Текст книги "В тот год ликорисы цвели пышнее (СИ)"
Автор книги: Prosto_ya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 47 страниц)
Шимура стиснул зубы.
Да, он не любил старика Сарутоби еще с тех самых пор, как Хокаге выбрали не его, Данзо, а этого никчемного мягкотелого идиота, ищущего компромиссы на пустом месте.
Но сейчас ненависть к нему и обида прошлых молодых лет ударила в голову как кипяток, снова обнажая горечь и злость от давних трений.
Старейшины и Хокаге – вечные соперники. И будут ими до конца, пока один не сокрушит другого.
Сарутоби был уже слишком слаб для главы деревни и глуп со своими рассуждениями, а Данзо все еще чувствовал в своих руках силу, способную потеснить даже Третьего Хокаге.
– К чему же ты ведешь, Сарутоби? – с осторожностью в голосе спросил Шимура.
Хокаге сцепил пальцы в замок.
– Ты подвел меня и мое безграничное доверие к тебе, мой старый друг. Ты уничтожил нашу главную силу и нарушил согласие между мной и Учиха. Ты действовал самовольно, не имея на это права, поскольку Корень АНБУ и весь совет предназначен для того, чтобы решать все с Каге, а без моего согласия ничто не имеет право на существование. Корень также занимается не тем, чем нужно. В наказание, я думаю, что его стоит упразднить за ненадобностью, а тебя отгородить от власти. Довольно, Шимура.
Последние слова повисли в воздухе как остро отточенное лезвие меча. Сарутоби смотрел в окно, Данзо, трясущимися от ярости руками, сжимал и разжимал рукоятку своей трости, не веря своим ушам.
Он всегда, еще в те молодые времена, когда они с Сарутоби были горячими и безголовыми мальчишками, пытался быть первым и лучшим, всегда готов был сложить голову за свою деревню – и во времена Мировой войны, и в мирное время. Все, что он хотел в своей жизни, – это стоять во главе деревни и защищать ее до своей гибели, до последнего вздоха, пасть за Скрытый Лист – достойная для шиноби и Каге смерть. Когда его могли выбрать Хокаге за смелость и храбрость на войне, когда он мог бы официально защищать Коноху, выбрали именно Сарутоби, а не его, выбрали человека, избегающего конфликты, а не того, кто встречался с проблемами один на один и решал их так, что они никогда больше не возникали.
Шимура Данзо ненавидел Третьего Хокаге.
Единственная возможность хоть как-то соперничать с ним на равных, – это стать старейшиной и создать подвластный только себе Корень АНБУ, воплощение своей мечты. Корень оплетал каждый уголок Страны Огня, оплетал другие страны, а Шимура как паук, сидящий в паутине, чувствовал движение каждой нити и угрозу, идущую за этим.
И внезапно тот старый червь, уже переползший когда-то дорогу, смеет отбирать все, что было у Данзо, все, чем он мог помочь Конохе и с помощью чего мог потеснить так ненавистного ему проклятого Третьего Хокаге, дряблого и беспомощного, больного старика, от чьей прежней мощи не осталось ничего, кроме имени.
Никогда.
Никогда! Второго раза не будет.
Данзо вытащил из-под складок одежды нож, пряча его в своем рукаве.
Ничтожных и старых шиноби, мешающих решать проблемы, нужно уничтожать, тем более, если они уже не способны с честью защитить свою деревню. Они только занимают место тех самых, которые способы выстоять и принять все проблемы и удары.
Данзо начал осторожно, опираясь тростью, подбираться к Сарутоби, все так же сжимая в своих руках нож.
