Текст книги "В тот год ликорисы цвели пышнее (СИ)"

Автор книги: Prosto_ya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 47 страниц)

– Ты сможешь проводить меня сейчас туда?

Но девочка отрицательно покачала головой:

– Я не могу, я на работе, – проговорила она, но тут же поспешно добавила: – Мой младший брат проводит вас, только проследите, прошу вас, господин, чтобы он пошел потом домой, он еще маленький и без помощи потеряется.

– Хорошо, не волнуйся, – Неджи, потрепав девочку по голове и сунув ей в сухую костлявую руку монету, улыбнулся и выпрямился, вставая на ноги.

Девочка пару секунд с удивлением смотрела на деньги в своих руках и тут же ловко убрала их под юкато, громко крикнув:

– Юкимару! Юкимару!

Юкимару (3) не заставил себя долго ждать, с топотом влетая в приемную. Он был еще совсем ребенком, лет пяти-шести. Увидев Неджи, он тут же остановился, виновато и испуганно смотря на сестру. Но как только та поманила его рукой к себе, то Юкимару тут же подошел ближе, уже медленно, спокойно, но все же спрятался за спиной сводной сестры, схватившись за край ее рубашки.

Неджи ласково и тепло смотрел в огромные детские глаза, наполненные и уважением, и любопытством, и страхом, ведь это не местный нищий, как он сам, а молодой и, наверное, богатый господин, высокий, сильный, уважаемый, может даже воин или сам шиноби.

Юкимару сморщился, когда сестра за ухо оттащила его от себя.

– Проводи этого господина до нашего дома, и пусть, если понадобится, он подождет у нас под крышей, хорошо? Он будет ждать того господина с кольцом.

– С кольцом? – переспросил Неджи. Девочка уверенно кивнула головой.

– Да, на безымянном пальце правой руки у этого человека красивое серебряное кольцо с огромным красным камнем. А на лице след от ожога.

Неджи задумался.

«Странно. Я не помню, чтобы Итачи носил кольца. Саске должен был знать, есть ли у его брата какие-либо украшения. Ожог?.. Верно, он получен во время резни клана. Или это вообще другой человек. Нежели и в этот раз я ошибусь? Хотя… только один человек будет видеть в чужих детях своего младшего брата».

Ласково погладив по голове и потрепав мальчишку по еще детской пухлой щеке, после чего его глаза загорелись доверием, Неджи взял его за руку и вышел с постоялого двора, напоследок приняв поклон девочки, закрывшей за ними седзи.

Неджи было удивительно тепло и приятно сжимать маленькую и крепкую руку мальчика, который заинтересованно и не без трепетного замирания сердца смотрел на него, широко раскрыв фиалковые глаза.

Детское любопытство незамедлительно принесло свои плоды. Неджи не надо было долго ждать самого обычного вопроса от детей:

– Вы шиноби, господин?

Хьюга улыбнулся, проходя сквозь ряды рынка и по-прежнему держась за крепкую ручку.

***

Хьюга Неджи был абсолютно уверен, что на сей раз увидит самый нищий и старый район города, в котором живут одни бедняки, но это оказалось не так. Улица действительно была на самой окраине города, рынок шумел уже совсем далеко, и если бы не помощь мальчика, Неджи вряд ли бы нашел место, которое было ему нужно: девчонка объяснила чрезвычайно плохо.

Вдоль дороги, влажной и рыхлой от прошедшего дождя, но вовсе не размытой, как в других частях города, тянулись невысокие, старые, но довольно ухоженные постройки, в которых были нараспашку открыты седзи. Женщина из одного маленького дома выносила татами, расстилая их около своего жилища, и трясла футоны, то и дело оправляя свое юкато, когда рукава на нем задирались слишком высоко. Улица оказалась живой для окраины: по ней бегали и кричали дети, одна маленькая девчонка, поскользнувшись на грязи, упала в лужу, кто-то засмеялся, кто-то помог, и снова продолжилась игра, правила которой помнил до сих пор даже Неджи. Иногда в домах встречались небольшие уютные лавки, владельцы которых устраивали их в собственных жилищах, отводя под это первый этаж. Юкимару, все так же продолжая сжимать чужую руку, остановился посреди дороги, поднимая голову и тихо говоря:

– Я живу тут, господин, – палец указал на дом с правой стороны.

