Текст книги "Всеобщая история"

Автор книги: Полибий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 118 страниц)

55.После этого карфагеняне снова воспрянули духом, и надежды их опять оживились. (2) Напротив, римляне, и раньше испытавшие неудачу, а теперь потерпевшие полное крушение, очистили море, хотя суша все еще была в их власти; карфагеняне господствовали на море, но не теряли надежды и на обладание сушею. (3) Под тяжестью рассказанных выше бедствий горевали все римляне, как те, что оставались в Риме, так равно и те, что были в легионах у Лилибея; (4) и все-таки не думали о снятии осады: одни с неослабным рвением подвозили по суше съестные припасы, другие напрягали все свои силы к осаде города. (5) Консул Юний после кораблекрушения отправился в лагерь. Горюя о понесенных потерях, он жаждал новых славных подвигов, чтобы в бою загладить прежние неудачи. (6) Поэтому лишь только представился ему удобный случай, Юний хитростью захватил Эрикс ¹⁵¹, овладел святилищем Афродиты и городом. (7) Эрикс – тянущаяся вдоль моря гора Сицилии, на той стороне ее, которая обращена к Италии, между Дрепанами и Панормом, ближе к границе Дрепан; по величине Эрикс далеко превосходит все горы Сицилии, кроме Этны. (8) На плоской вершине этой горы находится святилище Эрикской Афродиты, по общему мнению значительнейшее из всех святилищ Сицилии по богатству и роскоши. (9) Город расположен под горной вершиной; к нему ведет очень длинный и крутой путь. (10) Гребень горы консул занял стражей, равно как и проход к ней от Дрепан; зорко оберегал он оба пункта, особенно подъем на гору, в том убеждении, что этим именно способом обеспечивает за собою обладание и городом, и целою горою.

56.Между тем карфагеняне избрали себе в военачальники Гамилькара ¹⁵², по прозванию Барка [247 гг. до н.э.], и ему доверили командование флотом. (2) Гамилькар взял с собою флот и отправился опустошать Италию. Был восемнадцатый год войны [246 гг. до н.э.]. (3) По опустошении Локриды и Бруттийских полей ¹⁵³Барка отплыл со всем флотом к Панормской области и занял местность, лежащую между Эриксом и Панормом и называющуюся «на Герктах» ¹⁵⁴; по безопасности и удобствам для стоянки и долговременного пребывания войска она представляет наилучший пункт в Сицилии. (4) Действительно, гора эта со всех сторон обрывиста и над окружающею местностью поднимается на значительную высоту. Верхнее кольцо ее имеет в окружности не меньше ста стадий ^13*, а обнимаемое им пространство изобилует пастбищами и удобно для обработки, доступно действию морского воздуха и совершенно свободно от ядовитых животных. (5) Как со стороны моря, так и с той, которая обращена внутрь материка, гора имеет крутые неприступные обрывы; промежутки между ними могут быть легко и скоро укреплены. (6) Кроме того, на плоской вершине возвышается бугор, который служит вместе с кремлем и прекрасным наблюдательным пунктом над расстилающейся внизу страной. (7) У подножья горы есть гавань, удобная для перехода от Дрепан и Лилибея к Италии и всегда имеющая воду в изобилии. (8) К горе этой существует всего три прохода, очень трудных; два из них идут из материка, а один от моря. (9) На этом-то последнем пути расположился лагерем Гамилькар, что было большою смелостью, ибо он не имел на своей стороне ни одного города, ни на какую помощь не рассчитывал и врезывался в середину врагов. Тем не менее он причинял римлянам большие затруднения и подвергал их серьезным опасностям. (10) Отправляясь отсюда своими кораблями, он прежде всего занялся опустошением италийского побережья до области кумеян. (11) Потом, когда римляне на суше перед городом Панормом расположились против него лагерем на расстоянии стадий пяти ^14*, Гамилькар в течение почти трех лет давал им битвы на суше частые и многообразные; подробное описание их было бы невозможно. 57.Дело в том, что в борьбе замечательных кулачных бойцов, блистающих храбростью и искусством, когда они в решительном бою за победу неустанно наносят удар за ударом, ни участники, ни зрители не могут разглядеть или предусмотреть отдельных ударов и ушибов, (2) хотя и могут получить довольно верное представление о ловкости, силе и мужестве борющихся по общему напряжению сил их и по обоюдному упорству в состязании: точно то же было и с военачальниками, о коих идет теперь речь. (3) И в самом деле, историку нельзя было бы исчислить все поводы и подробности тех взаимных засад, наступлений и нападений, какие происходили между воюющими ежедневно, да и читателю описание это показалось бы утомительным и совершенно бесполезным. (4) Легче можно оценить названных выше военачальников из общего рассказа о борьбе и об окончательном исходе ее. (5) Ибо теперь испытаны были все военные хитрости, какие только знает история, все уловки, какие требовались обстоятельствами времени и места, все то, в чем проявляются необычайные отвага и сила. (6) Однако по многим причинам решительная битва была невозможна: силы противников были равны, укрепления их были одинаково сильны и недоступны, а разделяющее стоянки расстояние было весьма незначительно. (7) Вот главным образом почему происходили ежедневно небольшие схватки и почему не могло быть какого-либо решительного дела. (8) Всегда выходило так, что участвовавшие в бою гибли в самой схватке, а все те, кому удавалось отступить, быстро укрывались от опасности за своими окопами, откуда снова выходили на битву.