– Как думаешь, из-за кого все наши проблемы? Из-за тебя, Третий Хокаге. Из-за твоей нерешительности мы постоянно, год за годом, сначала с Мадарой и Изуной, потом с Итачи и его младшим братом, как его зовут, не помню, сталкивались с проблемами с Учиха, из-за твоей нерешительности мы могли бы погибнуть и лишиться голов, как и наш народ, дети, которые встанут на наше место. Подумай, чем бы это все закончилось, пойди ты навстречу? Рано или поздно Учиха бы захотели все большей власти, мы бы отступали и отступали, а я решил эту проблему одним движением руки. Ты слишком мягок для того, чтобы бы быть Хокаге, на эту должность выбрали не того, – Третий сухо дернул плечом, а Данзо продолжил говорить спокойным старческим тоном: – Мы все готовы отдать всё ради Скрытого Листа, но также мы должны смотреть в будущее, Хокаге должен это делать. Прости, Сарутоби, но ты не справился с этим долгом и разочаровал меня как своего вечного соперника, мой старый друг.
Трубка выпала из дрогнувших старческих рук, с громким стуком падая на каменный пол, Хокаге вздрогнул и замычал, когда его рот плотно и грубо зажали холодной рукой и прошептали на ухо:
– Жаль, что ты поймешь это только сейчас, но без жертв и крови нет ни власти, ни мира шиноби.
Не успело пройти и секунды после того, как слова Данзо повисли в воздухе, не успел ветер снова покачать мясистые листья кустов и деревьев, не успел Сарутоби вырваться или попытаться сделать хоть что-то, позвать на помощь или защититься, как острое лезвие куная, оказавшись под горлом, пробило снизу челюсть, разрубая основание языка и лишая способности кричать или говорить: изо рта вырывались лишь неопределенные хрипы и булькающие звуки, в широко раскрытых глазах метнулась боль; Шимура продолжал своей рукой сжимать влажный рот старика, чувствуя, как горячая слизь и кровь остается на его ладонях. Вынув из раны нож, Данзо размахнулся им и резко, безжалостно и грубо ударил кунаем в бьющийся висок старика, и еще раз, и еще, бил и бил, чувствуя горячие брызги крови на своем лице, прислушиваясь к хрусту дробящегося черепа, пока тело около него, вздрогнув, не обмякло, спускаясь на пол и глухо стукнувшись, когда его отпустили.
Белый плащ Хокаге пропитался темной вишневой кровью, лужей растекающейся из-под его пробитой головы и разорванного горла.
Данзо молча смотрел на Сарутоби, в чьих глазах застыла искра изумления.
***
Весть об убийстве Третьего Хокаге мгновенно, как ветер разлетелась по Скрытому Листу. Еще не успел холодный рассвет окрасить верхушки деревьев золотистыми бликами восходящего солнца, не успели похоронить покойного Хокаге, не успело его тело остыть, как совет феодала во главе со старейшинами кланов выбрал Четвертым Хокаге не кого иного, как Шимуру Данзо. Решение было принято практически единогласно.
Коноха несказанно волновалась, получив тревожное известие о смерти старика Сарутоби; люди начали наряжаться в похоронную одежду и толпиться у резиденции Каге и у ворот кладбища, куда до обеда в пышной процессии должны были отнести кремированные останки Третьего. С ним хотели проститься все – взрослые и дети, многие искренне плакали, другие скорбели молча, все любили старика Хокаге, и в этой суматохе черного для Скрытого Листа дня никто и не подумал о том, что теперь у них новый глава, старый приятель покойного Сарутоби Хирузена.
Было решено начать расследование убийства, но пока ни улик, ни свидетелей не было; патруль АНБУ, которой хотел напомнить Сарутоби о смене своего поста, нашел его ночью мертвого, никаких улик при этом найдено не было.
Сай и Какаши приняли это известие безрадостно. Мало того, что вчера Саске сказал, что это – оскорбление его клана и семьи принять такое жалкое и безвольное решение, вместо радикальных мер; он молчал насчет своей мести, стараясь не привлекать к себе лишний раз ненужное внимание.
Но скрыть настолько громкую и неожиданную смерть Хокаге и назначение нового было так же трудно, как переубедить Саске, то есть невозможно. Как только Тот узнал, кто теперь во главе Скрытого Листа, Сай больше не мог ручаться за то, что за этим последует.