Потом мальчик повернулся в другую сторону.

– Вон лавка старика. Рядом с ним – оружейная. Я пойду? – рука попыталась выбраться из хватки, но Неджи и сам отпустил ее. Не глядя на мальчика и напряженно смотря туда, куда ему указали, он автоматически сунул в маленькую ладошку монету.

Действительно, в одном из домов расположилась небольшая лавка, на прилавке которой стояли большие, потрепанные и кое-где сломанные соломенные корзины, в которых пучками лежала салатовая свежая зелень. Ее терпкий и резкий запах, как только Неджи подошел ближе, головокружительно ударил в нос: это были те самые лекарственные травы, их которых делали отвары и которыми лечили ожоги. Хозяин лавки, сгорбленный старик, сморщенный и сухой, казалось, он сломается или даже рассыплется, если до него дотронуться, сидел на высоком сундуке, старом и с поржавевшими железными вставками, пожевывая пересохшие губы и изредка склоняя голову проходящим мимо знакомым. Следующей лавкой была оружейная, к ней и решился подойти Неджи, желая спрятаться в ее тени и наблюдать, но едва увидел тень фигуры, подходящей к магазинчику с травами, понял, что сейчас не время метаться, и быстро скрылся в тени одного из домов, прячась у раскидистого дерева.

К лавке старика действительно подошел невысокий человек, но мужчина это или женщина было трудно распознать, а вернее, невозможно. На нем, на человеке, был длинный темный плащ с широким капюшоном на голове, и как только он подошел к лавке, как старик без лишних слов, медленно и едва шевеля затекшими ватными ногами начал складывать в свободную глубокую корзину какие-то травы. Скорее всего, это был его постоянный покупатель, у которого не требовалось спрашивать, что ему нужно.

Вероятно, это был именно Учиха Итачи, приходящий сюда ежедневно.

Неджи стоял в тупике, не зная, что ему сейчас делать. С одной стороны, в нем мгновенно проснулся инстинкт шиноби: он готов был начать слежку, чтобы узнать, где прячется Итачи. Но, с другой стороны, где уверенность, что это именно он, а не кто-то из местных?

Длинный и бесформенный капюшон плаща шиноби еще ни о чем не говорил, его могли носить и даже носили штатские, недаром шиноби были незаметны в толпе в своей простой одежде, кроме того человек молчал, но даже если бы он и разговаривал о чем-то со стариком, вряд ли бы Неджи что-то услышал: он стоял слишком далеко. Раздосадовано скривив тонкие губы, он судорожно раздумывал, что же делать дальше.

В такие моменты он крупно жалел, что у него нет на плаще капюшона, как в накидке АНБУ у Сая и Саске. Пробовать пойти ближе? Слишком рискованно, Итачи в любом случае его узнает и тогда можно смело забыть о слежке.

«Что же делать, что же делать?» – Неджи, цепляясь, отчаянно цепляясь за свою находку, уже готов был подойти ближе, как все разрешилось само собой.

Человек напротив, взяв в руки корзину, ненароком уронил со своей головы капюшон, и Неджи с облегчением увидел, как запылали огненные волосы молодой женщины.

Когда она, проворно перехватывая ношу, начала снова натягивать на голову упавшую накидку, то увидев ее точеное лицо в профиль, каких-либо сомнений в том, что это женщина, не осталось.

Неджи свободно вздохнул, чувствуя, как напряжение отходит от пульсирующих кончиков его пальцев; сердце, застучав в какой-то момент слишком быстро, теперь гулко ухало; под плащом стало жарко.

Как сегодня ночью.

Неджи сейчас не хотел отвлекаться ни на воспоминания, ни на другие посторонние вещи, которые отвлекали его от дела. Он был шиноби, с детства был выучен этому сложному искусству, и теперь, даже если он противостоит одному из самых сильных в истории деревни людей – Учихе Итачи, взять себя в руки и сохранить самообладание ничего не стоило для шиноби такого уровня, каким был Хьюга Неджи.