58.Вдруг судьба, подобно ловкому устроителю состязания ¹⁵⁵, вывела воюющих из описанного выше положения, заменила прежнюю борьбу более опасною, а борющихся заперла на меньшем еще пространстве, именно: (2) так как римляне занимали вершину Эрикса и его подножье, о чем сказано у нас выше, то Гамилькар овладел городом эриклян, лежащим между вершиною и разбитым у подошвы горы лагерем. (3) Теперь те римляне, которые занимали вершину горы, мужественно выдерживали борьбу и лишения осаждаемых. С другой стороны, карфагеняне обнаруживали невероятную стойкость, ибо неприятель теснил их со всех сторон, жизненные припасы получались с трудом, потому что сообщение с морем они имели в одном только месте и в одном направлении. (4) И здесь обе стороны пустили в ход одна против другой всю изворотливость и силу, какие потребны в деле осады, претерпели всевозможные лишения, испытали все виды нападения и обороны, (5) пока наконец «не пожертвовали победного венка богам» ¹⁵⁶не потому, как уверяет Фабий, что не в силах были терпеть дольше, но потому что сделались нечувствительными к страданиям и неодолимыми. (6) И в самом деле, прежде чем одним удалось одолеть врага, хотя и на этом месте противники боролись в течение двух лет, конец войне положен был иным способом.

(7) Таково было положение дел на Эриксе и в сухопутных войсках, а самые государства противников уподоблялись породистым дышащим боем петухам ¹⁵⁷. (8) Не раз такие птицы, потеряв от изнеможения способность владеть крыльями, находят себе опору в собственной отваге и продолжают наносить друг другу удары, пока, наконец, сами собой не кидаются друг на друга, быстро сцепливаются, и тогда один из них падает замертво. (9) Подобно этому, римляне и карфагеняне, утомленные трудами непрерывной борьбы, истощены были вконец, а налоги и расходы, удручавшие их долгое время, подорвали их силы.

59.Так и римляне сохраняли душевную твердость, хотя уже в течение почти пяти лет [248—243 гг. до н.э.] совершенно отказались от моря частью вследствие понесенных неудач, частью потому, что считали для себя возможным кончить войну только сухопутными силами. (2) Теперь они увидели, что расчеты их не оправдались главным образом благодаря отваге военачальника карфагенян и решились в третий раз попытать счастья в морской войне. (3) Руководились они убеждением, что этим только способом война может окончиться выгодно для них, если предприятие поведено будет как следует, что, наконец, и удалось им. (4) Покинуть море в первый раз вынудили их обрушившиеся случайно бедствия, второй раз поражение в битве при Дрепанах. (5) Теперь они делали третью попытку и, победив карфагенские войска на Эриксе, лишив их подвоза жизненных припасов со стороны моря, завершили борьбу. (6) То, что римлян наибольше побуждало к войне, был воинственный дух их. Средств для осуществления плана в государственной казне не было; но они были добыты благодаря рвению и любви к отечеству правителей государства. (7) По мере своих средств каждый гражданин сам по себе или вдвоем и втроем с другими обязывался доставить оснащенное пятипалубное судно, причем издержки на это только в случае счастливого исхода предприятия должны были быть возмещены казною. (8) Таким-то способом быстро было заготовлено двести пятипалубных судов; сооружены они были по образцу корабля Родосца; затем римляне выбрали в консулы [242 г. до н.э.] Гайя Лутация ¹⁵⁸и в начале лета отправили флот в море. (9) Неожиданно появился он у берегов Сицилии, овладел гаванью Дрепан и якорными стоянками у Лилибея, так как весь флот карфагенян возвратился домой. (10) Возведя укрепления вокруг города Дрепан и сделав все прочие приспособления, римский консул повел осаду всеми возможными средствами. (11) Вместе с тем он предвидел прибытие карфагенского флота и памятовал первоначальное решение, что война может быть кончена только морским сражением; (12) поэтому, не желая терять время в бездействии, он каждый день испытывал свою команду, делал с нею соответствующие упражнения и вообще прилагал все усилия к обучению ее, так что в самое короткое время сделал своих моряков совершенно годными для предстоящего дела.