Саске был в гневе, в бешенстве. В своем самом страшном сне он не мог представить, что когда-нибудь его деревней будет править его лютый враг, и теперь, когда он получил власть, когда он мог открыто насмехаться над могилами Учиха, топтать и без того растоптанную честь клана, когда все нити были в его руках – это было для Саске оскорблением во сто крат большим, чем нанесенное Итачи и всем Учиха. Посмотрев в лицо Какаши, он, задохнувшись от ярости, крикнул:
– Вашу деревню прокляла кровь моего клана!
Какаши меньше всего желал оставлять Саске наедине с Саем, но выбора у него не было: он обязан был явиться на похороны Третьего Хокаге как джоунин деревни и как один из его верных шиноби, как один из народа Скрытого Листа.
Когда дверь захлопнулась за спиной Какаши, Сая тут же за горло прижали к стене и, холодными глазами смотря на него в упор, ледяным голосом сказали:
– Так ты мне поможешь или мне убить тебя здесь?
Саске держался из последних сил.
Оставалось совсем немногое для того, чтобы вернуть клану его доброе и честное имя, чтобы вернуть его Итачи и родителям.
Сай был достаточно силен, чтобы выбраться из захвата, в котором его обездвижили, но Саске, приставив к горлу нож, ясно дал понять, что обратного пути уже нет.
Все было давно предрешено. Все это – судьба и путь шиноби.
Саске и сам бы, без посторонней помощи, которая в последствие выльется в еще большую проблему, мог выяснить свои отношения со Скрытым Листом, но последняя пешка ему была нужна.
Саске теперь пользовался людьми, как те пользовались его счастьем, насилу отнятым у него.
Сай не хотел умирать, он же был так близок к новой жизни; получив от Саске лжеклятву в том, что тот ограничится убийством нового Хокаге, и вспоминая, что они с Неджи этого же и хотели сами, он согласился помочь.
***
1 – Накано – река, в которой по манге нашли тело Учихи Шисуи.
========== Часть 3. Месть. Глава 7. ==========
Огромный каменный корпус, высеченный в скале с западной стороны резиденции Хокаге, был по-прежнему холоден, пуст и мрачен, его высокие своды освещались несколькими пылающими факелами, а твердые шаги эхом отражались вокруг, безуспешно стучась о высокий холодный потолок и каменный пол. Это было старое крыло совета старейшин и резиденцией Корня АНБУ, единственное место в Конохе, которое Сай знал лучше всех на земле.
Его старые знакомые без проблем пропустили его как одного из членов АНБУ, но посмотрели с подозрением: Сай, вначале вовсе не обративший на это внимания, теперь напряженно хмурился, шагая по огромному и пустому коридору и раздумывая, что бы могли значить пытливые и настороженные взгляды в его сторону?
Никто ведь не знал, с кем он явился в Коноху, стало быть, причина была в другом, возможно, даже в том, что после убийства Третьего Хокаге, когда преступника так и не нашли и расследование продолжалось, охрана нового Каге усилилась в несколько раз.
Они с Саске обдумали каждое свое слово и действие, все, до мелочей; Сай искренне восхищался тому, как Саске ловко и с толком продумывал каждый свой шаг, быстро, находчиво, с минимальными потерями и затратами для себя, как настоящий гений своего дела и своего клана.
Наконец, Сай после недолгих хождений из одного темного коридора в другой, не менее мрачный, вышел в круглый зал с высоким потолком, широкий и полутемный, в стене которого была выбита огромная и тяжелая дверь, охраняемая тремя членами Корня АНБУ. Те, увидев Сая, напряженно оглядели его с ног до головы, но как только он, расстегнув на шее свой плащ, шагнул вперед, выходя в центр под огромным куполом, охранники вскинули руки с мечами, громко и агрессивно выкрикивая:
– Ни шагу! Назовись!
Сай остановился, даже не думая сопротивляться: был ли он их компаньоном или просто чужим человеком, его бы в любом случае убили, а потом только бы начали разбираться, кто он.
В сводах скалы царствовал небывалый холод, неуютный и колючий, как и темнота, пристально смотрящая на людей изо всех углов. Несколько факелов, чье дрожащее пламя скакало по твердым и серым стенам, изредка грубо освещая какую-либо складку или глубокую темную трещину, никогда не видевшую луча солнца, не дарили ощущение тепла и света. Каменные стены от времени и постоянного вмешательства беспокойного человека дали новые трещины, корявые и глубокие, длинные, как тонкие лапы паука, расставившего свои сети и сидящего прямо в их центре. Черные борозды, пронизывающие скалы, как сетка были разбросаны повсюду, и было удивительно, какими небесными силами все держалось, не падая.