Пользуясь моментом, он без всякого напряжения, как это сделал бы любой покупатель, естественно и спокойно подошел к лавке старика, встречаясь с его потухшим взглядом.

Старик оказался очень древним, таким, каких редко встретишь. Его обвисшая и совершенно дряблая кожа на лице, в морщинах которой утонули стеклянные миндалевидные глаза, была коричневой от загара. Волосы седым и жестким клубком были завязаны в тонкий пучок на макушке; руки, сухие и как будто совершенно бескровные, дрожали. Продолжая пожевывать губы и тяжело вздыхая, он наблюдал, как Неджи с любопытством рассматривает травы, и наконец прохрипел булькающим и сиплым голосом:

– Добро пожаловать, господин.

– Доброе утро, старик, – поклонился Неджи. Мельком глянув на травы, он спросил:

– Я искал снотворные травы, мне сказали, что у вас лучшие лекарственные растения, – Неджи указал рукой на корзины. В них, как казалось на первый взгляд, лежали не только сами листья растений, но и разнообразные корявые корни, цветы, засохшие шипы, порубленные ссохшиеся стебли, кора деревьев, сушеные плоды. Пожевав губы, старик медленно встал, обходя свою лавку, и похлопал дряблой рукой по одной из корзин:

– Вот тут, вот тут.

Неджи нагнулся.

Это были сухие листья какого-то неизвестного ему растения, почти растертые в пылеобразный порошок, зелено-бурой пылью осевший на дно корзины. Старик видимо выжидал, держа наготове плетеную коробочку и стуча дрожащими пальцами по краю обтрепанной соломы.

– Да, немного можно, – сказал Неджи, рассеянно вглядываясь в сторону дороги. У него была идея спросить у старика об Итачи, возможно, он не страдает старческим склерозом и вспомнит, о ком идет речь, но хорошо помня свойство старых людей много разговаривать, Неджи прикусил язык, протягивая на ладони деньги и забирая снотворное: была возможность, что старик все расскажет Итачи, и тот не будет ждать, пока к нему нагрянут.

– Заварите и добавьте в воду или чай, господин, будете спать долго и крепко, как младенец, – прохрипел старик, возвращаясь на свое место. Неджи, снова поклонившись ему, отошел к оружейной лавке, находя там надежное место, где мог и следить, и слушать, и не быть раскрытым. Он держал в одной руке банку с порошком, внимательно рассматривая, как тот пересыпается с одной стороны на другую как песок; казалось, что он даже блестел.

В воздухе витала удушающая духота. Неджи начинал ненавидеть этот город.

Сыро, тучи как тяжелое ватное одеяло, непроглядные.

Возможно, когда-нибудь здесь будет солнце, но как будто в другой жизни.

Неджи не помнил, сколько минут или часов он стоял, ожидая непонятно кого и чего. Хозяин оружейной лавки был разговорчив, пришлось тратить время на болтовню с ним, попутно разглядывая предлагаемое оружие. В какой-то из моментов Неджи решил, что хватит, надо бросать это дело, найти Учиху Итачи невозможно, как передумал, наконец-то за несколько выматывающих часов, проведенных в разговоре со словоохотливым хозяином лавки, услышав ритмично приближающиеся шаги. Неджи отвернулся, прячась за глухими стенами оружейного магазинчика и начал делать вид, как будто рассматривает сюрикены, проверяя пальцем их лезвие, раскладывая перед собой и одновременно подбрасывая в руке банку со снотворным.

Хорошая вещь. Без сомнения пригодится.

Шаги, как Неджи и предполагал, остановились непосредственно у лавки старика, и он едва сдерживал внутреннее ликование.

Ему посчастливилось быть на многих опасных и сложных миссиях, все рукоплескали ему, называли гением клана Хьюга, когда он с первого раза выучивал новую технику и был основным звеном в командных заданиях. Но в слежке, как сейчас, он еще никогда не участвовал, для него это было в новинку, причем, как оказалось, ему как и всегда едва ли не с первого раза светила удача.

– Вам как всегда? – голос у старика стал более живым и подвижным, чем во время разговора с Неджи. Однако покупатель промолчал. Возможно, он кивнул.

– Что же вы будете делать без моих лекарств, когда уйдете? – сипло рассмеялся старик, но показалось, как будто это проскрипела старая несмазанная телега.