60.Получив неожиданное известие, что римский флот находится в море и снова господствует на нем, карфагеняне тотчас снарядили свои корабли. (2) Нагрузив их хлебом и всеми нужными припасами, они немедленно отправили флот свой в море, будучи озабочены тем, чтобы войско на Эриксе ни в чем не терпело недостатка. (3) Начальником морских сил они назначили Ганнона. Выйдя в море и пристав к острову, именуемому Гиерою ¹⁵⁹, Ганнон старался тайком от неприятелей проникнуть к Эриксу с целью выгрузить там припасы и облегчить корабли, забрать с собою годных наемников в корабельные воины, в том числе Барку, и потом вступить в битву с неприятелем. (4) Между тем Лутаций узнал о прибытии Ганнона с войском и угадал его замыслы, отобрал из сухопутного войска наилучших солдат и подошел к острову Эгусе, лежащему перед Лилибеем. (5) Здесь он обратился к войску с подобающим воззванием, а кормчим объявил, что на следующий день будет морское сражение. (6) Утром, когда рассвело уже, Лутаций видел, что неприятелю благоприятствует сильный ветер, что для его кораблей плавание будет затруднено противным ветром, притом на сильно волнующемся море ¹⁶⁰; поэтому сначала колебался, как поступить. (7) Но в то же время он соображал, что, если решится на бой невзирая на бурю, то будет иметь дело с Ганноном, только с его войсками и с флотом, нагруженным хлебом. (8) Если, напротив, он будет выжидать погоды и медлительностью своею допустит, чтобы неприятель переправился и соединился с сухопутным войском, то будет сражаться против кораблей быстрых, не имеющих на себе груза, против отборнейшей части сухопутных войск и, что самое главное, против отважного Гамилькара: более грозной опасности тогда не было ничего. (9) Итак, Лутаций решил не пропускать удобного случая. Завидев неприятельские корабли с распущенными парусами, он поспешно вышел из гавани. (10) Ловкая команда с легкостью преодолевала силу волны, и поэтому он быстро выстроил свои корабли в одну линию и носами вперед поставил против неприятеля. 61.Когда карфагеняне увидели, что дальнейший путь им отрезан римлянами, они убрали паруса и, находясь на своих кораблях, ободряли друг друга и начали битву. (2) Так как военные средства врагов были противоположны тем, с какими они сражались на море у Дрепан, то соответственно тому и исход обоих сражений должен был получиться обратный. (3) Действительно, римляне изменили устройство своих кораблей и удалили с них весь груз, ненужный для морской битвы; хорошо обученные гребцы прекрасно исполняли свое дело; наконец, корабельными воинами у них были отборнейшие люди из сухопутного войска, не привыкшие отступать. (4) Что касается карфагенян, то положение их было совершенно иное. Корабли их, нагруженные припасами, были неловки в боевых движениях; гребцы их были совсем не обучены и посажены на корабли лишь в минуту опасности; воины их были новобранцы и совершенно не испытанные в трудностях и опасностях войны. (5) Дело в том, что к морским силам римлян они относились весьма пренебрежительно и никак не рассчитывали, что римляне попытаются снова утвердиться на море. (6) Вот почему с самого начала битвы карфагеняне оказались слабее римлян на многих пунктах боевой линии, были побеждены, причем пятьдесят кораблей их потоплено, а семьдесят вместе с командою взято в плен. (7) Остальной флот с распущенными парусами под попутным ветром отступил к острову Гиере; на их счастье ветер неожиданно переменился и вовремя помог им.