Сай, коротко поклонившись, четко и громко произнес:
– Мое позывное имя – Сай, я один из членов Корня АНБУ. Я пришел к Шимуре-сама, чтобы отдать отчет о миссии, которую только что завершил. Могу ли я увидеть господина?
Охранники переглянулись.
– Подождите, – кинул один из них, рукой хватаясь за массивное металлическое кольцо на огромной деревянной двери, старой и почерневшей, как прогнившая древесина.
Ждать пришлось не так долго, как представлял Сай. Уже почти через две минуты один из охранников вернулся, открывая шире дверь и жестом приглашая войти. Поблагодарив и извинившись за беспокойство, Сай сделал два шага вперед, слыша, как с тяжелым стуком захлопнулась за ним дверь.
Впереди расположился широкий квадратный стол, за которым как и всегда восседал Шимура Данзо, перед которым на этот раз лежала огромная шляпа Хокаге с алым знаком огня на ней. Сам он в длинной и величественной одежде Каге уже не был похож на того самого мрачного, вечно уединенного в своей резиденции или доме старика, придав своему виду большую важность, большее величие. Сай, преклоняясь перед своей главой на коленях, не мог не признать, что вид Шимуры был действительно впечатляющий, стоящий истинного Каге.
Тот, сжав мягкие и дряблые губы, костлявой рукой сделал небрежный знак, чтобы Сай начал говорить, и тот, получив на то разрешение, поднял голову, безотрывно смотря в точку на стене.
– Здравствуйте, Шимура-сама. Я хотел бы поздравить вас с тем, что вы стали Четвертым Хокаге Конохи. Я думаю, что теперь Корень АНБУ выйдет из тени благодаря вашим усилиям, – в голосе звенели почтение и уважение, они было почти тошнотворными, приторными, как и сама сладко-горькая лесть.
Но Шимура, казалось, был польщен, поскольку снисходительным тоном усмехнулся и важно проговорил скрипучим голосом:
– Корень теперь затмит АНБУ Хокаге и станет главной силой в деревне. Что ты тут делаешь? Я был удивлен, узнав, что ты снова в Скрытом Листе. Что-то случилось с Учихой?
Сай склонил голову ниже, виноватым и как будто неуверенным тоном произнеся:
– Шимура-сама, простите, но мне пришлось вместе с Учихой Саске проникнуть в Скрытый Лист.
Шимура сцепил пальцы, облокачиваясь на локти; скрещенные ладони прикрыли нижнюю часть его лица. Он что-то недолго обдумывал, нарочно поддерживая напряженную тишину; Саю, который еще не мог избавиться от чувства бесконечного и безропотного поклонения перед этим человеком, было жутко слушать нависшую над ним как лезвие палача тишину, не сулящую ничего хорошего.
Он с трудом сглотнул. Слюна, вязкая и тягучая, обожгла пересохшее горло.
– Что же вам тут надо? – наконец спросил Данзо, пронизывая Сая насквозь проницательным и опытным взглядом, под которым невозможно было солгать: слишком он был пронзительным и пристальным. Но, натянув на свое лицо прежнюю бесстрастную маску, Сай тихо и почтительно ответил:
– Простите, Шимура-сама, я знаю, что Учиху Саске нельзя было приводить в это место, я готов получить наказание, но он желал с вами встретиться и о чем-то переговорить. Я знаю, что это абсурдно, но мне угрожали смертью, если я не устрою вашу встречу, и даже если бы я, как и должен был сделать, отдал за вашу безопасность свою жизнь, Учиха бы не отказался от своего.
– Хотел поговорить? Что с того? Зачем ему это надо? – голос Шимуры лился так же спокойно, непринужденно, уверенно в себе.
– Я не знаю, – Сай говорил бесстрастно. – Он сказал, что вы должны прийти в восточный лес, в место, где раньше проводили проверки чуунинов, один, без охраны.