Звякнули монеты. Неджи напрягся, почти вплотную пододвигаясь к краю створки оружейной лавки.

– Не спрашивайте, Марубоши-сан, поэтому я и беру у вас в этот раз много трав: буду сушить на досуге. Спасибо за все.

Кровь отхлынула от лица Неджи. В кончиках его пальцев что-то кольнуло, верно, пульс ненароком участился; как только незнакомец, забирая с собой товар, начал уходить – было слышно, как его шаги отдаляются и становятся все тише, замирают, – Неджи тут же выскочил на улицу, не замечая на себе изумленных и любопытных глаз обывателей.

Человек, только что купивший травы, уходил все дальше, шел медленно и неторопливо, величественно. Он был в длинном песочном плаще, с капюшоном на голове, двумя руками придерживая у груди огромную корзину.

Нельзя было, как и с прошлым разом, понять, кто это.

Но голос Итачи даже Неджи узнал бы везде.

Его необычный, низкий и спокойный голос, с нотками усталости, холода. Рассудительность в тембре, нечто неуловимо мягкое, стальное и осторожное – Учиха Итачи, это был Учиха Итачи, и Хьюга Неджи, неслышно и незаметно скользя за ним по пятам, когда их начала разделять толпа, продолжал повторять про себя это имя, не веря своим глазам и ушам.

Он был обрадован, в то же время изумлен и удивлен тому, зачем Итачи нужно столько лекарств, каких, куда он направляется, будет ли у них время найти его и дать возможность братьям переговорить, ведь даже если он, Неджи, сейчас, проследив до конца и выяснив, где живет Итачи, пойдет сразу к месту встречи – Сай и Саске могут прийти только к вечеру.

В таком случае Неджи был готов пойти на все, даже на то, чтобы самому предстать перед Итачи.

Зачем это ему было нужно? Неджи и сам не знал, но это было его задание, и он привык доводить задания до конца; тому же – и Хьюга только сейчас уловил в себе эти мысли, – Саске хоть и не был его другом, но был одним из них, один из шиноби Скрытого Листа, стало быть, ему нужно было помочь.

Ничем неискоренимые коноховские мысли.

Неджи шел на достаточном расстоянии от Итачи, их разделяли люди, пару раз он терял спину Учихи, обтянутую песочной матерей, но все же продолжал идти за ним по горячим следам. Они плутали, избегали особо людных мест по типу скопищ таверн и рынков. Итачи шел, как будто не чувствуя и не боясь опасности быть пойманным и арестованным, как будто не был разыскиваемым во всех странах преступником класса S.

Обогнув всю линию рынка и выйдя в небольшой переулочек, Неджи остановился, прячась за одним из деревьев: Учиха Итачи вошел в небольшой двухэтажный дом с забитыми внизу окнами и скрылся там. Переждав еще несколько минут и удостоверившись, что выходить тот не собирается, Неджи вышел из своего укрытия, приближаясь к дому, где прятался Итачи.

Это был обычный заброшенный многокомнатный дом, даже не бывшая гостиница, как укрытие Корня АНБУ. На улице было довольно людно, но, правда, не настолько, чтобы постоянно ходили толпы людей.

Неджи, продолжая осматриваться, посторонился, когда мимо него проехала телега с груженными доверху овощами.

Зрительно запоминая это здание, он решил обойти вокруг него, пытаясь найти запоминающийся и самый рациональный путь сюда. Запахнув плащ и быстро, почти бегом обогнув здание, он остановился, обомлев: со строго противоположной стороны как раз раскинулась та часть базара, где вчера проводил свои поиски Неджи: он снова нашел взглядом ту женщину, продававшую травы.

Отсюда было недолго и до вчерашней таверны. Прикинув, что сейчас около десяти-одиннадцати часов, и у них в запасе еще два-три, Неджи посчитал, что, следовательно, ждать своих спутников он может не более часа. Расталкивая покупателей и осыпая их всевозможными извинениями, он со всех ног бежал к таверне, в которой они все договаривались встретиться.