(8) Итак, римский консул возвратился под Лилибей к своему войску и принял необходимые меры относительно захваченных кораблей и людей, что было нелегко, ибо пленных взято было немного меньше десяти тысяч человек. 62.С другой стороны, карфагеняне, хотя сверх всякого ожидания потерпели поражение, обнаруживали прежнюю готовность к борьбе, прежний воинственный дух и рвение, но затруднялись в способах вести ее. (2) Ибо море было теперь во власти неприятеля, и они не могли уже доставлять продовольствие своему войску в Сицилии, а отказавшись от надежд на то войско и как бы даже выдав его неприятелю, карфагеняне не знали, откуда добыть для войны и солдат, и вождей. (3) Поэтому они немедленно отправили гонцов к Барке и давали ему неограниченные полномочия. Барка исполнил долг военачальника честно и разумно, именно: (4) до тех пор пока положение дел допускало какую-нибудь надежду на успех, он не останавливался ни перед какими усилиями и опасностями и, как подобает военачальнику, испытал все средства, обещавшие победу. (5) Но когда положение ухудшилось и у него не оставалось более никакой надежды на спасение вверенных ему воинов, Барка сознательно и благоразумно покорился обстоятельствам и отправил к римлянам послов для переговоров об окончании войны и заключении мира. (6) От вождя требуется, чтобы он умел одинаково верно определять моменты как для победы, так и для отступления. (7) Лутаций с радостью принял предложение Барки, ибо ему известно было, что сами римляне истощены войною и тяготятся бременем ее; поэтому войне положен был конец на таких приблизительно условиях: (8) «На нижеследующих условиях, если они угодны будут и народу римскому, должна быть дружба между карфагенянами и римлянами: карфагеняне обязаны очистить всю Сицилию, не воевать с Гиероном, не ходить войною ни на сиракузян, ни на союзников их; (9) карфагеняне обязаны выдать римлянам всех пленных без выкупа; карфагеняне обязаны уплатить римлянам в продолжение двадцати лет две тысячи двести эвбейских талантов серебра ^15*» ¹⁶¹.

63.Когда условия эти были доставлены в Рим, народ не принял их и отправил десять граждан в Сицилию для расследования дела. (2) По прибытии на место уполномоченные оставили неизменным существо договора, лишь некоторые обязательства карфагенян усилили, именно: (3) срок уплаты они сократили наполовину, прибавили еще тысячу талантов и обязали карфагенян очистить все острова, лежащие между Италией и Сицилией.

(4) Такой конец имела война из-за Сицилии между римлянами и карфагенянами, и таковы были условия мира. Длилась она непрерывно двадцать четыре года [264—241 гг. до н.э.] и была продолжительнее, упорнее и важнее всех войн, какие известны нам в истории ¹⁶². (5) Не говоря о прочих битвах и средствах вооружения, о чем рассказано нами выше, в одном из сражений противники выставили более пятисот, а в другом немного меньше семисот пятипалубных судов. (6) В этой войне римляне потеряли до семисот пентер, считая и погибшие в кораблекрушениях, а карфагеняне до пятисот. (7) Поэтому люди, в коих вызывают удивление морские сражения и флоты Антигона, Птолемея и Деметрия, наверное должны быть поражены чрезмерностью этих событий. (8) Далее, если кто пожелает сравнить между собою пятипалубные и те трехпалубные суда, на каких персы воевали с эллинами, а потом афиняне с лакедемонянами, то он увидит, что раньше никогда еще подобные силы не вступали в борьбу на море. (9) Отсюда ясно, что римляне не случайно и бессознательно, как думают о том некоторые эллины, но с верным расчетом и по изощрении своих сил в столь многочисленных и важных битвах, не только возымели смелую мысль о подчинении и покорении мира, но и осуществили ее; доказать это мы поставили себе целью с самого начала.

64.Быть может, кто-либо спросит, почему римляне, завоевав мир и достигнув могущества, во много раз превосходящего прежнее, не в силах теперь ни снарядить такое количество кораблей, ни выступать в море со столь сильными флотами. (2) На вопрос о причинах этого можно будет дать ясный ответ, когда мы приступим к изложению государственного устройства римлян; и нам не следует говорить о нем лишь мимоходом, и читателю не подобает относиться к нему без должного внимания. (3) Действительно, невзирая на его достоинства, государственное устройство римлян остается до сих пор, можно сказать, почти совсем неизвестным по вине историков. (4) Одни из них не знают предмета, другие дают неясное и совершенно бессодержательное описание. (5) Как бы то ни было, в описанной выше войне оба государства оказались равносильными как по смелости замыслов и могуществу, так в особенности по ревнивому стремлению к господству; (6) но что касается граждан, то во всех отношениях римляне проявили большую доблесть. Наконец, величайшим вождем того времени по уму и отваге должен быть признан Гамилькар, по прозванию Барка, родной отец того Ганнибала, который впоследствии воевал с римлянами.