– О чем ты говоришь! Решительно нет. Я не понимаю, к чему этот разговор. За кого ты меня принимаешь? Встречаться с преступниками – что за глупость. Если ему так надо, я жду его здесь, у себя, – Данзо нахмурился и, опираясь руками о свой стол, встал со своего места и начал ходить туда-сюда.
Сай, безотрывно следивший за ним, глубоко вздохнул и быстро, на одном дыхании выдал то, что они с Саске учили последние два часа:
– Шимура-сама, я клянусь в том, что не хотел, чтобы так вышло. Раз я виноват в том, что подставляю вас под удар, я готов лично разобраться с этой проблемой и понести потом ваше наказание вплоть до изгнания из Корня АНБУ или смерти. Я прошу вас, господин, пойти сегодня ночью со мной к Учихе, он, кажется, доверяет мне, и, когда подвернется удачный момент, я убью его.
Данзо остановился, обернувшись через плечо, узкими потухшими глазами, вокруг которых расходились дряблые морщины, тяжелыми обвисшими мешками нависая на старой коже, рассматривая Сая с головы до ног.
– Хочешь, чтобы я стал приманкой? Интересно.
– Шимура-сама…
Но он лишь взмахнул рукой, делая знак, чтобы Сай замолчал. Тот покорно склонил голову, опуская свои глаза.
Данзо думал лишь об одном. О том, что Сай – глупый ребенок, который считает, что он умнее и прозорливее всех.
Как только Шимура узнал – это случилось вчера вечером – от своих многочисленных глаз и ушей, что Сай в Скрытом Листе, он ждал этого визита и этой просьбы, чтобы окончательно убедиться, что никто иной, как Сай предал его, рассказав Сарутоби всю правду. И, скорее всего, также младшему Учихе.
Убийство Саске могло бы показаться заманчивой идеей, если бы Шимура не понимал, что намереваются убить его самого.
– Жизнь Саске гарантирует Конохе безопасность, разве ты не помнишь? Не помнишь о его старшем брате?
Сай, засунув руку себе под плащ, вытащил свиток, положив его у своих ног.
– Я забрал у Итачи-сана то, что нам угрожало. Теперь он бессилен и бесполезен.
Шимуре было достаточно кинуть один-единственный взгляд на свиток, чтобы признать в нем тот самый, который он писал перед тем, как отдать в руки Торуне. По телу скользнула волна облегчения, уголки губ дрогнули: теперь сомнений и колебаний не будет, Учиха Саске будет мертв.
Скрестив руки на животе, Шимура отвернулся в сторону.
– Саске нужен нам для того, чтобы убить Итачи, – возразил хриплым голосом Данзо. Сай кивнул головой, но тут же добавил:
– Учиха Итачи-сан серьезно болен, возможно, он умрет раньше, чем Саске-кун добрался бы до него. Поэтому мне ничего не будет стоить убить и его, только бы искупить свой промах перед вами, – низкий поклон.
Холодный взгляд Шимуры остался без внимания его подчиненного.
Сай, кончиком языка облизывая свои пересохшие губы, напряженно ожидал ответа.
Тот не заставил себя ждать.
– Хорошо, я дам тебе шанс исправиться. Проводишь меня, а сейчас ступай и скажи, пусть ко мне зайдут люди у двери, – Шимура взмахнул дряблой рукой, властным и тяжелым жестом приказывая Саю удалиться, что он и сделал с внутренним ликованием. Теперь все кончится. Теперь Учиха Саске освободится от своей безумной ненависти, а он, Сай, начнет жить так, как наивно мечтал там, в Отафуку: с друзьями в Скрытом Листе.
Как только Шимура остался наедине с собой ожидать охрану за дверью, он грузно оперся о стол, безотрывно и задумчиво смотря на шляпу Хокаге.
Терять ее из-за какого-то зеленого и дерзкого юнца, младшего брата Учихи Итачи, он не собирался. Тем более, если Саске задумал встретиться наедине для разговора, стало быть, он знал всю правду и никак иначе, потому что в другом случае, зная его характер, он бы направил свою ненависть на Итачи и не показался в Скрытом Листе.