***

Саске был не просто не в духе. Он был не на шутку разозлен, Сай, прекрасно видя это, не стремился начать с ним разговор. Саске мрачно и раздраженно вертел в руках глиняную пиалу, не притрагиваясь к ней, только один раз за все время едко бросил:

– Чертов город.

Их поиски оказались абсолютно бесплодными. Никто не видел и ничего не знал об Учихе Итачи, кто-то даже начинал любопытствовать, зачем и кто его ищет, что настолько выводило Саске из себя, что один раз ему пришлось приложить силу.

Одного из любопытных наглецов, посмевших спросить, не подойдет ли господам соседний бордель для передышки, он просто избил, вымещая на нем все, что накопилось за эти дни. Сай насилу расцепил их обоих, за что сам получил неслабый удар в живот.

Саске все больше походил в последнее время на безумца; почти ничего не евший, несколько дней не зная, что такое сон, он раздражался и злился по всякому поводу, особенно, если это касалось его брата. Он все больше замыкался в себе, все больше отстранялся от людей и мира, загораживаясь от них холодом и вечной угрюмостью, и сейчас, опустошенный, разбитый и слабый, он сидел в таверне, совершенно бессильный, уставший, вымотанный за все это время. Саске осунулся, похудел и больше не мог продолжать взваливать на себя все. Он готов был послать Итачи ко всем чертям, ненавидеть его на расстоянии, еще больше, еще сильнее чем когда-либо, но он валился с ног от усталости даже от этой мысли.

Снова собирался дождь, темные глаза безразлично и равнодушно смотрели на потемневшее небо, совершенно безучастно прожигая его своим взглядом. Старая таверна невероятно располагала к себе, ее темные, но ухоженные и всегда чистые столики, немолодые хозяева с их ненадоедливой дочерью, тихие гости. Ароматный чай с божественным запахом трав, аппетитный запах готовившейся руками хозяйки еды, тепло, нечто домашнее и родное в атмосфере – Саске все больше успокаивался, приводя себя и свои растрепанные чувства в порядок. Это был всего лишь нервный срыв и не более того, теперь он был абсолютно умиротворен, кроме того, он не оставлял надежды найти своего старшего брата. Его цель так близка, в этом городе, возможно, в соседнем доме.

От этой мысли внутри все цепенело и останавливалось, как будто кто-то холодной рукой осторожно, но сильно сжимал учащенно бьющееся сердце.

– Пойдем, – Саске кивнул головой на улицу, твердо опираясь руками о столешницу и привставая со своего места. Сай, опомнившись, дернул плечом:

– Я думаю, что на сегодня тебе хватит.

– Мне надо найти Итачи, – сверкнувшие глаза, и возразить было нечего. Сай вздохнул, собираясь встать: решимость Учихи Саске и его твердое желание ничем нельзя было переломить, он не собирался реагировать на увещания окружающих его людей.

Но не успели они пройти и шага, как их жестом руки остановил Неджи, только что вошедший, а вернее, влетевший в таверну, внезапно едва ли не сталкиваясь со своими спутниками. Саске, когда ему твердо надавили на плечо, заставляя вернуться на место, сел обратно, вопрошающе и с неким удивлением приподняв одну бровь.

– Что у тебя? – с нотками недовольства спросил он, как будто злясь, что его отвлекли от важного дела. Но в ответ ему тут же качнули головой, словно приказывая немедленно замолчать.

– Я, – начал Неджи, и голос, в отличие от его все еще сбитого дыхания, был удивительно спокойным, – нашел людей, которые мне посоветовали сходить к одному старику, торговцу травами, Марубоши-сану (4).

– Марубоши-сан, – повторил Саске, смотря все так же в стол.

Кто-то вошел в таверну, громко и раскатисто рассмеявшись. Неджи сглотнул, напирая на стол.

– Саске, ответь. Ты его знаешь?

Тот помедлил с ответом, но в итоге холодно взглянул отрешенными глазами на собеседника:

– Не думаю, что знаю, имя мне показалось знакомым. В деревне жил человек по имени Марубоши Коске, его называли вечным генином. Он не был Учиха, но хорошо знал медицину, был когда-то домашним врачом моего отца и лечил Итачи в младенчестве. Я его не помню, говорили, что он умер до моего рождения. Старик, если и жив, должен быть очень стар.