Домашние войны у римлян и карфагенян

65.По заключении мира государства подверглись у себя дома почти одинаковым испытаниям, именно: оба они вовлечены были в домашнюю войну ¹⁶³, римляне с так называемыми фалисками ¹⁶⁴; (2) войну эту они кончили скоро и счастливо, в несколько дней овладев их городом. (3) В то же самое время у карфагенян была война с наемниками, нумидянами, а равно с отложившимися ливиянами, (4) война немаловажная и трудная, в которой они претерпели много серьезных опасностей и под конец вынуждены были бороться не только за свою землю, но даже за самое существование свое и своей родины. (5) Война эта заслуживает упоминания по многим причинам, но согласно нашему первоначальному плану мы расскажем о ней в немногих словах лишь существенное. (6) Какого свойства бывает война, обыкновенно именуемая войною на жизнь и на смерть, и каков бывает ход ее, лучше всего можно понять из тогдашних событий; (7) равным образом из тогдашнего положения карфагенян яснее всего можно видеть, чего должны ждать и заблаговременно остерегаться те государства, которые пользуются наемными войсками, в чем состоит и как велика разница между народами смешанными и варварскими, с одной стороны, и народами, воспитанными в законном порядке и государственных учреждениях – с другой. (8) Наконец, что важнее всего, из событий того времени можно уразуметь причины, по которым при Ганнибале возникла война между римлянами и карфагенянами. (9) Для людей любознательных полезно будет усвоить себе возможно более точное представление о войне, о причинах коей до сих пор существует разногласие не только между историками, но и в среде самих участников ее.