Учиха Саске сам приговорил себя к смерти еще много месяцев назад; Шимура, поглаживая лезвие своей катаны, спутницы его молодости, усмехался про себя, уверенно сжимая еще до сих пор крепкий кулак.
***
Этот лес со становления устройства шиноби и Скрытого Листа считался местом проведения проверки способностей чуунинов: плотная утоптанная площадка, притаившаяся между деревьями в восточном лесу. Из-за того, что тень разлапистых ветвей и листьев не закрывала собой этот участок, даже глубокой ночью при полной луне, то выглядывающей из облаков, то снова заходящей за них, здесь было светло.
Восточный лес, в чаще которого нередко проводили закрытые казни, как например, казнь Учихи Фугаку и Учихи Микото, всегда был пуст и безлюден, кроме дней проверки. Выбраться сюда в любое другое время – никого не встретить на своем пути кроме одинокого холодного ветра, всегда дующего тут, что послужило созданием в древности легенд о том, что духи проклинают это место. Восточная часть леса была дика и нетронута рукой человека, сквозь сплетенные между собой ветви, которые словно пытались растерзать попавшего в них человека, почти нельзя было пройти, поэтому на площадку вела одна тропа, длинная и чистая, протоптанная годами.
Однако в лесу не было ничего сказочного или мистического, ветер по какой-то причине дул здесь всегда, на деревья можно было, если постараться, залезть, даже не поцарапав руки.
Это было идеальное место для выяснения отношений; люди, страдающие предрассудками, никогда не думали о том, чтобы прийти сюда ночью; ходили слухи, что многие самоубийства и убийства происходили здесь, и никто не знает, сколько тел, пропавших без вести, зарыто под деревьями и гниют в зарослях ликорисов, кроваво-красным ковром раскинутых в гуще деревьев; старики рассказывали, что эти цветы вырастали из крови убитых. Ветер и лес, глухим забором стоящий вокруг поляны, заглушат и стоны, и крики, и звуки схватки.
Саске недолго колебался, выбирая место, которое его всегда, еще со времен, когда они с Наруто пытались пройти его ночью, манило своей тишиной и пустотой. Одетый в серое косодэ и длинные черные штаны, он, обхватив худую и холодную стопу одного из членов Корня АНБУ, волочил по земле его тело, оттаскивая в заросли ко второму, убитому им же.
Саске был далеко не глупым ребенком, чтобы попасться на банальный трюк. Спрятаться в засаде на дереве и увидеть двух членов Корня, подкрадывающихся к поляне, было нетрудно: Саске выполнял задания в сотни раз сложнее, поэтому он не приложил особого труда, чтобы с широкой ветки из старого лука, который взял специально для этой цели, насмерть убить одного и ранить другого, после чего, чтобы не тратить ни сил, ни времени, спрыгнув на землю, катаной отсечь ему голову.
Ненависть сделала Саске сильнее. Его удары были молниеносны и попадали точно в цель.
Он больше не щадил. Он не мог щадить тех, кого ненавидел, тех, кто уничтожил его прежнего, честного шиноби, желающего спокойно служить своей деревне и жить своей жизнью.
Кровь из тел убитых жадно впитывалась в землю, сами они, затвердевшие и похолодевшие, лежали в зарослях кустов, брошенные Саске. Он едва сдерживал внутри себя обжигающую волну жара от ненависти, которой упивался и в которой тонул. Он чувствовал, как она затягивает его все глубже, увлекая на дно, с которого потом уже не выбраться; единственный способ освободиться от нее – это выплеснуть ее наружу с той силой, которую она собой породила.
Разрушающая сила ненависти как огонь сжигала и Учиху Саске, и все, до чего он касался своими руками.
Он прекрасно понимал, что Шимура знает и ход его жестоких мыслей, и его желания, более того, он уже знает про предательство Сая, и, черт, сама мысль о том, что сейчас один на один Саске сойдется с тем, имя которого заставляет сердце сгорать в огне ненависти, – эта мысль приводила его в эйфорию.