– Стар, говоришь? – Неджи, усмехнувшись, кивнул головой в сторону окна. – Да он старее покойного Первого Хокаге. Возможно, тот старик и есть Марубоши-сан. Итачи его точно знает.

– Итачи-сан? – Сай изогнул бровь.

– Да, – и тут Неджи быстро выпалил, – я нашел Итачи. Он приходил к этому старику. Но надо поспешить, после обеда он уедет отсюда, и мы его уже вряд ли найдем.

Секундная тишина.

Сай выпрямился.

– Подожди. Итачи-сан приходил к этому старику сам? Без сопровождения? Ты, наверное, обознался, Итачи-сан…

Сай так и не договорил. Саске, как будто это известие полностью выбило его из состояния душевного равновесия, на страх всем посетителям, обернувшимся в непонимании, вскочил и схватил Неджи за его еще поднимающиеся в тяжелом дыхании плечи, бледными бескровными губами прохрипев:

– Где он?

Неджи сперва не понял, что нашло на Саске, откуда взялось торжествующее бешенство в его покрасневших и закипевших глазах. Лицо его стало неприятно бледным, кровь отхлынула от него, делая кожу на вид белее листа бумаги.

Учиха Саске выглядел не просто пугающе в этот момент, он выглядел чудовищно страшно. В него, казалось, вселился сам дьявол; он снова тряхнул Неджи, крича ему в лицо голосом, захлебывающимся всеми возможными эмоциями:

– Где он?! Где?!

– Там… – прохрипел Неджи, возмущенно нахмуриваясь, – где торгуют травами, на рынке, дом старый… обойдешь… и там… отпусти меня наконец!

Дослушивать Саске не стал. Оттолкнув от себя Неджи и проигнорировав изумление и испуг в глазах публики, он вылетел из таверны, почти обезумев от услышанного.

Ветер со всей силы ударил ему в лицо, он ничего не помнил и не видел перед собой, кроме сияющих кроваво-красных цветов; бежал, слыша, как его окликали сзади Сай и Хьюга, расталкивал всех покупателей и продавцов, люди оборачивались ему вслед, что-то кричали вдогонку, а Саске отталкивал каждого, кто встречался на его пути, его даже схватили за руку, и, кажется, это был Сай, который хотел привести его в чувства, но Саске только оттолкнул его от себя, как бешеный несясь вперед, задыхаясь, задыхаясь и еще раз задыхаясь.

«Итачи… Итачи!»

***

1 – http://narutopedia.ru/wiki/%D0%AF%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D0%BA%D0%B0_%D0%A4%D1%83 если интересно вспомнить, как выглядит Фу

2 – http://narutopedia.ru/wiki/%D0%A2%D0%B5%D1%80%D0%B0%D0%B8 информация о Тераи

3 – http://ru.naruto.wikia.com/wiki/%D0%AE%D0%BA%D0%B8%D0%BC%D0%B0%D1%80%D1%83 для тех, кто хочет вспомнить, кто такой Юкимару

4 – http://narutopedia.ru/wiki/%D0%9C%D0%B0%D1%80%D1%83%D0%B1%D0%BE%D1%88%D0%B8_%D0%9A%D0%BE%D1%81%D1%83%D0%BA%D0%B5, а это для тех, кто хочет вспомнить о Марубоши Коске

========== Часть 3. Месть. Глава 4. ==========

Состояние, когда ты не принадлежишь себе, а лишь своим в секунду все сметающим на пути чувствам, распаляющим внутри всего естества огонь и одновременно заставляющим спину вздрагивать от бега мурашек и холодного пота, – это состояние трудно понять, обуздать, описать, смириться с ним. Оно заставляет действовать здесь и сейчас, оно близко или скорее даже скользит на грани аффекта и бешенства. В эту минуту человек способен на любую жестокость, на любое неоправданное и спонтанное действие, и остановить его практически невозможно.

Сай и Неджи, которые едва-едва успевали за Саске, не говоря уже о том, чтобы догнать его или окликнуть, дождаться хоть какой-то ответной реакции, то и дело извинялись перед торговцами и жителями, проталкиваясь между ними. Но достичь, а тем более остановить сейчас Саске было абсолютно невозможно, хотя бы из-за того, что неизвестно, как он себя поведет, поэтому Неджи, вырвавшись вперед Сая, остановился, твердым жестом руки преграждая путь.

