхом, тонкими алыми линиями Тьма торопливо рисовала какую-то хитроумную вязь, в которой я потерялся уже минуты через две. С тоской я смотрел на вновь и вновь появляющиеся петли и завитушки, понимая, что тону в них безвозвратно. А Тьма все рисовала и рисовала…
– Мы не Тьма. Мы – Эллиу…
Робкой шуршалкой в мою ладонь ткнулся Мыша. Отважный боец все это время тихо просидел, забившись в темный уголок, а вот теперь, принюхивался, настороженно выглядывая из-под моих пальцев.
Задумчиво сопя, он периодически заглядывал мне в глаза, переминаясь на лапках, а потом внезапно рванул в самую гущу распутанных мною нитей. Зарывшись в них по самые уши, он, словно безумная пряха, носился туда-сюда, связывая их, перекручивая, сплетая в узор. Тот самый, что рисовала Тьма… Эллиу. Мыша стягивал разорванные кусочки, стискивал их зубами, и они как будто склеивались, а он продолжал плести, с азартом хватаясь за все новые пряди.
Я с улыбкой смотрел на его беготню, восхищаясь точностью его работы, и постепенно у меня возникло странное чувство, что восторгался не я один. Вокруг кроме нас и Эллиу никого не было видно, но чье-то присутствие… ощущалось. Может, мне так казалось из-за фонившей эхом Эллиу? Не знаю… Но это «что-то» пристально наблюдало за нашим кружком «умелые руки».
Его внимание чувствовалось едва уловимой дымкой, еле заметным привкусом на губах. Равнодушно-отстраненное, оно постепенно окрашивалось легкой ноткой недоверчивого интереса, и с каждым восстановленным Мышем кусочком узора этот интерес креп, пока, после очередной петли не сменился усталым разочарованием. Все эти эманации были настолько тонки, что я едва дышал, боясь потерять этот невесомый флер чужих эмоций. Боясь потерять само его присутствие, не успеть понять его… И потому его разочарование ударило по моим нервам, словно яростный крик.
Распахнув глаза, (и когда я успел их закрыть?) я вгляделся в рисунок Эллиу, сверяя работу Мыша. Нет, все хорошо, Мыша сделал все правильно, ровно так, как было в эскизе, хотя мне и самому казалось, что в данном конкретном месте логичнее было бы пропустить нить сверху, а не снизу. И чем дольше я думал, тем сильнее мне казалось. Мыша доплел узор, и я в который раз подивился его талантам. Ну просто чудо, а не Мыша! И все-таки подспудная маята не давала мне покоя, зудя в кончиках пальцев. Мышонок озадаченно смотрел на меня, прядая ушками, и сдавшись, я мысленно нарисовал узор по своему, с учетом моей маяты. Мыша посмотрел, дернул усом и вновь закопался в плетение, чтобы через пару минут шебуршания вынырнуть обратно.
Я еще успел ощутить восторг призрачного наблюдателя и полюбоваться на теперь уже определенно правильный узор, как нежно мерцающие нити кружева резко налились колючим холодным светом, до слез обжигающим глаза. Зажмурившись, я отвернулся, для верности еще и прижав ладони к лицу, но даже это не спасало. Глаза жгло, нет, их выжигало, и кажется вместе с мозгом, потому что лишь чудом в мою замученную голову упала дельная мысль. Сила Потока все так же струилась сквозь меня, поэтому защитный кокон получился на раз. Всхлипнув от облегчения, я закутался в легкую дымку сумрака и с трудом разлепил склеенные слезами ресницы, замерев на выдохе. В бархатистой тьме пустоты сверкала огромная сфера, словно сотканная из лунного кружева, и каждый ее сегмент поражал филигранностью работы. Казалось невероятным, что мы с Мышем умудрились приложить свои лапки к ремонту этакой красоты. От сферы во все стороны лучиками расходились нити, теряющиеся в темноте, а ее сияние нарастало с каждой секундой, увеличивая пульсацию этих самых нитей. Причем настолько, что мне срочно пришлось сгустить дымку своего кокона. И все-таки она рванула! И как рванула-то…
Переждав волну грохота и жара и сняв затемнение, я вновь увидел сверкающую сферу. Что-то изменилось, но Эллиу по-прежнему была прекрасна!.. Освободившись от защитного кокона, я рассматривал ее во все глаза. Мягкими волнами от сферы расходилось тепло и какое-то на редкость уютное довольство.
– Хозяин доволен… Он простил Эллиу… Теперь мы сможем дарить Миру правильные зерна… Эллиу счастливы…
Меня вновь обдало теплом.
– Спасибо, Алис… Эллиу очень-очень благодарны тебе…
Мне лишь хватило сил заторможено кивнуть… Я наконец-то понял, что было не так, что изменилось. У Эллиу больше не было лучиков-нитей, связей с сафродинами. Вообще никаких. И как я попаду обратно?..
Я растерянно поежился. Почему-то стало очень холодно...
А где-то далеко-далеко… И не только далеко, но и гораздо ближе падали литусы… На шикарные мозаичные полы вилл, на пушистые шкуры редчайших животных, что дарили тепло ногам в спальне, на каменные мостовые полисов, на лиргопластик каров. Словно у всех в один момент перегорело то, что заставляло их двигаться, дышать, служить господину…
И как бы не ярились вышеозначенные господа, но причины фатальной поломки дорогого имущества так и не будут выяснены, да и зацепок никаких не найдут. Разве что маленькая странность… У всех литусов левое ухо будет в крови.
И в ближайшее время служителям в Храмах Айюмы прибавится хлопот. Непросто разместить в подземных склепах такое огромное количество Спящих…