У Учихи Саске свое правосудие и свой путь шиноби. Ему не оставили других выходов, поэтому пусть винят себя.
Как будто ему этого так хотелось! Как будто ему хотелось уничтожать то, что он любил! Но его заставляют, и он не отступится.
Как только все закончится, весь ад, ненависть, от которой Саске безумно устал, но которая, не отпуская его, крепче сжимает свои раскаленные железные тиски, – она покинет его измученное и истерзанное сознание, оставляя после себя огромную обожженную рану, уже не кровоточащую, но ноющую из-за пустоты, которую залечит и успокоит только лишь Итачи.
Ненависть съедала Саске, он не мог из-за нее думать о гуманности, соглашаясь, что стал слишком жестоким даже для того состояния, в котором находился, но сила, которую он получил взамен, сила, течение которой он чувствовал в себе, в своих руках, в своей крови, – она была как живительный воздух, Саске ей упивался, приходил в восторг.
Ненависть будет длиться до тех пор, пока он не отомстит. Когда не будет того, что можно ненавидеть, все пройдет.
Все пройдет, но, увы, того мертвого Саске уже никогда не вернуть. Останется вечно подозрительный к людям, презирающий людей, равнодушный к ним расчетливый циник.
Саске был спокоен и терпелив в ожидании своего старого знакомого, как зверь спокойно ждет свою желанную добычу, расчетливо и осмотрительно, не забегая вперед и выжидая момента, когда зубами и когтями разорвет горячую плоть. И Саске тоже, облокотившись о ствол дерева, с холодным спокойствием ждал, когда в его логово принесут обещанную жертву.
Впрочем, ждать оставалось совсем недолго: вскоре холодные темные глаза медленно посмотрели в ту сторону, где из-за зашуршавших и зашевелившихся кустов вышли на залитую лунным светом поляну две фигуры.
Саске отошел от дерева, сделав твердый и уверенный шаг вперед. К счастью, в нем не было прежнего горячего вина безумной жажды мести, он был хладнокровен и спокоен, окончательно отдавшись медленно текущей в крови стальной ненависти.
Сай, стоявший рядом с высокой фигурой Шимуры Данзо, молча переводил глаза с одного на другого, и взгляды, которые эти люди кидали друг на друга, нельзя было назвать равнодушными.
Шимура за маской спокойствия молча и внимательно разглядывал Саске, стоящего напротив него с опущенным вниз кровавым лезвием катаны, которую крепко сжимал бледной и твердой рукой.
Саске смотрел с нескрываемой ненавистью, других чувств, кроме этого холодного огня, в нем не было.
Его губы, спокойно и сухо шевельнувшись, наконец, после того как они трое все вдоволь насмотрелись друг на друга, приоткрылись, уверенным и твердым тоном спрашивая:
– Ты помнишь меня?
Ни намека на вежливость в обращении к Хокаге, ни намека на почтение к возрасту и положению – Учиха Саске не думал церемониться с тем, кого ненавидел.
Шимура продолжал молчать, только сделал слабый знак Саю, чтобы тот подошел ближе; Саске, вновь с большей силой закипая от того, что его проигнорировали, крепче, как будто сдерживая себя всеми остатками самообладания, сжимал катану почти до того состояния, когда рукоятка до боли впилась в его ладонь.
– Так ты помнишь мое имя? – Саске сдвинул брови. – Помнишь или нет?
– Сай, – голос Шимуры почему-то заставил нечто глубоко внутри сжаться, – что этому молодому человеку от меня нужно?
Сай замешкался.
– Шимура-сама…
– Ну и?
Саске быстро посмотрел на своего спутника. Сай поджал губы.
– Этот человек хочет вас убить.
Шимура что-то пробормотал, снова оглядел с ног до головы Саске, который смотрел прямо в глаза напротив, безотрывно, с ненавистью.
– Да, – прошептали его холодные губы, потрескавшиеся и чересчур бледные; катана покачнулась в руках, приподнявшись, – я так хочу твоей крови, что уже чувствую ее вкус.