– Пусть, это их дела, нас могут убить, если сунемся. Мы можем не спешить, – пояснил Неджи, когда увидел удивленный и вопросительный взгляд Сая.

Саске все бежал и бежал без остановки, в тот самый момент со словами Неджи в нем сломалось пополам то, что все это время лишь сгибалось и сгибалось ниже, его ослепила вспышка клокочущего неверия глубоко внутри, ненависть, он не помнил себя, как безумец вновь и вновь срываясь с места. Он чувствовал мелкую дрожь в судорожно сжимающихся кулаках, его виски сдавливало терпкое вино нетерпения, как терновый венец впиваясь колючими иглами в голову.

Последняя надежда, последний настоящий шанс что-то изменить, спросить, выпросить.

Тело, протестуя против бега, сдавалось. От многодневной усталости, от переживаний, от бессонниц и голода оно как будто налилось свинцом, потяжелев и распухнув, Саске едва заставлял себя из последних сил бежать, но ему оставалось недолго: после десяти минут быстрого и утомительного бега он нашел тот самый старый дом, о котором лишь мельком успел упомянуть Неджи.

Здесь Саске уже остановился, пытаясь отдышаться. Он, на секунду схватившись за бок, согнулся пополам, опираясь руками о крупно дрожащие колени и чувствуя, как, замирая, тяжело и сильно бьется его сердце. Оно редко так оглушительно стучало, стучало почти с болью не только из-за изнуряющего и внезапного бега после длительного измождения, оно до дрожи пульса в горле боялось встречи, которую Саске ждал и жаждал всей душой. Его щеки ярко пылали, побагровев здоровым румянцем, растрепанные иссиня-черные волосы прилипли ко лбу.

Сглотнув пересохшим ртом вязкую слюну, Саске выпрямился, медленным шагом ступая вперед, как будто нарочно оттягивая из-за сильного болезненного биения сердца тот момент, когда лицом к лицу столкнется с человеком, вокруг которого завязаны прошлое и дальнейшая судьба, как это ни прискорбно звучало.

Саске, обходя дом по пыльной дорожке, вышел к парадному входу, но пока не решался дотронуться до старых потрескавшихся на солнце седзи.

Если судьба позволит, только если она даст хоть малейший шанс – отвратительно, низко, гадко, Саске ненавидел самого себя за то, что допускает секундную мысль об этом, но ничего не мог сделать со своей привязанностью или даже больной и почти безумной страстью, зависимостью от старшего брата, – он готов был сейчас же уйти с Итачи, чем бы это ни грозило. Однако в любом случае за гибель Учиха и смерть родителей ответят те, кто в этом виноват, пусть даже если это будет вся Коноха, если она живет и смеется по воле того, кого предала.

Саске открыл седзи, заглядывая внутрь дома. В нем было темно, прохладно и глухо, как будто он был пуст и мертв, ни единого намека на то, что здесь кто-то есть. Сделав большой и твердый шаг вперед, Саске закрыл ширму обратно, решая, что лучше будет разуться. Почему? Он не знал, возможно, размеренные и плавные действия во время снятия обуви его более менее успокаивали. Пока он пальцами стягивал с себя истасканные и старые дзиори, замечая, что больше ничьей обуви нет, глаза его разглядывали небольшой коридор. Здесь было пусто, ни звука, ни мебели, только грязный пол и запах старого дерева. Старые половицы, давно нуждающиеся в ремонте, скрипели, татами кое-где порвались; Саске, делая осторожные шаги и оглядываясь по сторонам, подошел вплотную к лестнице, ведущей на второй этаж.

Рука легла на узкие, но крепкие перила, твердо обхватив их.

Звук собственного шуршащего в тишине плаща его успокаивал.

Ступени, низкие и широкие, скрипели под ногами, выдавая с головой каждый шаг Саске. Казалось, что это скрипело не дерево, а растрепанная и грязная ворона, залетевшая случайно в дом, кричала и каркала, то и дело щелкая острым клювом.