66.Коль скоро заключен был упомянутый выше мир, Барка увел стоявшее на Эриксе войско к Лилибею и вслед за сим сложил с себя звание главнокомандующего; переправою войска занялся начальник города Гескон [241 г. до н.э.] ¹⁶⁵. (2) В предвидении беспорядков он нарочно отправлял войско на кораблях по частям и самую отправку производил с промежутками. (3) Этим он желал дать время карфагенянам – по мере прибытия наемников и уплаты им остающегося жалованья отпускать их заблаговременно из Карфагена на родину прежде, чем принимать новый отряд, переправляющийся вслед за ними. (4) Вот что имел он в виду, когда в таком порядке производил отправку войска из Лилибея. (5) С другой стороны, карфагеняне, перед этим понесшие большие расходы, нуждались в деньгах и полагали, что им удастся склонить наемников к отказу от следующей им части жалованья, если все они соберутся в Карфаген; в этой надежде они задерживали прибывающих воинов и оставляли в городе. (6) Однако вследствие весьма частых преступлений, совершаемых ночью и днем, карфагеняне стали опасаться проявлений буйства в толпе и прежде всего потребовали от вождей, чтобы те, пока будет собрано жалованье и до прибытия остального войска, отвели всех наемников в город, именуемый Сиккою, причем каждый из них получал золото на необходимейшие нужды. (7) Радостно выслушали наемники весть о выступлении из города и только желали оставить в нем свои пожитки, что делали они и вначале, ибо им предстояло очень скоро возвратиться в город за получением жалованья. (8) Но карфагеняне были сильно озабочены тем, что некоторые из наемников, давно уже возвратившиеся в город, из тоски по детям и по женам или не пожелают уходить вовсе или после ухода возвратятся снова к своим пожиткам, и, таким образом, город ничуть не избавится от беспорядков. (9) Вследствие этой тревоги карфагеняне, невзирая на отказ, беспощадно принуждали наемников забирать пожитки с собою. (10) Между тем, собравшись все в Сикке, наемники предавались разгулу: после долгих трудов они жили теперь вольною и праздною жизнью, что бывает очень вредно для наемных войск и служит, можно сказать, источником и единственной причиной волнений. (11) Вместе с тем некоторые из них на досуге начали рассчитывать не выданные им остатки жалованья и увеличивать их, а потом, насчитав сумму, которая во много раз превосходила действительно следовавшую им, они заявили, что ее-то и нужно требовать от карфагенян. (12) К тому же они вспоминали обещания, которыми ободряли их начальники в минуты опасностей, а потому питали в душе смелые надежды и нетерпеливо ждали прибавки жалованья. 67.В то время, как наемники были в сборе в Сикке ¹⁶⁶, к ним явился Ганнон, тогдашний начальник карфагенской Ливии; он не только не удовлетворил их ожиданий и не исполнил прежних обещаний, но еще, ссылаясь на тягость налогов и вообще на стесненное положение государства, пытался склонить воинов к отказу от некоторой доли причитающегося им жалованья. (2) Это не замедлило вызвать споры и волнения; наемники постоянно собирались толпами – или по племенам, или все без различия. (3) Так как наемные войска принадлежали не к одному племени и говорили на разных языках, то люди не понимали друг друга, и в стоянке царили шум и смятение. (4) Дело в том, что карфагеняне постоянно имели у себя на службе наемников различных стран и, составляя войско из многих народностей, добивались того, что наемники с трудом и нескоро столковывались между собою, повиновались начальникам и не были для них опасны; (5) но карфагеняне попадали в гораздо большее затруднение, когда им приходилось увещевать, успокаивать и разубеждать наемников в случаях раздражения их, гнева и волнений. (6) И в самом деле, раз этими войсками овладевают недовольство и смута, они ведут себя не как люди и под конец уподобляются, диким зверям, впадают в бешенство. (7) То же случилось и теперь. Войска состояли частью из иберов и кельтов, частью из лигистинов и балеарян, и лишь немного было полуэллинов ¹⁶⁷, большею частью перебежчики и рабы; самую многолюдную долю наемников составляли ливияне. (8) Таким образом, невозможно было ни собрать их всех вместе, ни придумать относительно их какое-либо средство. (9) Да и как сделать это? Не может же начальник знать языки всех народов; едва ли, можно сказать, не труднее еще обращаться к собранию через нескольких переводчиков и об одном и том же предмете говорить четыре-пять раз. (10) Оставалось одно: обращаться с требованиями и увещаниями к солдатам через начальников, что неустанно пытался тогда делать Ганнон. (11) Но и начальники понимали не все, что говорилось; а иной раз, соглашаясь с главнокомандующим, они передавали толпе совсем не то, одни по ошибке, другие со злым умыслом; следствием этого были вообще непонимание, недоверие и беспорядок. (12) Ко всему прочему присоединилось еще подозрение, будто карфагеняне намеренно прислали к ним не одного из тех начальников, которые знали сицилийские дела и давали обещания наемникам, но такого, который не присутствовал ни при одном деле. (13) Наконец, не придя к соглашению с Ганноном и питая недоверие к начальникам отдельных частей, наемные войска в гневе на карфагенян направились к их городу и в числе двадцати тысяч с лишним расположились лагерем у так называемого Тунета стадиях в ста двадцати ^16*от Карфагена.

68.Теперь, когда ничто не помогало, карфагеняне ясно поняли свои ошибки. (2) Большою неосторожностью было и то уже, что они такое количество наемных солдат собрали в одном месте, не имея никакой опоры на случай сражения в войсках из собственных граждан, а еще большею ошибкою была отправка из города вместе с наемниками детей их, женщин и всех пожитков. (3) Имей все это в залоге, они могли бы спокойнее обсудить разразившуюся над ними беду, да и враги их были бы уступчивее в своих требованиях. (4) Теперь же, устрашенные близостью неприятельской стоянки, карфагеняне соглашались на все, лишь бы смирить их гнев. (5) Они отправили из города обильные запасы различных предметов необходимости и продавали их так и по той цене, как хотели и какую назначали мятежники; кроме того, посылали к ним одного сенатора за другим с обещанием исполнить по мере возможности всякое требование их. (6) Однако наемные войска каждый день измышляли что-нибудь новое, становились все наглее, потому что видели тревогу и упадок духа в карфагенянах. (7) К тому же вспоминая сражения свои в Сицилии против римских легионов, они преисполнились уверенностью в том, что не только карфагенянам, но и всякому иному народу трудно бороться с ними. (8) Поэтому лишь только карфагеняне сделали им уступку касательно жалованья, они тотчас пошли дальше и потребовали вознаграждения за павших лошадей. (9) Когда и это было принято, войска поставили новое требование, чтобы за тот хлеб, который должны были им давно уже, карфагеняне заплатили по наивысшей цене, до какой поднималась она в военное время. (10) Вообще мятежники постоянно подыскивали что-либо новое, делая невозможным всякое соглашение, ибо в среде их было много людей развращенных и беспокойных. (11) Тем не менее карфагеняне обещали все возможное и, наконец убедили их доверить решение спора одному из бывших военачальников в Сицилии. (12) Гамилькаром Баркою, под начальством которого воевали в Сицилии, наемники были недовольны под тем предлогом, что он не явился к ним в звании посла, тем самым обидел их, что добровольно сложил с себя полномочие главнокомандующего. (13) Напротив, к Гескону они настроены были дружелюбно, к тому самому, который был военачальником их в Сицилии и проявлял о них вообще большую заботливость, наипаче при переправе из Сицилии. На него-то и возложено было решение спора.