Саске шагнул вперед, решительно перехватывая клинок. Его твердая и раскованная походка в сочетании с выражением взгляда и лица вызывала в глазах напротив стоящих людей необъяснимую холодную волну страха перед его уверенностью и силой, перед глазами, в которых померк свет.
Шимура отошел на шаг назад, встав за спину Сая так, что тот его не мог видеть боковым зрением.
Саске подходил все ближе, лезвие его оружия с засохшей кровью холодно поблескивало во тьме.
Необъяснимую волну жажды крови и жестокости чувствовали все, она была чудовищно тяжелой.
Но как только Саске приоткрыл сухие губы, чтобы снова задать свой очередной вопрос – а их было так много, – как Данзо вытащил из-под складок одежды катану, костлявой рукой вцепившись в плечо Сая и грубо потянув его на себя.
Тот от неожиданности не успел толком понять, что произошло. Только когда острое лезвие меча придавило ему горло, от чего дыхание так и замерло в трахее, а Саске внезапно остановился, Сай осознал, что он в смертельной ловушке.
Шимура сжимал его запястья за спиной, вывернув каким-то образом руки, все же в теле старика еще была прежние молодая сила и быстрая реакция; предупреждающе смотря в глаза Саске, Шимура громко и спокойно сказал:
– Если ты еще сделаешь шаг, он умрет. Сай, – Данзо прохрипел ему на ухо, – мне жаль, что ты предал наше доверие.
Горло Сая с бьющейся на ней артерией сдавили слишком сильно, острие впилось в его бледную кожу, украшая ее косым ярко-красным ободом крови, крупными застывающими каплями появляющимся на ране.
– Шимура-сама…
Сай не узнавал своего булькающего и хриплого голоса.
– В Корне не прощают предателей Скрытого Листа, а ты, – Шимура отступил на шаг назад, уводя за собой своего заложника, – опусти свое оружие.
Но Саске и не думал шевелиться; те, кто стоял напротив него, поражались его маской спокойствия, холодной и безликой. Оружие он также не опустил.
Никто не мог понять, что у него на уме. Ищет момент, чтобы помочь? Или бросает товарища на растерзание?
– Я не беспокоюсь о своей жизни, это все ради Скрытого Листа, ради мира шиноби, – с нажимом прохрипел тем временем Шимура на ухо Саю. – Ради защиты мира шиноби и деревни я должен был использовать все способы. Пусть я умру, но и вас двоих не могу оставить в живых.
Сай не шевелился, судорожно думая о том, как ему выбраться из западни. Впервые в жизни в его крови настолько явственно хлестало необъяснимое животное чувство отчаяния, паники; как трусливый зверь, зажатый в углу хищником, он судорожно ждал, что будет дальше, поскольку сам был бессилен, а Саске, по-видимому, все же не собирался помогать, он просто смотрел и ждал, пока ему дадут наконец излить свою ненависть.
Он молчал, его молчание само по себе уже было жестокой усмешкой.
В мире шиноби те, кто мешает выполнению поставленной миссии или цели, кто становится тяжелой обузой, подлежат смерти, и сами знают об этом; Сай знал и понимал эту ситуацию как никто другой, поскольку у них, в АНБУ, это практиковалось постоянно. Чтобы не раскрыть информацию, чтобы не предать и не подставить под удар деревню, когда враги настигали отряд, один человек из него убивал остальных, слабых, способных попасть в плен, а потом убивал себя или возвращался обратно пустым и подавленным, с дрожащими руками в крови своих же друзей и товарищей, но это было в порядке вещей, этому никто не удивлялся.
Это практиковалось во всех странах и скрытых деревнях шиноби. Это было законом. Это было судьбой шиноби.
Но Саю в отличие от них хотелось жить. Впервые в жизни он был так близок к чему-то теплому, к своим далеким мечтам о будущем с друзьями. Сейчас, судорожно осознавая, что неважно, поможет Саске или нет, но его убьют, он готов был почти умолять о пощаде.
– Шимура-сама…
К сожалению, Саю на мгновение пришлось увидеть, какой может быть жизнь – теплой, страстной, беспощадной. Возможно, это и к счастью, что ему не выпало испытать всего этого.