Саске медленно поднимался вверх, постоянно перехватывая перила почему-то вмиг похолодевшими руками.

Кончики пальцев остро и чувствительно подрагивали, как будто в них вставили тонкие иглы, проникающие глубоко и задевающие особенно чувствительные нервы, от прикосновения к которым тело иногда передергивало.

Стук. Громкий, глухой, ритмичный, твердый и отчаянный, словно что-то пыталось вырваться, выбраться из клетки.

Это сердце так громко ударило о стенку ребер.

Саске не понимал, что с ним творится. Ему иногда казалось, что он смотрел на мир вокруг сквозь грязное и мокрое стекло с разводами, а иногда краски вокруг приобретали невыносимо яркие и режущие глаз оттенки; под коленями то и дело что-то замирало, но не из-за усталости или страха, а из-за внутреннего головокружительного напряжения и возбуждения: он так сильно волновался, но одновременно был уверен и спокоен.

Почти впервые в жизни Саске обуздали такие чувства. Даже смотря в лицо своей собственной смерти, он не волновался так сильно.

Нахмурившись и собравшись с собой, он легко и быстро преодолел последнюю ступень, вырываясь из их плена, и оглянулся мельком назад: одиннадцать порогов.

Одиннадцать.

Ему казалось, что их была сотня.

Несколько сотен, тысячи.

Инстинктивно удостоверившись, что оружие все так же при нем и будет его верным охранником, Саске заглянул в маленький коридорчик справа, нашел там всего лишь одну комнатку, свет из которой пробивался бледным и рассеивающимся пучком из приоткрытых на узкую щелку седзи.

Теперь Саске, в котором что-то окончательно сорвалось с цепи, больше не тянул со временем. Уверенно и быстро он подошел к ширме и открыл ее настежь, ударяя старой деревянной рамой о стену.

Потом он уже не мог сделать ни шагу, мертвой хваткой впившись глазами в до боли знакомую ему фигуру.

Это действительно был Итачи. Без сомнений.

Учиха Итачи.

Наследник.

Гений.

Шиноби.

Убийца.

Предатель.

Безумец.

Брат.

Тот, даже не повернувшись, чтобы узнать, кто так беспардонно нарушил его покой, сидел на татами, спиной ко входу. Итачи был облачен в длинный песочного цвета плащ, капюшон которого бесформенно висел на узких исхудалых плечах. Его волосы по-прежнему, как будто в этой жизни ничто не изменилось, были перевязаны ярко-красной лентой. Он собирался, сидя на полу, но его спина и плечи заметно напряглись, когда он услышал, что кто-то вошел к нему, но, тем не менее, агрессивно реагировать Итачи не стал: он лишь дернул плечом, как будто давая человеку сзади понять, что он знает о его присутствии, и немного выпрямился, рукой отведя прядь волос за ухо.

Снова эта лаконичность.

Потом нападение и смерть.

Любимая тактика Итачи, его брат это знал как никто другой в этом мире.

Саске продолжал до побледнения кожи сжимать пальцами седзи, грозясь их сломать, из всего калейдоскопа резко ударивших в голову мыслей только и смог выдохнуть, чувствуя, как кровь отхлынула от его лица:

– Учиха Итачи.

«Я убью тебя».

В этот раз Итачи не стал игнорировать своего гостя. Его реакция не заставила себя долго ждать: на секунду застыв и оставив свои дела в покое, он медленно развернулся, встречаясь с озлобленным и в тоже время испуганным взглядом холодного и уверенного в себе Саске.

Первое, что бросилось в глаза того, это темный стянутый шрам на подбородке с левой стороны на лице его старшего брата. Гадкая отметина, почти роковая, уродующая драгоценное лицо.

Братья молчали. В их взглядах, обращенных прямо друг к другу, не было ни единого намека на прежние чувства, как будто все осталось навсегда потерянным, иссякло, но уже окончательно и бесповоротно – Саске как никогда остро почувствовал это. Он начинал злиться, он начинал тяжело дышать, он не понимал, какого черта с ним происходит, но обрести прежнее хладнокровие и спокойствие он уже не мог, даже его губы вздрогнули от ярости: глядя в глаза Итачи, кровь в его жилах останавливалась.