69.Гескон с деньгами прибыл к ним морем и, пристав к Тунету, созвал прежде всего начальников, потом по племенам собрал простых солдат. (2) Он то порицал их за прошлое, то старался разъяснить им настоящее, но больше всего обращал их внимание на будущее и убеждал относиться благожелательно к тем, которые издавна платили им жалованье за службу. (3) В заключение он приступил к разрешению спора о недоданном им жалованье, причем производил и уплату по племенам. (4) Был здесь некий кампанец по имени Спендий, раб, перебежавший от римлян к карфагенянам, человек необычайной силы и отважный на войне. (5) Он опасался, что господин его может явиться в Карфаген и получить его обратно, а по римским законам он подлежал позорной смерти ¹⁶⁸; поэтому Спендий говорил дерзко и делал все для того, чтобы не допустить до примирения наемников с карфагенянами. (6) Заодно с ним действовал некий ливиец Матос, хотя человек свободный и участвовавший в походе, но больше всех мутивший во время описанных выше беспорядков. (7) Из страха, как бы не понести наказания одному за всех, он разделял настроение Спендия и, обратившись к ливиянам, доказывал, что с получением всеми другими народами жалованья и с удалением их на родину, карфагеняне на них одних обратят свой гнев и пожелают подвергнуть их тяжкой каре, дабы застращать всех ливиян. (8) Подобные речи быстро вызвали возбуждение в толпе, и под тем ничтожным предлогом, что Гескон, выдавая им жалованье, отсрочивает все-таки вознаграждение за хлеб и за лошадей, немедленно сбежались в собрание. (9) С напряженным вниманием слушали ливияне нападки и обвинения Спендия и Матоса против Гескона и карфагенян. (10) Если выступал теперь кто-либо другой с советом, они не дожидались конца речи и, не зная еще, соглашается ли говорящий со Спендием или возражает ему, тут же побивали его камнями. (11) Так убили они немало на этих сборищах и начальников, и простых людей. (12) Толпа понимала одно только слово: «бей!», потому что наемники били не переставая, особенно когда сбегались на сборище опьяненные за обедом. (13) Тогда, лишь только кто-нибудь начинал свою речь словом «бей!», они, услышав это, со всех сторон быстро кидались бить, и выступившему с речью уже не было спасения. (14) Поэтому никто более не дерзал подавать советы, и ливияне выбрали себе вождями Матоса и Спендия.

70.Всюду Гескон видел возбуждение и смуты. Но будучи озабочен больше всего благом родины и понимая, что, наверное, самому государству карфагенян грозит беда, раз наемные солдаты обращались в диких зверей, (2) он с опасностью жизни продолжал настойчиво действовать по-прежнему, то призывая к себе начальников, то собирая и увещевая солдат по племенам. (3) Потом, так как ливияне не получили еще жалованья и дерзко требовали его, Гескон с целью смирить их наглость предложил требовать денег от вождя своего, Матоса. (4) При этих словах наемники пришли в такую ярость, что не рассуждая ни минуты, бросились прежде всего грабить лежавшие тут же деньги, потом схватили Гескона и его товарищей-карфагенян. (5) Соумышленники Матоса и Спендия понимали, что война возгорится скорее всего в том случае, если войска совершат какое-либо деяние, противное законам и правам народов, а потому поощряли неистовства толпы, расхищали вместе с деньгами и пожитки карфагенян, а Гескона и его товарищей с обидами и насилием заковали в цепи и отдали под стражу. (6) Теперь наемники были уже в открытой войне с карфагенянами, потому что учинили преступный заговор и нарушили общие всем народам права [240 г. до н.э.].